I

– Лиза! Лиза, ты где?

Алексей уже минут двадцать обыскивал дом в поисках так не во время пропавшей дочери. Черт побери эту Лизкину странность – пропадать в самый неподходящий момент! Впрочем, о чем это он? «В самый неподходящий момент…». Бывают ли в таких случаях моменты «подходящими»?

– Лиза, доченька! Ну где же ты? Папа очень спешит…

Впрочем, уже не спешит. Они с Лизой и так опоздали. Дальше можно не торопиться. Алексей поднялся на второй этаж дома и еще раз прошелся по пустым спальням. Похоже, он уже стал привыкать к тому, что его восьмилетняя дочь иногда без объяснений исчезает, а потом молча появляется откуда-то с самым невозмутимым видом и насмешливым прищуром: «Ну что ты, папа?… Испугался? А я вот она! Никуда и не пропадала!». А в первый раз, помнится, когда дочка пропала, он чуть с ума не сошел. На уши поставил и домработницу, и охрану, и, наверное, всех встретившихся ему на улице людей. Тогда он еще не знал, что Лизка предпочитает «прятаться» только в доме…

– Лиза, в самом деле! Это уже не смешно! – в голосе Алексея просквозили явные нотки раздражения. Он обошел весь дом, кажется, в третий раз, если не в четвертый, а дочки нигде не было. Как она умудряется так прятаться? Ведь, как Алексею казалось, он знал в своем доме каждый закоулок. И что самое удивительное, Лизка потом может оказаться в какой-нибудь комнате, в которую он заходил неоднократно.

– Лиза?

Дочь обнаружилась в собственной комнате. Как ни в чем не бывало, она сидела за письменным столом и с невозмутимым видом рисовала в альбоме. Алексей остановился в дверях детской и перевел дыхание: только сейчас понял, как на самом деле сильно волновался, разыскивая пропавшую дочку. И тут же на смену облегчению пришло вполне оправданное удивление: в детскую в поисках дочери он заходил несколько раз. И Лизы здесь не было.

– Лиза, где ты была?! Я тебя уже полчаса по всему дому разыскиваю!

Дочка с достоинством прервала свое сверхважное занятие и с чуть надменным выражением посмотрела на отца. «Никуда я не пропадала! Не видишь, я – рисую!». И даже приподняла альбом за край, демонстрируя отцу изрисованную страницу.

«Ничего не понимаю… Может, я и в самом деле схожу с ума, и Лизкины исчезновения мне мерещатся… Продам дом к черту!».

– Лиза, это, конечно, замечательно, что ты занята рисованием, но, черт побери, мы с тобой уже опоздали! Ты отправилась собираться и куда пропала после этого? Я прождал тебя в машине пятнадцать минут, потом полчаса искал в доме! И что я вижу? Моя дочь сидит себе спокойно в комнате и рисует! Ты издеваешься надо мной, да?

Дочка, принявшаяся снова с невозмутимым видом что-то черкать в альбоме, хмыкнула и усмехнулась. И все его негодование разбилось об эту ее усмешку – совсем не детскую, так похожую на его собственную. Алексей, собравшийся, было, высказать дочери все, что он думает по поводу ее «выкрутасов», осекся и, махнув рукой, устало выдохнул:

– Чтобы через пять минут была в машине. И без «фокусов»!

В машине он закурил. Глядя сквозь боковое стекло на фасад дома, уже в который раз подумал о том, что надо бы продать этот некогда счастливый дом и перебраться с Лизкой из особняка в просторную квартиру. Покупатели найдутся: этот дом, расположенный так близко от моря, многим покажется лакомым кусочком. А может, стоит вообще переехать в другой город, в Москву, например?.. И там открыть новый бизнес, для Лизки найти хорошую спецшколу. И зажить новой жизнью – другой, может быть немного удачней настоящей, но вряд ли уже счастливой. Счастливая жизнь у них уже была – еще так недавно…

Хлопнула дверца, и дочка устроилась на соседнем кресле. На этот раз Елизавета послушалась и явилась ровно через пять минут, не опоздав ни на секунду. Алексей усмехнулся про себя и завел двигатель. «Лизка, что произошло с нашей жизнью?.. Что произошло с нами?..». Он бросил короткий взгляд на притихшую дочку и вслух вздохнул.

Родной город встретил, словно мать – заблудшую дочь, долгое время скитавшуюся по свету в поисках счастья и в итоге с израненной обманами и потерями душой вернувшуюся под родное крылышко.

Инга сидела в одном из многочисленных летних кафешек, раскинувшихся на набережной. Курортный сезон еще только начинался, и поэтому и в кафе, и на пляжах, и на набережной было малолюдно. Но где-то уже через неделю-две город примет толпы изнуренных затяжной зимой курортников и превратится в шумный муравейник.

Инга окинула любопытным взглядом немногочисленных посетителей кафе. Ее взгляд задержался на влюбленной парочке. Отношения между влюбленными, видимо, еще находились на начальной стадии развития, когда обществу друзей и подруг предпочитаешь общество любимого человека. Когда в каждом слове, жесте, взгляде партнера ищешь и находишь скрытые клятвы в вечной любви. Когда любая окружающая обстановка кажется романтичной – будь то морское побережье, пыльная многолюдная магистраль или вот подобная дешевая забегаловка. И когда кормить друг друга с ложечки мороженым кажется невероятно сексуальным. Впрочем, возможно, что парочка является уже молодоженами, и их отношения вступили в другую стадию – первых дней медового месяца. Инга улыбнулась про себя, мысленно пожелав парочке как можно дольше сохранить пылкость в их отношениях, и перевела взгляд на деваху за соседним столиком. Девица с таким аппетитом уплетала шаурму, что Инге тоже вдруг захотелось купить себе вместо сока и мороженого шаурму и с таким же аппетитом есть ее, запивая холодным пивом. Девица, видимо, почувствовала на себе взгляд и недовольно глянула на Ингу, и та, смутившись, поспешно отвернулась.

Сколько же лет она не была в своем городе? Уже и не вспомнить… Стыдно, но каждое лето она, изменяя родному побережью, отправлялась отдыхать на чужестранные курорты. Избалованная «столичная штучка», как наверняка назвал бы ее кто-нибудь из стародавних школьных подружек…

Город простит, как мать – непутевую дочь, потерявшуюся в жизненных поисках и вернувшуюся в семейное гнездышко залечивать опаленные крылышки. «Мама, ты простишь?…». – «Главное, что ты вернулась, доченька…».

Ей было одновременно и хорошо, и грустно. Слишком серьезные потери случились за недавний период. И неожиданно близким оказался город, который она когда-то оставила ради столичной суеты, и который принял ее сейчас с материнским прощением.

Инга закурила и вытащила из сумочки зазвонивший телефон.

– Да, Вадим?

Брат интересовался, как она добралась и обустроилась.

– Все в порядке, Вадька, – засмеялась Инга. – Сняла флигелек у любезной старушки. Сейчас вот сижу в кафе, дышу воздухом и любуюсь морем. Можешь завидовать!

– Уже завидую, – брат усмехнулся. Ему-то вряд ли удастся этим летом выбраться в отпуск на море: в его новоиспеченной семье ожидается прибавление.

– Как Лариска?

– Да ничего, нормально, – обычный ответ Вадима. – Привет тебе передает. Инга, ты там будь внимательной, а то мало ли…

– Вадим, что может со мной случиться в нашем городе? – она засмеялась и бросила короткий взгляд на девицу с шаурмой, которая, совершенно не стесняясь, с интересом прислушивалась к ее телефонному разговору. – Это ты будь внимательным! Лариске забота сейчас как никогда требуется!

– А то я не знаю, – он буркнул, будто обиделся на то, что сестра посмела заподозрить его в невнимательности к беременной жене. – Обойдемся без наставлений, Инга.

– Я, как старшая сестра, могу позволить себе подобные наставления! – она засмеялась, и Вадим с усмешкой напомнил:

– Ты старше меня всего на пятнадцать минут!

Его всегда веселило то, что сестра упорно продолжает считать себя старшей, хоть они и являются двойняшками.

– Но все же старше, – Инга усмехнулась и еще раз наказала:

– С Лариской будь сама забота и внимательность!

– Инга!..

– Что «Инга»? Я уже двадцать девять лет Инга! Все, пока! Целую, – она засмеялась и отключила телефон. Разговор с братом, как всегда, поднял настроение. «Между нами особая Связь», – как часто повторяла она. И всегда чувствовала, что происходит с братом, даже если тот находился на расстоянии. Чувствовала… Она вздохнула и загасила в пепельнице окурок. Теперь она другая. Не слабая, но бессильная…

– Извините, вы не угостите сигареткой?

Инга подняла глаза на подошедшую к ее столику девицу, которая до этого с таким аппетитом трескала шаурму.

– Да, пожалуйста, – Инга вежливо улыбнулась девушке. Та закурила и неожиданно присела за столик:

– Спасибо. Извините, Вас зовут Инга? Вы – Инга Дохновская?

– Да… – Инга с удивлением посмотрела на незнакомку.

– С ума сойти! – девица всплеснула руками и засмеялась. – Ну надо же! А я-то думаю, мерещится мне или нет! Сижу и гадаю, Инга ты, или я ошибаюсь. А как услышала твой разговор по телефону, так все сомнения и отпали: брата Вадимом назвала! И себя – Ингой… Глазам не верю: передо мной Дохновская собственной персоной!

Девица, не скрывая своей радости, тараторила и тараторила под вопросительным взглядом Инги.

– Не узнаешь, Дохновская? Ой, неужто я так изменилась! Ну, раз меня не узнаешь, значит, я богатой буду! – девушка, поняв вопросительный взгляд Инги, засмеялась. – Ну же, милая, вспомни, кто на страже стоял, пока вы с Вадькой черешню с соседских деревьев обрывали?.. И к кому ты потом, когда стала уже немного старше, приревновала Серегу Носова, потому что тот на дискотеке пригласил на танец не тебя?.. И с кем ты потом придумывала различные способы отделаться от этого же Сереги, потому что у тебя любовь к нему прошла, а он, наоборот, воспылал к тебе чувствами?..

– Черешню мы с Вадькой тогда оборвали бы всю, если бы он так некстати с дерева не навернулся! Серега Носов тебе на фиг был нужен, потому что ты, как оказалось, уже давно сохла по моему брату! Машка! Пустовалова! – Инга, признав в этой «девушке с шаурмой» свою подругу детства, с которой не виделась уже добрый десяток лет, громко воскликнула, так, что на нее обернулись влюбленные «голубки».

– Она самая! – Маша, смеясь, воскликнула еще громче. – Только я уже давно не Пустовалова, а Грачева! Замуж на втором курсе выскочила! Впрочем, теперь я снова Пустовалова, потому что развелась. А ты фамилию сменила?

– Нет, – Инга скромно улыбнулась. – Я не выходила замуж.

– Ну и правильно, чего там делать? – разведенная Мария горячо одобрила и снова с радостным удивлением воскликнула:

– Уж и не думала, что мы с тобой когда-нибудь встретимся! А ты совсем красавица стала! С блеском и лоском! Вот что значит – столичная жительница! А мы вот тут…

Мария сокрушенно вздохнула, высказывая этим недовольство собственной внешностью, и легкую зависть к привлекательности столичной подруги. Инга лишь про себя усмехнулась: видела бы ее Машка месяца три-четыре назад, изможденную болезнью, уж явно не стала бы завидовать ее «лоску и блеску». Наоборот, в лучшем случае бы испытала жалость…

– Я тебя не сразу узнала, потому что ты волосы в черный перекрасила. Ты ведь светло-русая, насколько я помню… – Машка придирчиво оглядела длинные волосы Инги. Сложно поверить, что крашеные, настолько они выглядели натуральными и ухоженными.

– Мне всегда хотелось быть брюнеткой, – Инга с улыбкой пояснила, а Мария с недоверием протянула:

– Странное желание… Обычно все хотят быть блондинками, – и со значением накрутила на палец собственную выбеленную краской прядь. – А ты сюда как, совсем приехала, или просто на море?

– Просто на море, – Инга улыбнулась, мысленно пожелав, чтобы подруга не принялась расспрашивать ее, почему она приехала «на море» в родной город только сейчас, спустя столько лет, а не раньше. На этот вопрос она и сама не знала ответа. Но Машку не интересовали подобные «мелочи», она лишь деловито спросила, на какой срок Инга приехала.

– Как получится… Пока на месяц, а там видно будет! Может, на все лето задержусь, а может, и раньше уеду.

– Ишь ты! – присвистнула Маша. – А как же твоя столичная работа? Ведь, если я правильно Вас, москвичей, понимаю, вы просто повернуты на своих должностях и карьерах. В отпуск на все лето вряд ли уходите…

– У меня – свободный график, – Инга ответила с загадочной усмешкой. Машка сейчас, как пить дать, начнет расспрашивать, что же у нее за работа там такая… Но Маша, дабы не ударить лицом в грязь перед столичной подругой, сама обо все «догадалась» и со знанием дела кивнула:

– А-а, понятно… Свой бизнес, да? Салон красоты? Или магазинчик держишь?

– Скорее – «салон красоты», – Инга, развеселившись, засмеялась. Знала бы Машка, чем она на самом деле до некоторых пор занималась!

– Вот что значит – столица… Совсем другая жизнь! Не то, что тут у нас… Я вот торговое училище окончила. И то считаю, что все у меня удачно – с образованием я да при постоянной работе. Устроилась в продуктовый магазин! Хоть круглогодично я работой обеспечена, а то ведь многие у нас лишь летом могут зарабатывать – на курортниках. В сфере обслуживания там, сдавая комнаты или продавая овощи-фрукты со своих огородов. Да что тебе рассказывать! Помнишь, наверное, ты всю эту нашу жизнь! Зато воздух у нас свежий!

– И солнце есть, – Инга с улыбкой поддержала Машку. – И море.

– Ну, давай, рассказывай, рассказывай о себе! Как ты там, в столице, живешь? – Мария с жадным интересом поторопила ее. – И как брат твой? Я знаю лишь то, что вы с Вадимом уехали в Москву в институты поступать, а как дальше ваша жизнь сложилась – не знаю.

– Да неплохо вроде, – Инга ответила со скромной улыбкой. – Вадим в банке работает, ему повышение обещают в скором времени. Я вот на психолога выучилась. У меня небольшая частная практика. Я слишком свободолюбивой оказалась, чтобы ежедневно торчать в офисе с девяти до шести! Или ленивой, – Инга засмеялась и умолчала о том, что до недавнего времени совмещала практику психолога с «ведьминской практикой», как, смеясь, шутил брат.

– О, так ты значит – психолог! А мне про салон красоты пять минут назад заливала! – Маша немного обиделась.

– Ну а чем кабинет психолога не салон красоты? – Инга засмеялась. – Салон душевной красоты. А внутренняя красота и внешне отражается. Так что я тебя не обманула, согласившись с тем, что владею «салоном красоты».

– Резонно, – Мария с улыбкой согласилась и попросила:

– Расскажи мне о Вадьке! Все же моя первая любовь, как никак… Холостует или уже женился?

– Женился – совсем недавно, в конце апреля. Скоро уже и ребенок должен родиться.

– Ох, здорово! Ну, счастья ему и его семье!

Инга улыбнулась и предложила подруге заказать по чашке кофе и по десерту, но та, спохватившись, отказалась:

– Ох, нет уже, Инга! Я совсем о времени забыла! Встретила тебя так неожиданно и заболталась. А у меня сын еще без ужина где-то во дворе бегает с соседскими ребятишками! Пойду искать его и кормить. У меня сын уже взрослый какой! Осенью в школу пойдет!

И, прежде чем уйти, предложила Инге встретиться вечером:

– Мы сегодня с девчонками – моими подругами – маленький междусобойчик устраиваем. Выход, так сказать, в свет. Нас три подруги. Раз-два в неделю вечером мы обязательно собираемся вместе и идем в ресторан или просто прогуливаемся по набережной. Так, трещим о том, о сем, иногда мужикам глазки строим, – Маша кокетливо хохотнула. – В общем, приходи сегодня часам к десяти в ресторан «Морской». Это на набережной, где раньше ресторан «Советский» был, помнишь?

– Помню, – Инга улыбнулась. Город детства продолжал заботливо подкладывать ей нужные пазлы, постепенно воссоздавая знакомую и когда-то оставленную картину ее жизни здесь. Встреча с подругой детства, ресторан «Морской», который раньше был «Советским»… Ностальгия и воспоминания, захлестывающие душу подобно морскому прибою, латали и залечивали раны-прорехи. Для полной картины детства не хватало только соседского сада, в котором черешня всегда казалась крупнее и сочнее…

– Ну, так придешь, а? Я тебя с девчонками познакомлю! Поболтаем о жизни…

Маша настойчиво спросила, и Инга приняла приглашение.

…Со стороны могло показаться, что эти два человека пришли в ресторан, чтобы подобно другим посетителям насладиться хорошей кухней и ленивым, ни к чему не обязывающим разговором за размеренным ужином с шашлыком и терпким вином.

– … Есть новости. Она – в городе.

– Когда приехала?

– Вчера вечером.

– Хм… – мужчина отложил вилку и неторопливо промокнул рот салфеткой. – Почему я узнаю об этом только сейчас, почти сутки спустя?

Второй собеседник виновато опустил глаза и еле слышно пробормотал:

– За этот период не произошло ничего такого, что могло бы…

– Послушай, дорогуша, – мужчина бесцеремонно перебил второго, младшего по возрасту, и раздраженно швырнул салфетку на стол. Наклонившись через стол к своему собеседнику, он с елейными интонациями в голосе зашептал:

– Твоя роль – исполнительный наблюдатель. Увидел – доложил, увидел – доложил. И так далее! А делать выводы, произошло или не произошло «ничего такого» буду я. И только я! Мне нужна точная и своевременная, слышишь, своевременная информация! Это понятно?

Второй человек еле слышно пробормотал слова согласия.

– То-то же… Твоя задача – наблюдать и докладывать мне. О любых даже мало значимых происшествиях или отсутствии оных. И при этом быть тише воды, ниже травы, чтобы ни одна душа даже мысли допустить не посмела о наличие какой-либо слежки. Это ясно? «Проколешься» на чем-либо, сгною.

Мужчина старшего возраста, прошептав угрозы, медово улыбнулся и подозвал крутившегося неподалеку официанта:

– Голубчик, принеси-ка нам по порции пломбира…

Дружеский, почти семейный ужин, да и только…

II

Ингу уже ждали. «…Три девицы под окном пряли поздним вечерком…». Или, верней сказать, «…три девицы за столом ждали поздним вечерком…», – Инга тут же перефразировала классика и мысленно усмехнулась. Судя по застывшему на лицах барышень ожиданию, смешанному со жгучим любопытством, Мария уже успела поведать своим подругам, что к ужину бонусом прилагается знакомство с ее давней приятельницей. Столичной штучкой. Ее и ждали – как столичную штучку – с некоторым ревностным вызовом в любопытных взглядах. Мы, мол, тоже тут не лыком шиты и красотой не обделены…

Маша, увидев Ингу, энергично замахала рукой, а остальные девушки за столом расцвели радушными улыбками. «Вэ-элкам!».

– Добрый вечер! – Инга подошла к столику с лучезарной улыбкой. Три подруги тут же окинули ее с ног до головы быстрыми оценивающими взглядами, какими встречают женщины другую женщину. Взгляд привлекательных самок, ревностно оценивающих привлекательность другой самки.

– Добрый вечер!

– Привет!

– Добрый!

Три подруги тут же охотно откликнулись. Новая самка хоть и была привлекательна, но одета была в слишком уж скромную «шкурку». Легкое разочарование («Как, и это – «столичная штучка? В таком неброском сарафанчике?») во взглядах девушек сменилось легким торжеством: не соперница. По крайней мере, не на этот вечер.

– Девочки, знакомьтесь! Это – Инга, моя подруга детства, которая сейчас живет в Москве, – Маша почти торжественным жестом представила вновь обретенную приятельницу подругам. – А это, Инга, мои подружки. Таисия, или можно – Тая, и Анна.

– Лучше – просто Аня, – одна из девушек скромно улыбнулась.

– Очень приятно, – Инга произнесла полагающиеся в таких случаях слова любезности и присела на свободный стул рядом с Машей.

Ее приняли. Настороженное любопытство, проявившееся в первые минуты встречи во взглядах новых знакомых, исчезло уже после первых бокалов терпкого южного вина, выпитого за знакомство. Южные знакомства завязываются быстро и непринужденно, даже если они предполагают не скоропалительный, пламенеющий страстью роман, а сезонную женскую дружбу.

Они были слишком разными – эти три подруги, начиная внешностью и заканчивая характерами. Легкая на подъем Мария готова была к приключениям и легкому флирту в любую минуту, и эта готовность отражалась и в ее немного легкомысленном наряде, и в озорном блеске в глазах, и чуть более громком, чем требуют приличия, смехе. Но, однако же, ее сильное желание нравиться не выглядело смешным. Мария рискованно балансировала на границе, отделяющей умеренность от излишества, но не оступалась в сторону вульгарности.

Таисия предпочитала более скромную, но подобранную со вкусом одежду и неброский макияж. Среди своих подруг она занимала «золотую середину»: спокойная, рассудительная, не лишенная здоровой иронии. В ней было в меру «правильности», проявлявшейся скорее в виде безобидных подшучиваний над ветреностью Марии и «ханжеством» Анны, чем в поучениях.

И, наконец, Анна. Испуганный серый мышонок или кроткая овечка… Не сказать, что она была так уж некрасива, скорей слишком неприметна. Видимо, ее застенчивость, разросшаяся до глобального комплекса, превратилась в параноидальное желание сделаться невидимой для окружающих: об этом простодушно поведало и длинное старомодное платье синего цвета, и завязанные в скучный хвост тусклые волосы, и отсутствие малейших признаков макияжа на простоватом личике.

Но, не смотря на такую «разность», подруги удивительным образом дополняли друг друга, словно каждая из них являлась лишь третью общей цельной картины. Даже в разговоре они договаривали друг за друга, привнося в общий разговор индивидуальный колорит.

– Ох, девчонки, ка-акой вон мужчина-а! Мама родная, держите меня, – эмоциональная и любвеобильная Мария по-простецки ткнула пальцем в сторону понравившегося мужичка за столиком в противоположном углу ресторана.

– Вот именно, что «мама родная», – спокойная и немного флегматичная Таисия скептически усмехнулась, усмешкой красноречиво вынося вердикт и внешности мужчины, и вкусу подруги.

– Девочки, ну не так же громко! На нас уже смотрят. Ой, он оглянулся! – скромная и пугливая Анечка (почему-то Инге хотелось звать ее именно «Анечкой» – за овечью кротость в светло-карих глазах и смущенный румянец) громко и испуганно шикнула на подруг.

– Оглянулся? – Машка тут же к вящему недовольству Анечки бросила меткий взгляд на облюбованный столик и призывно улыбнулась вмиг подобравшемуся «плейбою» местного разлива.

– Машка, сама потом от него отматываться будешь. Мы – умываем руки, – Таисия тут же с усмешкой предупредила, а Анечка возмущенно покраснела.

– Зануды! – весело припечатала Машка. Инга лишь молча улыбнулась.

Город словно вдыхал в нее новую жизнь – или, точней сказать, давно забытую старую. Ту жизнь, в которой были абрикосы с медовыми капельками сока на месте разлома, нелегально ободранная соседская черешня, связки высушенных морских «бычков», загадочная сезонная популяция курортников, стекающаяся сюда из другой северной жизни, мелкие несерьезные ссоры с братом и следующие за ними серьезные примирения, бабушкина улыбка, когда улыбались не только ее губы, но и глаза, и каждая морщинка на высушенном солнцем и жизнью лице. Эта жизнь, как ей казалось, надежно осталась в далекой стране детства, в которую нельзя купить обратный билет, и путешествовать можно лишь транзитным туристом – с помощью чуть стертых воспоминаний и искажающих действительность снов. И вот сейчас словно ей чудесным образом достался последний билет на самолет, пролетающий над страной детства.

– Инга, а ты замужем? – Таисия задала свой немного беспардонный вопрос с живым женским интересом. Впрочем, в этой атмосфере сезонной курортной дружбы, темного, как южная ночь вина, соленого, пахнущего флиртом ветра и раскаленного любовной страстью песка любые отношения стремительно сходятся на короткую ногу, и вопросы не кажутся беспардонными.

Из всех троих новоиспеченных подруг замужем была только Таисия.

– Нет, – Инга скромно улыбнулась. О-о, знали бы эти ее новые подруги об ее последнем романе, они бы совершенно с другим интересом посмотрели на «столичную штучку». Они бы красноречиво промолчали в ответ, маскируя удивление и недоумение запоздалыми натянутыми улыбками, и сгорали бы от нетерпения обсудить в ее отсутствии «эти аморальные столичные нравы…».

– Да что там, замужем, делать? – «сходившая замуж» Мария теперь задорно-легкомысленно высказывала «фи» кольцам на безымянных пальцах и штампам в паспортах, отдавая предпочтение ни к чему не обязывающим ресторанным флиртам и, изредка, коротким, угасающим с возвращением «пассии» в свой город курортным вспышкам страсти.

– Вопрос не в том, что делать замужем, вопрос в том, чтобы быть замужем, – Таисия, определенно, с фанатичным рвением преклонялась культу брачного штампа в паспорте.

– Вопрос даже не в том, чтобы быть замужем, вопрос в том, чтобы желать создать семью, – Анечка тут же тихим голоском провозгласила свою истину. И Инга невольно улыбнулась: вот уж для кого семья была бы и Библией, и священным храмом. Но скромная Анечка с ее домостроевской покорностью в глазах слишком уж отчаянно смущалась своего простоватого личика и мышиного цвета волос, чтобы представлять интерес для местных скучноватых мужичков, не говоря уж о заезжих курортных плейбоях.

Инга не стала вступать в полемику. Ее внимание привлекли музыканты, которые закончили устанавливать свое оборудование на ресторанной концертной площадке и теперь пробовали звук. «Живая» музыка в ресторанах и кафе – еще один обязательный атрибут приморских городков. С репертуаром из гремучей смеси выходящих из моды попсовых хитов, чередующихся с прокуренным шансоном. И бессмертным лидером курортного хит-парада «Владимирским централом».

Музыканты закончили последние приготовления, и на площадку вышла певичка. Инга бросила равнодушный взгляд на сцену и вновь вернулась к своим приятельницам: Машка как раз начала под одобрительное хихиканье девчонок рассказывать какую-то смешную байку. Но и Машкины фразы, и смех подруг тут же потонули в первых аккордах до боли знакомой песни. Инга вздрогнула от неожиданности и, совершенно не беспокоясь о том, что покажется невежливой, повернулась к сцене, намертво приковав взгляд к певичке.

…Когда мне казалось, что сломлен дух,

Я вновь поднималась безликой надеждой.

И пусть выбирала из трудностей двух

Я обе. С бравадой слепой и небрежной.

А жизнь мне давала все новый урок…

И каждый последующий был все сложнее

И не было дня, что не шел бы мне впрок,

И я становилась с днем каждым мудрее…

…Вот уж не думала, что столичные новомодные веяния так быстро докатятся до провинциальных черноморских городков… И что в репертуаре местных музыкантов с попсой и шансоном может соседствовать другая музыка. Каждая нота, каждый слог впивались в душу беспощадными гвоздями, оставляя кровоточащие раны. Популярность Лёки и впрямь идет семимильными шагами, если ее песни, только недавно прозвучавшие в столичных эфирах, уже перепевают провинциальные певички – отчаянно фальшивя, не там расставляя акценты, с душевным надрывом выводя верхние ноты, отчего в их исполнении исчезает простая Лёкина искренность. И все же, все же… Эта песня – отрезвляющее, как февральский ветер, напоминание о еще совсем недавней жизни.

…А ей просто катастрофически не идет эта песня – этой певичке. Не для ее голоса, не для расшитого люрексом топа, еле прикрывающего полную провинциальную грудь, не для выбеленных перекисью кудрей, не для жеманно-пухлых губ, с неискренней тщательностью выговаривающих каждую букву… Инга, на мгновение прикрыв глаза, вспомнила Лёку – ее подростковую угловатость, вздернутый подбородок и магию сильного гибкого голоса. Лёкины песни в ее исполнении не были песнями, они были сокровенными мыслями, тайной болью, кипевшим протестом, спекающимся с отчаянием. Ее песни были и остаются ее душой, которой она интимно делится со слушателем. Маленькая взрослая девочка, остающаяся ребенком, так долго не верящая в свой талант и схватившая сейчас самые сливки признания и славы. Девочка, которая на алтарь своего таланта принесла в жертву самое ценное, что у нее тогда было – любовь. «…Инга, ты меня простишь?..».

– …Инга? Инга, ты чего?

Она, сморгнув, пришла в себя после недолгого наваждения и выдавила улыбку новым подругам, взирающим на нее с беспокойством.

– Инга, что-то случилось? Ты как будто… выключилась, – Машка не стала церемониться в вежливых расшаркиваниях и сразу в лоб выдала свое волнение.

– Нет, ничего не случилось… Просто песня… Она мне очень нравится. Любопытно, эта песня только недавно появилась в эфире, а ее уже исполняют здесь…

– А то! – Машка гордо и неким вызовом повела плечами. – Что ж, думаешь, у нас здесь совсем глухомань? И кроме «Ой, цветет калина…» мы тут ничего не поем и не слышим? Обижаешь, подруга!

Инга в ответ на Машкино заявление лишь молча улыбнулась. Да и что она могла сейчас сказать своим новым подругам – временным, как и ее пребывание в городе – о своем настроении, навеянном этой так неожиданно услышанной песней? Или ничего, или очень много…

…Мария неожиданно вызвалась проводить Ингу. Распрощавшись с остальными подругами на освещенной площадке перед входом в ресторан, она по-свойски ухватила московскую приятельницу под локоть:

– На какой улице ты остановилась? И у кого?

– На Приморской. Сняла у бабульки флигелек, – охотно пояснила Инга. И чуть не высказала вслух неожиданное желание прогуляться по тем улицам, по которым бегала в детстве. Не высказала, потому что Мария уже опередила ее:

– Можем пойти туда, где ты когда-то жила. Это ведь от меня не далеко. Правда, сейчас очень темно, ты мало что увидишь, но прогуляться можно, если не торопишься.

– Мне некуда здесь торопиться, – Инга усмехнулась, почти принимая Машкино предложение. – А ты разве не торопишься? У тебя ведь сын…

– Спит уже, – Мария беззаботно махнула рукой. – Я его с матерью оставила. Имею право на личную жизнь? Ну так как, пройдемся по местам нашего детства?

– М-м-м, в другой раз, – Инга отказалась с некоторым сожалением. – Не сегодня. Вернее, не ночью. Хочу видеть, а не только понимать, что я нахожусь в уголке своего детства.

– Ладно, – Мария легко согласилась и, чуть помедлив, задала вопрос, который, видимо, мучил ее уже весь вечер:

– Скажи, любезная, а почему ты не приезжала сюда столько лет?

– Сама не знаю, – засмеялась Инга. – Я приезжала – иногда. На очень короткие периоды. Навещала бабульку, пока та была жива. А потом как-то… Наверное, боялась того, что родной город может позвать меня обратно.

– О-о, какая тонкая философия… Оправдания – и только, – Маша весело рассмеялась.

– Возможно. Стыдно мне! Вадька и то чаще меня приезжал сюда…

– И не объявлялся, – Маша проговорила с некоторой обидой. Видимо, ей очень хотелось встретиться со своей первой любовью. – Ты ему там хоть привет от меня передай, ладно? Не забудь!

– Не забуду, – пообещала Инга и улыбнулась приятельнице.

– Как тебе мои подруги? – Маша уже сменила тему. – Понравились?

– Понравились. Давно дружите?

– Ну-у, по-разному… С Тайкой – еще с училища. Мы с ней вместе в торговом учились, в одной группе. Потом замуж вышли друг за другом, только я вот, в отличие от нее, развелась еще четыре года назад, а она – трясется над своим браком.

– Я заметила, – Инга улыбнулась и предложила подруге сигареты.

– Ну, давай… – Машка закурила и продолжила:

– Я работаю в продуктовом, как ты уже знаешь. Тайка устроилась в универмаг на полставки, работает по сменам. Ее муж – стоматолог в нашей коммерческой клинике и неплохо обеспечивает семью. Так что Тайка вполне может позволить себе работать на неполной ставке и больше времени уделять семье.

Машка проговорила это с долей зависти и, тихо рассмеявшись, добавила:

– Эх, был бы у меня муж такой обеспеченный… Не знала бы я проблем!

– А Анна? – Инга поспешно вернула Марию в первоначальную тему, пока та не принялась рассуждать на тему чужой материальной обеспеченности.

– Анька? Она у нас работает в школе, преподает литературу.

– Я почему-то так и подумала…

– А ничего другого подумать и нельзя! – Мария тут же весело поддакнула. – Анька – типичная училка литературы, «тургеневская девушка» с томиком Ахматовой под мышкой…. Она – какая-то дальняя родственница еще одной нашей подруги Кристины, то ли сестра троюродная, то ли еще кто… Закончила педагогический, приехала в наш городок года два назад. С помощью Кристины и ее мужа обжилась здесь, устроилась работать в школу. Дружит со мной и Тайкой – а с кем ей еще тут дружить?

Мария сделала паузу, словно взвешивая, говорить или не говорить, и решилась:

– Я с тобой, Инга, кое о чем переговорить хотела… Как я уже сказала, была у нас еще четвертая подруга – Кристина. Тайкина одноклассница и ее близкая подружка. Тоже с нами поступила в торговое, да после того, как вышла замуж, учебу бросила. Муж ее – Алексей Чернов – очень обеспеченный человек, «рыбный барон», как у нас его в городе называют… В общем, Кристинка наша очень удачно вышла замуж, отхватила такого мужа, все равно что короля. Ну да и красивая она очень… была.

Мария споткнулась на последней фразе и после недолгой паузы скороговорокой проговорила:

– Кристина умерла от какой-то непонятной болезни год назад. «Сгорела» быстро, и врачи ничего не смогли сделать. Рак не рак, не понятно что… Так и не выяснили. Я тебе это вот к чему рассказываю. Ты, Инга, говорила, что психологом стала?

– Ну, вообще-то… – Инга усмехнулась, а Мария, не дав ей договорить, возбужденно затараторила:

– Понимаешь, какое дело…У Кристины девочка осталась. Восемь лет, забавная девчушка, умненькая. Только она после смерти матери онемела. Не говорит ни слова. Алексей Лизу – так зовут девочку – по каким только врачам ни таскал! Сейчас они из Питера вернулись: ездили к какому-то там «светиле». Я сегодня днем с Алексеем встретилась, так он пожаловался на то, что от всех этих поездок по врачам толку никакого… Доктора сходятся на том, что девочка онемела в результате психологической травмы, и лишь высказывают надежды, что «когда-нибудь» Лиза заговорит. От этих обещаний, как сама понимаешь, пользы мало. Алексей расстроен очень. Да и мы – Кристинины подруги – тоже не можем оставаться безучастными к этому горю. Инга, ты не могла бы с этой девочкой увидеться?

Мария спросила прямо в лоб. И Инга, никак не ожидавшая подобного предложения, даже приостановилась от удивления:

– Зачем?

– Ну… Как «зачем»? Ты же ведь психолог? Может тебе, как специалисту, удастся…

– Маш, это исключено! – Инга недоверчиво засмеялась. – Во-первых, я не детский психолог. Во-вторых…

Что «во вторых», Инга не нашлась, что сказать, и Мария тут же ухватилась за ее неуверенную паузу и истолковала ее по-своему:

– Что «во-вторых»?.. Ты, главное, только согласись, а дальше все вопросы будут улажены! Отец девочки – далеко не последний человек в нашем городе. Да что там в городе! Чуть ли не в крае. Он в накладе не останется, щедрую сумму отвалит тебе за услуги.

– Машка! Дело не в деньгах! – Инга замялась, не зная, как объяснить Марии причину своего отказа. – Мне не нужны деньги, у меня свои есть. В общем, я пока тебе ничего не могу обещать, ты меня своей просьбой застала врасплох.

– Ладно, думай, – Маша послушно сделала отступной шаг. – Ты только не волнуйся! Я бы поговорила с Алексеем, и он бы совершенно не отказался от твоих услуг.

– Подожди, Машка, подожди! Не говори пока с этим Алексеем, пока я не дала согласия. Я… я подумаю, хорошо?

– Ладно-ладно, – Мария послушно закивала. – Только ты все равно подумай, хорошо? Одна встреча, не убудет же с тебя!

– Хорошо, я подумаю, – Инга с еле слышимым вздохом согласилась и, увидев «свой» дом, с некоторым облегчением произнесла:

– Мы уже пришли.

Мария, перед тем, как уйти, еще раз взяла с Инги обещание «подумать» и в ближайшем времени дать ответ. И только после этого попрощалась и радостно, будто Инга уже ответила согласием, чмокнула ее в щеку:

– Пока! Ох, Дохновская, если бы ты знала, как я рада была тебя встретить!

– А я-то как рада, – Инга с иронией усмехнулась, намекая на Машину просьбу. И они обе рассмеялись.

III

Алексей, проработав за компьютером полночи, уснул, едва коснувшись щекой подушки. В последнее время ему не удавалось засыпать так быстро. Обычно он долго ворочался в кровати, вставал, спускался на кухню выпить воды, зачем-то бродил по комнате, и только после таких долгих «ритуалов» наконец-то засыпал.

Погружаясь в сон, он еще успел подумать, что значительно устал от обязанностей «рыбного барона», и что ему хочется продать этот дом, который хранит слишком много воспоминаний, и переехать с Лизкой в какое-нибудь другое место. Москва отпадала по той причине, что для Лизы, выросшей на экологически чистых фруктах и целебном морском воздухе столичная загазованная атмосфера полезной не будет. Может, податься куда-нибудь в российскую глубинку – к деревенскому молоку, душистому сену, крепким лошадям?.. Алексей даже улыбнулся наивности подобной мечты, но сама мечта понравилась. Или, еще лучше, переехать за границу – тоже на морское побережье… Мысли плавно слились со сном, и вот Алексей уже не в мечтах, а в сновидениях подсаживает смеющуюся Лизку на коренастого деревенского коня-тяжеловоза.

– Не продавай дом! Я не хочу!

Голос, прозвучавший громко и отчетливо, выхватил из сна внезапно, словно резкая трель будильника.

– Лиза? Лизка, ты? – Алексей тут же вскочил. Голос, разбудивший его, мог принадлежать дочери. Голос, который он уже почти год мечтал услышать… Ему даже не пришло в голову то, что Лиза, даже если она чудесным образом заговорила, никак не могла произнести подобную фразу, просто потому что его желание продать дом было мысленным.

– Лиз? – Алексей быстро нашарил рукой выключатель настольной лампы и включил свет. Комната была пуста. А кто еще мог в ней находиться, кроме него самого?.. Однако Алексей был настолько уверен в том, что увидит в комнате свою дочь, так отчетливо произнесшую просьбу не продавать дом, что сейчас, никого не увидев, даже вслух застонал от разочарования.

Нет, Лизкин голос ему не приснился… Лиза в его сне смеялась, ее занимала крупная добродушная «коняка», а не вопрос о продаже дома. Бред… Слуховые галлюцинации? Видимо, ему настолько сильно хочется услышать дочкин голос, что тот ему уже мерещится. Чтобы развеять свои последние сомнения (или, точней сказать, надежды…), Алексей поспешно натянул домашние брюки и вышел из комнаты.

Он неторопливо обошел весь дом, в первую очередь заглянув в Лизкину спальню. Дочка крепко спала, трогательно обнимая во сне уже изрядно потертого плюшевого Тэдди – медвежонка, которого он привез ей из Англии. Алексей немного постоял над спящей девочкой, любуясь ее разметавшимися по подушке черными кудрями и точеным, еще по-детски кукольным профилем. Лизка подрастет и превратится в настоящую красавицу. Маленькая принцесса… Она так раньше и говорила: «Я, когда вырасту, стану Принцессой! Правда, папа?».

– Правда, – Алексей тихо с горечью проговорил и вышел из комнаты.

Вряд ли ему теперь удастся быстро уснуть. Алексей обошел весь дом. «Одинокое привидение патрулирует свои владения», – он усмехнулся собственным мыслям и отправился на кухню за «ритуальной» чашкой воды. Почему-то всегда, если он просыпался посреди ночи, он обязательно шел на кухню сделать глоток воды.

Споласкивая чашку, Алексей неожиданно обнаружил в раковине скомканную мокрую тряпочку. Невнимательность домработницы или Лизкина неряшливость? Алексей терпеть не мог мокрые кухонные тряпки, которыми моют посуду или вытирают стол, о чем сразу же и предупредил домработницу при приеме на работу. И настоятельно попросил не оставлять подобные «интимные» вещи кухонной утвари на виду. И вот, пожалуйста… Брезгливо морщась, Алексей двумя пальцами вытащил из раковины мокрый комок и только потом заметил, что это было вовсе не кухонной тряпкой, а шелковой косынкой его покойной жены. Той самой косынкой, которую он подарил ей незадолго до смерти.

Инга проснулась рано, как ни странно, выспавшаяся, если принять во внимание, что ресторанный «девичник» окончился далеко за полночь.

Ей приснилась бабушка – впервые за несколько месяцев. Бабушка иногда снилась ей и через сон, служащий связующим мостком между двумя берегами разных миров – реального и «того», давала ценные советы. Иногда Инга в особо трудные моменты сама прибегала к ритуалу на вещий сон, чтобы спросить у бабули совета.

– …Ты у меня умная и хорошая девочка, – бабушка в этом сне ласково гладила ее по заплетенным в косы волосам. Инга видела себя десятилетней. Они с бабушкой сидели на веранде их дома за деревянным старым столом. На клеенчатой скатерти, выцветшей на солнце, стояла огромная миска, полная спелой черешни. Якобы эту черешню Инга нарвала в соседском саду, и бабушка с ласковой улыбкой журила ее за подобные проказы.

– Бабушка, это не моя черешня… – Инге хотелось сказать, что ягоды она нарвала не для себя, а для нее и брата, но бабушка, по-прежнему улыбаясь, перебила ее:

– Правильно, Инночка, это чужая черешня.

Бабуля и во сне, и раньше – в жизни, звала ее не Ингой, а «Инночкой».

– И не для меня, и не для Вадика ты ее собирала. Ты сунулась в чужой сад и собрала ягоды для других людей. И тебе же, Инночка, придется возвращать эту черешню. Ты опять против воли сунулась туда, куда не должна была бы соваться…

– Я никуда не совалась, бабушка! – Инга тут же возмутилась и хотела сказать, что это брат подбил ее забраться в чужой сад за черешней, но бабуля опять оказалась проницательной:

– На этот раз, Инночка, Вадим ни при чем. Ты уже взяла его беды на себя – в прошлый раз. Тебе, Инночка, придется отдать это, – бабушка указала сухой ладошкой на блюдо с черешней. – И помни о том, что сорванные ягоды обратно на дерево уже не вернешь. А коли уж ты это сделала, подумай о том, как тебе объясниться и с хозяевами, и с теми людьми, для которых ты рвала ягоды, но которым они не должны достаться…

Проснувшись, Инга еще долго, лежа в постели, размышляла над приснившимся. Бабушка никогда не снилась ей просто так, и все, что она говорила, потом находило свое объяснение. Жаль, частенько бабуля давала советы и предупреждения не напрямую, а «ребусами». Вот и сейчас наверняка хотела предостеречь внучку от каких-то неправильных действий. Сорванная в чужом саду черешня – лишь метафора…

Из всего сна понятным был лишь один момент, уже имевший быть место в недавнем прошлом. «…На этот раз Вадим ни при чем. Ты уже взяла его беды на себя – в прошлый раз…». Инга поняла, что бабушка хотела сказать этой фразой. Не так давно ей пришлось распутывать историю, связанную с магией и проклятием, в которой помимо воли оказались замешаны брат и его девушка. Вадим бы погиб, если бы Инга вовремя не разгадала старинное предсказание и не нашла способа разрушить проклятие. Да только вот она сама, разрушая магию, потеряла свою силу и лишь чудом осталась жива.

О чем же бабушка хотела ее предупредить? Куда ей не стоит соваться? Инга непонимающе наморщила лоб. Она и так никуда не суется! Она вообще приехала отдыхать, восстанавливать силы, зализывать сердечные раны… И ей нет никакого дела до чужой черешни, незнакомых немых девочек, Машкиных «рыбных баронов» и снов-знаков. Здесь она не педагог-психолог, не «ведьма-ворожейка» (лишившаяся, между прочим, силы), а просто отдыхающая. Инга решительно прогнала все «непрошеные» мысли, так же решительно встала и, одевшись, вышла во двор.

– Доброе утро! – она с улыбкой поприветствовала хозяйку, которая уже собирала с грядки свежие огурчики для продажи.

– Доброе утро, девочка! – бабуля ласково заулыбалась. – Рано ты встала! Как спалось?

– Хорошо! – Инга снова улыбнулась хозяйке и направилась к летней кухне – к умывальнику.

– Милая, в кухне на столе увидишь большую миску… – бабуля закричала ей уже в спину. – Мой соседушка, услышав, что у меня появилась первая постоялица, решил угостить тебя черешней из собственного сада! Так ты, милая, возьми-то ягодок с собой на пляж! Вкусные!

Инга вздрогнула от неожиданности: опять черешня! Бабушка во сне предупреждала ее… Впрочем, о чем это она? Обычные совпадения уже пытается принять за «знаки». Она сейчас не может чувствовать и распознавать «знаки» просто потому, что у нее нет прежней силы. Так неужели она теперь в память о прежних «способностях» с параноидальной мнительностью в каждом маломальском совпадении будет углядывать «знаки»? Как дезертировавший с поля боя солдат, которому теперь везде мерещится осада… Инга после того, как умылась, прошла в летнюю кухню и назло своей мнительности положила в заботливо припасенный хозяйкой пакет три добрых горсти ягод.

Для купания вода в море еще недостаточно прогрелась. Но солнце уже щедро дарило тепло и окрашивало в легкий загар бледную с зимы кожу лениво развалившихся на пляжных полотенцах еще пока немногочисленных отдыхающих.

Время неторопливо приближалось к полудню. И Инга, разморенная солнечными лучами и убаюканная шепотом прибоя, немного задремала. Ей снилось, что она находится у себя в квартире, сидит за кухонным столом, виновато понурив голову, а брат, нервно меряя шагами кухонное пространство, за что-то ей выговаривает:

– … На тебя вся надежда! Только на тебя! И ты не хочешь помочь мне! Почему ты отказываешься, если знаешь, что только от тебя зависит, буду ли я…

Но что именно хотел сказать ей Вадим во сне, Инга так и не узнала, разбуженная легким, но неожиданным хлопком по спине. Резко сев, она увидела рядом с собой детский надувной мяч. Придержав его ладонью, чтобы его снова не отнесло ветром, девушка огляделась и заметила девочку лет восьми-девяти. Девочка стояла в сторонке, не решаясь подойти, видимо, испугалась того, что «тетя будет ругаться».

– Твой? – Инга с улыбкой спросила, и девочка, все так же не сделав ни шагу по направлению к ней, молча кивнула.

– Держи! – Инга с мячом в руках подошла к девочке. – Он у тебя очень красивый!

Девочка молча забрала протянутый мяч и, застенчиво улыбнувшись, вдруг развернулась и убежала. Инга с улыбкой проводила взглядом бегущую вдоль кромки воды девчушку и вернулась к оставленным своим вещам.

Собираясь с пляжа домой на обед, она подумала, что, пожалуй, уступит Машиной просьбе и встретится с дочкой ее подруги.

– …Какие новости?

Двое людей неторопливо прогуливались по полупустому пляжу вдоль кромки воды. Набегавшие на берег волны лениво трогали босые ноги.

– Ничего нового… – на заданный жестким тоном вопрос последовал неуверенный ответ с несколько сокрушенными интонациями. Словно второй собеседник чувствовал свою вину в том, что новостей нет. – Ничего не произошло такого…

– Вы опять забываетесь, дорогуша, – первый собеседник вкрадчивым тоном немедленно перебил. – Решаю я, но никак не вы. Итак?..

– По ней не скажешь, что она обладает Силой… По крайней мере на первый взгляд. Она не проявляет себя.

– А что Вы хотели, дорогуша? – первый собеседник тут же жестко перебил. – Во-первых, она и не должна идентифицировать себя, как мага! Во-вторых, она и сама не знает, какой Силой обладает. Самородок. Ее способности проявились неожиданно, вследствие критической ситуации. Для нее это была – критическая ситуация и своеобразный выход из нее. То, что она сделала, может сделать лишь маг с редкими способностями и очень большой силой. Слишком много от нее хотите, милый мой! Вы как тот детектив из комиксов, которому для расследования убийства необходима визитная карточка, оставленная убийцей на трупе.

Второй собеседник заискивающе хохотнул, давая понять, что оценил шутку своего наставника. Однако тот не обратил на его смешок внимания, продолжая с увлечением говорить:

– Я хочу наблюдать, как она развивается, постепенно наполняется силой, начинает чувствовать свою силу, удивляться ей, радоваться или, наоборот, пугаться… Это может происходить постепенно, а может – и рывком, под действием какой-нибудь критической ситуации. Но пока я не могу вплотную заняться ею, для этого еще не все готово. Сейчас самое главное следить, чтобы она по неосторожности не навредила себе. Для этого ты, дорогуша, и приставлен к ней. Если что-то случится, с тебя же первого шкуру и спущу.

IV

Вечер принес неожиданный «сюрприз», не сказать, чтобы уж приятный… В то время, когда Инга, принарядившись для «вечернего выхода», уже собралась было покинуть свое съемное жилище, в дверь тихонько постучали. На пороге стояла хозяйка:

– Девочка, тебя тут спрашивают…

– Меня? Ну, пусть заходят… – Инга немного удивилась. Спрашивать ее могла только Машка, с которой она собиралась сейчас встретиться. Что случилось, раз подруга пришла гораздо раньше назначенного времени и не на место встречи возле памятника морякам-черноморцам, а к ней домой?

– Проходите, проходите, – хозяйка засуетилась, с неожиданной почтительностью пропуская Машку во флигелек. Но вместо подруги вошел высокий крупный мужчина лет тридцати двух – тридцати трех.

– Здравствуйте, – Инга озадаченно поздоровалась.

– Здравствуйте. Вы – Инга? – мужчина, без улыбки поздоровавшись, по-деловому спросил. И после того, как девушка ответила утвердительно, вытащил из кармана сложенный пополам почтовый конверт:

– Здесь – некоторая сумма. Я не знаю, сколько Вы берете за прием, но за деньгами дело не станет, главное, чтобы был эффект…

– Простите, – Инга с легкой усмешкой перебила незнакомца. – Я не знаю, кто Вы, и по какому вопросу ко мне пожаловали.

– Я думал, Мария Вас предупредила… – мужчина изумленно приподнял брови, но уже через секунду уверенно и с достоинством представился:

– Я – Алексей Чернов, отец Лизы. К сожалению, у меня сейчас очень мало времени, поэтому я сразу перешел к делу. Когда Вам будет удобно приехать?

– А кто Вам сказал, что я собираюсь приехать? – Инга усмехнулась и про себя ругнулась на Машку: ведь просила же ту по-хорошему ничего пока не говорить этому Чернову.

– Не понял… – Алексей озадаченно уставился на девушку и, решив, что, возможно, ошибся, еще раз уточнил:

– Вы – Инга? Приехали из Москвы?

– Да – я Инга. И приехала из Москвы, – Ингу подобный «разговор» начал раздражать. Она нетерпеливо глянула на наручные часики: на встречу к Машке уже опаздывает.

– И Вы – психолог или еще кто-то там…

– Да, и я – психолог. Ну и еще «кто-то там», – Инга передразнила непрошеного гостя и, сощурившись, высокомерно посмотрела на того:

– Скажите, Алексей, Вы всегда решает свои дела вот такими набегами? Нахрапом? Ни здрасьте, ни до свидания, ни кто я, ни что я… Конверт с деньгами – на стол, и все дела решены. Так, да?

– Послушайте, Я Вас попросил… – Алексей, раздражаясь, сквозь зубы проговорил. Не таким образом он представлял себе встречу с рекомендованным Машкой «специалистом». Ох, и выскажет он потом Марии все, что думает про ее «рекомендации»! Сказала, что уже обо всем договорилась, что эта девица в курсе ситуации…

– Нет, просить Вы еще не начинали!

– А я никогда ничего не прошу!

– Это я уже поняла, – Инга вздохнула и накинула на плечо ремешок сумочки, давая понять «гостю», что время его визита истекло. Алексей смерил ее презрительным взглядом, красноречиво сказавшем о том, что он думает о подобном «специалисте», сунул конверт обратно в карман и, развернувшись, стремительно вышел.

Инга присела на край кровати и шумно перевела дух. Она еще выскажется Машке по поводу ее «протеже»… Инга была не против встречи с девочкой, но на подобный способ решать дела, к какому, видимо, привык Чернов, отреагировать иначе не могла.

Машка говорила, что его в этих краях именуют «рыбным бароном?» Смешно! Типичный «браток» он, а не «барон». Полное отсутствие интеллигентности и в поведение, и в облике. «Шкаф» два на два, с тяжелой нижней челюстью и коротко стриженым затылком.

Инга, решив, что «вежливый» «рыбный хозяин» уже успел уехать, обулась и вышла во двор. Возле калитки ее ожидала Мария в компании Анны. Вид у обеих подружек был несколько обескураженный.

– Инга, что случилось? – Маша, едва Инга вышла за калитку, встревожено спросила и махнула рукой в сторону пыльной дороги, по которой, видимо, умчался на своем авто Чернов. Анечка, испуганно округляя глаза, молча переводила взгляд с одной приятельницы на другую.

– Это я у тебя хотела спросить, что случилось, – Инга съязвила и, по-своему обыкновению, усмехнулась. – Это и есть тот самый папаша девочки? Приятный и, главное, очень культурный и интеллигентный человек! Сама обходительность… Мария, предупреждать надо о таких «гостях»! И вообще, я тебя, кажется, просила пока ничего не говорить ему обо мне.

– Извини, я проговорилась Алексею сегодня, – Мария виновато потупилась. – Хотела сказать тебе сейчас, но не думала, что он меня опередит.

– Конечно, мы – пешочком, а он – на машине. Что ж тут удивляться, что он обогнал нас? – Анечка неожиданно показала, что тоже иногда умеет не зло язвить.

– Ладно, чего уж там… – Инга, вздохнув, примирительно махнула рукой и, меняя тему, поинтересовалась:

– Куда пойдем?

– Прогуляемся по набережной, – Мария быстро ответила и вновь с надеждой поинтересовалась:

– Так о чем вы с Алексеем договорились?

Анну, видимо, эта тема тоже горячо интересовала, потому что она, чуть приоткрыв рот, в ожидании ответа уставилась на Ингу.

– Да ни о чем мы с ним не договорились, – Инга с легким раздражением ответила, закрывая тему, и кивнула в сторону набережной:

– Идем?

Алексей вернулся домой разъяренный. Что эта девица себе позволяет? Да как она вообще разговаривает? Он так и видел ее прищуренный взгляд серых глаз – холодный, как сталь, и надменный. Фифа. Тьфу! Избалованная московская стервочка она, а не психолог. Даже если у нее и имеется диплом психолога, то наверняка купленный – богатым папенькой, дядей или любовником. Жаль только, что он время зря потратил… Алексей, отчаянно ругаясь про себя и перескакивая через ступеньки, взлетел на второй этаж дома.

– Нин Пална! Нин Пална!!! – его зычный голос наполнил весь дом. И тут же раздались торопливые шаги по лестнице: домработница вышла из своих кухонных «хором» и спешила узнать, что за пожар приключился, раз хозяин развопился на весь дом.

– Добрый вечер, Алексей Юрьевич. Вы звали?

– Звал, – Алексей рявкнул и одарил домработницу таким взглядом, словно на ее месте неожиданно оказалась не добродушная пожилая женщина, а московская фифа. – Кофе хочу, Нин Пална.

– А как же ужин? – домработница проявила привычную заботу, но Алексей отказался:

– Нет, не хочу ужинать. Кофе сделайте, пожалуйста, я сейчас к Вам спущусь. И посмотрите в аптечке что-нибудь от головы.

Он поморщился и потер ладонью лоб. Домработница еле заметно покачала головой, не одобряя отказ от ужина, но настаивать не стала, зная, что это ни к чему хорошему не приведет, только к дополнительной вспышке раздражения хозяина.

– Как Лиза? – Алексей, не стесняясь пожилой домработницы, через голову стянул с себя «шведку» и швырнул ее на кровать.

– Девочка – хорошо. Мы до обеда гуляли с ней по пляжу. После обеда Лизонька немного поспала, потом я накормила ее ужином. Сейчас она в своей комнате – читает.

– Ладно… – в это его «ладно» был вложен многогранный смысл – и то, что с дочкой все в порядке, и сокрушение по поводу того, что ему некогда заниматься с ней. И что он даже не может найти своей дочке хорошую постоянную няню, а домработнице, временно взявшей на себя эти обязанности, следует прибавить зарплату.

Нина Павловна расценила хозяйское «ладно» по-своему: деликатно удалилась из комнаты, отправляясь на кухню готовить кофе и искать таблетку от головной боли. После ее ухода Алексей переоделся в домашние джинсы и, присев на край кровати, обхватил ладонями раскалывающуюся от боли голову. Все же надо бы в ближайшее время решить вопрос с няней. В случае острой необходимости, бывает, приходится просить кого-нибудь из подруг Кристины побыть с Лизой. Но на роль постоянной няни ни одна из этих девушек не согласится по тем или иным причинам. Лучше всех бы на эту роль подошла Тая, но у той и своих двое пацанов, она не будет уделять Лизе столько внимания, сколько требуется. Мария все же несколько легкомысленна, чтобы вот так безоговорочно доверить ей дочь. Она и своего сына частенько оставляет на мать или соседку и отправляется на гульки. А Анну Лиза почему-то на дух не переносит. Не слушается ее и устраивает бедной девушке различные пакости. Лучше всего было бы найти пожилую женщину, подобную Нине Павловне… Алексей встал и, сдергивая с кровати «шведку», уронил на пол небольшой предмет. Судя по негромкому стуку, это должна быть зажигалка, которая, возможно, выпала на кровать из кармана его брюк. Алексей присел и, внимательно оглядев пол, обнаружил рядом с ножкой кровати вместо предполагаемой зажигалки женскую заколку для волос. Наверное, дочь потеряла ее здесь сегодня, когда, видимо, зачем-то прибегала в эту комнату в его отсутствие. Алексей сунул заколку в карман джинсов и решил по пути на кухню заглянуть в комнату дочери: поздороваться с той и вернуть найденную заколку.

Дочку он увидел сразу, как только вышел из своей спальни: Лиза подходила к библиотеке, располагающейся в другом конце коридора.

– Лиза! – мужчина окликнул дочь, но та, не услышав его, уже скрылась за дверью. «Видимо, дочитала своего Гарри Поттера, отправилась за новыми сказками», – Алексей машинально подумал, направляясь за дочерью следом. Он не возражал против того, чтобы Лиза хозяйничала в семейной библиотеке, наоборот, всячески поощрял ее интерес к книгам. Главное, чтобы она не забиралась в его кабинет и не трогала бумаги и компьютер. Впрочем, дочка и не совалась в кабинет, соседствующий с библиотекой: усвоила, что эта «территория» только папина, посягательство на которую карается строгим выговором.

– Лизка, добрый вечер! – Алексей, открыв дверь библиотеки, поздоровался. Но, переступив порог, обнаружил, что дочери здесь нет. Странно… Он же ведь точно видел, что та вошла сюда меньше минуты назад.

– Лиза? Ты здесь? – мужчина еще зачем-то обошел небольшое помещение, словно надеялся, что дочка притаилась в углу между книжными шкафами. Или спряталась под столом… Он заглянул и под стол – на всякий случай. Не смешно… Уже не смешно. Алексей шумно выдохнул и, еще раз оглядев библиотеку, присел за стол. Теперь к слуховым галлюцинациям прибавились и зрительные… То ему среди ночи слышится дочкин голос, то он видит ее саму, входящую в библиотеку… А может, ему просто показалось, что Лиза вошла сюда, а на самом деле она вошла в соседствующий с библиотекой его кабинет? Алексей, с шумом сдвинув стул, вскочил и ринулся в соседнюю комнату. Если бы он сейчас застал Елизавету на «запретной территории», он бы не рассердился на нее, а, наоборот, обрадовался. И пусть бы Лизка тайком пыталась включить его компьютер или рылась в ящике стола в поисках «интересных» ручек, но лишь бы она была там.

Лизы в кабинете не было.

– Черт побери! – Алексей громко выругался и в сердцах стукнул кулаком по компьютерному столу. То ли у него на самом деле стали возникать галлюцинации, то ли Лизка в очередной раз затеяла свою странную и непонятную игру «в прятки».

По пути на кухню он все же на всякий случай заглянул в комнату дочери. Пусто. На столе лежала раскрытая книга про Гарри Поттера, словно Лиза неожиданно отвлеклась от чтения и куда-то ненадолго вышла.

– Ничего не понимаю… Черт побери, мне кто-нибудь объяснит, что творится в этом доме?! – он проорал неизвестно кому и, круто развернувшись на пятках, резко вышел из комнаты.

– Нин Пална! Нин Пална! – он бегом спустился по лестнице.

– Что случилось, Алексей Юрьевич? – домработница испуганно выскочила из кухни, вытирая руки о передник.

– Вы Лизу сейчас не видели?

– Не-ет, – ответила Нина Павловна и с тревогой, смешанной с любопытством, посмотрела на мужчину. – Что-то случилось?

– Да нет… Ничего не случилось, – Алексей с досадой махнул рукой и, обойдя домработницу, прошел в столовую.

– Алексей Юрьевич, я приготовила Вам кофе! И таблетку нашла – цитрамон. Подойдет? – женщина засеменила следом.

– Подойдет.

– А может, все же поужинаете? – Нина Павловна осторожно, стараясь не выглядеть навязчивой, поинтересовалась. – Я приготовила вкусный ужин! Все еще горячее…

– Давайте, – Алексей, вздохнув, покладисто согласился. И домработница обрадовано засуетилась, собирая на стол.

– Нина Павловна, скажите, а Лиза при Вас… никуда не пропадает?

– Господь с Вами, Алексей Юрьевич! – вопрос заставил женщину врасплох и немного напугал. Она отложила половник, которым собиралась налить суп в тарелку и повернулась к мужчине. – Нет, нет, что Вы! Ничего подобного не случалось! Я уж, Алексей Юрьевич, стараюсь следить за девочкой! Гулять мы ходим вместе, от меня она никуда не убегает, слушается. Золотая девочка!

– Да нет, я не это имел в виду. Скажите, Лиза дома… никуда не прячется? Ну, бывает так, Вы ее ищите, ищите, зовете, она не откликается. А потом неожиданно появляется откуда-то с невозмутимым видом, будто ничего и не произошло?

– Не-ет, – Нина Павловна покачала головой, с некоторым страхом глядя на Чернова. Почему тот задает такие странные вопросы? Чем-то недоволен? Или девочка как-то проявила свое недовольство?

– Нет, не бывало такого… Да я большей частью тут, на кухне. Да по дому… Сами знаете, работы у меня сколько, – женщина пожаловалась, намекая на прибавку к зарплате. Но тут же, спохватившись, что хозяин решит, будто она за домашними хлопотами не следит за девочкой, поспешно проговорила:

– Но Лизочка у меня всегда под присмотром!

– Ладно… – Алексей вздохнул и подвинул к себе тарелку с супом, которую поставила перед ним домработница.

Когда он заканчивал ужинать, в кухне объявилась дочка.

– Лизочка, будешь кушать? А чаек пить с папой? – Нина Павловна снова засуетилась. Лиза на «будешь кушать» энергично замотала головой, а вот пить с папой чай согласилась.

– Добрый вечер, Лиз, – Алексей как можно приветливей поздоровался с дочерью. Все вопросы, которые чуть было не сорвались с языка при появлении Лизы на кухне, он задаст ей позже – в ее комнате, тет-а-тет, не при домработнице.

Лиза посмотрела на отца огромными и черными, как у покойной матери, глазами и важно кивнула в знак приветствия. Поднеся ко рту обеими руками большую кружку с чаем, которую перед ней поставила Нина Павловна, она с шумом отпила. И Алексей недовольно поморщился:

– Лизка, ну сколько можно повторять. Красивые девочки так шумно не пьют! Это не прилично!

Дочка бросила на него короткий взгляд и отпила чай с еще большим шумом. Алексей вздохнул: делает назло.

– Лиза, любой Принц отвернется от Принцессы, которая так некрасиво пьет чай! Скажет, что это – не Принцесса, а подделка!

Девочка, поставив кружку на стол, усмехнулась совсем по-взрослому. «Как это я могу быть «подделкой»? Что ты, папочка…» – так и читалось в ее насмешливом взгляде.

– Беда с тобой… – Алексей тихо пробормотал. И что ему с такой «принцессой» делать? Лизка после смерти матери очень изменилась. Повзрослела. Какие недетские мысли бродят в ее голове? Казалось бы, пережитое горе должно было сблизить их еще больше, но произошло все наоборот. Лиза настолько отдалилась от него, что иногда ему начинало казаться, будто дочь ненавидит его. Хотя возможно ли такое?

Он постоянно чувствовал свою вину перед дочерью. За то, что не сумел уберечь ее мать от смерти: не заставил Кристину вовремя обратиться в клинику, не нашел такого доктора, который спас бы ее. За то, что так мало занимается дочерью, уходя с головой в работу. За то, что все его попытки вновь сблизиться с ней – слишком ничтожные для того, чтобы принести результат. За то, что не может сейчас найти хорошего доктора, который бы «разговорил» Лизу. И за тот досадный эпизод в его жизни, короткое помешательство, о котором дочка не знает и не должна знать, но который до сих пор лежит камнем на душе.

Лиза тем временем допила чай и, с шумом отодвинув стул, встала из-за стола.

– Лиза, я к тебе сейчас приду в комнату, – Алексей крикнул ей уже вслед. Дочь, не выразив никак свое отношение к тому, что папа хочет прийти к ней, удалилась.

– И что прикажете делать? – Алексей, дав слабину, обратился с риторическим вопросом к наблюдавшей за этой сценой Нине Павловне.

– Девочке внимание нужно. И ласка, – домработница провозгласила и так уже известную Алексею истину.

– Да я и так уже… Не идет она со мной на контакт! А раньше ведь совсем другая была… Веселая и смешливая, – он с горечью произнес, тоскуя по недавнему счастливому времени и, не дожидаясь комментариев домработницы, поспешно вышел с кухни.

Лиза в своей комнате читала «Гарри Поттера». Алексей тихо вошел и присел на краешек кровати.

– Ну, что там пишут, в твоей книге? – он попытался наладить «контакт». Лиза, не прекращая своего занятия, пожала плечами.

– И кто такой Гарри Поттер? – еще одна безуспешная попытка «разговорить» дочь. На этот раз Лиза проявила реакцию: оторвавшись от книги, повернулась к отцу и посмотрела на того с таким изумлением и возмущением, будто отец только что проявил непростительное невежество. «Ка-ак? Ты не знаешь, кто такой Гарри Поттер?! Папочка, ты совсем отстал от жизни!».

– Да, я не знаю, кто такой Гарри Поттер, – он сдался и с упреком посмотрел на дочь:

– Ты же ведь не хочешь рассказать своему непросвещенному папочке, кто это такой… Если бы ты рассказала мне, я бы знал. Возможно, мне бы тоже понравился этот… Гарри.

Лиза, поднявшись, потянулась к книжной полочке над столом и сняла с нее книгу. Подойдя с книгой к отцу, она всучила ее ему.

– «Гарри Поттер и Философский камень», – Алексей прочитал обложку и поднял глаза на стоявшую перед ним дочку. – Предлагаешь мне это почитать?

Лиза с улыбкой кивнула.

– Ну что ж, почитаю… Перед сном. Буду знать, кто такой Гарри Поттер…

Обстоятельство, что папа тоже будет читать сагу о волшебнике, развеселило девочку. Она засмеялась и села рядом с отцом. И Алексей, пользуясь неожиданным расположением дочери, спросил:

– Лиза, я хочу знать, куда ты все время прячешься от папы? Что это за игра, правил которой я не знаю?

Лиза подняла на него лицо, посмотрела долгим серьезным взглядом, а затем покачала головой и потупилась.

– Лиза, дочка, я хочу тебя понять! Мне очень больно от того, что ты так часто прячешься от меня. Если твой папочка постоянно занят работой, это не значит, что он тебя не любит! Ты почему-то сердишься на папу… Так?

Девочка, не поднимая глаз, покачала головой и, спрыгнув с кровати, вернулась обратно за стол – к раскрытой книге.

– Это хорошо, если ты на меня не сердишься, – Алексей вздохнул и тоже поднялся. Сделал по комнате круг, и, подойдя к столу, взял дочкин альбом для рисования и ручку.

– Хочешь, мы с тобой завтра вместе пойдем гулять? Папа не будет завтра работать. Мы вместе поедем в кафе-мороженое, а потом пойдем гулять вдоль моря. Будем собирать красивые камешки. Хочешь?

Лиза, еще не совсем веря отцовскому предложению, неуверенно кивнула.

– Отлично! – Алексей воодушевился. – Так и быть, завтра я поведу тебя есть мороженое! Обещаю! Только ты для папы тоже сделай кое-что. Ответь на вопрос, где и почему ты прячешься от меня? Я не буду тебя ругать, чтобы ты мне ни ответила. Вот, напиши ответ…

Алексей подвинул дочке раскрытый альбом и сунул в пальчики ручку. Лиза перевела взгляд на чистую страницу, потом снова на отца. Долго всматривалась в его лицо, словно искала доказательства того, что папа и правда не будет ее ругать, какой бы ответ она ни написала. И, вздохнув, неровными буквами написала: «Я ХОЧУ ШОКОЛАДНОЕ МОРОЖЕНОЕ».

– Будет тебе шоколадное. И ванильное. Если хочешь, – Алексей кивнул и нетерпеливо указал пальцем на альбом. – Ну же, Лизочка… Папа задал тебе вопрос.

«А ПОТОМ ПОЙДЕМ СОБИРАТЬ РАКУШКИ» – Лиза, смекнув, что сейчас папа ради ответа на заданный вопрос готов пообещать ей хоть луну с неба, выдвинула следующее требование.

– И ракушки. Лизка, ты шантажистка! И кто тебя научил подобным вещам?

Девочка хитро улыбнулась и вывела в альбоме следующее требование: «ОБЕЩАЙ! НАПИШИ, ЧТО ТЫ ОБЕЩАЕШЬ!»

– Ладно, бог с тобой. Ну, где писать? – Алексей, усмехнувшись, склонился над раскрытым альбомом. Дочка тут же с готовностью всучила ему ручку.

«ОБЕЩАЮ МОЕЙ ЛЮБИМОЙ ДОЧКЕ ЗАВТРА ПОЙТИ С НЕЙ КУШАТЬ МОРОЖЕНОЕ И СОБИРАТЬ РАКУШКИ. ПАПА».

– Все? Лизка, я больше не намерен с тобой торговаться. Смотри, а то вдруг передумаю.

Девочка метнула на него сердитый взгляд и снова вывела крупными буквами на другом листе: «ЭТО БЫЛА КЛЯТВА. НЕЛЬЗЯ НАРУШАТЬ. НАПИШИ ПОДПИСЬ». И требовательно ткнула пальчиком в альбомный лист, указывая, где нужно расписаться.

– Лизка, об этом в твоем «Гарри Поттере» пишут, что так надо шантажировать папочек? Требовать с них расписки? – Алексей, хмурясь, поставил подпись под своей «клятвой». – Кто тебя научил подобным вещам?

«ТЫ», – Лизка уверенно вывела на альбомном листе и рассмеялась.

– Докатились… – мужчина проворчал, внимательно следя за тем, что дочка вновь выводит в альбоме.

«Я НЕ ПРЯЧУСЬ».

– Замечательно. Только куда ты все-таки пропадаешь? Это какая-то твоя игра, да? Ты играешь в «Гарри Поттера» или какой-то мультик?

Лиза отрицательно покачала головой. «Я НЕ ИГРАЮ. ТЫ НЕ БУДЕШЬ МЕНЯ РУГАТЬ?»

– Не буду, Лиза. Я же ведь тебе уже сказал.

«ПООБЕЩАЙ!»

– Лизка, ну в самом деле! – на этот раз Алексей уже возмутился. – Я тебе обещаю! На словах! Давай обойдемся без повторных расписок! Ты просто напишешь мне, почему ты прячешься и куда прячешься, и я тебя за это не буду ругать. А завтра, как и пообещал, поведу в кафе, а потом – на море, собирать камешки и ракушки.

«Я НЕ ПРЯЧУСЬ. И НЕ ИГРАЮ. Я ХОЖУ К МАМЕ».

Лиза, сделав новую надпись, отложила ручку и подвинула альбом отцу. Алексей озадаченно уставился на страницу, долго перечитывал выведенные детским почерком слова, не зная, как отреагировать. Дочка замерла испуганным мышонком, опасаясь, что папа все же, вопреки своему обещанию, станет ее ругать.

– Девочка моя… Послушай, солнышко, – он, наконец-то оторвав взгляд от альбома, присел перед притихшей дочерью на корточки и взял ее маленькие ладошки в свои ладони. – Мама умерла. Ты не можешь к ней ходить. Ты хотела сказать, что ходишь в мамину комнату и там сидишь какое-то время?

Лиза покачала головой и, взяв ручку, снова с завидным упрямством вывела: «Я ХОЖУ К МАМЕ! ТЫ НЕ УМЕЕШЬ, А Я МОГУ!».

– Хорошо, девочка… Пусть будет так. Только ты в следующий раз предупреди меня, когда захочешь снова спрятаться… прости, пойти… к маме. Чтобы папа не волновался и не искал тебя. Понимаешь, папа очень пугается, когда ты вот так прячешься! Папа думает, что его Принцессу забрали плохие дяди, он ищет ее везде и очень тревожится. Если ты будешь говорить мне, что хочешь немного… побыть с мамой, я не буду так волноваться. Договорились?

Лиза неуверенно кивнула.

– Вот и хорошо! – Алексей повеселел, а про себя подумал, что, пожалуй, прочитает всученную ему Лизкой книгу. Возможно, тогда ему удастся понять, в какие странные игры играют современные дети, начитавшиеся книжек и насмотревшиеся фильмов.

– Я сейчас пойду немного поработаю… Я должен сейчас поработать, чтобы завтра не быть занятым и пойти с тобой гулять. Нина Павловна принесет тебе молоко, ты будешь умницей, выпьешь его и ляжешь спать. Ты же ведь хочешь, чтобы завтра поскорей наступило? Тогда нужно лечь спать пораньше, – проговорив все это дочери с ласковыми интонациями, Алексей выпрямился, собираясь уйти. Но, вспомнив, вытащил из кармана джинсов заколку для волос и положил рядом с альбомом:

– Я нашел твою заколку у себя в комнате.

Лиза, потянувшись, было, за заколкой, неожиданно осеклась и, сжав пальчики в кулак, отдернула руку.

– Что-то не так? – Алексей, удивившись, поинтересовался. – Это ведь твоя заколка?

Лиза, не глядя на него, покачала головой и, взяв ручку, вывела на альбомном листе: «МАМИНА».

V

Инга долго не могла уснуть. Ей было грустно. Казалось бы, теперь все должно наладиться, самое страшное осталось позади, что уже больше нечего терять. И соленый ветер, и воздух, пахнущий морем, должны вызывать у нее предвкушение чего-то нового, хорошего, но вместо этого она думала о том периоде, что предшествовал ее поездке сюда, и случившихся потерях.

Она думала о Лёке – милой взрослой девочке, больше похожей на подростка, чьи песни оставляли в душе незаживающие царапины. Она радовалась ее успеху, и, в тоже время, грустила о рассыпавшихся отношениях, принесенных на алтарь творческого успеха. Их с Лекой любовь, как и следовало ожидать, не выдержала напряженных графиков гастролей, записей в студиях, многочисленных интервью на радио и в прессе. Инга знала, что так и произойдет. Им с Лёкой некогда станет видеться и даже просто иногда созваниваться. «…Инга, ты меня простишь?..» – когда они прощались, слезы в Лёкиных глазах все же были неподдельными. «…Это и есть та жертва, которую ты мне предсказывала?.. Я во имя карьеры должна пожертвовать нашей любовью? Почему ты раньше мне не сказала?! Ты же ведь знала, знала!..» – отчаяние Лёки, все же вырвавшееся на волю. «Лёка, это – судьба, против нее не пойдешь. Что бы изменилось, если бы я сразу сказала тебе? Этой твой путь, Лёка, становиться на котором я не имею права», – Инга улыбалась, произнося ей эти слова, хотя внутри все разрывалось от боли. Она была счастлива за свою талантливую подругу, сделавшую такой стремительный взлет на музыкальном Олимпе, но, в то же время, глубоко несчастна и одинока в душе.

– Ты же ведь изначально знала… – Инга тихо проговорила себе и, сев на кровати, обняла руками колени. И все же, хоть она и знала заранее, чем закончится ее роман с Лёкой – карты и в тот раз не обманули – с болью потери было слишком сложно справиться. Остались воспоминания, песни на дисках и то попадающиеся в газете, то слышимые по радио интервью. Да еще было одно письмо по электронной почте, в котором Лёка, поддавшись настроению, ностальгировала по их ушедшим отношениям. Письмо Инга удалила. Возврата к прошлому нет.

Еще она думала о дяде. О том, что не почувствовала, что тот смертельно болен. А ведь она так гордилась тем, что может «чувствовать» все, что происходит с ее близкими, и даже предугадывать некоторые события! Не почувствовала, не предугадала… И карты промолчали, и чутье отказало. И давний сон, в котором бабушка сказала ей о скорой смерти дяди, не правильно истолковала… Думала лишь о том, как спасти брата и его девушку. Если бы она узнала, что дядя болен раком, раньше, возможно, сумела бы ему помочь – когда у нее еще была сила.

Она могла бы думать и о себе – о том, что сама лишь чудом осталась жива, о том, что пожертвовала собственной силой, чтобы отвести беду от брата. Но об этом как-то не думалось… Она сожалела лишь о том, что теперь, став «обыкновенной», с интуицией, как у сапога, не сможет больше быть Вадькиным «ангелом-хранителем». Она не почувствует, если ему будет угрожать какая-то неприятность. И не сможет помочь ему и его жене, если вдруг потребуется помощь. Заговоры, ритуалы – все это осталось с ней лишь как теоретические знания. А Силы больше нет.

Инга, не выдержав больше гнета нерадостных дум, встала и зажгла свет. Со светом переживания перестанут быть такими острыми. Свет не оставляет грусти надежд. Наверное, страхи, тоска и депрессия могут жить только во мраке. Они питаются темнотой, как основным блюдом, и множатся, разрастаются на благодатной почве.

Инга походила по маленькой комнате взад-вперед, избавляясь от остатков тоски. Глупо, глупо, глупо грустить и тосковать сейчас о том, что произошло, что уже нельзя поправить. Она приехала сюда для того, чтобы отдохнуть, чтобы немного восстановить душевные и физические силы, чтобы вернуться потом домой, в Москву, бодрой и посвежевшей. У Вадима с Ларисой скоро родится ребенок – это будет радостное событие. Лучше думать об этом.

Инга вернулась к кровати и вытащила из-под нее свой чемодан. Все равно ей сейчас не заснуть, а карточный расклад поможет отвлечься от грустных мыслей.

Она разложила карты, загадав, что ее ожидает в течение месяца. И, рассматривая расклад, не удержалась, чтобы не присвистнуть. Либо карты врут, либо… Карты ей никогда не врали, но это было раньше, когда они чувствовали ее силу. С тех пор Инга не гадала и теперь не могла быть уверенной в том, что карты не перестали ее слушаться. Однако, как бы там ни было, расклад вышел очень любопытным.

Новые знакомые, новые отношения – в этом не было ничего удивительного, карты отразили настоящее. Но, однако, предупредили о том, что среди выпавших «дам» есть та, от которой стоит ждать неприятностей. Вероломная дамочка, вредительница. Инга усмехнулась: вот уж отдохнуть хотелось бы без всяких женских интриг. И выложила следующую комбинацию карт, которая позабавила любовными отношениями с неким королем. На этот раз Инга, уже не принимая «прорицание» всерьез, весело усмехнулась: любовные отношения с мужчинами у нее катастрофически не складывались, не смотря на то, что и умом бог ее не обделил, и внешностью. Виной было давнее предательство любимого мужчины, после которого напрочь исчезло доверие к особям противоположного пола. Об отношениях с мужчинами Инга уже и не думала, и последние ее отношения были уже с девушкой… Но карты упорно сулили в скором времени роман с «королем».

– Король аки Принц. На сивом мерине, – Инга вслух засмеялась. И не расстроилась даже тем фактом, что карты предупредили, что роман может принести переживания. Все ее отношения заканчивались переживаниями и разрывами – не привыкать.

Однако следующая комбинация карт заставила Ингу отнестись к раскладу уже более насторожено, не как к развлечению. Вокруг нее – большое сборище людей. Осиное гнездо, которое она может растревожить. Карты настоятельно рекомендовали ей не идти на поводу чьих-либо просьб и не ввязываться ни в какие, даже самые, казалось бы, невинные дела… Иначе это приведет к беде.

– Вот черт! Да и не хочу я никуда соваться! Я отдыхать приехала, – Инга вслух ответила картам и сгребла их в кучу. Во сне бабушка тоже пыталась предупредить ее о чем-то похожем: просила не соваться в «чужой сад» и сокрушалась по поводу того, что Инга все же туда полезла. Конечно, было бы хорошо думать, что карты врут или сгущают краски, но приснившийся сон… Бабушка уж никогда ее не обманывала. Инга вздохнула и снова разложила карты, на этот раз загадав, к чему может привести то, если она все же ввяжется в пока еще неизвестное ей дело. Карты воодушевились и выдали полный набор «страшилок»: и предательство, и разбитые чувства, и опасность, которой будет подвергнута и она, и близкие ей люди. Чем все это закончится, карты осторожно промолчали – либо и сами растерялись от подобного черного расклада, либо побоялись выкинуть финальную комбинацию, после которой уже ничего не может быть. Весь расклад был помечен знаком смерти – эта карта выпала среди первых и задала основной тон.

– Лучше не ввязываться ни во что, – Инга, озабоченно ероша волосы пальцами, сокрушенно пробормотала. Если карты обещают неприятности, неприятности и будут. В этом они еще ни разу не ошиблись.

– Даже если мне предложат пойти нарвать листьев с деревьев, я откажусь. Буду только ходить на пляж, загорать и читать. Больше ничего я здесь делать не буду, – Инга почти торжественно поклялась и, вытащив из колоды наугад последнюю карту, выложила ее сверху всего расклада. Карты в качестве «утешительно приза» робко пообещали ей некое Возрождение.

– Ай ли? – девушка скептически ухмыльнулась и убрала колоду обратно в чемодан. Хватит. Развлеклась, называется… Она накинула на себя халатик и, захватив пачку сигарет, вышла во двор – навстречу пряной южной ночи.

– … Может, погасим свет? Чтобы не вызвать любопытства у соседей…

– Ты слишком мнителен! – в ответ на робкую испуганную просьбу ночного посетителя последовал приглушенный смех хозяйки. – Соседям моим плевать, в котором часу у меня может гореть свет. Это их нисколько не волнует, уверяю.

– Я не хочу, чтобы возникли какие-то подозрения. Если Мастер узнает…

– Не узнает. Успокойся, – женщина усмехнулась, презирая трусость своего гостя. И жестким тоном потребовала:

– Я хочу знать, какие у Мастера планы на нее. Ты ведь следящий, верно? Тебя он поставил наблюдать за ней?

– Так я тебе и отвечу про планы Самого! – скептический смех мужчины. – Полегче, милая. Не забывайся.

– Хорошо. Спрошу по-другому, – хозяйка, быстро взглянув на посетителя, встала из-за стола и сделала по комнате круг. Остановившись напротив гостя, она, глядя ему прямо в глаза, четко и твердо произнесла:

– Мне плевать на грандиозные планы Мастера насчет нее. Мне важно лишь то, чтобы она не полезла туда, куда не следует – по своему незнанию, от любопытства, из-за мести, черт возьми!

Мужчина расслабленно улыбнулся и, растягивая слова, с видимым наслаждением произнес:

– Рыльце в пушку! Боишься, что твои «подвиги» могут ненароком всплыть там, где не следует? Мастеру плевать на твои делишки, его такие мелочи не интересуют. Как и ты, впрочем…

– Если бы не мои «делишки», он бы не вышел на нее… – женщина сердито огрызнулась и почти с любовной нежностью пообещала:

– Не обольщайся насчет Мастера. Ты его тоже долго интересовать не будешь. Выполнишь свои обязанности – и адьес… Кинет тебя наш Папочка, вот увидишь! Как котенка вышвырнет, как только твоя миссия закончится.

– Посмотрим, милая… Злишься, что Мастер тебя из-за твоих «подвигов» разжаловал?

– Не разжаловал, а лишь ненадолго отстранил, милый, – женщина в тон ему пропела, но, не сдержав эмоций, стукнула кулачком по столу:

– Проклятие… Его интересы катком прошлись по моим. Все мои старания рассыпались прахом! Все мои усилия… Но я все равно добьюсь своего! Слишком много сил было затрачено на достижение цели, чтобы сдаться!

– Но тебе сейчас мешает она. Неожиданный поворотец, – гость рассмеялся. Ему, похоже, нравилось дразнить хозяйку. – И ты сейчас подобна лисице, которая видит виноград, да не может достать его! Похоже, что ты боишься не столько Мастера, сколько ее. Если она наберется сил и знаний, она тебя в порошок сотрет.

– Когда папочка Мастер собирается вплотную заняться ею? – женщина постаралась пропустить колкости мимо ушей. Ей сейчас важна была информация.

– Не могу точно знать. Я только лишь наблюдаю. Но могу тебя немного успокоить, что сейчас тебе ничто не грозит.

– Может, Мастер еще переменит свое решение и оставит ее?

– Сомневаюсь, – гость скептически покачал головой. – Механизм запущен. Да и она уже, сама того не ведая, глубоко увязла во всем этом. Обратного хода нет. Так что, дорогуля, думай, пока есть время, о том, как тебе спасти собственную шкурку.

– Ты мне поможешь, – это был не вопрос, а утверждение.

– А какая мне польза – помогать тебе? – гость хмыкнул и оценивающим взглядом окинул фигуру женщины.

– Я в долгу не останусь, можешь мне верить, – она постаралась не заострять внимание на слишком откровенном взгляде мужчины. – Расплачусь с тобой, не волнуйся… Если ты поможешь мне получить мое. Клянусь своей Силой.

– А если ты не добьешься своего? – мужчина осторожно поинтересовался. Подобными клятвами просто так не разбрасываются, он знал, но все же недоверчиво относился к словесным обещаниям.

Женщина подошла к нему вплотную и, нежно взяв его двумя пальцами за подбородок, глядя прямо ему в глаза, ласково, но в то же время твердо, ответила:

– Добьюсь.

VI

Инга проснулась гораздо позже, чем вчера: сон сморил ее лишь под утро, да и наконец-то уснув, спала она беспокойно. Ей снились какие-то люди без лиц, которые, надвигаясь на нее толпой, на разные голоса предлагали попробовать черешню и оборвать с деревьев листья. Многочисленные голоса сливались в один неразборчивый гул, напоминающий осиный. Инга испуганно пятилась от надвигающейся на нее толпы, пока не натолкнулась спиной на стену. Чувствуя себя в ловушке, она от отчаяния громко закричала и на этом проснулась. Но чувство загнанности в угол не покидало ее даже тогда, когда она уже одевалась и умывалась. Дав себе зарок больше не предаваться по ночам тоскливым настроениям и во время отпуска вообще не брать карты в руки (зачем она их вообще с собой притащила? Поддалась старой привычке…), Инга в плохом настроении вышла во двор.

– Здравствуй, девочка! – ее тут же бодро поприветствовала хозяйка. Она сидела за большим столом на террасе, увитой диким виноградом, и в компании пожилого мужчины пила чай.

– Здравствуйте, – Инга улыбнулась в ответ. Незнакомый мужчина тут же приветливо указал ей на свободное место за столом:

– Составь нам компанию! Мы вот тут чайком балуемся! Между завтраком и обедом, так сказать…

– Это мой сосед, – хозяйка тут же пояснила. И Инга, вспомнив, что вчера получила от этого дядечки «презент» в виде миски спелых ягод, с улыбкой поблагодарила:

– Спасибо Вам за черешню! Очень вкусная!

– На здоровье, – мужчина довольно заулыбался и представился:

– Зови меня дядей Сашей.

– А я – Инга, – девушка приветливо ответила и отправилась на летнюю кухню за чашкой.

После легкого завтрака в компании хозяйки и ее соседа, Инга отправилась на городское кладбище – навестить могилки родных.

Она долго сидела на покосившейся скамеечке, глядя на выцветшие фотографии родителей и бабушки на мемориальных памятниках. Мыслей не было, она ни о чем «не просила» родителей, однако была почти уверена в том, что родные сейчас «чувствуют» ее присутствие.

«Я пришла к вам… Простите за то, что прихожу так редко». Инга вслух вздохнула и, поднявшись со скамейки, окинула взглядом запущенные неухоженные могилки. Она и Вадим редко приезжают в свой город, и тех ухаживаний за могилками во время их нечастых приездов оказывается не достаточно. Надо найти ответственного человека, который согласился бы за умеренную плату поддерживать состояние могилок в порядке… Инга дала себе слово, что в этот отпуск найдет такого человека, а также сама, что в ее силах, сделает для того, что бы привести могилы родных в надлежащий вид.

Она ушла с кладбища уже тогда, когда время перевалило давно за обед. И, чувствуя легкий голод, зашла в первое более-менее приличное кафе, встретившееся на ее пути, с «освежающим» названием «Бриз».

Видимо, это кафе с террасой пользовалось большим спросом у отдыхающих и жителей города. Инга, войдя в помещение, окинула взглядом заполненный народом зал: если помещение занято, то что уж говорить о террасе… Но меню обещало много аппетитных блюд, а так же разнообразие сортов мороженого, и Инга, решив, что со свободным местом она как-нибудь определится, взяла себе порцию блинчиков с мясом и фруктовое мороженое.

Свободное место нашлось: как раз в тот момент, когда она с подносом в руках поднялась на террасу, из-за столика в углу встала молодая пара. Направившись туда, Инга заметила за соседним столом вчерашнего невежливого «гостя» Алексея Чернова вместе с дочкой. На секунду мелькнула мысль развернуться и спуститься в помещение кафе, лишь бы не «соседствовать» с Черновым, однако она тут же отбросила подобную мысль. Тем более что Алексей, случайно глянув в ее сторону, неожиданно поздоровался с ней кивком. Скорее машинально, увидев знакомое лицо, чем из желания поприветствовать. Инга без всяких эмоций кивнула в ответ и села за стол. Алексею уже не было до нее никакого дела, он снова переключился на свою дочку, в которой Инга узнала девочку с мячом.

– …Лиза, я понимаю, что пообещал тебе… – Алексей хоть и говорил приглушенным тоном, но разговор все равно был слышен Инге.

– …Дочка, я не специально! – Алексей в отчаянии повысил голос, видимо, понимая, что никакие оправдания уже не сумеют реабилитировать его в глазах дочери. – Ты же ведь только что сама все видела и слышала: папу вызвали по телефону на работу. Случилось что-то неприятное, и мне нужно сейчас уехать.

Лиза в ответ забренчала ложкой в чашке, разбалтывая сахар. Инга, хоть и сидела спиной к девочке, будто «увидела» ее: опущенный на чашку взгляд, чтобы скрыть в глазах всю гамму горьких детских чувств, вызванных несдержанным обещанием отца, подпертая ладонью щека, и отбивающая по стенкам чашки ритм отчаяния и обиды ложка…

– Лиза, прекрати! – Алексей, не выдержав слишком громкого звона, взвинченным тоном сделал замечание. Девочка лишь громче забренчала ложкой, грозя в конце концов расколоть чашку.

– Ты мне это назло делаешь? – Алексей уже говорил в полный голос, не стесняясь того, что привлекает внимание других посетителей кафе. – Так, у тебя есть пять минут, чтобы сходить в туалет и вымыть руки! Ровно через пять минут, без опоздания, ты возвращаешься сюда, и я отвожу тебя домой. И без твоих фокусов, поняла?

Инга мысленно посочувствовала девочке и подумала, что на месте той обязательно бы выкинула какой-нибудь «номер», например, заперлась бы в туалетной кабинке и проторчала там добрых два часа, чтобы еще больше позлить «папочку».

Послышался шум отодвигаемого стула: Лиза поднялась из-за стола и отправилась, как и велел «папочка», мыть руки. Инга, оглянувшись, посмотрела ей вслед. Глядя на ее обиженно ссутуленные плечики и стянутые в «хвост» высоко на затылке длинные волосы, она испытала неожиданное сочувствие к девочке.

– Что Вы ей пообещали и не выполнили? – Инга развернулась к Чернову и, не церемонясь, отбросив всякие вежливые «извините за вмешательство…», тихо спросила. Алексей, удивительно, не взорвался раздраженным «А какое Ваше дело?!», а, повернувшись к девушке, так же тихо и с явно слышимым в голосе чувством вины произнес:

– Пообещал, что весь сегодняшний день проведу с ней… Что не буду работать, а отведу ее в кафе, а потом – на пляж, собирать ракушки и камешки. Но меня срочно вызвали. Я не могу не поехать! И, думаю, задержусь допоздна. Но Лизке этого не объяснишь! Тем более что я вчера написал ей …клятву.

Он вздохнул и, спохватившись, что сделал недопустимое – показал свою слабость перед этой «фифой», запоздало огрызнулся:

– А Вам какое дело, вообще-то, до моих обещаний дочери? Сидите там себе и обедайте. Приятного аппетита, – и он невежливо отвернулся.

– Никакого дела! Абсолютно, – Инга, хоть он уже и не мог видеть, безразлично пожала плечами и после секундной паузы ровным тоном добавила:

– Только вот клятвы, тем более данные в письменном виде, стоит держать. По крайней мере, стараться.

– Послушайте! – Алексей, со скрипом сдвинув стул, резко обернулся. – Какое Вам дело до наших с дочерью отношений?! Я так понял – еще вчера – что абсолютно никакого!

– А я так поняла – тоже вчера – что Вы приходили ко мне за некоторой помощью. И хоть Вы не умеете просить… Впрочем, я в просьбах тоже особо не нуждаюсь, – Инга резко оборвала себя и, наклонившись к мужчине, тихо и ровно произнесла:

– Алексей, послушайте, Ваша девочка сейчас очень обижена и расстроена. Вы вчера дали ей обещание, которое не смогли сдержать, пусть в этом и нет Вашей вины. Но девочка уже настроилась на долгую интересную прогулку, а сейчас ей придется сидеть дома и ждать Вас до позднего вечера.

– И что Вы предлагаете? – Алексей усмехнулся – немного высокомерно, но словно за своим видимым высокомерием пытался скрыть наболевшее. Неразрешимый вопрос – как при таком ненормированном графике работы уделять дочери достаточно внимания…

– А давайте я сегодня погуляю с Лизой? Я, конечно, не Вы… Вряд ли девочку обрадует такая замена, но все же она не проведет остаток дня запертой в доме, а погуляет по пляжу, будет собирать камешки, как и хотела.

Алексей задумался. Предложение этой девицы давало какое-то решение и могло бы немного пригасить его конфликт с дочерью. Видно было, что он колебался, разрываемый двумя противоположными решениями – согласиться или дать этой девице отпор, как она ему вчера – «не Ваше дело!». И это колебание, отражаясь на лице, делало его лицо странным образом очень привлекательным. Черты значительно смягчились, даже квадратная нижняя челюсть уже не казалась такой массивной. Задумавшись, Алексей как мальчишка хлопал пушистыми ресницами, и Инга почему-то отметила про себя, что глаза у него – зеленые.

Украдкой рассматривая его лицо, она уже почти прониклась к Алексею симпатией, но уже следующим вопросом он все испортил:

– Сколько Вы за это хотите?

Инга недоуменно приподняла брови, и Алексей уточнил:

– Я имею в виду, сколько Вам заплатить за эту прогулку?

– Алексей, скажите, почему Вы все меряете в денежном эквиваленте? Кстати, Ваша девочка уже возвращается. Кажется, она не опоздала ни на секунду, хорошо же Вы ее выдрессировали!

Чернов пропустил колкость Инги мимо ушей и повернулся к Лизе, с гордым видом усаживающейся обратно за столик.

– Лиза, эту тетю зовут Ингой, – он сделал короткий жест в сторону соседнего столика. Лиза без особого интереса глянула на Ингу и, вежливо кивнув в знак приветствия, тут же отвела взгляд.

– Тетя слышала наш с тобой разговор… И сказала, что как раз идет на пляж собирать камешки для… ну, в общем, просто идет собирать камешки. И могла бы взять тебя с собой. Эта тетя хорошая, я ее немного знаю. Я бы разрешил тебе пойти гулять с ней, если ты, конечно, не против… – он с надеждой посмотрел на дочь. Лиза громко вздохнула и подняла на отца большие, черные, как маслины, глаза: «Папочка, папочка… Вечно у тебя нет на меня времени! Уже тети незнакомые предлагают со мной гулять!» – упрек в ее глазах был столь красноречивым, что Алексей, не выдержав взгляда дочери, потупился, как школьник.

– Мы с тобой уже встречались вчера на пляже, помнишь? У тебя был красивый мячик… – Инга улыбнулась девочке как можно приветливей, не особо, однако, надеясь на удачу. Ей казалось, что Лиза отвергнет ее предложение.

Девочка посмотрела на нее без особого интереса, но, однако, и без враждебности. И когда Инга спросила у нее, пойдет ли она с ней гулять по пляжу, неожиданно кивнула в знак согласия. Видимо, из двух зол – сидеть взаперти дома или пойти на прогулку с незнакомой тетей, которой «сбагрил» ее папочка, Лиза выбрала последнее.

– Инга, подождите… – когда они втроем выходили из кафе, Алексей, шедший за Ингой последним, тихо окликнул ее. – Я бы хотел Вам сказать, если Вы еще не знаете… Лиза не разговаривает.

– Я знаю, – Инга приостановилась и, повернувшись к мужчине, так же тихо ответила. – Мы с Лизой погуляем вдоль берега, а потом я провожу ее домой. Лиза покажет мне дорогу. Можете не волноваться за сохранность девочки.

Она улыбнулась, и Алексей тихо произнес:

– Спасибо…

Они сидели вдвоем на берегу, молча бросая камешки в воду. Лиза, это было хорошо заметно, продолжала сердиться на собственного отца за несдержанное обещание. Она старалась выбирать гальку покрупнее и метала камни в море с силой, в которую, видимо, вкладывала все свое детское негодование, печаль и отчаяние. Плотно сжатые губы, прищуренный взгляд, напряженные скулы – Инге казалось, что она уже когда-то встречалась с подобной картиной. Была такая девочка, так отчаянно похожая на эту, которая избавлялась от плохого настроения метанием гальки в море. Она сама.

– Ты так сердишься на своего папу… Это очень заметно, – Инга попыталась завести с девочкой ненавязчивый «разговор», лишь бы немного отвлечь ту от обиды, нанесенной отцом. Лиза никак не отреагировала на ее слова, лишь метнула с силой очередной камешек. И, не дожидаясь, когда на воде разойдутся круги от предыдущего камня, швырнула следующий.

– Знаешь, а ведь это очень хорошо, что у тебя есть папа! Пусть он и занят, пусть у него столько работы, что его могут в любой момент оторвать от общения с любимой дочкой, но, главное, что он у тебя есть!

Лиза проявила некоторую реакцию – скептически хмыкнула. «Папа-то есть, только вижу ли я его?».

– А я росла без папы… – Инга вздохнула и тоже метнула камешек в воду. – Мой папа умер, когда я была совсем маленькая. И я так грустила из-за того, что папы других девочек приходят домой после работы, пусть и уставшие, и занятые, а мой не придет… Мне бывало очень грустно, но я знала, что мой папа, даже несмотря на то, что он не рядом со мной, все равно любит меня. Как и каждый папа – свою красивую девочку…

Инга поднялась на ноги и, меняя тон на более веселый, предложила:

– Может, мы с тобой прогуляемся вдоль моря?

Лиза отрицательно покачала головой, и Инга, сдавшись, снова присела на гальку.

– Хорошо, давай посидим тут. Но если вдруг ты уже хочешь домой…

Лиза отказалась, и Инга немного воодушевилась.

– Я сейчас живу в большом городе, в Москве! Ты была когда-нибудь там?

Лиза снова покачала головой.

– Это не страшно! Твой папа обязательно свозит тебя в этот большой город. Ты была в других больших городах?

На этот раз девочка кивнула уже утвердительно. «Недавно приехали из Питера – ездили к какому-то там медицинскому светиле», – Инге вспомнились недавние слова Марии, когда та рассказывала про Лизу.

– Наверное, это был Петербург! Я права? – Инга оживилась, и после того, как девочка снова утвердительно кивнула, воскликнула:

– Вот видишь! У твоего папы есть время, чтобы свозить тебя в большой город. Вы, наверное, гуляли много?

Лиза совсем по-взрослому усмехнулась и, покачав головой в ответ на «много гуляли», показала Инге два пальчика.

– Два дня? Вы были в Петербурге всего два дня? – догадалась Инга. Лиза кивнула и сгребла в кулачок целую горсть мелких камешков. Вскочив на ноги, она, не обращая внимания на Ингу, подбежала к воде и метнула в море всю горсть. Когда круги на воде разошлись, она присела и тронула ладонями набежавшую на берег волну.

– Хочешь, мы и завтра пойдем гулять? – Инги тихо присела рядом с девочкой и тоже погрузила пальцы в воду. Лиза, не глядя на нее, безразлично пожала плечами. Затем, подняв какой-то камешек, внимательно его рассмотрела и, повернувшись к Инге, с улыбкой протянула его ей.

– Это мне? – девушка приняла от Лизы этот небольшой камешек с дырочкой. Талисманчик. Такие «талисманчики», помнится, в детстве они с братом и подружками отыскивала среди других, обычных, «голышей» – на счастье.

– Спасибо! – Инга восхитилась и приложила камешек к груди, словно примеряя, как он будет смотреться в качестве украшения. – Я буду его носить! Ты ведь знаешь, что такие камешки с дырочками находят на счастье?

Лиза улыбнулась, давая понять, что знает об этой примете.

– Раз ты его нашла, значит, у тебя будет счастье! И у меня тоже будет, потому что ты, подарив мне этот «талисман», пожелала мне счастья!

Лиза, довольная, снова улыбнулась и огляделась вокруг в поисках еще подобных камешков.

– А ты когда-нибудь играла в «охотников за счастьем»? – Инга, подкинув на ладони подаренный ей «талисманчик», как бы между прочим спросила, и Лиза, навострив ушки в предвкушении интересной истории, покачала головой.

– Впрочем, это даже не игра. Все происходит по-настоящему! Хочешь, мы с тобой тоже станем «охотницами за счастьем»?

Лиза неуверенно кивнула и, повернувшись к Инге, вопросительно приподняла бровки.

– Это просто… – как бы между прочим произнесла Инга, рассеянно оглядывая берег. – Но искать счастье нужно в особом месте. Здесь – не годится. Знаешь, я могу сказать тебе один секрет… Я бы его никому не сказала, но вот тебе… Ты подарила мне этот камень счастья, и поэтому я у тебя в долгу. Я тоже должна сделать для тебя что-нибудь подобное. Таковы правила. Обещаешь, что никому не откроешь секрет, о котором я тебе сейчас скажу?

Девочка энергично замотала головой.

– Хорошо! – Инга обрадовалась и, придвинувшись к девочке, громким шепотом попросила:

– Только все равно поклянись! Такие правила для тех, кто хочет стать «охотником за счастьем»! Дотронься до этого камешка, который ты мне подарила, и мысленно произнеси клятву. «Клянусь никому не открывать эту тайну. Иначе волшебная сила камней, добытых мной, исчезнет!». Запомнила слова?

Лиза кивнула, и, послушно дотронувшись до протянутого на ладони Ингой камешка, сосредоточилась на произносимой мысленно «клятве». Инга еле сдержала улыбку, глядя на слишком серьезное выражение Лизиного личика. От усердия губы девочки даже немного подрагивали, словно Лиза пыталась и вслух проговорить важную клятву. Ей так хотелось узнать обещанный секрет, что она готова была сейчас произнести любую клятву, какую бы ее ни попросили.

– Хорошо! – Инга, после того как девочка «поклялась», важным тоном объявила и, внимательно глядя Лизе в глаза, произнесла:

– Если найти камень, похожий на этот, в определенном месте и в определенный день, то волшебная сила такого камня будет огромной! Он принесет счастье и удачу человеку, обладающему им. Но найти такой «талисман» непросто… Я расскажу тебе, где его можно найти.

Инга сделала эффектную паузу, и Лиза, слушавшая ее с повышенным вниманием, нетерпеливо нахмурилась, ожидая продолжения. Инга с удовлетворением отметила про себя, что девочка уже больше не расстраивается по поводу не получившейся прогулки с «папочкой», ее сейчас гораздо больше занимает вопрос, где можно найти счастливый камень – «настоящий», а не недавняя обида на отца.

– Камешек с дырочкой, который бы принес счастье и удачу, нужно искать в четной бухте. Это значит, что если ты сейчас находишься в этой бухте – она первая, нечетная, а нужная – следующая. И потом – еще через бухту. Но идти нужно так, чтобы солнце светило непременно в спину. Да, и день этот должен быть – пятница, и никакой другой. А люди, которые ищут камни счастья именно по таким приметам, зовутся «охотниками за счастьем». Вот такая тайна. Вроде бы и простая, но, в тоже время, мало кому известная. Теперь ты тоже посвященная в эту великую тайну. Однако, могу тебе сказать по секрету, что, не смотря на такую простую тайну, найти нужные камни не легко! Они умеют «прятаться». Такой камешек будет «счастливым» только в руках избранного человека.

«Боже, ну и околесицу я несу…» – Инге даже стало немного стыдно за весь этот бред, который она придумывала на ходу, лишь бы хоть как-то отвлечь девочку от личных переживаний. А Лиза, заинтересовавшись рассказанной Ингой историей, вскочив на ноги, уже с воодушевлением крутилась, стараясь найти такое положение, чтобы солнце оказалось у нее за спиной.

– Стой, Лиза! Сегодня ничего не выйдет!

Девочка с недоумением посмотрела на нее, и в ее больших глазах просквозило явное разочарование.

– Сегодня же не пятница, а четверг!

Лиза, с облегчением вздохнув, рассмеялась и энергично замотала головой, высказывая свое несогласие.

– Разве? Сегодня пятница?! – Инга с преувеличенным удивлением воскликнула и, мысленно «подсчитав» дни, обрадовано воскликнула:

– Ну точно! Точно! Пятница! Лизка, и что мы с тобой тут еще делаем?! Почему медлим? Солнце поменяет свое положение, а нам нужно пройти еще такой дальний путь! Лиза, ты уже определила, в какую сторону нам идти?

Девочка, улыбнувшись, махнула рукой в сторону следующей бухты, и Инга, поднявшись на ноги, с улыбкой похвалила:

– Молодец! Ты – настоящая охотница за счастьем!

…Возвращались они домой уже вечером. Поиски «охотниц за счастьем» увенчались успехом, если принять во внимание, что Инге удалось найти большой «булыжник» с маленькой, еле заметной дырочкой. Камень был торжественно «передарен» девочке, которая обрадовалась найденному «счастью», будто приняла в подарок не обкатанный морем простой «голыш», а редкий алмаз. «Если верить, то и обычный камень может принести счастье…» – Инга мысленно вздохнула, чувствуя некую вину перед девочкой за свои придуманные «тайны». Однако Лиза была довольна и счастлива, она смеялась и хлопала в ладоши от радости, что им с Ингой удалось найти хоть один «камень счастья».

– Этот камень – твой. Потому что у меня уже есть «талисман». Я тебе его дарю, и он принесет тебе удачу.

Когда Инга объявила, что пора возвращаться домой, Лиза попробовала было покапризничать – ей оказалось не достаточно одного «талисмана», ей хотелось продолжить поиски. Но Инга сказала, что солнце уже изменило свое положение, и даже если им удастся отыскать нужный камешек, он уже не будет обладать «волшебной силой». И Лизе ничего не оставалось, как со вздохом согласиться вернуться домой.

– …Тебе понравилась наша прогулка? – когда они уже вышли на дорогу, ведущую к Лизиному дому, спросила Инга. Девочка, прижимая обеими руками к груди свою панамку, полную «сокровищ» – обычных камней и ракушек, собранных в «нужной» бухте – энергично закивала.

– Хочешь, завтра мы тоже пойдем гулять? – Инга с улыбкой предложила, и Лиза в знак согласия улыбнулась.

Алексей вернулся домой гораздо раньше, чем изначально предполагал. Не заходя в свою комнату, он отправился на кухню.

– Добрый вечер, Нина Павловна!

– Добрый, – домработница, хлопотавшая у плиты, через плечо поздоровалась. И уже после того, как выключила газ под большой сковородой, повернулась к хозяину:

– Ужинать будете, Алексей Юрьевич?

– Да нет… – он, поморщившись, оттянул двумя пальцами ворот тесной футболки и покрутил шеей, будто воротник сдавливал ему горло. – Кофе выпью. Лиза еще не приходила?

– А разве она не с Вами была? – Нина Ивановна всполошилась. И Алексей, мысленно подосадовав на себя за то, что своим вопросом вызовет сейчас поток встречных вопросов от домработницы, неопределенно махнул рукой:

– Да вот… Но вы не волнуйтесь, девочка гуляет с одной моей знакомой.

«Знакомая» – это сильно сказано… Алексей, чтобы не углубляться в детали и избежать расспросов пожилой женщины, повернул с кухни.

– Сделайте кофе, Нин Пална… Я сейчас переоденусь и спущусь.

В своей комнате он переоделся в свободную футболку и домашние джинсы. Взгляд его остановился на книге, которую дочь вчера всучила ему. Ровно сутки назад дочка была расположена с ним общаться, писала ответы в альбоме и счастливо смеялась, предвкушая прогулку с папочкой.

– Черт! – Алексей сквозь зубы выругался и сжал кулаки. Проблема, из-за которой его так спешно вызвали, на самом деле оказалась пустячной. Но налаженный хрупкий контакт с дочерью уже оказался разрушенным. И как снова попытаться восстановить его?

– Почитать «Гарри Поттера», – он усмехнулся и, взяв с тумбочки дочкину книжку, повертел ее в руках. Почитает. Как-нибудь.

Наверное, не надо было ему отпускать дочь гулять с этой незнакомой девицей… Сейчас Алексей почувствовал легкий укол беспокойства. И более острый – вины. За все то время, что он разбирался с рабочими проблемами, он ни разу не подумал о дочери. Сбагрил ее заезжей московской «фифочке» – и на этом успокоился. «Вы тут пока позанимайтесь с моей дочкой – это вас немного развлечет… А я пока снова поработаю», – он будто наяву услышал свой ехидный внутренний голос.

Интересно, при жизни Кристины он тоже так мало уделял времени семье? Уже не помнит… Или уже после ее смерти с головой ушел в работу, стараясь таким образом заполнить образовавшуюся пустоту и заглушить боль утраты? Но Лиза-то тут при чем! Она потеряла мать, ее потеря ничуть не меньше его…

Он снова вслух выругался – на себя за прорезавшийся не вовремя голос совести. И, разозлившись, решил, что если дочь через час-полтора не явится домой, он поедет разыскивать ее – на побережье, в кафе, в дом к этой малознакомой девице. А когда найдет, ох этой московской «фифочке» и не поздоровится! Ему почему-то хотелось сорвать всю свою злость и досаду на этой девчонке, посмевшей нагло указать ему на его слабое место – малое внимание к дочери.

Алексей взял кружку с кофе, и, не задерживаясь больше на кухне, прошел в свой кабинет. Он решил в ожидании Лизки немного поработать. Опять поработать… Алексей усмехнулся и, поставив кружку на стол, включил компьютер.

…Просматривая статистику по рыбным уловам за прошлый месяц, он почувствовал спиной чей-то взгляд. Машинально оглянувшись через плечо, Алексей никого сзади не обнаружил. Однако ощущение, будто кто-то наблюдал за ним, не покидало. Мужчина, оторвавшись от экрана, уже всем корпусом развернулся назад и внимательно огляделся, будто и в самом деле ожидал сейчас увидеть в своем кабинете кого-то постороннего.

– Параноик, – он еле слышно обругал себя за не поддающуюся объяснению внезапно возникшую мнительность и вновь вернулся к работе. Еще раз пробежав взглядом цифры, Алексей закрыл окно на экране и открыл папку с договорами с перевозчиками и отчетами от юриста. Однако сосредоточиться на документах ему мешал неприятный холодок вдоль позвоночника, будто невидимый «наблюдатель» и в самом деле стоял у него за спиной и сверлил пристальным взглядом его затылок. Алексей машинально провел ладонью по затылку, будто «стряхивая» назойливый взгляд. Заработался… То у него возникают слуховые галлюцинации в виде Лизкиного голоса, то зрительные, когда он явственно видит дочь, входящую в библиотеку. А теперь вот добавились и галлюцинации на уровне ощущений… Как их назвать? Алексей вслух вздохнул и закрыл на экране все документы. К черту все… По крайней мере на сегодняшний вечер. Он выйдет во двор, сядет на крыльцо и выкурит несколько сигарет в ожидании дочери. Пожалуй, он не будет срывать свое раздражение на «московской штучке», а просто вежливо поблагодарит ее за прогулку с Лизой. А потом постарается помириться с дочкой. И, возможно, почитает ей на ночь «Гарри Поттера».

Думая обо все этом, Алексей выключил компьютер и, поднявшись из-за стола, со вкусом потянулся. Но так и замер с поднятыми согнутыми в локтях руками и чуть выгнутой спиной: ему явственно послышался чей-то вздох.

– Кто здесь?!

Глупо спрашивать у пустоты, Алексей и сам понял, что его вопрос прозвучал слишком киношно, как в многочисленных американских триллерах со сходными сюжетами и предсказуемыми финалами. По жанру, сзади должен либо раздаться зловещий смех, либо на затылок Алексея должен обрушиться оглушающий удар. Но ни удара, ни смеха не последовало, вместо этого мужчину будто обдало легким холодным ветерком, словно кто-то невидимый всколыхнул воздух, проходя мимо. И на секунду почудился еле уловимый аромат ванили, вызвавший мимолетные ассоциации с покойной женой. Кристина пользовалась «сладкими» духами с запахом ванили. Алексей, еще не ведая, что творит, находясь под влиянием короткого наваждения, прикрыл глаза и втянул носом воздух. Нет, духами не пахнет. Ему просто показалось.

– Черт знает что! – он снова негромко чертыхнулся и, захватив со стола пачку сигарет, вышел во двор.

– … А вон твой папа! Ждет тебя, – Инга, когда они с Лизой входили во двор, кивнула в сторону крыльца. Лиза поджала губы, но больше никак не проявила свое недовольство.

– Добрый вечер! – Инга, подойдя к крыльцу, с легкой улыбкой поздоровалась с Алексеем. Сейчас, в растянутой футболке и вытертых джинсах, немного взъерошенный, он меньше напоминал ей крутолобого «братка», а больше – добродушного медведя. Хотя в том, что медведи бывают добродушными, Инга сомневалась.

– Добрый, – Алексей без улыбки поздоровался и затоптал брошенный на землю окурок.

– Возвращаю Вам Вашу девочку в целости и сохранности, как и обещала, – Инга усмехнулась, догадываясь, что Алексей уже успел пожалеть о том, что вот так опрометчиво отправил родную дочь гулять с незнакомой девицей. Чернов пропустил ее реплику мимо ушей, сконцентрировавшись на Лизе.

– Привет, Лиз! – он поздоровался с преувеличенной беззаботностью, за которой старался скрыть свою вину и опасения, что дочка все еще обижается на него.

Девочка старательно кивнула и крепче прижала к себе панамку с «сокровищами».

– Тебе понравилась прогулка? – продолжая игнорировать стоявшую практически перед ним Ингу, Алексей снова обратился к дочери. И та снова утвердительно кивнула и бочком протиснулась мимо отца к двери.

– Я к тебе чуть попозже приду! Мы с тобой будем «разговаривать», а потом вместе читать «Гарри Поттера»! – Алексей, обернувшись, крикнул ей уже вдогонку. Лиза приостановилась и удивленно оглянулась на отца, а потом перевела взгляд на Ингу. «Тетя» улыбалась ей приветливо.

– До свидания, Лиза! – Инга помахала рукой замершей в дверях девочке и с улыбкой добавила:

– И не сердись на папочку! Помни, что я тебе рассказывала по дороге сюда про «камень счастья»! Он может потерять свою волшебную силу, если его хозяйка будет долго сердиться!

Лиза понимающе улыбнулась и, тоже помахав рукой на прощание, скрылась в доме.

– Что это за «камень счастья»? – Алексей, после того, как дочь ушла, проворчал и вопросительно уставился на все еще продолжающую стоять перед ним Ингу.

– Обычный камень «голыш», только с дырочкой… Вот такой, – она показала мужчине камешек, подаренный ей Лизой. Тот усмехнулся:

– Похоже, Вы за сегодняшний день вооружили мою дочку целым арсеналом историй. Как она Вам?

Он спросил с некоторым беспокойством и, указав ладонью на место рядом с собой, пригласил:

– Присаживайтесь! Здесь чисто.

Инга опустилась рядом с Алексеем на деревянную ступеньку крыльца и сложила ладони на коленях.

– Лиза – чудесная девочка. Мы хорошо провели время. Ходили собирать камешки… Она принесла домой целую панамку гальки, и я не смогла ей в этом помешать, – девушка тихо засмеялась и, сделав паузу, уже серьезным тоном попросила:

– Алексей, Вы могли бы разрешить мне видеться и прогуливаться с вашей дочкой? Мне кажется, мы немного нашли общий «язык» Лиза не такая уж замкнутая, какой может показаться на первый взгляд. Ей просто очень не хватает общения и внимания. У нее есть подружки среди сверстниц?

Алексей пожал плечами и потянулся к пачке сигарет, лежавшей рядом на ступеньке.

– Вы курите?

– Да, – Инга вздохнула. И когда Алексей предложил ей закурить, вытащила из его пачки сигарету.

– По поводу подружек-сверстниц… Лиза не посещает обычную школу после того, что случилось, занимается на дому. Знаете, Лиза перестала разговаривать после смерти матери, – лицо Алексея исказила некрасивая гримаса, он не любил говорить о смерти своей жены. – В общем, какие у нее сейчас могут быть подруги? Девочки ведь должны щебетать друг с другом – когда кукол своих наряжают, когда в дочки-матери играют или в доктора… А моя Лиза…

Он развел руками и покрутил большой головой. Инга только сейчас заметила, что Алексей немного лопоухий, и эта небольшая, не бросающаяся резко в глаза его лопоухость еще больше придавала ему сходства с неуклюжим медведем.

– Вы не ответили на мой вопрос, могу ли я хотя бы иногда гулять с Лизой? – Инга вернула разговор к важной для нее теме.

– Ну, если это не помешает Вашему отпуску, – Алексей усмехнулся и снова развел руками.

– Не помешает, – девушка твердо ответила и поднялась на ноги. – Тогда я завтра зайду за Лизой в два часа. Вы не могли бы ей сказать сегодня об этом? И обязательно добавьте, что Вы разрешаете ей со мной гулять.

– Ладно, – Алексей, стараясь не смотреть на ее голые коленки, пробурчал, злясь на себя за то, что позволяет этой уверенной в себе девчонке диктовать свои условия.

– Хорошо. Тогда я пошла. До свидания, – и Инга, развернувшись, направилась к выходу.

– Подождите, Инга! – Алексей, вскочив на ноги, догнал ее. – Давайте я Вас отвезу. Вечер все же…

– Нет, спасибо, я пешочком, – она с легкой насмешкой улыбнулась. – Прогуляюсь! Вы лучше идите к своей дочери – читать обещанную сказку. И не забудьте передать ей мои слова.

Алексей хотел было возмутиться тем, что она снова вот так легко указывает, что ему следует делать, но в итоге, сдавшись, махнул рукой. И, проводив взглядом ровную спину девушки, потопал к дому.

VII

За следующие три дня взрослая девушка и маленькая восьмилетняя девочка успели странным образом сдружиться. Похоже, их скоропалительной дружбе не мешала существенная разница в двадцать лет. И то обстоятельство, что Лиза не разговаривала, а свои эмоции и желания высказывала жестами, тоже не служило существенным препятствием.

Инга заходила за Лизой домой в послеобеденное время, и дальше они уже вдвоем шли на пляж. Время, которое они проводили у моря, пролетало очень быстро. Часто Инга читала Лизе книгу, либо рассказывала какие-нибудь истории – выдуманные или из собственной жизни. Иногда они, вновь воплощаясь в «охотниц за счастьем», собирали гладкие, обточенные морем камешки. Иногда «разговаривали» – Лиза писала для Инги короткие фразы в большом блокноте. Но «разговаривать» подобным образом девочке быстро надоедало, ей куда больше нравилось слушать рассказы своей старшей подруги. Когда рассказывать и слушать надоедало, они просто, молча растянувшись на большом пляжном полотенце, слушали успокаивающий шум прибоя. И уже когда время близилось к вечеру, уходили с пляжа и по дороге домой заходили в кафе-мороженое.

– Елизавета, если ты дома откажешься ужинать, Нина Павловна очень рассердится на меня за то, что я накормила тебя мороженым! И тогда мне придется пообещать ей больше так не делать. А я обещания держу, – Инга в шутку каждый раз грозилась, а Лиза в ответ смеялась и с усердием отколупывала маленькой ложечкой кусочек от цветного шарика.

В этот раз Инга с Лизой уходили с пляжа немного раньше, чем обычно. На вечер были запланированы другие важные дела, и «барышни», как бы выразился брат Инги, торопились все успеть. Во-первых, по сложившейся за три дня традиции, нужно было зайти в кафе и съесть по порции фруктового и ванильного мороженого. Затем – отправиться на поиски магазина, торгующего канцелярскими товарами, и купить подходящие краски и кисточки. У юной «охотницы за счастьем» дома скопилось уже столько камешков, что с этим надо было что-то делать. Расставаться со своими «сокровищами» Лиза категорически не желала, использовать их в качестве украшений в саду – тоже. А на предложение Инги разрисовать камешки, превратив их таким образом в «кукол», откликнулась с большим интересом.

Когда они с покупками выходили из магазина, Ингу неожиданно окликнули по имени. Девушка оглянулась и увидела спешившую к ним Анну.

– Привет, Аня! – Инга остановилась и с улыбкой поприветствовала подошедшую к ним девушку.

– Привет! Здравствуй, Лизонька! – Анна улыбнулась девочке и протянула ей руку для приветствия. Елизавета, однако, лишь хмуро кивнула и руки не подала. Аня засмеялась, постаравшись сгладить секундную неловкость и, сунув руку в карман летней юбки, весело произнесла:

– Вот так встреча! А что вы вместе делаете?

– Прогуливаемся! Краски вот покупали, – Инга с улыбкой пояснила и почувствовала, как девочка крепко сжала ее ладонь.

– А-а… – Анна, не зная, что сказать, перевела взгляд с Инги на Лизу и затем снова на Ингу. – Я рада, что ты приняла предложение Алексея…

– Он здесь ни при чем. Мы с Лизой случайно познакомились и подружились, – Инга без улыбки с нажимом произнесла. Простушка Анна, сама того не желая, могла бы ляпнуть что-нибудь, не предназначенное для ушей девочки, которая стояла рядом. Инга бросила на девочку короткий взгляд: черные бровки нахмурены, губы поджаты… Лиза чем-то была очень недовольна.

– Инга, мы с девчатами сегодня в десять опять собираемся в ресторане. Там же, где и в прошлый раз. Мария хотела сегодня зайти к тебе, позвать. Придешь?

Инга, украдкой рассматривая простоватое лицо Анны с покорным взглядом невыразительных светло-карих глаз, думала о том, что той надлежало бы родиться в другой эпохе. Анне бы пошла роль жены средней руки помещика, которую бы гораздо больше занимало хозяйство, рукоделие и дети, чем шумные балы и роковые романы. Так же она хорошо бы смотрелась в роли сестры милосердия…

– Так ты придешь? – Анна, не дождавшись ответа, переспросила, скрасив свою настойчивость улыбкой. Пожалуй, лишь улыбка была способна немного сделать ее лицо хорошеньким… Инга, спохватившись, смутилась и поспешно ответила:

– Не знаю еще, Аня… Не могу обещать. Постараюсь! – и тут же почувствовала, как Лиза тихо, но настойчиво потянула ее за руку, напоминая о себе и давая понять, что хочет уйти.

– Извини, мы торопимся. Я обещала привести Лизу домой к ужину, – Инга, потакая девочке, торопливо попрощалась с Анной. Приятельница понимающе развела руками и, уже когда Инга повернулась, что бы идти, напомнила:

– Так ты приходи! Мы были бы рады тебя видеть …

– Постараюсь, – Инга, оглянувшись, с улыбкой ответила.

Лиза какое-то время шла насупленная. Она выдернула свою ладошку из ладони Инги и, недовольно поджав губы, шла рядом, но, в то же время, будто независимо.

– Лиза, ты сердишься? На меня?

Лиза помотала головой, однако недовольное выражение не исчезло с ее мордашки.

– Ты испугалась того, что я сейчас отведу тебя домой и отправлюсь на вечеринку к приятельницам вместо того, чтобы раскрашивать с тобой камешки? – Инга догадалась о причине Лизиного недовольства. И девочка, немного поколебавшись, утвердительно кивнула.

– Да нет же, смешная! Раз я тебе пообещала, я не буду менять свои планы, – Инга тихо засмеялась. – Мы с тобой, как и хотели, будем разрисовать камешки! Тем более что мне и самой не терпится проверить, что за краски мы с тобой купили! Я так давно не рисовала! Ты даже представить себе не можешь, как давно!

Лиза, похоже, поверив ей, с облегчением улыбнулась. И снова сунула свою маленькую ладошку в ее.

Алексей вернулся домой раньше обычного. Поставив машину в гараж, он вошел во двор и с удивлением услышал звонкий смех, доносившийся из небольшой беседки в саду.

– Нет, Лиза! Собачку лучше сделать не фиолетового цвета, а более подходящего. Хотя бы желтого… Лизка, ты вся в краске! Похожа на разноцветного индейца! Нина Павловна придет в ужас, когда тебя увидит! – смеющийся женский голос удивил. И Алексей, заинтригованный, вместо крыльца направился к беседке.

Он застал просто идеальную картину: на застеленном газетой раскладном переносном столе сохли раскрашенные во все цвета радуги камни, которые Лизка натаскала с пляжа. Дочка, поджав под себя ноги по-турецки, сидела на лавочке и, высунув от усердия кончик языка, кисточкой размалевывала очередной камень. Ее лицо, колени и руки почти до самых локтей были в разноцветных кляксах и полосах, и она, как и правильно заметила сидящая рядом с ней Инга, очень напоминала индейца в боевой раскраске. Сама Инга тоже была не намного чище Лизы, по крайней мере, пальцы и ладони у нее тоже были в краске.

– Добрый вечер, Алексей! – девушка, первая заметившая вошедшего в беседку мужчину, с улыбкой поздоровалась. Отложив кисточку, она убрала тыльной стороной ладони прядь волос, упавшую на лоб. И случайно оставила на лбу зеленую полоску от краски.

– Добрый! – мужчина поздоровался и, смеясь, зашикал на Лизавету, тут же кинувшуюся к нему с объятиями:

– Лиза, дочка! Ты меня сейчас всего испачкаешь!

– Краска легко отстирывается. Это тушь, – Инга торопливо пояснила и, оглядев созданный ею с Лизой беспорядок, повинилась:

– Мы тут немного напачкали и намусорили…

– Уберем… Потом, – Алексей усмехнулся и, присев рядом с дочерью на лавочку, поинтересовался:

– Чем вы тут заняты?

Лизавета тут же с готовностью сунула папе почти под нос камешек в разноцветных, еще не высохших, разводах туши, и Инга, улыбнувшись, пояснила:

– Это – Принцесса. Лиза нарисовала. Мы пытаемся сейчас превратить эти камни в королевскую семью… Знаете, злая колдунья превратила жителей целого королевства в обыкновенные камни, а мы с Лизой сейчас – как две добрые волшебницы – их расколдовываем…

Инга тихо засмеялась, и Алексей, с удовольствием отметив про себя ее красивый грудной смех, подумал, что Кристина тоже постоянно придумывала для дочки новые сказки и игры. Они чем-то похожи – Кристина и эта Инга… Неуловимое сходство, не столько внешнее, сколько на уровне внутренних ощущений. Алексей, спохватившись, что слишком пристально рассматривает лицо девушки, сморгнул и, обращаясь к дочке, излишне весело спросил:

– Значит, вы – две волшебницы? И ваши кисточки – это волшебные палочки?

Лиза с улыбкой кивнула, обрадованная тем, что папочка так быстро разобрался в их с Ингой игре.

– Хотите попробовать? – Инга с усмешкой протянула Алексею свою кисточку, но тот, покачав головой, отказался:

– Позже. Инга, можно Вас на минуточку?

Когда они вдвоем вышли в сад и немного отошли от беседки, Алексей достал из кармана смятую пачку сигарет и протянул Инге:

– Угощайтесь… Не бог весть какие, но все же…

– Спасибо, – она, закурив, поблагодарила и, вскинув на мужчину смеющиеся глаза, прямо спросила:

– О ком сейчас будем говорить? О Лизе?

– О ком же… – он недоуменно развел руками, будто удивляясь тому, что можно еще говорить о чем-то или ком-то, не касающемся его дочери.

– Как прошел сегодня ваш с Лизой день?

– Обычно, – Инга пожала плечами. – Ходили на пляж, читали книгу, ели в кафе мороженое. Теперь вот – камни разрисовываем. Алексей, девочка занята, ей не скучно, радуйтесь этому обстоятельству.

Ей почему-то показалось, что он вызвал ее для того, чтобы высказать какие-то свои претензии. Она не знала, почему так подумала. Но когда Чернов неожиданно вошел в беседку, почему-то решила, что он будет высказывать неудовольствие.

– Я радуюсь, – Алексей удивленно наморщил лоб, не понимая, почему вдруг тон девушки сделался немного официальным. – Я не против того, чтобы Вы занимались с Лизой. Если помните нашу первую встречу, я как раз по этому поводу и приезжал…

– Помню, – она снова усмехнулась и, оглядев сад, заметила:

– У Вас очень красивый сад, Алексей…

– Это – заслуга моего садовника. Инга, я с Вами хотел поговорить не о своем саде…

– Простите, – она перевела взгляд на него. И Алексей неожиданно смутился ее внимательного взгляда. Помнится, в первый раз ее серые глаза показались ему холодными, и взгляд – слишком высокомерным. Ошибся?

– Я хочу вернуться к вопросу об оплате Ваших услуг…

– Алексей, мы уже возвращались к этому вопросу! – она категоричным тоном перебила его. – Я не хочу разговаривать на эту тему. Вы меня не нанимали на работу, как, например, Вашего садовника, я сама предложила прогуляться с Лизой. Вопрос о деньгах закрыт, и к тому же я не хочу, чтобы Лиза случайно услышала, как мы тут сейчас торгуемся… Не думаю, что ей пойдет на пользу новость, что все ее прогулки со мной оплачены папочкой. Почему бы Вам не поверить, что не все отношения могут быть основаны на купле-продаже?

– Как хотите, – Алексей, признавая ее правоту, вздохнул. И почему он уже не один раз соглашается с тем, что говорит эта девица? Снова пасует перед ней, словно подросток, допустивший оплошность. Ее вызывающая уверенность возмущает и, в то же время, служит своеобразным магнитом. Это не уверенность глупой красивой «куклы», уверенной лишь в собственной неотразимости, да и то, пока есть молодость и дорогие салоны красоты. Это – зрелая уверенность умной и опытной женщины. Которая, к тому же, привыкла рассчитывать только на себя. Но ведь Инга по возрасту вряд ли тянет на зрелую мудрую женщину…

– Инга, сколько Вам лет? – вопрос вырвался неожиданно и нетактично. И Алексей тут же смущенно извинился:

– Простите… Не знаю, почему спросил…

– Двадцать девять, – она усмехнулась, и на ее щеках обозначились ямочки. На ее щеках каждый раз появлялись трогательные ямочки, когда она улыбалась или усмехалась – Алексей обратил на это внимание почему-то только сейчас. Все же она красивая… Очень. Не той броской красотой, которая сразу же приковывает к себе внимание, а утонченной, правильной, благородной. Ее красоту открываешь для себя постепенно – как аромат коллекционного вина многолетней выдержки – букет за букетом.

– Алексей, у Вашей дочери могут возникнуть вопросы, о чем мы с вами так долго здесь беседуем, – ее голос вернул его в реальность.

– Да, конечно… – он машинально согласился, подумав про себя, что хоть по времени «разговор» и вышел длительным, но вот содержательным назвать его было никак нельзя. О Лизе толком так и не поговорили. Инга тем временем уже развернулась, чтобы вернуться в беседку.

– Инга, еще минуточку! Я подумал, что нам, наверное, надо бы поговорить о моей дочери более подробно. Есть некоторые вещи, о которых я бы хотел Вам сказать, но не сегодня.

– Хорошо, в другой раз! – она с легкой улыбкой ответила и машинально убрала со лба прядь волос.

– У Вас лоб в краске…

– Если позволите, я, перед тем, как идти домой, умоюсь у вас, – Инга ответила с такой обезоруживающей улыбкой, что Алексей, даже если и был бы против, возразить бы не посмел.

– Конечно. Может, останетесь на ужин?

– Мы с Лизой уже поужинали, – она ответила немного смущенно. – Нина Павловна категорически воспротивилась тому, чтобы мы отправились «расколдовывать» окаменелое царство голодными. Я скоро пойду домой, Алексей. У меня есть на сегодняшний день еще планы.

– Да, конечно… – он развел руками и понимающе улыбнулся.

Инга немного опоздала на встречу с подругами. Она пришла в ресторан уже тогда, когда подружки, покончив с салатами и закусками, за неторопливыми разговорами ожидали, когда принесут горячее.

– Молодец, что пришла! – Мария, заметив подошедшую Ингу, прервала разговор и приветливо улыбнулась. – Мы думали, ты уже не придешь. Прочитала мою записку? Я заходила к тебе, но тебя не оказалось дома.

– Да, прочитала, – Инга села за стол и одарила всех трех подружек улыбкой. – С вашей стороны было очень любезно пригласить и меня.

– Не стоит благодарности, – Тая ответила ей в тон – с церемониальной учтивостью, вызвав общий дружный смех. – Во-первых, зачем тебе одной дома по вечерам сидеть, все же отдыхать и развлекаться приехала. А во-вторых, нам тоже интерес – свежее вливание в нашу застарелую компанию.

Таисия сегодня была немного другая: она изменила прическу и осветлила волосы.

– Тебе очень идет, – Инга с улыбкой отметила ее «новшества» и углубилась в карту меню.

– Спасибо! – Тая, красуясь, кокетливо поправила волосы рукой.

– А я, а я? – Мария, дурачась, привстала из-за стола и, подбоченясь, продемонстрировала свой наряд – короткую юбку, аппетитно обтягивающую крутые бедра, и откровенный топ.

– Высший класс! – Инга, засмеявшись, показала большой палец.

– Машка вышла на «охоту», – Таисия тут же с усмешкой прокомментировала наряд подруги.

– А то! – та с вызовом дернула плечом и вновь рассмеялась. – Теперь надо еще что-то с Анной сделать.

– А зачем со мной что-то делать? – Анечка обиженно поджала бесцветные губы. Она даже ради вечера в ресторане не изменила своему слишком уж скромному «имиджу», облачившись в строгую блузку и завязав волосы все в тот же унылый «пучок». – Тут помимо меня другие темы найдутся.

Анна с намеком кивнула на Ингу, желая переключить внимание подруг с собственной персоны.

– Да, Инга, кстати! – Тая с энтузиазмом ухватилась за подкинутую Анной тему. – Аня нам рассказала, что встретила тебя вместе с Лизой. А Мария рассказывала, что ты – психолог. Ты занимаешься с девочкой?

Инга неопределенно пожала плечами и отвлеклась на подошедшую к столику официантку. И когда официантка, приняв заказ, ушла, вновь вернулась к прерванной теме:

– Ну не то чтобы я стала заниматься с Лизой… Меня не нанимал Чернов. Скажем так, у меня появилась юная подруга, с которой мы вместе ходим днем на пляж, а потом – в кафе-мороженое.

Все три подруги недоверчиво на нее уставились, не понимая, как может быть «подругой» восьмилетняя девочка двадцати девятилетней молодой женщине.

– А что тут такого? – Инга, как недавно – Мария, дернула плечом и рассмеялась. – Может, я еще сама нахожусь в детстве, и мне интересно читать сказки, собирать камешки, а потом разрисовывать их тушью. Почему у меня не может быть дружбы, просто дружбы с восьмилетней умненькой девочкой?

Она лукаво подмигнула подругам, и те сделали вид, что приняли ее доводы. Больше этим вечером они не касались в разговорах в разговорах темы дружбы Инги с Лизой. Зато набросились на Ингу с вопросами о жизни в столице. Марию интересовали московские мужчины и их способы ухаживать, Тая с жадным интересом расспрашивала, что носят столичные модницы и в каких магазинах Инга предпочитает покупать себе наряды. Анна тихо спросила о книжных новинках. Время за женскими разговорами летело очень быстро, и подруги разошлись по домам уже далеко за полночь.

Молодая женщина безостановочно быстрым шагом ходила по комнате – взад-вперед, взад-вперед. Она была рассержена, расстроена, и возмущена.

– Сядь, не мельтеши, – мужчина, лениво развалившийся в кресле и оттуда наблюдающий за ее метаниями, раздраженно поморщился. Женщина, ненадолго послушавшись, села в другое кресло, но, тут же вскочив, вновь принялась нервно расхаживать по комнате.

– Успокойся! – мужчине даже пришлось прикрикнуть на нее.

– Я не могу успокоиться, как ты не понимаешь! Как хорошо, что ты оказался дома…

– А где ж мне еще быть – в полтретьего ночи? Приятно, конечно, что родная сестра помнит обо мне и в столь поздний час, – он усмехнулся и предложил:

– Коньку налить?

– Я не пью эту гадость, ты же знаешь! И хватит надо мной смеяться!

– Я не смеюсь, – мужчина удивленно вскинул брови. – Просто мне не понятна твоя тревога. Ведь ничего не произошло.

– Пока не произошло. Но произойдет! Я знаю. Я смотрела в картах… Все пойдет по тому пути, как и должно! Это судьба, крест – понимаешь?!

Женщина наконец-то перестала метаться и остановилась посреди комнаты.

– Прости, но мне не очень верится в твои… предсказания. Карты – это всего лишь… карты, картон с картинками. Они могу указать какой-то один возможный путь, а жизни все пойдет по-другому.

– Ты мне не веришь. Ты смеешься надо мной! – женщина истерично взвизгнула, и мужчина, со вздохом поднявшись из кресла, подошел к ней и взял ее за руки.

– Послушай меня, не стоит так нервничать! Объясни толком, что случилось. Не то, что ты увидела в картах, а то, что уже случилось или что тебе так встревожило. И мы что-нибудь придумаем.

– Надеюсь! Надеюсь, что ты мне поможешь, поэтому я и у тебя, – женщина горячо зашептала. – Ты же знаешь, что я никого не люблю так, как тебя, что ты мне – единственный близкий человек. Помоги мне, придумай что-нибудь!

– «… Я никого не люблю так, как тебя…», – мужчина с ироничной улыбкой повторил ее слова и, усмехнувшись, коварно спросил:

– А его? Как же он? Разве его ты не любишь?

– Это – другая любовь. Ты знаешь. Ты – мой старший брат, а он для меня – желанный мужчина. Я столько сил вложила в то, чтобы быть с ним. У меня стало получаться, но случилось непредвиденное… Я сама виновата, не надо было мне рассказывать Мастеру о своем открытии… – она нервно скороговоркой шептала, и ее тонкие пальцы подрагивали от возбуждения в широких ладонях брата. Тот успокаивающе поглаживал ее пальчики, но девушка, не обращая внимания на его ласку, продолжала возбужденно тараторить:

– Мастер меня отстранил, ты же знаешь… Я не могу ничего сделать, потому что нахожусь под его контролем. Я не могу применять магию на «запретной территории», потому что Мастер это тут же обнаружит. Я приняла его – Мастера – условия, согласилась выждать… Но тут появилась она! Я чувствую от нее опасность, угрозу. И карты подтвердили мои опасения! Я не теперь могу спокойно находиться в стороне, видя, как другие хищницы уже покушаются на мой кусок! Сделай что-нибудь! Придумай! Это ведь тоже в твоих интересах! Что делать?

– Во-первых, успокоиться… Еще пока ничего не произошло из увиденного тобой в картах. Карты – это просто карты. Картинки, лотерея. Остынь, сестренка. Устранить твою новую «помеху», думаю, возможно… – он засмеялся. – Бывают же несчастные случаи на производстве…

– Нет, не так категорично! – женщина испуганно вскрикнула. – Оставим этот… способ на потом. Если другим… устранить не получится.

– Я пошутил, – он засмеялся и неодобрительно покачал головой:

– Что-то ты стала слишком пугливая и совестливая. А ведь не так давно сама…

– Я не хочу об этом вспоминать! Не хочу об этом думать! Не сейчас! – она убрала ладони из его рук и снова заходила по комнате.

– Да успокойся же! – мужчина уже рассердился и, вернувшись обратно в кресло, снизу вверх посмотрела на мечущуюся девушку:

– Если я правильно тебя понял, ты расстроилась появлением нежелательной «помехи»…

Девушка остановилась и, почувствовав, что брат уже придумал какое-то решение, с надеждой спросила:

– У тебя возникли какие-то идеи?

– А почему они не должны были возникнуть? Обижаешь, сестренка! Скажи, эта твоя «помеха» хоть ничего… Ну, ты меня понимаешь, – он плотоядно улыбнулся, и девушка, поняв его, засмеялась:

– Если я тебя правильно понимаю, ты хочешь…

– А почему бы и нет? Да, ты меня понимаешь правильно. Скажи, это выход?

– Выход! – девушка засмеялась и, расчувствовавшись, бросилась брату на шею. – Я знала, что ты что-нибудь придумаешь! Справишься?

– Сомневаешься во мне?

– Нет, – она критическим взглядом оглядела его и засмеялась:

– Нет никаких сомнений.

– Ну вот, и тебе хорошо, и мне – приятно, – мужчина вытянул вверх руки, потягиваясь, и добавил:

– Главное, чтобы эта твоя «помеха» не слишком меня разочаровала.

– Не разочарует! – девушка весело ответила, и брат хлопнул ладонями себя по коленам:

– Ну и отлично. Тебе лишь требуется рассказать мне кое-что…

VIII

На следующий день Алексей тоже вернулся домой раньше и встретил Ингу выходящей из его дома.

– Добрый вечер, – он устало поздоровался. И когда девушка, поприветствовав его, уже направилась к воротам, окликнул ее:

– Инга, подождите! Я хотел бы поговорить с Вами о Лизе. Мы вчера об этом договаривались… Если не возражаете, я мог бы подвезти Вас к дому, и по дороге мы бы поговорили.

– Возражаю, – Инга с мягкой улыбкой ответила и, заметив, как брови Алексея удивленно поползли вверх, с усмешкой пояснила:

– Но не против небольшой пешей прогулки.

Они вместе дошли до набережной – ровно на такой отрезок пути хватило небольшого рассказа Алексея о дочери.

– …Лизка росла веселой и умной девочкой. Кристина – моя жена – много с ней занималась. Как Вы уже знаете, у меня просто катастрофически не хватает времени на собственную дочь… – Алексей с горечью усмехнулся и, прищурившись, посмотрел на небо. На Ингу за время пути он ни разу не взглянул.

– Кристи – я так звал жену – научила Лизу рано читать. И сейчас дочка почти все свое время проводит за книжками. Она практически ни во что не играет, только читает, читает… Очень много для восьмилетнего ребенка. У нас дома есть большая библиотека: Кристина просто боготворила книги. Так любимое Елизаветино место в доме – именно там, среди книжных стеллажей. Я не возражаю против того, чтобы она так много читала, но, знаете, иногда меня немного настораживает такая Лизкина … страсть к книгам.

– Что в этом плохого? – Инга непонимающе пожала плечами. – Девочка вырастет образованной…

– Да, но она сейчас уже читает такие книги, которые, мягко выражаясь, не для ее возраста! – Алексей воскликнул с непонятным отчаянием, и Инга, чуть замедлив шаг, внимательно посмотрела на него. Сейчас, не смотря на свою крупную комплекцию и внушительный рост, он казался удивительно уязвимым. Даже его чеканный профиль, тяжелая нижняя челюсть и коротко стриженый затылок кричали об уязвимости.

– Ладно, когда Лизка читает там свои детские книжки, того же Гарри Поттера… Это еще понятно. Допустим, ей уже интересны и приключенческие истории Майн Рида и Жюля Верна… Но недавно я застал ее читающей знаете что? Книгу какого-то Майкла… Майкла… Не помню, кого. В общем, что-то там про души…

– Майкл Ньютон «Путешествия души», – Инга задумчиво ответила.

– Вот! Вот именно! Скажите, как могут быть интересны подобные книги восьмилетней девочке?

– Любознательная она у Вас, – Инга с мягкой улыбкой ответила.

– Пусть уж лучше камешки красит и в принцесс играет… – Алексей проворчал и тихо добавил:

– Кристина тоже, как и Вы, придумывала для Лизки много новых игр. А сейчас, после ее смерти, мы как будто осиротели… оба.

Он остановился и вытащил из кармана пачку сигарет. Инга, остановившись чуть поодаль, с неожиданно защемившим сердцем сочувствием наблюдала, как Алексей, тихо чертыхаясь под нос, безуспешно чиркает заклинившей зажигалкой. Сейчас он открылся ей несколько с другой стороны. Просто в броне сильного и успешного человека с жестким характером неожиданно оказалась трещина, и Алексей предстал теперь как человек со своими слабостями. С тщательно скрываемым за оболочкой успешного человека личным горем. И этот другой Чернов вызывал у Инги неожиданную сильную симпатию. Спохватившись, она собралась предложить ему свою зажигалку, но Алексей уже прикурил от собственной.

– Инга, Вы поможете? – он, закурив, поднял на девушку глаза и требовательным тоном спросил. Это был даже не столько вопрос, сколько утверждение.

– Помочь? В чем? – Инга пожала плечами. – Кажется, я уже и так… немного облегчаю Вам жизнь, гуляя с Лизой.

– Вы поможете ей снова заговорить? Я знаю, что у Вас получится! Не могу объяснить, почему так думаю, но я практически уверен в том, что именно Вы сможете разговорить Лизу! Она не разговаривает с тех пор, как мы похоронили Кристину. Просто молчит и все… Доктора уверяют, что это такая реакция на стресс… Которая когда-нибудь пройдет. Когда-нибудь! Инга, Вы поможете? – он в порыве схватил девушку за запястье. Инга несколько растерялась от такой горячности Алексея, и, покосившись на его пальцы, крепко сжимающие ее запястье, не осмелилась выдернуть свою руку из его. Алексей сам, спохватившись, разжал пальцы.

– Мне бы Вашу уверенность, Алексей… Я не специалист по подобным вещам! И, к тому же, у нас с Вами не было такого уговора. Я просто предложила прогуливаться с Лизой, чтобы девочка не сидела в одиночестве дома. За большее я не берусь.

– Инга, я Вам заплачу…

– Опять Вы о своем! – она рассердилась и, сощурившись, высокомерно посмотрела на него. – Алексей, я, вообще-то, сейчас на отдыхе, а не на работе. Между прочим, у меня недавно случилось большое несчастье – умер мой дядя, заменивший мне отца, и я приехала сюда, чтобы немного отвлечься, отдохнуть, восстановить силы, если хотите…

– Извините, – мужчина, стушевавшись, пробормотал слова извинения. – Я не буду больше на Вас… давить.

– Да уж, пожалуйста. Спасибо за то, что вызвались проводить, дальше я дойду сама.

– Инга, вы на меня рассердились или обиделись? – Алексей, расценив ее желание распрощаться здесь как обиду, встревожено спросил.

– Нет. Успокойтесь на этот счет. Я хочу прогуляться одна – обдумать все то немногое, что вы мне сейчас рассказали о Лизе. А Вам пора бы вернуться к дочери.

– Вы опять мне указываете, – он весело усмехнулся. Теперь ее манера иногда указывать, что ему следует делать, его забавляла.

– Ну что Вы, кто я такая, чтобы указывать Вам, – она с мягкой усмешкой парировала.

– Инга, знаете, я еще не сказал… – он, проигнорировав ее усмешку, забавно наморщил лоб. – Лиза иногда… Впрочем, нет.

– Что – нет? – Инга нахмурилась, поняв, что Алексей что-то недоговорил, но он, натянуто рассмеявшись, развел руками.

– Да нет, нет. Ничего. Вы точно не хотите, чтобы я вас проводил до дома?

– Мне надо пройтись одной.

– Ясно. Нет вопросов, – он, словно сдаваясь, с улыбкой поднял руки. – До свидания.

– До свидания, – Инга попрощалась и первая развернулась, чтобы идти.

… Когда она перешла дорогу и уже направилась к своей калитке, за ее спиной неожиданно раздался грохот. Испуганно обернувшись на шум, Инга увидела распластавшегося на дороге человека в мотоциклетном шлеме и рядом – лежащий на боку мотоцикл с еще вращающимися колесами.

– С Вами все в порядке? – Инга подбежала к мотоциклисту, который, уже сев прямо на обочине, осматривал свою ссаженную руку. Парень бросил на нее, присевшую рядом с ним на корточки, быстрый взгляд:

– Кажется.

И, поднявшись, принялся отряхивать испачкавшиеся джинсы.

– У Вас локоть разбит… – Инга, нахмурившись, заметила и тоже выпрямилась.

– Ничего страшного, – парень, снова взглянув на свою руку, улыбнулся ей. – Не смертельно.

– И все же… Кровоточит, – она сама не понимала, почему задерживается рядом с этим незнакомцем, ведь уже убедилась в том, что ему не требуется помощь.

– Наверное, по закону жанра Вы хотели бы пригласить меня сейчас к себе, чтобы обработать ссадину, – парень с усмешкой поинтересовался, и Инга, мысленно аплодируя его веселой наглости, усмехнулась:

– У меня дома нет аптечки.

– Жаль. Могли бы соврать, что есть, – он засмеялся и наклонился, чтобы поднять свой мотоцикл. – Тогда у Вас может оказаться чистый носовой платок. Это, кажется, тоже по жанру…

– Знаете, я, наверное, не читаю книг подобного жанра, и фильмы тоже не смотрю… Поэтому у меня нет с собой платка – ни чистого, ни грязного, – Инга, засмеявшись, пожала плечами. – Так что, к сожалению, ничем помочь не могу.

– Ясно, – парень притворно вздохнул и сел на мотоцикл. Он завел мотор, но, однако помедлил с тем, чтобы уехать.

– Вы очень красивая. Если я спрошу, как Вас зовут…

– Это будет по жанру, но очень предсказуемо, – Инга усмехнулась и, развернувшись, направилась к калитке.

– А Вы, значит, не любите предсказуемость…

– Терпеть не могу! – она оглянулась и с легкой улыбкой ответила. – Всего Вам доброго. И будьте осторожны на дороге.

– Постараюсь. И Вам тоже всего хорошего! Спасибо за участие, – парень в шутку отсалютовал ей и, нажав на «газ», сорвался с места.

И все же она, задержавшись возле калитки, не удержалась и оглянулась вслед «любителю жанра».

Алексей проснулся от мягких, но настойчивых прикосновений к лицу. Перед этим ему снилось, будто Кристина будит его, как раньше, ласково касаясь пальцами его щеки. Еще находясь во власти сновидения, мужчина открыл глаза в полной уверенности, что сейчас увидит склонившуюся над ним жену. Он даже чуть было не произнес фразу, которую иногда говорил ей, когда она будила его: «Кристи, еще минуточку…». Но комната, слабо освещенная светом дворового фонаря, была пуста. Алексей, сев на кровати, с недоумением огляделся и дотронулся пальцами до щеки, которая еще слишком явственно хранила ощущения чьих-то ласковых прикосновений. Яркий сон или… Алексей, прикрыв глаза, втянул ноздрями воздух с разлитым в нем еле уловимым ароматом ванили. Запах Кристины, он не может ошибаться… Еще не понимая, что делает, мужчина вскочил с кровати и, не одевшись, бросился к двери.

– Кристина!

Он, споткнувшись о небольшой порог, упал, но тут же снова вскочил на ноги, и, совершенно не беспокоясь о том, что может разбудить дочь, выбежал в коридор.

– Кристи…

Стоя посреди пустого коридора, Алексей медленно приходил в себя, ощущая себя дураком, который повелся на глупый розыгрыш. Розыгрыш – это сон, который непонятно почему он принял за действительность. С досады ему захотелось с силой засадить кулаком в стену, но сейчас, немного остыв от своего непонятного порыва, Алексей уже понимал, что разбудит дочь. Приложив ладонь к груди, где громко и часто ухало сердце, он зажмурился и сделал несколько глубоких вдохов. Может, ему стоит найти высококлассного психотерапевта?.. Повторяющиеся галлюцинации – это, наверное, тревожный симптом… Впрочем, доктор наверняка пропишет какие-нибудь травяные настойки для успокоения нервов и настоятельно порекомендует отдых. В травяные настойки Алексей не верил, в возможность уйти «в отпуск» – тоже. Психотерапевт отпадает, однозначно…

Мужчина открыл глаза и вытер ладонью влажный лоб. Надо же, от волнения даже выступила испарина. Неужели он и в самом деле поверил в то, что сейчас увидит свою покойную жену, догонит ее, схватит за руку? С трудом сдерживая клокочущие в душе эмоции, Алексей стиснул зубы и уткнулся лбом в стену. Сколько он так простоял в коридоре, уткнувшись в стену и еле сдерживая рвущийся наружу вой, не знал. Ему не хотелось возвращаться к себе. Он боялся, что войдет в свою спальню и вновь почувствует запах Кристининых духов… Он тогда сойдет с ума – от горя, от отчаяния, от рвущего душу крика. Если он не сошел с ума тогда, когда ее не стало, то сойдет сейчас – он уже почти на гране этого. Тихо ткнув в стену кулаком, Алексей оторвался от стены, и, пошатываясь, словно пьяный, побрел к своему кабинету, где в шкафу хранил бутылку конька.

IX

Прежде чем отправиться за Лизой, Инга решила зайти на местный рынок, чтобы купить для девочки каких-нибудь гостинцев. Конечно, Нина Павловна, как обычно, даст им с собой на пляж пакет с бутербродами и яблоками, но Инге хотелось купить что-нибудь самой: сочной черешни, кукурузных палочек, сладкого воздушного риса или каких-нибудь других сладостей.

Она странным образом привязалась к этой восьмилетней девочке. Иногда ей казалось, что она словно видит в этой девочке себя в детстве. Странная ассоциация… Внешне она была совсем другой, абсолютно не похожей на черноглазую и темноволосую Лизу. Но все же было между ними какое-то странное сходство. Нечто, улавливаемое лишь на уровне неясных ощущений, что-то, что объединяло их – восьмилетнюю девочку и двадцати девятилетнюю женщину, делало похожими, ставило на одну планку.

Размышляя о странном сходстве между собой и Лизой, Инга вышла на улицу и направилась в сторону городского рынка.

– Девушка, подождите!

Инга оглянулась на оклик и увидела спешащего к ней молодого человека.

– Доброе утро!

– Доброе, – в молодом человеке она с удивлением узнала вчерашнего мотоциклиста. – Вы что, специально меня караулили? Или, «по закону жанра», «случайно» здесь прогуливались?

Он усмехнулся, давая понять, что оценил ее иронию.

– Ну, если Вы верите в случайные встречи… Хотя мне кажется, что вряд ли. Да, я Вас караулил.

– Зато честно, – Инга улыбнулась и уже с большим интересом посмотрела на парня. На вид ему было лет тридцать. Светлая, выгоревшая на солнце челка с эффектной небрежностью падала на лоб, голубые глаза ярко выделялись на загорелом лице. Пожалуй, черты его лица можно было бы даже назвать красивыми, но Инге не казалась привлекательной подобная красота, растиражированная глянцевыми журналами. Безупречная внешность скучна, особенно если потом оказывается, что за привлекательной «оберткой» ничего нет.

– Честность и прямота – это мой бич… – парень улыбнулся – безупречной улыбкой рекламного красавца. Пожалуй, для карьеры на подиуме ему было не достаточно лишь роста: он был хорошо сложен, но не высок.

– Это я уже заметила, – Инга усмехнулась и, подбоченившись, спросила:

– И так что же Вам – такому прямому и честному – от меня понадобилось?

– Прогулка по набережной. Сегодня вечером. Я буду ждать Вас у калитки ровно в десять.

– Лихо… – Инга присвистнула, поражаясь наглости незнакомца. Но, странно, подобная его уверенность ей понравилась. – А кто Вам сказал, что я соглашусь? Я могу отдыхать здесь не одна, да и вечер может оказаться занят…

– Разведка донесла, что Вы отдыхаете одна. А если этот вечер у Вас занят, значит, перенесем нашу прогулку на другой.

– А иначе Вы не отвяжетесь…

Он лишь с лучезарной улыбкой развел руками.

– Назойливый курортный «съем», – Инга со вздохом подвела итоги, а он рассмеялся, демонстрируя безупречной белизны ровные зубы:

– Почему женщина, едва получив приглашение прогуляться, уже начинает мечтать о «съеме»? Почему все так примитивно?

– Это не примитивно, это – исторически сложившееся, древние сексуальные инстинкты, доставшиеся нам от наших предков… Вечер у меня свободен, – Инга усмехнулась, мысленно удивляясь себе, с такой легкостью согласившейся на прогулку с незнакомцем. И предупредила:

– Только мне бы не хотелось напрасно обнадеживать Вас «призом» в виде короткого страстного романчика. Меня мужчины, знаете ли, интересуют мало…

– Ого! Даже так? – парень от неожиданности присвистнул, и Инга с удовольствием отметила обескураженное выражение его лица. – Но я приглашаю Вас всего лишь на прогулку, не более.

– Ну раз Вам интересна безрадостная перспектива пустых «бесед при луне», тогда… Как Вы сказали, в десять возле калитки?

– В десять. Возле калитки, – парень с легкой усмешкой поклонился. – Меня зовут Макс.

– Я – Инга, – она просто представилась и, прежде чем уйти, с непринужденной улыбкой заметила:

– Только, учтите, я панически боюсь мотоциклов. Надеюсь, наша прогулка будет пешей?

– Несомненно, – Макс с легким кивком заверил ее.

– … А вот это уже становится интересным… – мужчина, задумчиво теребя пальцами гладко выбритый подбородок, неторопливо расхаживал взад-вперед по беседке. Подобных беседок в городском парке было множество, и они, облюбованные любителями тенистых уголочков, практически никогда не пустовали. Как правило, укрытия от солнца искали большей частью местные жители, а курортники, проехавшие не одну сотню километров ради южных лучей, предпочитали в качестве ареалов обитания набережную и пляжи.

– То, что Вы мне сейчас рассказали, уже вносит некое разнообразие в наши «рабочие будни», а? Как Вы считаете? Значит, эта странная дружба продолжается. И, похоже, крепнет…

– А эта… не послужит помехой? – заботливо спросил второй собеседник. Он наблюдал за расхаживающим по беседке человеком с некоторой тревогой, ожидая, что и в этот раз, как и в прошлый, вместо благодарности за доставляемую информацию получит выговор.

– Не думаю… – мужчина прекратил расхаживать и, остановившись посреди беседки, повернулся к своему собеседнику. – Что она собой представляет, чтобы послужить серьезной помехой? Впрочем, раз тоже попала в поле зрения… Понаблюдай за ней тоже, голубчик, тебе это не составит особого труда.

– А когда мы перейдем к действиям? – второму собеседнику, младшему по возрасту, хотелось активности, ему, похоже, уже надоела роль пассивного наблюдателя.

– Позже, дорогуша, – старший мужчина снисходительно улыбнулся. – Я еще не готов вплотную заняться ею. Да и она – не готова… Может быть то, что сейчас происходит, пойдет ей лишь на пользу. Да, я так думаю. Только будь рядом, милый, не проворонь ничего важного…

– Я стараюсь, – второй собеседник заискивающе улыбнулся, рассчитывая хотя бы на похвалу, которая не замедлила последовать:

– Вот и молодец.

Свидание с Максимом не вызвало сильных эмоций. Впрочем, Инга и не ожидала от предстоящей прогулки других эмоций, кроме как удовлетворения от неплохо проведенного времени. Видимо, она уже слишком сжилась, как со второй кожей, со своим восприятием мужчин лишь просто как равно существующих объектов в одном мире мужчин и женщин.

А жаль… Макс был безупречен в своем таланте галантно ухаживать за женщиной – начиная с обязательного букета белых роз и заканчивая ужином при свечах в тихом ресторанчике.

– Извини, ты все же не любишь предсказуемость… А я сегодня предсказуем до мелочей, действовал строго в рамках твоего нелюбимого «жанра», – Макс, подняв бокал с красным вином, вместо первого тоста повинился с чуть смущенной и чуть виноватой улыбкой. Такая улыбка, вкупе с восхищенным взглядом и галантными комплиментами, подобно наточенному кинжалу в руке опытного воина не оставляет шансов женским сердцам. За подобную улыбку простишь страшный грех, а не только предсказуемость романтики, и, не досчитав до десяти, кинешься в омут короткого, но наэлектризованного страстью курортного романа.

«У меня вместо сердца – часовой механизм с винтиками и болтиками», – Инга с искренним сожалением мысленно вздохнула, почти уже проклиная свое безмолвное сердце, не подавшее никакой реакции. Макс старался. Он слишком старался ей понравиться, и Инга даже почувствовала некую неловкость оттого, что, не смотря на все его старания, оставалась равнодушной. Она словно оказалась вне сюжета. Или – вне жанра, как, наверное, сказал бы Макс. Ради нее на сцене разворачивалась драма, а она – главная актриса – предательски покинула сцену, заняв место стороннего наблюдателя. Драма с одним актером, который пытается за двоих вытянуть сценарий и отыграть свою роль блистательно до занавеса.

– Инга, что-то не так? – все же ее безучастие не могло остаться незамеченным им.

– Да нет, Макс, все так. Извини, – она натянуто улыбнулась и, пригубив немного вина, отставила бокал. – Впрочем… Ты же ведь звал меня просто на прогулку! А прогулка плавно трансформировалась в свидание.

Она мягкой улыбкой постаралась сгладить свой упрек. Все же Макс был ей симпатичен. Он не был навязчив: за весь вечер даже не позволил себе коснуться ее руки. Он был хорош собой. И как собеседник оказался интересным. Клад для женщины, истосковавшейся по романтике и острым эмоциям. Беда для наивной юной мечтательницы – улыбка и манеры Макса оставят в сердце незаживающий шрам. Находка для эстетки, чей вкус безнадежно испорчен предпочтениями идеальной внешности. Услада для начитанной интеллектуалки, чьего общества панически избегают «среднестатистические» мужчины…

– Извини… Я не настаиваю и не форсирую события. Но я – романтик. И посчитал, что такая красивая женщина, как ты, заслуживает красивого вечера, – Макс с мягкой улыбкой постарался достойно выйти из щекотливой ситуации. Инга не успела ему ответить: отвлеклась на телефонный звонок. Звонил брат, но связь в ресторане оказалась плохой, и Инга, извинившись перед Максом, вышла на крыльцо, чтобы перезвонить.

– Привет, Вадим! – услышав в трубке голос брата, она обрадовано рассмеялась. – Надеюсь, ничего не случилось, раз ты звонишь мне уже почти ночью?

– Ничего, только то, что мы с Ларой по тебе соскучились, – Вадим бодро ответил и тоже засмеялся. – Надеюсь, не разбудил?

– О чем ты, наивный! Неужели думаешь, что я могу здесь ложиться спать в такой ранний для меня час? Между прочим, я сейчас – на свидании…

– Извини, что помешал, – Вадим, засмеявшись, извинился. И, понизив тон, стараясь быть серьезным, поинтересовался:

– И кто… она?

Инга неприлично громко фыркнула и рассмеялась:

– Брат, ты не поверишь, это не «она», а «он». Я на свидании с мужчиной.

– Да ладно, – Вадим недоверчиво протянул. – Разыгрываешь. Или у тебя опять поменялись предпочтения? Это было бы хорошо, потому что мне, как мужчине, все же несколько обидно, что моя красавица-сестра стала предпочитать… девушек, а не мачо.

– Мачо давно вымерли, а те, которые еще остались, занесены в Красную книгу и охраняются законом.

– «Охраняются законом» – это в буквальном смысле слова? Не думал, что в твоем понимании мачо – это зэки, – Вадим громко засмеялся, и Инга, в шутку обидевшись, осадила его:

– Не цепляйся к словам.

– Не буду. Лучше расскажи, кого ты удостоила такой честью, приняв приглашение на свидание?

– Местного красавца, который плохо ездит на мотоцикле, но знает толк в романтике. К сожалению, брат, я уже безнадежно испорчена… Меня никакой романтикой не реанимируешь.

– Сердце не забилось? – Вадим с усмешкой поинтересовался, и Инга, с притворным сокрушением вздохнув, честно призналась:

– Глухо – как в танке… У меня не сердце, а просто моторчик, причем не пламенный.

– Ладно, ладно, рано тебе еще ставить на себе крест. Только будь со своим романтичным красавцем осторожна.

– Вадим, я уже не маленькая девочка! – Инга тут же возмутилась.

– Знаю, знаю… Сейчас начнешь вопить, что из нас двоих ты – старшая и опытная. На целых пятнадцать минут опытней. Просто будь осторожна, сестренка, чтобы с тобой все было в порядке. У нас с Ларкой все прекрасно, она передает тебе привет и миллион поцелуев. Она так и сказала. Все, не буду больше отвлекать тебя от твоего свидания-несвидания.

Инга почувствовала, что брат по ту сторону «провода» улыбается, разговаривая с ней, и ей вдруг невыносимо захотелось оказаться дома, рядом с близкими и родными людьми – с Вадькой и его женой Ларисой.

Она вернулась в ресторан и, пригубив из бокала вина, закурила.

– Это мой брат звонил. Соскучилась я по нему… Не виделись всего ничего, а я уже скучаю по нему смертельно. Мы с ним – двойняшки. Две половинки одного целого. Макс, может, пойдем уже? Я хочу вернуться домой пораньше.

– Как скажешь, – Максим постарался не показать своего огорчения. – Я провожу тебя, разрешишь?

– Разрешу, – она с ласковой улыбкой ответила и затушила в пепельнице недокуренную сигарету.

Инга во сне шла через цветущий сад. Ей было лет десять: в городе своего детства она видела себя в снах в этом возрасте. Она углублялась в сад, раздвигая руками тяжелые, в цвету, ветки деревьев. Инга шла уже очень долго, выбирая нужные тропки интуитивно. Она знала, кто ее ждет в глубине сада. И сейчас, пробираясь через цветущие деревья, мысленно гадала, что могло случиться, раз бабушка решила вновь с ней «поговорить».

Инга вышла на небольшую полянку, на которой стоял стол и по обе его стороны – две скамеечки. На одной из скамеечек уже сидела бабушка, Инга присела на другую – напротив.

– Инночка, я тебя уже давно жду, – бабушка, едва Инга села, строго с упреком произнесла. Инга хотела в оправдание сказать, что сад очень большой, тропок в нем много, и она заблудилась, но бабушка, не дав ей открыть рта, тут же строго заявила:

– Ругать тебя буду!

Бабушка в снах еще никогда ее не ругала. Предупреждала, советовала, но никогда не повышала на внучку голоса и ни в чем ее не упрекала. Инга, недоуменно подняв на бабушку расширившиеся глаза, замерла в надежде, что бабушка сердится в шутку. Однако старушка, недовольно хмуря брови и поджимая тонкие губы, тихо стукнула сухим кулачком по столу.

– Твоя работа?! – и указала подбородком на миску с черешней, стоявшую на столе, на которую Инга не сразу обратила внимание. Сейчас, бросив короткий взгляд на миску, Инга увидела, что половина черешни съедена, и в блюде вперемешку со спелыми ягодами лежат косточки. Инга удивилась и хотела сказать, что она не ела эту черешню… Возможно, это брат съел… Но тут же вспомнила, что брат здесь ни при чем. Неужели она сама съела черешню? Но когда и как – не помнит.

– Твоя работа, – бабушка, грустно усмехнувшись, подвела итог, и Инга виновато потупилась.

– Я же что тебе сказала? Что черешню надо вернуть хозяевам! А ты что натворила?!

– Я больше не буду… – Инга еле слышно прошептала и сжала пальцы в кулачки. Ей было очень неприятно, что бабушка ее ругала, и больно оттого, что не выполнила бабулину просьбу, поддалась соблазну и съела ягоды.

– Я, бабушка, все объясню хозяевам… Я верну им то, что осталось…

– Да нет уж, милая, нет уж, – бабушка сокрушенно покачала головой, с грустью глядя на внучку. – И ругать я тебя буду не за то, что ты съела ягоды, а за то, что ты перестала думать об осторожности и пренебрегаешь тем, чему я тебя обучила!

– Бабушка, я…

– Нет уж, милая, помолчи, – бабушка ласково, но твердо перебила внучку. – Времени у нас мало, послушай сейчас меня. Понимаю, ты приняла решение не пользоваться знаниями и силой, что в тебе заложена. Но, милая, ты убрала свои «сокровища» в темный чулан и решила совсем забыть о них. Не закапывай то, что еще не один раз тебе пригодится! Ты очень сильная, Инночка – я тебе говорю об этом каждый раз. Твоя сила – в любви. И засохшая роза может возродиться от воды, если эта вода – любовь…

Бабушка ласково улыбнулась и, протянув через стол руку, легонько коснулась пальцами Ингиной руки.

– Послушай меня, родная, послушай внимательно. Ты уже влезла в сад, и даже съела часть ягод, не тебе предназначенных. Ты у меня умная и сильная, верное решение сумеешь найти, но не забывай об осторожности. Я учила тебя, как охранить себя и близких, и ты до недавнего времени умело использовала эти знания. А сейчас пренебрегаешь ими. Ты открыта, Инночка! На поле битвы оказалась без щита и меча. Нельзя так, милая. Быстро падешь, и никто уже не сможет тебе помочь. Не пренебрегай знаниями, прошу тебя! Они понадобятся и тебе, и тем людям, которые тебе дороги будут. И помни о том, что и засохшую розу можно возродить, пока ее корни в земле. Но не допусти того, чтобы твои «корни» оказались вырванными. Поняла меня?

– Да, бабушка… – Инга тихо, не поднимая глаз, прошептала.

– То-то же, – в голосе старушки появились уже совсем другие интонации – нежность и ласка. Инга осмелилась поднять взгляд, и увидела, что бабушка улыбается ей – так, как улыбалась всегда – с любовью – когда улыбались не только ее губы, но и глаза.

– Инночка, завтра ко мне ты придешь. Расскажешь мне все твои горести. А сейчас, милая, мне нужно избавить тебя от той отравы, которой ты по неосторожности наелась, – бабушка с горечью усмехнулась и, коротко кивнув на миску с ягодами, остановила долгий взгляд на испуганно замершей внучке.

– Бабушка, не надо… – Инга, увидев, что старушка, не спуская с нее пристально взгляда, уже зашептала что-то себе под нос, жалобно пробормотала. – Бабуля, пожалуйста…

Старушка, не прекращая своего занятия, сердито нахмурилась и жестом остановила внучку, собравшуюся было встать и уйти.

– Не надо… – Инга, чуть не плача, еще раз предприняла попытку остановить бабушку. – Мне плохо, бабушка…

Ей внезапно стало плохо до полуобморочного состояния. Уткнувшись лбом в деревянную столешницу, Инга тихонько застонала и проснулась.

Ей было плохо не во сне, а наяву.

– Го-осподи… – Инга жалобно простонала и, придерживаясь рукой за стену и натыкаясь в темноте на предметы, поплелась на улицу. Остановившись в дверях, она сделала глубокий вдох. От свежего воздуха ей стало немного легче, но тошнота и головокружение все равно не прошли. Инга вцепилась пальцами в дверной косяк и вытерла ладонью взмокший лоб. Лечь обратно в постель она не рискнула: она бы не вынесла вновь ощущения, будто ее кровать раскачивается на волнах. Аккуратно, стараясь не споткнуться в темноте и не упасть, девушка добрела до скамейки и села. Сбросив обувь, она поставила ступни на сиденье и, обняв согнутые в коленях ноги, уткнулась лицом в колени. Лучше она посидит здесь, на воздухе… Неужели она чем-то отравилась? Сложно в это поверить – в ресторане она почти ничего не заказывала, взяла только отварной картофель и салат из овощей с маслом. И вина выпила чуть-чуть – полбокала… Она больше слушала Макса, чем ела. Макс… Он снова пригласил ее на свидание, и она согласилась встретиться… Если не умрет, конечно, и будет в состоянии куда-либо идти…

А когда ей станет лучше, она подумает о сне, который только что увидела. И постарается правильно разгадать очередной бабушкин «ребус».

X

Таисия, увидев в магазине, в котором работала, Алексея Чернова, решила, что тот пришел, чтобы попросить ее побыть какое-то время с Лизой. Такое случалось, поэтому Тая не удивилась его визиту.

– Тая, привет, – Алексей подошел к прилавку, за которым стояла Таисия и, оглянувшись по сторонам, быстро проговорил:

– Когда у тебя обеденный перерыв?

– А что случилось?

– Ничего… – Алексей поспешно проговорил. Он выглядел немного смущенным и даже растерянным, что было очень не похоже на Алексея Чернова. – Ничего не случилось, Тая, просто… мне надо с тобой поговорить. По делу. Я проезжал мимо твоего магазина и зашел. Мы могли бы пообедать вместе – тут, неподалеку, в ресторанчике. Когда ты можешь пойти на обед?

– Да хоть счас… Погоди, я только заведующей скажу, да кого-нибудь из девчонок попрошу подменить меня, – Таисия засуетилась и, оставив Алексея ждать ее возле прилавка, куда-то отошла.

Появилась она минуты через три, уже без рабочего халатика, с сумочкой в руках.

– Минут тридцать-сорок у меня есть. Хватит?

– Хватит, – Алексей обрадовано улыбнулся. Свои дела он привык решать и за гораздо меньшее количество времени.

Инга уже второй час сидела на скамеечке возле могил своих родных. Как и просила ее во сне бабушка, она пришла сюда. Из-за бессонной ночи Инга пришла на кладбище не ранним утром, а уже ближе к обеду. И сейчас, отрешенно глядя на покосившиеся памятники, машинально, без эмоций, думала о том, что уже пора идти за Лизой, девочка ее ждет… И все же не могла встать и уйти, словно ее что-то удерживало здесь – особая умиротворенная кладбищенская тишина, мысли, воспоминания, невысказанные слова, не полученные на вопросы ответы.

Она, поставив на колени локти, уткнулась подбородком в кулаки и, находясь в состоянии, близком к трансу, мыслями перенеслась в прошлое. Ее воспоминания были настолько яркими, что сейчас, глядя перед собой, она видела не территорию кладбища, а обстановку дома, в котором выросла, и своих родных, словно те были сейчас с ней рядом. Она даже видела своего отца, хоть в памяти его образ хранился лишь по фотографиям. И мама, одетая в свое любимое «праздничное» платье, с улыбкой протягивала к ней руки. «Инга, моя девочка, я молюсь за тебя…».

Она думала о бабушке. О том, что бабуля говорила ей во сне. И сейчас, размышляя над ее словами, вспоминала уютные вечера на маленькой кухне…

– … Ну-ка, милая, пока наш пострел носится по улице, мы с тобой займемся важным делом, – бабушка с ласковой улыбкой наливала Инге большую чашку сладкого чая и приносила на кухню книги и тетради со своими записями. Это была их с бабушкой «тайна»: пока Вадим гулял на улице с соседскими ребятишками, Инга изучала бабушкины «премудрости».

– Это, Инночка, дорогой клад, сокровище, – бабушка, надев очки, с уважением и благоговением переворачивала страницы старинной, уже изрядно потрепанной книги. – Если ты овладеешь подобными знаниями… А в том, что ты ими овладеешь, я не сомневаюсь: в тебе сила огромная заложена. Только, милая, не применяй эти знания во вред другим. Все зло тебе вернется в многократном размере – это истина. А защитить себя и близких ты сможешь. В мире много зла, милая… И бороться с ним надо не ответным злом, а добром.

Вечер за вечером бабушка вкладывала в нее по крупицам, по зернышкам свои знания, с удовлетворением отмечая, что внучка оказалась способной ученицей.

– Ну, теперь мне и умереть не страшно! – бабушка в шутку смеялась, а Инга недовольно хмурилась – зачем бабушка говорит о смерти?

– Все, что знала и умела, тебе передала. Не уйдут в землю мои знания и знания моей прабабки… Это клад, Инночка, поколениями накопленный, не растеряй его…

… «Не растеряй…» – Инга, сморгнув, подняла глаза на фотографию бабушки на могильном памятнике. Что ей теперь от всех этих знаний, если у нее нет силы? Если она всю ее отдала на то, чтобы разрушить проклятие, которое убило бы ее брата… Если она теперь – пуста, как перевернутая чашка. Одних знаний не достаточно, чтобы провести необходимый ритуал. Но может, бабушка правильно ругала ее во сне за то, что она опустила руки, слишком сжилась со своей «опустошенностью», носится теперь с ней, как с драгоценностью? «… И засохшую розу можно возродить…». Инга вздохнула и, мысленно попрощавшись с родными, поднялась со скамеечки и вышла за оградку.

Алексей, вопреки своим привычкам сразу решать нужные вопросы, приступил к разговору лишь тогда, когда им принесли заказанные блюда, и Тая, измучавшись молчанием, не выдержала и напомнила:

– О чем ты хотел поговорить со мной? Надеюсь, с Лизой все…

– С ней все в порядке, – Алексей поспешно ее заверил и, закурив, добавил:

– Ну, в относительном порядке, как ты понимаешь… Я хотел поговорить с тобой о другом. Только пообещай, что после того, что я тебе расскажу, те не отправишь меня к психиатру.

– О чем ты, Чернов? – Тая тихо засмеялась. – Обещаю, не отправлю. Что случилось?

– Скажи, Тайка, ты веришь в какие-то потусторонние вещи? Ну, например, в полтергейстер, привидения и прочую херню? Или все же с такими вопросами – к психиатру?…

– Погоди, Леш, – Таисия оборвала его. – Конкретней, конкретней…

Мужчина с шумом выдохнул и, наклонившись к девушке через стол, понизив голос, заговорил:

– Тайка, мне нужно с кем-то поговорить о подобных… вещах, о том, что со мной происходит. Я надеюсь, что ты с пониманием отнесешься к моим откровениям и не поднимешь на смех. Хотя я предполагаю, что любой другой человек, услышав от меня подобное, скажет, что Чернов заработался и у него с головой не все в порядке. Ты, я знаю, веришь в какие-то аномальные вещи, с бабками-ворожейками знакомства имеешь, церковь посещаешь…И что там еще, не знаю… Я слышал, как вы с Кристиной о таких вещах когда-то шушукались. Я еще над вами посмеялся, помнишь? А вы обе на меня обиделись…

– Ну помню, – Таисия нахмурилась. Вопреки опасениям Алексея, слушала она его чрезвычайно внимательно и с серьезным видом. И он воодушевился и разоткровенничался:

– Тая, выслушай меня сейчас и просто скажи, могут ли такие… вещи на самом деле происходить или мне и правда стоит обратиться к специалисту по поводу моих… галлюцинаций? Я, понимаешь, чувствую Кристинку! Будто она приходит, касается меня, смотрит на меня. Я слышу какие-то вздохи, шелест платья… И в комнате после таких «визитов» остается запах ее духов – я ни с чем не могу его спутать! А иногда я нахожу… Кристинины вещи. Мелкие вещи вроде заколок и платков – они оказываются в неожиданных местах. Я предполагаю, что это могут быть Лизины проказы – подкладывать мне вещи Кристи… Но если так, то… зачем? – Алексей растерянно посмотрел Тае прямо в глаза и та, не зная, что на это ответить, снова покачала головой.

– Но и это еще не все… Моя дочка все время куда-то пропадает. В доме! Я ее вот только-только видел – она заходила в комнату, а когда я вхожу за ней следом – ее там уже нет! Черт знает что творится в моем доме! А еще во сне я стал слышать голоса. Недавно было: я спал и проснулся оттого, что кто-то слишком отчетливо произнес над моим ухом: «Не продавай дом!». Мне показалось, будто это сказала Лиза… Открыл глаза – в комнате никого. Естественно. Сегодня ночью опять повторилось нечто подобное. Только это уже был не Лизкин голос, а… Кристинин. Она будто сказала, что «скоро все откроется». Я проснулся от этого ее голоса… Комната пустая, а пахнет ее духами. Тайка, я схожу с ума?

– Вряд ли, – девушка медленно покачала головой и, протянув руку, накрыла ладонью ладонь Алексея. – Я плохо разбираюсь в таких вещах, но все же настоятельно посоветовала бы тебе сходить в церковь и поставить свечки за упокой Кристининой души. И еще хорошо было бы пригласить в дом батюшку – освятить…

Алексей скептически усмехнулся, и девушка сердито нахмурилась:

– Зря смеешься! Если не хочешь приглашать в дом батюшку, окропи дом сам святой водой. Окропи, окропи! И свечки сходи поставить. Я бы посоветовала тебе сходить к одной женщине – она в подобных делах хорошо разбирается, но ее сейчас нет в городе, уехала куда-то. Когда она вернется, я дам тебе ее адресочек. А пока окропи дом святой водой. Я принесу тебе ее?

– Валяй, – Алексей сдался и, наморщив лоб, с надеждой уточнил:

– Значит, ты и правду считаешь, что это… не мои галлюцинации?

– Да, так и считаю.

– Спасибо, любезная… – Алексей с облегчением перевел дух и улыбнулся. – А то я уж подумал, что совсем у меня с головой плохо стало, заработался…

– Если бы это были галлюцинации, вызванные работой, то вряд ли бы тебе виделись те вещи, о которых ты мне рассказал. В качестве «рабочих глюков» по твоему дому рыбки бы с зонтиками прогуливались, и шхуны рыболовные проплывали…

Алексей громко засмеялся, признавая шутку Таисии удачной, и, подозвав официантку, попросил счет за обед.

«Неужели то, что мне сказали, правда? Нехорошие дела получаются… Что ж делать-то, что ж делать…», – Таисия, сев в машину Алексея, отвернулась к окну. За всю дорогу от ресторана к магазину она не проронила ни слова, встревожено размышляя над тем, что рассказал ей Алексей.

Возле выхода с кладбища Инга встретилась с дядей Сашей – соседом хозяйки, у которой снимала домик. Оглянувшись на оклик, она подождала догоняющего ее пожилого мужчину и с улыбкой поздоровалась:

– Добрый день, дядя Саша!

– Здравствуй, здравствуй, – пожилой мужчина с улыбкой подошел к ней и заметил:

– Необычные для курортницы места ты посещаешь.

– Навещала, – Инга коротко ответила и пошла немного медленнее, подстраиваясь под неторопливый шаг дяди Саши. – А Вы тоже навещали кого-то?

– У меня тут друг старый покоится. А у тебя кто? – дядя Саша, оглянувшись на кладбищенские ворота, осторожно спросил.

– Родители. И бабуля, – Инга грустно улыбнулась. – Я ведь в этом городе родилась, дядь Саш. В Москву уже потом уехала, когда школу окончила.

– Землячка, значит? Ты про это не рассказывала, когда мы чай вместе пили, – мужчина с ласковой улыбкой пожурил девушку, и она, смущенно улыбнувшись, развела руками:

– Да как-то промолчала… Теперь знайте, что я – бывшая местная! Мы с братом рано остались без родителей, жили с бабушкой – до семнадцати лет. А потом уехали в Москву к дяде. Там теперь и живем.

– На какой улице вы жили? – с живым любопытством поинтересовался дядя Саша, и Инга охотно ответила:

– На Советской…

– Наверное, как приехала, так сразу же туда и побежала, – дядя Саша хитро подмигнул девушке, но она, тихо засмеявшись, покачала головой:

– Не поверите, но так и не дошла до этой улицы… В первый вечер подруга предложила было прогуляться по ней, только я отказалась. А потом как-то и некогда стало.

– Да прям уж «некогда»! Ты же ведь отдыхать приехала, – мужчина недоверчиво рассмеялся и, подхватив девушку под локоть, заговорщицким тоном проговорил:

– А мы вот сейчас с тобой через эту улицу и вернемся к себе! Сделаем небольшой крючочек. Иначе ты уедешь, так и не побывав на своей улице.

– Я, дядь Саша, тороплюсь. Меня одна маленькая девочка ждет, которой я пообещала прогулку! Да и смотреть на той улице мне уже и нечего. Был там дом – бабушкин, где мы с братом жили до семнадцати лет. А когда бабушка умерла, дом продали. Я этими делами не занималась, все хлопоты на себя брат взял. Так что там уже давно другие хозяева живут – в моем доме… А впрочем… Вы правы, дядя Саша, если я сегодня не пройдусь по этой улице, то уже, наверное, уже и не загляну на нее. Идемте!

Они свернули на улицу Советская, и Инга, пройдя первые три двора, остановилась.

– Вот здесь мы и жили! – она указала рукой на видневшуюся за садовыми деревьями черепичную крышу дома. – В этом дворе. А вон у тех соседей черешню таскали…

Инга, засмеявшись, указала на другой двор.

– Хулиганили с братом… У нас своя черешня росла, но чужая всегда слаще кажется.

– Запретный плод сладок, – мужчина тихо засмеялся и с любопытством посмотрел на калитку, ведущую во двор, в котором раньше жила девушка.

– А ты случайно не Надежды Савёловой внучка?

Инга с удивлением посмотрела на улыбающегося дядю Сашу.

– Да… А Вы ее знали, мою бабушку?

– Да как не знать! – дядя Саша засмеялся и, взяв Ингу под руку, неторопливо повел ее дальше по улице. – Городок-то у нас маленький, многих, кто живет здесь давно, знаем. Да и Надежду Васильевну, думаю, знали многие. Царство ей небесное… Великой души человек была. И она ведь, знаешь, не просто хорошим человеком была, а… особенным. Да, вот так…

Дядя Саша ненадолго замолчал, и Инга, затаив дыхание, ждала, когда он продолжит. Город и дальше продолжал подкладывать ей потерянные фишки для восстановления мозаики ее детства: сосед хозяйки оказался человеком, знакомым с ее бабушкой.

– Не знаю, знаешь ли ты о том, что Надежда Васильевна была довольно известной в городе … как бы тебе объяснить… ведуньей. Большими знаниями обладала, помогала в ситуациях, казалось бы, безнадежных. Люди к ней за помощью обращались. И она редко отказывала.

– Надо же… – Инга удивленно выдохнула. Она не знала, что ее бабушка своими способностями была так широко известна. Дядя Саша понял ее удивление по-своему, решив, что девушка не слышала о подобном таланте своей бабушки.

– Да, ты тогда совсем маленькая была, поэтому вряд ли знаешь об этом… К тому же потом бабушка твоя прекратила свою деятельность, говорила, что потеряла дар. Я в подобных вещах ничего не смыслю, да только слышал где-то, что не может такая сильная ведунья, какой была твоя бабушка, просто так неожиданно потерять свою силу. Она могла лишь передать ее кому-то, – дядя Саша, подняв вверх указательный палец, нравоучительно произнес.

– А может, она тебе передала свои знания, а?

Инга вздрогнула от неожиданного вопроса дяди Саши и испуганно посмотрела на него. Всерьез ли он интересуется подобными вещами? Но дядя Саша улыбался, словно довольный тем, что рассказал девушке забавную историю, в правдивость которой полностью сам не верил.

– Да нет, вряд ли… – Инга натянуто улыбнулась. – Я вот даже не знала, что моя бабушка обладала такими способностями, о которых Вы мне сейчас рассказали.

– Удивил тебя, наверное, очень, – мужчина засмеялся, а, отсмеявшись, махнул рукой:

– Не бери в свою хорошенькую головку мои сказки! Считай, что я потешил тебя просто забавной историей. А Надежда Васильевна была хорошим человеком… Нда…

Они вышли на небольшой перекресток, и Инга, остановившись, с улыбкой извинилась:

– Мне – в другую сторону. Я не домой иду, а к одной маленькой девочке в гости.

– Ну да, ты же говорили, – пожилой мужчина понимающе улыбнулся и, шутливо поклонившись девушке, весело произнес:

– Рад был встрече с Вами, сеньорита. Не возражаете, если я снова угощу Вас черешней из собственного сада? Передам мисочку с твоей хозяйкой.

– Не возражаю, – Инга обрадовано засмеялась. – У Вас очень вкусная черешня.

По дороге к Лизе она почему-то подумала о Максе – о том, что, пожалуй, вчера была не совсем справедлива по отношению к нему. И что, пожалуй, стоит снова принять его приглашение на прогулку – все же лучше, чем сидеть дома в обществе только книги.

XI

– Ты – удивительная женщина, Инга. Я говорю это без преувеличения, – Макс, присев рядом с ней на корточки, с нескрываемым восхищением произнес. – В тебе столько загадок… Ты очень меня интригуешь.

Инга скептически усмехнулась и погрузила ладони в набегающие на берег волны. Скольким женщинам Макс уже говорил подобные слова – с такими же восхищенными интонациями? И сколько женщин – опытных и наивных – отдалось на волю безрассудной страсти с ним, соблазнившись его убаюкивающими комплиментами?

– Макс, скажи, ты – коллекционер? – Инга, купая ладони в ласковом прибое ночного моря, серьезно поинтересовалась. И парень, несколько обескураженный такой резкой сменой «романтичной» темы, непонимающе спросил:

– В каком смысле?

– В прямом, – она, тихо засмеявшись, швырнула в чернильно-черное море маленький камешек. Камень отозвался тихим всплеском, и этот всплеск на фоне доносившейся из прибрежных кафешек музыки показался чужеродным. Наверное, таким же чужеродным в кружеве романтики, которое старательно плел Максим, оказался и ее вопрос.

– Ты – коллекционер? Собираешь, например, марки, пивные банки, бабочек, имена курортниц – «удивительных женщин»? – Инга весело усмехнулась и метнула в море другой камешек.

– А, вот ты о чем! – Макс рассмеялся, показывая, что находит ее вопрос забавным. – «Имена курортниц». Уверяю, твое имя – единственное.

– Я в этом не сомневаюсь, – Инга рассмеялась и поднялась на ноги:

– Уже поздно. Проводи меня, пожалуйста, домой.

– Леди не только не любит предсказуемость. Прогулки по морскому побережью под звездным небом ее тоже не волнуют, – Макс разочарованно пробормотал, но все же поднялся следом за ней, – Инга, ты просто кладезь загадок. Ну что мне еще сделать, чтобы стать интересным?

– Ты и так интересный и привлекательный мужчина, – она улыбнулась и взяла его под руку.

– Но не привлекательный и не интересный для тебя, потому что я – мужчина, – он, припомнив ей ее же слова, с горечью подвел итог.

– Ну зачем же так категорично, Макс? Может, я всего лишь пошутила, сказав, что мужчины меня не интересуют, – ее несколько тронуло то огорчение, с которым он почти признал свое «поражение». – Захотелось посмотреть на твою реакцию.

– Или, как вариант, – отвязаться от меня.

– Макс, Макс… Если бы мне хотелось от тебя отвязаться, я бы отвязалась.

Она сделала короткую паузу и добавила:

– Я хочу лечь спать раньше, прошлой ночью я плохо спала. Мы встретимся с тобой завтра?

– Конечно! – Максим с готовностью ответил. Его воодушевило, что Инга сама попросила о следующей встрече.

– Только давай больше не пойдем в рестораны…

– Хорошо. Мы можем съездить на Маяк, – он с энтузиазмом тут же предложил новую «программу», и Инга, мысленно усмехнувшись, снова подумала о том, скольким курортницам в каждый сезон он показывает маяк. Маяк так маяк… Какое ей, вообще-то дело, до того, сколько «коллекционных бабочек» уже побывало там.

– Только это – далеко. Мы могли бы поехать на моем мотоцикле, но ты…

– …но я панически боюсь мотоциклов, – Инга договорила за него и рассмеялась. – Я никогда на них не ездила, поэтому и боюсь. Но завтра мы с тобой поедем на твоем мотоцикле.

– И ты согласишься ехать со мной на мотоцикле даже после того, как я на твоих глазах навернулся с него? – Макс недоверчиво спросил, и Инга, легонько сжав пальцами его локоть, ответила:

– Соглашусь.

– Ты – удивительная женщина, – он с чувством выдохнул и с сожалением остановился перед калиткой, которая вела во двор Ингиного дома.

Распрощались они не сразу, еще какое-то время стояли на скудно освещенном дворовым фонарем «пятачке». Такие долгие прощания свойственны влюбленным. Инга, подумав так, мысленно усмехнулась, не соглашаясь с подобным сравнением, и все же почему-то помедлила с тем, чтобы уйти. Но в тот момент, когда она уже собралась попрощаться с Максом, тот неожиданно приблизился к ней. И Инге показалось, что он ее сейчас поцелует, и она неожиданно для себя замерла в ожидании… Она уже так давно не целовалась с мужчинами, что забыла вкус мужских губ. «Ну неужели ради того, чтобы вспомнить поцелуи мужчин, ты готова целоваться, по сути, с первым встречным?!» – тут же ужаснулся здравый смысл. «А что тут такого!» – с подростковым бунтарством отозвался другой голос. «Не девочка…». Но Макс лишь легонько коснулся кончиками пальцев ее щеки:

– Спокойной ночи… Я завтра за тобой заеду.

И Инга, несколько разочарованная и удивленная своим разочарованием (неужели она и правда ждала его поцелуя?), еще задержалась возле калитки, глядя вслед скрывшемуся в темноте Максу.

Алексею Чернову хорошо было видно из окна машины Ингу и незнакомца, с которым девушка так долго прощалась возле калитки. Приехав к дому, где Инга снимала жилье, Алексей увидел, что девушка подходит к калитке в компании какого-то парня. «Быстро же она себе кавалера подцепила», – мысль, что у Инги появился ухажер, вызвала непонятную неоправданную досаду. Алексей передумал выходить из машины и погасил фары. И сейчас, тайно наблюдая за Ингой, он постепенно начинал злиться.

Его злило то, что девушка все никак не попрощается со своим кавалером. О чем они могут так долго говорить? Алексей, злясь, тихонько стукнул кулаком по рулю, с трудом подавив желание стукнуть не по краю руля, а по сигналу и спугнуть парочку. О чем они и правда так долго могут говорить? Он, хмурясь, вглядывался в темноту, стараясь разглядеть выражение лица девушки. Его злило, что Инга ради своего кавалера нарядилась в открытое платье на тонких бретельках и распустила длинные волосы. Может, все же выйти из машины и подойти к ним?

Он со злостью подумал, что этот парень сейчас поцелует Ингу, а она позволит. Наблюдать за тем, как парочка будет целоваться, оказалось выше сил, и Алексей потянулся к пачке сигарет и закурил. Закуривая, он, однако не спускал глаз с Инги и ее кавалера. И к его непонятному облегчению распрощались они без поцелуев. Алексей перевел дух и загасил в пепельнице сигарету. Он выждал несколько мгновений, позволяя незнакомому мужчине уйти, и выскочил из машины:

– Инга, подождите!

Она уже входила во двор дома, но, услышав оклик, удивленно оглянулась.

– Алексей? Доброй ночи… Что Вы здесь делаете?

– Я приехал к Вам с просьбой, – стараясь не замечать ее открытых плеч (могла бы вечером надеть что-нибудь более закрытое, чем легкое платье на тонких тесемках…), не злиться на то, что она так эффектно распустила волосы – ради своего кавалера, он пробормотал, и прежде чем Инга успела что-либо сказать или спросить, поспешно произнес:

– Лиза приболела. Кажется, она простыла.

– Но когда мы днем с ней гуляли, она чувствовала себя хорошо, – Инга встревожилась, и Алексей отметил про себя, что ей это идет – тревожиться.

– Да, да… Она и вечером чувствовала себя тоже неплохо. Но поздним вечером у нее неожиданно поднялась температура. Инга, могу я попросить Вас побыть этой ночью с моей дочерью? Меня сейчас вызвали – как всегда, в самый неподходящий момент, – он невесело усмехнулся. – Произошел несчастный случай, я должен там быть. Я уже съездил на место происшествия и мне надо вернуться назад. Думаю, будут долгие разбирательства – на всю ночь. Мне Лизу не с кем оставить. Она уже взрослая девочка, может оставаться дома одна, но сейчас она заболела…

– Ясно, Алексей. Вы можете подождать пять минут, я переоденусь?

– Конечно! – он обрадовался тому, что она так быстро согласилась. – Я отвезу Вас, а потом поеду решать рабочие дела.

Она вернулась даже раньше, чем обещала, переодетая в джинсы и футболку и с заколотыми высоко на затылке волосами. Алексей молча покосился на нее, севшую в машину рядом с ним, и завел двигатель. И только когда они уже выехали на центральную дорогу, произнес:

– Нина Павловна осталась бы с Лизой, но к ней дочка с мужем сегодня приехали – из другого города. Она ушла рано, когда Лиза еще чувствовала себя нормально. Я бы попросил кого-нибудь из подруг Кристины посидеть с Лизой, но… У Таисии своих двое детей, она не сможет остаться с Лизой на всю ночь. Мария куда-то ушла на гульки и своего сына оставила на мать. А Анну Лиза совершенно не слушается, закатывает ей истерики. Вы остались у меня как последняя надежда.

– А с кем сейчас девочка? Одна?

– Нет, – Алексей покачала головой. – С одним из охранников. Я ненадолго оставил дочь на его попечение.

Он сделал небольшую паузу, словно что-то обдумывал, а затем тихо, но уверенно произнес:

– Инга, я понимаю, что злоупотребляю Вашим временем… Вы ехали сюда отдыхать, а не заниматься с маленькими девочками и не сидеть с ними по ночам.

– Если Вы опять о том, чтобы заплатить мне… – Инга устало вздохнула. – Даже спорить больше не желаю на эту тему.

– Хорошо. Извините.

– Лучше скажите, что с Лизой.

Алексей пожал плечами и неуверенно произнес:

– Наверное, простыла. У нее температура и горло болит.

– Возможно, это я виновата. Перекормила ее мороженым, – Инга удрученно пробормотала. Алексей покосился на нее, но промолчал.

– Вы врача не вызывали?

– Нет. Дал Лизе аспирин, чтобы температуру сбить. А антибиотики она выплюнула: горькие.

– Черт, Алексей! – Инга, услышав подобное заявление, возмущенно воскликнула. – И слава Богу, что выплюнула! Ребенка можно и другими способами вылечить, более щадящими. А Вы – сразу «тяжелой артиллерией» в виде антибиотиков!

– Ну и лечите ее сами, раз Вы в этом так разбираетесь! – он огрызнулся – совсем как подросток, и Инга невольно улыбнулась. Алексей недовольно покосился на нее и сквозь зубы проворчал:

– И откуда такая умная-разумная свалилась на мою голову?

– Разве? – девушка удивленно усмехнулась. – Разве это я свалилась Вам на голову? Интер-ресно… Кто-то, помнится, приходил с конвертом «нанимать» меня… И сейчас, заметьте, не я сама напросилась к Вам в гости, а Вы попросили меня об услуге.

– Вы постоянно указываете, что мне следует делать! Просто-таки выставляете дураком! – Алексей неожиданно вскипел.

– Когда это я выставляла Вас дураком? И перед кем?! – Инга тоже завелась. И когда машину, попавшую колесом в небольшую дорожную выбоину, тряхнуло, сердито буркнула:

– Лучше за дорогой следите…

– Вот! Вы опять указываете, что мне делать! – Алексей тут же отозвался.

– Алексей, мы с вами как дети, ей-богу! Спорим о какой-то ерунде. Не буду я Вам ни на что указывать, раз Вы такой обидчивый! Да и не указывала я… Не понимаю, если Вас так раздражает мое общество, почему Вы именно меня попросили посидеть с Вашей дочерью? Наверное, нашли бы другой выход. Кстати, я хотела спросить, у Лизы есть бабушки, дедушки?

– Нет. Отец мой умер года три назад, мать – и того раньше. Кристина вообще росла без отца, а мать ее умерла, когда Лизка только родилась. Если бы были дедушки-бабушки рядом, нам бы проще жилось, – Алексей невесело усмехнулся и без всякого перехода спросил:

– А Вы, как я увидел, себе уже кавалера здесь завели?

– А вот это, Алексей, не имеет никакого отношения к моим прогулкам с Лизой! – Инга резко отрезала.

– Сейчас Вы мне скажете, чтобы я не совался в Вашу личную жизнь…

– Именно! Какое Вам и в самом деле дело?

– И правда – никакого, – он пожал плечами и въехал в переулок, ведущий к его дому. И без всякой логики, после недолгой паузы, сказал:

– Ваши духи очень похожи на те, которыми пользовалась моя жена.

– Если Вам это не приятно, я не буду пользоваться этими духами в Вашем присутствии.

– Да нет, почему же… Пользуйтесь… – он ответил рассеяно, задумавшись о чем-то своем.

Инга вошла в дом следом за Алексеем. В этом доме она бывала, когда приходила за Лизой, но дальше столовой, в которой один раз ее вместе с Лизой кормила Нина Павловна, не ходила. Алексей словно прочитал ее мысли:

– Инга, я вам сейчас быстро покажу дом – кухню, комнаты, ванную… Вы будете спать в гостевой комнате на втором этаже, она находится недалеко от комнаты Лизы. Скажите, что Вам может понадобиться? В комнате есть телевизор с DVD-плеером и какие-то диски. Журналы тоже есть. В шкафу возьмете постельное белье. Я Вас сейчас провожу.

– Алексей, просто покажите мне, где эта комната находится, я обустроюсь уже сама. И проводите меня к Лизе. Вы торопитесь – я это вижу.

– Да, мне уже давно надо быть там и вести долгие беседы с милицией. Инга, ради Бога, проследите за тем, чтобы Елизавета легла спать не очень поздно. Она иногда любит сидеть с книжкой по полночи.

– Не беспокойтесь. Я побуду с ней до тех пор, пока она не уснет. Алексей, у Вас есть молоко? Я бы погрела для девочки… Хорошо, если бы нашелся и мед.

– Все это должно быть на кухне. Сами понимаете, за хозяйство я не отвечаю, это – полномочия домработницы.

– Кухня у вас здесь? – Инга, кивнув головой на деревянную резную дверь, уточнила. Алексей ответил согласием и повел ее к лестнице, ведущей на второй этаж.

– Если хотите, я на обратном пути провожу Вас на кухню, мы вместе поищем все, что Вам надо…

– Алексей, я вижу, что вы очень нервничаете по поводу произошедшего несчастного случая, поэтому не смею Вас задерживать, – Инга с мягкой улыбкой ответила, и Алексей неожиданно с сокрушенным вздохом признался:

– Да, нервничаю. Там человек по глупости погиб – один из моих рабочих… Инга, на кухне должно быть все – молоко, мед, варенье, чай… Там же, в шкафчике, есть и аптечка. Хозяйничайте, берите все, что понадобится для Лизы. Я оставлю Вам номер своего мобильного телефона, позвоните если что… Но, надеюсь, я вернусь раньше, чем думаю. Хотелось бы. А вот и комната Лизаветы.

Алексей открыл дверь одной из комнат и пригласил Ингу войти. На кровати, переодетая в летнюю пижамку с Мики-Маусами, восседала бодрая, мало похожая на болеющего человечка Елизавета. А рядом на стуле сидел молодой человек лет двадцати пяти и вслух читал девочке книгу.

– Знакомьтесь, Инга, это – Павел, один из сотрудников службы безопасности. И по совместительству – няня на сегодняшний вечер, – Алексей с усталой улыбкой представил девушке молодого человека, который, едва «босс» вошел в комнату, испуганно вскочил со стула и смущенно потупился.

Инга поздоровалась и с молодым человеком, и с довольно заулыбавшейся при виде ее девочкой.

– Вижу, вы интересно проводите время, – Алексей, оценив обстановку, с удовлетворением заметил. – Паш, спасибо. Ты можешь быть свободен, я привел тебе смену.

И когда охранник вышел, обратился уже к дочери:

– Лиза, Инга будет с тобой этой ночью. Папочке надо уехать по делам, как ты уже знаешь. Слушайся во всем Ингу! Я, как приеду, первым делом поинтересуюсь, как ты себя вела. Инга даст тебе лекарство, и, будь добра, его принять. Это же в твоих интересах – быстрей выздороветь.

Когда Алексей ушел, Инга отправилась на кухню. К счастью, в холодильнике обнаружился пакет с молоком, а на полке в кухонном шкафчике – банка меда. Девушка размешала в подогретом молоке ложку меда и кусочек сливочного масла и, разлив лечебное питье по двум чашкам, вернулась в комнату к девочке.

Лиза при виде чашек, которые Инга принесла в комнату, недовольно сморщила носик. Она еще не знала, что в них, но уже поняла, что «гадость». Разве может быть лекарство вкусным? Только «гадостью» – никак иначе. «Я это пить не буду!» – Лиза упрямо вздернула нос. Но Инга, казалось, не обратила внимания на ее реакцию, она поставила чашки на тумбочку и с ласковой улыбкой проговорила:

– Ничего нет хуже – болеть летом. Ладно еще зимой или осенью, когда не хочется учиться и делать уроки… Но летом! Ни на пляж пойти, ни мороженого поесть. А самое противное то, что надо еще пить лекарства! Я, например, считаю, что нет хуже гадости, чем лекарства от простуды. А ты?

Она присела на стул рядом с кроватью девочки. Лиза кивнула и снова с подозрением покосилась на чашки.

– Для меня самое противное лекарство – это теплое молоко с медом! Гадость и все! Но вот только оно очень хорошо лечит больное горлышко…

Лиза нахмурилась и поджала губы. «Ну и зачем ты принесла это сюда, раз это «гадость»? Все равно я пить не буду!», – она красноречиво покосилась на чашки и перевела недовольный взгляд на Ингу.

– Я подумала о том, что мы с тобой в последнее время все делаем вместе. Ищем камешки счастья, расколдовываем «каменное царство». И с твоей болезнью мы тоже будем бороться вдвоем. Вместе мы – сила! Нас никто не победит, правда? Никакая болезнь! Я очень хочу, чтобы ты поскорей поправилась. Мне без тебя скучно и неинтересно. Без тебя я не буду ходить есть мороженое, а я его очень люблю… – Инга улыбнулась и взяла одну из чашек. – В отличие от молока с медом. Я ненавижу молоко с медом, но сейчас я буду его пить, потому что хочу, чтобы мы с тобой вместе победили твою болезнь. Вдвоем мы ее быстрее одолеем.

Инга отпила из своей чашки молоко и, посмотрев на Лизу, которая не сводила с нее заинтересованного взгляда, улыбнулась:

– А знаешь, все же не такая уж и гадость! Не мороженое, конечно… Но пить можно. А ты разве не хочешь мне помочь бороться с твоей болезнью? Боюсь, одной мне не справиться…

Лиза поморщилась, но все же приняла из рук Инги вторую чашку и послушно выпила молоко.

Инга еще какое-то время сидела с девочкой, пока та не уснула. И уже после того, как Лиза засопела умиротворенно, отправилась в комнату, которую ей отвели для ночлега.

Видимо, эта комната, чем-то напоминающая гостиничный номер, и правда задумывалась как комната для гостей. Она состояла из двух маленьких комнат – спальни со шкафом и кроватью и ванной комнаты с душевой кабиной и умывальником. Инга приятно удивилась и подумала о том, что, видимо, в этом доме часто бывают гости, раз об их приеме так позаботились.

В шкафчике над умывальником она нашла новую зубную щетку и тюбик с пастой, а в шкафу для одежды – комплект постельного белья. Все было предусмотрено. Девушка пожалела лишь о том, что не взяла ничего с собой, в чем можно было бы спать. Почему-то совершенно не подумала об этом… Ну ничего, ночи теплые, можно обойтись и без майки. Инга приняла душ и включила DVD-плеер. Но фильм, который она поставила, показался ей затянутым и скучным. И Инга решила еще раз проверить, как спит Лиза, а потом тоже лечь спать. Она надела джинсы и вышла из комнаты.

Лиза спала, как и в прошлый раз, когда Инга заходила к ней. Девушка поправила на девочке покрывало и, уходя, захватила с тумбочки чашки из-под молока.

На кухне она поставила чайник (да простит ее Алексей за такое самоуправство!), и пока закипала вода, вымыла чашки. Заваривать чай она не стала, ограничилась пакетиком. Неторопливо выпила чашку чая и уже после этого отправилась к себе спать.

Поднявшись на второй этаж, Инга увидела, что Лиза, выйдя из своей комнаты, направляется в другую – в противоположном конце коридора.

– Лиза? – девушка негромко окликнула девочку, но та уже скрылась за дверью. Обеспокоившись тем, что Лиза, возможно, почувствовала себя не хорошо и отправилась по комнатам на поиски ее, Инга торопливо прошла по освещенному коридору и зашла в ту комнату, в которую только что вошла девочка.

Это оказалась библиотека. Настоящая, «профессорская», какой и должна быть библиотека по ее представлениям – со стеллажами из дорогой древесины, стилизованными под «старину», с громоздким читальным столом и тяжелым стулом. Инга, позабыв, зачем пришла сюда, с интересом огляделась. Ей показалось, будто она внезапно попала в другой мир, другое время, настолько обстановка этой комнаты выбивалась из современной обстановки всего дома. И сколько же здесь было книг! Настоящее книжное царство, сокровищница. Омут для любителей книг… Девушка спохватилась и негромко позвала:

– Лиза? Ты здесь?

Но девочки, похоже, не было в комнате. Инга в недоумении нахмурилась и неторопливо обошла все помещение. Странно… Она могла бы подумать, что ей всего лишь показалось, будто Лиза вошла сюда, но ведь свет здесь горел! Приглушенный, неяркий, всего лишь от лампы на столе, но горел! Кто-то же включил эту лампу…

– Лиза, ты где? – Инга в растерянности остановилась и еще раз огляделась. Может, библиотека имеет дверь в другую комнату, смежную с ней? Ведь состоит же «гостевая» комната из двух помещений! Но ничего похожего на дверь Инга не обнаружила. Стеллажи с книгами, пара картин на стенах и большое, почти во весь рост, зеркало в старинной оправе. Зеркало никак не подходило для библиотеки, но все же вписывалось в обстановку «под старину» тяжелой старомодной оправой. Инга состроила своему отражению рожицу и, выключив настольную лампу, вышла из библиотеки.

Она прошла в другой конец коридора и заглянула в комнату Лизы. Девочки там тоже не оказалось, и девушка почувствовала небольшое беспокойство. Она вышла в коридор и, прошлась по нему, заглядывая во все комнаты. С каждой пустой комнатой ее растерянность и беспокойство нарастало: где Лиза? Алексей доверил ей на эту ночь девочку, попросил последить за той… А девочка исчезла!

Сколько же в этом доме всяких комнат и закоулков! Просто рай для детишек, вздумавших поиграть в прятки. Инга, уже сердясь, спустилась на первый этаж и проверила кухню и гостиную. Пусто. Везде пусто, свет нигде не горит. Она даже вышла во двор.

– Лиза! Лиза, ты где?

На ее оклик отозвался только охранник – Павел, который читал Лизе книгу.

– Доброй ночи! Что-то случилось? – поинтересовался он с вежливой улыбкой у Инги.

– Нет, нет… Ничего не случилось, – девушка натянуто улыбнулась. И прежде чем вернуться в дом, все же не удержалась и спросила:

– Скажите… А девочка случайно не выходила во двор? Вы не видели?

– Лиза? Нет. Это точно. Я слежу за входом в дом. Что-то случилось?

– Нет-нет… Лиза, должно быть, вышла в туалет… – Инга торопливо проговорила и поспешно ушла в дом. Она, чувствуя неловкость за то, что ночью шастает по чужому дому, повторила свой «рейд» по комнатам. Но Лиза словно в воду канула…

– Лизка, ребенок, ну где же ты? – Инга в отчаянии пробормотала и подумала, что, пожалуй, надо бы позвонить Алексею. Тот перед уходом оставил ей номер своего мобильного. Или все же не беспокоить его пока: у Алексея и так хватает сейчас волнений и забот… Инга зашла в последнюю рядом с Лизиной комнату и зажгла свет. Никого. Возможно, что девочка уже вернулась в свою комнату, пока она тут бегала в панике по дому. Инга собралась, уж было, выйти в коридор, но что-то в атмосфере этой комнаты заставило ее задержаться. Это была спальня и, похоже, женская: розовое покрывало на широкой постели, в тон покрывалу – занавески на окнах, трюмо с косметикой… Все здесь говорило о присутствии женщины. И создавалось ощущение, будто хозяйка комнаты лишь недавно в спешке покинула ее: какая-то из баночек с косметикой оказалась открытой, тюбик с помадой небрежно брошен на подзеркальную тумбочку. И еле уловимый запах духов. Чувствуя себя чуть ли не преступницей, влезшей в чужой дом, но, в то же время не в силах справиться с неожиданно охватившим ее любопытством, Инга подошла к трюмо. Повертела в пальцах какую-то из баночек, понюхала флакончик с духами – запах похож на тот, которыми она пользовалась сама, но все же это были другие духи… Комната Кристины, покойной жены Алексея. Инга поняла это сразу, едва вошла сюда. Только вот ничто в этой комнате не говорило о том, что хозяйка навсегда и уже сравнительно давно покинула ее… Атмосфера в этой комнате – «живая». Возможно, Алексей специально сохраняет в этой комнате все так, как было при жизни его жены.

Но что-то было здесь еще… Другое. Чужеродное. Кричащее об опасности. Что-то, что уловимо лишь на интуитивном уровне. Инга закусила нижнюю губу и нахмурилась, оглядываясь. Если бы она точно не знала, что потеряла свои способности и силу, приняла бы свои внутренние ощущения как некий «знак». Как раньше…

Задумавшись, Инга совсем забыл о том, что находится в чужом доме, «нелегально» – в чужой комнате, и что она, вообще-то, ищет Лизу… И поэтому легкий шорох за спиной напугал ее, как громкий выстрел. Она чуть не вскрикнула от неожиданности и резко обернулась. На пороге комнаты стояла Лиза и, хмуря бровки, в упор рассматривала Ингу, будто видела впервые. В первое мгновение Инга смутилась, как пойманный на месте преступления воришка, но после недолгой неловкой паузы обрадовано бросилась к девочке:

– Лиза, ребенок! Я тебя ищу по всему дому! Ты меня так напугала! Почему ты не спишь? Ты плохо себя чувствуешь?

Лиза растерялась от такого потока восклицаний и вопросов и, помедлив, покачала головой.

– Пойдем в твою комнату… Хочешь, я немного посижу с тобой, пока ты не уснешь? – Инга, взяв девочку за руку, вышла вместе с ней из комнаты. Она сидела рядом с Лизой до тех пор, пока та не уснула, и только после этого вернулась к себе и легла в кровать.

Ингу разбудил тихий, но довольно четко услышанный стук. Решив, что это Лиза постучала ей в комнату, девушка торопливо натянула майку и открыла дверь. Щурясь со сна, она выглянула в коридор, но никого не обнаружила. Возможно, ее разбудил всего лишь стук ветки о подоконник. Однако вовремя… Ей как раз снился какой-то кошмар. Инга сейчас уже не могла точно вспомнить, что ей снилось, впрочем, и не горела особым желанием вспоминать подробности. Она запомнила лишь последний эпизод сна – толпу людей с надвинутыми на лица капюшонами, плотным кольцом обступающую разведенный костер, подобный инквизиторскому. И молодую женщину с черными волнистыми волосами, мечущуюся в огне.

– Ведьма! Ведьма! Она – ведьма, не я! – женщина пыталась перекричать гул толпы и треск горевших поленьев. Ее красивое лицо искажала гримаса ужаса при виде подбирающегося к ней пламени.

– Помогите! – женщина в отчаянии прокричала, и на этом Инга проснулась. Что-то часто ей в этом городе стали сниться тревожные сны… Решив снова проверить, как отдыхает Лиза, не ушла ли снова из своей комнаты, она зажгла свет и потянулась к оставленным на стуле джинсам. Но ее вниманием завладел маленький круглый предмет, лежавший на прикроватном коврике. Тут же забыв о джинсах, девушка подняла предмет, который оказался маленьким женским зеркальцем и, присев на край кровати, в задумчивости повертела в пальцах находку. Инга могла бы поклясться в том, что когда ложилась спать, никакого зеркальца на коврике возле кровати не было. Она бы попросту наступила на него, когда стелила постель. Удивительно, что не наступила сейчас, вскочив с кровати открывать дверь… Зеркальце было дорогим – в серебряной оправе и, скорей всего, «старинным». Инга перевернула зеркальце. Стекло оказалось треснутым пополам. Нехорошо… Может, зеркальце откуда-то свалилось, пока она спала? И именно этот стук и разбудил ее? Инга подняла вверх лицо, пытаясь понять, откуда могло упасть на коврик зеркальце. Не с потолка же… Но получалось так, что с потолка.

«Занятная» ночь… Лизина пропажа, приснившийся кошмар, теперь вот – неизвестно как оказавшееся на коврике зеркало. Инга, задумчиво кусая губы, надела джинсы и сунула зеркальце в задний карман.

Она не без волнения заглянула к девочке, опасаясь, что та снова куда-то пропала. Но нет, Лиза мирно спала в своей кровати, обнимая игрушечного медвежонка. Инга немного постояла над девочкой, прислушиваясь к ее дыханию, а затем бесшумно вышла.

В коридоре она увидела Чернова, который только что поднялся по лестнице на этаж. Заметив ее, Алексей остановился и подождал, когда Инга подойдет к нему.

– Доброй ночи, – она, понизив голос, поздоровалась.

– Доброй, – он так же тихо ответил и спросил о Лизе.

– Спит. Я только что поверяла.

– Хорошо, – Алексей вздохнул и потер кулаком глаз.

– Очень устали? – Инга сочувственно спросила, и без вопроса понимая, что Алексей измотан. И предложила сделать ему чай.

– Нет, спасибо, – он с усталой улыбкой покачал головой. – Здесь не чай нужен, а что покрепче. Коньяк, например. Не составите мне компанию? У меня в кабинете есть хороший коньяк. И виски. «Дамских» напитков, к сожалению, не держу.

– Я составлю Вам компанию, но пить не буду, – Инга тихо ответила. И прошла за Алексеем в его кабинет.

Это было небольшое помещение рядом с библиотекой. Кабинет был заперт, и Инга, когда искала Лизу в доме, сюда не заходила. Переступив порог, она с любопытством огляделась, но ничего интересного в обстановке не обнаружила. Обычный рабочий кабинет, мебели в котором было только большой компьютерный стол и шкаф с какими-то папками.

– Это – «запретная территория», – Алексей, заметив, что девушка с любопытством оглядывается, с усмешкой заметил и подошел к шкафу. – Здесь я работаю. Лизке в мой кабинет строго запрещено входить. Да и Кристина тоже не входила сюда, считая, что это – «частная территория». Инга, может, все же будете коньяк?

Он достал с нижней полки бутылку коньяка и развернулся с нею к девушке. Но Инга покачала головой и огляделась в поисках, куда можно было бы присесть. В кабинете было только компьютерное кресло, но «покушаться» сразу на «трон» хозяина она не решилась.

– Да садитесь, чего уже там… – Алексей понял ее и, рассмеявшись, кивнул на кресло. – Я на край стола присяду, если не возражаете. А то и просто на пол.

– Лучше – на край стола, а то не представляю, как мы будем разговаривать, если Вы будете выглядывать из-под стола, а я возвышаться над Вами на Вашем «троне», – она с усмешкой отозвалась и села в кресло. Алексей налил себе в стакан коньяку и присел напротив нее на край стола.

– Как у Вас там дела, Алексей? Большие проблемы?

Мужчина неопределенно покачал головой и, отпив коньяка, ответил:

– Несчастный случай. Халатность, нарушение правил. Рабочие на судне решили отметить чей-то день рождения. И один из них потом по пьяне шагнул в открытый люк трюма. Разбился, в общем… Разборки еще будут. Все впереди, – Алексей невесело усмехнулся и, достав из ящика стола пачку сигарет, предложил Инге.

– Спасибо, – она поблагодарила и прикурила от его зажигалки. – Вообще-то я надумала бросать курить. Только не определилась с днем «Х». Все оттягиваю момент.

Она улыбнулась, а Алексей пожал плечами:

– Дело-то хорошее – не курить. Да только вот бросать не хочется – мне, например.

И поинтересовался состоянием Лизы. Инга ответила, что напоила девочку молоком с медом и уложила спать.

– Все без эксцессов прошло? – Алексей недоверчиво усмехнулся, имея в виду Лизину строптивость, когда дело касается молока и укладывания спать.

– Да, в общем-то…

– Что-то случилось? – Алексей уловил недоговоренность в Ингином ответе.

– Да нет, ничего такого… Просто я ненадолго потеряла Лизу ночью, – Инга попыталась улыбкой сгладить свое признание, внутренне ожидая от Алексея выплеска негодования по поводу ее невнимательности.

– Потеряли?.. Каким образом? – Алексей нахмурился, и девушка, вздохнув, честно рассказала, как «потеряла» девочку.

– Я даже, признаюсь, заглянула во все комнаты, какие могла… Простите мне такое своеволие, но, сами понимаете, что я в тот момент могла чувствовать, – она закончила и замолчала, ожидая, что сейчас Алексей выскажет ей все, что думает и по поводу ее невнимательности, и по поводу своевольного «обыска» дома. Однако Алексей махом допил остатки коньяка, и, вертя в руках пустой стакан, задумчиво произнес:

– Значит, Лизка и с Вами проделала тот же «трюк», что и со мной. А я-то думал, что она так поступает, чтобы досадить мне.

– Не поняла? – Инга нахмурилась и требовательно уставилась на мужчину.

– Извините, Инга, мне надо было Вам раньше сказать, но я не думал, что Лиза так «сфокусничает» и с Вами. У Елизаветы есть какая-то странная игра… Мне не понятная. Она периодически прячется в доме, да так, что я не могу ее найти. Можете представить мое состояние, когда я, как взмыленный, бегаю по комнатам и всем подсобным помещениям в поисках моей «принцессы», а той нигде нет! И такое случается периодически. Фокус весь в том, что я до сих пор так и не понял, где же Лизавета прячется… Знаю свой дом, как пять пальцев, а дочка оказалась хитрее меня.

– И давно Лиза играет в такие «прятки»? – Инга серьезно спросила. Алексей пожал плечами и неуверенно ответил:

– Ну, в общем… Может, несколько месяцев…

– Уже так долго?! Это немного странно, мягко говоря… Алексей, в вашем доме, наверное, есть видеонаблюдение.

– Есть, – мужчина усмехнулся и плеснул себе в стакан еще немного коньяка. – Только Лиза умудряется как-то и от камер спрятаться. Думаете, я у охранников не интересовался? Разводят руками… Говорят, видели, как девочка шла по коридору – и все.

– Ничего не понимаю… – Инга тихо пробормотала, а Алексей, усмехнувшись, легонько похлопал ее по плечу:

– Могу представить себе, что Вы испытали, обнаружив, что Лиза пропала. Я-то ведь к этим ее «фокусам» уже почти привык. Знаю, что она через какое-то время появится как ни в чем не бывало. Вы сказали, что видели, как Лиза входит в библиотеку, после чего потеряли ее? Со мной недавно практически то же самое произошло. Может, нам стоит «прогуляться» до библиотеки? Благо – соседняя комната… – он с иронией заметил и добавил:

– Если, конечно, Вы не собирались сейчас идти спать.

– Да у меня уже весь сон прошел!

– Я тоже вряд ли этой ночью усну. Значит, идем разгадывать Елизаветины тайны?

Алексей вошел в библиотеку первым и зажег свет, за ним следом, с любопытством озираясь по сторонам, вошла Инга.

– Настоящая сокровищница… Шкатулка с драгоценностями, Алексей, а не библиотека.

– Любите книги? – он понимающе улыбнулся. – Кристина тоже любила. Эта библиотека и была ее «приданным». Эту библиотеку еще ее прабабка начала собирать… Наверное, это наследственное в роду Кристины – любовь к книгам. Теперь вот Лизе страсть к чтению передалась. Как Вы думаете, может, Лизка прячется в каком-нибудь книжном шкафу?

– Сомневаюсь, – Инга с улыбкой ответила на его иронию.

– Значит, Вы видели, как Лиза вошла сюда…

– Да. В этом конце коридора – только две комнаты, как я заметила. Библиотека и Ваш кабинет. Кабинет был заперт, значит, осталась библиотека. И свет здесь горел. Конечно, можно предположить, что Лиза мне померещилась…

– Тогда она не только Вам померещилась. Не забывайте, что я тоже недавно видел, как моя дочь входит в библиотеку и… словно в воду канет, – Алексей недовольно проворчал и, хмурясь, зачем-то постучал кулаком по стенке одного из стеллажей, словно надеясь, будто там сейчас откроется потайная дверь.

– Алексей, где здесь камеры видеонаблюдения? – девушка, рассматривая потолок и стены в поисках «глазков», неторопливо обошла все небольшое помещение библиотеки.

– Вон они… – мужчина кивнул головой куда-то в угол. – Можете помахать охранникам ручкой и передать привет.

– М-м-м, серьезно у Вас как все… Камеры даже в библиотеки. Надеюсь, в ванной и туалете нет?

– Там – нет, – он с усмешкой ответил и твердым шагом подошел к столу. Зачем-то заглянул под него, отодвинув тяжелый старинный стул, а затем, присев, попробовал руками пол на прочность.

– Ищете люк? – Инга с иронией прокомментировала. – Сомневаюсь, что Лиза бы пряталась в «люке» – здесь второй этаж, она обязательно провалилась бы на первый.

– Шутки шутим?.. – Алексей выпрямился и снова огляделся. – Не понимаю, где Лизка может здесь прятаться.

– А Вы у нее самой спрашивали? Она могла бы написать Вам ответ.

– Она и написала! – Алексей ухмыльнулся и поскреб бритый затылок. – «Сказала», что ходит к маме. Вот что хочешь, то и думай…

– Может, Лиза имела в виду, что ходит в эту библиотеку, потому что она была маминой? – Инга высказала свое предположение и прошлась по помещению, с интересом рассматривая корешки книг.

– Кто его знает, что она имела в виду… Меня все же волнует, куда она пропадает. Где она прячется здесь. И зачем?

– Вопросы без ответов, Алексей… – Инга, задумчиво поглаживая подбородок, еще раз внимательным взглядом обвела шкафы с книгами. – Наверное, только у Лизы можно узнать ответ, если она, конечно, захочет его дать. Может, она и в самом деле прячется здесь где-то между шкафами? Ведь ребенок же – сможет пролезть в такую щель, о которой взрослый даже не помыслит.

– Ага, и сидит она себе в этой «щели» и в тайне от папочки листает какой-нибудь порнографический журнал, – Алексей произнес эту фразу с таким смешным выражением лица, что Инга прыснула со смеху.

– Ну, Алексей, не надо о своей дочери думать так!

– А что еще остается думать? – он повернулся к ней и, наморщив лоб, развел руками. И был у него в этот момент такой растерянный и беззащитный вид, что Инга неожиданно для себя испытала прилив нежности к нему. Большой растерянный ребенок, столкнувшийся с неразрешимой задачей. Уравнение с двумя неизвестными…

– Черт… Пойдемте отсюда. Лизкину «тайну» вряд ли мы сможем разгадать самостоятельно, без нее, – он повернулся, чтобы выйти из библиотеки. Инга, выходя за ним следом, заметила:

– Обстановка вашей библиотеки очень не похожа на обстановку всего дома. Не современная, под старину…

– Если Вы имеете в виду мебель, то она и есть старинная. Я же говорил, что эта библиотека – Кристинино «приданное». Не только книги, но и мебель.

– И лампа, и зеркало, и картины?

– Да, и это тоже… Если Вы еще не хотите спать, мы можем снова посидеть в моем кабинете.

– Нет, спать я совершенно не хочу, – Инга вошла следом за Алексеем в его кабинет. И прежде чем сесть в кресло, достала из заднего кармана джинсов зеркальце:

– Кстати, о зеркале… Вы не знаете, чье это?

Алексей взял у девушки протянутое зеркальце и, повертев его в руках, быстро сквозь зубы спросил:

– Откуда это у Вас?

Инга ответила, каким образом нашла зеркало.

– Это зеркало Кристины. Только не понимаю, каким образом оно оказалось в гостевой комнате.

– Я бы его заметила, когда ложилась спать – оно лежало на видном месте.

– Бред какой-то… – Алексей, задумавшись, обхватил пальцами свой подбородок. Затем щедро налил себе коньяку и со стаканом в руках сделал круг по кабинету.

– Как Вы думаете, с ума могут сходить коллективно? – он остановился напротив Инги, молча за ним наблюдавшей. – Вы тоже потеряли Лизку в доме, и Вам тоже, как и мне, «подсунули» одну из вещей Кристины… Два варианта – либо сумасшествие заразно, либо… Либо это не сумасшествие, а чей-то дурацкий розыгрыш!

– Простите?.. – Инга непонимающе переспросила и с подозрением покосилась на уже почти пустой стакан в руках Алексея.

– Нет, ничего. Ничего… Не берите в голову.

– И все же?..

– А если «все же», Инга, то либо Алексей Чернов сходит с ума, либо кто-то очень умело делает все для того, чтобы он так думал… Хотя я в последнем уже сомневаюсь, раз и с Вами подобный «фокус» провернули.

– Алексей, я ничего не поняла из того, что Вы мне сейчас сказали. Если Вы хотите что-то сказать, то расскажите обстоятельно и полно. Если не хотите, то… не дразните меня подобными загадочными высказываниями. Женское любопытство, знаете, штука ужасная, сна напрочь лишает.

Он засмеялся, а затем, глядя девушке в глаза, серьезно произнес:

– А знаете, Вы мне нравитесь. Да, правда, нравитесь! С Вами не соскучишься.

– И как это понимать?

– Да как хотите, так и понимайте! – он беззаботно махнул рукой. – А по поводу моих подозрений, что я потихоньку «съезжаю с разума»… Есть какие-то непонятные вещи вроде Лизкиных периодических пропаж, неожиданных находок в виде Кристининых вещей… Да и просто каких-то странных ощущений… Иногда мне кажется, будто Кристина находится рядом. Чудится ее голос, запах духов, шаги… Бред, одним словом. Что Вы, как психолог, скажите на этот счет? Впрочем, не надо. Ничего не говорите.

– Я не считаю, что это – бред, – Инга нахмурилась и неожиданно попросила:

– Налейте мне тоже коньяку.

– С радостью, – он усмехнулся и, подойдя к шкафу, достал еще стакан. – Одна из Кристининых подруг – Таисия – тоже почему-то сказала, что мои «галлюцинации» – не бред. Не знаю, почему… Вы знаете Таисию? Вы ведь, кажется, подружились с Марией, а они – закадычные подружки.

Инга молча кивнула и, морщась, отпила немного из своего стакана.

– Мне нужно было с кем-то поговорить, чтобы понять, схожу ли я на самом деле с ума. Просто услышать от знакомого человека «вердикт» – Алексей усмехнулся. И Инга подумала, что за той нарочитой небрежностью, с которой он сейчас говорил, он старался скрыть свою боязнь быть высмеянным, непонятым. Так часто юноши, впервые влюбленные, рассказывают приятелям о своей «пассии» – небрежно, посмеиваясь, однако, настороженно следя за ответной реакцией приятелей.

– Тайка выслушала мои россказни с таким вот же серьезным выражением, как Вы меня сейчас, – он улыбнулся, обрадованный тем, что Инга не подняла его на смех. И снисходительно добавил:

– Любите Вы, женщины, видимо, всякие рассказы о непонятном и загадочном. Тайка мне сразу какую-то тетку-ворожейку посоветовала, да баллон воды какой-то пообещала, чтобы я ею дом оросил.

– На Вашем месте я не стала бы так смеяться. Может, в этом и правда что-то есть… – Инга, слушавшая Алексея с повышенным вниманием, осторожно заметила. На что мужчина тут же почти обрадовано отозвался:

– Ну вот, я же говорю, что Вы, женщины, очень падки на истории с «мистическим» привкусом! Впрочем, недавно читал в нашей газете, что в одном областном городе бизнесмен «заказал» своего партнера по бизнесу местному «колдуну». И, как написали, «успешно»…

– В Москве такое сплошь и рядом встречается, – Инга проворчала и снова осторожно глотнула коньяку. – Зря Вы так смеетесь над подобными вещами.

– Да я уже и не смеюсь! – он взял со стола зеркальце и повертел его со всех сторон. – Треснуло… Жаль. Кристи очень это зеркальце любила, оно ей от матери досталось, а той – от бабки. Я очень ее любил, Кристину…

– Извините за такой нетактичный вопрос, Алексей, отчего она умерла?

– Да кто его знает… – мужчина пожал плечами и осторожно положил зеркальце на стол. – Врачи толком не смогли сказать, что это за болезнь была. Рак не рак… Кристина не болезненной была, практически здоровой. И все же от какой-то болезни так скоропалительно «сгорела». Может, мы поздно обратились к врачам. Я виню себя за то, что не настоял на том, чтобы Кристи сразу обратилась в клинику, как начала чувствовать себя неважно. Ее болезнь слишком быстро набирала обороты, как, знаете, лавина, которая нарастает и все сметает на своем пути. Она очень красивая у меня была…

Алексей закурил и после долгой паузы предложил:

– Хотите, я покажу Вам ее фотографию?

И после того, как Инга кивнула, достал из ящика стола небольшую фотографию в рамке и протянул ее девушке.

– Это Кристи. Красивая, правда?

Девушка на фотографии и правда была очень красивой. Но не это поразило Ингу, а то, что девушка на фотографии, и приснившаяся этой ночью молодая женщина, мечущаяся на костре, оказалась одним лицом.

– Что с Вами? Вам не хорошо? – Алексей, заметив, что Инга, внезапно побледнев, прикрыла глаза, встревожено спросил.

– Нет, нет, ничего… Все в порядке, – она осторожно вернула фотографию Алексею и одним махом допила остатки коньяка в своем стакане.

Этого не может быть… Она ведь потеряла свою силу и больше не может чувствовать «знаки» как раньше. Но ощущения, которые Инга сейчас испытала, взглянув на фотографию Кристины, очень похожи были на те «уколы», которые она испытывала еще так недавно, сталкиваясь с чем-то тревожным. Сигналы, звоночки, знаки… Которые, к сожалению, всегда предупреждали о грозящей опасности, о чем-то дурном и неминуемом. И которые сейчас проявились так неожиданно и сильно, что Инга даже испытала короткий, но оглушающий приступ дурноты. И как в калейдоскопе, замелькали картинки, которые до этого казались никчемной разрозненной информацией: сны с бабушкой, карточный расклад… Но как так может быть, что она, лишенная Силы, почувствовала сейчас «укол»?

– И все же Вам, похоже, не очень хорошо, – Алексей с беспокойством вглядывался в ее бледное лицо.

– Да, не очень… Я, пожалуй, пойду прилягу, – Инга не стала спорить и поднялась.

– Не заразились ли Вы от Лизы?..

– Это исключено, Алексей, – она с улыбкой попыталась успокоить его, так забавно, так трогательно, так мило встревожившегося. Пожалуй, она испытывает к Чернову – этому большому «медведю» с грубыми манерам и неуклюжими проявлениями заботы неожиданную и малопонятную симпатию.

Уходя, она обернулась, и сказала:

– Я завтра с утра вернусь к себе, а потом, если Вы не будете против, навещу Лизу.

– Я буду только рад, если Вы придете к моей дочери. Да и она тоже. Спасибо Вам.

Инга лишь пожала плечами и улыбнулась.

XII

– Голубчик, кажется, я упоминал уже о том, что ко мне в дом ходить не стоит! – мужчина, открыв на стук дверь и увидев посетителя, недовольно проговорил. Но, однако же, пропустил гостя в дом. – У соседей могут возникнуть любопытные вопросы. Конечно, я могу выдать Вас за своего племянника, но, знаете ли, некоторые могут Вас и узнать…

– Я не мог дозвониться, – гость, оправдываясь, пробормотал и прошел следом за хозяином в освещенную утренним светом комнату. Там, за столом, он с некоторым удивлением увидел молодую женщину и усмехнулся:

– Вы тоже здесь.

Женщина сухо поздоровалась с пришедшим мужчиной и недовольно поджала тонкие губы. Видимо, гость ее тоже не обрадовал.

– Да, она тоже здесь. Превратили мой дом в штаб-квартиру, покоя от вас даже ранним утром нет! Не говоря уж о том, что о безопасности вы совершенно не думаете, – хозяин недовольно проворчал и со скрипом отодвинул для себя стул. Гостю присесть он не предложил, а женщине кивнул и безжалостно заметил:

– Вы свободны, милочка. Я понял, что Вы хотели мне сказать. Только, боюсь, сейчас ничем не смогу помочь. Ситуацию я не изменю лишь из-за Ваших капризов. И никакой самодеятельности, милая! Ждать в сторонке, ждать! Вы меня поняли? Если я узнаю о Ваших малейших своевольных «шалостях», а об этом я узнаю, не беспокойтесь, сгною. Без всяких сантиментов. А будешь умницей, тебе это зачтется.

Мужчина медово улыбнулся вспыхнувшей недовольством девушке и, подождав, пока та выйдет из комнаты, обратился к гостю:

– Ну, и какие новости заставили тебя, милый мой, мчаться ко мне в дом ни свет, ни заря?

Гость опасливо покосился на дверь, за которую вышла девушка, и хозяин, поняв его, громко произнес:

– Милая, ты захлопни за собой дверь! Я потом за тобой запру. Да особо там не светись, во дворе!

И почти следом за этим последовал отчетливый звук закрывшейся входной двери.

– Не ласковы Вы с ней, – гость позволил себе такую вольность – высказать свое мнение.

– А будешь с вами ласков, вы вообще на шею усядетесь! Забываетесь, драгоценные мои, кто есть кто, и кто есть вы. Эта вон – артистка – явилась ко мне с претензиями. Видите ли, я с ней несправедливо обхожусь… Распоясалась! Да она сейчас по краю лезвия ходит и сама этого, дурочка, не понимает! И не столько ей меня надо бояться, сколько… Ладно, с чем ты пришел? Тоже жаловаться?

– Нет. Сказать, что это опять произошло. Я хотел позвонить и сказать, но Ваш мобильный заблокирован.

– Разве? Ну что ж, спасибо что сказал – пополню сегодня счет.

– А… как насчет нее, – мужчина несколько обескуражился тем, что новость, с какой он сюда пришел, не произвела на хозяина дома должного впечатления, а гораздо интересней оказалось известие о заблокированном телефоне.

– С ней все в порядке?

– Да. Как обычно. По времени – чуть больше четверти часа. А если быть точным, восемнадцать минут и тридцать шесть секунд.

– Дольше. Уже дольше… – хозяин поднялся из-за стола и в задумчивости походил по комнате. – В опасные игры она играет …

– Боитесь, что однажды она не сможет вернуться?

– Конечно! Как бы случайно не оказалась там запертой! «Коридор» она почти профессиональный сумела открыть. И, конечно, это не хорошо, что он до сих пор открыт… Но если нам приложить к этому руку и закрыть его, последствия тоже могут оказаться непредсказуемыми. Во-первых, для этого нам надо будет какое-то время находиться там: этот ритуал требует времени и значительных сил, а мы такую «роскошь» себе позволить не сможем. Во-вторых, вне «коридора» могут оказаться другие, скажем так, «персонажи»: из-за поспешности, с которой мы будем запечатывать «коридор», мы можем кое-кого оставить здесь… Это тоже ни к чему. И в третьих, она обязательно попытается вновь открыть «коридор», но сделать это может очень неумело, последствия могут быть чудовищными. Так что пусть пока все идет так, как есть. Но ты, голубчик, уж следи за ней внимательно. Чтобы не случилось чего нехорошего. Для этого ты к ней и приставлен.

– Я стараюсь, – гость заискивающе улыбнулся и, решив, что время «аудиенции» истекло, повернулся к выходу. Но его остановил вопрос:

– Голубчик, надеюсь, никто, кроме тебя, не видел произошедшего?

– Нет. Правда…девчонку это напугало.

– Стоп! А она там как оказалась? – хозяин недоуменно вскинул брови, и гость виновато, будто был причастен к этому, развел руками:

– Да вот…

– Вот что, милый, ты уж бери обеих на вооружение. Как бы эта девчонка слишком любопытной не оказалась и не сунула нос туда, куда не следует. Она, конечно, может ничего не понять. Да все же не хотелось бы, чтобы из-за нее возникли какие-то мелкие препятствия. Но, надеюсь, она окажется умной и нелюбопытной девочкой, потому что иначе… – хозяин ласково улыбнулся и выразительно провел пальцем по своему горлу. И гость угодливо засмеялся.

Инга, как только вернулась к себе, сразу достала из чемодана карты. Ей очень хотелось спать после бессонной ночи в доме Алексея Чернова, но она решила первым делом обратиться к картам. Она только сделает расклад, а думать и анализировать все будет уже потом – после того, как выспится.

Медленно тасуя карты с закрытыми глазами, Инга сосредоточилась на воспоминаниях своего сна и фотографии, которую ей показал Алексей. Расклад при таких условиях, конечно, выйдет лишь очень приблизительный, но может дать какую-то «зацепку». Зачем ей все это надо – ворошить чьи-то чужие тайны – Инга не знала, видимо, поддалась своим «охотничьим» инстинктам, как пес, нашедший след дичи. Да и тот факт, что она неожиданно вновь почувствовала «уколы» вопреки своей уверенности, что сейчас уже ничего не может предчувствовать, тоже сыграл немаловажную роль в разжигании «охотничьего интереса». А атмосфера дома Алексея Чернова пахла тайнами. И этот запах дразнил, как запах добычи – голодного пса.

Ей хотелось с помощью карт проникнуть в недавнее прошлое. Обстоятельства, при которых умерла Кристина, слишком настораживали. Это для «непосвященных» людей смерть молодой женщины можно было объяснить неведомой болезнью, но у Инги на этот счет было свое мнение.

…Закончив расклад, она убрала карты и вышла во двор. И, сев прямо на пороге своего «домика», закурила. Карты подтвердили ее догадку: Кристина умерла не своей смертью. Но кому нужна была ее смерть и зачем? На эти вопросы карты не могли дать ответа. Так же, как и не могли открыть «убийцу».

– Ну и зачем это тебе надо – лезть во все это? Тебя об этом никто не просил, – Инга пробубнила себе тихо под нос и вздохнула, уже понимая, что с собственным интересом ей не справиться.

– Мало тебе прошлого урока? Так тогда ты действовала во имя спасения брата. Сейчас уже все случилось… В прошлом, – она еще пыталась урезонить себя, уговорить свой азарт, который неожиданно поднял голову. – Не пойдешь же ты к Алексею с «открытием», что его жене «помогли» умереть? Вряд ли ему станет легче от такой новости… Инга, не суйся туда, куда тебя не просят!

Уж не об этом ли предупреждала ее бабушка через сны, и карты недавно?

Ее брат Вадим, узнай о том, что она попала в плен собственного интереса, посмеялся бы и дал ей прозвище вроде «следователя по особо важным магическим преступлениям». А, может, не стал бы смеяться и разорался, чтобы она больше ни во что не ввязывалась.

… А мага-убийцу она все равно найдет. Интересно, а существуют ли какие-то ассоциации и службы, занимающиеся расследованием преступлений именно магического характера? Что-то вроде «магического интерпола» или «магической полиции». И какие меры наказания для подобных преступников существуют? Инга усмехнулась и дала себе слово, что, вернувшись в Москву, узнает все о наличии подобных «ассоциаций». И, если таковы существуют, вступит в одну из них. А что, «полицейский маг» – звучит здорово!

Весь сон как рукой сняло. Инга затушила сигарету и, глянув на наручные часики, решила вместо отдыха прогуляться сейчас до магазина, в котором работала Мария.

Мария бодро отоваривала очередь из четырех человек. «Очередь» сплошь состояла из мужчин, поэтому Мария, отпуская пиво, сигареты и чипсы, кокетничала и шутила. Увидев Ингу, она сделала удивленно-обрадованное выражение лица и кивнула головой, подзывая ее к прилавку.

– Какими судьбами к нам на огонек? – Мария, когда очередь «рассосалась», беззаботно спросила.

– Да так, просто проходила мимо! Решила заглянуть.

– Что-то, дорогая, пропала ты с горизонта, – Маша с улыбкой попеняла ей. – Вечером мы с девчонками опять на посиделки собираемся, присоединишься?

– Не знаю, Маш, – Инга неопределенно пожала плечами. Возможно, что вечер она проведет с больной Лизой, пока отец девочки не вернется домой с работы.

– Кавалера себе завела? – Мария поняла ее ответ по-своему, и, заулыбавшись, с интересом придвинулась к ней ближе, при этом ее полная грудь уже почти касалась прилавка.

– Да нет, ты не так поняла… Я могу этот вечер быть занятой с Лизой – дочерью Алексея Чернова. Девочка приболела, с ней некому вчера было остаться ночью…

– О-о, – Мария, не дослушав ее, сделала «понимающие» глаза и со значением протянула. – А он ведь «ничего» – Чернов, правда?

И усмехнулась, заметив, что Инга неожиданно смутилась.

– Да нет, Машка, ты все не так поняла! Ты же ведь сама меня «сосватала» этому Чернову в «персонал» для Лизы! Между прочим, вчера он, прежде чем обратиться с просьбой ко мне, заезжал к тебе, но тебя не было дома…

– Было дело… – Мария задумчиво почесала подбородок. – Я у Аньки гостила.

– Что-то подобное он и сказал. Машка, я к тебе пришла с некоторой просьбой. Ты ведь хорошо знала семью Алексея, дружила с Кристиной. Я бы хотела поговорить с тобой тет-а-тет о них.

– Зачем тебе? – Машка недружелюбно спросила и нахмурилась. Просьба Инги ей явно не понравилась.

– Мне… как психологу нужна такая информация. Я «работаю» с Лизой, – Инга быстро проговорила, стараясь справиться с некоторым стыдом за то, что ей вот так приходится сейчас «прикрываться» девочкой, чтобы получить информацию.

– Ну ладно, – Мария пожала плечами, но видно было, что ей не совсем приятна просьба Инги. – Приходи сегодня вечером к нам на «девичник», там и побеседуем.

– Нет, Маш. Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз, так, чтобы другие не знали, – Инга торопливо проговорила и оглянулась на вошедших в магазин женщину с мальчиком. Женщина с интересом оглядывала прилавки, выбирая, что купить, намеревалась подойти к Марии с просьбой отпустить ей товар.

– Ладненько. Давай завтра? Я к тебе забегу в обеденный перерыв, хочешь? Где-то в час. Но, между прочим, с Кристей больше дружила Тая. И Аннушка… Они бы смогли тебе рассказать о Кристине и Алексее больше меня.

– Я их тоже потом спрошу, – Инга улыбнулась. Мальчик громко, на весь магазин, объявил маме, что хочет мороженое, а женщина строго возразила. Между мамой и сынов завязался короткий спор.

– Машка, только другим девчонкам о моей просьбе – молчок, поняла? Это такой особый психологический тест, – Инга, мысленно ужасаясь своим слишком некорректным «уловкам», лучезарно улыбнулась. – Это мне надо для работы.

– Ай ли, Дохновская?… – Мария, не особо, однако, ей веря, выпрямилась и уперла руки в бока – как барыня-боярыня, выговаривающая дворовому мальчишке за шалость. – И все же, все же… Причина твоих расспросов – Алексей, ведь так?

– Думай, что хочешь, – Инга улыбнулась, неожиданно для себя решив подыграть подруге.

– Ладно уж, побеседуем о Чернове, раз тебе так хочется…

– Спасибо тебе, – Инга просияла и, уступая место возле прилавка маме с мальчиком, послала на прощание Марии воздушный поцелуй. Уходя, она не слышала, как Машка неожиданно под нос не совсем дружелюбно пробормотала в ее адрес: «Столичная «хищница». И не увидела, что настроение Марии уже не было таким веселым и дружелюбным, как до ее прихода.

Молодая женщина ворвалась в квартиру брата, едва тот успел ей открыть.

– Хорошо, что ты дома! – она, не здороваясь, с раздражением заметила, и, скинув туфли, бесцеремонно направилась в комнату.

– Э-э, сестренка… – мужчина растерялся от такой ее «стремительности», но, спохватившись, отправился следом. – А если бы тут у меня женщина была, а ты так ворвалась?

– У тебя тут должна быть лишь одна женщина, – она резко ответила и тут же накинулась на опешившего брата с упреками:

– Ну и как ты «справляешься» с заданием? А? Как я понимаю – никак. Никак!!! Неужели так сложно?!

Она обошла его кругом, рассматривая, словно оценивая. Под ее взглядом мужчине стало неловко, и он поежился, как от холода.

– Хороший ты мужик, братец! Красивый! Умный! Сексапильный! А с таким плевым заданием справиться не можешь!

– А кто тебе сказал, что не могу? С чего ты решила, что я не справляюсь? – ее заявление задело его за живое. Чтобы не чувствовать себя будто на витрине и избежать оценивающих взглядов сестры, он сел в кресло и сложил на голой груди руки.

– Да вот решила! – она с сарказмом ответила и, тоже сложив руки на груди, встала напротив брата. – Я знаю, что этой ночью она была не с тобой. Она была с ним! С ним! Понимаешь?

– Да ну? – мужчина удивленно присвистнул и приподнялся в кресле. – Удивительно! А то я уж и правда стал думать… Впрочем, не важно. Откуда ты узнала, что она была с твоей пассией?

– Откуда – уже не важно! Сказали мне! – женщина отрезала и, присев на край кровати, хмуро посмотрела на брата. – Она мне мешает. Как кость поперек горла!

– Может, все не так уж мрачно?

– Нет, мрачно! – женщина не хотела слушать никаких уговоров. Вскочив с кровати, она нервно заходила по комнате.

– Ну что за день? – воздевая руки к потолку, она с пафосным отчаянием произнесла, обращаясь не столько к брату, с усмешкой наблюдающему за ней из кресла, сколько к небесам. – С утра ходила к Мастеру – высказывать претензии…

– Да-а? – мужчина удивленно и уже заинтересованно заерзал в кресле. – Как ты отважилась на такое?

– Не знаю. Решила, что пора заявить о своем желании участвовать в деле активно, а не пассивно, – девушка перестала ходить по комнате и присела на кровать. – Мастер, понятное дело, проявил ожидаемую реакцию – пообещал сгноить меня, если сделаю хоть один лишний шаг не по его воле.

– Ну и чего ты к нему поперлась, а? С граблями – против танка. Ведь и правда «сгноит»! Пару раз пальцами пощелкает – и адьё-ёс.

– Мне не нравится, что меня отодвинули в сторону, как хлам!

– Ну понятно, кому понравится… – теперь уже мужчина, встав, заходил по комнате. – Но в твоем положение лучше и правда немного подождать в стороне…

– В стороне?! – женщина тут же взвилась. – И спокойно наблюдать, как эта отнимет у меня мое?

– Ну, вообще-то, это ты сама решила, что – твое… – мужчина скептически усмехнулся.

– Я столько сил вложила, чтобы добиться!!!

– Знаю, знаю, – он устало перебил ее. Если ее не остановить, она опять заведет свою любимую песню о потраченных силах.

– Между прочим, ты вызвался помочь мне, – женщина с обидой попеняла. – А от тебя толку…

– Ну знаешь! Между прочим, я делаю все возможное! А та травка, которую ты мне тогда дала, наверное, оказалась просроченной – на нее не подействовала.

– А без травы будто ты сам не можешь… – женщина криво усмехнулась. – Выходишь в тираж, братец, раз бабе мозги запудрить уже не в состоянии.

Мужчина не ответил, но бросил на сестру красноречивый взгляд, говорящий о том, что она уже переходит допустимые границы.

– Ладно, я сама справлюсь…

– Что ты задумала? – мужчина тут же встрепенулся. Ему не понравилась та усмешка, которая заиграла на губах его сестры.

– Ничего! Ничего такого… – она кротко улыбнулась – невинная овечка, да и только. – К нему я подступиться не могу, потому что Мастер строго за этим следит. Остается она, моя соперница…

– Стоп, родная! Надеюсь, ты не решилась идти на крайние меры? Не забывай, что о твоих новых «подвигах» Мастер рано или поздно узнает, и тогда…

– А мне плевать уже на него! Плевать! Ты слышишь? Потому что я устала жить, оглядываясь на него, устала ждать в стороне, наблюдая, как вокруг моего «куска» уже вьются другие хищницы, устала жить в страхе, что либо Мастер меня «сгноит», либо эта соплюха… Если я буду и дальше отсиживаться в кустах и трястись от страха, то так и произойдет! И я не намерена больше жить так, как хочется другим, а не мне! И если на моем пути будут возникать препятствия, я буду их устранять – будь это хоть сам Мастер, хоть заезжая прошмандовка, хоть эта соплюшка, над которой так трясется Мастер! А если ты мне не хочешь помочь…

– Помогу, помогу, успокойся, – мужчина ласково улыбнулся сестре, дабы успокоить ее. И чтобы у той отпали все сомнения в его желании помочь ей, добавил:

– И даже предлагаю тебе сейчас сесть и вместе все спокойно обсудить.

XIII

От Марии Инга отправилась не в дом Чернова, а зашла на кладбище. И сейчас, сидя на лавочке возле могил родных, пыталась в этой умиротворенной кладбищенской тишине разобраться с некоторыми неожиданными «открытиями». Оказывается, у нее есть какие-то остатки силы, раз она неожиданно вновь стала чувствовать «знаки»? Или ее сила стала возрождаться – медленно, но верно? Но что могло произойти такое, что послужило толчком для ее возрождения? Эти вопросы волновали Ингу сейчас больше всего. И даже столько не беспокоило то, что «знаки», которые ей подавались, раньше всегда служили предупреждением перед какими-то неприятными событиями. Об этом она подумает потом, позже, когда будет размышлять над тем, кто и почему «убил» Кристину, и куда может пропадать Лиза в собственном доме.

Чтобы лучше «прислушаться» к себе, Инга прикрыла глаза и сосредоточилась на внутренних ощущениях в надежде почувствовать хотя бы крупицы силы. Карты говорили ей о возрождении. И бабушка во сне просила ее не пренебрегать полученными знаниями, говоря о том, что и засохшую розу можно возродить, если ее корни остались в земле…

«… И если вода, которой ты будешь ее поливать – любовь…». Инга не заметила, как задремала, сморенная усталостью после нервной бессонной ночи и полуденным солнцем. А может, просто впала в недолгий транс, в котором ей как наяву послышался бабушкин голос. «…Милая, я же говорила тебе, что ты – сильная, справишься с тем, что недавно произошло с тобой… Вот видишь, все получается так, как я и говорила!». Инга бабушку не видела, только слышала, но почувствовала, что бабушка улыбается, произнося эти слова. «У тебя доброе бескорыстное сердце. И любящее, Инночка. Сила не навсегда покинула тебя, она возвращается к тебе благодаря твоей доброте, любви и бескорыстию. Ты любишь, Инночка. Любишь, только пока это не осознаешь. И твоими действиями руководит не столько интерес к загадкам, сколько твое доброе и любящее сердце. Но будь осторожна, милая. Открытия, которые ты можешь сделать, будут для тебя неожиданностью. И таят в себе большую опасность. Помни, что я просила тебя не идти на поле боя без щита и меча. Думай об осторожности… А сейчас, Инночка, тебе пора – маленькая девочка уже давно тебя ждет…».

Инга очнулась и с недоумением огляделась вокруг. Она уснула, и бабушкин голос ей приснился? Инга посмотрела на наручные часики и убедилась, что находится здесь всего минут пятнадцать. Значит, если она и задремала, то лишь на какие-то считанные минуты. Но, странно, она чувствовала сейчас себя такой отдохнувшей и выспавшейся, как после целой ночи отдыха.

– Спасибо, бабушка, – Инга улыбнулась бабушкиной фотографии на памятнике и поднялась. Мысленно поблагодарила и родителей и после этого отправилась к выходу.

– Ох, Инга, как хорошо, что Вы пришли, – Нина Павловна, едва Инга вошла в дом, обрадовано воскликнула. – Лизочка неплохо себя чувствует, но все же Алексей Юрьевич наказал, чтобы она весь день провела в кровати… Лизавета, конечно, сильно воспротивилась постельному режиму… И я вот целое утро с ней «воюю», слежу за тем, чтобы она не ослушалась и не убежала во двор играть. Сами понимаете, каково удержать подвижного ребенка целый день в постели! Я ни одного дела своего еще не сделала, только с Лизаветой сижу. Сейчас вот спустилась ей бульону погреть, да опасаюсь, не удрала ли она уже куда?

– Не беспокойтесь, Нина Павловна, можете «сдать вахту» мне и заниматься спокойно своими делами, – Инга улыбнулась тут же рассыпавшейся в благодарностях домработнице и, взяв чашку с горячим бульоном, поднялась в комнату Лизы.

Девочка сидела в постели, своим надутым видом протестуя против постельного режима, но, увидев Ингу, заулыбалась. Правда, заметив чашку в руках девушки, тут же начала «торговаться», протягивая Инге книгу и жестами показывая, что согласится выпить «гадость» лишь в обмен на чтение.

– Лизка, ну ты и артистка! Шантажистка! И кто тебя этому научил? – Инга вздохнула, но согласилась почитать вслух, если Лиза послушно выпьет бульон.

Девочку удалось уговорить соблюдать в этот день постельный режим, соблазнив игрой в «модельера». У Лизиных кукол было мало одежды, в основном это были платья, которые продавались вместе с куклами. И когда Инга предложила сшить много новых нарядов для двух Барби, Лиза от радости захлопала в ладоши. У Нины Павловны попросили иголки, нитки и ткани. И та, обрадованная тем, что ей развязали руки для других домашних дел, сложив с нее полномочия няни, принесла целый ворох разноцветных тряпочек. Работа закипела… Инга выполняла роль и кукольного модельера, и швеи, а Лиза, играя за двух кукол, изображала то капризных клиенток, придирчиво выбирающих наряды, то «моделей» на подиуме, демонстрирующих новые платья.

Инга и сама увлеклась игрой. В детстве она очень любила шить и мастерила куклам довольно красивые наряды. И сейчас с удовольствием шила, не меньше, чем Лиза, радуясь каждому новому кукольному наряду.

За шитьем и кукольными «примерками» время пролетело незаметно. Пару раз сделали перерывы: когда Нина Павловна принесла лекарство для Лизы, а потом – ужин для них обеих. И когда в комнату постучали в третий раз, Инга снова решила, что это домработница. Но на этот раз в комнату вошел Алексей.

– Добрый вечер! – он с улыбкой поздоровался с обеими «дамами». Лиза обрадовано кивнула, а Инга, отрывая зубами нитку, прошепелявила:

– Ждравштвуйте!

И, рассмеявшись, отложила шитье и поправилась:

– Добрый вечер, Алексей!

– Вижу, что у вас тут работа кипит! – он цепким взглядом оценил обстановку и поинтересовался:

– Как себя чувствует моя Принцесса?

Лиза показала большой палец, а Инга пояснила:

– Соблюдала постельный режим, принимала лекарства и была послушной!

– Удивительно, – Алексей недоверчиво приподнял брови и оглянулся на стук в дверь. Это Нина Павловна принесла чай с малиной для Лизы и лекарство.

– Елизавета, как выпьешь чай, чистить зубы – и спать. Уже пол-одиннадцатого.

– Сколько?! – Инга удивленно ахнула. Увлеченная шитьем, она ни разу не посмотрела на свои наручные часы.

– Пол-одиннадцатого, – Алексей усмехнулся и предложил:

– Оставайтесь ночевать уж здесь, Инга…

– Нет-нет, – она заторопилась, а Лиза недовольно нахмурила лобик. – Лиза, тебе и в самом деле пора ложиться спать. Папочка с тобой немного посидит… Правда, Алексей? А с тобой мы увидимся завтра, обещаю.

Инга попрощалась с девочкой и «сдала вахту» ее отцу. Когда она вышла из комнаты, Алексей выскочил за ней следом:

– Инга, Вы не хотите остаться на ужин? Я Вас потом отвезу…

– Нина Павловна уже накормила нас великолепным ужином, – она улыбнулась, но про себя подумала, что, пожалуй, задержалась бы здесь немного по просьбе Алексея. Дом манил загадками, как сыр – мышь.

– А как насчет чая? – ему, видимо, просто не хотелось так быстро отпускать ее. Алексей улыбнулся, и его улыбка и просящее выражение в зеленых глазах сделали его лицо удивительно привлекательным.

– Идите укладывайте Лизу спать… – Инга усмехнулась, догадываясь, что Чернов сейчас выскажет свое недовольство тем, что она в очередной раз указывает ему, что следует делать. – Я подожду Вас. Либо в столовой, либо, если бы Вы позволили, в библиотеке…

– Можете в библиотеке, – Алексей, обрадовавшись, великодушно разрешил и, уже повернувшись, чтобы вернуться в комнату дочери, оглянулся и с некоторым удивлением произнес:

– Инга, Вам не кажется странным, что мы с Вами до сих пор обращаемся друг к другу на «Вы»?

– Да как-то не задумывалась об этом… – она усмехнулась. – Врожденная вежливость…

Инга вошла в библиотеку с благоговейным замиранием в душе, словно вошла в Храм. Почти на цыпочках, словно боясь растревожить священных книжных Духов, она прошлась вдоль книжных шкафов, легонько касаясь пальцами разноцветных корешков. Сколько же здесь книг… Была бы ее воля, она бы поселилась здесь на веки вечные, и вместо пищи и воды «глотала» бы одну за другой книги. Может, попроситься к Алексею в «служительницы» этого Книжного Храма? Сметать перьевой щеткой невидимую пыль с корешков, а вместо оплаты за труд получить право читать?

Наряду с книгами современных авторов Инга увидела и книги классиков еще в первых изданиях… Поистине клад. Забывшись, она по очереди снимала книги с полок, со священной осторожностью пролистывала страницы, и так же аккуратно ставила книги на место. Может, правда стоило принять предложение Чернова провести и эту ночь в его доме? Только вместо гостевой комнаты остаться до утра здесь, среди книг, среди этой странной мебели, в этом приглушенном свете настольной лампы. Отчасти Инга понимала Лизу, почему она периодически убегает в библиотеку и прячется здесь от всех. Прячется… Где Лизка здесь может прятаться? Инга ведь, спросив у хозяина дома подождать его в библиотеке, преследовала цель оглядеться здесь лучше, чтобы попытаться разгадать Елизаветину «тайну». Она, спохватившись, торопливо поставила книгу, которую держала в руках, обратно на полку и, задумчиво похлопывая указательным пальцем по губам, огляделась. Так, здесь вон должны быть зрачки камер видеонаблюдения… Инга еле сдержала озорное желание помахать охранникам ручкой и «передать привет». Не стоит этого делать… Лучше вообще оглядываться здесь незаметно, чтобы не вызвать потом лишних вопросов у охраны. И все же странно, что охранники не видят, куда в библиотеке может прятаться девочка, Алексей ведь сказал, что интересовался этим вопросом у них… В поле зрения видеокамеры должно попадать все небольшое помещение библиотеки. И уж кто-нибудь их охранников точно бы заметил, как маленькая девочка лезет прятаться, например, под стол или забивается куда-нибудь между шкафами. А что, с Лизкиной худенькой комплекцией вполне можно уместиться между вон теми двумя стеллажами… Инга подошла к «облюбованным» стеллажам и в порядке эксперимента попыталась влезть в нишу между ними. Нет, хоть она и довольно стройная, это «задание» – не для нее. Охранники, если следят сейчас за ней в камеры, наверняка веселятся, наблюдая ее попытки втиснуться между шкафами. Инга мысленно улыбнулась и, обойдя громоздкий стол, присела на стул. Взяв из сложенной на столе стопки бумаги для записей один листок и карандаш, она, размышляя, со скучающим видом принялась чертить различные черточки и геометрические фигуры.

Что ее привлекает здесь? Какая-то тайна. Тайна, связанная с «не простой» смертью молодой хозяйки этого дома. А в том, что практически здоровой Кристине «помогли» умереть от какой-то неопределенной врачами болезни, Инга почти не сомневалась. Она почувствовала следы «черных дел», когда находилась в комнате Кристины. И были в ее недавней практике «гадалки» случаи, когда в срочном порядке приходилось «снимать» с человека порчу, сделанную недоброжелателями на смерть. Врачи руками разводят – по всем анализам и обследованиям человек здоров, а, однако же, тот сгорает от какой-то неведомой болезни. «Недоброжелателей» у Кристины могло бы и не быть, а вот у ее влиятельного и успешного мужа-бизнесмена – вполне. Кому-то могло прийти в голову отомстить Чернову подобным образом… Инга, размышляя, почти весь листочек исчеркала загогулинами и цветочками.

Еще ей хотелось узнать, куда периодически пропадает Лизавета. И пусть Алексей уже почти привык к подобным «исчезновениям» дочери, но Инге эта «тайна» не давала покою. Конечно, в то, что девочка просто так «делается невидимой» или «растворяется» в пространстве, Инга не верила. Лизины исчезновения беспокоили ее с точки зрения безопасности: вдруг в этой библиотеки и в самом деле за каким-нибудь шкафом может оказаться скрытая дверь, и Лиза втайне от своего папочки разгуливает по ночам в каком-нибудь подвале, в который эта дверь ведет, или вообще на улице…

Инга бросила в корзину для бумаг исчерканный листок и поднялась из-за стола. Неужели она и в самом деле так привязалась к девочке, что испытывает настоящее, чуть ли не материнское, беспокойство из-за ее «прогулок»? Невероятно! Брат бы на это сказал, что ей уже давно пора заводить собственных детей… Инга вздохнула и неторопливо сделал круг по библиотеке. Подумав о том, что скоро сюда придет Чернов, она остановилась перед зеркалом, чтобы поправить прическу и… сдавленно вскрикнув от испуга, зажмурилась. Из зеркала на нее смотрела не она сама, а… дядя. Дядя, умерший два с половиной месяца назад!

– Божечки… – Инга открыла глаза и с опаской посмотрела в зеркало. Но на этот раз она уже увидела себя – с испуганным выражением лица, приоткрытым ртом и круглыми глазами. Словно желая убедиться, что отражение дяди ей всего лишь померещилось, Инга тронула зеркальную поверхность пальцами. Ее собственное отражение тоже протянуло навстречу ладонь с растопыренными пальцами, в точности повторяя ее действия.

– Так с ума можно сойти… – девушка с шумом перевела дух и, приложив руку к груди, где учащенно билось сердце, быстро оглянулась на звук открывающейся двери.

– Извините, Инга, что я заставил Вас… Простите, может, все же на «ты»? – Алексей смешно наморщил лоб, спрашивая, и Инга, все еще не пришедшая в себя после «видения», вместо ответа кивнула.

– В общем, извини, что я заставил тебя так долго ждать: Лизка никак не хотела засыпать. Требовала, чтобы я почитал ей на ночь.

Руки Алексея были заняты подносом, на котором стоял чайник, сахарница и две чашки. Он с подносом прошел к столу и составил чашки на стол.

– Не возражаешь против чая?

Инга все так же молча покачала головой и, украдкой оглянувшись, покосилась на зеркало, почти ожидая увидеть в нем не себя, а дядю. «Показалось…» – она снова с облегчением мысленно вздохнула, увидев собственное отражение.

– Алексей, давайте я Вам помогу… – она, спохватившись, предложила ему свою помощь.

– Да что тут помогать? – он усмехнулся и почти с обидой произнес:

– Инга, мы, кажется, договорились обращаться друг к другу на «ты».

– Извини. Забылась.

– Бывает, – он пожал плечами и разлил по чашкам заваренный в чайнике чай. – Нина Павловна очень хотела накормить меня ужином, но я отказался. Нет аппетита… Я отпустил домработницу домой, но она, прежде чем уйти, сделала для нас чай.

– Спасибо, – Инга с благодарностью приняла одну из чашек и с осторожностью сделала небольшой глоток.

– Елизавета, кажется, уснула… Она, похоже, уже здорова, только немного покашливает. Пожалуй, завтра можно будет разрешить ей погулять, как Вы… ты считаешь?

– Если гулять без мороженого, то можно, – Инга улыбнулась и добавила:

– Я зайду за ней после обеда.

– Ты очень привязалась к моей дочери. Да и она к тебе… Это немного странно, Инга, потому что Лизавета на пушечный выстрел к себе не подпускает чужих «теть». И хоть она в этом еще мало что понимает, но, видимо, боится, что я приведу в дом чужую женщину – вместо ее матери.

– Я бы не подумала, что ты так уж стремишься найти Кристине замену, – Инга постаралась улыбкой сгладить свое замечание, которое могло показаться Алексею нетактичным. – Работа, работа, работа…

– И еще раз работа, – он усмехнулся и добавил себе в чашку чая.

– Как, кстати, решился вопрос с вчерашним несчастным случаем?

– Как-как… – мужчина сокрушенно вздохнул. – Мужика жаль… Я распорядился выдать хорошую материальную компенсацию его семье, да только человека уже не вернешь… Давай сейчас не будем об этом. Налить тебе еще?

Он, спрашивая, кивнул на чайник, но Инга покачала головой и поднялась:

– Нет, спасибо. Поздно уже, пойду.

И тихо засмеялась:

– Кто-то, помнится, обещал меня проводить.

Алексей отставил свою чашку с недопитым чаем и с готовностью вскочил.

Уходя из библиотеки, Инга не удержалась и вновь оглянулась на зеркало. Дяди там не было. Но и свое отражение девушка тоже не увидела: зеркальную поверхность будто подернула молочная дымка. Подивившись про себя, Инга дала себе слово подумать потом и над этим загадочным «явлением».

…Они неторопливо и молча шли по плохо освещенной тусклыми фонарями улице, направляясь к Ингиному дому, в единодушном согласии отдав предпочтение не машине, а пешей прогулке. С набережной ветер доносил обрывки смеха, музыки, выкрики подгулявших курортников, а черное, усыпанное почему-то казавшимися крупными звездами небо прорезали цветные лучи огней прибрежных дискотек. Город гостеприимно распахнул свои объятия для курортников.

– Инга, расскажи о себе. Что-нибудь, все, что хочешь…

Просьба Алексея не удивила, наоборот, была ожидаемой. И все же ответить на вопрос с такими широкими рамками – «что-нибудь…все, что хочешь» – оказалось не так просто.

– Что именно? Например? – Инга спросила без тени кокетства – почти по-деловому, чтобы сузить рамки слишком неопределенных вопросов. В это «что-нибудь» можно уложить как целую биографию от сознательного возраста до настоящего момента, можно ограничиться детсадовским смешным случаем, а можно интимно поведать обо всех многих или немногих любовниках…

– Ну… Например, расскажи о своей работе…

– Я сейчас на «каникулах»… – она тихо рассмеялась, и ее грудной смех вызвал у него волну мурашек по коже: ему нравился ее смех. Ветер затеял флирт, с каждым дуновением подбрасывая ему, как приманку еле уловимый запах духов Инги, и Алексей, шедший рядом с девушкой, непроизвольно сократил между ними расстояние – настолько, что его рука иногда случайно касалась ее руки. И в те оголенные участки кожи, которые мимолетно соприкасались с ее, вонзались миллионы, миллиарды наэлектризованных иголочек – не больно, но сладко и мучительно. Так же сладко-мучительно, как и желание быть с этой девушкой, удивляющее своей остротой и разрывающее запретностью.

Он шел с ней рядом, но словно находился далеко, на другой планете, ничего не слыша из того, что она ему рассказывала. Он просто слушал ее голос, наслаждаясь его звучанием. Бросая на девушку короткие взгляды, он украдкой любовался ее точеным профилем – в свете фонарей, на фоне черного, сливающегося с темнотой неба, Инга казалась ему особо красивой. Рассказывая, она иногда поправляла выбившуюся из заколотых в «хвост» волос прядь, и Алексей каждый раз, когда Инга машинально касалась своего лица, боролся с желанием самому убрать с него непослушную прядку.

– … А ты как думаешь?.. – Инга неожиданно повернулась к Алексею, и он, застигнутый врасплох ее вопросом, в растерянности приостановился, не зная, что ответить, и стесняясь переспросить.

Она тоже остановилась, удивленная взглядом Алексея, сосредоточенным на ней. Многоговорящий взгляд, который, если бы его можно было разбить через призму, разделился бы на цветные спектры-чувства, более различимые и понятные, но насторожившие и спугнувшие своей доходчивостью. Взгляд-коктейль, смесь восхищения, нежности и теплоты. Может быть, немного решимости, растворенной в противоречивых колебаниях. Немного счастья и радости, утонувших в недоумении и растерянности. И чуть-чуть ликования от возможности украдкой любоваться, размешанного в осознании запретности и недоступности.

– Почему ты так на меня смотришь? – она растерялась от его взгляда и неожиданно, как девчонка, покраснела.

– Так… – он пожал плечами и смущенно улыбнулся. – Ты очень красивая…

Почему-то боясь встретиться с Алексеем взглядом, Инга опустила глаза. Его слова и неожиданный взгляд заставили все ее мысли рассыпаться и раскатиться горохом. На мгновение показалось, что она уже знает, что сейчас скажет Алексей, но эта мысль оказалась настолько робкой, что уже через мгновение затерялась в миллионе других мыслей-горошин, а вернее в пустоте, оказавшейся в голове после того, как мысли раздробились даже не на горошины, не на молекулы, а на атомы. И после этого «дробления» в голове неожиданно и неуютно воцарился вакуум.

– Прости… – не найдя никакого другого выхода из затянувшейся, вводящей в неловкость паузы, она зачем-то извинилась. И машинально подняла руку, чтобы убрать с лица волосы. Но Алексей, опередив ее, сам убрал с ее лба непослушную прядку.

– Прости… это ты меня прости… – поддавшись искушению, он с нежностью коснулся ее щеки. Его пальцы сначала робко и еле ощутимо скользнули по ее щеке, но, не встретив отказа, уже смелее и увереннее обрисовали тонкую линию подбородка, вновь вернулись к щеке, на мгновение, словно прислушиваясь к своим ощущениям, замерли на скуле. Инга, полностью отдавшись этим легким прикосновениям, прикрыла глаза и тут же почувствовала, как к другой скуле, симметрично и тоже робко прикоснулись пальцы его другой руки. Отдав дьяволу и душу, и разум, и волю за эти неторопливые изучающие прикосновения, Инга умирала и вновь возрождалась. Пальцы Алексея, как пальцы слепого, медленно и внимательно скользили по ее лицу, изучая, читая, запоминая его. Они ласкали, гладили, баюкали ее кожу, они трепетали от любви, прикасаясь к ее закрытым глазам и дугам бровей, они желали и целовали ее приоткрытые чувственные губы, они восхищались четкой линией ее подбородка и, изменяя ей, вновь и вновь возвращались к желанным губам. «Как же ты мне нравишься…» – он не произнес эти слова вслух, но кончики его пальцев, покалывающие страстью, кричали об этом. «Ты мне тоже…» – она ответила мысленно, утыкаясь носом в его ладонь и замирая. «Я знаю…» – ответили его пальцы, скользнувшие по ее шее. «Знаю…» – повторили его губы, накрывающие ее губы, приоткрытые навстречу его.

Она целовала его с робостью и неумелостью девственницы. Для нее этот поцелуй словно и был первым – первым в ее новой жизни. Первым, после того, как она, разочарованная и растоптанная, почти дала обет, отказываясь от мужских поцелуев. Она успела забыть вкус мужских губ, и сейчас с радостью и удивлением заново открывала для себя волнение, которое могут вызывать поцелуи, наполненные нежностью, утонувшей в еле сдерживаемой страсти. Она целовала его и поцелуем говорила все то, что не смогла бы сказать словами. «Ты мне нравишься, ты мне нужен… Я… влюблена в тебя».

… Оставшуюся часть дороги до ее дома они шли молча, переглядываясь и смущенно улыбаясь друг другу, как школьники, стесняясь даже случайно соприкоснуться голыми локтями. И попрощались торопливо, скомкано, смущенно, но, понимая, что теперь их старые «деловые» отношения сломаны во имя рождения новых.

Подойдя к своему флигельку, Инга заметила белеющий в темноте лист бумаги, воткнутый в щель между дверью и косяком. Она торопливо открыла дверь и, включив свет, развернула сложенный вчетверо лист. «Приезжал, как договаривались. Увы, не застал… Огорчен, скучаю, надеюсь на новую встречу. Целую, Макс. PS: если Королева будет милостива, зайду за ней (тобой) завтра в 22—00».

– Ч-черт… – Инга с запиской в руках села на кровать и нахмурилась. Неудобно как получилось… Она совершенно забыла о том, что вчера сама назначила Максу свидание и согласилась ехать с ним на маяк. Это было всего сутки назад, но за эти сутки столько всего произошло, что она напрочь забыла о своем обещании Максу.

Но это все было еще до… До поцелуя, терпкого и пьянящего, как южное вино, пахнущего соленым морем и вольными ветрами. По ту сторону грани. В другой жизни.

И что же теперь делать с этим Максом – приятным, в общем-то, человеком, с его безупречными ухаживаниями и внешней привлекательностью, но не вызвавшим, однако, сладкого томления сердца? Малодушно сбежать, оставив его и на следующий вечер в недоуменном разочаровании? Или дать отставку, не вдаваясь в подробности? Инга, задумчиво глядя на почему-то подпортившую настроение записку, лихорадочно прикидывала возможные способы избежать свиданий с Максом.

Из раздумий ее вывел писк мобильного телефона, забытого утром на тумбочке. Инга взяла мобильник, чтобы прочитать принятое сообщение, и, увидев количество пропущенных звонков – двенадцать – не на шутку встревожилась. Все звонки были от брата. Сообщения, в количестве четырех штук, тоже были от него. «…Инга, перезвони срочно!». «…Инга, позвони!». «Позвони…». «Инга, где ты?! Срочно позвони!».

Дрожащими руками – подобные нервные, кричащие отчаянием сообщения не сулили ничего хорошего – она набрала номер брата. Вадим ответил сразу, будто держал в руках телефон в ожидании ее звонков.

– Инга, где тебя носит?! – не поздоровавшись, он тут же набросился на нее с упреками. Голос его был непривычно высоким, взвинченным и незнакомым.

– Что случилось, Вадька? – она, в свою очередь, проигнорировав и приветствие, и вопрос брата, встревожено спросила.

– Ларка в больнице. Все очень плохо, Инга!

Он сделал паузу – то ли собирался с духом, то ли справлялся с одолевающими его эмоциями. Эта пауза была короткая, но Инге она показалась бесконечной. Не беспокоясь о том, что будет услышана во дворе, она нервно заорала:

– Говори! Говори, не молчи, черт тебя побери! Что случилось?!

– Роды. Преждевременные. Ребенок неправильно идет. Лариса не может разродиться. Очень плохо – и с ней, и с ребенком. Врачи поставили меня перед выбором, кого спасать! Идиоты!!! Идиоты! Как они могут у меня спрашивать такое?!

Инга отчетливо представила его себе – взъерошенного, нервно мечущегося в клетке больничного коридора в ожидании вердикта. А вердикт уже вынесли – или жена, или ребенок.

– Инга, помоги! Умоляю, сделай что-нибудь! Ты же ведь можешь, можешь! – кажется, Вадим кричал так, что его голос из телефонной трубки мог быть услышан даже за стенами флигелька.

– Что я могу сделать?! Что?! Я – ничто теперь, ничто!!! – Инга кричала не тише. Ее крик, возможно, уже разбудил хозяйку в доме. Ей было плевать на это. Ей не наплевать лишь на отчаяние, в котором находился ее брат, и на собственное отчаяние, которое уже струилось по ее щекам слезами и вырывалось наружу с криком. Отчаяние на собственное бессилие.

– На тебя вся надежда, Инга! Только на тебя! Сделай что-нибудь! Ну хоть что-нибудь!!! Я прошу тебя, я умоляю тебя, Инга, пожалуйста… Пожалуйста… – Вадим перешел на шепот – хриплый, прерывистый. Агония отчаяния. – Меня без нее не будет, ты же знаешь… Не будет… Прошу тебя, родная моя, прошу… Ну хоть что-нибудь, ну хотя бы словом помоги, пожалуйста… Я не умею молиться, не знаю ни одной молитвы, но если мы вместе с тобой… Ты – там, я – здесь… Мы вместе – за нее, за моего сына. Пожалуйста, сестренка…

– Все, хватит! Хватит!!! – она заорала на него, не в силах больше слушать его горячий, полубезумный от отчаяния шепот, и ладонью вытерла мокрое от слез лицо. – Я… попробую. Я буду делать все, что могу и не могу. Прямо сейчас, хорошо? Только ты там держись, ладно?

– Спасибо, родная… – и он отключил вызов. А Инга заметалась по тесной клетке, в которую превратился ее флигелек. Что она может сделать, что?! Раньше бы, когда у нее была сила, она смогла бы помочь, но не сейчас. Она не чувствовала себя сильной – настолько, чтобы провести ритуал. И нет у нее ничего здесь для ритуала – ни свечей, ни воды, ни книг, ни ткани… Ничего!

– Спокойно, спокойно… – она, приложив пальцы к вискам, тихо, но уверенно проговорила, пытаясь успокоиться. В таком взвинченном состоянии даже обладая огромной силой и всем необходимым, ритуал не провести. Схватив чашку со стола, Инга выскочила во двор и набрала простой воды из умывальника. Не святая, но тоже вода… Вернувшись в комнату, она поставила чашку на стул и, встав перед ним на колени, принялась тихо читать на воду заговор на успокоение. «…Вода ты вода, моешь ты и смываешь… Вода, везде ты бываешь… Уйми ты рабу божью Ингу… От крика и гнева, от грубого слова… От напрасных слез… От тысячи дум тревожных… Не страдала бы она, не кричала бы она… Тревогу остуди, с ее буйной головы смой, слей, сполощи… Спокойствием напои… Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа…». Закончив шептать, Инга обмакнула пальцы в чашку и торопливо умыла заговоренной водой лицо, а остатки выпила. Сделав глубокий вздох, она посидела немного с закрытыми глазами, успокаиваясь и настраиваясь на помощь роженице. И, почувствовав себя уверенней, мысленно прочитала молитву на начало важного дела.

Для проведения ритуалов – сложных или простых – у нее ничего нет. Ей остается рассчитывать только на свое горячее желание помочь Ларисе, и на то, что отчаянные молитвы будут услышаны. «…Инночка, даже простое слово обладает силой. А слово, посланное из сердца – многократной силой…» – бабушкина мудрость, как всегда, оказывала ей бесценную поддержку.

«…Господи, благослови рабу Божию Ларису… Крест-креститель, души рабы Божией спаситель…». Она шептала сначала робко, неуверенно. Так неуверенно делает первые шаги человек после тяжелой продолжительной болезни. Она словно осторожно пробовала каждое слово на вкус, взвешивала, прислушивалась к собственным ощущениям. Ей еще не доводилось применять заговоры на помощь роженице, и сейчас она, лихорадочно вспоминая их, чувствовала себя вдвойне неуверенней из-за страха не вспомнить, забыть нужные слова, перепутать, запнуться. Страх первоклассницы-отличницы, которая вышла читать стихотворение на торжественном школьном вечере перед многочисленной публикой. «…Инночка, за тебя не память говорит, а сердце… Не бойся, оно найдет нужные слова…» – Инга словно услышала голос бабушки. «Бабушка, что же делать?!» – она мысленно прокричала, нуждаясь в помощи. «Молиться, милая, молиться…».

«… Плакала Магдалена, Мать Мария рыдала, радовался бес, а Иисус воскрес… Господи, помоги рабе Божией Ларисе…».

Она горячим шепотом посылала молитвы небу, всем сердцем, душой желая, чтобы они были услышаны. Она будто впала в некое подобие транса, словно раздвоилась – читала молитвы и заговоры в тесном флигельке в приморском городе, и, в то же время, будто находилась в Москве, в роддоме, где мучалась в родах обессиленная невестка. Инга смотрела на крашеную стену домика, но видела обстановку родильного зала, врачей, столпившихся около родильного стола, измученную, невменяемую роженицу…

«…Обвенчаю я тебя, рабу Божию Ларису, с жизнью и здоровьем, с двенадцатью радостями, с двенадцатью надеждами, с двенадцатью часами и двенадцатью днями, с Христовыми учениками, с их силой и подмогой…». Она шептала все уверенней и уверенней, ощущая, что каждое ее произносимое слово обретает вес. И с радостью и удивлением чувствуя, что в груди – в области сердца – зарождается тепло, которое постепенно, порциями, растекается по телу. Сила.

«Ангел-Спаситель с тобой, Ангел-Хранитель перед тобой… Богородица позади. Господь впереди… Сохрани тело, сохрани живот, сохрани чрева плод…». Инга уже явственно ощущала покалывающую пульсацию в кончиках пальцев, говорящую о концентрирующейся в них Силе. Боясь потерять хоть каплю, она бережно старалась донести ее всю до обессиленной, умирающей в родах Ларисы. Протягивая к Ларе руки, Инга по каплям, как живительную воду, постепенно сцеживала Силу, желая напитать ею и роженицу, и плод.

«…Поверяю я тебя на руки Господа и его Матери, Пресвятой, Пречистой Богородицы… Исцелит тебя сам Господь… Слово мое не перебить и не истребить…».

Последняя капля силы, упавшая с ее пальцев, совпала с детским криком, раздавшимся громко, с претензией на жизнь. Мальчик… «Сын. У вас – сын». Инга еще «увидела» слабую, но счастливую улыбку Ларисы, прежде чем сама, обессиленная и измученная, опустилась на пол рядом со стулом. Положив руки на сиденье, она уткнулась в них взмокшим лбом и часто задышала. У нее не было сил даже дойти до кровати, но она чувствовала себя счастливой, как никогда в жизни. «Сын… У Вадьки – сын… Мой племянник», – Инга улыбнулась и на какое-то время отключилась – не уснула, не потеряла сознание, а словно застыла, забылась, впала в транс.

Привел ее в чувство звонок мобильного: Вадим, обезумевший теперь уже от счастья, торопился сообщить, что у него родился сын.

– Я знаю… – Инга, с трудом от усталости удерживая в руках телефон, еле слышно прошептала.

– Откуда? – брат удивился, но тут же понимающе рассмеялся:

– Глупый вопрос, сам понимаю! Ты у меня все-все знаешь, все-все можешь! Спасибо тебе, родная, до конца жизни у тебя в долгу буду.

– Такими словами не бросаются, – она еще сумела пошутить и спросила о Ларисе.

– Измученная… Но она – молодец! И ты у меня – молодец! Если бы не ты…

– Это не я, Вадим… Это все молитвы… Вадим, у меня сил нет разговаривать. Завтра, хорошо? Завтра…

– Да-да, конечно! – брат тут же поспешно свернул разговор. И еще раз выразил благодарность за помощь. Инга, в свою очередь, запоздало поздравила его с рождением сына и на прощание несерьезно попросила:

– Сильно не напивайся от радости…

– Я не пьющий, ты же знаешь, – он рассмеялся и лукаво добавил:

– Но, впрочем, если есть повод…

После разговора с братом Инга дошла до кровати и, не раздеваясь, в чем была, легла. От усталости она заснула почти сразу. Но, погружаясь в сон, внезапно осознала, что все те заговоры, которые она с жаром читала, имели различные предназначения, но отнюдь не предназначались для помощи роженицам. На излечение от болезней, на защиту, на охрану беременным – она читала все, что ей приходило в тот момент на ум. А заговор для помощи роженицам она так и не вспомнила… «Во дела…» – Инга мысленно усмехнулась, удивляясь такому «феномену», и уже во сне услышала голос бабушки, напомнившей ей о том, что «…сердце само найдет нужные слова…».

XIV

Не смотря на то, что Инга была измотана и уснула, едва коснувшись щекой подушки, спала она тревожно. Многочисленные и слишком эмоциональные события, случившиеся накануне, сказались на ее сне, вылившись в мельтешащие, сменяющие друг друга с частой слайдов короткие сновидения. Брат просит о помощи. Лариса, улыбаясь, показывает новорожденного. Бабушка протягивает ей книгу заговоров. Алексей, взяв ее за руку, подводит к зеркалу, откуда, улыбаясь, смотрит на нее дядя. Зеркало неожиданно превращается в живой портрет Кристины. «…Она и тебя погубит…» – Кристина смотрит из позолоченной рамы печальными большими глазами. Инга хочет что-то спросить у Кристины, но ее отвлекает стук в дверь библиотеки. Она оглядывается, а когда поворачивается обратно к портрету, видит уже не его, а дверь. «Я туда хожу гулять», – Лиза с куклой Барби под мышкой важно указывает на дверь. Инга хочет пойти следом за девочкой, поворачивается, чтобы позвать Алексея, но видит вместо него улыбающегося Макса. «Я приду за тобой. Обязательно приду!». На этом обещании Инга и проснулась.

– Господи, ну и приснится же бред… – она уткнулась лицом в подушку и закрыла глаза. Вставать не хотелось, она все еще продолжала чувствовать себя уставшей и разбитой. Лежа в кровати, позвонила брату и поинтересовалась состоянием Ларисы и малыша. Вадим успокоил, сказав, что с его женой и ребенком все будет нормально. Инга еще раз поздравила брата с пополнением в семье и, отключая телефон, подумала о том, что надо бы поставить охранку на Ларису и малыша. Возможно, ей уже под силу справиться с таким обрядом, только для него нужно будет запастись необходимыми атрибутами.

И все же, как ей бы ни хотелось провести этот день в постели, она встала: скоро должна была прийти Мария. Взяв полотенце и зубную пасту, Инга открыла дверь и с удивлением обнаружила приставленный к двери букет белых роз. «Самой красивой…» – гласила вложенная в цветы открытка.

– Удивительно… – Инга недоверчиво взяла букет в руки. Зажмурившись, она понюхала бутоны с капельками влаги на плотных лепестках. Когда ей в последний раз дарили подобные букеты мужчины, желающие выразить свои чувства? Очень давно, еще в позапрошлой жизни… Кто-то приходил, пока она спала – Чернов, Макс? Хотелось бы думать, что букет – от Алексея… Инга рассеянно повертела открытку, безрезультатно желая найти хоть какую-то подпись, и отнесла букет в домик.

…Разговор с Марией пошел совершенно не так, как хотелось бы Инге, оставил странный и неприятный осадок.

Подруга пришла, как и обещала вчера, около часу. Видимо, что-то на работе у нее произошло не очень приятное, потому что пребывала она в скверном настроении. А апогеем Машиного дурного настроения неожиданно послужил замеченный ею букет.

– От Чернова, – Мария не спросила, а утвердила, и тут же насупилась.

Когда Инга осторожно спросила у подруги, чем она, собственно говоря, недовольна, та неожиданно взорвалась:

– Чем, спрашиваешь?! А вот этим, – Маша ткнула пальцем в невинный букет. – И еще тем, что ты дочкой Чернова прикрываешься для личных целей! И тем, что для тебя Алексей – это очередной каприз, забава! Вы ведь, московские, ни в чем не привыкли знать отказа! Все для вас! Все! Хоть звезды с неба!

– Маша, я тебя не понимаю… – Инга, растерявшись перед такими неожиданными нападками подруги, попыталась остановить ту, но это было сродни попытке остановить лавину.

– Да все ты понимаешь! – Мария досадливо поморщилась. – Ты далеко не глупа, чтобы не понимать. Хорошую лазейку ты нашла, чтобы подобраться к Чернову! Через его дочку! А о том, что будет потом, ты подумала?! Что будет потом, после того, как ты уедешь? Ведь для вас, курортников, такие романчики – отдых, развлечение, способ снять стресс, на который вы так любите жаловаться! Уезжаете, довольные, а мы тут остаемся… Со своими, вам такими смешными, проблемами, со своими «стрессами»! Да вам-то что! Вы уехали, как песок с себя стряхнули!

– Мария, ты все не правильно понимаешь…

– Не правильно? Да все правильно! Ты – столичная «хищница», приехала развлекаться. Алексей Чернов – замечательный трофей! Галочка в твоей яркой биографии. А его дочка – это так, ступенька, трамплинчик, чтобы получить желаемое.

– Хватит! Я не собираюсь слушать это! – Инга хлопнула ладонью по столу и резко встала. – Ты просто… бред какой-то несешь.

– Это не бред! Ты же ведь хотела поговорить о Чернове? Вот мы о нем и говорим!

– Мы не говорим! Говоришь, а вернее, нападаешь, ты! А я почему-то все это слушаю!

– И замечательно, что слушаешь! – Мария тоже вскочила и уперла руки в бока. Сейчас, в раздражении, она не казалась привлекательной, а напоминала бабу с рынка, «насмерть» ругающуюся с соседкой по прилавку из-за пучка петрушки. – Просто замечательно! Вот что, милая, раз уж ты слушаешь… Оставь Чернова и его дочку в покое.

– Это угроза? – Инга усмехнулась, а Мария твердо, как в фильмах, отчеканила:

– Нет, это пока предупреждение. Помимо тебя, милочка, найдутся и другие желающие завладеть расположением Чернова.

– Например, ты? – Инга понимающе усмехнулась.

– Меня на этот раз оставим в покое. В общем, считай, что я тебя предупредила, – Мария гордо развернулась, чтобы уйти, но на пороге оглянулась:

– И вообще… Не лезь туда, куда тебя не просят. Если не хочешь, чтобы тебе прищемили нос. Лучше уезжай. Возвращайся в свою Москву.

На этом сюрпризы дня не закончились. Почти сразу после ухода Марии в домик к Инге пожаловали Таисия с Анной. Инга, увидев на пороге двух других приятельниц, первым делом подумала, что те тоже, как и Мария, явились «обрабатывать» ее. И внутренне приготовилась к сражению. Однако подруги зашли за ней, чтобы позвать на пляж.

– Ты совсем пропала, мы тебя уже и не видим, – Анна застенчиво улыбнулась, а Тая пояснила:

– И у меня, и у Ани сегодня свободный день, мы вместе сходили на рынок и подумали, что неплохо было бы взять моих ребятишек и отправиться на пляж. Решили и тебя позвать. Пока мои сыновья будут плескаться в море и камешки собирать, мы поболтаем. Ну как, идешь?

Подобное предложение выглядело бы заманчивым, но Инге сейчас больше хотелось уединения, чем общения. Она бы с удовольствием повалялась на пляже, но только не в компании приятельниц.

– М-м-м, не знаю… Я за Лизой собиралась сейчас идти.

– Как твои успехи с Лизаветой? – Анна тут же живо поинтересовалась. Но Инга не стала вдаваться в подробности, отделалась уклончивым «нормально».

– А как там Алексей? – это спросила уже Таисия. И Инга ощутила внутри неприятный укол: после той сцены, устроенной ей Марией, любой вопрос о Чернове воспринимался как заданный с подвохом. И тут же одернула себя: Анна и Таисия вроде как не должны быть в курсе ее не совсем, скажем так, рабочих отношений с Алексеем. Если, конечно, не додумали что с подачи Марии. Или каким-то образом не увидели, как она вчера целовалась с ним. При воспоминании о вчерашнем поцелуе в груди поднялась жаркая волна, и щеки уже готовы были предательским образом зарумяниться.

– Чернов?.. – Инга безразлично – слишком безразлично – пожала плечами, отвечая на Таисин вопрос. – Нормально, наверно… Я ведь не вижу его практически…

Анна неожиданно метнула на нее насмешливый недоверчивый взгляд, словно сильно усомнилась в том, что Инга не видится с Черновым. И Инга уже почти всерьез забеспокоилась: такое ощущение, что скоро полгорода окажется в курсе ее отношений с Алексеем. Впрочем, она могла ошибаться лишь в том, что всего лишь полгорода… Чернов – слишком известная и яркая фигура в этих краях, а городок – маленький.

– В общем, бери Лизавету и топай к нам, – Таисия уверенно подвела итоги и свернула разговор. – Мы будем на песчаном пляже, это который чуть дальше лодочной станции.

– Ладно, – Инга неуверенно согласилась. – Но не обещаю. Лиза приболела, так что, возможно, она и этот день проведет дома, не на пляже.

– Ну, как знаешь, – Таисия развела руками и улыбнулась. А Анна, уходя, оглянулась и бросила через плечо:

– Увидишь Чернова, передавай ему привет!

После ухода приятельниц Инга первым делом отправилась в местный универмаг, чтобы купить какие-то атрибуты для ритуалов: еще слишком остры были воспоминания о вчерашней растерянности и беспомощности перед отчаянной просьбой брата о помощи. Оставаться и дальше «безоружной» Инга не желала, и поэтому отправилась в универмаг.

К ее радости, в этот маленький городок «цивилизация» в виде новомодных бутиков и салонов еще не докатилась и не истребила старые добрые «совковые» универмаги с вызывающим ностальгию отделом «галантерея». В Москве же можно купить практически все, да только вот такие мелочи как булавки, пуговицы и шпильки днем с огнем не сыщешь. И словосочетание «галантерейный магазин» уже, наверное, скоро совершенно исчезнет из столичного лексикона, проиграв «бутиками», «маркетами» и «шопами».

Инга купила лишь малую часть того, что ей могло бы понадобиться – нитки, набор иголок, булавки и несколько белых свечей. Так же в посудном отделе приобрела пару мисок. Возвращаясь домой, она сделала крюк, и в церковной лавке возле входа на кладбище прикупила пакетик ладана, церковные свечи и икону Пресвятой Богородицы.

Дома Инга прочитала молитвы и заговор на оберег младенца и роженицы. Если бы она находилась в Москве, она бы смогла провести небольшой ритуал и сделать хорошую защиту и на Лару, и на ее сына, но здесь – на расстоянии – она могла рассчитывать лишь на силу слова.

…Даже монотонное расслабляющее нашептывание прибоя не могло успокоить мысли Инги. Словно в бруоновском движении, они сталкивались, разлетались, снова сталкивались, и никак не хотели выстраиваться в одну упорядоченную линию. С одной стороны, Инга была рада тому, что Лиза, пристроившаяся с ней рядом на огромном пляжном полотенце, занята книжкой и не докучает ей желанием «пообщаться», но с другой – это сосредоточенное Лизкино молчание потворствовало мысленной суматохе.

Инга перевернулась со спины на живот и уткнулась подбородком в сложенные перед собой руки. Лиза никак не отреагировала на ее движение, только с увлечением перевернула страницу в книге. И Инга, бросив короткий взгляд на девочку, пожалела о том, что не взяла с собой какой-нибудь легкий детективчик. Может, увлекшись чтением, она бы на время избавилась от мысленного хаоса в голове.

Каждая мысль была подобна каждой отдельной единице человеческой бескультурной толпы: расталкивая остальные в стремлении пролезть вперед и выделиться, назойливо «требовала» к себе внимания, но тут же оказывалась смещенной другой такой же настырной мыслью-единицей. «…Куда Лизка периодически пропадает?.. Спросить или нет?…». «… Кристину-то за что? И кто, кто?..». «…Алексей признался, что ему часто «мерещится» присутствие жены… Считает, будто сходит с ума. Я так не считаю…». «…Зеркальце. Откуда оно могло у меня взяться? Зеркальце Кристины. И приснившийся кошмар с ней…». «… И мой дядя в зеркале…. Померещилось?». «…Бабушка о чем-то ведь хотела меня предупредить!..». «…У меня появилась…». «…Вадику позвонить вечером, спросить про Лару и малыша…». «…Алексей… Черт возьми, да я ведь в него… Нет, нет…».

Думая об Алексее, она непроизвольно улыбнулась. Мысли о вчерашнем вечере, о поцелуе вызывали где-то под ложечкой сладкое томление. Сердце будто на какие-то мгновения замирало в своем ритме, чтобы потом, спохватившись, застучать сильнее, ритмичнее, с напором прогоняя по сосудам горячую кровь.

«… Машка-то что за номер выкинула? Неужели имеет виды на Чернова, а я, того не зная, перешла ей дорогу? Я и подумать об этом не могла. Но может она права в том, что я не задумываюсь о том, что будет после того, как я вернусь в Москву…». Инга бросила виноватый взгляд на Лизу и обнаружила, что та не читает, а, заложив пальчиком страницы в книге, внимательно наблюдает за ней.

– Что, Лиза? – Инга, спрашивая, невинно подняла брови, стараясь скрыть свое смущение тем, что весь спектр ее чувств наверняка красноречиво отразился на ее лице. Лиза-то, может, и не поняла ничего (и в силу возраста, и в силу того, что все же не умеет читать мысли), но Инга все равно под ее прицельным цепким взглядом ощутила себя будто обнаженной.

Девочка покачала головой, и, усмехнувшись совсем по-взрослому, с невинным видом опять погрузилась в чтение. «А ты не так уж и проста. И взросла не по годам», – Инга мысленно поаплодировала девочке. И, украдкой улыбнувшись, уткнулась лицом в сложенные руки. Еще она подумала о том, что, набравшись силы, она могла бы попытаться избавить Лизу от немоты с помощью обрядов. От чего отказываются врачи, можно вылечить с помощью магии. Только вот без разрешения Алексея она действовать не может… Но как ему сказать об этом?.. Ладно, она подумает над этим немного позже.

Ближе к вечеру она отвела Елизавету домой. Поддавшись на уговоры Нины Павловны, еще попила вместе с девочкой чаю, и затем, не дождавшись возвращения Алексея, ушла. Сбежала – от себя и своих всколыхнувшихся чувств к угловатому и порой грубоватому «медведю», который очень не любит, когда ему указывают, что следует делать. И чей поцелуй – соленый, пахнущий морем и вольными ветрами – нарушил затянувшийся штиль ее эмоций. Эмоций к мужчине. Желанному мужчине.

Почему не утонченный красавец Макс? Почему именно этот неуклюжий, грубый, огромный человек, внешностью напоминающий анекдотичного «братка»? Может, в красавце Максе все казалось предсказуемым, а его красота являлась для нее слишком порочной… Глянцевой, искусственной.

Она до глубокой ночи бродила одна по набережной. Ей не было страшно гулять без сопровождения. Вчерашний поцелуй и мысли об Алексее хранили ее лучше всякого оберега и талисмана. Может, зря она «сбежала» так рано, не дождавшись его? До вчерашнего вечера она не думала о том, что Алексей может подумать, что она… будто специально дожидается его. Сегодня же подобная мысль прочно засела в голове. Страхи влюбленной школьницы – влюбленной в первый раз. Инга улыбнулась своим мыслям и зашла во встретившееся ей на пути кафе. Ей не хотелось возвращаться домой сейчас. Ее там может ждать настойчивый в своих ухаживаниях Макс, с которым сегодня не хочется ни встречаться, ни объясняться.

Она неторопливо поужинала, неторопливо выкурила несколько сигарет, слушая местную певичку, выступающую на маленькой площадке. Здесь, на юге, в каждом уважающем себя кафе обязательно присутствует концертная площадка, на которой каждый вечер выступает местная музыкальная группа. Вокальные данные исполнителей в маломальский расчет не берутся, главное, чтобы репертуар был – «свежачок-с», не слишком запылившийся на полках отечественной эстрады.

Певичка исполняла свой репертуар (в основном это были хиты «звезднофабричного» производства) вполне сносно, и даже вполне могла претендовать на одно из мест в очередной «звездной фабрике».

Инге повезло: к ней во время ужина никто не пристал с назойливым желанием завязать знакомство, как это обычно водится на курортах. Она спокойно смогла поужинать, размышляя под ненавязчивые песенки о том, так ли уж ей надо браться за разгадывание тайны, связанной со смертью Кристины. Никто ведь ее об этом не просит. Для Алексея и Лизы, и тем более для всех остальных – подруг, например, Кристина умерла от скоротечной болезни. Врачи так постановили, близкие с этим смирились. «Не вороши это, не вороши!» – разум настоятельно требовал оставить смерть Кристины в покое. И Инга, припомнив бабушкины просьбы в недавних снах не лезть туда, куда ее не просят, решила уступить разуму. Какое ей и в самом деле дело до того, как умерла Кристина и кто ей в этом «помог».

Ушла она из кафе уже около полуночи.

Подойдя к двери своего домика, Инга неожиданно почувствовала предостерегающий укол «шестого чувства». Она тут же опустила руку с уже поднесенным, было, к замку ключом и отступила назад. Хмурясь и задумчиво покусывая губы, украдкой огляделась, словно ожидала, что в темноте может прятаться «недоброжелатель». А затем присела. «Шестое чувство» не обмануло: Инга почувствовала слабый, еле уловимый след чужого негативного присутствия и «запах» свежего колдовства. Перешагни она через порожек, и порча ей была бы обеспечена. От порога «смердило», как будто на него пролили нечистоты. Конечно, этот «запах» был неуловим для носа, он улавливался на уровне другого, более тонкого и глубокого восприятия. Порча может «пахнуть» по-разному: в своей практике Инга часто встречалась с различными видами порч, и каждую относила к определенной «запаховой» категории. Порча может «пахнуть» смертью – сырой могильной землей и тленом. Разить болезнью – иметь удушающий запах прокисшей мочи, смешавшийся с запахом лекарств. Смердить едким потом, гарью, кровью или иметь свежий запах сосновых чурок. Может пахнуть ладаном и свечным воском. А может иметь металлический «ржавый» запах или вонять болотной гнилью. А может иметь привлекательный, манящий аромат. Однажды Инге встретилась порча, «пахнущая» весенним талым снегом, а в другой раз – лавандовым маслом. Эта же порча, «разлитая» на пороге ее флигелька, воняла нечистотами.

Интересно, а другие «ворожейки» чуют «запахи» порчи, или это только ее – Инги – привилегия?

– Нехорошие дела… – девушка сокрушенно пробормотала и достала из сумочки мобильный телефон, который иногда использовала и в качестве фонарика.

При свете мобильника она внимательно оглядела порог и землю перед ним, особо не надеясь на то, что ей удастся обнаружить какой-нибудь мелкий предмет, с помощью которого наводили порчу. Ведь порог могли и просто «заговорить». Да мало ли существует вариантов неведения порчи?

Поиски результатов не дали. Но Инга, выпрямившись, на всякий случай с помощью включенного телефончика оглядела дверной косяк и притолку: нет ли воткнутых булавок, иголок или следов от свечей или мела. Нет, не считая «грязного» порога, все остальное было «чисто». Инга оглянулась: нет ли поблизости хозяйки, и не может ли кто другой тайно наблюдать за ней? И, убедившись, что во дворе никого нет, повернулась к двери. Прикрыв глаза, она постаралась представить себя внутри сферы, наполненной серебристым дымом. Это была простая защита – самая первая, которой ее обучила бабушка. Эта защита была удобна тем, что не требовала никаких атрибутов, только лишь внутреннее сосредоточение. Конечно, была она очень недолгой и легко «пробиваемой», но в экстренных случаях, подобных этому, выручала.

Когда Инга уже явственно ощутила, будто ее тело окутано прохладным плотным коконом, она открыла дверь и шагнула в темное нутро домика. Перешагивая через порог, непроизвольно поморщилась от слишком резкого «запаха» нечистот, ударившему по защитному «кокону» удушливой волной. Порча была еще слишком свежей, напористой и, как показалось, не слишком сильной. Однако же ей удалось немного пробить защиту, просочиться внутрь энергетической сферы и смешаться с серебристым «дымом». Инга мысленно ругнулась и тут же ощутила скулящую тоску по дому. У Лары и Вадьки ребенок родился… Она стала теткой. Что она еще делает здесь, в провинциальном городишке, когда ей надо домой, в Москву, к родным? Завтра же, завтра… Утром.

Понятненько… Ее решили просто деликатно убрать, не прибегая к серьезным способам. Заставить уехать, и немедленно. Инга зажгла свет и представила, что ее созданная в воображении «сфера» тает на свету. Сфера растаяла, но неуловимый носом «запах» все равно будто приклеился к коже. Отмыться, очиститься, и только уже после этого думать, кому и зачем понадобилось «устранять» ее. Впрочем, найти ответ на этот вопрос не так уж и сложно: кому-то она перешла дорожку. И этот «кто-то» вполне может оказаться и Машкой.

«Вот бабушкины «предупреждения» и пророчество карт, кажется, и стали сбываться…» – Инга вяло подумала и ощутила еще один острый приступ тоски по дому.

– Фиг вам! Не дождетесь, – она ругнулась в адрес неизвестной вражины, разлившей на ее пороге порчу, и торопливо развернула пакет с утренними покупками. Вот уж не думала, что «атрибуты» могут пригодиться так скоро…

Порча была слишком свежей, да и не сильной. Тот, кто это сделал, проявил неслыханную гуманность и просто решил заставить таким образом Ингу вернуться домой – практически по собственному желанию. Если бы она не определила эту порчу сразу, уже бы паковала чемодан, готовясь к утреннему отъезду. И причина отъезда казалась бы весомой: рождение ребенка в семье родного брата. Но Инга, подготавливаясь к обряду на снятие порчи, твердо решила про себя, что не доставит удовольствия «вражине» своим отъездом. И пусть это слишком опасно (бабушка вряд ли бы похвалила ее за подобную «жажду приключений»), но она из упрямства останется.

Свеча, которой Инга, читая молитвы и заговоры, выкатывала порчу, ожидаемо затрещала возле порожка, что указывало на скопление черной энергетики. Повторять обряд пришлось три раза, прежде чем свеча перестала потрескивать возле порога, и ее пламя не стало гореть ровно и одинаково в разных углах флигелька. Инга закончила обряд чтением благодарственной молитвы и завернула огарок с образовавшимся наростом в бумагу, чтобы сжечь завтра где-нибудь в нелюдном месте.

Все, путь расчищен – в прямом смысле слова. Осталось дело за собственным очищением от налипшей «грязи». Инга схватила со стола купленную миску и быстро сбегала к рукомойнику за водой. Опять же не святая, но другой и нет.

«…Вода чистая, ключи твои быстрые. От глаза серого, от глаза белого, от глаза карего, от глаза черного, от мужика-колдуна и от бабки-колдуньи, от девки-простоволоски, от нечистого духа, от вихря сильного, от банного, от водяного, от лесного огради рабу Божью Ингу. Ключ и замок словам моим. Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь». Прошептав на воду заговор, девушка отпила воды, умыла ею лицо и руки, а затем, быстро раздевшись, растерла остатки воды по всему телу. И под конец сделала на себя небольшую защиту. Все. Она скользнула в кровать и забылась светлым и крепким сном.

Тая сидела за кухонным столом, сложив на столешнице руки и невидяще глядя на белеющую в темноте кафельную плитку. Она, покинув постель с уютно посапывающим во сне мужем, сидела так уже довольно долго и даже успела немного замерзнуть в тонкой ночной рубашке, хотя южные ночи не были жаркими, а, наоборот, душными.

Ей приснилась Кристина. Подруга плакала и протягивала к ней руки, а Тая в ужасе отшатывалась. Никакого «диалога» между ними так и не состоялось, но видение подруги было столь ярким, что Тая, проснувшись посреди ночи, уже так и не смогла заснуть. Она без сна ворочалась на смятой, липнущей к жаркому телу простыни, пока здравая мысль, что она может разбудить мужа, не взяла верх. Тая тихо встала и на цыпочках прокралась в кухню.

Сон и недавний разговор с Алексеем, когда тот во время обеда доверительно поведал ей о своих «галлюцинациях», вернули те мысли, о которых она уже старалась не думать. Незадолго до разговора с Алексеем Таисия ходила к знакомой гадалке. Впервые на прием к этой немолодой женщине-«ясновидящей» Тая попала по рекомендации приятельницы еще года три назад, когда сильно болел старший сын. Таисия считала, что ясновидящая Магда очень помогла ей в тот сложный период. И взяла за правило раз в полгода обязательно ходить к этой гадалке и делать карточный расклад на себя и близких. «Мается твоя подруга, та, которая умерла, сердешная….» – Магда горько качала головой, выкладывая карты. «Не может ее душа успокоиться, вырвали ее из жизни, от людей любимых насильно, по злому умыслу. Вот и мается твоя подружка.» Тогда Таисия не сильно придала значение этим словам ясновидящей. Просто сходила в церковь и поставила свечку за упокой Кристининой души. И лишь потом, несколько дней спустя, когда Алексей рассказал ей о своих «видениях», вновь мысленно вернулась к недавнему сеансу гадания.

«Бродит ее душа среди нас, как неприкаянная… Не может расстаться с любимыми людьми. Дочь, говоришь, у нее осталась? Вот по дочке и по мужу любимому и тоскует… Да еще не может простить вероломства близкого человека, который и свел ее в могилку», – Магда небрежным движением собрала карты и убрала в ящик. Таисия, расплачиваясь с ней, поинтересовалась, как можно помочь Кристининой душе обрести покой. «Не так просто, сердешная моя… Много черных дел с ее смертью связано. Не может она успокоиться, пока не получит отмщения. Да за близких своих волнуется. Здесь помощь сильного мага нужна. И пусть муж молится, свечи ставит, ведь он этого не делает, да? Передай ему, чтобы молился и поминал свою жену».

«Молился…» – Тая горько усмехнулась. Как заставить Чернова сходить в церковь просто свечку поставить, не говоря уж о том, чтобы отстоять службу? Воду она ему еще так и не отнесла, хоть и обещала. Тая вздохнула и решила, что днем, благо он у нее не рабочий, обязательно сходит в дом к Алексею и передаст для него бутылку святой воды. А так же напишет подробную «инструкцию», что следует сделать. Чернова не так просто застать дома, но охрана у него – исполнительная, обязательно передаст ему «посылку». От подобного решения тревожные мысли немного отпустили, и Тая вернулась обратно в постель.

«Как же тебе помочь, Кристиночка? И Лешке твоему?» – все же она не сразу уснула, находясь во власти тех же печальных раздумий. Обратиться бы к Магде снова за советом, да та из города на неопределенный срок уехала. «Молиться… Молиться», – с этой умиротворенной мыслью Таисия и уснула.

XV

Похоже, букеты, оставляемые ей под дверью по утрам, уже стали превращаться в приятную традицию. Инга, выйдя утром во двор и вновь обнаружив возле своей двери завернутые в шуршащий целлофан цветы, почувствовала прилив нежности и радости. И неприятные воспоминания о накануне «разлитой» на ее порог порче тут же уступили место хорошему настроению. Открытка, приложенная к букету, опять оказалась без подписи, но хотелось думать, что цветы – от Алексея. От подобных мыслей настроение удваивалось, утраивалось. А эта робкая игра в «избегание встреч» и «анонимные презенты» превращала их с Алексеем отношения в отношения двух робких влюбленных школьников – более острые, чувственные и невинные, как первая любовь.

Инга поставила цветы в другую стеклянную банку, позаимствованную на летней кухне и, собравшись, отправилась на рынок за фруктами.

Выйдя за калитку, она увидела Макса. Парень, небрежно облокотившись о свой мотоцикл, со скучающим видом поджидал ее.

– Привет, – Инга без эмоций поздоровалась и подошла к нему. Этот визит Макса так не вписывался в ее утреннее настроение, мысли о Чернове и воспоминания о поцелуе… Был чем-то чужеродным, словно футболка с аляпистым рисунком – в деловом стиле. И этой своей чужеродностью и неуместностью вызвал лишь раздражение – Привет, – он с легким намеком на упрек поздоровался.

– Ты меня караулил? – еле заметно проскользнувший в его приветствии упрек подпитал ее некое чувство вины перед Максом, которое, объединившись с раздраженностью, вылилось в слишком вызывающую интонацию, с какой был задан этот вопрос. И Макс, теперь уже он, словно оправдываясь, развел руками.

– Караулил. Я тебя уже два вечера подряд не мог застать, хоть мы с тобой и договаривались увидеться. Я и записку тебе писал… Ты прочитала ее?

Был велик соблазн удивленно наморщить лоб и сказать, что никакой записки она не видела. И повиниться, что она – такая-сякая – так хотела с ним увидеться, да вот приключились какие-то ну очень важные и очень срочные дела, а предупредить оказалось невозможно… Инга, поддавшись мимолетной слабости произнести всю эту чушь с невинным видом девочки-ромашки, открыла рот, но сказала совсем другое:

– Да, прочитала.

– Ясно, – он усмехнулся и нервно провел пятерней по волосам, убирая падающую на глаза челку. Этот жест получился у Макса слишком артистичным, словно он долго и тщательно репетировал «страдания», и вот сейчас настал «час» отыграть эту сцену на публике. – А я уж даже подумал, что ты уехала домой.

– Нет. И пока не собираюсь.

– Но и встречаться со мной тоже больше не хочешь, – он с грустной усмешкой подвел итог. Макс был слишком хорош – в обтягивающей его подкачанный торс синей футболке и ладно сидящих джинсах. И ему очень шло это состояние «находиться в грусти», так же, как и играть роль рокового красавца, пылкого влюбленного. Макс сжился с ролью романтичного героя, как со второй кожей, и весь спектр чувств, присущий герою этого амплуа, он отыгрывал без запинки, растворяясь в своей роли практически без остатка. И можно было бы ему верить и сочувствовать, если бы не занудная мыслишка, засевшая слишком прочно, что отношения для Макса – подобны театру, и каждый раз он выходит на сцену и отыгрывает свою роль блестяще и постоянно, только вот публика, состоящая сплошь из настроенных на роман курортниц, каждый раз разная.

– Макс, ты слишком хорош… Слишком хорош для того, чтобы быть настоящим, – Инга, глядя ему прямо в глаза, серьезным тоном произнесла. И Макс, не поняв ее, нахмурился:

– Что ты имеешь в виду?

– Просто это и имею в виду, – она обезоруживающе улыбнулась, и парень, в недоумении похлопав ресницами, спохватился и засмеялся:

– Загадочная женщина! Боже мой, как же ты мне нравишься… – он, после секундного сбоя в сценарии, вновь вернулся к хорошо знакомой роли. И тут же с нужной долей грусти признался:

– А я ведь, знаешь… Влюбился в тебя…

– Макс, давай обойдемся без… подобных слов, – Инга досадливо поморщилась и бросила короткий, но красноречивый взгляд на часики. Макс ее понял:

– Торопишься?

– Да.

– Я могу тебя подвезти, – он тут же с готовностью кивнул на мотоцикл, но, увидев, что Инга покачала головой, отказываясь, поправился:

– Да, ты же ведь боишься мотоциклов.

– Макс, не в этом дело… Я тебе ничего и не обещала, помнишь? Сразу сказала, чтобы ты не рассчитывал на роман со мной… – ей стало неприятно, что она все же начала оправдываться. Она резко оборвала себя и спросила:

– Это ты носишь мне цветы?

– Какие цветы? – Макс непонимающе наморщил лоб, но тут же усмехнулся:

– Это, наверное, был твой другой поклонник. Утешает то, что и ему, как и мне, ничего «не обломится».

Резко переменившись в настроении, раздраженный и мрачный, он сел на мотоцикл и завел двигатель. И прежде чем тронуться с места, тихо, но внятно процедил:

– Наверное, тебя и в самом деле интересуют не мужчины, а бабы.

Он уехал, а Инга осталась с таким ощущением, будто ей только что плюнули в лицо. От утреннего хорошего настроения не осталось и следа. Она вытащила из сумочки пачку сигарет и закурила. И сейчас ей было все равно, что Лизка потом, учуяв запах сигаретного дыма, недовольно сморщит носик. Ей хочется курить, и она будет курить. И по дороге к Лизе в довесок к и так уже подпорченному настроению некстати возникли думы на тему, кто и зачем вчера пытался «выкурить» ее из города посредством колдовства. На ум приходила лишь одна догадка, от которой настроение портилось еще больше: Маша, которая, похоже, имеет виды на Чернова. От подобных «подозрений» делалось противно почти до тошноты: о Машке хотелось думать как о приятельнице, а не подозревать ее в скверных помыслах. И все же Инге хорошо было известно то, что многие дамочки, не задумываясь о последствиях, прибегают к услугам «магов, ведьм, ясновидящих» и просто деревенских бабок-ворожеек, чтобы устранить соперницу с помощью колдовства. Подобных случаев в ее собственной практики было – не счесть, только ей уже приходилось снимать с клиенток последствия таких вот подобных вмешательств.

– Ох, Машка, если это ты делаешь… Дура ты! К тебе же злом и вернется, – как ни странно, она почувствовала жалость и сочувствие к приятельнице. Но, закуривая вторую сигарету, подумала о том, что ей самой надо быть начеку. Вчерашний наговор – лишь детская шалость, невинная шутка по сравнению с тем, каких страшных дел можно наворотить с помощью магии.

Молодая женщина открыла дверь брату с недовольным выражением на лице, всем своим видом давая понять, что сейчас она очень занята и гость ей помешал.

– Сестричка, ты просто источаешь радушие! – парень усмехнулся при виде недовольной физиономии сестры и в шутку щелкнул девушку по носу. Та фыркнула и поджала губы, однако молча посторонилась, пропуская брата в дом. И уже тогда, когда он разувался, запоздало спросила:

– Ты по делу? Или так просто?…

– А что, родственник к тебе может приходить только по делу, а так просто уже нельзя? – парень, кладя на тумбочку в прихожей журнал, который до этого держал в руке, с недоумением спросил. И, подняв глаза на сестру, напомнил:

– Тебе-то самой ничто не мешает врываться ко мне по ночам лишь по тому, что у тебя – кризис в личной жизни.

– Я занималась Делом, – она сложила на груди руки, словно таким образом пытаясь защититься от его упреков, и снова поджала тонкие губы.

– А я думал, что ведьмы лишь по ночам ворожат, – парень снова лучезарно улыбнулся и бесцеремонно прошел в комнату, где увидел разложенный на журнальном столике незаконченный карточный расклад. Сестра, вошедшая за братом следом, поспешно собрала карты и спрятала их в специальный ящичек.

– Ну и что твои карты говорят?

– Все то же, – девушка ответила таким тоном, что сразу стало ясно, что причиной ее недовольства послужил не нежданный визит брата, а неприятные предсказания. – Правда, я не закончила. Ты мне помешал.

– Ну, может это и к лучшему – не знать, чем дело окончится, – он, лениво растягивая слова, небрежно заметил, чем вызвал у сестры взрыв негодования:

– Да я ради того, чтобы узнать, чем это дело кончится, и гадала!

– Тш-ш, тш-ш, милая, – он взял ее за запястья и усадил рядом с собой на диван. Небрежность в его голосе сменилась заботой. Парень даже, чтобы успокоить девушку, погладил ее по голове и чмокнул в висок.

– Ты стала слишком нервная.

– Да как тут не нервничать? – она растаяла от его ласки, сменила раздраженный тон на плаксивый и доверчиво уткнулась лбом ему в плечо. – Все не так идет, не так… Я к Чернову даже подступиться не могу! Если снова применить магию, Мастер это обнаружит и по головке за это меня не погладит. Ты это уже знаешь! И ко всему в придачу еще эта девица около Чернова вьется. Карты говорят, что у них – роман, любовь, черт побери! Не-е, не буду я ее жалеть! Выкурю отсюда, да еще «подарочек» прощальный та-акой навешу, что до конца жизни будет расхлебывать последствия своего «увлечения»! Ты узнал, когда она уезжает?

Девушка с надеждой поинтересовалась, мысленно уже прикидывая, какую «порчу» сделает своей сопернице, пока та еще не уехала.

– А она и не уезжает, – парень усмехнулся. – Даже не собирается!

– Что? – девушка резко отпрянула от брата. – Как это «не собирается»?! Я же ведь вчера…

– Не действует твоя магия! И порошочек твой, который я ей в вино сыпал, не подействовал, и вчерашние твои пасы тоже результата не дали. Не теми способами воюешь, сестричка!

– Какими умею, теми и воюю! – она с вызовом ответила и, резко вскочив, нервно заходила по комнате. – Почему мои способы не подействовали? Это ты что-то не так сделал!

– А я тут причем? – парень оправданно возмутился. – Говорю же тебе, не те ты методы выбрала!

– Ну так подскажи другие, раз такой умный!

– А ты успокойся, тогда и подскажу.

Девушка недовольно нахмурилась и снова села на диван рядом с братом. Насупленная, она больше напоминала нахохленного воробушка или обиженного ребенка, чем взрослую девушку. Не дождавшись от брата продолжения, она сердито поторопила:

– Ну!

– Не понукай, не лошадь, – он тут же осадил ее. – Забудь на время о своей магии, это не совсем эффективный способ, как ты уже убедилась. Тем более, что сейчас на Чернова ты магию не можешь использовать из страха, что тебя засечет Мастер. А простыми женскими способами ты не пробовала воздействовать на своего обожаемого, а? Черт возьми, сестра, посмотри на себя! На кого ты похожа! Ты ведь довольно не дурная собой девушка, только иногда так выглядишь, уж прости меня, что ни один мужик тобой не заинтересуется.

– Ты пришел мне лекцию читать о том, как надо одеваться? – она бросила на него из-под лобья хмурый взгляд.

– Нет, вообще-то пришел к тебе совсем по другому поводу. Хочу показать тебе одну забавную вещицу. Уверяю, тебе она понравится и поможет избавиться от некоторых страхов. Врут твои карты, не может быть любви между Черновым и этой красавицей. Сейчас поймешь, почему.

Парень встал и вышел в коридор. Вернулся он уже с журналом в руках, который принес с собой.

– На, любуйся.

Он почти насильно всунул глянцевый журнал сестре в руки. Та с недоумением уставилась на обложку. Журнал был довольно известный, сыскавший себе скандальную славу тем, что на его страницах со смаком «перетирались» мельчайшие подробности личных жизней знаменитостей. И довольно часто на свет вытаскивалось довольно «грязное белье», но на подобных скандалах рейтинги журнала росли, как на благодатной почве.

– Ну и зачем ты мне это принес? – девушка оторвала взгляд от обложки, на которой была изображена недавно взошедшая на музыкальный Олимп молодая рок-звездочка, и с недоумением посмотрела на брата.

– Видишь вот эту барышню? – парень ткнул пальцем в фотографию девушки на обложке. – Я купил этот журнал сегодня, потому что мне нравится эта певица. Песни у нее классные, не то, что занюханая попса. Ее сценический псевдоним – Лёка. Ну это тебе ни о чем не говорит, вряд ли ты слушаешь подобную музыку.

– Нет, почему же, что-то слышала… Не надо меня совсем уж деревней считать! – девушка хмыкнула и открыла журнал. Без интереса перелистывая страницы, она так же без интереса, в пол-уха слушала брата.

– Открой статью про Лёку и все поймешь, – парень в нетерпении поторопил. – Где-то в середине смотри, там целый разворот этой певице посвящен.

Девушка нашла нужную статью, которая называлась «Рок-звезда предпочитаешь однополую любовь?..» и бегло пробежала ее глазами. Автор статьи, некий Мистер Папарацци, известный своими громкими скандальными публикациями не только в этом журнале, с маниакальным смаком муссировал на глянцевых страницах интимные подробности личной жизни молодой рок-звездочки. С притворным пуританским ужасом, так не вяжущимся с его славой скандального хроникера, господин Папарацци восклицал, куда катится мир, если практически вся эстрада уже оказывается «раскрашенной» в «голубые» и «розовые» тона. Вот, мол, и новая «звездочка» тоже не стала исключением и явила ошарашенной публике свою близкую подругу. Свои слова Мистер Папарацци подкреплял двумя фотографиями. Их плохое качество журналист объяснял тем, что снимки были сделаны любительской камерой одним из поклонников певицы. Фотографии были сняты в каком-то клубе, в котором Лёка давала концерт. На первом снимке Лёка, сидя за столиком в клубе, целовалась с какой-то девушкой. На другом – спутница певицы уже повернулась к объективу.

– Да ведь это же… – девушка, удивленно ахнув, ткнула пальцем в фото спутницы Лёки, и парень довольно улыбнулся:

– Правильно, наша «московская девочка».

Поднеся журнал ближе к глазам, молодая женщина в полголоса торопливо прочитала: «…О девушке, сопровождающей певицу Лёку, удалось узнать немного, лишь то, что зовут ее Ингой, и она приходится родной племянницей руководителю одного из крупных московских банков. Не исключено, что эта состоятельная девушка является так же и спонсором Лёки…».

– Не может у нее быть романа с твоим Черновым! – парень торжествующе произнес. – Не той сексуальной ориентации эта красавица.

– Но мне карты сказали…

– Да что твои карты, – он, досадливо поморщившись, перебил ее. И ткнул пальцем в фотографию в журнале:

– Вот тебе доказательство! Да она сама мне еще при знакомстве на нечто подобное намекнула, мол, не надейся на роман со мной… Только я тогда эти ее росказни всерьез не принял. Впрочем, потом уж и убедился сам, что ее на самом деле… мужчины мало волнуют. Не проявляет она ко мне никаких чувств! Даже твоя приворотная травка не помогла. Жаль, впрочем… Баба-то красивая.

Он закончил с горьким вздохом, и девушка покосилась на брата с усмешкой:

– Запал на нее что ли?

– Есть немного… Другая она, другая! Заинтриговала меня страшно. А вот разгадка ее «кошек-мышек» оказалась такой простой… Сегодня купил этот журнал. Когда увидел – обалдел, даже испытал маленький шок. Лесбиянка! Черт возьми… Красивая сучка, да еще богатая. Окрутить бы ее, да вот…

– Споткнулся об ее ориентацию, братик?

– Споткнулся, но не сдался! «Уломать» ее теперь еще интересней. Но это уже моя «эстафета». Ты вон утешайся тем, что Чернов ее не должен интересовать.

– Ее-то он может и не интересует… А вот она его, – девушка, пощипывая пальцами подбородок, задумчиво пробормотала. – Алексей ведь не знает об этом.

– А ты сделай так, чтобы узнал! Что тут сложного? Журналы подобные он, конечно, вряд ли покупает, потому что его интересует только то, что касается корабликов, рыбешек да денежек. Но иногда может и почитать что-нибудь другое, отвлекающее… А тебе, сестричка, пора выбираться из своей «норы» и пробовать к Чернову подлезть под предлогом устройства на работу, например. Няней к его дочке. Что тебе мешает? Ты ему не чужой человек.

– Да ты что!!!! – девушка аж захлебнулась от возмущения. – Ты же ведь знаешь, почему я не могу устроиться к нему няней!! Да Мастер…

– Забудь ты о своем Мастере, – парень серьезно посоветовал. – Скоро ты уже забора пугаться начнешь, а не только Мастера. Видно, что совесть не чиста. Слушай меня, и все получится. Не надо действовать магией, все и так сложится, как надо. Только слушай меня, слушай!

Таисия, как и хотела, написала Алексею Чернову небольшое письмо с подробным описанием того, что надо сделать, и припасла для него бутылку со святой водой, однако так закрутилась с домашними делами, что не успела днем сходить к нему в дом. А вечером, когда она уже, немного освободившись, решила наконец-то отправиться к Алексею, позвонил муж и тоном заговорщика сообщил, что закончит работу сегодня раньше и приглашает жену в ресторан. На удивленный вопрос Таи, по какому поводу ресторан, не менее удивленным тоном ответил:

– Тайка, у нас же дата знакомства!

– Ох, я и забыла, – она с усталой улыбкой повинилась. С ней такое случилось впервые – что она забыла о какой-то семейной дате, исправно отмечаемой из года в год. Обычно это женщины любят помнить все даты, такие как день знакомства, первое свидание, первый поцелуй, дата свадьбы…

– Быстренько собирайся, минут через тридцать я за тобой зайду! Ребят отведем по пути к моей матери, а сами вечер проведем вдвоем.

Таисия положила трубку на рычаг и с сожалением посмотрела на пакет, приготовленный Чернову. Опять не получается занести. Нехорошо-то как… Алексей, может, сам уже и не помнит о том, что Тая пообещала принести ему святую воду, да только вот она хорошо об этом помнит. Чтобы облегчить страдания Кристиночкиной души… Воспоминания о бессонной ночи и сновидении вызвали вдоль позвоночника неприятный холодок. Тая поежилась и со вздохом поставила пакет рядом с телефоном на тумбочку. Может, попросить мужа по дороге в ресторан сделать небольшой крюк, чтобы передать Алексею через охрану этот пакет?..

Когда Тая уже почти собралась и красила перед большим зеркалом в коридоре губы, в дверь позвонили. Решив, что это муж, Тая торопливо докрасила губы и после этого открыла дверь. На пороге стояла Машка.

– Привет! – подруга, сияя улыбкой, переступила порог, но тут же нахмурилась:

– Ты куда-то уходишь?

– Да. Серега в ресторан пригласил. Годовщина у нас. Знакомства… – Таисия смущенно хихикнула, а Маша с легкой завистью выдохнула:

– Везет же! Вечно все хорошие мужики другим бабам достаются.

И тут же с видом учительницы, поучающей первоклассницу, пояснила:

– Хорошие мужики – это те, которые жену даже после почти десятка лет совместной жизни продолжают приглашать в ресторан. Такие, как пример, твой Серега. Или Чернов.

– Чернов – вечно занятая персона, не думаю, что ему бывает дело до ресторанов, – Тая тут же возразила, но, секунду подумав, согласилась:

– А вообще он да, хороший мужик.

– А я вот, Тайка, тоже хотела тебя в ресторан пригласить, – Мария хихикнула и, подойдя к зеркалу, кокетливо перед ним повертелась. – Как обычно – на наши бабские посиделки. Ну ладно, раз муж твой меня опередил, вычеркиваю тебя из списка. Остались мы вдвоем с Анькой.

– А Инга?

– А Инга… – Мария поморщилась и, отвернувшись от зеркала, повернулась к Тае. – А у Инги другие заботы, не до посиделок ей с нами. У нее другой интерес…

– Лиза? – Таисия понимающе кивнула, а Мария, усмехнувшись ее наивности, медовым голоском пропела:

– Не-а… Чернов!

И снова отвернулась к зеркалу, рассматривая свою новую прическу. Она наклоняла голову и так, и эдак, любуясь аккуратно уложенными волосами и про себя досадуя, что Тайка все никак не обратит внимания на ее новую прическу и не сделает комплимент. Но Таисию, похоже, гораздо больше заинтересовала сплетня о Чернове и Инге, чем Машина прическа:

– С чего ты решила?

– Да так и решила! Эта московская штучка не так уж и проста.

– Она ж твоя приятельница.

– Ну… Была в детстве моей подругой, была сейчас приятельницей. Только вот ей гораздо интересней Чернов, чем мы все вместе взятые. Приходила ко мне на днях в магазин, пыталась выспросить все об Алексее и его семье. Прикрывалась тем, что собирается информацию для работы с Лизой. Типа психолог она! – Маша возмущенно фыркнула.

– Ну, может ей и правда все это надо для того, чтобы с Лизкой заниматься? Психологи ведь обычно в душе так ковыряются, что мало не покажется…

– Да прикрывается она Лизкой, а сама на Алексея глаз положила! Сразу видно! Я, Тайка, как ты знаешь, в людях хорошо разбираюсь, вижу их истинные помыслы!

Тая не выдержала и рассмеялась, категорически не соглашаясь с Машиным «я в людях хорошо разбираюсь…». У Марии на этот счет интуиция, как у валенка, сколько раз попадала в «приключения» именно из-за своей неразборчивости в людях.

– Чего ржешь! – Машка тут же обиженно дернула плечом и, словно оправдываясь, поправилась:

– Ну… может и не всегда я… вижу эти, как их… помыслы. Но то, что Инга имеет виды на Чернова – факт!

– Ну а тебе-то какое до этого дело… – Таисия устало вздохнула и бросила беглый взгляд на часики: с минуту на минуту придет муж.

– Да никакого, в общем… Только вот все равно возмущают меня эти все «московские»! Им плевать на нашу жизнь, на наши интересы, на то, что они потом уедут, а мы тут…

– Машка, я тебя сейчас не понимаю, – Таисия категоричным тоном перебила подругу. – Если ты пришла ко мне, чтобы пожаловаться на свою не складывающуюся жизнь и поделиться завистью к этим «московским», то выбери другое время. За мной муж вот-вот зайдет.

– Ладно, ладно… Ухожу, – Мария покорно вздохнула. – Приходила к тебе не жаловаться, а пригласить на наш «бабишник». Пойду сейчас к Аньке, позову ее… Она согласится.

– Вот-вот, нечего нашей «ученой даме» пугливо по углам отсиживаться, надо ее «в свет» периодически выводить, – Тая с энтузиазмом поддержала и наконец-то отвесила Маше долгожданный комплимент:

– Тебе очень идет эта новая прическа!

– А то! – Мария обрадовано вздернула подбородок и снова кокетливо покосилась на свое отражение в зеркале. – Сегодня вот подстриглась! Такую сумму в салоне за эту прическу отвалила – скажу, не поверишь…

– И решила, что по такому случаю надо новую прическу «выгулять» в ресторане, – Тая понимающе усмехнулась. – Кстати, и макияж тебе этот гораздо больше идет. Не такой яркий. Благородный. Что с тобой, Маш? Влюбилась?

– Нет, просто решила сменить имидж! – Мария небрежно заметила и, отвернувшись от зеркала, сообщила:

– Я одно важное дело задумала… Тайка, посоветуй, как лучше сделать, а? Я ведь к тебе еще и за этим шла. Ты у нас такая умная-разумная… В общем, я хочу к Чернову на работу устроиться. Надоело мне за прилавком плясать!

– И кем же? – Тая сложила на груди руки и с интересом посмотрела на подругу.

– Ну, Алексей недавно обмолвился, что его бухгалтерше помощница требуется… А я ведь торговое закончила, ты знаешь, с математикой у меня хорошо было! Что-то, но циферки мне всегда хорошо давались, правда?

– Ну правда, – Тая усмехнулась. – Так ты для этого и решила сменить «имидж», чтобы посолидней выглядеть?

– Ну… А если не получится бухгалтером, попрошусь к Алексею в эти… гувернантки для Лизы. Инга все равно скоро в свою Москву срулит, а Лизой ведь занимать надо.

– А у тебя есть время даже собственным сыном заниматься?

– Тайка, ой, не читай мне морали, – Маша с досадой поморщилась. – Лучше совета дай, как с Алексеем поговорить. Я вот к нему сейчас собралась…

– Ты сейчас идешь к Чернову? – Таисия воскликнула слишком обрадовано, и Мария, замолчав на полуслове, недоуменно приподняла брови.

– Ну да, иду… Сначала забегу к Аньке, скажу ей про ресторан. Пока она собирается, сбегаю к Чернову и договорюсь с ним о деловой встрече, – Маша произнесла последние слова с трогательной важностью, чем вызвала у Таи улыбку. – Или если Чернова не будет дома, просто передам ему через охрану записку. А тебе тоже что-то надо?

– Да, передай этот пакет Алексею. Либо ему лично, либо через охранников.

– А что там? – простая Маша тут же сунула любопытный нос в пакет, который ей всучила Таисия.

– Крысиный яд! Если вздумаешь попробовать, отравишься, – Таисия усмехнулась и отправилась открывать дверь на звонок – муж пришел.

– Ничего я не собираюсь пробовать, – Мария обиженно пробормотала и поздоровалась с вошедшим мужем Таи – Сергеем.

– Передашь, Маш? – Тая уже без усмешки серьезно поинтересовалась. И Мария, уходя, пообещала отдать пакет Чернову.

Алексей в этот вечер вернулся домой раньше. Конечно, не так рано, как вообще-то хотелось, но настолько, чтобы прийти домой еще до того, как Инга приведет Лизу с прогулки. Ему очень хотелось застать девушку. И пригласить ее на прогулку или в ресторан. Он очень жалел, что вчера вернулся с работы слишком поздно и уже застал Лизу одну, читающей в комнате. Признаться, Алексей вчера, возвращаясь домой, лелеял тайную надежду, что Инга… вдруг задержится. Приведет Лизу и задержится – под каким-нибудь невинным предлогом, например, затеянной с Лизой игры или принятым приглашением от Нины Павловны поужинать… Ему очень хотелось, чтобы Инга пошла на такую невинную уловку и задержалась, чтобы встретиться с ним. Но вчера его надежды не оправдались. А сегодня он уже сам постарался так закончить свои дела, чтобы вернуться домой раньше. И он пригласит ее в ресторан или на прогулку, и скажет Инге, что она ему очень нравится. А завтра утром он подарит ей букет роз уже не тайно.

Алексей, улыбаясь своим мыслям, взбежал по ступеням на крыльцо дома и оглянулся на оклик охранника. Он еще не успел так быстро перестроиться со своих радужных мыслей на «помеху» в виде оклика, и поэтому, оглянувшись, одарил охранника такой светлой и жизнерадостной улыбкой, практически голливудской, что парень-охранник растерялся.

– Алексей Юрьевич, Вам тут передали, – после недолгой заминки охранник бодро отрапортовал и протянул уже принявшему обычный серьезный вид Чернову пакет и бумажный листок. – Мы тут все проверили, опасности нет…

Алексей мысленно усмехнулся той важности, с какой парень отрапортовал, что пакет не содержит «опасности» и, принимая «посылку», поинтересовался, от кого.

– Да девушка одна приходила. Представилась Марией Пустоваловой… Просила сказать, что вот эта записка, – парень кивнул на сложенный вдвое листок в руках Алексея, – от нее. А пакет – от Таисии.

– Спасибо, – Чернов коротко поблагодарил и вошел в дом.

Лиза еще не вернулась, и это обстоятельство обрадовало: значит, как он и хотел, увидит сегодня Ингу. Алексей, на ходу читая записку от Марии, открыл ключом кабинет и вошел внутрь. Маша в записке выразила желание поговорить с ним по «рабочему делу» и внизу листа, возле своей подписи, приписала номер телефона с просьбой позвонить.

– Ладно, Пустовалова… – Алексей усмехнулся и с любопытством заглянул в пакет. Вначале он не сразу понял, для чего там бутылка с водой. Он вытащил эту бутылку первой, повертел ее в руках – бутылка как бутылка, из-под газированной воды на полтора литра. Отвинтил крышечку и осторожно понюхал. А потом вспомнил свой недавний разговор с Таей и рассмеялся. Ну Тайка! Не забыла о своем обещании. Только вот что ему с этой водой делать… Нина Павловна, наверное, знает. Алексей вытащил еще из пакета журнал и конверт. Первым делом распечатал письмо и пробежал глазами строчки, написанные аккуратным разборчивым Таиным почерком. Девушка напоминала ему о недавнем разговоре и давала указания, что сделать с водой. А так же просила Алексея сходить в церковь и поставить свечки за упокой Кристининой души.

– О*кей, Тайка, сделаю, – он вслух пообещал и взялся за журнал. Тот тут же раскрылся на загнутых страницах, и Алексей вначале бегло, а потом уже внимательней, сев за стол, прочитал статью. Закончив читать, он вытащил из кармана пачку сигарет и прямо здесь, в кабинете, закурил, стряхивая пепел на раскрытые страницы журнала.

Инга с Лизой вошли во двор и тут же увидели Алексея, нервно расхаживающего взад-вперед возле крыльца.

– О, папочка твой сегодня как рано вернулся, – Инга, обращаясь к Лизе, весело воскликнула, стараясь за нарочитой веселостью в голосе скрыть внезапно охватившее ее волнение. Это волнение тут же выплеснулось на щеки нежным румянцем и отозвалось учащенной «барабанной дробью» в сердце. Инга нервным движением поправила волосы и с опаской покосилась на Лизу: проницательная девочка могла тут же понять, что ее старшая подруга разволновалась не на шутку. Но Лиза, забыв об Инге, уже обрадовано бросилась к отцу с объятиями. И девушка не сдержала улыбки: Лизка в последнее время стала не такая замкнутая, похоже, она уже не обижается на своего папочку за то, что тот уделяет ей мало времени, и не стесняется открыто проявлять свою радость.

– Добрый вечер, Алексей, – Инга подошла к Чернову, обнявшего дочь, и с застенчивой улыбкой поздоровалась.

– Добрый, – он хмуро кивнул и, отстранившись от обнявшей его за талию Лизы, присел перед дочерью на корточки. Глядя дочке в глаза, он, морща лоб, с упрашивающей интонацией в голосе (слава богу, сменил свой приказной тон в отношении дочери) попросил:

– Лиза, иди сейчас в дом, папочка придет позже. Ему надо очень поговорить с Ингой с глазу на глаз.

Лиза оглянулась на старшую подругу, посмотрела снова на отца и, поджав недовольно губы, все же кивнула.

– Вот и хорошо, принцесса… – Алексей выпрямился и легонько подтолкнул дочь ладонью по направлению к двери:

– Иди. Я скоро приду.

После того, как дочь скрылась в доме, он наклонился и поднял со ступенек какой-то журнал.

– Читайте! – Алексей почти насильно сунул новый, но уже весьма помятый журнал Инге в руки. Девушка растерянно подняла глаза на Алексея, удивленная и обеспокоенная его непонятным раздражением и тем, что он обратился к ней на «Вы».

– Читайте, читайте! – Алексей нетерпеливо поторопил ее и сунул в рот сигарету. Инга, еще не понимая причины его злости, но уже почему-то чувствуя себя виноватой перед ним, перевела взгляд на журнал. И при первых же прочитанных строчках заметно переменилась в лице. Алексей, наблюдавший за ней из-под лобья, громко хмыкнул, и чиркнул зажигалкой.

Инга прочитала статью в первый раз, почти не улавливая смысла. Кажется, что-то пишут про Лёку и ее саму… Потом еще раз прочитала статью более медленно, внимательно, от усердия шевеля губами, проговаривая про себя каждое слово. Алексей все то время, пока она читала статью и рассматривала фотографии, нервно ходил взад-вперед, стряхивая пепел с сигареты после каждой затяжки.

Когда Инга, дочитав, подняла глаза, Алексей стоял уже прямо перед ней.

– Ну? Как тебе нравится?

Она не нашла, что ответить, пожала плечами и положила журнал на ступеньку крыльца.

– Это правда? Правда – что там написано? – Алексей тихо, но слишком внятно спросил и сунул в рот новую сигарету. Девушка снова не ответила, неопределенно пожала плечами и отвела взгляд.

– Значит, правда! – Алексей неожиданно схватил пальцами Ингу за подбородок и приподнял ее лицо, так, что теперь Инга смотрела ему в глаза – потемневшие от гнева, ставшие такими зелеными, как крыжовник. Но как ни велико было ее желание отвести глаза, она выдержала его тяжелый взгляд.

– Ты меня обманула… – так же тихо, страшно тихо и спокойно, он проговорил и сильно сжал пальцами ее подбородок, но, опомнившись, разжал пальцы и опустил руку. Его надежда, нелепая надежда на то, что статья окажется фальсификацией, «уткой», а фотографии – коллажем, не оправдалась. Эта девица хоть бы что-то попыталась сказать в свое оправдание, сделала бы недоуменное лицо, попробовала отрицать. Он, конечно, ей бы не поверил, но все равно это было бы лучше, чем просто ее холодное молчание, с которым она приняла публикацию.

Инга потерла пальцами подбородок и так же тихо и внятно, как Алексей, ответила:

– В этой статье перетряхнули то, что сейчас уже не актуально…

– Да черт возьми! Какая разница – актуально или не актуально! Актуально, раз это напечатали! – его тщательно сдерживаемое раздражение, накопившись, снесло плотину, хлынув неуправляемым потоком. Алексей выплюнул так и не зажженную сигарету и в сердцах затоптал ее. – Ты… меня… обманула. Об-ма-ну-ла.

Внятно, по слогам, он попытался донести до Инги смысл своего негодования. Никто не смеет обманывать Чернова! Никто! Тем более эта девица, которая в очередной раз выставила его дураком перед самим собой. Он действительно чувствовал себя сейчас обманутым. Он отдал ей свои чувства, словно принес в ладонях драгоценные капли воды умирающему в пустыне от жажды. Он влил в нее по каплям эти свои чувства, как спасительную влагу. Он доверчиво поделился с нею своими эмоциями. А теперь выяснилось, что упали зерна не на плодородную почву, а на бесплодный песок пустыни.

– Я… тебя… не… об-ма-ну-ла, – она так же четко, по слогам, попыталась возразить ему. Ее чувства к нему – не обман. Это – настоящее. Это – ростки, которые неожиданно проросли на мертвой, как казалось раньше, почве.

– А это что?! – он указал пальцем на валяющийся на ступеньках журнал. – Ты… имела связь с этой девушкой? Зачем я тебе, скажи? Ты ведь…

Он не произнес вслух слово «лесбиянка», хотя оно уже готово было сорваться с его губ.

– Ты – спишь с бабами! Тебе интересны подобные проститутки! Шлюхи, которые спят с тобой ради твоих денег…

– Не смей ее называть так! – Инга тут же взорвалась, кинувшись на защиту Лёки. Близко приблизившись к Алексею, она, шипя, как кошка, и тыча пальцем ему в грудь, снова повторила:

– Не смей ее так называть. Ты ничего не знаешь об этой девушке, и у тебя нет никаких прав называть такими словами ее или меня. Ты вообще мало, что обо мне знаешь, поэтому…

– Вот именно! Ты верно сказала: я мало о тебе знаю!

– А как же твоя служба безопасности? – Инга скептически ухмыльнулась. – Неужели ты, прежде чем допустить меня к своей дочери, не навел обо мне справки через свою службу безопасности? Как это Чернов поступил так опрометчиво? А вдруг я – террористка, наемная убийца или шпионка?

– Ты – богатенькая столичная дамочка, тусовщица, пресытившаяся своими капризами и приехавшая сюда в поиске новых приключений, вот кто ты! – Алексей забыл о своем основном правиле – в спорах не переходить на личности. Но сейчас его обида, нанесенная этим глянцевым журнальчиком, так откровенно поведавшем об интимных тайнах понравившейся девушки стотысячной аудитории, заслоняла глаза. Ему хотелось сказать Инге что-нибудь обидное, чтобы увидеть в ее серых глазах не холодный вызов, а слабость, обиду. Слезы, черт возьми, обычные женские слезы.

– Интересная характеристика, возьму ее себе на заметку, когда в следующий раз буду кому-либо представляться! Служба безопасности такую составила или ты сам проявил чудеса психологии? – Инга фыркнула и высокомерно вздернула подбородок. – Странно только, что с подобной характеристикой ты допустил меня к Лизе!

– Вот именно! Допустил тебя к Лизе! Слишком опрометчиво я поступил, ты верно сказала. Ну что ж, я исправляю свою… оплошность, – Алексей проговорил ровным тоном, со старательно сдерживаемыми эмоциями. И, вздернув с вызовом тоже, как и она, подбородок, по словам отчеканил:

– Чтобы я больше не видел тебя с моей дочерью!

– Чернов, ты серьезно?.. – Инга все же не была готова к подобному «вердикту» и в первое мгновение растерялась. Алексей с удовлетворением отметил растерянность в ее глазах, сменившую вызов, и еле сдержал торжествующую улыбку.

– Да, я серьезно. Чтобы ты больше не смела подходить к моей дочери!

– Чернов, ты поступаешь глупо…

– Никто не смеет говорить Чернову, что он поступает глупо! Тем более ты! – вот этого он уже снести не мог и перешел с шепота на крик. – Я тебе ясно сказал?!

– Яснее и быть не может! Разбирайся сам со своими проблемами! – Инга тоже не сдержалась и в запальчивости выкрикнула, не беспокоясь, что может быть услышана посторонними. – А я больше ни к тебе, ни к твоей дочери не подойду ни на шаг, раз ты теперь чураешься от меня, как от прокаженной! Всего доброго, Чернов! Желаю счастья в работе и личной жизни!

Она с излишней беззаботностью махнула рукой и заметила Лизу, которая высунула любопытную и одновременно растерянную мордочку в проем приоткрытой двери. На секунду взгляды Инги и Лизы встретились. Инга первая опустила глаза.

– Своей дочери сам все объяснишь, – она коротко указала Алексею рукой на дверь, за которой тут же спряталась Лиза. И ушла.

Инга бродила вдоль кромки моря до тех пор, пока чернильная темнота не поглотила полностью очертания предметов. На юге темнеет рано и стремительно, будто ночь одним движением набрасывает черное покрывало на город.

Разувшись и закатав штанины летних брючек, девушка осторожно ступала по мокрой гальке, и набегающие на берег ленивые волны утихомиренного, почти уснувшего моря, ласково трогали ее оголенные ноги. «…Не переживай… Не переживай…» – слышалось ей в сочувственном и успокаивающем шепоте ночного прибоя.

Инга немного поднялась вверх по галечному берегу – туда, куда уже не доставали волны, и села на еще не остывшую от дневного солнца гальку. Обхватив колени руками, она задумчиво уткнулась в них подбородком. Думать ни о чем не хотелось. Если думать – всплывет слишком много мыслей, которые разбередят душу до ненужных слез, раздуют обиду до невероятных размеров. И хуже всего будет, если она начнет жалеть себя. Она не любила, когда ее жалели другие, и уж совсем скверно становилось, если начинала жалеть себя сама.

… Слишком, слишком она привязалась и к Лизавете, и к Алексею. И даже не думала о том, что ее отпуск рано или поздно закончится, и ей надо будет возвращаться в Москву, оставляя здесь свои привязанности. Не от этого ли хотела уберечь ее бабушка в своих символических снах, когда просила не «лезть в чужой сад». Чего уж теперь гадать… Да и Маша была тоже в чем-то права, когда заявила ей, что она – «московская» – вскоре уедет, а привыкшие к ней уже люди останутся здесь – в своей провинциальной обычной жизни.

Инга выбрала камешек и с силой метнула его в море, вложив в этот бросок все свои эмоции. Лизка тоже так метала камешки, когда обижалась на папочку… Эх, Чернов, если ты так и дальше будешь обижать барышень, скоро на этом пляже не останется гальки, она вся окажется в море… Эта мысль вызвала легкую улыбку. Инга взяла еще один камешек, но в этот момент в ее сумочке затренькал мобильный.

– Алло? – она ответила на вызов, не глянув на экранчик, но, услышав голос брата, обрадовано улыбнулась:

– Привет, Вадим! Как дела?

– Да нормально, – брат отделался расплывчатым ответом, но в его голосе проскользнула взволнованная интонация, выдавшая, что брат чем-то встревожен.

– Вадим, что случилось? – Инга не стала церемониться и спросила в лоб. Лучше уж прямые ответы, пусть и неприятные, чем долгое хождение вокруг да около.

– Да ничего особого… Ты как? Как тебе отдыхается? – брат, видимо, придерживался иного мнения – лучше начинать издалека, чем сразу же огорошивать неприятными вещами.

– Вадим, отдыхается мне… неплохо. Говори сразу, что случилось!

– Понимаешь, тут один журнал вышел…

– Видела я его уже, – Инга вздохнула, с облегчением переводя дыхание. Если все неприятности, о которых ей хотел сообщить брат, ограничиваются этой публикацией, то это хорошо. Лишь бы с ним, Лариской и ребенком все было в порядке.

– Видела? – Вадим тоже с облегчением перевел дыхание: отпала необходимость долго, смущаясь и запинаясь, объяснять сестре суть своего беспокойства. – Там о тебе и Лёке написано. Я сегодня купил этот журнал, увидев Лёкин портрет на обложке, думал, для тебя будет сюрприз. Но когда прочитал… В общем, первым делом я журнал выбросил. И решил тебе ничего не говорить. Но потом подумал, что вдруг кто-то чужой тебе это покажет… Я хотел, чтобы ты была подготовленная.

– Спасибо, родной, – она натянуто улыбнулась. – Этот журнал мне уже показали… другие люди. Натворили дел…

– Что случилось? – теперь уже забеспокоился он.

– Ничего! Ничего! – Инга бодро ответила и неожиданно расплакалась. Она долго сдерживала готовые прорваться слезы, бродила по берегу, швыряла в море гальку и чувствовала себя такой «железной кнопкой», которая не станет плакать от нанесенных ей обид. Но вот сейчас сломалась, услышав родной и заботливый голос брата. Звонок от Вадима одним махом разрушил клетку, в которую она так старательно упрятала свои эмоции и обиды, и вот сейчас она, сжимая в руке телефон, всхлипывая, как девочка, плакала, мечтая сию минуту оказаться дома. Она бы уткнулась Вадьке в плечо и от души бы поревела.

– Инга, что все же случилось? Тебя так сильно расстроила эта статья? – Вадим после недолгой паузы, вызванной растерянностью перед ее неожиданными слезами, суетливо забормотал. – Инга, что произошло?

– Ничего, все нормально, Вадька, – она вытерла кулаком слезы и улыбнулась. – Не важно. Не бери в голову. Наверное, небольшая ностальгия… Вспомнила, как мы в тот день ходили на концерт Лёки все вместе. Помнишь? Эти фотографии уже потом кто-то сделал… После концерта, тайно. Ладно, не хочу больше об этом. Все в прошлом. Как Лариса?

– Да ничего! – Вадим, немного успокоенный ее словами, ответил уже с другими интонациями. – Еще пока не выписали, но на днях, возможно… А малыша еще какое-то время подержат в больнице, сама понимаешь… Ты когда приедешь?

– Скоро, Вадька, скоро, – Инга решила, что, пожалуй, уже пора возвращаться домой. Отдыха как такового не получается… Только вот с Лизой перед отъездом попрощаться все же хочется.

– Это хорошо, а то мы по тебе уже соскучились, – брат обрадовано рассмеялся и, попросив ее не расстраиваться, пообещал позвонить завтра и отключился.

Инга убрала телефон в сумочку и, поднявшись на ноги, отряхнула брючки и отправилась домой.

В самый разгар романтичного ужина раздался звонок мобильного телефона. Тая решила проигнорировать звонок но, бросив взгляд на экранчик и увидев высветившуюся фамилию «Чернов», тут же ответила на вызов.

– Да, Алексей?

– Тайка, какого хрена, какого хрена, спрашивается, ты мне это приволокла?!

Не поздоровавшись, Алексей тут же набросился на нее с упреками. Тая, не ожидавшая такого ответа, побледнела и не сразу нашла, что ответить. Сергей – муж Таи – бросил на жену обеспокоенный взгляд и недовольно нахмурился. Ему был слышен доносившийся из трубки голос Чернова, и тот тон, каким Алексей сейчас разговаривал с его женой, ему не понравился.

– Ну… Мы с тобой об этом разговаривали… Помнишь? – Тая немного пришла в себя и, запинаясь, ответила.

– С водой все понятно. Ну а журнал какого ты мне сунула? Что ты этим хотела сказать?! Мол, Чернов, ты – дурак, смотри, с кем связался? Я не ожидал от тебя подобных сюрпризов! Не понимаю тебя.

– Я тебя тоже, – бледное лицо Таи теперь уже заливала краска. Сергей, не сводивший с нее обеспокоенного взгляда, сделал предупреждающий жест, желая взять трубку и самому «поговорить» с Черновым. Но Тая покачала головой и спросила в трубку:

– О каком журнале, Алексей, ты спрашиваешь? Вместо того, чтобы с ходу-разбегу звонить и орать, портя людям настроение, лучше объясни.

– Я говорю о том журнале, который ты положила мне в пакет вместе с бутылкой и конвертом.

– Я никакого журнала тебе не подкладывала! Я передала тебе только воду и письмо. Спроси у Пустоваловой, что там за журнал оказался… Она тебе этот пакет относила, – Тая, уже придя в себя, твердо отчеканила. И Алексей, стушевавшись, недоверчиво переспросил:

– Так это не ты… подарила мне этот журнал?

– Не я уж точно. А что тебя в нем так обеспокоило? – женское любопытство взяло верх.

– Не важно… Ерунда всякая. Извини. Правда, извини.

– Извиняю, Чернов, – Таисия вздохнула и хотела спросить, все ли Алексей понял в ее письме, но ее опередил муж, выхвативший-таки у нее трубку:

– Здорово, Чернов! А у нас с супругой сейчас, так сказать, ужин романтический, а ты своим неромантическим звонком нам все портишь, – Сергей засмеялся, смехом сглаживая некую грубость своего ответа.

– Здорово. Извини, я не прав. День, понимаешь, не сложился… Правда извини, – Алексей чувствовал большую неловкость. – Ты еще раз извинись за меня перед Таей, я, не подумав, так на нее «наехал»…

– Этике телефонных разговоров тебе надо учиться, Чернов, – Сергей позволил себе подобную вольность. С Алексеем Черновым у него были хорошие отношения, тем более что тот иногда обращался к нему, как к «своему» стоматологу, водил к нему и Лизу.

– Ладно, поищу курсы, – Алексей отшутился и попросил передать Тае спасибо за «посылку». – Она знает, о чем я. И еще раз извини. Приятного вечера!

– Чернов тебе извинения передает и «спасибо» за какую-то передачу. Сказал, что ты знаешь, о чем речь, – Сергей, отключив вызов, протянул Тае ее телефончик.

– Знаю, – Тая вздохнула и убрала телефон подальше в сумку.

XVI

Билетов не оказалось. Инга, расстроившись, отошла от кассы, сжимая в руке так и не пригодившийся сейчас паспорт. Вот уже второй день подряд она пытается купить билет домой и безуспешно. «На завтра или послезавтра – нет», – девушка-кассирша с хмурым недовольным взглядом сказала, как отрезала и тут же потеряла к Инге интерес.

Растерявшись, не зная, как поступить, Инга еще покрутилась в душном зале билетных касс, а затем снова метнулась к окошку:

– Девушка, а на какой ближайший день есть? Мне все равно – плацкарт, купе, верхняя, нижняя полка… Лишь бы на ближайший день.

Кассирша, поджав полные губы, бросила на Ингу, как на нарушительницу спокойствия, еще один недовольный взгляд и нехотя, словно делая великое одолжение, уткнулась в видавший виды компьютер. Она мучительно долго рассматривала информацию, неторопливо щелкая по клавиатуре пальцами с облезшим на коротких ногтях лаком, и Инга, вскипая от раздражения, еле сдерживалась, чтобы не поторопить эту ленивую, как утомленная солнцем Буренка, девицу. Наконец девица подняла тяжелые веки, покрытые густым слоем синих теней, и с еще большим недовольством нехотя провозгласила:

– На семнадцатое число.

И выжидающе уставилась на Ингу.

– Давайте, – Инга протянула паспорт в окошко. Семнадцатое – это еще четыре дня. Уехать хотелось бы прямо сейчас, но что поделать…

Кассирша еще дольше, чем искала информацию, оформляла билет, и за это время Инга успела составить мысленный план на сегодняшний день. Впрочем, этот план не отличался особым разнообразием и полностью копировал план вчерашнего дня: кафе-мороженое, где она без особого аппетита в полном одиночестве поковыряет ложкой ставшим безвкусным без Лизиного общества крем-брюле. Потом – пара часов на уже надоевшем пляже и долгое чтение перед сном купленных вчера детективов. Город повернулся к ней спиной, отказался от нее, как от чужой. Он тоже, наверное, осудил ее за нелепую статью в журнале и наказал одиночеством, заточив в своем плену еще на четыре дня.

Четыре дня, четыре дня. И она вернется домой. Видимо, этот провинциальный город, в котором она родилась, все же не простил ей измены с блестящей высокомерной столицей и изощренно отомстил, подарив чувства, а затем с веселой удалью их растоптав.

Лизку только в этой ситуации жалко… Ее вины здесь нет. Увидеться бы с ней перед отъездом. Втайне от Чернова.

…Наверное, если бы Инга здесь, на отдыхе, вела плановик, то сейчас бы с чувством выполненного долга поставила галочку в графе «исполнено» напротив записи «съесть крем-брюле». Она даже перевыполнила это задание, съев две порции мороженого, вторую – вместо обеда. Или – за Лизку. А так же поставила бы «галочку» напротив «поваляться на пляже». Кто бы подумал, что она будет заставлять себя отдыхать так, словно выполнять рутинную работу… Инга сняла солнцезащитные очки и, перевернувшись на живот, уткнулась лицом в сложенные перед собой руки. Чтобы отвлечься от мыслей об Алексее и Лизе, она решила вспомнить приснившийся минувшей ночью сон.

…Она снова видела себя десятилетней, только в этом сне она встречалась не с бабушкой, а с мамой. Ей снилось, будто они семьей – она, мама и Вадим – пришли в местный парк аттракционов. Вадим, остановившись, как завороженный, возле детских авторалли, выразил упрямство, когда мама и Инга попытались за руку оттащить его от вожделенного аттракциона.

– Вадим, мы идем в комнату смеха! – Инга-девочка еще попыталась соблазнить брата заманчивым путешествием в королевстве кривых зеркал, но Вадим сердито насупился и упрямо вцепился руками в разноцветный барьер, ограждающий трассу, по которой с заманчивым гудением носились разноцветные машинки.

– Я не хочу идти ни в какую комнату смеха! Я там уже был!

Инга бросила раздраженный взгляд на брата, а затем, в поисках поддержки, глянула на маму. Но мама, удивительно, поддержала интерес Вадима:

– Вадик, ты можешь пока покататься на машинках, а мы с Ингой сходим в комнату смеха вдвоем.

Вадим просиял и бросил торжествующий взгляд на сестру. Инга показала ему язык и взяла маму за руку:

– Пойдем! Я хочу поскорей туда попасть!

Но мама, засмеявшись, неожиданно спросила:

– А ты выучила стишок, которому тебя обучала бабушка? Ведь бабушка сказала, что без этого стишка не попасть к зеркалам. Это – входной билет.

Инга хотела возразить маме, что, чтобы попасть в комнату смеха, нужно просто купить билет в кассе, а не учить какой-то стишок, но мама, твердо сжимая ее руку, уже вела ее к разноцветному шатру, на ходу бормоча какую-то скороговорку. «Что за ерунда?» – Инга, вначале не поняв ни слова из того, что бормотала мама, потом, прислушавшись, стала узнавать какие-то слова. Смысла их она не знала, но это действительно были слова из какого-то смешного стишка, которому ее обучала недавно бабушка.

– Ну, вспомнила? – мама с улыбкой повернулась к ней. – Давай учить вместе. Без этого стишка ты не увидишь отражения в зеркалах.

И мама снова стала произносить непонятные слова, по своему звучанию напоминающие шипение или сухой шепот листьев, а может, шум разбивающихся о берег волн. Инга, завороженная и заинтригованная, вначале робко и тихо, а затем, по мере того, как какие-то слова стали запоминаться, смелее стала повторять за мамой этот странный речитатив. И когда они с мамой уже входили в шатер, переглядываясь и перемигиваясь, в полный голос дуэтом скандировали шипящий «стишок». Так же, взявшись за руки, они бродили вдоль стеклянных зеркальных коридоров, каждому зеркалу, как в дань почтения, «даря» смешные непонятные строчки. И каждое зеркало приветствовало их улыбающимся отражением – не их собственным, а чужим. Но Инге не казалось странным то, что в зеркалах она видит не себя или маму, а незнакомых людей. Она, смеясь, кланялась каждому отражению, в знак приветствия шептала стишок и жизнерадостно махала рукой в ответ.

– Ну что, запомнила? – мама, когда экскурсия по шатру закончилась, с удовлетворенной улыбкой спросила, понимая и без вопроса, что дочь выучила «речитатив» так, что могла произнести его без запинок. – Бабушка будет довольна. А теперь идем за нашим Вадимом…

…Самое удивительно было то, что Инга, когда проснулась утром, смогла без запинки в точности произвести «выученный» во сне стишок. По звучанию он и правда напоминал шипение, потому что непонятные слова содержали много шипящих согласных. Но сейчас, когда она попыталась повторить это стихотворение, у нее ничего не получилось. Она забыла странный стишок.

– Привет!

Кто-то весело с ней поздоровался. Инга нехотя подняла голову и увидела присевшего на корточки рядом с ней Макса.

– Привет, – она с вежливой улыбкой поздоровалась и села, обхватив колени руками. Макс, улыбаясь не менее яркой, чем солнце, улыбкой, сощурившись, рассматривал ее, и Инга почувствовала некую неловкость, когда он скользнул взглядом по ее голым ногам. На самом Максе были только пляжные шорты, и девушка не могла не признать, что торс парня достоин глянцевых обложек журналов. Соленые бусинки морской влаги, переливающиеся алмазами на бронзовой коже, покрывающей упругие мышцы – пик эстетического блаженства в эротических грезах скучающих курортниц, облизывающихся, как голодные кошки при виде Макса.

– Я мешаю? – он поинтересовался невинным шепотом, который бы вызвал волну мурашек по выгнутым в томительном ожидании спинам кошек-курортниц.

– Нет, – Инга покачала головой, неожиданно обрадовавшись Максу, как некоторому спасителю от ее одиночества, и вполне дружелюбно ему улыбнулась.

– Еще не уехала?

– Через четыре дня уезжаю, сегодня билет купила, – она охотно пояснила. Разговор с Максимом служил своеобразным «блокиратором» нежелательных дум. Лучше болтать с ним – непринужденно, о чем угодно, хоть о птичках, хоть о погоде, лишь бы не думать о Чернове.

– Ясно… – Макс задумчиво сощурился на безупречное в своей синеве небо. – Я извиниться хотел, кажется, я тебя немного обидел.

– Ну что ты, Макс… – она красноречиво не договорила. Макс не знает, что его резкая фраза на прощание – совсем ничто по сравнению с «сольным выступлением» Чернова позавчера.

– Вот и хорошо! Ну все равно, извини… Ты мне и правда очень нравишься. Не хотелось бы, чтобы ты уехала, запомнив меня как неуравновешенного типа, – у Макса даже не вызывал сомнения тот факт, что курортницы, покидая приморский город, будут еще долго хранить в памяти пахнущие страстью воспоминания о нем.

Инга молча улыбнулась, исчерпывая этим свой ответ. И Максим, воодушевившись, предложил:

– Может, все же сходим сегодня вечером куда-нибудь? Посидим в хорошем ресторанчике. Обещаю, домогаться тебя не буду, – он усмехнулся, сам мало веря в собственные обещания и, после секундной паузы добавил:

– Если у тебя, конечно, нет других планов на вечер…

План у Инги был только один – читать перед сном дешевые детективы. И она, чуть поколебавшись, приняла приглашение Макса.

Маленький город не изобиловал количеством и разнообразием хороших ресторанов. Если говорить прямо, в городе было-то всего два крупных и известных ресторана: «Морской», бывший «Советский», в котором любили собираться Ингины приятельницы на девичьи посиделки, и другой, более солидный и дорогой, «птица высокого полета», облюбованный в основном местными бизнесменами средней руки и столичной публикой, и может быть поэтому имеющий гордое и громкое название «Москва». Максим решил не мелочиться и пригласил на этот раз Ингу в этот понтовый ресторан, с вышколенными официантами в накрахмаленных сорочках и швейцаром при входе (местный колорит, обязанности «швейцара» успешно сочетались с ролью зазывалы).

– Тебе здесь нравится? – Макс, проводив девушку к дальнему столику, с беспокойством спросил.

– Нравится, – она просто улыбнулась и присела на стул. Официант тут же отрепетированным жестом положил на стол две карты меню.

– Заказывай, не стесняйся, – Максим сел напротив Инги и раскрыл одну из карт.

– Гулять, так гулять? – она с усмешкой сыронизировала, и он улыбнулся в ответ:

– Гулять, так гулять!

Инга не пожалела, что приняла предложение Макса, отдав предпочтение живому общению, чем чтению книг. Макс был мил и обходителен, впрочем, было бы странно, если бы это было не так – искусством ухаживать за женщиной, дарить ей изысканные комплименты и восхищенные взгляды Максим владел в совершенстве. Блюда, которые подавали в этом ресторане, тоже оказались на редкость вкусными и оправдывали свою довольно высокую по местным меркам стоимость. Руководство ресторана, видимо, ревностно боролось за сохранение его звания самого престижного в городе.

– …Я в этом городе живу не так давно, – разоткровенничался Максим, разомлевший от хорошей еды, терпкого вина и внимания, с которым девушка слушала его.

– Даже так? – Инга удивленно приподняла брови и вытащила из пачки тонкую дамскую сигарету. Для выхода в ресторан она надела свое любимое открытое платье, в котором была на первом «свидании» с Максимом (что поделать, вещей с собой она взяла не так уж много, и гардероб здесь не изобиловал разнообразием), собрала волосы в высокую прическу и сделала вечерний макияж. Себе она понравилась, особенно если учесть, что все то время, что она здесь была, косметикой практически не пользовалась, носила одежду, больше подходящую для пляжа, и волосы собирала в «хвост». Светлое платье выгодно оттеняло приобретенный загар, и настроение Инги, когда она смотрелась на себя в небольшое зеркало, висевшее на стене флигелька, заметно повысилось. Приятно ощущать себя красивой! Для полного «имиджа» Инга решила купить тонкие дамские сигаретки, решив, что толстые сигареты «Парламент», которым она отдавала предпочтение, не столь изящны.

Максим с готовностью поднес к ее сигарете зажигалку. Инга в знак благодарности кивнула и с наслаждением втянула ментоловый дым.

– А ты думала, что я – местный? Нет, я приехал сюда месяц назад. У меня в этом городе живет сестра, родная по отцу. У нас с ней довольно близкие и теплые отношения, хотя это может показаться странным посторонним людям. Моя младшая сестренка – это плод «командировочной» страсти моего отца и женщины, у которой отец на время командировки снял комнату. Отец дочь признал, помогал всячески, но из нашей семьи не ушел, прожил с моей матерью до конца жизни. Это долгая история… Отец не раз ездил «в командировку» в соседнюю область, и только спустя три года моя мать узнала, что в том городе у него есть вторая семья, и другая женщина родила ему дочь. Такая банальная история… – Максим усмехнулся и, поболтав остатки вина в бокале, одним махом допил их. – В общем, отец потом познакомил меня с сестрой, только общаться мы с ней стали уже гораздо позже, когда повзрослели. Сестра поселилась в этом городе. Звала и меня, но я вот приехал только недавно, месяц назад.

– На мотоцикле? – Инга улыбнулась и загасила в пепельнице окурок. Немного поколебалась, не закурить ли снова, и не стала.

– Ну да, на мотоцикле… А что тут такого? Ты не думай, что если я один раз с него навернулся на виду у тебя, то я плохо езжу. Я в «седле» уже давно, это не первый мой мотоцикл.

– Да ничего подобного я тебе и не говорю, – Инга усмехнулась и отвлеклась на официанта, который принес ей салат.

– Лучше поздно, чем никогда, – Макс тут же с усмешкой прокомментировал ситуацию, что салат заказали давно, а принесли его только сейчас, позже остальных блюд.

– Это фирменное блюдо, его приготовление занимает гораздо больше времени, чем остальных. Но, надеюсь, Вам понравится, – официант вежливо пояснил и удалился.

– Ты у сестры живешь? – Инга взяла вилку и с интересом попробовала салат. Вкусный. Официант не обманул, порекомендовав его ей.

– Нет, квартиру снял. Должна же у нас с сестрой быть собственная личная жизнь, так, чтобы мы не смущали друг друга? – он ухмыльнулся и остановил взгляд на четко очерченных губах девушки, соблазнительных, как спелая ароматная малина.

– В общем, ты здесь тоже – курортник, – Инга весело сделала вывод, проигнорировав его взгляд, так явно выдавший его желания.

– Да, в общем… До конца лета думаю остаться в этом городе. Мне здесь нравится! Жаль, что ты собираешься уже возвращаться домой.

– Мой отпуск закончился, – она лаконично пояснила. Ее взгляд, до этого адресованный идеально-внимательному Максу приветливо-вежливо соскользнул на официанта, подошедшего сменить пепельницу, затем немного скучающе обвел помещение ресторана, вскользь задел столик, за который усаживалась только что пришедшая пара, по инерции пропутешествовал дальше, но тут же, после недолгой паузы, вернулся назад, растерянно и недоверчиво зацепившись за парочку. Чернов и Мария. Инга мысленно чертыхнулась и поспешно отвернулась, испугавшись, что и Алексей, и Мария ее заметят.

– Ты их знаешь? – от проницательного и наблюдательного Макса, оказывается, не скрылся ее взгляд, который она снова украдкой бросила на соседний столик.

– Да, – она с деланным безразличием (все же кое-как удалось совладать с нервозностью, охватившей ее в первые мгновения) ответила и без аппетита перемешала вилкой свой салат. – Этот мужчина – Чернов, известный в этих краях бизнесмен. А его спутница – моя приятельница.

– Так если это твоя приятельница, можешь подойти и поздороваться! – Макс весело улыбнулся, но в его взгляде проскользнула цепкая настороженность. Или Инге это просто показалось?

– Нет… Потом. Не хочу отвлекать людей от их… романтичного ужина, – она натянуто улыбнулась, сама с трудом веря в собственные слова – романтичный ужин? Ужин между Черновым и Марией… Что ж, Маше удалось «выиграть» хотя бы этот ужин со своей желанной «звездой».

– Макс, давай выпьем, а?

Инга с непринужденной улыбкой кивнула на бокалы, которые Максим тут же поспешил наполнить вином. Она взяла свой бокал и, одарив парня еще одной ослепительной улыбкой, немного отпила. Хоть она и постарался собраться и взять себя в руки, эта «встреча» все же довольно основательно выбила ее из колеи. Инга скосила глаза в сторону Чернова и Марии. Вышколенный официант расставляет на их столе тарелки и разливает по бокалам шампанское. Интересно, заметят ли ее Мария или Алексей? Наверное, да, рано или поздно, стоит им чуть повернуть голову. Интересно, как Алексей отреагирует? Сделает вид, что незнаком с ней (да, скорей всего так и будет – наипростейший из вариантов) или просто отчужденно поздоровается? А что если, следуя совету Макса, самой подойти к ним и поздороваться? Шальная мысль, навеянная вином и каким-то непонятным веселым отчаянием.

– Инга?

Макс, оказывается, отставив свой бокал, уже долгое время с беспокойством всматривается в ее побледневшее (или покрасневшее? Наверное все же покрасневшее, судя по жгучему ощущению) лицо.

– Да?

– Ты меня не слушаешь, – он мягко упрекнул ее.

– Нет, слушаю, – она возразила (надо же, не смутилась, не стушевалась, а именно возразила – с претензией, вызовом, покрывающими лживость. Хватило же наглости!). Макс не стал уличать ее в этой невинной лжи и сделал вид, что поверил, тем более что Инга, подобравшись, изобразила на лице предельное внимание.

…И все же она нервничает… Не заметно, не явно, но нервничает. Просто от ее неестественно выпрямленной спины, от тонких пальцев, цепко ухватившихся за вилку, от старательно опущенного в тарелку взгляда, от предельно-внимательного выражения лица, с которым она, явно в пол-уха, слушала его, веяло напряжением.

– Что-то случилось?

– Нет, – Инга вскинула на Макса удивленные глаза и поспешно ответила. Слишком поспешно.

– Ты почему-то нервничаешь. Я прав?

– Нет, – она улыбнулась – снова натянуто, неестественно и бросила короткий взгляд на соседний столик.

Алексей, как Инга и предполагала, заметил ее. Он не стал делать вид, что они не знакомы, коротко и растерянно кивнул в знак приветствия, но тут же, поздоровавшись, отвернулся – слишком поспешно, будто сбегая. Секундный перехлест взглядов, моментальное узнавание, короткая вспышка одинаковых воспоминаний. Вот так встреча… Она – с другим кавалером, он – с другой дамой. Сюжетец, во всю используемый режиссерами в дешевых мелодрамах и таких же дешевых музыкальных клипах с претензией на шедевр и хит. Затасканный, замусоленный, затертый до дыр сюжетец, настолько «кинематографический», что кажется уже неуместным в реальной обыденной жизни, но все же взятый из жизни…

– И все-таки ты нервничаешь. Из-за них? – Макс, кивнув в сторону соседнего столика, не спросил, а уверенно припечатал. Инга вздрогнула и выронила вилку. Вилка упала ей на колени, испачкав салатной заправкой платье.

– Черт, – она тихо выругалась и потянулась за салфеткой, чтобы промокнуть подол. – Макс, я отойду в уборную, замою пятно.

Алексей, не обращая внимания на Машу, недовольно поджавшую при виде приятельницы губы, проследил за Ингой взглядом. Она прошла по проходу между столиками, старательно не взглянув в его сторону. Он проводил взглядом ее прямую и звенящую напряжением, как натянутая струна, спину и, немного поколебавшись, извинился перед Марией и тоже направился в сторону уборной.

Когда Инга вышла из дамской комнаты, она практически нос к носу столкнулась с Черновым. От неожиданности она ойкнула и выронила платок, которым только что оттирала в туалете испачканный подол платья.

– Держи, – Алексей опередил ее и сам поднял платочек.

– Спасибо.

В тесном «предбаннике» разойтись было сложно, не задев друг друга. Высокий и крупный Алексей загораживал Инге проход, мешая ей пройти в зал ресторана.

– Ты меня что, специально тут караулил?

– И не надейся, – он усмехнулся и по-свойски приподнял пальцами ее подбородок. – Пописать, как и ты, вышел. Тоже захотелось.

– Не трогай, – она раздраженно дернула головой, скидывая его пальцы. Алексей снова усмехнулся и опустил руку.

– Ну да, конечно, ты же ведь такая нежная мимоза. Не нравятся прикосновения мужчин. Интересно, а ему ты сказала? – он кивнул в сторону зала, в котором Инга оставила своего спутника.

– Не твое дело. Маша уже наверняка волнуется, почему ты так долго ходишь… писать.

– А это тоже не твое дело.

– Алексей, скажи, ты специально караулили меня здесь, чтобы еще раз обидеть, оскорбить? – она сменила взвинченный тон на более спокойный, что далось ей не легко. – Тебе хочется портить этот вечер и себе, и другим людям? Мало того, что ты сейчас себе испортил настроение, споря со мной и пытаясь вновь оскорбить, ты сейчас испортишь настроение и Маше, которая наверняка ждала от этого вечера романтики. А цель-то ведь такая ничтожная – испортить настроение всего лишь мне, а затрачена на нее вся тяжелая артиллерия…

– Умная, ничего не скажешь, – Алексей усмехнулся и снова кивнул в сторону зала:

– У тебя с этим… свидание?

– Ну, если ты внимательно читал статью в журнале, должен понимать, что у меня не может быть с ним свидания, – Инга невинно пропела и попробовала протиснуться между стеной и Алексеем. Тот тут же загородил ей проход рукой.

– Алексей, пусти! Как дети, ей-богу… Машка тебя уже заждалась, не хватало, чтобы она сюда пришла и… испортила окончательно себе настроение.

– С Машей у нас деловое свидание. Если она хочет получить у меня работу, должна быть терпеливой. Или ты беспокоишься больше, что заждались тебя? Так у тебя тоже не свидание… С этим «кавалером»… – Алексей улыбнулся, но руку все же опустил, давая Инге возможность пройти.

– Знаешь, по крайней мере, он, в отличие от некоторых, не упал бы в обморок и не закатил скандал, увидев грязную статейку в желтой прессе. Материал в статейке мог бы оказаться и старым, и сфальсифицированным. Видно сразу, Чернов, что ты не читаешь газет и журналов, а только просматриваешь свои рыбные хроники. Если бы ты иногда пролистывал журналы, то не стал бы принимать все там написанное за чистую монету! Там вполне могли бы написать, что я и террористка, и инопланетянка, и что у меня три ноги, и ты бы во все это безоговорочно поверил? И я не верю, Чернов, что ты не проверил меня через свою службу безопасности, прежде чем отпускать со мной свою дочь! И то, что ты запретил мне видеться с Лизой – это проявление задетого мужского самолюбия! Ну как же, про девушку, к которой у тебя возник сексуальный интерес, написали, что она – лесбиянка! Ты, Чернов, поступил, как глупый мужик с комплексами, а не как хороший и рассудительный отец. И странно то, что ты поверил больше статье, а не… мне. И не своим собственным ощущениям.

Она, закончив и не дожидаясь его ответа, поспешно протиснулась между растерянно замершим Алексеем и стеной и торопливым шагом направилась в зал.

– Инга, подожди! – Алексей спохватился слишком поздно. Она не оглянулась – не услышала или просто не захотела оборачиваться. Быстро подошла к своему столику, что-то сказала парню, с которым была в ресторане и, не дожидаясь того, направилась к выходу. Парень засуетился, махнул рукой официанту, торопливо расплатился за заказ и выбежал следом за девушкой.

– Чернов, ты что, влюбился? – Мария как-то недоверчиво и скептически хмыкнула, когда он вернулся к ней за столик. И Алексей, особо и не вслушиваясь в ее вопрос, рассеянно кивнул.

XVI

При первом взгляде на мужчину, неподвижно замершего на ковре в позе «лотоса», можно было подумать, что он – не живой. Он уже долгое время сидел без малейшего движения, устремив остекленевший взгляд на зажженные на импровизированном «алтаре» свечи. Казалось, он даже не дышал. Человек, до этого ни разу не наблюдающий медитацию, принял бы его за мертвого. Но он и был практически мертвым с физиологической точки зрения: дух его витал за пределами сознания, а здесь, в этой комнате-храме, находилась лишь физическая оболочка.

Еще прошло достаточно времени до того момента, когда веки мужчины с редкими ресницами дрогнули – это было его первое движение. И следом послышался тихий вдох – мужчина словно осторожно пробовал дышать. Приходя в себя, он еще какое-то время оставался в прежней позе, медленно вдыхая и выдыхая воздух, и затем, наконец, поднялся и накинул на свое обнаженное тело халат. Бесшумно ступая босыми ступнями по ковру с густым ворсом, он, шатаясь, сделал круг по этой странной комнате без окон, и снова сел. Поджав под себя ноги и обхватив ладонями голову, мужчина закрыл глаза и тихо застонал. Ему было плохо. Ритуал почти полностью обессилил его… И теперь тело – эта разрушаемая со временем оболочка, в которую заключен дух – отказывалось повиноваться.

Ему очень хотелось выпить крепкого кофе, но он еще несколько лет назад отказался от него в пользу травяного чая. Но полюбить несомненно полезный «заменитель» так и не смог, и сейчас только она мысль о травяном чае вызывала тошноту.

…Нет, силы у него уже не те, совершенно не те… Для каждого, даже самого простого ритуала ему приходится копить энергию, а потом долго ее восстанавливать. И он не мог не заметить, что с каждым разом собирать силы становится все сложней, а промежутки между ритуалами, необходимые для восстановления, становятся все длиннее и длиннее. Если так пойдет дальше, однажды он не сможет собрать даже по крупицам энергию для самого простейшего ритуала. Или, что еще хуже, во время одного из ритуалов его душа откажется возвращаться в обессиленное тело. И тогда наступит неминуемое, то, чего он страшится, и то, с чем пытается бороться – Вечность. Зеркально противоположная Вечности Жизни, которой он поклоняется и на алтарь которой приносит последние силы. Вечность Смерти.

Подобно алхимикам средневековья, он добрую часть жизни отдал на поиски формулы бессмертия. По молодости, подхлестываемый амбициями и непоколебимой уверенностью в собственной уникальности, он не допускал и тени сомнения, что рано или поздно ему удастся найти эту священную Формулу. Ведь в его руках были куда более выигрышные козыри, чем у древних «ученых»: накопленные веками знания Мудрецов, собираемые по зернышку по всему миру, и Сила. Ради знаний он исколесил полмира, собрав опыт Мудрецов, как нужные ингредиенты, на смешении которых намеревался вывести Формулу. Он копил и взращивал данную ему Силу – без нее знания «не ожили» бы. Он много экспериментировал, и иногда эти эксперименты, как и эксперименты древних ученых мужей, чуть не заканчивались трагедией. Но методом проб и ошибок ему почти удалось найти те аргументы, с помощью которых он сумел бы договориться со Смертью. Его открытие, стань оно известно массам, взбудоражило бы мир, взорвав прежние устои, перечеркнуло бы Библию, превратило многовековые Храмы в песок. Даже лишь за намеки о подобном открытии его прокляли бы консервативные предки, а любознательные потомки растерзали его Знания на составляющие. Его пытались бы соблазнить, как продажной девкой, Нобелевскими и подобными премиями. Но ему не нужны были премии – выведенная им Формула предназначалась лишь для него одного. Возможность договариваться со Смертью, иметь над ней власть – это гораздо выше материальных благ. Ему бы пообещали вписать его имя в историю, но подобный соблазн показался бы ему детской забавой – он собирался увековечить Себя. Человек, сумевший приручить Смерть, как ласкового котенка – это Бог. Властелин.

Ему не хватало лишь чуть знаний, лишь еще немного Силы – как щепотки соли для того, чтобы «блюдо» было окончательно приготовлено. Он объездил полмира, собирая базовые «ингредиенты» для выведения своей Формулы, а за заключительной «щепоткой» приехал в этот город – семнадцать лет назад. Он нашел ту женщину – с великой силой, с великими знаниями – о которой ходила людская молва. Ему нужно было уже совсем немного – часть ее Силы, часть ее Знаний, и Дело его жизни было бы завершенным. И вот уже на финишной прямой, почти возле самой ленточки, его поджидала крупная неудача. «Ты – не Бог. Ты – смертный, хоть и не причисляешь себя к простым. Твоя Формула не будет работать, как не будет работать Вечно Перпетум мобиле – это противоестественно природе». Ему не нужны были ее «приговоры», ему нужна была ее сила и знания. Но эта «ведьма» отказалась делиться с ним, не смотря ни на его уговоры, ни на мольбы. Такое было сложно вынести – почти возле финишной ленточки потерпеть поражение. Великие Мудрецы делились с ним своими знаниями, а тут какая-то… почти простушка… отказала ему в милости с гордостью королевы. Отчаявшись, он пригрозил, поклявшись уничтожить ее. Она усмехнулась и объявила о том, что потеряла Силу. Вначале он не поверил, но это было так. Ложь заключалась лишь в том, что Силу она не могла потерять просто так. Передать кому-то – да.

Следующий удар подстерегал его в виде неизлечимой болезни. Вернее, эта болезнь была неизлечима лишь врачами – простыми смертными, посредниками между Богом и Смертью. Но он бы сумел справиться с ней. Но то ли он в чем-то все же просчитался, когда выводил свою Формулу, то ли сказались последствия некоторых неудачных экспериментов, то ли ведьма сделала прощальный «привет», наслав на него «фирменное» проклятие, но только из-за болезни вся сила, скапливаемая годами, стала утекать как сквозь прореху. Ему удалось приостановить болезнь, уменьшить тот «аппетит», с которым бы она пожирала его: с болезнью он прожил уже пятнадцать лет, а простой бы смертный сгорел за год. Но, однако, ему не удалось избавиться полностью от нее и, главное, остановить утечку Силы.

Ученики-желторотики, вьющиеся около него, наивно полагают, что могущество их Мастера почти равняется могуществу самого господа Бога. Им и не следует знать, что даже при всем своем огромном желании он и воробья уничтожить уже не сможет. За эти пятнадцать лет болезнь практически опустошила его. О том, чтобы привести Формулу в действие уже не может быть и речи, сил ему хватает лишь на то, чтобы сопротивляться болезни, разъедающей изнутри его тело – эту оболочку, которую он уже почти ненавидел – да иногда, как сейчас, провести ритуал общения с Духами. Он мог бы обессилить этих двух «желторотиков», чтобы забрать их силу себе, но пользы от этого было бы мало. Парень был предан ему почти до слепого поклонения и наверняка бы не отказался принести себя в жертву Великому Мастеру, да только слабоват он, его сила – это лишь мелкая рябь на поверхности городского пруда. А девушка-ученица хоть и обладает куда большей силой, да только сила ее очернена тяжелыми грехами, подобна тухлому яйцу, которое безнадежно испортит все тесто. Мастеру нужна была другая сила – светлая, чистая, невинная. Нежная, как материнский поцелуй. Непорочная, как святая Дева. Изысканная, как деликатес. Ему нужно было много этой силы, очень много. Она вся бы ушла на то, чтобы излечить его от болезни, залатать «дыры», «проеденные» недугом, через которые его собственная сила просочилась водой. И только лишь последняя капля Силы – этот сладкий нектар, эта нежная амброзия – послужила бы завершающей составляющей его Формулы. Эта капля Нектара была бы точкой в конце долгого предложения, вишенкой на кремовой верхушке именинного торта, финальной нотой в майской трели соловья, последним вздохом умирающего. Ему нужно было найти Донора с подобной Силой, и тогда он смог бы привести в действие свое великое открытие. Он стал бы Бессмертным. Сила, взятая у Донора, вдохнула бы в него Вечную Жизнь. Только существует ли Донор с такой силой? Он искал много, долго – на протяжении всех этих пятнадцати лет. И чем дольше он искал, тем выше становились требования: чем меньше оставалось в нем собственной Силы, тем большей Силой должен был обладать Донор. Закон природы. Это не он придумал.

Он уже почти смирился с крахом своей жизни (ведьма в чем-то оказалась провидицей, заявив, что работа «перпетум мобиле» противоестественна законам природы), как он неожиданно нашел ее. Его надежду, его спасение. Случайно, недавно, с помощью своей ученицы, в этом городе. В девочке, которая так случайно и неожиданно открылась ему, оказалось столько силы, что ему даже и не снилось! И именно такой – чистой и непорочной, о какой он даже мечтать не смел. Обнаружив ее, он испытал чувство, подобное тому, как если бы случайно нашел чистейшей воды алмаз в не одну сотню карат. Ему только нужно забрать эту девочку, чтобы потом, как в резервуаре, вырастить нужную ему Силу. Конечно, девчонкой придется пожертвовать: она, отдав ему свою последнюю каплю Нектара, не сможет больше существовать. Но подобной жертвы требует его Формула.

Он наблюдал за ней, чтобы убедиться, что не ошибся, что это – именно она, его Донор. И теперь, когда все его сомнения отпали, он провел ритуал общения с Духами, чтобы выбрать правильный момент, когда этот самородок можно забрать.

Сейчас, пообщавшись с Духами, он убедился, что нельзя больше тянуть с тем, чтобы забрать девочку. Пора браться за то, чтобы «очистить» найденный самородок от препятствий, помех, мешающих людей, как от примесей, чтобы завладеть этим сокровищем всецело. Мужчина отнял ладони от висков и, сделав глубокий вдох, поднялся на ноги. Стоя перед алтарем, он мысленно прочитал благодарение Духам, и, после прочтения, загасил свечи и покинул эту тайную комнату, надежно спрятанную в его доме.

Ему нужно все хорошо обдумать. У него есть три возможных варианта, как завладеть желанным «сокровищем». Либо просто похитить девчонку, но тогда придется действовать быстро, потому что крутолобый папаша камня на камне от города не оставит в поиск своей дочери. И в подобной спешке придется довольствоваться неотшлифованной силой, не бриллиантом чистой воды, а самородком, не отделенным от примесей. Мастеру хотелось бы использовать для своей Формулы силу, «очищенную» и взращенную. Но чтобы превратить самородную силу девочки в чистый нектар, требуется время. Можно пойти по другому пути – избавиться от папаши и похитить в суматохе девочку. Есть и третий вариант – более долгий, с кучей бюрократических препятствий, но суливший в качестве бонуса еще и солидное «приданное» в виде богатства папаши девочки. Это вариант казался более сладким… Он позволял не торопясь вырастить в девочке нужную Силу, да еще сулил в качестве довеска материальные блага. Избавиться от папаши и оформить опекунство над девочкой… Благо, для этого у него есть достаточно связей в администрации города. И в этом деле ему может помочь его ученица, имеющая не последнее отношение к девочке. С помощью его ученицы ему удастся оформить опекунство. Правда, глупая влюбленная дурочка-ученица в последнее время бунтует, как норовистая лошадка. Ну ничего, он усмирит ее, он обласкает ее обещаниями. Он заключит с ней фиктивный брак, чтобы получить опекунство. Он поднимет все свои связи в администрации города. Этот путь хоть и гораздо дольше первого, но игра стоит свеч.

Мужчина выпил свою чашку травяного чая, и силы понемногу стали возвращаться к нему. Он налили себе еще травяного настоя, но, сделав глоток, отставил чашку и потянулся к телефону. Натыкав номер своей строптивой ученицы, поднес трубку к уху, и, услышав голос девушки, с приторной сладостью в голосе произнес:

– Ну здравствуй, милая! Не ожидала? Как же так… Неужели всерьез решила, что твой Мастер совсем уж отодвинул тебя в тень? Ты хотела действий, оказать мне помощь, ну что ж, моя девочка, настал и твой звездный час. Приходи сейчас ко мне. У меня к тебе есть предложение. Какое? – он, услышав ее любопытный вопрос, ласково засмеялся. – Да прямое предложение, моя девочка! Руки и сердца! Я жду тебя.

Не дожидаясь ее ответа, он отключил вызов и снова взялся за чашку. Потихоньку потягивая травяной чай, он подумал о том, что придется быть готовым к скандалу, который девица закатает ему, когда узнает об его истинных планах. Наивная дуреха до сих пор мечтает стать супругой великого и ужасного Чернова, да ей уготовлена совершенно другая роль. Она – необходимая пешка в этой сложной игре. С ее помощью удастся оформить опекунство… Конечно, нельзя ей раскрывать все карты, иначе эта девица, потеряв голову, наворотит ненужных дел. Возможно, она вполне справедливо будет возмущаться и упирать на то, что это с ее помощью – случайной помощью – Мастер обнаружил свое бесценное сокровище… Ну да пусть вопит, главное, чтобы потом все получилось так, как надо.

XVII

На следующий день Инга снова приняла приглашение Максима прогуляться вечером. Макс просто зашел за Ингой, как ни в чем не бывало, и предложил недолгую прогулку по набережной.

– А ты – упорный, – девушка усмехнулась и, с некоторым сожалением отложив недочитанную книгу, согласилась пройтись.

Гуляли они не долго. Инге, чьи мысли все время были заняты Черновым, общество Максима надоело быстро, и она даже пожалела о том, что отправилась с ним прогуливаться. Лучше бы вечер провела дома с книгой, или просто бы лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку – по крайней мере не надо было бы изображать заинтересованность, слушая рассказы Максима, улыбаться, когда совсем не до улыбок, и не придумывать односложные ответы на вопросы, которые Макс ей периодически задавал, надеясь наладить оживленную беседу.

Она, выдержав недолгую прогулку по набережной, сослалась на усталость и попросила Максима проводить ее домой.

– Ну что, на прощание даже не поцелуемся? – парень проводил ее до калитки, и когда Инга, попрощавшись с ним, собралась войти во двор, схватил ее за локоть и развернул к себе.

– Макс…

– Да хватит ломаться, а? Сколько я уже тебя обхаживаю, а ты все недотрогу из себя строишь, – он усмехнулся и, притянув девушку к себе, насильно ее поцеловал.

– Ты… слишком много себе позволяешь! – Инга отпрянула и демонстративно вытерла губы. – Пусти меня!

Инга попыталась вырваться из крепких объятий парня, но тот с такой силой удерживал ее, что она почти не могла пошевелиться.

– Послушай, девочка… – приблизившись к ней, Макс интимно зашептал ей на ухо. – Ты слишком заигралась в недотрогу. А я привык получать то, что мне нравится. В том числе и красивых женщин.

– Пусти, ты мне неприятен, – Инга предприняла еще одну попытку вырваться. Но Максим только крепче сжал ее локти.

– Неприятен, – он тихо засмеялся и, почти касаясь губами ее уха, с нежностью проговорил:

– Однополая любовь тебя прельщает куда больше, чем любовь мужчин? Знаю, ты намекала на это… Да и журнальчики раструбили на весь свет о любовных предпочтениях богатенькой племянницы известного банкира. Читал, читал, знаю… Только я не настолько доверяю желтой прессе, как, например, полюбившийся тебе Чернов. Удивлена? Я и об этом знаю. Только, в отличие от него, я не верю тем байкам, что о тебе написали. А верю своим наблюдениям.

– Пусти меня! – Инга снова дернулась и наступила Максу на ногу. Он поморщился, однако не разжал рук.

– Что ты все заладила «пусти да пусти»? Как будто других слов не знаешь! – он все же немного отодвинулся от нее и заговорил уже почти в полный голос. – Я вчера хорошо за тобой наблюдал, тебе далеко не безразличен Чернов. И ты была очень расстроена тем, что небольшая статейка сумела разрушить твои намечающиеся амуры…

– Это ты подложил Алексею журнал!

– Да зачем мне этим занимать? – Максим с безразличием пожал плечами. – Интриги – это женский удел. Я и другими способами могу добиться своего. А вот сестренке моей ты очень здорово перешла дорогу. Говорю ж, этот Чернов – феномен какой-то, почему он так нравится женщинам? Наверное, состоянием своим привлекает, да только вот тебе – далеко не бедной девочке, он-то зачем нужен? В общем, милая, надо было тебе сразу открытым текстом сказать, что ты здесь лишняя, да все мы надеялись, что ты деликатные намеки поймешь и сама уберешься из города. Не лезь туда, куда тебя не просят! Поняла? Сколько тебе еще тут осталось, в этом городе? Три дня? Два? Так вот, советую быть тебе тише воды, ниже травы, если ты не хочешь заработать себе крупных неприятностей. Сестренка моя гадость тебе сделает, как пить дать – это не журналом перед носом Чернова помахать. Она на тебя очень сердится… Очень. Не нарывайся, милая.

– Она и Кристину убила, да? Потому что хотела к Алексею подобраться! Это… Маша?

Ее догадки вырвались слишком опрометчиво, Инга тут же, спохватившись, прикусила язык, да было уже поздно. Максим так сжал ее локти, что она охнула от боли, и с силой встряхнул ее, как тряпичную куклу.

– А вот это тебя совершенно не касается. Сделаешь что-то не так, и … пойдешь вслед за супругой Чернова. Моя сестра тебе это обеспечит и сделает все так, что не подкопаешься! Не уголовное дело, не убийство. Просто был человек – здоровый, бодрый, да вот, не задача, заболел и умер. В быстрые сроки. Пожалей себя, хорошая моя. Это тебе мой совет. И чтобы духу твоего рядом с Черновым не было…

– Это чтобы твоего духу рядом с ней не было! – неожиданно вынырнувший из темноты Чернов схватил Макса, как котенка, за шкирку, и с легкостью оторвал его от Инги. – Увижу тебя с ней – убью.

Алексей, как всегда, был прост и лаконичен в выражении своих мыслей. Он пару раз хорошенько встряхнул невысокого Максима, как нагадившего котенка, и отшвырнул того в сторону. Затем брезгливо вытер руки о брюки и, не дав Инге опомниться, взял ее за локоть и без объяснений куда-то поволок.

– Чернов, ты куда меня?..

– Вопросы – потом.

– Да черт возьми, Чернов! – Инга попыталась вырвать руку из цепких пальцев Алексея, однако тот, дабы пресечь ее упирательства, с легкостью перекинул девушку через плечо, словно как какой-то мешок. И безмолвно, не обращая внимания на то, что Инга тут же, протестуя против такого обращения с ней, замолотила кулачками по его спине, принес ее к своей машине.

– Чернов, да что, черт возьми, за дела такие?!

После того, как Алексей бесцеремонно, словно какой-то куль, сгрузил ее на переднее сиденье машины и для надежности, чтобы, не дай бог, не сбежала, заботливо пристегнул ремнем безопасности, Инга обрушила на него поток своего негодования. Потирая локоть, который с силой сдавливал сначала Макс, потом – Чернов, она сердито зыркнула на усевшегося на водительское сиденье Алексея и, не дождавшись от него объяснений, поторопила:

– Ну?! Отвечать собираешься?

Алексей завел двигатель и рванул с места с такой скоростью, словно участвовал в «Формуле».

– Опять этот около тебя вьется? Свиданничаешь с кем попало, разборчивостью, видимо, не отличаешься.

– К моей «неразборчивости» ты и себя относишь? «С кем попало…», – Инга насмешливо покосилась на Алексея, тот лишь крякнул от неудовольствия и после недолгой паузы спросил:

– Что это за странные обвинения в убийстве Кристины?..

– А подслушивать нехорошо, Чернов.

– Пришлось поневоле, тем более что ты вопила на всю улицу. Ну? Я тебя слушаю?

Инга задохнулась от возмущения: он слушает! А сам-то собирается объяснять, зачем «похитил» ее и куда везет?

– Куда мы едем? – она проигнорировала его вопрос.

– Ко мне домой. Ты мне не ответила на мой вопрос.

– Ты мне тоже мало что ответил! – девушка взорвалась и, отвернувшись от Алексея, упрямо уткнулась в окно.

– Ладно, не хочешь отвечать сейчас, поговорим потом. Но к разговору о Кристине мы обязательно вернемся. Хочу знать, что за странные обвинения ты выдвинула своему «кавалеру». Странно у тебя тут проходят свидания, – он усмехнулся и, не снижая скорости, повернул на центральную дорогу.

– Это было не свидание! У меня репутация не та для свиданий, забыл разве? – Инга насмешливо покосилась на Алексея, и тот скептически хмыкнул:

– Об этом тоже потом поговорим. Сейчас мне нужна твоя помощь…

– А сразу об этом сказать нельзя было? Надо было без всяких объяснений похищать?

– Если начнешь с тобой вести долгие беседы, время уйдет. Да еще ты ведь такая гордая, могла бы и не согласиться ехать со мной!

– Что случилось, Алексей? – она проигнорировала его колкость.

– Лиза пропала. Так, как раньше, только не совсем так…

– А подробней? Без загадок?

– Без загадок не могу, потому что сам ничего не понимаю, – он бросил на сразу переменившуюся в лице от такой новости девушку короткий взгляд и скороговоркой проговорил:

– Я сам ни черта не понимаю, что происходит в моем доме! Либо я действительно схожу с ума, либо… Не важно. Для меня сейчас самое главное – найти Лизку. Чувствую, что случилось что-то плохое.

– Ты можешь мне все рассказать? Кратко, но подробно? Давай же, Алексей! Все, что даже покажется тебе ерундой или дикостью! Ну? С самого начала.

Он снова недоверчиво покосился на нее, подобравшуюся, как охотничий пес, учуявший след добычи. Не так уж она и проста, эта девчонка. Впрочем, простой он ее и не считал…

– Я вечером отправил Лизу спать, проследил еще сам, чтобы она легла в постель. А потом спустился во двор, потому что пришла Анна – Кристинина дальняя родственница. Ты ведь ее знаешь, Анну… Это было что-то подобное деловой встречи. Как вчера с Марией. Девчонки обе неожиданно выразили желание устроиться ко мне на работу: Машка – помощником бухгалтера, Анька – гувернанткой к Лизе. Ничего в этом странного нет, тем более что мне как раз нужны люди на подобные должности… ну, это к делу не относится. В общем, я встретил Анну и проводил ее к себе в кабинет. Мы с ней немного побеседовали, ни к чему определенному пока не пришли. Потом я Аню проводил, попросил одного из своих охранников отвезти девушку домой, потому что уже было поздно. У охранников как раз смена менялась, и этот парень уезжал домой на собственной машине… С Аней мы беседовали не так уж долго, проводы тоже не заняли много времени, поэтому я в полной уверенности, что моя Лизавета спит, отправился к себе в комнату и лег спать. Я заснул довольно быстро. Но спал я тревожно. Мне снился странный сон, такой четкий, будто все происходило не во сне, а наяву. Или словно я погрузился не в сон, а транс, а когда очнулся, обнаружил, что сон имеет продолжение в действительности. Мне снилось, будто меня будит встревоженная Кристина. Она будит меня очень долго, а я все не желаю просыпаться. Кристи нервничает и кричит, что случилась беда, Лизу надо спасать, и чтобы я немедленно отправлялся за девушкой, с которой Лиза в последнее время подружилась. Мол, без помощи этой девушки не обойтись… Я проснулся, Кристины в комнате, естественно, не было, только я все равно ощущал ее прикосновения к своему плечу, будто она будила меня, трогая за плечо, на самом деле. Не знаю, как тебе это объяснить…

– Не надо объяснять, я и так верю. Значит, ты проснулся…

– …И первым делом помчался в комнату к дочери. Лизы там не было. Я оббегал весь дом, выскочил во двор, искал дочку и там. Ее нигде нет.

– Сколько по времени ты ее так искал?

– Минут двадцать где-то… Лизка раньше примерно на такое время и «пряталась».

– Но в этот раз ты встревожился гораздо сильней. Даже, поверив в свой сон, отправился за мной, – Инга недоверчиво покачала головой, а Алексей, метнув на девушку быстрый, подобный выстрелу взгляд, вытащил из кармана смятый обрывок тетрадного листа и протянул его ей:

– А ты бы не встревожилась, обнаружив это? Наверное, на подобную находку ты тоже бы проявила похожую реакцию.

Инга развернула листок и увидела крупно написанное слово «Зеркало». Она, недоумевая, повернулась к Алексею, и тот, пожав плечами, пояснил:

– Это – почерк Кристины. Только она писала букву «р» с подобным росчерком. Ну и что ты на это скажешь? Что-нибудь понимаешь?

– Кое-что… Кое-что становится мне понятно. Алексей, прибавь скорости. Быстрее!

Он молча на нее покосился и, ничего не ответив, безропотно исполнил ее просьбу. Машина на скорости влетела в переулок и остановилась перед воротами.

– Не понял… Это же машина Пашки – моего охранника, – Алексей недоуменным взглядом проводил машину, которая как раз въезжала во двор его дома, и громко посигналил, чтобы ворота не закрывали. – У Пашки же смена еще продолжается, кто дал ему право отлучаться?

– Алексей, потом с охранниками разберешься, это сейчас не столь важно, – Инга нетерпеливо заерзала на сиденье, и, едва машина Алексея остановилась, распахнула дверцу и выскочила на улицу. Перед крыльцом их поджидал смущенный охранник Павел, который уже понял, что самовольная отлучка грозит ему крупными неприятностями:

– Алексей Юрьевич…

– Павел, потом поговорим, – Алексей резко оборвал его виноватый бубнеж и кивнул на свою машину:

– Поставь в гараж и возвращайся на рабочее место.

Охранник коротко кивнул и нырнул в салон хозяйской машины.

– Ты мне объяснишь, какие догадки пришли тебе в голову? Где может быть Лиза? И что это за записка? – Алексей, ринувшись следом за Ингой в освещенное нутро своего дома, на ходу скороговоркой выпалил волнующие его вопросы.

– Позже, Алексей, позже… Времени мало. Я… потом тебе все объясню, когда Лизу найдем. Объяснений слишком много потребуется.

– Думаю, следует проверить, может, Лиза уже нашлась, сидит себе спокойно в своей комнате…

– Посмотри, Алексей. Посмотри во всех комнатах. А я сразу побегу в библиотеку. Господи, ну почему я сразу не догадалась?! Ведь столько уже подсказок мне было… Не умная, не умная я женщина… – причитая на ходу, она впереди Алексея пулей взлетела по лестнице на второй этаж и почти бегом направилась в библиотеку. Мужчина не стал спорить с девушкой, безоговорочно признав ее в этой непонятной ситуации лидером. Поднявшись за Ингой на второй этаж, он бросился в противоположную сторону – к комнате Лизы.

Перед дверью библиотеки Инга приостановилась и, приложив ладонь к груди, постаралась унять волнение и тревогу. В таком взвинченном состоянии нечего и думать о магии. Она с шумом перевела дыхание и толкнула дверь.

На столе горела включенная лампа. И в желтых неровных бликах света обстановка библиотеки в этот раз показалась Инге почему-то зловещей.

– Лиза, – она быстро оглянулась на тихий шорох за спиной. Будто в легком движении колыхнулась с тихим шелестом юбка. Никого. Возможно, просто разыгралось ее воображение, щедро питаемое нервозностью, вызванной и переживаниями за девочку, и страхом перед неясными событиями, которые еще могут произойти.

– Лиза, ребенок, ты здесь? – зная, что девочки в библиотеке нет, Инга, однако же, в призрачной надежде обошла помещение, настороженно озираясь по сторонам. Ее не покидало стойкое ощущение, будто она находится в библиотеки не одна: тихий шелест повторился, будто кто-то невидимый следовал за ней по пятам. Инга еще раз настороженно оглянулась и остановилась перед большим старинным зеркалом. Она робко потрогала ладонями прохладную зеркальную гладь – ее отражение сделало то же самое. И задумчиво пробормотала:

– Как же ты, ребенок, это делаешь?..

Испуганно оглянувшись на шум приоткрывшейся двери, она с облегчением перевела дыхание, увидев Алексея. И спросила:

– Не нашел Лизу?

В ее голосе не было вопросительной интонации, она произнесла свой «вопрос» как уже готовый ответ, с горьким сожалением.

– Нет. Ее нигде нет, – Алексей почему-то перешел на шепот. В его севшем от переживаний голосе послышалась какая-то обреченность пополам со смиренностью. Инге очень не понравились эти интонации в его голосе, она бросила на Алексея тревожный взгляд и нахмурилась.

– А ты?.. Ты знаешь, где ее искать?

Инга медленно кивнула, словно сомневаясь в собственном решении.

– Я позову сейчас охранников, они помогут нам в поисках, ты только скажи, где надо ее искать, – Алексей заметно оживился и развернулся к двери.

– Не надо охранников, Алексей, – тихий голос Инги застал его уже почти на выходе из библиотеки. – Иди сюда.

Она тоже перешла на приглушенный шепот и поманила его рукой. Мужчина подошел и остановился с ней рядом перед большим зеркалом.

– Это – дверь, Алексей… – Инга коснулась ладонью зеркальной поверхности.

Мужчина покосился на девушку с недоумением: какая дверь? В зеркале он видел лишь отражения Инги и себя.

– Ты имеешь в виду, что за этим зеркалом скрыта дверь? Что зеркало надо снять и…

– Нет. Зеркало и есть дверь. Лиза – там.

Инга перехватила недоуменный взгляд Алексея и, опережая его вопросы, торопливо произнесла:

– Алексей, ты должен мне сейчас довериться. Я знаю, что делаю. Но те вещи, которым ты станешь сейчас свидетелем, покажутся тебе слишком… – она пощелкала пальцами, подбирая нужное слово. – Слишком необычными. Они могут тебя шокировать, но… Я тебе потом все объясню. Просто доверься мне сейчас и… не мешай.

– Я не буду тебе мешать. Ты найдешь Лизу?

– Постараюсь. Постараюсь…

Инга снова коснулась ладонями зеркала. Она трогала стекло с таким вниманием, с такой любовной бережностью, и в, то же время, нарастающим нетерпением, словно зондировала почву на наличие клада.

– Это – дверь… Ну почему я сразу об этом не догадалась? Почему? Господи, как же ее открыть? Как же попасть туда?.. Лизка, ребенок, и как ты это делаешь? – она тихо с отчаянием пробормотала себе под нос, и Алексей, не вытерпев, высказал свое предположение:

– Может, тут есть какой-то встроенный рычаг, кнопка, на которую нужно надавить, чтобы потайная дверь открылась…

– Алексей, это – другой механизм. Это – не механика. Это – нечто другое, более тонкое, воспринимаемое совершенно на другом уровне ощущений. Это – магия, и «рычаги» здесь действуют совсем другие… Господи, мне же ведь дали такую подсказку, совсем недавно… Ну вспомни, вспомни, – совершенно не обращая внимания на ошарашенного подобными «признаниями» Алексея, она обхватила ладонями виски и закрыла глаза.

– Мне же ведь мама… во сне… Она меня учила, как попасть туда, через эту «дверь». Стихотворение… Ну вспомни же, вспомни…

Стишок, которому ее обучала во сне мама. Это было совсем не детское стихотворение, а заклинание, входной «билет» в зазеркальный мир. Заклинание, по звучанию напоминающее шорох сухих листьев, шепот морского прибоя или шипение змеи.

Алексей с удивлением и некоторым страхом наблюдал за Ингой. Закрыв глаза и чуть запрокинув голову, она еле слышно шептала себе под нос непонятные слова, иногда перемежая неразборчивое шептание вполне ясным чертыханием и досадованием на себя, что не может вспомнить какие-то слова… Но, однако же, он одновременно был и очарован открывшимся ему зрелищем. Инга в своем непонятном трансе была немыслимо прекрасна, загадочна и опасна. Опасна своей красотой, опасна неизвестными вещами, происходившими сейчас с ней, той тайной, которая так неожиданно открылась Алексею. Немного отодвинувшись от девушки, он наблюдал за ней со стороны, не в силах оторвать взгляда от ее тонкого правильного профиля, от закрытых век с длинными, отбрасывающими тень, ресницами, от волнительных чувственных губ, шепчущих неизвестные слова, от изящного изгиба шеи, от тонкой, словно выписанной остро заточенным карандашом линии ее подбородка…

– Вспомнила, вспомнила… – Инга открыла глаза так неожиданно, что Алексей, не успевший отвести от нее своего восхищенного взгляда, смутился. Но Инга, к его облегчению, не обратила внимания на его смущение. Ее вниманием всецело завладело зеркало. Она уже громче, по нарастающей, забормотала слова, состоящие в основном из шипящих звуков. В какой-то момент у Алексея в голове промелькнула вполне здравая мысль прервать Ингино шептание и резонно напомнить о том, что они здесь собрались не считалочки считать, а искать Лизу… «Доверься мне… Доверься мне…» – то ли Инга действительно владела какой-то магией, но только вспомненные им сейчас ее слова оказали на него странное воздействие. По его рукам и ногам словно разлилась уютная тяжесть, и он не сдвинулся с места.

Инга в первый раз проговорила весь «стишок» торопливо, чтобы лучше запомнить его, опробовать на язык каждый звук заклинания. Во второй раз она произносила его уже медленно, наполняя каждое произносимое слово Силой, впечатывая дротиками наполненное Силой заклинание в зеркальную поверхность. И постепенно зеркало медленно, словно нехотя, началось подергиваться дымкой, делая отражение Инги все расплывчатей. Это уже не было зеркало, это был сгусток тумана, дымки, за которой все явственней и явственней проглядывали очертания Двери. Инга протянула руки сквозь рассеивающийся туман и коснулась пальцами холодной и гладкой, как стекло, дверной поверхности. С виду дверь казалась деревянной, на ощупь оказалась стеклянной…

– Закрыто, – она в отчаянии простонала и с силой надавила на закрытую дверь. Бесполезно… Инга снова забормотала заклинание, и когда дымка, окутывающая зеркало, окончательно рассеялась, увидела, что дверь закрыта не плотно. Сквозь небольшую, толщиной в палец, щель просвечивается голубоватый свет. Инга навалилась на дверь плечом, однако та не поддалась, не приоткрылась ни на сантиметр.

– Божечки, как же ее открыть… – она снова с силой налегла плечом. И еле сдержалась, чтобы не рассмеяться от собственной глупости: не с той силой она пытается открыть вход. Она, увидев «дверь», приложила физические усилия, чтобы открыть ее. Тогда как открывать проход надо с помощью не обычной физической силы, а другой…

…Ох и «тяжелая» же эта «дверь»… Инга затратила половину своей Силы лишь на то, чтобы увеличить проем настолько, чтобы суметь протиснуться в него. Как же хрупкой маленькой девочке удавалось каждый раз открывать этот проход? Инга, подивившись про себя, скользнула в приоткрытую «дверь» и очутилась в своеобразном «зале», напоминающем больше круглую комнату со стенами из плотно примыкающих друг к другу зеркал. Оглянувшись назад, Инга с беспокойством оглянулась на «дверь», через которую зашла сюда – как бы та не закрылась совсем…

Куда же идти? Она в недоумении осмотрелась. Одни зеркала были пусты, в других мелькали расплывчатые тени. Инга по кругу обошла комнату, внимательно вглядываясь в каждое зеркало. Вспомнив, что в своем сне она каждому «отражению» читала «стишок»-заклинание, снова забормотала уже выученные слова. Ничего не изменилось. Ровным счетом ничего. В отчаянии Инга остановилась и оперлась ладонью на первое попавшееся зеркало и чуть не упала, потому что зеркальная поверхность неожиданно поддалась, и ладонь мягко погрузилась в стекло, как в вату. Не раздумывая, Инга шагнула в это зеркало, принявшее ее в себя с радушной благосклонностью и… очутилась в следующей такой же комнате, точь-в-точь похожей на предыдущую.

– Господи, здесь же заблудиться с легкостью можно… И остаться навсегда.

Она в панике заметалась по «комнате», не зная, в какое зеркало шагнуть. Где же здесь найти Лизу?

– Лиза?.. – Инга в отчаянии позвала. Зеркала отозвались звенящим стеклянным эхом: «…лиза…лиза. иза…а…». Королевство зеркал, заманивших в свою ловушку очередную жертву.

– Лизка! – девушка чуть не расплакалась от отчаяния. Без Лизы она не может вернуться. И снова шагнула в очередное зеркало. Круглая «комната», подернутые дымкой зеркала с мелькающими в них неясными тенями. Этот «зал» почти в точности копировал два предыдущих, только тени в зеркалах стали немного ясней, и напоминали силуэты людей.

– Девочка, ну где же ты?.. – Инга, почувствовав сильную слабость, села прямо на «пол» возле того зеркала, через которое сюда вошла, и часто задышала. От изнеможения на лбу выступили капельки пота. Она подняла руку, чтобы вытереть влажное лицо, и ощутила, что ее рука сделалась такой тяжелой, будто к кисти подвесили груз. С трудом вытерев лоб, Инга с облегчением опустила руку и с большим трудом поднялась на ноги. Дышать было тяжело, будто воздух превратился в вязкую субстанцию, и каждый вдох давался все труднее и труднее. Зеркала высасывали из нее энергию, и Инга чувствовала, как Сила уходит из нее, словно воздух из дырявого шарика. Если она в скором времени не выберется из этого зеркального «королевства», она, обессиленная, останется здесь навсегда. И Лиза тоже…

– Лиза? – она снова с нарастающим отчаянием в голосе позвала.

Этот зеркальный мир – мир, в котором Лизавета встречается со своей мамой. Девочке каким-то образом удалось открыть «дверь» в другую параллель. Но как же она здесь не теряется, в этом бесконечном множестве зеркал? Как находит нужную «дорогу»? Инга в панике огляделась. В какое зеркало она бы ни шагнула, все равно оказалась бы в очередной «комнате», точь-в-точь копирующей предыдущие. Она уже не была уверена даже в том, что сумеет найти обратную дорогу – к тому зеркалу, которое висит на стене библиотеки…

«Инга… Инга», – ее кто-то тихо позвал. Голос будто раздался в ее голове, словно она читала книгу «про себя» и мысленно проговаривала слова. Голос, окликнувший ее, оказался до боли знакомым, и Инга, боясь себе поверить, робко оглянулась на зов.

– Дядя?..

В одном из зеркал она увидела расплывчатое, но хорошо узнаваемое отражение родного дяди.

– Дядя… – она, волнуясь, коснулась пальцами прохладной зеркальной глади и снова «услышала» дядин голос: «Инга, иди за мной. У тебя мало времени. Тебе нельзя здесь задерживаться». Отражение дяди пропало, и девушка, мгновение поколебавшись, шагнула в то зеркало, в котором только что видела дядино изображение. Зеркало, словно бездонная «дыра», «энергетический вампир» высосало из нее еще порцию силы, и девушка с трудом боролась с желанием сесть здесь, в окружении зеркал, и уснуть. «Инга, сюда…» – тут же в одном из зеркал снова мелькнуло дядино изображение.

– Спасибо, дядя, – Инга, воодушевившись, уже смелей шагнула в очередное зеркало. – Ты ведешь меня к Лизе?

«Я не знаю, как зовут ту маленькую девочку… Раз ты ее так назвала, значит, ее именно так и зовут. Я знаю, что ты пришла за ней. Ни тебе, ни этой девочке – не место здесь. Это наш мир – мир душ, тех, кто недавно покинул мир живых».

– Дядя, что случилось с этой девочкой, ты знаешь? – Инга вслух спросила и «нырнула» в очередное зеркало. Дядя вел ее, показывал дорогу к Лизе – и это придавало уверенности и сил.

«Она часто сюда приходит к своей матери. Она сумела открыть дверь в наш мир. Я не знаю, как ей это удалось. Но сегодня «дверь» оказалась закрытой, и девочка не смогла вернуться в свой мир. Ей требуется помощь. Ее мать сумела выйти в ваш мир и попросить помощи. Она успела, пока «дверь» не оказалась закрытой окончательно…».

– Кристина – мама девочки – сейчас в нашем мире?

«Нет, она вернулась сюда следом за тобой…».

– Дядя, почему меня ведешь к Лизе ты, а не Кристина?

«Кристина в своем коридоре. Ты бы не увидела ее. Ты можешь видеть только родную душу… Лиза приходила сюда к матери – к определенной душе, с определенной целью, поэтому не терялась здесь, для нее существовал лишь один «коридор» – к ее матери. Ты же пришла сюда не конкретно к кому-то, не зная, чей встречи желаешь… И тебе открылись все коридоры, которые существуют. Ты рисковала заблудиться здесь и остаться. Я спешил помочь тебе».

– Спасибо, дядя, – Инга от всего сердца поблагодарила и почувствовала, что на глаза навернулись слезы.

«Инга, я всегда был против слез, ты это знаешь. Я воспитывал вас с Вадимом так, чтобы Вы не показывали свою слабость. Ты винишь себя в том, что не смогла помочь мне. Инга, ты не помогла бы, так должно было произойти. Мой уход из того мира был решен свыше. Я все успел сделать, я выполнил полностью свою задачу – вырастить вас и поставить на ноги. Поэтому я и ушел. Не надо винить себя, моя девочка… Обещай».

– Обещаю, – Инга тихо прошептала и, выйдя из очередного зеркала, увидела лежащую на «полу» без движения Лизу.

– Лизка! Девочка, господи… – она опустилась на колени перед свернувшейся в клубочек девочкой.

«Забирай ее скорей и возвращайся в ваш мир. Я вас выведу», – поторопило дядино изображение, поджидающее ее в зеркале. «Спасибо», – это произнес уже другой голос – женский.

– Кристина? – Инга растерянно огляделась. Она видела лишь дядино изображение в зеркале, а голос, как и дядин, «слышала» мысленно.

«Да», – подтвердил женский голос. «Спасибо тебе за Лизу. Я вас тоже провожу».

Инга не без труда сумела поднять Лизу на руки и последовала в зеркало за изображением дяди.

Путь обратно дался еще тяжелей, Инга была почти обессиленной, к тому же ей пришлось нести восьмилетнюю девочку. Закусив от усилий губы, она переставляла ноги практически рывками, словно выдергивая их из засасывающей болотной трясины.

«Инга, уже скоро», – дядя, видимо, понял ее усилия и постарался приободрить. «Не сдавайся, моя девочка, еще чуть-чуть».

Руки, удерживающие Лизу, онемели, и Инга испугалась, как бы не выронить девочку. В какой-то момент, почувствовав, что ее силы – на исходе, она громко с отчаянием застонала и, прикусив губу, почувствовала на языке привкус соленой крови.

«Уже пришли. Все, все…» – дядя ласково зашептал, и Инга, подняв голову, увидела ту «дверь», через которую попала сюда.

«Спасибо, дядя …» – она вымученно улыбнулась и в последний раз оглянулась на отражение дяди в зеркале. «Прощай, девочка… Не забудь потом закрыть этот коридор. Лизе не следует больше приходить сюда».

– Хорошо, дядя, – Инга послушно пробормотала и шагнула к «двери».

«Скажи Леше, что я люблю его. Я бывала с ним, чтобы он не чувствовал себя одиноким. Сохрани его», – робко попросила Кристина, и Инга кивнула. С Лизой на руках она с трудом протиснулась в узкий проем, и, очутившись в библиотеке, тут же обессилено осела на пол. Алексей, ошарашенный неожиданно открывшимся ему необъяснимым зрелищем, не сдвинулся с места. Не в силах сказать ни слова, он перевел взгляд с зеркала на Ингу, которая, тяжело дыша, машинально гладила бесчувственную Лизу по голове.

– Алексей, помоги…

И только после того, как Инга севшим, незнакомым голосом попросила о помощи, встрепенулся и присел перед ней на корточки.

– Она… жива? – он боязливо коснулся пальцами холодной щечки дочери.

– Жива… Без чувств. Все равно что спит. Отнеси ее в комнату, положи на кровать…

– А ты? Как ты?..

– Потом, потом… – Инга сделала рукой слабый протестующий жест и, когда Алексей бережно взял у нее Лизу, завалилась на бок и коснулась щекой прохладного пола.

– Инга?.. – Алексей с Лизой на руках встревожено замер над ней.

– Потом, потом… – она еле смогла пошевелить губами. Пусть ее оставят в покое, она хочет пролежать тут без движения вечность. Впрочем, о чем это она… Она только что вышла сюда из Вечности. Алексей не мог прочитать ее мысленные желания остаться здесь, так, без движения и, прежде чем, покинуть библиотеку, с трогательной горячностью пообещал:

– Я сейчас вернусь!

Он и правда вернулся очень скоро.

– Инга?.. – Алексей склонился над ней и робко коснулся ее лба – так же, как совсем недавно касался лба дочери. – Инга, с тобой… что с тобой?

– Ничего. Я в норме. Почти, – она пошевелилась и попыталась сесть. От слабости книжные шкафы заплясали у нее перед глазами в бешеном хороводе, и она, сдавшись, опустила тяжелые, словно налитые свинцом, веки.

– Подняться можешь?

Инга кивнула и, однако, не предприняла попытки встать. Алексей без вопросов поднял ее на руки и осторожно, как хрупкое сокровище, куда-то понес. Проваливаясь в ватную пропасть, Инга еще успела подумать о пахнущем морем поцелуе. Это были ее последние мысли, перед тем как она безропотно отдалась во власть форматирующего сознание забытья.

XVIII

Сквозь сон Инга слышала обрывки чьих-то телефонных разговоров. Разговаривали двое мужчин, один из них был сердит и встревожен не на шутку, другой отвечал односложно, с интонацией провинившегося человека.

– … Дура… Я убью ее, тварь такую!.. Что с девочкой?.. – разгневанный мужчина не скупился на нелестные эпитеты, стрелами летящие в чей-то адрес.

– Спасла ее эта… Она, оказывается, тоже… – виновато, словно не обрадованный чьим-то спасением, пробубнил второй голос.

– Тоже! Ты мне об этом не говорил, хоть тебе было велено следить за обеими!.. Впрочем, можно было догадаться сразу, раз она внучка…

– Что?

– Не важно! Вот что, милый, ты задание понял. Чтобы без осечек! Хватит с меня уже «сюрпризов», мне не нужны помехи…

– Я «обработал» машину…

– …И проследи, чтобы наша вездесущая девушка не помешала… Одна уже под замком сидит в ожидании наказания…

В угасающий, словно отдаляющийся разговор, неожиданно вклинился шелест бумаги, и Инга, поморщившись, открыла глаза.

Она не сразу поняла, что находится в какой-то комнате, погруженной в полумрак и освещенной лишь тусклым светом уличного фонаря. Рядом с ее кроватью сидел Алексей и тихо переворачивал страницы какой-то книги. Интересно, и не темно ему читать?

– Лежи, лежи, – едва она пошевелилась, Алексей тут же ласково тронул ее за плечо. Инга, однако, не послушалась и села, натянув до подбородка плед, которым ее укутал Алексей: ее бил легкий озноб.

– Где мы?

– В моей комнате, – он отложил книгу, которую до этого пролистывал.

– Здесь мужчины какие-то разговаривали, я их слышала…

– Тебе приснилось. Здесь никого, кроме нас, нет. Как себя чувствуешь? Я сделаю тебе чай. Или кофе? – забота в его голосе была искренней. Инга даже зажмурилась от удовольствия: когда еще мужчины так о ней тревожились и пытались с такой заботой ухаживать?

– Лучше чай…

– Сейчас принесу, – он поднялся. И когда он уже выходил из комнаты, Инга запоздало спросила:

– Как Лиза?

Он оглянулся, и в полумраке Инга различила его уставшую, но счастливую улыбку:

– Нормально, только слабенькая. Она очнулась, выпила чаю с медом, теперь спит, как маленький медвежонок. Я недавно ходил к ней.

– Хорошо, – Инга удовлетворенно улыбнулась и прижалась затылком к прохладной стене. В голове шумело подобно помехам на радиостанции.

– Я принесу чай… – Алексей сказал с вопросительной интонацией, и Инга, улыбнувшись ему, кивнула.

Он принес ей огромную кружку дымящегося ароматного чая и печенье.

– Ого! – Инга по достоинству оценила размеры кружки. – Сиротский тазик…

– Это моя любимая кружка, – он пробормотал, смешно оправдываясь, и Инга снова улыбнулась ему. Ей было сейчас так хорошо и уютно, что ни шум в голове, ни слабость не могли испортить этих ощущений. Она готова была просидеть так, на кровати Алексея, укутанная пледом, прихлебывая горячий чай из огромной кружки очень долгое время. Лишь бы как можно дольше длились эти скрадывающие очертания сумерки, и Алексей не сводил бы с нее встревоженного и одновременно восхищенного взгляда. И чтобы ничто не нарушало дремлющего молчания…

– Инга, ты можешь мне объяснить…

– Тс-с-с, – она приложила палец к губам и тихо рассмеялась. – Ты все испортил.

– Что испортил? – он, недоумевая, наморщил лоб. И Инга решила, что ей очень нравится, когда он вот так смешно морщит лоб.

– Тишину. Ладно, не важно… – она нехотя сдалась и вздохнула:

– Что ты хочешь узнать?

– Все. Все, что произошло. Я должен получить хоть какие-то объяснения.

– Представляю, какой ты пережил шок.

– Шок – это слабо сказано… Кто ты? Куда пропадала Лиза? Откуда вы так… появились? Ты что-то знаешь, о чем не хочешь мне говорить. Но я должен знать, – он вскочил и заходил по комнате, энергично жестикулируя. Инга впервые видела, чтобы Алексей в разговоре так отчаянно жестикулировал, видимо, он еще не отошел от пережитого волнения.

Она снова откинулась, прижимаясь затылком к стене и без улыбки, серьезно спросила:

– Ты меня боишься?

– С чего мне тебя бояться? – он с недоумением усмехнулся и, резко развернувшись, сел рядом с ней на кровати.

– Ну… То, что ты увидел… Это был ритуал. Непосвященного человека такие вещи могут серьезно напугать. Или… оттолкнуть – в лучшем случае.

– Ты спасла мою дочь! Не важно, каким способом. Но я хочу знать… Ты ведь обещала потом все мне объяснить.

Инга вздохнула и, дотянувшись до столика, поставила на него кружку с недопитым чаем. Краем глаза покосилась на книгу, которую до этого перелистывал Алексей: «Гарри Поттер и Философский камень». Никак, проявление Лизиного «воспитание» папочки…

– Алексей, я скажу тебе одну очень серьезную вещь. Ты можешь воспринимать ее как нечто…

– Короче, Инга, без долгих вступлений, – он бесцеремонно перебил ее. И она, послушавшись, ответила:

– Твоя дочь – необычная девочка, а… В общем, она обладает очень большой Силой. Но не той силой, под которой мы понимаем физические способности, а другой.

– Она что-то вроде экстрасенса или… ясновидящей, да?

– Не совсем, но можешь считать так. Понимаешь, у нее есть такие способности, которые даются очень редко и лишь избранным. Как она воспользуется своей Силой – это будет уже ее выбор. Она может растратить ее напрасно, а может обратить в пользу. Но ей нужны будут знания. Лиза – уникальный человечек, она сама стремится к знаниям и ищет объяснения своим способностям.

– Поэтому она так много читает?

– Она ищет знания в книгах. Поступает не как маленькая девочка, а как взрослый пытливый человек, – Инга вздохнула и после короткой паузы произнесла:

– Твоя дочь каким-то образом сумела открыть «коридор» в другой мир. В другое измерение, скажем так. Через зеркало в библиотеке. Я не знаю, как ей это удалось, откуда она могла узнать, что это старинное зеркало – необычное. Для всех простых людей это зеркало как зеркало, для обладающих Силой – «дверь» в иной мир. Только нужно эту «дверь» распознать, увидеть…

– Ты увидела… эту дверь? – Алексей тихо спросил. И когда Инга кивнула, так же тихо спросил:

– Значит, у тебя тоже есть эта… Сила?

Инга снова кивнула, а Алексей, не зная, что еще сказать или спросить, замолчал.

– Я не сразу поняла, куда пропадает Лиза. Если бы я сопоставила некоторые… события и хорошенько бы подумала, я бы догадалась раньше. Увы, поняла только сейчас.

– И… что там, за этой дверью?

Инга пожала плечами и, чтобы снять некоторое напряжение, возникшее между ними, тихо засмеялась:

– Зеркала! Одни зеркала! По крайней мере, я так увидела. Не знаю, что видела Лиза, когда туда приходила…

– Но зачем, зачем она туда совалась? Это ведь… опасно… Почему она не поделилась со мной… своим открытием?..

– А ты бы поверил? – она серьезно посмотрела на него, и Алексей, усмехнувшись, согласился с ее доводом.

– Лиза ходила туда к Кристине. Она сумела открыть этот «коридор» между двумя параллелями. Это была возможность для нее видеться с мамой… Только вот сегодня «дверь» почему-то оказалась закрытой, когда Лиза была там. Она не могла самостоятельно вернуться.

– Ты видела ее, Кристину? – Алексей сдавленным голосом спросил и словно случайно коснулся руки девушки.

– Нет. Я лишь слышала ее голос. Она просила сказать тебе, что любит тебя. И что она приходила сюда, чтобы ты не чувствовал себя таким одиноким…

Алексей встал и подошел к окну. Инга, запрокинув голову, сквозь ресницы наблюдала за ним. Вот он взял со стола пачку сигарет. Сунув в рот сигарету, он тут же, передумав, вытащил ее и сжал в пальцах, растирая в табачную крошку.

– В это сложно поверить. В то, что ты мне рассказала…

– Если тебе будет так легче, считай, что это был лишь… сон…

– …Однако, я поверю… Поверю, потому что я… чувствовал Кристину. Она ведь в самом деле приходила сюда ко мне? Да? – он развернулся к Инге и посмотрел на нее с такой надеждой и болью во взгляде, что Инга ощутила неожиданный и неприятный укол ревности: не быть ей вместе с Алексеем. Не быть.

– Осмелюсь предположить, что да.

Алексей закинул руки за голову и, сцепив пальцы в «замок» на затылке, запрокинул лицо к потолку.

– Значит, мне не мерещилось. Это и в самом деле была она…

Инга тихонько спустила ноги с кровати и откинула плед. Алексей резко оглянулся на шорох и удивленно спросил:

– Куда ты?

– Проведать Лизу. И… у меня еще незаконченные дела остались.

– Какие еще дела? – он недоуменно вскинул брови и присел на кровать рядом с ней.

– Мне… надо «коридор» закрыть. «Запечатать», чтобы Лизавета больше туда не ходила. Не надо ей туда ходить, это слишком рискованно. Сегодня чуть не случилось страшное. У меня сейчас мало силы, но я попробую хотя бы немного «прикрыть» ту «дверь»…

– Потом. Успеешь, – он присел рядом с ней на кровати и с ласковой улыбкой легонько потрепал девушку по затылку. – Ты нервничаешь…

– Ну еще бы мне не нервничать – после подобных «приключений»! – Инга нарочито бодрым тоном подтвердила, постаравшись, чтобы Алексей не заподозрил, что ее нервозность вызвана его прикосновениями к ее затылку.

– Нет… – он улыбнулся. – Ты не поэтому нервничаешь…

Его пальцы, соскользнув с ее затылка, бережно, еле касаясь, прошлись по позвонкам, перебирая их с такой нежностью и любовью, словно певучие струны антикварной скрипки. И каждый ее позвонок, вобрав в себя легкое теплое прикосновение, отозвался ответным желанием. «Пусть еще… еще…». Инга прикрыла глаза, отдаваясь во власть волнующих ощущений. Но Алексей неожиданно убрал руку, и Инга, открыв глаза, обиженно, чувствуя себя чуть ли не обманутой, посмотрела на него. Он понял ее взгляд и с тихим смехом пояснил:

– Лизка – любопытный ребенок… Может сунуть свой носик туда, куда не следует.

С этими словами он встал и повернул ключ в дверном замке.

– Замок анти-Лиза… – Алексей усмехнулся и вновь вернулся к улыбнувшейся его шутке Инге.

Они неторопливо, миллиметр за миллиметром исследовали тела друг друга. Знакомые и незнакомые тела, знакомые визуально, знакомые в мечтах и скрытых желаниях, но не знакомые в прикосновениях.

Переплетенные руки, переплетенные пальцы рук, переплетенные тела, одно дыхание на двоих – дань за те дни и часы, что они были не вместе. Право вжиматься друг в друга каждой клеточкой тела, вливаться друг в друга каждой клеточкой, соприкасаться родинками – подарок любви, вырванный у запретности. Времени мало, его слишком мало для того, чтобы выплеснуть всю накопившуюся страсть. Вся страсть не иссякнет. Она подобна сизому океану, который, разволновавшись, обрушивает на берег все новые и новые волны. О том, что время еще будет – не думается, разум заглушается стремлением выплеснуть слишком концентрированную страсть сейчас, не откладывая на то время, которое еще будет.

– Ты даже представить себе не можешь, как ты мне нравишься, как ты мне нужна…Как я тебя люблю… – его горячее дыхание обжигает ямку над ключицами. И Инга, как в знак того, что верит ему, целует его в сгиб локтя.

– Даже представить не можешь…

«Ты тоже…» – она не говорит ему о своей любви вслух, она делится ею, вливая в него любовь вместе с частью своей силы. Нет «охраны» крепче, сделанной любовью. Его будет хранить ее любовь – безразмерная, неиссякаемая. Вечная.

… Инга уснула раньше Алексея. Он еще, нежно перебирая пальцами ее длинные волосы, шептал ей на ухо какие-то ласковые слова, а она уже погружалась в уютный обволакивающий сон, счастливая и спокойная – за него.

– … Ты куда-то уходишь?.. – Инга открыла сонные глаза и увидела, что Алексей, встав, уже надел брюки и застегивает пуговицы на рубашке.

– Работа, солнце… – он с сожалением ответил и, наклонившись, поцеловал ее в теплую со сна щеку. – Доброе утро!

– Доброе… – Инга повернулась на бок и подперла рукой щеку, наблюдая за Алексеем.

– Я не буду задерживаться. Только туда и обратно.

– Да ну, Чернов? А как же работа?.. – она удивленно рассмеялась, и он, присев на край постели, еще больше растрепал пальцами ее взъерошенные со сна волосы.

– Смешная какая ты… – он проигнорировал ее вопрос о работе, с ласковой улыбкой любуясь ею. – Совсем другая, когда сонная! И куда твоя надменность и гордость деваются? Такая ты мне тоже очень нравишься, даже больше… Красивая моя.

– Чернов, я со сна страшная, как атомная война, что ты сейчас красивого во мне нашел?

– Глупая!

– Ты мне про работу не ответил…

– Работа иногда может и подождать. Я еду отдать кое-какие распоряжения и тут же вернусь обратно. В конце концов, меня дома ждут две любимые девочки…

– Как Лиза? Ты заходил к ней? – Инга села на кровати и закуталась до подбородка в покрывало.

– Спит. Обнимает во сне своего медведя Тэдди и трогательно посапывает… Напереживалась, маленькая… Скоро придет домработница и накормит вас обеих завтраком. И чтобы обе слушались Нину Павловну! И никуда без меня из дома не уходили! Я вернусь, и мы втроем пойдем на пляж.

– Чернов, ты ли это глаголишь? Не ве-рю! – Инга засмеялась и, закутанная в покрывало, поднялась с кровати. Алексей удивленно на нее покосился и нахмурился:

– А ты куда собралась?

– Тебя провожать. До машины.

– В таком виде? Как античная скульптура? – он с сомнением покосился на ее «одеяние», а Инга бросила на него через плечо насмешливый взгляд и подняла с полу свою майку и брючки. – Отвернись, Чернов. Или лучше выйди. Мне одеться надо.

– Боже, какие мы стеснительные! Одевайся, я не смотрю.

Они вместе спустились во двор, и Инга вышла за ворота, дожидаясь, когда Алексей выведет из гаража машину.

– Я не надолго, только туда и обратно. Сразу к вам.

– Чернов, ты даже не позавтракал…

– Заботливая ты моя! – она засмеялся и поцеловал ее в губы. – Постараюсь приехать так, чтобы застать вас с Лизой еще за завтраком! Присоединюсь к вам. Ну все, пока… Не люблю проводы-прощания.

Он еще раз поцеловал ее и сел в машину. Инга помахала ему рукой и развернулась, чтобы вернуться в дом.

Когда она вошла во двор, за ее спиной раздался шум отъезжающей машины… и внезапно Ингу словно обожгло от пришедшей в голову страшной догадки. Обрывок приснившегося телефонного разговора…

– Стой! Алексей, стой! – Инга круто развернулась и бросилась следом за машиной. – Алексей!

Машина на скорости вывернула из переулка, и, пролетев поворот, сшибла ограждение и кувыркнулась вниз по склону.

– Папа! – сзади раздался детский голосок, и неизвестно откуда взявшаяся Лиза, опередив Ингу, бросилась вниз по склону к месту аварии.

– Лизка! Стой, Лизка, вернись назад, – Ингу обуял ужас только от одной мысли, что ребенок сейчас увидит то… То, что она сама боялась увидеть. Ее даже не удивило, что Лиза смогла закричать – она даже не заострила на этом событии внимания.

– Лиза, подожди! – она ринулась следом за девочкой, которая уже, спотыкаясь и рискуя сломать ногу, неслась по крутому склону к разбитой машине.

– Папа! – ее пронзительный голос, переполненный не детским горем и отчаянием, услышали даже охранники, которые в тревоге выскочили во двор.

– Папа! Папочка!!!

– Там… Там авария, – Инга указала охранникам рукой на подножие склона и заорала:

– Вызовите «скорую»! Кто-нибудь! В «скорую» позвоните!

Один из охранников торопливо вытащил из кармана телефон и затыкал в кнопки, два других, опередив Ингу, побежали к машине.

Те несколько метров, что Инга бежала по склону вниз, показались ей долгими километрами.

– Лиза! Назад! Машина может взорваться! Назад, неумный ребенок! – Алексей смог самостоятельно выбраться из машины и тут же чуть не оказался сбит с ног подлетевшей к нему Лизой. Охранники уже подоспели к нему и наперебой забасили встревоженными голосами:

– Алексей Юрьевич, как Вы?

– Алексей Юрьевич, самостоятельно идти можете?

Инга, увидев, что с Алексеем все в относительном порядке, в изнеможении села прямо на траву и разревелась. Сработала ее «охранка»… Сработала. Иначе не ходил бы Алексей там сейчас, возле разбитой машины.

– Да нормально. От машины, скорей… Может взорваться. Дочь заберите.

– Папочка! – Лиза, когда один из охранников попытался увести ее от отца, громко запротестовала, так, что Алексею пришлось прикрикнуть на нее:

– Лиза, иди во двор! Иван, отведи Лизку и придержи ее там! Не дай бог, к машине сунется… Он бодро, по-деловому, принялся отдавать распоряжения, будто ничего и не случилось, будто авария – это так, детская шалость, аттракцион в парке…

Один из охранник увел упирающуюся девочку, второй, взбежав по склону, принялся куда-то звонить по мобильному телефону.

– Ну, а ты чего? – Алексей, самостоятельно поднявшись по склону, присел на корточки перед Ингой и, двумя пальцами подняв ее подбородок, заглянул ей в лицо. – Неужели так расстроилась из-за меня?

Он недоверчиво усмехнулся, а Инга, пряча глаза, сердито буркнула:

– Д-дурак…

– Ну жив я, что со мной станет, если ты рядом, мой ангел-хранитель?

– Ты прямо… как мой брат… меня ангелом-хранителем назвал, – она улыбнулась сквозь слезы, но тут же нахмурилась, увидев сочившуюся по его скуле из разбитой брови кровь.

– У тебя… – она не договорила, молча указала пальцем на его рассеченную бровь.

– Ерунда. Ты слышала, Лиза заговорила? – Алексей стер ладонью кровь с лица и улыбнулся.

– Да… – Инга пространно ответила, все еще не придя в себя после потрясения. Алексей, похоже, и то быстрей пришел в «норму». Или его нордическое спокойствие сейчас – это такое своеобразное проявление шока?

– Пойдем в дом, – он поднялся на ноги и, поморщившись, непроизвольно погладил себя по плечу. Его жест не ускользнул от внимания Инги:

– С рукой что?

– Да ничего. Плечо ушиб только…

– Ты уверен, что у тебя только ушиб? Мой брат так в аварии ключицу сломал…

– Да нет у меня никакого перелома. Пойдем в дом, к Лизке, успокоим ее. И послушаем, как наша принцесса разговаривает, – он счастливо рассмеялся и, взглянув на дорогу, удивленно присвистнул:

– О-па! А эти то откуда взялись?

В переулок друг за другом с торжественным воем сирен влетели «Скорая» и милицейский «Газик». Завершала «парад мигалок» пожарная машина.

– Это… Это охранники твои постарались… Вызвали, – Инга скромно умолчала о собственной роли в вызове «Скорой».

– Ай, маладца… – Алексей усмехнулся и покрутил головой. – Оперативно сработали – и охранники, и эти наши службы… Спасибо, что катафалк не вызвали. Ладно, пошли. Придется теперь с этими товарищами беседовать. Ты побудь с Лизой, пока я тут разберусь.

Нина Павловна, едва пришла в дом, сразу оказалась в курсе всех недавних событий и отреагировала на них очень эмоционально. Накладывая Инге и Лизе молочную кашу, которую приготовила на завтрак, она тихо причитала по поводу аварии, тут же, без особого перехода, громко высказывала ликование тем, что Лиза заговорила, и снова, утирая слезы, начинала причитать, что «девочки мои так напугались…».

– Нина Павловна, Вы плачете от радости или от печали? – Инга не выдержала и с улыбкой спросила. А Лиза, чувствуя себя героиней дня, по-взрослому усмехнулась и важно пошлепала ложкой по каше.

– Девочки мои, да я даже не знаю, – домработница улыбнулась сквозь слезы. – Представила себе, что могло бы с Алексеем Юрьевичем случиться… Разволновалась!

– Нина Павловна, обошлось ведь! – Инга снова улыбнулась и подмигнула Лизе. Странно, что сейчас она пытается приободрить домработницу, когда сама еще полчаса назад истерила.

– Лизочка, тебе нравится кашка? – Нина Павловна уже переключилась на Лизу. Девочка по своей старой привычке пожала плечами и кивнула. Однако домработница добивалась от нее иного:

– А ты скажи!

– Ну вкусно, – Лиза ответила с интонацией собаки из анекдота: «Ну, допустим, Гав!», словно сделала великое одолжение, и Инга рассмеялась.

– Нина Павловна, не приставайте к ребенку!

«Это кто тут ребенок?» – Лиза насмешливо покосилась на нее и громко хмыкнула.

Позже, после завтрака, Инга поднялась вместе с Лизой в детскую. Алексей еще не освободился, из холла доносился его громкий голос и чужие голоса – охранников, милиционеров. Врачей со «Скорой» Алексей отправил восвояси быстро, громко и категорично заявив, что в медицинской помощи не нуждается. Как он расправился с пожарниками, Инга не знала, поскольку разбирался Алексей с ними на улице.

– Папа освободится скоро и придет к нам, – Инга присела на краешек кровати и обняла севшую рядом с ней Лизавету. Девочка доверчиво прижалась к ней щекой и громко вздохнула.

– Напереживалась? – Инга поняла ее вздох и с улыбкой спросила. И Лиза, снова вздохнув, кивнула.

– Я тоже. Испугалась и за твоего отца, и за тебя… Лиза, ты можешь мне рассказать о том, как ты… ходила к маме? И что произошло вчера, почему ты не смогла вернуться обратно?

Лиза промолчала. Обняв Ингу за талию, она крепче прижалась щечкой к ее боку и в очередной раз вздохнула.

– Ты можешь мне доверять, Лиза… Я ведь тоже была там… Где была ты. Ты можешь мне рассказать, как ты узнала, что зеркало в библиотеке – необычное?

– Ты потом расскажешь папе? – Лиза настороженно спросила, и Инга засмеялась:

– Лиза, папа обо всем знает! Он не будет тебя ругать. Папа понял, что ты попала в беду, и попросил меня помочь тебе. Он очень переживал, но ругаться не будет.

– Я хотела, чтобы мы с папой вместе сходили в «гости» к маме… – Лиза тихо произнесла и, неожиданно выскользнув из-под руки Инги, выбежала из комнаты. Дверь она, однако, не закрыла, и Инга, выглянув в коридор, увидела, что Лиза скрылась в спальне отца. С первого этажа все еще доносились приглушенные голоса: Алексей что-то кому-то возмущенно выговаривал, а этот невидимый кто-то виновато и неразборчиво бубнил в ответ.

Лиза пробыла в комнате отца не долго, выскочила она оттуда уже с какой-то книгой в руках и, прибежав в свою комнату, сунула книгу в руки девушки. «Гарри Поттер…».

– Я хотела, чтобы папа прочитал мою книжку и нашел вот это… – опережая Ингу, она раскрыла книгу и торопливо пролистала страницы. – Я положила сюда один листочек… Я думала, что папа его найдет, прочитает, и мы вместе с ним пойдем в «гости» к маме. Ну где же он, листочек? Неужели папа его потерял?

Озабоченно хмурясь, она в нетерпении вырвала книгу из рук Инги и, перевернув книжку корешком вверх, энергично ее потрясла. На пол вылетел пожелтевший бумажный листок. Инга подняла его и внимательно пробежала глазами. «…Попасть в иной мир можно, открыв «дверь» в зеркале Душ. Что по силу лишь магу с большой силой …», – было написано чьим-то крупным разборчивым почерком. Далее следовало заклинание, которое Инга уже знала. Лист был с неровным краем, словно его вырвали из тетради. И старый, пожелтевший от времени.

– Где ты это нашла? – Инга посмотрела на замершую в ожидании ее реакции девочку.

– В библиотеке… В одной книжке. Не помню, в какой.

– И решила попробовать прочитать этот… стишок.

– Это не стишок! Не видишь что ли, что это заклинание? – Лиза, обидевшись, важно произнесла.

– Ребенок, я знаю, что это заклинание. И оно у тебя получилось…

– Я – волшебница? Как Гарри Поттер? – глаза Лизы оживленно заблестели, и Инга, не зная, что ей ответить, покачала головой.

– М-м-м, понимаешь… Гарри Поттер – это сказка. Волшебники и волшебницы живут в сказках.

– Но у меня же получилось… колдовать! Я ходила в зеркало, я видела маму!

– Да, Лиза, я знаю, – Инга вздохнула и нервно взъерошила волосы пальцами. Как объяснить восьмилетней девочке про Силу, про ее особые способности? Сложно. И почему именно ей, Инге, выпала такая нелегкая миссия?

– У тебя есть особые умения… Сейчас мне это сложно тебе объяснить, но немного позже ты все поймешь…

– Я знаю! Я умею колдовать и…

– Лиза, скажем так, у тебя есть способности, чтобы научиться, как ты говоришь, колдовать. Способности, очень сильные способности. Но что бы колдовать, надо научиться. Ведь твой Гарри Поттер тоже обладал способностями волшебника, но колдовать его учили в специальной школе, так ведь?

– А я тоже пойду в такую школу? – Лиза от серьезности момента перешла на шепот.

– Лизка, Лизка… Не хочется мне тебя разочаровывать, но, боюсь, ты пойдешь не в школу «волшебников», как в сказке… А учить тебя магии будет какой-нибудь человек, у которого много знаний и опыта.

– Я хочу, чтобы меня учила ты!

– Вот так категорично? – Инга засмеялась и покачала головой. – Почему ты решила, что я смогу тебя научить?

– Ты ведь умеешь… колдовать, да? Папа попросил тебя, чтобы ты пошла за мной в зеркало…

– Ну, наверное, «колдовать», как ты себе это представляешь, я не умею. Но папа действительно попросил меня… Лиза, скажи мне, что случилось, почему ты не смогла в этот раз вернуться?

– Я не знаю, – она насупилась. – Меня зеркало не выпустило обратно. Раньше впускало и выпускало, а вчера – нет.

– Понятно. Лиза, мне нужно тебе сказать, что ты больше не сможешь ходить в это зеркало.

– Почему? – девочка тут же возмущенно посмотрела на нее.

– Это очень опасно. Ты уже знаешь, чем твои «прогулки» там могут закончиться. Твоя мама попросила меня, чтобы я закрыла это зеркало, как дверь. Ну, заперла, на такой замочек… Ты даже представить себе не можешь, насколько это опасно – то, что ты делала.

– Я больше не увижу маму?

– Мама всегда будет с тобой. Понимаешь, меня ни папа твой попросил это сделать, ни я сама так решила, что зеркало надо закрыть, а попросила об этом твоя мама. Она очень переживает из-за тебя. Ты же ведь не хочешь, чтобы твоя мамочка волновалась, плакала от беспокойства?

Лиза покачала головой, однако, было видно, что она категорически против того, чтобы «запирать» «дверь».

– Я хотела, чтобы папа тоже смог увидеть маму…

– Папа знает, что мама бывала здесь. Он это знает…

– Ты любишь моего папу? – Лиза неожиданно сменила тему, и Инга, растерявшись, уставилась на нее с приоткрытым ртом.

– Ты любишь моего папу? – девочка, не дождавшись ее ответа, настойчиво переспросила.

– Ну… Да. Да, я люблю твоего папу, – Инга ответила и опустила глаза.

– А меня?

– Ну конечно! Как же можно тебя не любить!

– Тогда ты останешься с нами? Ты будешь учить меня колдовать. А папе не будет так грустно, если ты будешь с нами. И он не будет много ходить на работу…

– Лиза, понимаешь, все не так просто… Я живу в другом городе, в Москве…

– А ты сюда приезжай!

– У-у-у, ребенок, какой ты стал разговорчивый! – Инга, рассмеявшись, пошутила, чтобы немного отвлечь Лизу от щекотливой темы, но с Лизиной настойчивостью оказалось не так просто справиться:

– Нет, ты приезжай сюда! Будешь жить с нами. Или мы к тебе приедем.

Лиза предложила второй «вариант» и невинно захлопала глазами. Инга хотела ей ответить, что ей очень бы понравилось, если бы Лиза и ее папа приехали к ней в Москву, но ее отвлекли неожиданные крики на этаже. Кричала женщина и какой-то мужчина, похоже, один из охранников:

– Алексей Юрьевич, Алексей Юрьевич!..

– Да пусти ты меня! – громко взвизгнула женщина. – Алексей! Леша! Да пусти ты меня! Я хочу только знать, что с Лешей все в порядке! Где он?

– Что случилось, Иван? – третий голос принадлежал уже Алексею. И Инга, заинтересовавшись происходящим, поднялась и, выходя из комнаты, наказала Лизе:

– Побудь здесь, я сейчас вернусь.

– Я с тобой! – Лиза рванулась за ней следом.

– Лиза, я туда и обратно. Побудь здесь.

Инга осторожно высунулась в коридор, откуда доносились голоса, и увидела, что охранник держит за руку девушку, в которой Инга узнала Анну, а Алексей, хмурясь, стоит в дверях библиотеки.

– Отпусти ее, Иван. Ты можешь идти. Аня, что случилось?

– Тебя убить хотели! Я это знаю, знаю! – Анна, не понижая тона, не беспокоясь, что ее могут услышать все, кому не лень, истерично прокричала и неожиданно бросилась Алексею на грудь и разрыдалась. Вид у нее был такой, будто она откуда-то в спешке прибежала: волосы, обычно затянутые в хвост, растрепались и болтались спутанными неопрятными прядями, а блузка выбилась из юбки.

– Аня, Аня, успокойся. Успокойся! Что случилось? Ты можешь мне сказать? – Алексей бесцеремонно отодрал девушку от себя и легонько встряхнул за плечи. Инга замерла в коридоре, шокированная и, одновременно, заинтересованная этой некрасивой сценой. Да простит ей Чернов ее любопытство. Она быстро оглянулась на дверь комнаты – не вышла ли в коридор и Лиза. Но нет, Лизка послушно осталась сидеть в комнате. Удивительно!

– Тебя… тебя убить хотели… Я подслушала. Мастер, это он… Приказал. Чтобы твою машину испортили… Я подслушала. Меня он запер… А я сбежала. Я боялась, что… не успею… Они… страшные люди… Тебя приказал… – Аня, размазывая по лицу слезы, всхлипывая и икая, бессвязно бормотала, и Алексей, нахмурившись, произнес:

– Ничего не понимаю. Пойдем в библиотеку, ты мне все там расскажешь.

– Нет! Я больше ничего не знаю! – Аня истерично взвизгнула и попыталась вырваться, но Алексей, обняв ее за плечи, повел в библиотеку. Заметив в коридоре Ингу, он тихо попросил:

– Принеси ей стакан воды.

Инга коротко кивнула и побежала на кухню.

Когда она со стаканом воды снова поднялась на этаж, из библиотеки доносились истеричные, перемежающиеся рыданиями, выкрики Анны и рассерженные, наполненные раздражением, реплики Алексея.

– Ты же ведь был со мной… Тебе ведь понравилось, почему мы не можем быть вместе…

– Аня, это была ошибка! Прекрати истерику. Ты очень некрасиво себя ведешь!

– А ты – красиво? Красиво?! – Анин голос снова сорвался на высокий, режущий слух истеричный визг. Инга остановилась перед приоткрытой дверью библиотеки, сомневаясь, стоит ли входить. Но решив, что Анне необходим стакан воды, толкнула дверь.

– Аня, выпей, пожалуйста, воды… – она подошла к девушке и протянула ей стакан.

– И ты здесь?! – Анна визгливо завопила и резким движением выбила стакан из рук Инги. Стакан с громким стуком упал на паркетный пол и раскололся на крупные осколки. Инга от неожиданности вздрогнула и растерянно уставилась на осколки и разлившуюся по паркету лужицу.

– Анька, что ты себе позволяешь?! Я сейчас вызову охрану! – Алексей подскочил к разбушевавшейся девушке и взял ее за плечи, но Анна, выскользнув ужом из его рук, кинулась к Инге:

– Дрянь, ты мне все испортила! Я столько сил вложила… – она размахнулась и залепила Инге неожиданную и ощутимую пощечину. Инга охнула и схватилась за щеку, а Алексей, изловчившись, поднял Анну под мышки, оттаскивая ее от Инги.

– Инга, позови охрану!

– Он спал со мной! Как и с тобой! Но у тебя ничего не получится, я все равно разлучу вас! – Аня замолотила в воздухе кулаками, пытаясь дотянуться до Инги и, одновременно, пыталась лягнуть ногой удерживающего ее Алексея. – Он был моим первым мужчиной! И единственным! Я изведу тебя, дрянь!

– Инга, ну что ты стоишь!!! Позови охрану! – Алексей рявкнул на растерянно замершую посреди библиотеки Ингу и поморщился: Ане удалось его весьма ощутимо пнуть в колено.

– Зачем ты заперла Лизу в «коридоре»? – Инга, не слушая Алексея, тихо спросила. И Анна на какой-то момент, огорошенная ее вопросом, перестала извиваться и замерла.

– Я спрашиваю, зачем ты «заперла» Лизу? Чем тебе помешал ребенок?

– Я отомстила Мастеру! Он решил за меня, что я не имею права на свою любовь! Ему не угодно, чтобы я была с Алексеем – это противоречило его планам! Он так решил за меня – Мастер! За меня! Я отомстила ему. Чтобы он тоже не получил то, что желает. Это справедливо! Мастеру нужна Лиза – эта маленькая ведьмочка, эта дрянь!

– Не смей так называть мою дочь! – Чернов с силой тряхнул извивающуюся в его руках Анну.

– А как мне еще называть ее?!? Это я ее открыла! Я! Я увидела однажды, как она входит в «коридор» – в ту ночь, когда была с тобой, когда ты меня ласкал… Зачем я рассказала о твоей дочери Мастеру? Зачем? Наивная, думала, он меня наградит… – Анна громко зарыдала и, взвыв, еще сильней задергалась, пытаясь вырваться.

– Инга, позови же охрану!

– Алексей, не надо охраны. Пока Анна не расскажет все, что знает…

– Ты разве не видишь, что она – буйная сумасшедшая? – Алексею не понравилось, что Инга возразила ему. Он с трудом удерживал Анну, удивляясь, откуда у этой маленькой и хрупкой девушки взялось столько сил. Видимо, ее сопротивление было подобно агонии загнанному в угол зверю, который чует свой конец, однако, сражается до последнего. – Черт, почему охрана еще до сих пор сюда не пришла? Ведь в библиотеке – видеонаблюдение…

– Твои видеокамеры здесь испорчены, Чернов! Твои охранники видят лишь пустое помещение. Ты об этом не знал? – Анна засмеялась сквозь слезы и, изловчившись, снова ощутимо лягнула Алексея в ногу. Мужчина тихо охнул и ослабил хватку. Этого оказалось достаточно, чтобы Анна вырвалась. Выставив вперед руки, пятясь от Алексея и Инги к стене, она завизжала:

– Не подходите ко мне!!! Не трогайте меня! Или я прокляну вас так, что мало не покажется!

– Сумасшедшая. Ведьма… – Алексей, наступая на нее, процедил сквозь зубы.

– А что ты об этой скажешь? – Анна, пятясь, нервно кивнула на Ингу. – Она – не ведьма? А дочь твоя?..

– Заткнись!

– Кто такой Мастер? – встряла Инга.

– Ничего я тебе не скажу! Ни тебе, ни ему! – Анна кивнула на Алексея и нервно оглянулась назад: еще чуть-чуть, и она окажется прижатой к стене. Но сбежать не реально: с двух сторон ей загораживают путь Алексей и Инга.

– Это мы еще посмотрим, скажешь или не скажешь… – Алексей протянул руку, чтобы ухватить Анну за плечо.

– Не трогай меня!!! – она резко дернулась назад, чтобы уклониться от его руки. И, оступившись, нелепо взмахнула руками и упала в незакрытый Ингой «зеркальный коридор». Но прежде чем Инга и Алексей успели опомниться и что-либо предпринять, в библиотеку вихрем ворвалась Лизавета. Схватив со стола настольную лампу, девочка подскочила к зеркалу и изо всех сил ударила по нему лампой. И за долю секунды до того, как зеркало взорвалось градом рассыпающихся сверкающих осколков, Алексей успел оттолкнуть дочь в сторону и заслонить собой Ингу.

– Она убила мою мамочку, – голос Лизаветы рассек, как нож, наступившую затем тишину. И в этой вязкой, глубокой, сиропообразной тишине ее голос прозвучал подобно взрыву – во сто крат сильней, чем звон разлетевшихся зеркальных осколков.

– Она убила мою маму, – Лиза, указывая дрожащей рукой на так страшно опустевшую зеркальную раму, в которую «упала» Анна, снова тихо и внятно повторила. И, присев на корточки, закрыла ладошками лицо.

XIX

Потрясения, случившиеся за минувшую ночь и утро, не прошли для Лизы бесследно и вылились сначала в истерику, а потом – в лихорадку с ознобом и высокой температурой. Инга настояла на том, чтобы Алексей вызвал детскую «скорою». И только уже после того, как врачи уехали, а Лиза, напоенная чаем и лекарствами, крепко уснула, у них появилась возможность поговорить с глазу на глаз.

Алексей пригласил Ингу в свой кабинет и, не спрашивая ее мнения, налил в два стакана коньяку.

– Пей, ты не меньше, чем мы все, испытала потрясений… А то и больше.

– Спасибо, – она с благодарностью взяла из его рук стакан и сделала маленький глоточек. Алексей же выпил свой коньяк залпом.

– Я попрошу Нину Павловну принести нам сюда кофе. Или тебе лучше чай?

– Давай кофе.

Они, в дружном молчании потягивая коньяк, дождались, когда Нина Павловна принесет им кофе. И после того, как домработница, разлив из кофейника по чашкам кофе, ушла, Алексей первым нарушил молчание:

– Лиза сказала, что Анна якобы «убила» Кристину…

– «Убила» – не в том смысле слова, как выразились бы криминалисты, а в некотором другом… Скажем так, Кристина умерла не без ее помощи.

– Объясни, – Алексей сделал по кабинету круг с чашкой в руках и сел на край стола напротив Инги.

– Я не знаю, что именно сделала Анна. Но «убила» она Кристину с помощью магии. Это возможно, Алексей.

– Но зачем?! Зачем?!

– Ей нужен был ты. А Кристина – соперница, помеха, – Инга грустно улыбнулась и опустила взгляд в чашку. Алексей помолчал и затем нехотя признался:

– Анна сказала, что мы с ней были вместе… Это правда. У нас случилась близость уже после того, как Кристины не стало. До сих пор не могу понять, что на меня тогда нашло, зачем я привел ее в свой дом… Как вообще такое могло случиться, что мы с ней?.. Словно в дурмане, в бреду я был. Это было один раз. А после я стал… избегать Анну. Наверное, это понятно. Впрочем, она тоже уже… больше не приходила в мой дом.

– Анна – дальняя родственница Кристины?

– Да, какая-то… – Алексей пожал плечами. – Появилась в городе два года назад. Часто бывала в нашем доме. Мы с Кристиной ей очень помогли – в плане обустройства. Кто бы мог подумать, что так выйдет… Ведьма, самая настоящая ведьма.

Он помолчал, словно его одолевали какие-то сомнения и, поставив чашку на стол, спросил:

– Анна назвала мою дочь ведьмой. И тебя тоже…

– Алексей, в это слово можно вложить разный смысл, – Инга засмеялась, чтобы немного успокоить его. – Твоя девочка не вырастет в такую злобную каргу, подобную фольклорным и сказочным представлениям. На метле летать она не будет и питаться невинными младенцами – тоже. Я тебе уже сказала, что Лиза обладает особыми способностями, Силой. Это значит, что у нее есть большие предрасположенности к тому, чтобы занимать магией. Но у нее нет знаний. Пока. Если найдется человек, который передаст ей свой опыт, свои знания, то тогда твоя Лизавета может стать великим человеком. Не воспринимай магию как некий негатив. С помощью магии можно вершить добрые дела. Эти способности – как миссия, как некое избрание… Моя бабушка была сильной ворожейкой, как я ее называю. Ее слава ходила далеко за пределами этого города. Но она никогда не бралась за «черные дела». Ее действия не были направлены на то, чтобы навредить кому-то. Она очень много чего делала хорошего – лечила, снимала различные порчи, помогала людям обрести счастье и удачу… Потом бабушка передала мне свои знания и умения. У меня она тоже разглядела способности, подобные тем, которым обладает Лиза. И примерно в том же возрасте. Береги свою девочку, Алексей…

Он, не зная, что сказать, лишь согласно промычал.

– Видимо, в роду у Кристины уже были предки, которые обладали Силой. Анна унаследовала ее, только пустила свою силу на, мягко говоря, нехорошие дела. И твоей дочери тоже передалась Сила. А Зеркало – это лишь атрибут магии, доставшийся по наследству. Лиза нашла в какой-то книге листок, вырванный из тетради, где объяснялся ритуал с зеркалом, и приводилось заклинание. Она попробовала – у нее получилось. Лиза показала мне этот листок. Между прочим, она подложила его в книжку про Гарри Поттера и дала тебе. Надеялась, что ты будешь читать книгу и найдешь этот листочек, и тогда вы вместе пойдете «в гости» к Кристине. Она очень надеялась на это, – Инга улыбнулась и, встав из кресла, как недавно – Алексей, сделала круг по кабинету.

– Мда… Если бы я все же почитал эту книгу, Лизкина «тайна» раскрылась бы намного раньше… – он задумчиво проговорил, похлопывая себя пальцем по подбородку. – Как ты догадалась, что именно Анна «заперла» Лизу?

– Я не говорила тебе, но я… знала, что Кристину кто-то извел. Почувствовала. Не буду объяснять, как. Потом, Макс, который якобы за мной ухаживал – сводный брат Анны. И ухаживал он за мной лишь для того, чтобы «пасти», чтобы не допустить отношений с тобой. Макс проговорился, что я перешла дорогу его сестре. Они пытались «выкурить» меня из города. И журнальчик тебе они же подсунули. В общем, я поняла, что есть некая дамочка, которой ты очень не безразличен. Только, если честно, я подумала, что это – Машка… – Инга, вернувшись в свое кресло, сконфужено призналась. Алексей не ответил, лишь удивленно приподнял брови.

– И еще ты сказал, что Анна приходила к тебе на собеседование…

– Да, мы беседовали в этом кабинете. Я отлучился в какой-то момент: меня позвал охранник, уже не помню, по какому делу… Аня осталась одна, – Алексей подтвердил и разлил остатки кофе из фарфорового кофейника по чашкам.

– Возможно, Анна увидела, как Лиза идет в библиотеку. И «закрыла» коридор.

– Ну, в общем-то, все встало на свои места, все тайны раскрыты… – Алексей хлопнул себя ладонями по коленам и резко встал.

– Да, если не считать Аниной фразы про некоего Мастера и его какие-то планы на Лизу, – Инга осторожно напомнила.

– Обломается этот неведомый Мастер! Я поставлю вокруг своей дочери такую охрану, что ему и не снилось!

– Лучше увези Лизу, Алексей, из этого города… Мой тебе совет. Спокойней будет.

– Ты так все принимаешь всерьез? – Алексей недоверчиво поднял брови, и Инга, прямо глядя ему в глаза, серьезно ответила:

– Есть основания. После всего, что тут уже произошло… Будь осторожен, Алексей. Береги себя и Лизу.

– Ладно, я об этом хорошо подумаю, – он согласился и, меняя тему, весело спросил:

– Значит, ты у себя там, в Москве занимаешься ворожбой? Вот уж не подумал бы! Все же мне как-то легче думать, что ты – психолог.

– А я и так веду частную практику психолога! – Инга беззаботно отозвалась и засмеялась. – Но до недавнего времени успешно совмещала ее с практикой «ворожейки»! Только, как и моя бабушка, я никогда не занималась «черными делами». Как-то давно, когда я еще только училась у бабушки, бабуля мне сказала, что если я применю свою силу кому-то во вред, она пропадет. Сказала, что наложила на мою Силу такое специальное заклинание! И я поверила!

Она весело проговорила и, прикрыв рот ладонью, зевнула.

– Леш, мне пора… Я устала и очень хочу спать.

– Оставайся здесь, – он тут же гостеприимно предложил.

– Не-а… У меня там вещи остались. Я хочу переодеться, привести себя в порядок… И выспаться.

– Ладно, уговорила, – он нехотя сдался и не терпящим возражения тоном добавил:

– Только я тебя провожу.

По дороге к Ингиному домику они молчали. И лишь когда уже подошли к калитке, Инга вяло, словно нехотя, созналась, что послезавтра уже уезжает.

– Останься, пожалуйста… Я прошу тебя, – Алексей встрепенулся. – Ты… нужна мне. И Лизе.

– У меня там дом, Алексей, – она с некоторой горечью призналась. – И я… уже хочу домой. У моего брата на днях сын родился.

– Но… мы с тобой не расстаемся?

– Надеюсь, что нет, – она улыбнулась и устало произнесла:

– Алексей, давай поговорим завтра… У меня к тебе еще просьба будет.

– Какая?

– Мне надо найти в этом городе человека, который бы за определенную плату согласился ухаживать за могилками моих родных. Я не часто здесь бываю. Брат мой тоже. А могилки наших родителей и бабушки находятся в запустении.

– Хорошо. Найдем тебе этого человека. Завтра обсудим, – он по-деловому лаконично ответил и с некоторой тревогой в голосе спросил:

– Мы ведь завтра увидимся, да?

– Обязательно! – Инга тихо засмеялась и, торопливо поцеловав его, убежала.

Когда Инга уже собралась отдыхать, в дверь ее флигелька постучали.

– Кто там? – девушка торопливо натянула брюки, которые успела снять и подошла к двери.

– Это Павел, сотрудник службы безопасности Алексея Юрьевича… Вы меня знаете.

– Что-то случилось? – Инга тут же распахнула дверь и с беспокойством спросила. Лицо у парня было встревоженным, и это еще больше взволновало девушку.

– Меня за Вами Алексей Юрьевич отправил. С девочкой – Лизой – плохо…

– Что с ней? – Инга уже спешно застегивала босоножки.

– Точно не знаю… Алексей Юрьевич очень просил, чтобы Вы приехали.

– Да-да, конечно…

– У меня там машина – Павел махнул куда-то в сторону дороги. – Я отвезу Вас.

На улице, усаживаясь машину, Инга снова громко с тревогой спросила:

– Паша, скажи мне, что с Лизой? Что Алексей Юревич сказал? Врача вызвали?

– Да ничего Алексей Юрьевич мне не сказал! Сами знаете – минимум информации, только распоряжение… Я ж его охранник, а не доверенное лицо.

– Ясно. Поехали.

Павел вел машину молча, а на вопросы, которые Инга вновь попыталась ему задать, если и ответил, то односложно. Никакой информацией о состоянии Лизы он не располагал, есть распоряжение от Алексея Юрьевича привезти Ингу в дом – и все. И девушка, устав от бесполезных расспросов, замолчала и уткнулась в окно.

Однако молчала она недолго. Машина неожиданно проскочила поворот на дорогу к дому Алексея и помчалась дальше. Инга бросила удивленный взгляд на Павла: тот вел машину как ни в чем не бывало и лишь, выехав на незнакомую девушке дорогу, прибавил скорость.

– Паш… Ты куда меня везешь?

Он проигнорировал ее вопрос, и на его лице, как на лице манекена, не отразилось никаких эмоций.

– Паша! Ты куда меня везешь?! – Инга занервничала и заелозила на сиденье.

– Тихо. Не дергайся. Куда надо, туда и везу. Потом узнаешь, – он бросил на нее короткий взгляд и улыбнулся:

– Сюрприз! От Алексея Юрьевича…

Машина вылетела за город и мчалась теперь уже по узкому «серпантину» на рискованной скорости.

– Останови машину! Ты слышишь? Останови!!! – Инга попыталась необдуманно вырвать руль из рук Павла, и парень, не отрывая взгляда от дороги, одной рукой метко и неожиданно хлестнул девушку по лицу.

– Успокойся, дура. Разобьемся.

Инга присмирела и, прижав ладонь к горящей от удара скуле, глухо спросила:

– Куда ты меня везешь?..

– Заколебала ты меня своими расспросами! Приедем, все и узнаешь.

Машина свернула узкую проселочную дорогу, проходящую по краю склона. Мелькнул указатель с поворотом на поселок, название которого Инга не успела прочитать. Она покосилась на Павла: тот с непроницаемым лицом, будто похищение человека – вполне обычное явление, свернул по указателю. И когда на повороте машина немного сбросила скорость, девушка одним движением распахнула дверь и выпрыгнула. Но, покатившись по склону, она ударилась головой о какую-то корягу и потеряла сознание.

Инга очнулась от осторожных холодных прикосновений ко лбу, словно кто-то с материнской заботой смачивал ей лоб влажной губкой. Она открыла глаза и с удивлением увидела дядю Сашу – соседа хозяйки, у которой снимала флигелек. Это он ласково и осторожно обтирал ее лоб и лицо смоченной в холодной воде тряпочкой.

– Очнулась, милая? Вот и хорошо! – дядя Саша, обрадовавшись, улыбнулся и сокрушенно поцокал языком:

– Как же это ты, девочка? Расшиблась, миленькая…

– Дядя Саша… – язык еле ворочался, а губы и горло пересохли от жажды. Инга тут же закашлялась и поморщилась от боли в груди: неужели при падении сломала ребра?

– Вот, попей, попей, моя хорошая… – дядя Саша тут же с трогательной осторожностью приподнял девушке голову и поднес к ее губам кружку с водой. Инга сделала жадный глоток и в изнеможении откинулась назад.

– Неосторожно-то как ты… – пожилой мужчина горестно покачал головой.

– Дядя Саша… Как… Вы… меня нашли? И где я?

– У меня ты, милая, у меня… – мужчина отошел от нее и, отвернувшись, чем-то зашуршал. – А как я тебя нашел… Не важно. Главное, что нашел.

Инга, поморщившись, пошевелилась и с неприятным удивлением обнаружила, что лежит обнаженная на какой-то широкой и длинной лавке, а ее ноги и вытянутые за голову руки крепко привязаны к деревянному «сиденью».

– Дядя Саша… Зачем Вы меня связали?.. – она снова закашлялась. – Развяжите…

– Миленькая, да ты ж такая прыткая, что иначе и нельзя, – дядя Саша, повернувшись к девушке с какой-то мисочкой в руках, с доброжелательной улыбкой пояснил. – Это же додуматься – прыгать из машины на ходу! Я уж дал разгону этому безмозглому мальчишке, который чуть тебя угробил…

– Дядя Саша, развяжите меня!

– Потом, миленькая, потом. Хоть ты и не сможешь навредить мне сейчас несвязанная – разбилась ты, да все же мне как-то спокойней, если ты не дергаешься, – заботливо, словно родная мамка, приговаривая, мужчина принялся брать горстями из миски какую-то тягучую мазь и нежно размазывать ее по телу девушки. – Сейчас, сейчас, скоро все закончится… Твои мучения, твоя боль. Потерпи немного.

– Я не понимаю!.. – девушка попыталась дернуться, хоть как-то увернуться от прикосновений пожилого мужчины к ее обнаженному телу, да куда там, она была крепко привязана к лавке.

– Не надо ничего понимать, милая! Не разговаривай, не трать на пустые разговоры силы. Не трать Силу… – дядя Саша, закончив намазывать ее тело мазью, отставил мисочку и сел прямо на пол рядом с лавкой, на которой лежала Инга.

– Красивая ты какая… – он произнес эти слова не с плотоядным вожделением полного сексуальной энергии мужчины, а с отеческим умилением и восхищением. Так отец, не сдерживая сентиментальных эмоций, любуется юной красотой своей дочери. И с искренним сожалением вздохнул:

– Жалко мне тебя. Да что поделать… Нужна ты мне, хорошая моя, очень нужна. Надя Савёлова – твоя бабка покойная – вложила в тебя всю свою Силу. Спрятала ее от меня. А мне-то и требовалось ее Силы всего-то ничего. Так, пустячок. Твоей бабке не убыло бы, а я бы совершил великое открытие – осуществил Дело всей моей жизни. Но…

Дядя Саша развел руками и поднялся на ноги.

– Пожадничала твоя бабка, не захотела делиться со мной Силой и знаниями. Да только кому этим она хуже сделала? Не мне, а своей внучке, которой придется теперь пострадать из-за жадности своей бабки. И зачем, спрашивается, нужна была такая жертва? Неужели мудрая Надежда Васильевна не могла посмотреть будущее и не предугадать такой исход? Неужели не поняла, что я все равно найду недостающую мне Силу – у тебя, у кого-то другого…

– Вы – Мастер… – Инга еле слышно выдохнула, а дядя Саша тихо и по-домашнему уютно засмеялся:

– Ну, может кто-то так меня и зовет… Пашка, да Анечка звала. А для тебя я – просто дядя Саша. Какой я тебе Мастер? – он удивленно наморщил лоб и улыбнулся. Если бы не абсурдность ситуации и ожидание чего-то ужасного, радушие дяди Саши можно было бы принять за душевное гостеприимство. Инга вздохнула и обвела взглядом помещение, в котором находилась. Это была небольшая комната или, верней сказать, некое нежилое помещение наподобие чулана или сарая с деревянными бревенчатыми стенами и крашеным потолком. Краска на потолке большей частью облупилась, и местами проглядывали подгнившие почерневшие доски. Из всей «мебели» здесь были лишь лавка, на которой лежала Инга, и небольшой стол, тоже старый и облупившийся. На столе стояли какие-то миски и зажженные свечи в граненых стаканах вместо подсвечников – единственный источник света в этом глухом, без окон, помещении. А так же лежали еще какие-то вещи, которые Инга рассмотреть не смогла.

– Я у Вас дома? – удивительно, находясь в опасности, она не впала в истерику, а пребывала в странном блаженном спокойствии. Будто смирилась с уготовленной ей участью.

– Да нет, что ты, хорошая моя! Стал бы я привозить тебя в свой дом ради таких вещей… Ты бы крик подняла. Там – соседи, люди, туда-сюда. Лишние хлопоты и помехи! А здесь – тишь да благодать. Это – заброшенный дом, сюда никто и не сунется, – дядя Саша отвернулся к столу и принялся что-то толочь в другой миске. Словно гостеприимный хозяин готовил для дорогого гостя свое коронное блюдо. Инга, наблюдая за мужчиной сквозь опущенные ресницы, снова закашлялась и попросила:

– Дайте попить…

– Конечно-конечно, моя хорошая, – дядя Саша подошел к ней с кружкой и снова помог Инге напиться. Из него получилась бы отличная заботливая нянька или сиделка.

– Значит, Вам нужная моя Сила… – Инга облизала влажные губы и продолжила расспросы.

– Ты умная девочка, правильно поняла. Да, мне нужна твоя сила – вся, без остатка. К сожалению, придется пожертвовать твоей жизнью ради этого. Сама понимаешь…

– Если вы опустошите меня, вы оставите Лизу? Девочку Лизу, за которой Вы охотились?

Дядя Саша снова тихо и добродушно рассмеялся и склонился над девушкой:

– Солнышко ты мое, не хочу тебя расстраивать, но ты сильно переоцениваешь свою Силу. Да, она мне очень поможет. У тебя ее много – своя собственная и та, которую передала тебе бабушка. Но мне этого будет мало. И мне нужна другая Сила – девственная и кристально-чистая, как горный ручей с хрустальной водой талых ледников. Такая Сила есть у Лизы – этой непорочной девочки.

– Но… зачем Вам?

– Жить хочу, родная моя. Не просто жить – короткий срок, а Вечно. Я знаю, как это сделать. Я – гений, – дядя Саша развел руками и весело подмигнул. – К сожалению, я болен, и почти вся моя собственная Сила ушла из меня, как вода сквозь сито. С помощью твоей Силы я избавлюсь от болезни, а уж с помощью Лизочкиной – обрету Вечную жизнь и молодость. Все так просто…

– Вы и девочку… тоже… убьете? – ей сложно было представить, что ради каких-то своих сумасшедших целей дядя Саша готов убить ребенка.

– А что поделать, – мужчина беззаботно пожал плечами, будто рассказывал о каких-то очень обычных вещах. И у Инги от ужаса при виде того спокойствия, с которым он доверительно делился с ней страшными вещами, мурашки пошли по кожи.

– Жаль мне вас, конечно… Но если бы твоя бабка не отказала тогда мне в помощи, все бы сложилось по-другому. Иначе. Я долго искал Донора Силы, пока не вышел на эту девочку. Случайно. Анна однажды увидела ее «фокус» с зеркалом и рассказала мне. Надеялась на награду, дурочка… Ну да не будем об Анне, не хорошо плохо говорить об… ушедших в другой мир. Я какое-то время просто следил за девочкой – с помощью моего человека Павла.

Не легко было «устроить» его на службу к подозрительному Чернову, но все же это нам удалось. Хороший он парнишка – Паша, исполнительный… Да только мало способный, – дядя Саша отошел к столу и поправил одну покосившуюся свечку, а затем снова вернулся к Инге и присел на корточки рядом с лавкой.

– Всех Пашиных способностей хватило лишь на то, чтобы немного «подкорректировать» работу камер в библиотеке. Лизины «фокусы» с зеркалом не должны были увидеть другие охранники, а Паша должен был следить, чтобы с девочкой не случилось ничего плохого там – в другой параллели. Он просто засекал время, когда девочка входила в зеркало, и терпеливо ждал некоторое время. Лиза всегда бывала там только определенное время. Быть там, это все равно что, задержав дыхание, нырнуть под воду. Долго не высидишь без воздуха… Ну да ты это уже знаешь.

– Зачем Вы мне все это рассказываете?..

– А тебе разве не интересно? – дядя Саша искренне удивился. – Мне казалось, что ты – довольно любопытная девушка.

Инга не нашла, что ответить и прикрыла глаза.

– Я живу один, милая моя, и мне иногда так хочется поговорить «по душам» с кем-нибудь, кто бы меня хорошо понял… Уж прости мне, моя миленькая, мою разговорчивость. Поддался искушению поболтать с тобой, – пожилой мужчина смущенно засмеялся и встал на ноги. Инга открыла глаза.

– Павел покинул свой «наблюдательный пост» и помчался сообщать Вам, что Лиза попала в беду – оказалась «заперта» в коридоре…

– Это входило в его обязанности – сообщать мне о любых, даже незначительных событиях.

– И Вы, когда Лиза оказалась спасена, приняли решение, что ее пора забрать…

– Я больше не мог так рисковать моей дорогой девочкой! Да, конечно… Я сразу же принял решение ее забрать, – дядя Саша продолжал охотно, по-стариковски, делиться.

– И приказали Павлу испортить машину Алексея… Как, например, камеры…

– Ну ты просто умница, – дядя Саша с умилением произнес и даже, расчувствовавшись, по-отечески поцеловал девушку в лоб. – Обо всем сама догадалась! Интересно, сейчас догадалась или раньше? Наверное, раньше, да? Потому что поставила Чернову охранку. Хитрюга!

Дядя Саша засмеялся и погрозил девушке пальцем, словно не всерьез выговаривая ей за невинную шалость.

– Я просто восхищаюсь тобой, моя сладкая! До чего же сильные ты умеешь делать «обереги»… Твой Чернов теперь словно в тройной броне – ничто ему не повредит. Ну да ничего, сниму я с него твою «охранку» – с помощью твоей же Силы. А иначе никак и нельзя… Ну все, миленькая моя, хватит. Хорошо мы с тобой поговорили, душу я отвел в разговоре с тобой, да только пора к делу приступать.

Дядя Саша взял со стола бобину широкого скотча и вернулся к девушке.

– Прости, моя хорошая, придется «попросить» тебя помолчать. Помешают разговоры ритуалу! Да и вдруг ты укусить меня вздумаешь… А я не люблю, когда женщины кусаются, – он простодушно поведал и, отрезав ножом нужную полоску, бесцеремонно заклеил засопротивлявшейся Инге рот.

– Хорошо, – он полюбовался своей работой и опять отошел к столу.

– Жаль мне тебя. Вот искренне жаль, веришь? Да только, девочка моя хорошая, жить я очень хочу. Даже может не столько жить, сколько уже нахожусь во власти собственного интереса – а получится ли у меня Дело, в которое я столько сил вложил?

Он, продолжая разговаривать, делал какие-то приготовления: что-то опять толок в миске, пробовал на язык порошок, в который только что растер неизвестные ингредиенты, поправлял свечи. Инга наблюдала за дядей Сашей со смиренностью, понимая, что ее уже ничто не спасет. Конечно, можно было бы тешить себя нелепой надеждой, что кто-то («кто-то» – не кто иной, как Чернов) ворвется в это помещение и спасет ее от чудовищных экспериментов полусумасшедшего дяди Саши. Но нет, подобный «хэппи-энд» свойственен только голливудским фильмам.

А дядя Саша уже, бормоча в полголоса какие-то заклинания, поджег в миске порошок и окуривал помещение сладковатым дымом, от которого тут же защекотало в носу.

Когда все помещение наполнилось едким одурманивающим дымом, мужчина вылил в миску стакан воды и помешал содержимое палочкой. Приговаривая какие-то заклинания, он обрызгал зажмурившуюся девушку получившейся смесью и пальцем начертил на ее животе какой-то знак.

– А теперь, моя сладкая, тебе придется немного потерпеть. Ну ничего, скоро это все закончится… – с этими словами он взял в руки нож. Инга в ужасе зажмурилась, представив себе, что сейчас острое лезвие вонзится ей в грудь или живот. Но дядя Саша быстрым и ловким движением, будто занимался этим не один раз, полоснул ее по запястью. Инга дернулась от боли и глухо застонала.

– Тш, хорошая моя, тш-ш… – мужчина, почти касаясь губами ее уха, нежно прошептал. И почтительно поцеловал ее в порезанное запястье.

– Я выпустил твою Силу. Скоро я заберу ее себе. Спокойной ночи, моя девочка. Пусть твой Вечный сон будет сладким. Спокойной ночи… Спокойной Вечности, – дядя Саша, снова касаясь губами ее уха, прошептал с любовной нежностью. А Инга, не раскрывая глаз, безмолвно заплакала: умирать было страшно. Мужчина провел языком по ее щеке, слизывая ее слезы, и девушка поморщилась от отвращения.

– Это – тоже часть твоей Силы. Не плачь, милая. Вечность – это сладкий сон. Это – беспроблемность, это – умиротворение… Я буду помнить тебя тоже Вечно – в своей Вечности, в другой, которая тебе будет уже не доступна.

Он подставил ладони под капающие на пол капли крови из ее порезанного запястья.

– Уже скоро, моя хорошая, скоро…

Инга почувствовала, что будто проваливается в мягкую вату, одурманенная сладковатым дымом и ослабленная вытекающей кровью. А ведь дядя Саша прав в чем-то – Вечность, это не так страшно. Смерть – это сон. Глубокий сон. Безпроблемность. Жаль только, что близкие ей люди будут переживать и страдать… Их – жалко.

Ее сознание будто подергивалось скрывающей очертания дымкой – мягко, постепенно. Так спускается ночь на город – словно сходит по ступеням лестницы, ведущей из неба. Так странно… Совсем недавно, сколько-то месяцев назад, она тоже уже умирала. Но в этот раз бороться уже не сможет. Дядя Саша, радушный и приветливый дядя Саша, в чьем саду растет такая вкусная и сладкая, как нектар, черешня, заберет у нее всю ее Силу.

Инга услышала рядом с собой тихий шорох и с трудом открыла глаза. Мужчина, приговаривая какие-то заклинания, снял с себя всю одежду и, дотронувшись пальцем до кровоточащего запястья девушки, мазнул испачканным в ее крови пальцем себя по впалой груди. А затем осторожно лег на девушку сверху, вдавив ее в жесткую деревянную лавку. Инга даже не поморщилась от отвращения – ей уже было все равно. Она уже не была собой, она была частью Вечности, гостеприимно принимающей ее в свои мягкие объятия.

– Скоро, моя девочка, скоро… Ты отдаешь мне свою Силу. Ты отдаешь ее мне…

Ее сила послушно, словно загипнотизированная змея – за дудкой, следовала за этим зовом. Она не скапливалась в порции, не свертывалась, как кровь, она текла ровно, и вливалась в дядю Сашу, как река – в море.

– Так, моя девочка, так… Ты – прелесть. Ты – моя сладкая, – дядя Саша любовно гладил Ингу по волосам, и эти его прикосновения казались ей уже невесомыми, почти не ощутимыми. Между их двумя Вечностями уже наметился разлом, который скоро превратится в безнадежно разделяющую их бездну.

– Я чувствую твою Силу в себе. Она разливается по моему телу… Господи, девочка, как же ты хороша! Как сладка и нежна твоя Сила! Почти непорочная, светлая и чистая… Ее еще мало во мне. Но скоро она полностью наполнит мое тело, – убаюкивающий, как колыбельная, голос дяди Саши еще касался сознания девушки, но постепенно становился все тише и тише. Инга уже не чувствовала на себе тяжести чужого тела. И ее собственное тело стало таким легким, невесомым, как воздушный шарик.

– Да, моя девочка, да… – губы дяди Саши почти соприкасались с ее губами. Но ему не нужна была похотливая страсть, его желания были куда выше примитивного совокупления.

«Бабушка, я скоро буду с тобой…» – короткая, почти счастливая мысль, заблудившаяся в затуманенном сознании девушки. «Я скоро буду с тобой…».

– Проклятие!!!

Неожиданно резкий и громкий крик дяди Саши отрезвил, как пощечина. Инга даже открыла глаза – на короткое, как вспышка, мгновение. И увидела, что пожилой мужчина, воя и обнимая себя руками, катается по полу.

«Что с Вами, дядя Саша?» – спросила бы она, если бы были силы. И даже, возможно, немного посочувствовала бы ему.

– Про-оклятие-е-е… – он уже мог только протяжно стонать. – Ве-едьма-а-а… Твоя-я-я… Бабка-а-а-а…

Под протяжные стоны дяди Саши Инга плавно погружалась в сон. Вечность не обманула, она все равно ждет ее…

«Ну здравствуй, моя милая, – бабушка встречала ее с ласковой улыбкой. – Как тебе мой «фокус», Инночка? Знала я, знала, что рано или поздно этот ничтожный человек найдет тебя, чтобы отобрать у тебя Силу. И поколдовала немножко… Чтобы ни один дрянной человечишко не смог воспользоваться твоим сокровищем в своих грязных целях. Сделала так, чтобы твоя Сила, попав в чужое тело, разъела его изнутри, подобно кислоте. Жестоко, но что поделать…». Бабушка сокрушенно вздохнула и строго добавила: «Но это справедливое наказание ворам. Как ты думаешь?».

«Я думаю как ты, бабушка…».

«Понравился тебе мой «фокус»?» – бабуля улыбнулась, и в каждой морщинке на ее лице тоже отразилась улыбка – озорная, как после удачной проказы.

«Понравился», – Инга слабо улыбнулась в ответ. И, шагая в Вечность, еще услышала какой-то посторонний, отдаленный шум в помещении.

XX

Дядя Саша не обманул: Вечность и правда оказалась сном. Наверное, это просто умирать страшно – пугает неизвестность. Но если бы знать, что умереть – это все равно, что уснуть, страха бы не было.

В ее Вечности не было суеты – дядя Саша и здесь оказался прав. Это было Умиротворение. Сладкий сон без сновидений. Бесконечная прямая или замкнутый круг.

Иногда ее слуха застенчиво касались голоса, вызывающие недоумение: ведь она же умерла, почему тогда слышит не умерших людей – бабушку, родителей, дядю, а тех, кто остался там, в Жизни?

Ей слышался то голос Лизы, читающей отрывок из какой-то книги, то голос Алексея, произносивший что-то с заботливыми и тревожными интонациями. Инге приятно было слышать их голоса, но, в то же время, она с горечью понимала, что раз слышит Алексея и Лизу, значит, Мастер добился своего – убил их. Но в Вечности можно встретиться. Инга верила в это и терпеливо ждала, когда однажды не только услышит Лизу и Алексея, но и увидит их. И в тоже время начинала волноваться, что здесь – в Вечности – Алексей и Лиза воссоединятся не с ней, а с Кристиной, где-то блуждающей по «зеркальным параллелям».

В какой-то момент ей даже послышался голос брата, но она постаралась убедить себя в том, что ошиблась. Брат не должен быть здесь, он остался там, в жизни. У него ребенок и молодая жена… Ему еще нельзя сюда, в Вечность.

И когда она уже почти привыкла к Вечности и собралась обвенчаться с ней, Вечность, как сумасбродная невеста, предала ее. Выпустила из своих объятий, оттолкнула, отвергла.

Инга открыла глаза и с непониманием уставилась на сидевшего рядом с ней брата.

– Доброе утро, Спящая царевна! – Вадим, как ни в чем не бывало, с улыбкой поприветствовал ее и с усмешкой спросил:

– Выспалась?

– Да… – Инга осторожно села, морщась от сильного головокружения, и огляделась. Она с удивлением обнаружила, что находится в какой-то комнате, показавшейся смутно знакомой… Ах да, это – гостевая комната в доме Алексея Чернова, в которой ей уже довелось ночевать. Но как она здесь оказалась? И что здесь делает Вадим?

– Ты без сознания пролежала больше суток. А после того, как ненадолго пришла в себя, уснула еще почти на два дня – врачи накачали тебя какими-то лекарствами. В общей сложности ты «проспала» более трех суток. Врачи сказали, что ничего страшного, восстановишься ты быстро, только пока тебе требуется постельный режим, – Вадим, как пионер на «линейке» скороговоркой отчитался и ласково потрепал Ингу по волосам:

– Дала ты, в общем, шороху, барышня…

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Алексей:

– Я услышал голоса…

– Правильно услышал! Спящая красавица соизволила открыть глазки.

Алексей торопливо вошел и с радостной улыбкой поздоровался:

– Ну здравствуй, Принцесса!

Он почему-то смущался и перетаптывался с ноги на ногу, мало сейчас напоминая уверенного человека с жестким характером. Инга невольно улыбнулась: Алексей снова вызвал у нее ассоциацию с добродушным неуклюжим медведем… Видимо, он стеснялся общества ее брата. Удивительно!

– Привет, – Инга слабо улыбнулась.

– Зря ты села, – Алексей неодобрительно покачал головой. – Врач велел тебе лежать несколько дней. У тебя – небольшое сотрясение и какие-то ушибы. «Допрыгалась», козочка… Лучше ляг. Я сейчас попрошу Нину Павловну принести тебе бульон. Выпьешь его и ложись. Поняла?

– Да.

Когда Алексей вышел из комнаты, Инга торопливо поинтересовалась у брата:

– Ты-то откуда тут взялся?

– Вчера прилетел, – он усмехнулся. И Инге вдруг до невозможного захотелось броситься ему на шею, тискать в объятиях и визжать от радости – так она рада была его видеть!

– Я несколько дней назад позвонил тебе на мобильный, а мне неожиданно ответил мужчина, который представился Алексеем. Он сказал, что с тобой произошла какая-то неприятная история, и ты сейчас лежишь больная. Он был очень встревожен. И я тут же взял билет на самолет и прилетел. Алексей любезно пригласил меня остановиться в его доме. И вот я тут… Жду, когда ты поправишься.

– А как же Лариса?

– А Лару выписали, она сейчас с родителями – временно, пока я в отъезде. С ней и малышом все в порядке!

Дверь приоткрылась, и в комнату снова вошел Алексей – с бульонной чашкой в руках.

– Нина Павловна порывалась принести тебе бульон сама, чтобы радостно тут причитать. Но я сказал ей, что ты нуждаешься в отдыхе, и все свои восторги по поводу твоего «пробуждения» она сможет выразить потом.

Он протянул Инге чашку с бульоном и присел на краешек кровати:

– Ну как ты? Как себя чувствуешь?

– Жить буду, – она улыбнулась двум любимым мужчинам, взирающим на нее с искренним беспокойством. И спросила, где Лиза.

– Лизаветы сейчас нет дома, ее забрала на пляж Мария. Лизка тут возле тебя все сидела, книжки тебе читала, – Алексей охотно пояснил, обрадованный тем, что Инга пришла в себя. – А Маша уволилась из своего магазина, и теперь будет работать у меня. Она хотела получить должность помощника бухгалтера, что ж, я согласился взять ее на испытательный срок. Послезавтра Мария приступит к своим новым обязанностям, а сегодня она повела Лизу и своего сына на пляж.

– Чувствую, тут новостей за эти дни накопилось… – Инга ухмыльнулась и сделала глоток теплого бульона. Аппетита не было, но бульон оказался удивительно вкусным. – Расскажите все. Как вы меня нашли, как я тут оказалась. Что вообще произошло?

– Да уж… – Алексей поскреб пальцами затылок и наморщил лоб. – Про твои «приключения» мы уже почти все выяснили. Только вот непонятно, что за «жертвоприношение» с тобой тот старикашка устроил?

– Он хотел забрать мою Силу… – Инга вздохнула и призналась:

– И Лиза нужна ему была для подобных целей.

Алексей возмущенно фыркнул, а Вадим нахмурился:

– Вернемся в Москву, и я строго настрого запрещу тебе заниматься всякой магией. Хватит уже! Доигралась. Во второй раз чуть на тот свет не отправилась из-за своей магии.

– Ничего себе! – Инга с возмущением брякнула чашкой о прикроватную тумбочку. – Да если бы не мои «игры в магию», как ты выражаешься, ты бы сейчас не сидел тут и не умничал! И носили бы мы с Ларкой тебе цветочки к памятничку, прости за циничность. Ради тебя, поросенка неблагодарного, я пожертвовала собой в первый раз!

– С характером у тебя сестричка, – Алексей ухмыльнулся, обращаясь к Вадиму. – Знаком я с ней не так давно, но уже в полной мере испытал на себе ее «замечательный» характер.

– Да, ангельской покорностью она никогда отличалась. Советую хорошенько подумать, прежде чем связывать свою жизнь с моей сестрой. Я вот с ней поневоле связан… – Вадим с деланным сокрушением понуро произнес и развел руками. Инга бросила на него негодующий взгляд, а Алексей, стараясь сохранить серьезность, задумчиво произнес:

– Пожалуй, я и правда подумаю, стоит ли мне с ней связываться…

– Так, вы, оба! Быстро рассказывайте, как я здесь очутилась, и выметайтесь! У меня – постельный режим. Я – болею. Врач наверняка прописал мне тишину и покой!

– Да тут и были тишина и покой, пока ты не проснулась, – Алексей невинно наморщил лоб, а Вадим фыркнул от смеха.

– Ну? Я жду! Кого благодарить за мое чудесное спасение?

– Машку. Пустовалову, – Алексей, уже отбросив все шутки, серьезно ответил, и Инга удивленно приподняла брови.

– Да, мы обязаны твоим спасением Машке. Мария шла к тебе в тот вечер. Как она потом мне сказала, хотела извиниться перед тобой, потому что несколькими днями раньше наговорила тебе каких-то неприятных вещей. Ну это уже ваши женские дела, сами разберетесь! Когда Мария подходила к дому, где ты снимала жилье, она увидела, как ты садишься в машину к какому-то парню. Ты громко с тревогой спрашивала у парня про Лизу. И Мария поняла, что с Лизой что-то случилось. Когда машина уехала, Маша позвонила мне, чтобы спросить, что с моей дочерью, раз я так спешно вызвал Ингу. Я удивился, и сказал, что не вызывал тебя, а с Лизой почти все в порядке, она немного приболела, но сейчас чувствует себя хорошо. Но рассказ Марии встревожил уже меня. Я спросил, что за парень тебя увез. Мария сказала, что он представился моим охранником, а ты назвала его по имени – Павел. У меня только один Павел-охранник был… В общем, нашли мы этого Павла… К стене прижали и заставили его привезти нас – меня и еще пару парней-охранников, которых я попросил пойти со мной – в то место, куда Павел отвез тебя. Ну и застали там расчудесную картину. Чуть не опоздали. Ты уже без сознания была. С сотрясением мозга… Павел признался, что ты выпрыгнула из его машины – пыталась сбежать. Да еще в крови. Эта сволочь – старикашка – тебе зачем-то вены вскрыл. Слава богу, мы еще не слишком поздно приехали!

– А что с этим… старикашкой?

– Да все уже, нет его… К нашему приезду он отошел.

– Ясно, – Инга вздохнула. Не получилось у дяди Саши Дело его жизни, ушел он в другую Вечность – не в ту, о которой так мечтал.

– Слушай, а что ты все про какую-то вечность бормотала? – Вадим, нахмурившись, встрял. Я пока тут с тобой рядом сидел, многого наслушался.

– Считай, что это был просто мой бред. Бред болеющего человека, – она улыбнулась и прикрыла глаза, чувствуя себя очень утомленной.

– Ладно, мы тебе оставим тут пока одну, – Алексей понял ее. – Поспи. Ты еще очень слаба.

И поманил за собой Вадима.

Через несколько дней Инга и Вадим возвращались в домой. Все то время, что шла регистрация и посадка на самолет, Инга не проронила ни слова, и Вадим, понимая ее грусть, не тревожил ее разговорами. И лишь уже тогда, когда они заняли свои места в самолете, он с улыбкой ласково взъерошил сестре волосы:

– Ладно, барышня, не грусти… Для любви нет расстояний.

Инга вздохнула и, положив голову брату на плечо, с надеждой спросила:

– Как ты думаешь, он приедет? Не просто в Москву, а именно ко мне?

– Приедет, – Вадим ответил серьезно, без улыбки. – Мне показалось, что твой Чернов – человек слова. И раз он так сказал…

Инга улыбнулась и закрыла глаза. Она не открыла их даже тогда, когда самолет оторвался от земли, хоть и любила этот момент и всегда во время взлета старалась смотреть в иллюминатор.

– Взлетели, – Вадим еле слышно произнес – то ли себе, то ли Инге. В отличие от сестры, он не любил самолеты.

Инга, думая о своем, снова улыбнулась.

«…Я за тобой приеду. Нет, мы за тобой приедем – я и Лизка…» – Алексей в аэропорту не сказал ей «до свидания», тем самым дав понять, что не прощается с ней. «Я буду ждать», – Инга, приняв его правила, тоже не произнесла слова прощания.

Город подарил ей бесценный подарок – любовь. И сейчас, как залог любви, она увозила с собой воспоминания о пахнущем морем поцелуе, немного отдающем горечью расставания, но, в то же время, оставившем на губах сладкое послевкусие надежды на новую встречу.

Калинина Наталья

ndkalinina@mail.ru

znak0102@mail.ru