XVI

При первом взгляде на мужчину, неподвижно замершего на ковре в позе «лотоса», можно было подумать, что он – не живой. Он уже долгое время сидел без малейшего движения, устремив остекленевший взгляд на зажженные на импровизированном «алтаре» свечи. Казалось, он даже не дышал. Человек, до этого ни разу не наблюдающий медитацию, принял бы его за мертвого. Но он и был практически мертвым с физиологической точки зрения: дух его витал за пределами сознания, а здесь, в этой комнате-храме, находилась лишь физическая оболочка.

Еще прошло достаточно времени до того момента, когда веки мужчины с редкими ресницами дрогнули – это было его первое движение. И следом послышался тихий вдох – мужчина словно осторожно пробовал дышать. Приходя в себя, он еще какое-то время оставался в прежней позе, медленно вдыхая и выдыхая воздух, и затем, наконец, поднялся и накинул на свое обнаженное тело халат. Бесшумно ступая босыми ступнями по ковру с густым ворсом, он, шатаясь, сделал круг по этой странной комнате без окон, и снова сел. Поджав под себя ноги и обхватив ладонями голову, мужчина закрыл глаза и тихо застонал. Ему было плохо. Ритуал почти полностью обессилил его… И теперь тело – эта разрушаемая со временем оболочка, в которую заключен дух – отказывалось повиноваться.

Ему очень хотелось выпить крепкого кофе, но он еще несколько лет назад отказался от него в пользу травяного чая. Но полюбить несомненно полезный «заменитель» так и не смог, и сейчас только она мысль о травяном чае вызывала тошноту.

…Нет, силы у него уже не те, совершенно не те… Для каждого, даже самого простого ритуала ему приходится копить энергию, а потом долго ее восстанавливать. И он не мог не заметить, что с каждым разом собирать силы становится все сложней, а промежутки между ритуалами, необходимые для восстановления, становятся все длиннее и длиннее. Если так пойдет дальше, однажды он не сможет собрать даже по крупицам энергию для самого простейшего ритуала. Или, что еще хуже, во время одного из ритуалов его душа откажется возвращаться в обессиленное тело. И тогда наступит неминуемое, то, чего он страшится, и то, с чем пытается бороться – Вечность. Зеркально противоположная Вечности Жизни, которой он поклоняется и на алтарь которой приносит последние силы. Вечность Смерти.

Подобно алхимикам средневековья, он добрую часть жизни отдал на поиски формулы бессмертия. По молодости, подхлестываемый амбициями и непоколебимой уверенностью в собственной уникальности, он не допускал и тени сомнения, что рано или поздно ему удастся найти эту священную Формулу. Ведь в его руках были куда более выигрышные козыри, чем у древних «ученых»: накопленные веками знания Мудрецов, собираемые по зернышку по всему миру, и Сила. Ради знаний он исколесил полмира, собрав опыт Мудрецов, как нужные ингредиенты, на смешении которых намеревался вывести Формулу. Он копил и взращивал данную ему Силу – без нее знания «не ожили» бы. Он много экспериментировал, и иногда эти эксперименты, как и эксперименты древних ученых мужей, чуть не заканчивались трагедией. Но методом проб и ошибок ему почти удалось найти те аргументы, с помощью которых он сумел бы договориться со Смертью. Его открытие, стань оно известно массам, взбудоражило бы мир, взорвав прежние устои, перечеркнуло бы Библию, превратило многовековые Храмы в песок. Даже лишь за намеки о подобном открытии его прокляли бы консервативные предки, а любознательные потомки растерзали его Знания на составляющие. Его пытались бы соблазнить, как продажной девкой, Нобелевскими и подобными премиями. Но ему не нужны были премии – выведенная им Формула предназначалась лишь для него одного. Возможность договариваться со Смертью, иметь над ней власть – это гораздо выше материальных благ. Ему бы пообещали вписать его имя в историю, но подобный соблазн показался бы ему детской забавой – он собирался увековечить Себя. Человек, сумевший приручить Смерть, как ласкового котенка – это Бог. Властелин.

Ему не хватало лишь чуть знаний, лишь еще немного Силы – как щепотки соли для того, чтобы «блюдо» было окончательно приготовлено. Он объездил полмира, собирая базовые «ингредиенты» для выведения своей Формулы, а за заключительной «щепоткой» приехал в этот город – семнадцать лет назад. Он нашел ту женщину – с великой силой, с великими знаниями – о которой ходила людская молва. Ему нужно было уже совсем немного – часть ее Силы, часть ее Знаний, и Дело его жизни было бы завершенным. И вот уже на финишной прямой, почти возле самой ленточки, его поджидала крупная неудача. «Ты – не Бог. Ты – смертный, хоть и не причисляешь себя к простым. Твоя Формула не будет работать, как не будет работать Вечно Перпетум мобиле – это противоестественно природе». Ему не нужны были ее «приговоры», ему нужна была ее сила и знания. Но эта «ведьма» отказалась делиться с ним, не смотря ни на его уговоры, ни на мольбы. Такое было сложно вынести – почти возле финишной ленточки потерпеть поражение. Великие Мудрецы делились с ним своими знаниями, а тут какая-то… почти простушка… отказала ему в милости с гордостью королевы. Отчаявшись, он пригрозил, поклявшись уничтожить ее. Она усмехнулась и объявила о том, что потеряла Силу. Вначале он не поверил, но это было так. Ложь заключалась лишь в том, что Силу она не могла потерять просто так. Передать кому-то – да.

Следующий удар подстерегал его в виде неизлечимой болезни. Вернее, эта болезнь была неизлечима лишь врачами – простыми смертными, посредниками между Богом и Смертью. Но он бы сумел справиться с ней. Но то ли он в чем-то все же просчитался, когда выводил свою Формулу, то ли сказались последствия некоторых неудачных экспериментов, то ли ведьма сделала прощальный «привет», наслав на него «фирменное» проклятие, но только из-за болезни вся сила, скапливаемая годами, стала утекать как сквозь прореху. Ему удалось приостановить болезнь, уменьшить тот «аппетит», с которым бы она пожирала его: с болезнью он прожил уже пятнадцать лет, а простой бы смертный сгорел за год. Но, однако, ему не удалось избавиться полностью от нее и, главное, остановить утечку Силы.

Ученики-желторотики, вьющиеся около него, наивно полагают, что могущество их Мастера почти равняется могуществу самого господа Бога. Им и не следует знать, что даже при всем своем огромном желании он и воробья уничтожить уже не сможет. За эти пятнадцать лет болезнь практически опустошила его. О том, чтобы привести Формулу в действие уже не может быть и речи, сил ему хватает лишь на то, чтобы сопротивляться болезни, разъедающей изнутри его тело – эту оболочку, которую он уже почти ненавидел – да иногда, как сейчас, провести ритуал общения с Духами. Он мог бы обессилить этих двух «желторотиков», чтобы забрать их силу себе, но пользы от этого было бы мало. Парень был предан ему почти до слепого поклонения и наверняка бы не отказался принести себя в жертву Великому Мастеру, да только слабоват он, его сила – это лишь мелкая рябь на поверхности городского пруда. А девушка-ученица хоть и обладает куда большей силой, да только сила ее очернена тяжелыми грехами, подобна тухлому яйцу, которое безнадежно испортит все тесто. Мастеру нужна была другая сила – светлая, чистая, невинная. Нежная, как материнский поцелуй. Непорочная, как святая Дева. Изысканная, как деликатес. Ему нужно было много этой силы, очень много. Она вся бы ушла на то, чтобы излечить его от болезни, залатать «дыры», «проеденные» недугом, через которые его собственная сила просочилась водой. И только лишь последняя капля Силы – этот сладкий нектар, эта нежная амброзия – послужила бы завершающей составляющей его Формулы. Эта капля Нектара была бы точкой в конце долгого предложения, вишенкой на кремовой верхушке именинного торта, финальной нотой в майской трели соловья, последним вздохом умирающего. Ему нужно было найти Донора с подобной Силой, и тогда он смог бы привести в действие свое великое открытие. Он стал бы Бессмертным. Сила, взятая у Донора, вдохнула бы в него Вечную Жизнь. Только существует ли Донор с такой силой? Он искал много, долго – на протяжении всех этих пятнадцати лет. И чем дольше он искал, тем выше становились требования: чем меньше оставалось в нем собственной Силы, тем большей Силой должен был обладать Донор. Закон природы. Это не он придумал.

Он уже почти смирился с крахом своей жизни (ведьма в чем-то оказалась провидицей, заявив, что работа «перпетум мобиле» противоестественна законам природы), как он неожиданно нашел ее. Его надежду, его спасение. Случайно, недавно, с помощью своей ученицы, в этом городе. В девочке, которая так случайно и неожиданно открылась ему, оказалось столько силы, что ему даже и не снилось! И именно такой – чистой и непорочной, о какой он даже мечтать не смел. Обнаружив ее, он испытал чувство, подобное тому, как если бы случайно нашел чистейшей воды алмаз в не одну сотню карат. Ему только нужно забрать эту девочку, чтобы потом, как в резервуаре, вырастить нужную ему Силу. Конечно, девчонкой придется пожертвовать: она, отдав ему свою последнюю каплю Нектара, не сможет больше существовать. Но подобной жертвы требует его Формула.

Он наблюдал за ней, чтобы убедиться, что не ошибся, что это – именно она, его Донор. И теперь, когда все его сомнения отпали, он провел ритуал общения с Духами, чтобы выбрать правильный момент, когда этот самородок можно забрать.

Сейчас, пообщавшись с Духами, он убедился, что нельзя больше тянуть с тем, чтобы забрать девочку. Пора браться за то, чтобы «очистить» найденный самородок от препятствий, помех, мешающих людей, как от примесей, чтобы завладеть этим сокровищем всецело. Мужчина отнял ладони от висков и, сделав глубокий вдох, поднялся на ноги. Стоя перед алтарем, он мысленно прочитал благодарение Духам, и, после прочтения, загасил свечи и покинул эту тайную комнату, надежно спрятанную в его доме.

Ему нужно все хорошо обдумать. У него есть три возможных варианта, как завладеть желанным «сокровищем». Либо просто похитить девчонку, но тогда придется действовать быстро, потому что крутолобый папаша камня на камне от города не оставит в поиск своей дочери. И в подобной спешке придется довольствоваться неотшлифованной силой, не бриллиантом чистой воды, а самородком, не отделенным от примесей. Мастеру хотелось бы использовать для своей Формулы силу, «очищенную» и взращенную. Но чтобы превратить самородную силу девочки в чистый нектар, требуется время. Можно пойти по другому пути – избавиться от папаши и похитить в суматохе девочку. Есть и третий вариант – более долгий, с кучей бюрократических препятствий, но суливший в качестве бонуса еще и солидное «приданное» в виде богатства папаши девочки. Это вариант казался более сладким… Он позволял не торопясь вырастить в девочке нужную Силу, да еще сулил в качестве довеска материальные блага. Избавиться от папаши и оформить опекунство над девочкой… Благо, для этого у него есть достаточно связей в администрации города. И в этом деле ему может помочь его ученица, имеющая не последнее отношение к девочке. С помощью его ученицы ему удастся оформить опекунство. Правда, глупая влюбленная дурочка-ученица в последнее время бунтует, как норовистая лошадка. Ну ничего, он усмирит ее, он обласкает ее обещаниями. Он заключит с ней фиктивный брак, чтобы получить опекунство. Он поднимет все свои связи в администрации города. Этот путь хоть и гораздо дольше первого, но игра стоит свеч.

Мужчина выпил свою чашку травяного чая, и силы понемногу стали возвращаться к нему. Он налили себе еще травяного настоя, но, сделав глоток, отставил чашку и потянулся к телефону. Натыкав номер своей строптивой ученицы, поднес трубку к уху, и, услышав голос девушки, с приторной сладостью в голосе произнес:

– Ну здравствуй, милая! Не ожидала? Как же так… Неужели всерьез решила, что твой Мастер совсем уж отодвинул тебя в тень? Ты хотела действий, оказать мне помощь, ну что ж, моя девочка, настал и твой звездный час. Приходи сейчас ко мне. У меня к тебе есть предложение. Какое? – он, услышав ее любопытный вопрос, ласково засмеялся. – Да прямое предложение, моя девочка! Руки и сердца! Я жду тебя.

Не дожидаясь ее ответа, он отключил вызов и снова взялся за чашку. Потихоньку потягивая травяной чай, он подумал о том, что придется быть готовым к скандалу, который девица закатает ему, когда узнает об его истинных планах. Наивная дуреха до сих пор мечтает стать супругой великого и ужасного Чернова, да ей уготовлена совершенно другая роль. Она – необходимая пешка в этой сложной игре. С ее помощью удастся оформить опекунство… Конечно, нельзя ей раскрывать все карты, иначе эта девица, потеряв голову, наворотит ненужных дел. Возможно, она вполне справедливо будет возмущаться и упирать на то, что это с ее помощью – случайной помощью – Мастер обнаружил свое бесценное сокровище… Ну да пусть вопит, главное, чтобы потом все получилось так, как надо.

XVII

На следующий день Инга снова приняла приглашение Максима прогуляться вечером. Макс просто зашел за Ингой, как ни в чем не бывало, и предложил недолгую прогулку по набережной.

– А ты – упорный, – девушка усмехнулась и, с некоторым сожалением отложив недочитанную книгу, согласилась пройтись.

Гуляли они не долго. Инге, чьи мысли все время были заняты Черновым, общество Максима надоело быстро, и она даже пожалела о том, что отправилась с ним прогуливаться. Лучше бы вечер провела дома с книгой, или просто бы лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку – по крайней мере не надо было бы изображать заинтересованность, слушая рассказы Максима, улыбаться, когда совсем не до улыбок, и не придумывать односложные ответы на вопросы, которые Макс ей периодически задавал, надеясь наладить оживленную беседу.

Она, выдержав недолгую прогулку по набережной, сослалась на усталость и попросила Максима проводить ее домой.

– Ну что, на прощание даже не поцелуемся? – парень проводил ее до калитки, и когда Инга, попрощавшись с ним, собралась войти во двор, схватил ее за локоть и развернул к себе.

– Макс…

– Да хватит ломаться, а? Сколько я уже тебя обхаживаю, а ты все недотрогу из себя строишь, – он усмехнулся и, притянув девушку к себе, насильно ее поцеловал.

– Ты… слишком много себе позволяешь! – Инга отпрянула и демонстративно вытерла губы. – Пусти меня!

Инга попыталась вырваться из крепких объятий парня, но тот с такой силой удерживал ее, что она почти не могла пошевелиться.

– Послушай, девочка… – приблизившись к ней, Макс интимно зашептал ей на ухо. – Ты слишком заигралась в недотрогу. А я привык получать то, что мне нравится. В том числе и красивых женщин.

– Пусти, ты мне неприятен, – Инга предприняла еще одну попытку вырваться. Но Максим только крепче сжал ее локти.

– Неприятен, – он тихо засмеялся и, почти касаясь губами ее уха, с нежностью проговорил:

– Однополая любовь тебя прельщает куда больше, чем любовь мужчин? Знаю, ты намекала на это… Да и журнальчики раструбили на весь свет о любовных предпочтениях богатенькой племянницы известного банкира. Читал, читал, знаю… Только я не настолько доверяю желтой прессе, как, например, полюбившийся тебе Чернов. Удивлена? Я и об этом знаю. Только, в отличие от него, я не верю тем байкам, что о тебе написали. А верю своим наблюдениям.

– Пусти меня! – Инга снова дернулась и наступила Максу на ногу. Он поморщился, однако не разжал рук.

– Что ты все заладила «пусти да пусти»? Как будто других слов не знаешь! – он все же немного отодвинулся от нее и заговорил уже почти в полный голос. – Я вчера хорошо за тобой наблюдал, тебе далеко не безразличен Чернов. И ты была очень расстроена тем, что небольшая статейка сумела разрушить твои намечающиеся амуры…

– Это ты подложил Алексею журнал!

– Да зачем мне этим занимать? – Максим с безразличием пожал плечами. – Интриги – это женский удел. Я и другими способами могу добиться своего. А вот сестренке моей ты очень здорово перешла дорогу. Говорю ж, этот Чернов – феномен какой-то, почему он так нравится женщинам? Наверное, состоянием своим привлекает, да только вот тебе – далеко не бедной девочке, он-то зачем нужен? В общем, милая, надо было тебе сразу открытым текстом сказать, что ты здесь лишняя, да все мы надеялись, что ты деликатные намеки поймешь и сама уберешься из города. Не лезь туда, куда тебя не просят! Поняла? Сколько тебе еще тут осталось, в этом городе? Три дня? Два? Так вот, советую быть тебе тише воды, ниже травы, если ты не хочешь заработать себе крупных неприятностей. Сестренка моя гадость тебе сделает, как пить дать – это не журналом перед носом Чернова помахать. Она на тебя очень сердится… Очень. Не нарывайся, милая.

– Она и Кристину убила, да? Потому что хотела к Алексею подобраться! Это… Маша?

Ее догадки вырвались слишком опрометчиво, Инга тут же, спохватившись, прикусила язык, да было уже поздно. Максим так сжал ее локти, что она охнула от боли, и с силой встряхнул ее, как тряпичную куклу.

– А вот это тебя совершенно не касается. Сделаешь что-то не так, и … пойдешь вслед за супругой Чернова. Моя сестра тебе это обеспечит и сделает все так, что не подкопаешься! Не уголовное дело, не убийство. Просто был человек – здоровый, бодрый, да вот, не задача, заболел и умер. В быстрые сроки. Пожалей себя, хорошая моя. Это тебе мой совет. И чтобы духу твоего рядом с Черновым не было…

– Это чтобы твоего духу рядом с ней не было! – неожиданно вынырнувший из темноты Чернов схватил Макса, как котенка, за шкирку, и с легкостью оторвал его от Инги. – Увижу тебя с ней – убью.

Алексей, как всегда, был прост и лаконичен в выражении своих мыслей. Он пару раз хорошенько встряхнул невысокого Максима, как нагадившего котенка, и отшвырнул того в сторону. Затем брезгливо вытер руки о брюки и, не дав Инге опомниться, взял ее за локоть и без объяснений куда-то поволок.

– Чернов, ты куда меня?..

– Вопросы – потом.

– Да черт возьми, Чернов! – Инга попыталась вырвать руку из цепких пальцев Алексея, однако тот, дабы пресечь ее упирательства, с легкостью перекинул девушку через плечо, словно как какой-то мешок. И безмолвно, не обращая внимания на то, что Инга тут же, протестуя против такого обращения с ней, замолотила кулачками по его спине, принес ее к своей машине.

– Чернов, да что, черт возьми, за дела такие?!

После того, как Алексей бесцеремонно, словно какой-то куль, сгрузил ее на переднее сиденье машины и для надежности, чтобы, не дай бог, не сбежала, заботливо пристегнул ремнем безопасности, Инга обрушила на него поток своего негодования. Потирая локоть, который с силой сдавливал сначала Макс, потом – Чернов, она сердито зыркнула на усевшегося на водительское сиденье Алексея и, не дождавшись от него объяснений, поторопила:

– Ну?! Отвечать собираешься?

Алексей завел двигатель и рванул с места с такой скоростью, словно участвовал в «Формуле».

– Опять этот около тебя вьется? Свиданничаешь с кем попало, разборчивостью, видимо, не отличаешься.

– К моей «неразборчивости» ты и себя относишь? «С кем попало…», – Инга насмешливо покосилась на Алексея, тот лишь крякнул от неудовольствия и после недолгой паузы спросил:

– Что это за странные обвинения в убийстве Кристины?..

– А подслушивать нехорошо, Чернов.

– Пришлось поневоле, тем более что ты вопила на всю улицу. Ну? Я тебя слушаю?

Инга задохнулась от возмущения: он слушает! А сам-то собирается объяснять, зачем «похитил» ее и куда везет?

– Куда мы едем? – она проигнорировала его вопрос.

– Ко мне домой. Ты мне не ответила на мой вопрос.

– Ты мне тоже мало что ответил! – девушка взорвалась и, отвернувшись от Алексея, упрямо уткнулась в окно.

– Ладно, не хочешь отвечать сейчас, поговорим потом. Но к разговору о Кристине мы обязательно вернемся. Хочу знать, что за странные обвинения ты выдвинула своему «кавалеру». Странно у тебя тут проходят свидания, – он усмехнулся и, не снижая скорости, повернул на центральную дорогу.

– Это было не свидание! У меня репутация не та для свиданий, забыл разве? – Инга насмешливо покосилась на Алексея, и тот скептически хмыкнул:

– Об этом тоже потом поговорим. Сейчас мне нужна твоя помощь…

– А сразу об этом сказать нельзя было? Надо было без всяких объяснений похищать?

– Если начнешь с тобой вести долгие беседы, время уйдет. Да еще ты ведь такая гордая, могла бы и не согласиться ехать со мной!