Шивцов вышел к Лубянке.
      Он не торопился. Голова болела так, что торопись, не торопись – все едино.
      На фасаде бывшего Политехнического ярко светился гигантский плазменный экран. Разбитый на секторы, он демонстрировал сразу восемь новостных каналов. При этом особая акустическая система позволяла каждому зрителю слышать только те комментарии, что относились к сектору, выделенному его взглядом.
 
       …НОВАЯ БОМБЕЖКА ЛИВАНА.
       …ТАНКИ В СЕКТОРЕ ГАЗА.
       …РАКЕТЫ ПАДАЮТ НА ХАЙФУ.
 
       …ОЛЕАР В ГНЕВЕ! ЮБИЛЕЙНЫЙ КОНЦЕРТ ВЕЛИКОГО ТРАНСВЕСТИТА СОРВАН ХУЛИГАНСТВУЮЩИМИ ЭЛЕМЕНТАМИ ИРКУТСКА. ВЫИГРАЕТ ЛИ ОЛЕАР ПРОЦЕСС?
 
       …СЕРИЙНЫЙ УБИЙЦА, В ТЕЧЕНИЕ ДЕВЯТИ ЛЕТ ДЕЙСТВОВАВШИЙ В ПОДМОСКОВЬЕ, АРЕСТОВАН. УБИЙЦЕ ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ ЛЕТ. ОН УЧИЛСЯ В ПРЕСТИЖНОМ ХУДОЖЕСТВЕННОМ КОЛЛЕДЖЕ.
 
       …СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ ВНОВЬ ПРОДЛЕВАЮТ СРОК ПРЕБЫВАНИЯ В ИРАКЕ МИРОТВОРЧЕСКИХ СИЛ. ДЕМОКРАТЫ НАСТАИВАЮТ НА ИМПИЧМЕНТЕ ПРЕЗИДЕНТА.
 
       …ВЫСШИЕ ОРГАНЫ ДЖОРДЖИИ ОБСУЖДАЮТ ВОЗМОЖНОСТЬ ЗАПУСКА В ШИРОКУЮ ПРОДАЖУ ГЛОБУСА ГРУЗИИ.
 
       …ВЗОРВАН ПАМЯТНИК ПЕРВОМУ МЭРУ МОСКВЫ.
 
       …MY BABY SHOT ME DOWN.
 
       …ОЧЕРЕДИ В ХУДОЖЕСТВЕННУЮ ГАЛЕРЕЮ «У ФАБИАНА ГРИГОРЬЕВИЧА.
 
      На экране возник фрагмент размытый полуразложившегося трупа.
      Интересно, а где это в наше время можно купить покойника? – пришло в голову Шивцова. Все продается, это точно. Но не все можно купить. Где этот гребаный немец добывает трупы для своих выставок? Товар ведь не массового спроса… Боль спицами впивалась в мозг Шивцова. Будто накинули сетку с шипами и сжимают, сжимают, сжимают и ничего с этим не сделать, хоть рви череп ногтями. О методе немца Гюнтера фон Хагенса вчера рассказывал в баре Ведаков. Понятно, метод немца Ведаков привязывал все к той же своей Новой эстетике… А немец, видно, не дурак. Ничего особенного не придумал, но заинтриговал… Выкладывает инсталляции из препарированных внутренних органов человека… Ну и что? Ничего противозаконного… Черт, как разламывается голова, чуть не застонал Шивцов… А до галереи тут всего ничего, четверть часа пешком…

      К галерее действительно тянулась очередь.
      Не такая огромная, как показывали в новостях, но впечатляющая.
      Человек тридцать, может, тридцать пять. Точнее считать не хотелось.
      Какая-то толстуха, явно на кремлевской диете. Такую с утра только к немцу и заманишь. Поддатые ребята в ярких футболках. « Мой президент – идиот». Надписи на пяти языках, любуйтесь, какие мы смелые! Худой длинный тип в костюме, будто собрался в вечерний клуб. Наверное, считает искусство праздником. Морды у всех веселые, не голодные, на безработных не похожи, никуда не торопятся, а вход на выставку фон Хагенса не дешевый, значит, денежки у всех имеются.
      « Ходи не на Крымский вал, а ходи к Трем вокзалам. Там живые девки пирожками торгуют».
      Чушь собачья!
      Непонятно, зачем Калинин это твердил?
      К фон Хагенсу живые девки с пирожками с утра не ходят.
      К фон Хагенсу ходят изящные девушки, оценил Шивцов. Dress-codeу каждой отменно обдуман, не считая, конечно, толстухи… Вон туфельки-леопарды… Не из магазинчика ширпотреба… Сетка с прихотливым швом… Бусы из черного жемчуга… Не бедные… Воспитанные… Любопытствуют… Пришли посмотреть на художественные трупы… На цветном плакате у входа доходчивая картинка: обнаженный кривоногий всадник с выдранными глазами, кожа с левого плеча сдернута, повисла влажным лоскутом, мышцы кровоточат, живот выпотрошен, и лошадь весело скалит огромные желтые зубы, правая передняя нога перевита жгутом окровавленных сухожилий.
      Шивцову плакат понравился.
      Ни на кого не обращая внимания, протолкался к стеклянным дверям.
      Накачанный парень в классных потертых джинсах и в такой же потертой джинсовой жилетке, с подружкой под руку (длинная, скромная, лощеная тварь в белых по локоть перчатках, глаза чудесно искрятся), демонстративно лениво положил перед Шивцовым мускулистую руку на турникет.
      Намекал, козел.
      Красовался перед девушкой.
      Короткое движение. Сжатыми пальцами в нагло двигающийся кадык.
      — Вы что это себе позволяете?!
      Шивцов обернулся, но неизвестный борец за справедливость не пожелал себя обозначить. Очередь радостно замерла, сбилась, люди теснились, всем хотелось видеть, как судорожно прокашливается схватившийся за горло парень в джинсовой жилетке.
      Шивцов лениво постучал в стекло.
      Головная боль на мгновение отступила.
      Дюжий охранник в темно-синей форме глянул в сторону Шивцова, но к дверям не поспешил. Жевал что-то, кивал издали неторопливо. Только после третьей попытки дозваться, недовольно приблизился к стеклянной двери.
      — Какого хрена?
      — Открой дверь.
      — Да у нас сейчас зал полон.
      Все же приоткрыл дверь:
      — Чего тебе? У нас полно посетителей. Вот выйдут, впустим всех вас.
      Демонстративно поправил широкий ремень, на котором побренькивали, совсем как игрушечные, пластиковые наручники-шокеры. Так придумано: попробуешь снять, а они тебя током.
      — Позови хозяина.
      — Нет его. Только бухгалтер.
      — Да мне без разницы. Можешь никого не звать.
      Короткий взмах. Охранник свалился на пол. Шивцов аккуратно прикрыл за собой стеклянную дверь. Теперь толпа ахнула еще восторженнее, сбилась еще теснее. Сунув пистолет под челюсть охраннику, Шивцов сорвал с пояса наручники и пристегнул толстую руку к батарее отопления. Шокер автоматически отключился. Очередь гудела, как потревоженный рой. Этому немцу в воображении не отказать! Фон Хагенс знал, как поставить зрелище! Никто не собирался звать милицию. Побить охранника – да это, наверное, входит в программу выставки! Очередь, потеряв стройность и лаконичную определенность формы, затаила дыхание, взволнованно и напряженно следила за тем, как Шивцов внимательно изучает проводку сигнализации. Охранник на полу каким-то образом умудрился сесть. Вытянув толстые ноги под прямым углом, он пучил тупые непонимающие глаза: если все такое делается по приказу хозяина, то какого черта его не предупредили?
      — Тебя кто послал?
      Шивцов не ответил.
      Боль в голове медленно отступала.
      Он опустил металлическую решетку, потом жалюзи.
      Очередь недовольно зароптала, но Шивцову было наплевать.
      Он внимательно оглядел коридоры. Головная боль затаилась, будто пораженная его поступками. Довольно широкий коридор метрах в трех терялся за поворотом, другой, вдвое уже, вел в сумеречную глубину выставочного зала. Оттуда доносились приглушенные голоса.
      — Сколько здесь залов?
      — Два, – прохрипел охранник.
      — Между ними дверь?
      — Нет, арка.
      — А узкий коридор куда ведет?
      — В кабинеты. Там администрация.
      — Сколько человек в охране?
      — Я один.
      — Совсем один? – не поверил Шивцов.
      — Ну еще две смотрительницы… Божьи одуванчики… – Охранник потихоньку приходил в себя, осматривался. – Бога не боятся, дуры, нашли, где служить… Да и ты тоже. Слышь, малый? Какая тут может быть охрана? Кто мертвяков утащит? Кто сюда полезет?
      — Я же полез.
      — Вот я и ломаю голову, зачем?
      — Отдохни, поймешь, – пообещал Шивцов. – Сколько сотрудников на месте?
      — Бухгалтер и кассир. И обе смотрительницы. Минут десять назад запустили в залы группу. А хозяин в отъезде. Коптится где-то на островах…
      И попросил осторожно:
      — Ты наручники-то сними…
      — Не торопись…
      Боль вдруг ушла совсем.
      — Не торопись, родной…
      Шивцов ловко раздвинул жалюзи и налепил на стеклянную дверь брикет пластида. Аккуратно налепил, не пряча лица. Очередь от восторга ахнула. «Вот разгул терроризма-то!» – выдохнул кто-то. Откуда-то с хвоста ответили: «Немцы знают толк в развлечениях!»

      Ведаков разочарованно сортировал вырезки.
      Ничего особенного. « Двигатель мирового искусства – лепра».
      Какой-то студент поджег здание альма-матер. Сбросил нервный напряг.
      Дезертиры. Эти уже бегают взводами. Креста на них нет. Забавная мысль.
      « Человек, не веривший в чудо. Со второго класса школы не ждал от жизни ничего хорошего. В экспресс-лотерею выиграл триста тысяч рублей. «Чудо! Чудо!» – восклицали все, а он пошел в универмаг и просто купил белый костюм. шляпу и сумку. Из бережливости старую одежду положил в ту же сумку, туда же бросил полученные в банке деньги. Коллеги весь день прислушивались к шагам на лестнице. Ждали товарищеского ужина. Но в свой бедный офис человек, не веривший в чудо, не пришел, зато утром позвонили из реанимации. Оказалось, получив деньги, пошел он через центральный парк, а там как раз устанавливали новые бетонные статуи. Одна статуя была красивая: усатый парень в пиджаке в узкий пояс, брюки дудочкой. Нет, не чудо это, не чудо! В следующий момент, человека, не верившего в чудо, сбила поливальная машина. Сперва он подумал, что его просто облили грязной водой, теперь придется судиться из-за белого костюма, но оказалось, что это ему сломали ногу, а он при этом описался. А плечо вывихнул уже при падении. А сумка с деньгами и старой одеждой зацепилась за бампер и уехала вместе с поливальной машиной…»
      Чухня какая-то.
      На телемониторе вспыхнул перечеркнутый красным круг.
      Ведаков насторожился. «Захват художественной галереи. Вооруженные люди захватили заложников. Художественная галерея „У Фабиана Григорьевича“ окружена спецназовцами. Связи с террористами пока нет. Из внутренних помещений доносятся выстрелы».
      — О черт!
      Пораженный известиями Ведаков бросился к двери.

      — Петунин!
      — Так точно!
      — Быстро на выезд!
      — Что там у нас теперь?
      — Художественная галерея!
      — Опаньки! Давненько мы не имели дел с высоким искусством.
      Бронежилет, обтертая, подогнанная кожаная сбруя, легкий скрип ремней, по груди жирно: « Антитеррор ».
      — Ну, искусство там, положим, не такое уж высокое, – знающе усмехнулся дежурный. Глаза у него смеялись: – Какой-то заезжий немецкий коновал демонстрирует своих покойников.
      — А чем они отличаются от наших?
      — А черт его знает. Может, упитанностью.
      — Неужели люди на такое смотрят? Да еще за деньги.
      — От жизни отстаете, капитан Петунин!
      — Откуда первичная информация?
      — С TV, – почесал голову дежурный.
      — Мать вашу! Когда мыначнем узнавать первыми?
      — Так ведь свидетели или террористы, черт знает, кто там звонил, сообщили сперва прямо на телевидение. «Антитеррор» никого знаменитым не сделает, что нам звонить? Люди насобачились искать, где лучше.
      — Что известно о террористах?
      — Практически ничего.
      — Конкретизируй.
      — Один или два человека. Может, три. Вряд ли больше. Но и не меньше. Одному в таком пространстве работать трудно. Это из самолета никто не выскочит на ходу. А тут не удержишь. Но это пока предположения, капитан. Связи с террористами нет. Требований никто пока не выдвигал.
      — Сколько там входов?
      — Уточняем… Минутку… Ага, пошла инфа… – дежурный поправил невидимый наушник в ухе. – Входов в бывший подвал – три… Впрочем, один наглухо заложен кирпичом, еще один укреплен стальной дверью, на стеклянной входной двери – стальная решетка и жалюзи… Касса, бухгалтерия, кабинет для деловых встреч… – на персональном элноте Петунина появилась схема внутреннего пространства галереи. Теперь, слушая дежурного, капитан световым пером делал нужные пометки. – Кабинет директора… Два разделенных широкой аркой выставочных зала… В большом зале бассейн для специализированных выставок… Два туалета, запасники для экспонатов, что-то вроде морозильных камер… Мясницкая прямо… Здание блокировано, жителей соседнего дома эвакуируют…
      — Ладно. Не теряй связь.
      Две крытые машины с бойцами стреляли выхлопами.
      Ухватившись за чью-то руку, Петунин перевалился через борт.
      Металлическая скамья, парни в масках, никакого волнения. Все как всегда. Никакого волнения. Ассенизаторы обязаны работать спокойно. Они должны делать свою работу уверенно. Иначе весь город провоняет дерьмом.

      Главный разговаривал по телефону.
      Торопливо разговаривал, нервно. Увидев Ведакова, замычал невнятно, замахал рукой: «Потом! Потом! Все потом! Быстро зови Федюню!»
      Жискин, правда, вызову не обрадовался.
      — Зачем я главному?
      Зато Ведаков начал чуть ли не с порога:
      — Иван Исаакович, эта галерея… Там сейчас такая карусель начнется… Я сейчас свободен, поручите мне…
      — Ты что! Ты мне здесь нужен.
      — Зачем, Иван Исаакович? Кого пошлете в галерею? Не Федюню же. Он привык получать новости из эфира. Некого послать в галерею, все в разъездах или в отпусках. А Калинина, – не удержался он, – найти не могут.
      — А его не надо искать.
      — Как это? Никто не знает, где он.
      — Я знаю. На месте. Калинин всегда на месте.
      — На каком это еще месте?
      —  На своем.
      — Ну что загадки загадывать, Иван Исаакович!
      — Калинин там, где и должен быть настоящий журналистов. Среди заложников!
      — В галерее?
      Ведаков изумленно замолчал.
      Нехорошим холодком опалило сердце. А Ксюша?… Неужели и она увязалась за Калининым?… Телефоны молчат… Какого черта Калинина с утра понесло в галерею? Вчера не просто так, получается, болтал… Опять нехорошо опалило сердце… Перед Ксюшей покрасоваться? Она это любит. Сама еще та артистка, только помани пальчиком…
      — Федюня, – поморгал главный, даже потер руки, непонятно, чему радовался. – Срочно садись за компьютер. Выкачай из Интернета все, что известно о галерее «У Фабиана Григорьевича». Сегодня это наша главная тема. Узнай все о хозяине, о выставках, о заезжем немце. А ты, Андрей, садись на связь. Будешь обрабатывать информацию.
      — Какую информацию?
      — Ту, что пойдет от Калинина.
      — Не понял.
      — Чего ты не понял?
      — Если Калинин среди заложников, то как он выйдет на связь? Кто это позволит ему?
      — Выйдет! Еще как выйдет! – прикрикнул главный. – Он умеет.
      Главный, видно, и мысли не допускал о каком-либо сбое.
      — Не пропусти ни слова. Колдуй! Фиксируй все. Каждый звук, каждую фотку. С TVя уже переговорил, Седьмой канал готов начать трансляцию в любой момент. Чуешь, чем пахнет? Трансляция пойдет со ссылкой на нас, на «Газетту», как на первоисточник! – глаза главного хищно сузились. – Звездный час! Чуешь?
      — Иван Исаакович!
      — Что еще?
      — А как быть в «Антитеррором»?
      — А при чем здесь эти ребята?
      — Ну как? Всю информацию такого рода мы в первую очередь должны предоставлять «Антитеррору». Существует закон.
      — Еще раз помянешь закон, – рассвирепел главный, – вообще сниму с задания.

      С потрясенным охранником, прикованным к батарее, с немолодой бухгалтершей, с насмерть перепуганной худой, как палка, кассиршей, смертно икающей и сосущей при этом валидол, да с двумя пожилыми смотрительницами заложников оказалось ровно тридцать три человека. Охранника Шивцов перевел в зал, но оставил в наручниках – светились в глазах парня невыносимая дикость, вполне мог взбрыкнуть. Зато остальных в героизме заподозрить было трудно. Толпа. Только что любовались трупами, теперь сами превращаются в кандидаты на тот же статус. На лицах мужчин – неизгладимая печать высшего образования, а у женщин вообще не лица, а застывшие маски.
      А Калинин…
      Шивцов ухмыльнулся.
      Калинин не дурак, он сразу просек ситуацию.
      Конечно, объятия Шивцову не раскрыл – кого тут удивлять и с кем брататься? – но и недоумения особого не выказал, будто ожидал чего-то такого. Пусть втайне, но ожидал. Настоящий журналюга, всегда настороже. Правда, девку Андрея Ведакова он как бы прикрывал, прятал за себя, хотя Шивцову-то что до его страстишек? Головная боль отступила, утренний депресняк рассеивалась. Так всегда бывало с Шивцовым, когда он вдруг ловил руками спасительную соломинку. Указывая стволом пистолета, он усадил заложников на полу. Толпа… Запах страха… Быстро они сломались… Шивцов чувствовал странное возбуждение. Кажется, только Калинин что-то понимал, а Ксюша, дура, так и уселась на бортик бассейна, наполненным какой-то красноватой дрянью. Раствор, похожий на кровь… Только где крови столько возьмешь?… Ксюша, кажется, замерзла, ее трясло… Делает вид, что не узнала, боится, что заподозрят в связях с террористом… Перепугалась, поджала хвост… Значит, Калинин ночью все-таки достучался до нее… Открыла дверь…
      Ладно, разберемся…
       Кто-то должен ответить…
       Кто-то обязательно ответит за все…
      Вот с помещением, кажется, повезло. Коридоры полностью просматриваются. Пройти незамеченным в сдвоенный зал просто нет шансов. А потолок подрывать – балки рухнут. Надо так рассадить людей, чтобы пустовали только безопасные уголки. Окна узкие, готические – под потолок. На окнах решетки. А стекла замазаны белилами, как в общественном туалете, только аккуратно, и снаружи (он помнил) торчат бетонные парапеты, снайперам не разгуляться.
      Вот только экспонаты…
      Нет, они не смердели, но выглядели отвратно…
      Что-то такое Шивцов видел в Чечне. Правда, там раны были страшнее, свежие.Там они кровоточили, там с кровью из человека уходила жизнь…
      А тут…
      Паноптикум для извращенцев…
      Вываливающиеся, будто выдавленные глаза, безобразно оскаленные черные зубы, надломленные, щербатые… Коричневатые, подвяленные, как медвежатина, мышцы… Школьников сюда водить на уроки анатомии… От вида безносого кривого карлика со вспоротым животом запросто можно описаться… Белесые, натурального цвета кишки, окровавленные комки желудков, почек… Кривоногий всадник на лошади – настоящая мумия, как ее выполнили, непонятно… У коренастой мумии под окном грудная клетка вспорота, вскрыта, хорошо видны деформированные черные легкие. Челюсть откинута, морщинистое сердце на мясистой ладони… Данко, мать его!
      Шивцов чувствовал на себе взгляды Ксюши.
      Ничего не понимает. Делает вид, что не узнает. Смотрит украдкой.
      Конечно, узнала его. Вчера в баре сидела напротив. « Он сам нарвался, он сам нарвался, и в этом нет моей вины». Это она нарвалась… Танго семи убийц… Ведаков и Калинин ртов не закрывали, уламывали Ксюшу. – «Выставка? У Фабиана? Там, наверное, ужас!» – «Ну, ужас. Но не ужас-ужас. Такое только у Фабиана увидишь!» – «Мне и без Фабиана сны снятся страшные…» – «А будут сниться еще страшнее!» – «Да ну. Новая эстетика! У Фабиана даже покойниц упаковывают в эротическое белье». Вот и купилась Ксюша. Пришла. Трясет нежными завитушками.
      Шивцов потянул носом.
      Странно, но мертвечиной не пахло.
      Ведакову Ксюха, конечно, не позвонила… Андрей сейчас дергается, ищет ее… Заслужил… Когда дурак вот так, как Ведаков, покупается на женский запах, с ним сладу нет. Калинин умнее. Он хищник. Быстро сориентировался, держит Ксюшу, на меня не смотрит. Помалкивает, присматривается. Может, пристрелить его? Просто так, чтобы не лапал чужих шлюх?… Да ну… Шлюхи чужими не бывают, они всегда общие… Наши…Пусть Калинин покрутится, время есть. Пусть проявить свой профессионализм, мне плевать… Кто-то должен ответить…Калинина многое умеет, надо отдать должное. Все у него, у кудрявого гада получается. Он даже о сибирских землепроходцах на TVсумел рассказать как-то по-новому.
      Он вдруг вспомнил голос Калинина.
      « И ответчик челобитную выслушал. Отвечал: не знаю, не ведаю».
      Голова закружилась. Чеченская контузия крутит меня, как хочет. Шивцов сжал виски ладонями. Что-то с памятью случается в такие минуты, вдруг идут выбросы такие яркие, будто сам все придумал. Калинин в архивах отыскал некий иск на самого Дежнева, открывшего когда-то морской проход между Азией и Америкой.
      « И судья у истца спрошал, чем его уличаешь?»
      Будто голос звучит, все так ярко и ясно… Шивцов боялся таких вот неожиданных приступов… Блин, откуда всплывают слова, которые он никогда бы не сумел запомнить?
      « И истец уличал Божьею правдой, крестом животворящим, и слался на артельщика своего Шапку.
       А ответчик отвечал: я вот не шлюсь на Шапку.
       А истец слался на Панфила Иванова, а ответчик и на него не слался.
       А истец слался на Самка Петрова; а ответчик и на него не слался.
       А истец слался на Пятку Сафонова, а ответчик опять не слался.
       И судья спрошал у третьих – у Шапки, у Самсона, у Панфила. И они сказали по государеву крестному целованию правду: дескать, пришед, правда отдал соболя Дежневу тот Сидор. А Дежнев вернуть не хотел…»
      Как такое может храниться в памяти?
      Молодая женщина в синеньких, художественно изодранных джинсах и в белой элегантной кофточке с ужасом смотрела на Шивцова из-за мумии с низко опущенными костлявыми руками.
      — Что? На шиза похож?
      Женщина отпрянула. Вместо нее пожилая смотрительница просительно прошептала:
      — А в туалет можно?
      И смотрела фальшиво.
      Наверное, прятала, сучка, мобильник.
      «В туалет?» Не понимая, что делает, Шивцов выхватил из сумки обрез.
      Грохнул выстрел, посыпалась штукатурка. «Сидеть всем!» Кто-то закричал, пополз вдоль бортика бассейна, наполненного застоявшимся кровавым раствором. Блин, как болит голова! Второй выстрел грохнул еще мощнее. Даже дрогнули в бассейне белые паруса бумажного кораблика, украшенные вечными словами: « МИР – ЛЮБОВЬ – МИР».
      — Собери мобильники!
       Девчонка в розовом сарафанчике (Шивцов указал на нее пистолетом), роняя безмолвные слезы, собрала мобильники. Калинин поднял руки, у него, дескать ничего такого нет. Шивцов мрачно ухмыльнулся, указал: этого не трогай. Калинин сразу приободрился, будто они обменялись какими-то сигналами. Понял что-то своим звериным нюхом, журналюга, подонок.
       Кто-то должен ответить…
       Кто-то обязательно ответит за все…
      Шивцов аккуратно поставил у ног сумку с оружием.

      Обычная кирпичная шестиэтажка.
      Небольшой двор, голый, с мусорными баками.
      Блокировать подходы к галерее – никаких проблем, правда, теснота лишает бойцов оперативного простора. А вот задняя стена выходит в глухой переулок. Там поставить машину, посадить пару стрелков, мышь не проскочит. Со свидетелями «захвата» галереи общался Миша Яранский, высокий брюнет-аккуратист. Ничего интересного, все смешалось, каждый видел только то, что видел. А кто-то из прибывших телевизионщиков уже сунул микрофон под нос Петунину:
      — Что известно о намерениях террористов?
      — Полагаю, собираются вывезти немецких покойников за рубеж.
      — Это достоверная информация?
      — Стопроцентно.
      — Чего еще требуют террористы?
      — Грузовой планер и трехнедельный запас шмали, водки и закуси.
      — Планер? – изумился корреспондент. – С трехнедельным запасом? Куда же это они собрались?
      — В Гану.
      Дурака-телевизионщика оттащили.
      — Сержант! – крикнул Петунин. – Снайперы расставлены?
      — Двое на третьем этаже. Еще трое укрылись на соседней крыше.
      — Входная дверь?
      — Жалюзи и сейфовая решетка.
      — Заминирована?
      — Пластид. Граммов двести.
      — Что слышно внутри здания?
      — Пока ничего, – ответил военный техник Женя Арутюнян.
      Он даже провел рукой по клавиатуре разверток, будто невидимую кошку погладил. Электроника была его слабостью и призванием. Подполковник Стопольский не без труда выдернул Жору из какого-то закрытого института. Он сам не хотел уходить, но уговорили. Подполковник это умел. Дверцы армейского джипа, набитого аппаратурой, были сейчас настежь распахнуты.
      — Внутренние телефоны?
      — Молчат.
      — Сеть?
      — Выходы не отмечены.
      — Сигналы снаружи?