Дарья Калинина

Зимний вечер в проруби

ГЛАВА 1

– Да нет, ты себе даже представить не можешь, какая это скотина! Это просто невообразимо!

Мариша на всякий случай немного отодвинула трубку от своего уха, справедливо опасаясь, что иначе к окончанию разговора просто оглохнет. А ведь звонила не свекровь, которой, кстати говоря, у Мариши и не было, что несколько примиряло Маришу с существованием самого Маришиного мужа. Нет, звонила ее хорошая подруга Оля, с которой они вместе учились в университете. Правда, на разных отделениях. Мариша на английском, Оля – на романо-германском отделении. После университета они продолжали дружить. Но вот три года назад или чуть больше Оля вышла замуж и уехала жить в ближайшее зарубежье, а именно – в Финляндию. Все же это лучше, чем ничего, как считала сама Оля.

– Нет, но ты-то как женщина женщину должна меня понять! – продолжала вопить трубка. – Это же невозможно каждый божий день видеть это чудовище рядом с собой! НЕ-ВОЗ-МОЖ-НО!

Мариша отодвинула трубку чуть дальше. На слышимость это никак не влияло. Резкий, как у сойки, голос Оли разносился по всей квартире. Голос определенно был слабым местом Оли. И когда она злилась, находиться рядом с ней было действительно невозможно. А так Оля была симпатичной брюнеткой с гладкими темными волосами и слегка скуластым лицом, доставшимся ей от отца-татарина. Правда, походка у Оли была несколько утиной. Глядя на спешащую куда-то подругу, Мариша неизменно вспоминала бессмертного Чарли Чаплина. Для полного сходства не хватало только котелка и усов щеточкой.

– И я не намерена терпеть выходки этого животного и дальше! – закончила Оля и спросила: – Ты как думаешь, я права?

Услышав, что обличительный монолог подошел к концу и Оля, судя по всему, выдохлась, Мариша поднесла трубку к уху и быстро ответила:

– Если он так уж тебе надоел, отдай его в хорошие руки!

– Кого? – удивилась Оля.

– Ну это животное, которое тебя так изводит! – ответила Мариша. – Не помню, кот у тебя, что ли?

В трубке раздалось какое-то хлюпанье и сопение. Мариша уже даже начала волноваться, что связь прервется, как вдруг Оля спросила:

– Ты что, меня совсем не слушала?

– Почему? – заторопилась Мариша. – Конечно, слушала! Ты говорила о каком-то надоедливом животном! Так?

– Я тебе о муже своем уже битых полчаса твержу! Ты забыла, что я замуж вышла? – почему-то обиделась Оля. – О муже говорю, а не о коте! Нету у меня кота. У меня на кошачью шерсть аллергия! Ты что – и этого не помнишь?

– Прекрасно помню! – заверила ее Мариша. – Поэтому я и удивилась, что ты завела себе домашнее животное.

– Да никого я себе не заводила! – взвыла Оля. – До того ли мне! Я же учусь, а еще по вечерам подрабатываю на этих проклятых паромах, глаза бы мои их никогда в жизни не видели! Пятьсот евро в месяц, а каждый день нужно часа три на эту работу угробить. Пока до терминала доберешься, пока переоденешься, пока отметишься, потом уборка на самом пароме, а потом все в обратном порядке. Да еще Паша на мне чугунной гирей висит. То ему постирай, то бутерброд сделай, то рубашку погладь, то галстук найди. Ни минуты покоя от него нет! Кретин!

– Но он же работает, – попыталась возразить Мариша. – Деньги в дом приносит.

– Я тебя умоляю! – завопила Оля. – Разве это деньги? В вашей России, да, эти жалкие гроши могут считаться деньгами. Три тысячи евро! Это только для России прилично или там для Индии. А тут, в Финляндии, – это вообще пыль! Ничто! Тут в дешевой столовке одному человеку пожрать восемь евро стоит. И это даже без пива!

– С каких это пор Россия стала для тебя «вашей»? – возмутилась Мариша.

А про себя подумала: между прочим, в этой стране ты, голубушка, выросла. Эта же страна дала тебе прекрасное образование, бесплатное, между прочим. И до шестнадцати лет ты пользовалась бесплатной медициной. Посмотрела бы я, сколько с тебя содрали бы в твоей расчудесной Финляндии за ту же операцию на мениске, которую ты сделала лет десять назад. И если Россия так плоха, то чего ты сюда с каждым запломбированным зубом мотаешься? И печень свою желтушную тоже лечила бы у чухонцев, а сюда бы не совалась. Тоже мне! Иностранка хренова! Россия ей, видите ли, не нравится!

Оля, вспомнив патриотический настрой своей подруги, тоже почувствовала, что перегнула палку, и примирительно произнесла:

– Ладно, давай забудем. В конце концов, я не хотела никого обидеть. Просто Паша зарабатывает меньше, чем ему обещали. К тому же этой весной контракт у него заканчивается. А новый ему никто пока не предлагает.

Вот оно что! Наконец-то причина, по которой Оля так активно поливает своего муженька, вылезла наружу. Как зарабатывал приличные деньги, так хорош был. А как впереди замаячило возвращение на родину, так Оленька быстро смекнула, что муж ей больше не нужен. И вот она уже распаляет себя, явно собираясь бросить его. Мариша знала свою подружку как облупленную, поэтому ничуть не удивилась следующей ее фразе. Да что там не удивилась! Она ее прямо ждала.

– И вообще, скажу тебе по секрету, я познакомилась тут с одним потрясающим человеком! – заговорщицким тоном произнесла Оля.

Так и есть! Мариша мысленно себе поаплодировала за проницательность.

– Он натуральный финн! – мечтательно пела Оля в трубку. – Представляешь. Стоит выйти мне за него замуж, и вид на жительство мне тут обеспечен! Это ли не сказка?

Лично Марише, тоже успевшей побывать замужем за европейцем и пожить в Европе, что-то в эту сказку слабо верилось. Как говорится, хорошо там, где нас нет. И хотя жизнь в Европе, бесспорно, значительно приятней, безопасней и стабильней, чем на ее любимой родине, но боже мой! Какая же там, в этой Европе, отчаянная скука! Ведь совершенно никакого выброса адреналина в кровь не происходит. Если в Питере ты перешел дорогу и остался жив – это уже, считай, тебе повезло; если при этом ты сумел сесть на подходящий автобус или маршрутку, доехал до работы, и у тебя не оторвали пуговиц, не заляпали грязью и не обругали – можешь считать себя счастливчиком, а если вечером ты вернулась из театра домой и тебя не ограбили по дороге, что вообще равносильно чуду, то можешь ложиться спать с твердой уверенностью, что небеса по какой-то одной, ведомой только им причине ценят тебя необычайно и потому пекутся о тебе неусыпно. Это же какой кайф!

– В этой твоей Европе, – доверительно сообщила Мариша подруге, – помрешь с тоски. Даже если будешь по десять раз перебегать дорогу в самом центре любой их столицы на красный свет, все равно весь поток остановится и тебя вежливо пропустят. Тьфу! Я пробовала, знаю. А их вылизанные улочки и скверики? Да любого нормального человека воротит от этой их чистоты. Не успеешь фантик бросить, просто чтобы хоть как-то оживить пейзаж, смотришь, к нему уже кто-нибудь мчится с совком и метелкой наперевес. Мерзость, одним словом!

– Ты ничего не понимаешь! – припечатала Оля. – Знаешь, какая у моего финна машина? «Сааб»! Новый!

– Ну и что? – пожала плечами Мариша.

– А квартира! Правда, всего две комнаты, но зато какие! Боже мой! Это же настоящая Европа! Стеклопакеты, все выровнено. Собственная сауна. А мебель какая стильная! И у его друга есть своя яхта! Они с компанией на ней всю Европу обошли! Нашим мужикам такое и не снилось! То есть, конечно, и у нас есть богатые люди или просто фанаты хождения под парусом. Но тут это ведь в порядке вещей, чтобы у человека была яхта или, на худой конец, моторка! Конечно, Пасси побогаче некоторых будет, но ведь не миллионер какой-нибудь. Просто у него своя звероферма.

– Чего? – не поняла Мариша.

– Звероферма! – охотно повторила Оля. – Выращивает пушного зверя. А что в этом удивительного?

– И ты собираешься жить на финской звероферме? – осторожно поинтересовалась Мариша, не вполне понимая, как можно предпочесть звероферму жизни в культурном Питере.

– Вот еще! У Пасси квартира в городе. Как раз напротив нашего дома, – сказала Оля. – Но слушай, я тебе вот что звоню, раз уж Пашка оказался таким скотом, может, мне и в самом деле принять приглашение Пасси? И действительно махнуть с ним в Бразилию?

Мариша молчала, не в силах выдавить из себя ни слова.

– А что Пашка-то натворил? – наконец спросила она.

– Он на меня в последнее время совершенно не обращает внимания! – пожаловалась Оля. – Ну никакого! Представляешь, я ему говорю, у меня командировка в Бразилию, меня как переводчика с испанского туда приглашают, а он и ухом не ведет. Я для него у Пасси выклянчила справку, что его звероферма меня в эту чертову Бразилию направляет, хотя какая там в этой Бразилии пушнина, никому не известно. А Пашка, сволочь этакая, даже на справку и не посмотрел. Я ему буквально в нос сунула, так он только головой мотнул и снова в телевизор уткнулся. И пропадать где-то начал. А где – не говорит.

– И ты думаешь, что если умотаешь от своего Пашки на пару недель, то он соскучится и поймет, какое ты сокровище? – уточнила Мариша.

– Ну да, – обрадовалась Оля. – Что-то вроде того. А может быть, и с Пасси что-то получится. Если он твердо пообещает составить брачный контракт и после развода отдать мне свою квартиру, то я с Пашкой разведусь. Я этому Пасси так и сказала, если ты меня обеспечишь материально, я от мужа уйду.

– А он что? – тихо поражаясь наглости некоторых своих подруг и завидуя им при этом, спросила у Оли Мариша.

– Сказал, что подумает! – недовольно буркнула Оля. – Тоже из себя корчит бог весть кого! Фермер!

– Что-то не пойму, он у тебя замечательный человек или всего лишь необразованный фермер? – не сдержавшись, хихикнула Мариша, потешаясь над откровенным стяжательством Ольги. – Или он всего лишь грязный фермер с замечательной квартирой, машиной, яхтой и счетом в банке, которым бы тебе очень хотелось попользоваться?

– Ну вроде того, – пробормотала Оля. – А тебе бы не хотелось выйти замуж за богатого мужчину?

– Если при этом я буду его презирать, то нет! – твердо сказала Мариша.

– Конечно, тебе хорошо рассуждать! – заныла Оля. – Тебе твой дядя кучу денег отвалил за пустяковую услугу. И теперь у тебя в Питере отличная квартира. И счет в банке, которым ты мне глаза колешь. А если квартира есть и деньги есть, то и в России жить можно. В этом я с тобой согласна. Но ты подумай, у тебя квартира и деньги, а у меня что? Вот вернемся мы с Пашкой домой. И куда нам? Обратно в хрущобу к его родителям? Снова с его мамашей попами у плиты толкаться? Тех денег, что мы скопили, только на однушку и хватит. А это ведь, согласись, совсем не то, к чему я привыкла!

Тут уж Мариша не смогла сдержаться и захохотала. Это другим Оля могла втирать сколько угодно, а Мариша прекрасно знала, что выросла Оля в блочном «корабле» с крохотной кухней и окошками, расположенными где-то под самым потолком. И находится этот дом в получасе езды от станции метро «Проспект Просвещения». То есть на такой окраине, что и городом-то их район назвать можно лишь с большой натяжкой.

– Ну и чего ты ржешь? – обиделась Оля. – Я тебе серьезно говорю, что в Россию ни одна, ни с Пашкой не вернусь! Лучше умереть!

– Дело твое! – кончив веселиться, ответила Мариша. – Твой муж, твоя жизнь. Тебе и решать. Мне твой Паша никогда не нравился. Так что если найдешь себе лучше, я тебя пойму.

Но в глубине души у Мариши шевелился червячок сомнения.

«Одно дело, если бы она полюбила этого Пасси, – рассуждала Мариша сама с собой, уже закончив разговор с Олей и повесив трубку. – А то ведь получится так же, как с Пашкой было. Вышла Оля за него замуж, потому что, по тем Олиным меркам, он хорошо зарабатывал, машину имел. Теперь вот Пасси появился. Еще богаче. Олька на него перекинулась. Что, так всю жизнь и скакать? Нет уж, лучше бы она себе по сердцу мужчину искала, а не в кошелек его заглядывала».

После этого разговора прошло три недели. Оля все-таки укатила в Бразилию. Телефона не оставила. Поэтому хоть Мариша время от времени и вспоминала о подруге, но узнать точно, как там у нее дела, не могла. Потому что Паша тоже куда-то исчез. Сколько Мариша ни звонила в Финляндию, где в городе Турку жил и Пашка и Оля, никто у них дома к телефону не подходил. Это было странно, потому что ведь у Пашки была работа. И если Оля могла выклянчить себе отпуск, уборщица не такая уж важная птица, нашли бы ей замену, то Пашкина работа требовала обязательного присутствия. А отпуск у него в этом году уже был. Мариша забеспокоилась. Но потом подумала, что Пашка просто отрывается с друзьями на полную катушку, пока жены дома нет. И успокоилась.

Зато двадцать пятого января Марише позвонила еще одна ее подруга – Таня.

– Ну, так и быть, поздравляй меня! – разрешила она Марише.

– Э-э! – растерялась Мариша. – Поздравляю!

С чем она должно поздравлять Таню, Мариша решительно не понимала. И вдруг ее осенило. Как раз перед Новым годом Таня нализалась домашней наливки, приготовленной ее заботливой бабушкой, и язык у нее развязался. Тогда она и рассказала Марише, как надоел ей ее муж Роман, с которым они прожили, страшно даже подумать, целых девять лет вместе! И как ей хочется, чтобы он в конце концов куда-нибудь взял и испарился.

– Танька, ты развелась?! – радостно завопила Мариша в трубку. – Конечно, поздравляю! Наконец-то!

– Типун тебе на язык! – испугалась Таня. – Вовсе я не разводилась! У нас с Романом все хорошо! Даже удивительно, никогда он ко мне так внимателен не был. А сразу после Нового года его словно подменили.

– Значит, вы не разводитесь? – на всякий случай поинтересовалась Мариша, судорожно пытаясь вспомнить, с чем же еще она могла бы поздравить Таньку.

– Напротив, мы даже хотели отметить мои именины, – произнесла Таня. – И тебя пригласить. Но теперь даже не знаю, стоит ли.

– Ой! – сконфузилась Мариша. – Слушай, с именинами я тебя тоже поздравляю. Хотя это и не развод, но тоже приятно.

– Ладно уж! – снизошла Танька. – Знаю, что ты по утрам соображаешь плохо. Так чего в эти выходные делаешь? Приедешь к нам в гости?

– Приедешь? – удивилась Мариша. – Куда это – приедешь?

Удивление ее было понятно. Танька была ее соседкой. И жила в квартире напротив. На чем к ней можно доехать, Мариша сообразить ну никак не могла. Разве что на детском велосипеде. Или в коляске?

– Рома предложил поехать на эти выходные к ним в деревню, – сказала Таня. – Отметим там мой день рождения и именины заодно. День рождения у меня как раз двадцать седьмого. А это пятница. Приедем, устроимся и начнем праздновать.

– В общем, звучит заманчиво, – согласилась Мариша, точно зная, что ни в какую деревню она не поедет.

Нет и еще раз нет! Даже ради Тани она на такой подвиг не способна. Это Мариша знала совершенно точно. Тащиться за тридевять земель, чтобы потом в компании неприятного Ромы и еще более неприятных его родственников уныло жевать отвратительно невкусные салаты, которые готовила мать Ромы, и слушать, как за окном завывает метель? Бр-р-р! Ни за что!

– Рома рыбки наловит, баньку натопим, бабушки всякие домашние соленья, варенья из подпола вытащат, – продолжала соблазнять Танька. – На лыжах покатаемся. У нас на даче куча старых лыж валяется. У соседа лошадь есть, рысак орловский. В сани его запряжет, покатаемся с ветерком. А если хочешь, так и на машине можно. Ромка там всю жизнь лето проводит, все окрестности знает. Много красивых мест есть. Монастырь, церковь старинная.

– Хм, очень даже заманчиво звучит, – снова соврала Мариша, прикидывая, знает ли Таня, что на выходные ей как раз нечем заняться, потому что она остается одна, Смайл исчезает в очередной рейс.

– Тебя поселим в отдельной комнате, – продолжала бурлить энтузиазмом Татьяна. – А хочешь, так и вообще на отдельной половине. Знаешь ведь, дом большой, места всем хватит.

– А вы на той половине, куда ты меня селишь, клопов-то уже повывели? – поинтересовалась Мариша, вспомнив некоторые отзывы их общих знакомых об этом доме в деревне, куда летом Рома активно зазывал всех своих друзей и соседей.

– Думаю, они за зиму вымерзли! – оптимистично заметила Таня.

– Тогда я лучше в вашей половине останусь, – поспешно произнесла Мариша, так и не придумав, чем бы ей отговориться от поездки. – Если ты не возражаешь, конечно.

Таня сказала, что не только не возражает, а даже будет рада, если Мариша позовет с собой еще кого-нибудь.

– Маму захвати, чем больше народу, тем веселей. Ой, Ромка пришел. Ну, отстань! Хи-хи! Холодный!

– А что у меня есть! – раздался в трубке голос Ромки.

– Ах, батюшки! – заверещала Танька. – Какой красивый! Спасибо, Ромочка! Поставь его на окно. Я сейчас закончу и посмотрю. Поставил! Умница, а теперь иди, я по телефону разговариваю! С кем, с кем! С Маришей! Нет, не обманываю!

И, счастливо хихикая, Татьяна снова вернулась к разговору с Маришей.

– Представляешь, пришел с улицы и сразу ко мне целоваться полез, – счастливым голосом сообщила она Марише. – Просто никогда с ним такого не было. Шутит теперь все время. Цветы дарит. Вот и сейчас принес.

– Что принес? – с любопытством осведомилась Мариша.

– Цветущую бегонию! – ответила Таня. – В красивом таком горшочке. И огромную. Вся роскошными темно-розовыми крупными цветами осыпана. Просто загляденье. Сейчас пойду думать, куда ее пристроить, чтобы такая красота видна получше была.

Мариша покосилась на свой собственный подоконник, где уже давно не появлялись новички, и вздохнула. Увы, ей похвастаться было нечем. Ее муж Смайл в последнее время возмутительно отлынивал от своих обязанностей холить, баловать и лелеять свою женушку.

– Ты же знаешь, как я домашние цветы люблю, – продолжала распространяться Танька. – Вот Рома и проявил внимание.

– Заботливый он у тебя, – согласилась Мариша, чувствуя, что ее берет страшное зло на собственного мужа.

– Так ты подумай, кого с собой к нам в деревню возьмешь! – произнесла Таня и, попрощавшись, помчалась к своему роскошному цветку и обожающему ее мужу.

А Мариша осталась одна в пустой квартире, без роскошной бегонии и вообще без мужа, который снова пропадал по своим делам. В такой ситуации ей оставалось одно испытанное средство. Пожаловаться маме. Но Тамара Ильинична – мама Мариши, которой та в отчаянии позвонила, наотрез отказалась от предложенной ей зимней поездки за город.

– Нет уж! Если бы еще летом, я бы прокатилась. А что зимой в деревне хорошего? На печке греться? А тебе что там делать? Таня ведь с мужем едет. А твой мужик в рейсе.

– Там, кроме нас, еще куча народу будет, – втолковывала маме Мариша, отлично понимая, что мама права.

Да и ее собственное чутье подсказывало, что в деревню среди зимы ехать не стоит. Оставалось только изобрести предлог, чтобы Таня сочла его достойным и не обиделась. Про себя Мариша решила неожиданно заболеть. Что-нибудь такое легкое, но заразное. Свинка там или чесотка на худой конец. А вдруг Таня явится за ней ухаживать? С нее станется!

– Если все-таки поедешь, то хоть подружку прихвати с собой, – советовала тем временем дочери Тамара Ильинична, пребывавшая в непривычно рассеянном для нее настроении. – А я никак не могу. У меня дела. Ко мне гости придут. Андрей Васильевич.

– Это кто? – насторожилась Мариша.

– Сосед, ты его знаешь, – почему-то смутившись, все же ответила Тамара Ильинична. – Мы иногда вместе с ним с животными гуляем. У него пудель. Девочка.

– А! – вспомнила Мариша пушистую, красиво подстриженную серебристо-серую сучку, дружившую с мамиными дворнягами Белкой и Стрелкой. – Хорошая у него собачка. Симпатичная. А вот хозяин…

Мариша хотела поделиться своими сомнениями насчет того, что сам Андрей Васильевич произвел на нее гораздо менее благоприятное впечатление, чем его собака. Но Тамара Ильинична не дала ей договорить и перебила:

– Это единственное живое существо, которое осталось у бедного мужчины после гибели всей его семьи. – Тамара Ильинична вздохнула. – Представляешь, какое горе. Жена, сын, невестка – все в один день погибли.

– Какой ужас! – искренне ужаснулась Мариша.

– Да, поехали на машине и разбились, – кивнула Тамара Ильинична. – А Андрей Васильевич с горя их старую квартиру продал и в наш дом переехал. Чтобы на старом месте ему, так скажем, ничего о прожитых там счастливых годах и ужасном несчастье не напоминало. Только Крошка у него и есть.

Крошкой звали пуделиху Андрея Васильевича – импозантного мужчины, недавно переехавшего в дом, где жила Тамара Ильинична. Видела его Мариша всего пару раз, но у нее сложилось о нем неоднозначное мнение. С одной стороны, насколько она могла судить, Андрей Васильевич был для своих лет еще очень даже ничего. Подтянутая фигура. Темные, с небольшой проседью волосы, всегда красиво подстрижены и уложены. Одевался аккуратно и со вкусом. Ботинки из мягкой дорогой кожи неизменно безукоризненно вычищены. Все это можно было только одобрить. Но… Но вот убитого горем вдовца он как-то мало напоминал. А с дамами, причем любого возраста, так и вовсе был оживлен и весел. По мнению самой Мариши, для человека, недавно перенесшего тяжелую личную трагедию, иногда даже чересчур оживлен.

– И, Мариша… Ты если нас с Андреем Васильевичем встретишь, не называй меня при нем мамой, – вдруг попросила Тамара Ильинична.

– Что? Почему? – опешила от такой просьбы Мариша, и вдруг ее осенило: – Мама, ты что, в него влюбилась?!

– Ну, что ты так прямо сразу – влюбилась! – притворно обиделась Тамара Ильинична, залившись прелестным румянцем. – Это у тебя все так быстро. Нужно же еще к человеку приглядеться.

– Понятненько, – протянула Мариша. – Ну конечно, приглядись. Слушай, но как же со мной быть? Соседки твои все равно про меня проболтаются! То есть если он спросит, то они обязательно скажут, что я у тебя есть.

– За это не волнуйся, – заверила ее Тамара Ильинична. – Главное – ты меня не подведи.

– Я-то не подведу, – ответила Мариша. – А кстати, ты знаешь, что именно с его семьей случилось-то?

– Говорю же, на машине разбились, – несколько натянуто ответила Тамара Ильинична.

– Но как именно это случилось? – настаивала Мариша.

Одно дело, когда семья разбивается у совершенно постороннего человека. А совсем другое, когда родня гибнет у человека, который сам собирается стать ее, Маришиной, семьей. Того и гляди угодишь следом за теми… первыми.

– Какая ты, Мариша, все-таки черствая! – возмутилась мама. – Не могу же я к человеку в душу лезть с такими вопросами. Захочет, сам все расскажет. А вообще говоря, наверное, ему больно возвращаться к этим воспоминаниям. Объясняю же тебе, он даже квартиру продал, чтобы ему о прошлом ничего не напоминало. Душу не бередило. А тут вдруг я со своим любопытством! Так недолго все хорошие отношения порушить. Тем более что они еще только зарождаются.

– Признайся, ты пыталась у него расспросить, а он тебя отбрил? – заволновалась Мариша.

– Отказался говорить на эту тему, – дипломатично поправила ее Тамара Ильинична. – Хотя соседки мне кое-что рассказали.

– И что? – насупившись, все же спросила Мариша.

– Он раньше жил в центре города. Оттуда к нам и переехал, – начала быстро выкладывать Тамара Ильинична имеющуюся у нее информацию. – И… И все!

– Как? – ахнула Мариша. – Как все?

– Больше никому у Андрея Васильевича ничего выведать не удалось, – сокрушенно ответила Тамара Ильинична. – А уж ты Ленку мою, собачницу, знаешь. Она про всех всегда все знает. Сама в нашем доме две квартиры сдает, так что информацию имеет.

– Очень и очень странно, что Андрей Васильевич так скрытен, – заметила Мариша.

– Что тебе все время странно? – рассердилась на нее Тамара Ильинична. – И не скрытен он вовсе. Говорю же, просто у человека горе! Вот он и не хочет говорить на больную тему. Конечно, тебе-то этого не понять!

– Уж куда мне! – тоже разозлилась Мариша. – Конечно, этот Андрей Васильевич как снег на голову свалился и мигом стал тебе дороже родной дочери! Ну, мама! Не ожидала от тебя! И это после стольких лет нашего знакомства!

Вконец расстроенная, Мариша повесила трубку. Но долго дуться было не в ее привычках.

– Ладно, раз мама не хочет про этого Андрея Васильевича ничего специально узнавать, я сама для нее все узнаю, – решила она. – Раз дело серьезное, нужно ведь выяснить, что к чему? Не хочется, чтобы моим отчимом стал какой-нибудь прохвост.

С этой благородной целью Мариша немедленно позвонила своему другу – Артему. Того можно было почти круглые сутки застать дома. Он не вылезал из-за своего компьютера, предпочитая проводить свободное время в виртуальном мире. И, по мнению его немногочисленных друзей, со временем он все глубже и глубже уходил в него. Мариша даже начала опасаться, что однажды он вообще там останется. Но ради их с Маришей школьной дружбы и нетленной памяти о списанном у нее в пятом классе сочинении он из той своей жизни все же время от времени выныривал. Да и вообще, когда Марише было что-то от человека нужно, то этому человеку было легче ей помочь, чем от нее отвязаться. В этом Артем успел за время своей дружбы с Маришей убедиться неоднократно, усвоить крепко, и поэтому сейчас он даже особенно не сопротивлялся.

– Как его фамилия? – только и спросил у нее Артем. – Как фамилия этого твоего Андрея Васильевича?

– Откуда я знаю? – возмутилась Мариша. – Это ты мне должен сказать! Живет он в доме моей мамы. Номер квартиры не знаю.

Артем некоторое время покопался в базе данных. И вскоре порадовал Маришу. Фамилия Андрея Васильевича Суриков. А лет ему всего пятьдесят три.

– Погоди, – удивилась Мариша, – он что же, моложе моей мамы? И не на пенсии еще?

– По возрасту ему пенсия еще не положена, – ответил Артем.

– Но он все время дома торчит! Три раза в день со своей собачкой гуляет! Утром, в обед и перед сном. Иногда еще и поздно вечером выходит. Это я от мамы точно знаю.

– Может быть, по состоянию здоровья он уже на пенсии.

– Нет, выглядит здоровым и на болячки не жалуется, – возразила Мариша.

– Ну, тогда, возможно, дома работает, – предположил Артем. – Я вот, к примеру, тоже дома сижу, правда, собачки у меня нет. Слушай, а ведь это идея! Людка меня бросила, может, стоит собаку завести? Она уж меня точно не бросит.

– Конечно, заведи себе собаку, – довольно равнодушно согласилась Мариша, мысли ее были заняты подозрительным Андреем Васильевичем. – А ты можешь узнать, где он там жил раньше? Вроде бы мама говорила, что он переехал из центрального района.

– Сейчас посмотрю, – откликнулся Артем. – А как ты считаешь, мне какую собаку лучше завести? Сторожевую или бойцовскую?

– Куда они тебе! – фыркнула Мариша. – Эти зверюги твоих баб окончательно распугают. Раз уж тебе так жениться приспичило, то заведи декоративную собачку какую-нибудь. Посимпатичней только выбери. Чтобы девушкам нравилась. Они ее полюбят, а там, глядишь, ради нее и с твоим присутствием в доме смирятся.

Артем в ответ только вздохнул. Марише легко было его подкалывать. По какой-то причине девушки у него не задерживались. То ли он выбирал вертихвосток, то ли дело было в нем самом, но все девушки ему попадались стервозные, жадные до подарков и развлечений и при этом дико эгоистичные. Как только они понимали, что Артем выдоен на ближайшее время досуха, сразу же снимались с места и, так сказать, отправлялись бродить по просторам и искать себе новую жертву. Впрочем, через некоторое время, когда дела Артема поправлялись, некоторые девушки возвращались к нему. Но лишь затем, чтобы, сняв с него сливки, потом снова уйти.

В конце концов, немного поболтав с Артемом насчет собачьих пород, они пришли к выводу, что лучше всего ему подойдет собачка небольшая, ласковая, пушистая и в то же время редкая, чтобы на каждом углу не попадалась. Артем тут же отправился порхать по Интернету, подбирая подходящую породу, а Мариша, получив вожделенный адрес Андрея Васильевича, отправилась к нему в гости. По стечению обстоятельств, раньше Андрей Васильевич жил неподалеку от дома Юльки – Маришиной любимой подруги. Так что, наведавшись к бывшим соседям Андрея Васильевича, Мариша купила йогуртовый торт с клубничным желе, богато украшенный розами из взбитых сливок и тертыми на крупной терке ядрами миндаля.

– Ой, мой любимый тортик! – обрадовалась Юлька и тут же возмутилась: – Что ты делаешь, Мариша! Я только-только в свою бежевую замшевую юбку влезла. А теперь съем этот торт, и все мои старания снова насмарку!

– Тогда мы его выбросим? – коварно предложила Мариша.

– Да ты окончательно рехнулась! – взвыла Юлька, выхватывая из рук подруги коробку с тортом. – Еще чего! Съедим. В конце концов, в нем ведь не тяжелый масляный крем, а йогурт с какой-то химией. Сколько там в нем калорий-то! Потом на дискотеку завалимся. Там подрыгаемся хорошенько, калории все и сгорят.

– А куда в будний день можно на дискотеку пойти? – поинтересовалась Мариша, набивая рот потрясающе вкусным, пропитанным ликером бисквитом.

– Да куда угодно, – слизывая с верхней губы взбитые сливки, ответила Юлька. – Хоть в «Парадиз». Хоть в «Мадрид». Они ведь рядом. И там, и там ночная программа всю неделю. Конечно, народу будет не так много, как в выходные. Но, с другой стороны, это еще и лучше. Слушай, у меня бутылка вина есть. Давай дернем по бокальчику, раз все равно решили сегодня оторваться по полной программе?

Мариша против бокальчика не возражала. Одобрив вино, они выпили по паре бокалов и немного поболтали о своей нелегкой женской доле. И только после того, как в деталях раскритиковали всех своих бывших и будущих мужиков, Юлька спохватилась:

– Ой, чего-то мы заболтались! Ну, рассказывай, что тебе удалось разузнать про жениха твоей мамы. Ты ведь что-то про него начала говорить, пока я с вином не сунулась.

– В общем-то ничего особенного, – не слишком охотно ответила Мариша. – Поговорила я с двумя его соседями. Дом, где он раньше жил, старый. Люди друг друга хорошо знают. Один мужик прямо в трениках на площадку выперся. Так он мне сказал, что целыми днями работает, за соседями ему шпионить особенно некогда. И посоветовал обратиться к еще одной бабке – местной сплетнице.

– И что бабка?

– Вот бабка оказалась сущим кладом! – оживилась Мариша. – Ты не представляешь, сколько информации у нее в голове хранится. Про этого мужика в трениках, которого я первым встретила, она мне такого порассказала, не поверишь! И сколько жена ему раз рога наставляла, и сколько он сам зарабатывает, и сколько абортов его дочка сделала. Просто жуть. Все ей известно! А вот про Андрея Васильевича эта бабка сказала, что ничего такого не знает. При этом она явно испытывала такое жгучее сожаление по этому поводу, что я ей невольно поверила.