Самопознание шута

– Значит, мне это не приснилось!

– Ты представляешь, если бы я не стал говорить о летаргическом сне, ему бы уже сейчас сделали вскрытие! Его бы уже не было! Мне специалист по летаргическим снам сказал, что таких случаев много. Людей принимают за мёртвых, делают вскрытие и спокойно хоронят. Какой кошмар!

– А мне интересно, о чём он подумал? Что значит «неправильно подумал»? Это вроде как оступился?

– Да! – сказал Вадим. – Опасное занятие! Думал бы он, как все, – ничего бы с ним не случилось!

– Да, кстати, – вспомнил Константин, – я тут Аллу недавно видел. Как у неё дела?

– Ой, мрак! Этот её бой-френд оказался наркоманом. Он её обокрал. Украл у неё все деньги, которые она накопила на пластическую операцию. Сейчас он под следствием, обвиняют его в распространении наркотиков. Она носит ему передачи, занимает у всех деньги на адвоката. В общем, нормальная человеческая жизнь!

– Я всегда знал, что можно так подумать, что умрёшь, – сказал Антонио, – в этом у меня никаких сомнений.

– Но ни разу не пробовал? – спросил Константин.

– Пробовать можно, но не часто!

– От привычка жить или курить сигарета случайно не избавляться, – внесла ясность Людвика.

– Но можно так подумать, что умрёшь? – спросил Константин.

– Если хотеть! – ответила Людвика.

Божественное искусство

Антонио и Константин стояли во дворе больницы и смотрели, как умирает человек. Что туда их занесло во двор больницы? Тех, кто занят своими разумными делами, обычно никуда и не заносит – им есть что делать и куда спешить: отдых и работа, почти по одним и тем же маршрутам, без экстравагантных отклонений. Лишь тех, кто ищет неизвестно чего, обычно и заносит неизвестно куда.

Так получается. Выйдя из кофейни, они шли по оживлённой улице под палящими лучами солнца и, подойдя к больнице, решили пройтись двором – там тень и вообще прохладнее.

Двухстворчатая дверь посередине корпуса, обычно закрытая, по случаю жаркого дня была распахнута настежь. К этой двери и подкатили кровать с мужчиной, точнее с тем, что от него осталось. Скорее всего, это было сделано для того, чтобы больному лучше дышалось свежим городским воздухом. Но дышалось ему плохо.

Он дышал в несколько раз чаще, чем это было задумано природой. Воздуха ему не хватало. Насквозь прокуренные лёгкие впустую гоняли воздух, их давно уже нужно было заменить, как воздушный фильтр в автомобиле, отслуживший несколько сроков.

По крупным рукам и грубоватым чертам лица было видно, что этот человек работяга. Его бицепсы превратились в палки, цвет кожи приобрёл желтовато-серый оттенок. Он был в бессознательном или полубессознательном состоянии. В таком состоянии у человека надежд нет, остаётся только мучительная привычка цепляться за жизнь до последнего вздоха.

Антонио курил сигарету.

– Тебе приятно курить? – спросил Константин.

Антонио пожал плечами, на секунду задумался, выпустил сигаретный дым вверх, чмокнул губами и ответил:

– Очень приятно! Я не умру так, как он, поэтому у меня нет суеверного страха. Такого ритма, как у него, у меня никогда не будет.

– Как ты можешь быть в этом уверен?

– Я управляю своими ритмами, о чём я тебе уже неоднократно говорил. Я лучше умру, чем собьюсь со своего ритма.

– Свой ритм. Неужели это такая ценная вещь?

– Смотри! – Антонио указал на больного. – Он это явно не ценил!

– А я как-то не чувствую в себе никакого ритма!

– Ты очень хаотичный!

Они пошли дальше по тенистому двору.

– Но у большинства людей тоже нет своего ритма?!

– Большинству на это наплевать! Большинство ни о чём не задумывается и ни на что не обращает внимания. У большинства ритм, какой придётся! Ритм есть всегда, даже у того доходяги. Впрочем, у него, наверно, уже закончился.

Это был день прогулок, неторопливых бесед и почти бесцельного шатания по городу.

– Ну ты как дохлая курица! Ничего тебе не интересно!

– Почему не интересно? Интересно! Мама, я же сказала: «Мне всё равно, куда ехать отдыхать!»

– Ты знаешь, что самое важное искусство для человека – это хотеть!

– Ха-ха! Тоже мне искусство! А сдавать экзамены – это ерунда?

– Это любой дурак может – хорошо учиться или работать, когда его заставляют!

– Но если этот «дурак» хочет поступить в хорошее учебное заведение? Он же, этот «дурак», сам захотел!

– Ты хотела этого пятнадцать минут! Остальное время ты делала всё, что нужно, под давлением, под прессингом! Это обман! Человек хочет пятнадцать минут, а потом целый год делает то, что ему не нравится: решает задачки, сидит над тестами. Надо тебе это сто лет!

– Я это понимаю! Но иначе я бы не смогла сдать экзамены!

– Конечно, нет! Если бы так не старалась! Ты молодчина!

– Ну вот! Значит, я хотела правильно!

– Нет, ты путаешь! Ты делала правильно! Все знают, как нужно делать правильно, но только при условии, если тебе самой этого хочется. А как самой чего-то захотеть или очень захотеть – вот в этом вся сложность! Этого никто не знает!

– Реклама нужна!

– Ой! Ха-ха! На всё хорошее рекламы не бывает. Рекламируют всегда одно и то же, самое лёгкое, чтобы человек отдал свои деньги. Нет ничего проще, чем отдать кому-то свои деньги! Только позвони – заберут прямо на дому!

– Нет, ещё я видела: «Водитель троллейбуса – интересная профессия».

– Вот-вот! Не надо целый год к экзаменам готовиться! И конкурса никакого! На то, что человеку действительно нужно, рекламы не бывает.

– Можно написать такую рекламу: подумайте хорошенько…

– Нет, всё, уже не пойдёт! – категорично заявила мать.

– Почему?

– Ну, вспомни тех наших знакомых, которые помногу работают! Они если и хотят чего-то, то только своей головой! На самом деле им уже ничего не хочется, им всё лень. Они и к своему отдыху относятся без всякого энтузиазма, как к работе, – надо ехать, и всё! Они его надумали головой, безо всякого удовольствия. Как будто удовольствия от жизни можно получать только строго определёнными способами и никак иначе, согласно прайс-листу и каталогу.

– Да! И ты то же самое сейчас мне говоришь: «надо ехать», «эффективно использовать время отпуска»!

– Ну не то же самое! Ты всё преувеличиваешь! Хотя… уже и не знаю!

– Ну ладно, это я так! И почему это плохо?

– Понимаешь, это не то, чего ты сама хочешь. У некоторых только к концу отпуска появляются какие-то свои желания, они начинают находить для себя что-то интересное. Помнишь, как прошлым летом твой папа с дядей Фёдором начали на велосипедах в пять утра выезжать, чтобы лес слушать. Потом гончарный круг сделали, мост через речку построили, а в начале отпуска только лежали на берегу животами кверху и не знали, чем им ещё можно заняться, изнывали от скуки!

– Мам, а почему местные не догадались сами построить этот мостик? Им, что, приятней было по бревну ходить?

– Ну, а потом им сколько народу помогало?!

– Вот именно, потом! А раньше они сами не могли до этого додуматься?

– К сожалению, никому ничего не нужно! У нас всё делается либо по принуждению, либо ради денег. И то и другое абы как!

– Поэтому у нас так мало всего хорошего?

– Да я тебе это и пытаюсь объяснить – никто ничего не хочет делать! Люди не помнят, как самим хотеть что-то делать не только для того, чтобы что-то иметь, – для себя, для красоты!

– Иметь все хотят, но для этого сначала нужно что-то делать!

– Иметь – это не то! Можно иметь спортивный тренажёр и никогда к нему не подходить. Конечно, хотеть, чтобы у тебя что-то было, и не делать для этого ничего, – это самое вредное занятие. Но самое правильное – это хотеть чего-то для своего удовольствия и делать для своего удовольствия, но не что-нибудь дурацкое, примитивное, а что-то стоящее! Вот, я, например, хожу на латиноамериканские танцы. Никто меня не заставляет, мне самой интересно всё время разучивать новые танцы! Беру уроки музыки, так как сама всё забыла. Мы там очень веселимся!

– Представляю себе! Ну, я хочу куда-нибудь поехать отдыхать, и чтобы было интересно, но не знаю куда.

– У нас дома много разных путеводителей по разным странам. Почитай! Выбери, потом про страну что-нибудь почитай! Про Италию, например, ты же много читала, много знаешь про Древний Рим. Найди для себя что-нибудь интересное! Когда у тебя будет к поездке свой интерес, вот тогда и силы появятся и энергия, и всё, что нужно! Тогда тебе не будет всё равно куда ехать! Ну, пойдём! Пакет не забудь!

Мать и дочь поднялись со скамейки и ушли. На другой скамейке, за их спинами, всё это время сидели Антонио и Константин.

– Очень поучительная беседа! – сказал Антонио.

– Да, на бытовом уровне рассказано о вечной борьбе между разумом и духом. Правда, дух слабоват, годится только для танцев.

– Смотря как танцевать! – возразил Антонио. – Впрочем, её-то желания возникают, когда разум делает паузу. Не более того.

Водевиль

Елена пришла, чтобы забрать какие-то свои вещи.

– А что ты будешь делать, когда закончишь своё самопознание?

Этим вопросом Елена поставила Константина в тупик. Такого он никак не ожидал.

– Ты задаёшь очень практичные вопросы!

– Конечно! Ты сам говорил, что твоё самопознание ограничено определённым сроком. Ну, вот ты познал себя, а дальше-то что будешь делать? Неужели ты об этом не думал?

– Я заранее знать не могу. Заранее здесь думать невозможно!

– Почему? Ты что, станешь каким-то другим? Мир переменится от твоего самопознания? Ты действительно так думаешь? Только скажи честно!

– Может быть, и переменится! Настанет апокалипсис!

– Ты запишешь в своей тетрадке свои «умные» мысли, и на этом всё кончится! Что-то измениться может только в твоей тетрадке, на двух страничках, не больше! И больше ничего измениться не может! Ты отдаёшь себе в этом отчёт?

– Значит, ты думаешь, что я занимаюсь какой-то ерундой?!

– Конечно! Это твоя очередная блажь, которая кончится ничем!

– И как ты можешь это знать?

– Всё очень просто – я знаю тебя! Это ты себя не знаешь, а я тебя знаю! Ты меня спроси!

– Ты знаешь, у меня такое впечатление, как будто мы живём в разных мирах!

– Конечно, в разных! Я живу в реальном мире!

Тут Елена заметила дамскую сумочку, которую Людмила Петровна вчера вечером оставила в парке на скамейке. Константину вчера пришлось возвращаться в парк, и сегодня он собирался привезти сумочку Людмиле Петровне.

– А это что???

– Сумочка, – ответил Константин.

– Ты мне изменял? – прямо в лоб спросила Елена.

– Да! – ответил Константин.

– С кем?

– С Ингой!

– Вот теперь мне всё ясно! – Елена явно обрадовалась этой новости. – Теперь между нами всё кончено и навсегда! Чему я даже очень рада!

Как только Елена ушла, Константин позвонил Инге:

– Привет! А у меня для тебя хорошая новость – нас застукали!

Константин рассказал, как всё произошло. Инга заливалась смехом!

– Мы же договорились: никому не говорить, что этого не было! Вот я и не раскололся!

– Ха-ха-ха-ха! Как это здорово! Она ведь теперь моему мужу сообщит – это то, что нужно!

– Ты думаешь, она сообщит?

– О! Ещё бы! Ну, ты потрясающий любовник! Я обязательно скажу об этом мужу! Скажи мне, пожалуйста, как выглядит эта сумочка? Давай считать, что я у тебя и вчера тоже была! Знаешь, в какое время?!

Колизей

– Зачем мы приехали в Рим? – недоумевал Константин. – Туристы – это самые бессмысленные люди на Земле! Может быть, зеркало хочет показать нам, как мы заблуждаемся в своих жизненных стремлениях?

Однажды в Москве, проходя мимо туристических автобусов, Константин обратил внимание на то, сколько пустоты скрывается в глазах этих туристов под покровом радостной суеты и малоуспешной погони за хоть какими-то жизненными впечатлениями.

«Они никогда не смогут связать эти разрозненные впечатления во что-то своё, которое хотя бы капельку можно назвать своей жизнью. Так эти впечатления и останутся засохшими жёлтыми листьями в старом пыльном конверте», – рассуждал Константин.

«Туристам показывают то, чего нет. Любая достопримечательность в Европе облеплена одинаковыми отелями, одинаковыми узкими улочками с бесконечными ресторанчиками и сувенирными лавками. Туристы могут увидеть только туристические места, главной достопримечательностью которых являются они сами».

Мнение Константина никто не разделял.

– Костя, а в Москве вы можете увидеть Сикстинскую капеллу?! – возражала Людмила Петровна. – Я всегда мечтала её посмотреть!

Она знала о Древнем и средневековом Риме больше любого экскурсовода, они от неё много чего узнали, и Константин больше не рассуждал о бессмысленности. Людвика знала итальянский так же небрежно, как и русский, и прекрасно везде ориентировалась. Антонио оказался бесподобным знатоком итальянских вин и сыров.

Когда они побывали в магазине сыров, запахи которых не смог бы себе представить человек с самой буйной фантазией, с ароматами, беспрепятственно проникающими в самую душу неискушённого русского человека, Константин возмутился:

– Почему у нас в России сыры никогда не пахнут? Прямо носом упрёшься в этот сыр – и ничего!

– Есть многое на свете, друг Гораций! – философски отвечал Антонио.

– Зато у нас есть медовуха, блины с красной икрой, селёдка под шубой, – напомнила Людмила Петровна.

– Это не то! – сказал Константин.

– Что значит не то?! – возразил Антонио. – В медовухе и блинах с красной икрой – вся русская национальная идея! А тебе не нравится!

– Нравится! Но почему сыр не пахнет?

– В русская сыр нет итальянский тонкость, – ответила Людвика.

«Может быть, мы приехали сюда только для того, чтобы Людвика сказала о тонкости?» – Константин посмотрел на неё.

Людвика смотрела на него. Она, конечно, не думала о сыре.

– Если в тебе нет тонкости, то не увидишь её в другом человеке, – говорил Константин, когда они с Антонио сидели в парке под пинией. – Но узнаём мы то, чего не было! Нам потом кажется, что это и раньше было, просто мы этого не замечали. На самом деле мы познаём то, чего нет! И оттого, что мы это познали, это нечто появляется! Ты понимаешь, как устроен мир?!

– А может быть, в мире, как в Греции, есть всё, только нам не всё доступно? Ты же не долго смотрел ей в глаза. Ты подумал, что умрёшь?

– Не знаю. Люди когда общаются, у каждого свой тон, какой-то свой диапазон для общения с каждым конкретным человеком, они обозначают нейтральную территорию, на которой могут общаться. У Людвики ничего подобного нет!

– Конечно, она же смерть.

– Ну, Антонио! Это метафора! Я не верю! – сказал Константин.

– Но в глаза не смотришь! – пожал плечами Антонио. – Нам Людмила Петровна говорила, что, когда входишь в тонкие сферы, всегда идёшь рука об руку со смертью. Наверно, это она чувствовала, когда боролась с нашим тираном.

– Мне приснился интересный сон, – сказала Людмила Петровна за завтраком. – Как будто люди моют себе головы мраморным шампунем и постепенно превращаются в мраморные статуи из живых людей. Превращение происходит постепенно, сначала процессы происходят с головой, потом этот шампунь проникает по всему телу, но тело ещё относительно гибкое и подвижное. Мрамор вначале как тёплый пластилин или воск. Люди расходятся по соборам, базиликам и площадям, занимают постаменты и там, на местах, уже окончательно превращаются в мраморные скульптуры.

– Рим – подходящий город для такого сна! – покивал головой Антонио.

– Причём они все были очень довольны тем, что увековечивают себя, им не жалко было ради этого терять оставшуюся часть жизни. Некоторые были совсем ещё молодыми, ничего в жизни сделать ещё не успели, но уже были очень честолюбивыми.

– А мне кажется, что ваш сон навеян выступлением живых статуй, – сказал Константин. – Вчера, у фонтана!

– Может быть, – согласилась Людмила Петровна. – Можем ещё раз их посмотреть!

– Мы пойти туда к часа дня! – предложила Людвика, и все согласились.

Вчера напротив фонтана Треви они заметили человека, нарядившегося в статую, с загримированным белым лицом. Он стоял неподвижно, и было вначале непонятно, живой ли это человек или какая-нибудь восковая скульптура. Но «скульптура» внезапно начала двигаться, к радостному восторгу пугливых туристов. Стало понятно – человек!

Подошел скрипач и заиграл. Тут же появилась девочка-балерина с таким же загримированным лицом. Юная шкодница своим шаловливым танцем старалась «оживить статую». Она убивала публику наповал своими ужимками и дразнилками. Казалось, для статуи это большое испытание – не рассмеяться! Все гадали: рассмеётся или не рассмеётся?

Девочка привела туристическую публику в полный восторг. Вдоволь натанцевавшись и накривлявшись, сделала очередное па и, встав в капризно-разочарованную позу, «замерла навек». Статуя мужчины ожила, раскланялась, легко взяла в охапку девочку, превратившуюся в статую, и привела в действие свою шляпу для сбора монет и купюр. То же сделал со своей шляпой и скрипач. После чего они втроём раскланялись и ушли под звуки скрипки и аплодисменты.

– Сколько здесь народу! Уже так близко не подойти, как вчера, – сказала Людмила Петровна.

– А не будет сегодня выступления! – откликнулась женщина, проходившая мимо и неожиданно оказавшаяся соотечественницей.

– Почему не будет?

– Они уже куда-то уехали, вчера было последнее выступление.

– Как жалко! Хотелось ещё раз посмотреть на эту игривую итальянскую девчонку!

– А девочка, кстати, русская, её Ксенией зовут.

– А как же она здесь оказалась?

– А я не знаю, я такая же туристка, как и вы! Я спросила – мне ответили!

В Ватикане на площади Святого Петра к Константину подошли две обаятельные девушки в колоритных итальянских народных платьях, они собирали подписи туристов на длинных разноцветных свитках. Девушки что-то говорили по-итальянски, ясно было, что они просят Константина расписаться в свитке.

Приятно оставить свою подпись на такой величественной площади! И почему бы не сделать девушкам приятное?! Константин с удовольствием расписался. Над ним потом смеялись. Не потому, что он подписался неизвестно под чем, а потому, что стало известно, под чем он расписался.

Это была акция в поддержку священника, отца Петро. Католический священник из Рима был вызван в окружной американский суд города Лос-Анджелеса, где судья Моргенштерн готовился предъявить ему обвинение в мошенничестве. Исковое заявление в окружной суд поступило от гражданина Соединённых Штатов Фердинанда Монтана, отбывающего в местной тюрьме сорокалетнее заключение за мошенничество и различные валютные махинации.

Не далее как в прошлом году Фердинанд Монтана побывал в Ватикане, где в соборе Святого Петра отец Петро отпустил ему все грехи, имеющиеся на данный момент. Сразу по возвращении в Соединённые Штаты Фердинанд Монтана был арестован и несколько месяцев спустя приговорен судьёй Моргенштерном к сорокалетнему тюремному заключению.

– Разве Бог позволил бы, чтобы безгрешного человека засадили в тюрьму на сорок лет?! – возмущался Фердинанд Монтана.

Фердинанд Монтана перед исповедью щедрой рукой пожертвовал церкви через отца Петро значительную сумму денег. Отец Петро не отрицал сам факт пожертвования, но в сумме пожертвования они не сходились. Либо кто-то из них завышал сумму, либо кто-то её занижал, что должно было выяснить следствие.

История получила большой резонанс в обществе. Католическому священнику предстояло доказать в американском суде существование «Господа Бога», а также свои личные полномочия от «Бога» по отпущению грехов, в противном случае ему грозило обвинение в мошенничестве.

Судья Моргенштерн, несмотря на свою молодость, зарекомендовал себя как самый непредвзятый судья штата Флорида, и то, что он воспитывался в католической семье, ровным счётом ничего для него не значило.

– Отец Петро такой же, как и я! – говорил Фердинанд Монтана. – Я не держу на него зла и не поднимаю шум с целью пересмотра своего дела, но справедливости ради мне хотелось бы, чтобы отец Петро сидел в соседней камере. И каждое утро, встречаясь с ним за завтраком, я бы говорил: «Доброе утро, дорогой коллега! Как вам сегодня спалось?» Ни о чём большем я и не мечтаю!

Священник считал своим долгом разъяснить американскому суду и прихожанам, что между совершением грехов перед Богом и нарушением законов какого-либо государства прямой взаимосвязи нет, и сожалел о том, что судьи и прихожане в этом ещё плохо разбираются.

Они обошли Колизей и смотрели снизу вверх на величественное здание и огромную очередь туристов, желающих попасть внутрь.

– Что должен был чувствовать человек того времени, стоя здесь перед такой грандиозностью и великолепием! – Людмила Петровна в последний момент успела удержать шляпку. – Вы представляете, чем был Колизей для людей того времени!

– Человек, наверно, чувствовал, что только так может быть устроен мир, – ответил Константин. – Колизей, рабы, бои гладиаторов – это не изменится никогда, и всё это будет существовать вечно!

– Да! – сказала Людмила Петровна. – Как и сейчас, мировоззрение человечества – такой же Колизей! Все думают, что так будет вечно: жизнь и смерть. И это не изменится никогда.

– Вы думаете, «Колизей» будет разрушен? – спросил Антонио.

– Непременно! – ответила Людмила Петровна.

Прощай, космос

Ааира там у них считают несерьёзным и немного легкомысленным. Даже «летающая тарелка» его не всегда слушается! Только из-за его причудливого желания разговаривать с «диким» философом был установлен «путь» к нашей планете. Если бы наша планета вошла в Ассоциацию, то этот путь остался бы, но не войдёт.

Ввиду того, что между нашей галактикой и Ассоциацией такая бездна пространств, вероятности повторного контакта, пока существуем мы и они, практически нет. Об Ассоциации можно теперь забыть, как будто ничего и не было.

Нас окружает дикий космос, и мы сами должны будем налаживать отношения с нашими дикими соседями. Уж как получится!

Мне нужно было что-то решать – подходил к концу срок моей жизни. Дата моей смерти высвечивалась на циферблате, и никакой ошибки быть не могло. Капитан перед каждым полётом, как положено, рекомендовал принять таблетку. Её мне хватило бы лет на сто пятьдесят, и это меня ни к чему не обязывало, с точки зрения Капитана.

О моём контакте никто не знал. Если бы я решил, что нужно вступать в Ассоциацию, предложение Ассоциации было бы объявлено всем, тогда я спокойно проглотил бы свою таблетку, и чем-то таким, подобным, могли бы воспользоваться все жители Земли. Дефицита нет. Пожалуйста, всем хватит!

А если нет? А если нет, не мог же я воспользоваться какими-то благами от Ассоциации, лишив такой возможности всех соотечественников. Приятно называть соотечественниками всех жителей Земли. Так вот, это было бы нечестно по отношению ко всем соотечественникам.

Я должен был принять решение. Когда приближается экзамен или смерть – легче собраться! Наступила ясность.

– Ааир, ваша цивилизация должна погибнуть или измениться!

– Почему ты так подумал?

– Разум не обладает самостоятельной жизненной силой. Я видел, насколько слаб ваш дух, хотя бы по «гладиаторскому сражению». В каждом из вас доминирует разум, а вовсе не дух – слуга превратился в господина! Разум не может диктовать духу. Дух этого не потерпит! Он не может существовать в порошке и пилюлях, куда ваш разум пытается его загнать.

– Может быть, Георгий, у тебя сложилось такое впечатление по контрасту? Я тебя понимаю: то, что ты называешь духом, мы называем интересом. Мы всегда стремились к балансу – если интерес будет проявляться не в рамках разумного, то мы можем вернуться к дикости. Мы давно поддерживаем такое равновесие. Может быть, твоё впечатление от большого контраста с твоей прежней жизнью?

– К сожалению, нет! Вы перестали понимать притчу! Все ваши правители хранили её в секрете с древних времён, они считали её опасной для того пути, по которому пошла ваша цивилизация. И только нынешние правители не поняли, почему эту притчу держали в секрете.

– Ты понимаешь эту притчу?

– Она даёт свободу!

– Но сравни, какую свободу ты имел у себя на Земле, с той свободой, которую у нас имеет каждый! По моим представлениям – ты жил в клетке!

– Я говорю в первую очередь о внутренней свободе и о возможности внешней свободы. Можешь ли ты сказать, что внутри себя абсолютно свободен?

– Это невозможно! Внутренняя и внешняя свобода взаимосвязаны. Абсолютно не свободен никто, но внешней свободы у нас гораздо больше, чем у вас!

– Если внутри человека нет свободы, то никакая внешняя свобода ему не поможет. Разум человека направлен во внешний мир – он не обеспокоен, свободен ли человек внутри себя. И если разум становится диктатором, то он, рано или поздно, задушит внутреннюю свободу. Вот почему у вас всё-таки пропадает интерес к жизни!

– Ты думаешь, можно вечно поддерживать в человеке интерес к жизни?

– Если ваш разум считает, что познание бесконечно – значит, этому должен соответствовать бесконечный интерес! Но это возможно только с точки зрения разума, на самом деле этого не происходит! Значит, здесь что-то не так?! Нет! Интерес – это очень слабое проявление духа. Он хорош, когда нет настоящего дела, и приходится чем-то себя развлекать, искать себе какое-то занятие. Вечно это продолжаться не может! Я думаю, что и для познания вселенной одного интереса недостаточно! Не обойтись без риска, без шага в безнадёжность, без какой-нибудь страсти, которая сильнее желания жить! Ваш разум от такого в штаны себе наделает!

– Ха-ха-ха! Жаль, что я не смогу разместить твои слова в информационной системе! Мне хотелось бы это сделать, но меня будут считать легкомысленным! Я не понимаю, зачем нужно делать такие странные шаги! Чем хуже спокойное исследование?

– Если во Вселенной есть Дух, то как вы можете познать Вселенную без Духа?! Что вы познаете? Таблицу расстояний между галактиками?!

– Может быть, то, что ты называешь духом, это движущая сила жизни. Она есть всегда. Но почему её нельзя спокойно изучать?

– Бактерия через микроскоп изучает учёного?! У вас было много времени для спокойного изучения. Что вы знаете о ней?!

– В последнее время у нас действительно появились в некоторых галактиках очень тревожные процессы – резко и без причин снижается интерес к жизни, особенно среди молодёжи. Это похоже на эпидемии безразличия. Мы не знаем, как с этим бороться. Некоторые устремляются в дикие галактики, выдают там себя за богов или ещё за кого-нибудь, в зависимости от местных представлений, ведут себя там ужасно и не хотят возвращаться в Ассоциацию. Они деградируют до местного уровня и не сожалеют об этом.

– Это неизбежно! Это будет происходить!

– Но откуда ты знаешь об этом?

– Я немного знаю себя. Вы идёте к познанию себя во Вселенной через познание Вселенной – это безумный путь, это путь разума. Тот философ, о котором мы говорили, познал себя во Вселенной. За каждого из нас никто этого не сделает. И наука о самопознании, на мой взгляд, невозможна. Я думаю, у нас с тобой равные шансы познать себя.

– Но ты отказываешься вступать в Ассоциацию и один, и вместе со своей планетой?!

– Да, отказываюсь, спасибо за предложение! Наша цивилизация бездарно растворилась бы в вашей, а так у нас есть шанс пойти по другому пути!

– И ты отказываешься от возможности продлить свою жизнь?

– Я не могу поступить иначе!

– У меня впереди примерно двадцать пять тысяч лет жизни, а у тебя несколько дней – и ты говоришь о равных шансах в самопознании?!

– Тебе может не хватить твоих лет! Вам всем гораздо труднее, чем нам, вы очень разумны! С другой стороны, говорят, достаточно одного мгновения.

Грустно было прощаться. Я поблагодарил их за всё, что они для меня сделали. За почти безграничную, с точки зрения разумного человека, внешнюю свободу.

– Спасибо за притчу, Капитан! Напрасно вы отказались от коньяка, но раз уж вы его не потребляете, могу предложить кое-что другое!

Я написал на земле: «1=1» и зачеркнул знак равенства.

– Одна единица только в вашем разуме равна другой единице, во Вселенной нет ни одного объекта, равного другому. При помощи разума Вселенной можно пользоваться для практических целей, но чтобы познать, нужно что-то совсем другое. Вселенная как женщина, Капитан, с ней можно прожить жизнь, и её не понимать. Семь футов под килем!

Капитан улыбнулся ещё раз.

– Прощай, Ааир!

– Прощай, Георгий!

– Постойте! – окликнул я их.

Они обернулись.

– Не называйте меня Георгием. Меня зовут Божественная Свобода!

Фрейд Ван Гогу не товарищ

Вернувшись из поездки, Константин узнал от Вадима, что Денис вышел из спячки и очень изменился «в лучшую сторону».

– Он бросил заниматься поэзией, и сейчас его берут на работу в крупную рекламную компанию, – сообщил Вадим. – С очень солидным окладом!

– Это Денис-то будет работать?!

– Его рекомендовал туда их бывший руководитель кружка поэзии. А что? Им нужны творческие люди – Денис творческий человек!

Константин не стал спорить с Вадимом, Вадим разговаривал на языке Елены. Ему хотелось поскорее увидеть самого Дениса, рассказать ему свой сон, узнать, что Денис видел в своём сне, что он запомнил. Он позвонил Денису, и они договорились о встрече.

Позвонила Инга, а это всегда было приятно.

– И ты знаешь, ни у кого не возникло даже тени сомнения! – радовалась Инга. – Все воспринимают это всерьёз.

– Ха-ха-ха-ха! – смеялся Константин. – А почему же должно возникнуть сомнение?

– Не знаю, как-то всё странно! Я предложила им выпить кофе – Лена сначала отказалась. А мы с ней дружили когда-то! Сколько мы с ней на старой квартире кофе выпили и сигарет выкурили – ужас!

– Это когда ты их в спальне застала?

– Ну да! Меня смех разбирает, а для них это как-то серьёзно! Ну ладно, «отомстили» уже, ну чего же на меня после этого дуться?! А всё-таки здорово мы их разыграли?!