– Нет, – испугался Слава. – Но он что-то говорил про труп.

– Можно с ним поговорить? – осведомился милиционер таким тоном, что стало ясно: он никуда с места не двинется, пока ему не позволят допросить по всей строгости неуловимого Васю.

– Пожалуйста, – сказал Слава. – Только его нет дома.

Милиционер сразу же после Славиного «пожалуйста» перешагнул через порог и начал раздеваться.

– Ничего, подождем, – бодро заверил он приунывшего Славу, который понял, что ужин откладывается надолго. Не кормить же этого нахального милиционера!

Вася же, которого с нетерпением поджидали его отец и участковый, тем временем гонялся за милицейской машиной – вместо того чтобы смирно стоять возле дома, она поехала вокруг садика. Вася мчался по рытвинам, уже заполнившимся дождевой водой, и проклинал все на свете.

Мы с Зоей и бабушкой и с двумя бесчувственными телами сидели возле самой сетки и в недоумении следили за ехавшей мимо милицейской машиной с включенной мигалкой, с сиреной. Следом за машиной мчался Вася, который что-то выкрикивал.

– Зачем им сирена? – поинтересовалась бабушка. – И что там твой сын вытворяет? Не пора ли нам самим все утрясти? Ну-ка, бери свою девицу, а мы с Дашей потащим Таню.

– Ее нельзя сдвигать с места, – дружно возмутились мы с Зоей.

– Еще как можно, – вознегодовала бабушка. – Это, в конце концов, моя дочь, и мне видней, что ей можно, а что нет.

– Я говорю про нашу девицу, – пояснила Зоя. – Ее нельзя трогать, чтобы не уничтожить следы. Придется нам с вами еще немного подождать.

Слава же все больше мрачнел. Милиционер проявил удивительную любознательность и желал знать все подробности, которых Слава, к сожалению, не мог вспомнить. Поэтому гость рассердился и уже не скрывал того, что всецело возлагает вину на самого Славу – мол, плохо воспитал сына, если тот позволяет себе шутить подобным образом.

– А где ваша жена?

– Она, понимаете ли, тоже исчезла, – с виноватым видом ответил Слава. – И еще моя теща, сестра жены, и ее дочка. Вообще-то сестра жены с семьей с нами не живет, но сегодня мы собрались, чтобы отпраздновать день рождения тещи, хотя я до сих пор не знаю, когда она родилась, а ведь прожил с женой уже двадцать лет. Но теща сказала, что сегодня, а я спорить не стал, себе дороже.

– Значит, все семейство дружно снялось и посреди семейного праздника куда-то отправилось, а вы один не в курсе? Вас, стало быть, не посвятили? – уточнил милиционер, поджимая губы и глядя по сторонам, видимо, в поисках пятен крови или иных доказательств того, что Слава прикончил разом всех надоевших ему баб, а сына, ставшего свидетелем кровавой расправы, отправил из дома куда-нибудь подальше.

– Получается, что так, – признал очевидный факт Слава.

К счастью для него, в этот момент возле дома остановилась машина и раздался Васин голос, который Слава ни с каким другим бы не спутал и который сейчас показался ему слаще музыки, хотя обычно он не бывал в восторге от воплей сыночка.

– Вася появился, – заявил Слава, обращаясь к участковому.

По виду милиционера было понятно: он не верит Славе, а его слова воспринимает лишь как неуклюжую попытку сбить сыщика со следа.

«Как же, нашел дурака, – подумал милиционер, осторожно пробираясь к окну. – Это тебе не с женщинами воевать, я таких, как ты, десятками ловил».

Слава не знал, о чем думает гость, но все же нервничал – ему очень не понравилась милицейская машина возле подъезда. По его мнению, и одного представителя закона было более чем достаточно. Еще больше его расстроил тот факт, что его единственный сын и наследник отцовского мнения отнюдь не разделяет, а, напротив, очень рад видеть работников правоохранительных органов и в чем-то с горячностью их убеждает. Наконец один из милиционеров вылез из машины и вместе с Васей прошел в подъезд и позвонил в дверь.

– Товарищ майор, – сказал он, когда дверь открылась, – тут парнишка уверяет, что это он звонил нам и что труп на самом деле существует. Там с ним его мать, бабушка и еще какие-то родственницы.

Майор уже устыдился того, что он подозревал ни в чем не повинного Славу, почтенного главу семейства, – ведь на самом деле во всем виноваты женщины. Это они, должно быть, договорились прикончить какую-то свою врагиню, а для маскировки устроили якобы семейный праздник, задурив голову обоим мужикам. Но каков малец! Не моргнув глазом, предал и мать, и бабушку, и еще сестру с теткой! Здорово, должно быть, они ему насолили, если он пошел на это. А может, это отцовское воспитание дало свои плоды? Такие мысли вертелись в голове майора, когда он поспешно спускался вниз по лестнице, а потом шагал следом за Васей.

– Поторопитесь, пожалуйста, – обратился Вася к майору и своему отцу, который после недолгих раздумий решил присоединиться к отряду. – Возможно, ей еще можно помочь.

Толстому майору, наделенному крепкими, но коротенькими ножками, с трудом удавалось поспевать за Васькой – тот, забыв обо всем на свете, мчался вперед, словно молодой олень. Славу же задержали многочисленные замки на дверях; запирая их, он словно исполнял священный ритуал, поэтому выскочил из подъезда с некоторым опозданием.

Пока Васька бегал за подмогой, мы успели сделать массу полезного. Сначала привели в чувство маму, но, к сожалению, ненадолго; едва она вспомнила про кровь, как снова отключилась. Потом Зоя попыталась прощупать у пострадавшей пульс, но пульс не прощупывался. К тому же нам становилось холодно, так как мы уже промокли до костей.

Неожиданно раздался треск ломаемых веток. Затем послышалось шумное пыхтение майора.

– Их там много, – заметила бабушка. – Ну как, это за нами?

Мне ее опасения были не понятны, лично я мечтала, чтобы нас наконец-таки обнаружили и отправили домой – давать показания и принимать горячую ванну. И потом, если это не за нами, то наверняка – наши соседи или люди, живущие в соседних домах. Стыда потом не оберешься, всю жизнь будут припоминать нашей семейке это вечернее сборище с трупом на руках. У компании, которая к нам спешила, имелся мощный фонарь, и это наводило на мысль, что к нам, скорей всего, спешили именно те, кого мы ждали.

– Вот они! – раздался крик, и я без труда узнала Васькин хриплый от постоянных простуд голос.

Майор же увидел неутешительное зрелище – целых два распростертых тела вместо одного.

– Что случилось? – растерялся он.

– Это мы у вас хотели бы узнать, – высокомерно обронила бабушка. – По-моему, ваша прямая обязанность – раскрывать преступления.

– Да-да, – кивнул майор и бросился к моей маме.

– Куда вы? – возмутилась бабушка. – Это моя дочка. С ней все в порядке.

Майор удивился словам пожилой дамы о «порядке», но все же оставил маму в покое.

– Посветите сюда, – сказал он своим подчиненным.

Повинуясь приказу начальника, те начали светить прямо на Зою, склонившуюся над бесчувственным телом.

– Это же Вера! – неожиданно воскликнула бабушка. Все в изумлении таращились на тело. Вера каким-то образом оказалась возле нашего дома, да еще и умудрилась скончаться почти у нас на руках, а ведь жила на другом конце города. На бабушкин день рождения Веру никто и не думал приглашать, все знали, что у нее жуткий характер.

– Ваша знакомая? – обрадовался милиционер.

– Ее лучшая подруга, – кивнула бабушка в сторону Зои.

– Мама, помолчи, – взмолилась моя тетка. – Мы с ней уже сто лет не общались.

Теткино волнение вполне можно было понять, ведь до того, как женщины «сто лет не общались», между ними произошла чудовищная ссора, после которой они и перестали быть лучшими подругами, а стали злейшими врагами. И этот разрыв отнюдь не держался в секрете, а был известен всему Зоиному институту, даже стал на какое-то время единственной темой для разговоров. Всех интересовало, почему это их директор поссорилась со своим заместителем по научной части, а в итоге уволилась не заместитель, то есть моя тетка, а сама директор, то есть хладная ныне Вера.

– Вы бы лучше посмотрели, может, еще можно что-то для нее сделать, – посоветовала я майору.

– «Скорую» вызывали?

– Вызывали, – послышался голос Славы. – Как раз прибыли.

И действительно, этот чудесный человек привел врачей и каким-то образом нашел всех нас.

– Она мертва, – заявил бесстрастный врач, минуту спустя. – Выстрел в голову и в шейный отдел позвоночника. Она мертва уже по меньшей мере с четверть часа.

– Убийство, – помрачнел майор.

– Если вы сможете сказать, как она с нескольких метров попала себе в затылок, то я с удовольствием констатирую самоубийство, – заявил врач.

– Тело можно унести, все равно дождь смыл все следы. И прошу не расходиться, у меня к вам имеются вопросы, – ворчал майор.

Чего еще ожидать от милиции?!

– А что со второй? – поинтересовался врач, только сейчас замечая мою мамочку, удобно устроившуюся у меня на коленях. – Обморок?

Я поразилась – какое профессиональное чутье. Как, скажите, он смог догадаться, что у мамы именно обморок, а, скажем, не приступ радикулита, который скрутил ее в самое неподходящее время? Врач тем временем сунул моей маме под нос ватку, пропитанную какой-то вонючей гадостью, и она мигом пришла в себя.

– Что со мной было? – бодро осведомилась мамуля. – Я ничего не помню. Милиция явилась?

– Явилась, – заверила я ее. – Теперь желает с нами поговорить.

– О чем? – удивилась мама, и в этот момент мимо нее пронесли нашу находку. – Ой, Верка! – воскликнула мама и сделала новую попытку упасть в обморок, но я была начеку и быстро сунула ей под нос чудотворную ватку, благодаря которой мама раздумала падать в обморок и смогла дойти до бабушкиного дома самостоятельно.

Проявляя к нам снисхождение, майор милостиво согласился побеседовать с нами у бабушки дома, а не тащить нас для этой цели в отделение. Дома после чашки горячего чая с оставшимся коньяком нас всех отправили в маленькую комнату, а Зою майор пригласил в гостиную для беседы. Стена между этими двумя комнатами была из фанеры, так что мы слышали каждое слово. Начало было не слишком интересное. Зоино имя, фамилия и место работы – для нас не секрет, поэтому слушали мы невнимательно.

Меня же стали терзать сомнения личного характера. Я не могла решить: говорить милиции о том, что я видела предполагаемого убийцу и даже подверглась его нападению, или не стоит. С одной стороны, сказать надо, потому что так они, по крайней мере, будут знать, кого искать. А с другой стороны, надо было помнить и о слабых нервах моей мамы и бабушки. Таким образом я терзалась до тех пор, пока не услышала из-за стенки, как коротышка майор обвиняет мою горячо любимую тетечку в том, что та пришила Веру. Правда, обвинять он ее принялся после того, как Зоя призналась, что люто возненавидела покойную, потому что покойная здорово подвела ее на работе.

– Она украла мою тему, которую я тщательно разрабатывала и вылизывала для собственной докторской диссертации, и опубликовала результаты моих исследований в одном зарубежном журнале. Просто чудо, что мне в руки попался именно тот номер, и чудо, что именно немецкий язык я знаю, как свой родной. Поэтому мне не составило труда прочесть, что там написано, и понять, что меня нагло обманули. Эта мерзавка даже не потрудилась изменить фамилию, то есть указала свою, и даже ссылки на меня не было. А ведь именно я сделала всю работу, а ей показала только готовые результаты. И главное, мурыжила меня, мол, тема еще сырая и надо еще над ней поработать, прежде чем идти на защиту. Ясное дело, боялась, что найдутся и другие, которые тоже читали статью в том журнале. Как мне после этого к ней относиться? Понятное дело, что я ее ненавидела.

– Настолько, что могли бы убить? – спросил майор, и я поняла, что пора идти спасать тетечку, которая в расстройстве чувств могла еще многое на себя наговорить.

Но, будучи хорошо воспитанной девочкой, я не стала прерывать беседу на столь интересную тему.

– Не только я одна, – невозмутимо заявила Зоя. – Она такой фокус проделала не со мной одной. Выяснилось, что она украла открытия еще нескольких сотрудников и получила за них за границей хорошие деньги – после увольнения, которого мы все-таки добились, она пошла в бизнес. Открыла свою фирму и начала набирать туда перспективных ученых. Контакты с зарубежными партнерами она уже наладила, во всем мире ее знали как одаренного, а главное – разнопланового ученого-агрофизика. Поэтому многие зарубежные фирмы не преминули обратиться именно к ней после того, как она открыла собственное дело – сыграли роль ее выступления в печати. А ведь ее заслуга лишь в том, что она смогла найти хорошего переводчика, который перевел ей мои статьи.

– Вы можете назвать и других пострадавших из-за нее? – полюбопытствовал майор.

– Не буду я никого называть, – возмутилась Зоя. – Я же вам всю эту историю рассказала только потому, что о ней весь институт гудел. Ведь вы наверняка пойдете ко мне на работу, чтобы выяснить, что я за человек, так что будет лучше, если я вам сама все расскажу. А имен я вам никаких не назову, потому что не хочу, чтобы вы людей по моей наводке дергали.

Тетя у меня всегда была резковата, а после часа на холоде и под дождем настроение у нее испортилось до такой степени, что даже смерть ненавистной подруги не смогла привести ее в благодушное состояние. Майор понял, что большего в этот день он от тети не добьется, и вызвал следующую жертву. Ею оказалась моя мама.

– Про Веру я ничего плохого сказать не могу, – начала свою исповедь мама. – Знаю я ее уже больше двадцати лет, она еще с моей сестрой в университете училась. Потом они вместе в аспирантуру поступили, поэтому Вера у нас дома часто бывала. Девочкой она была очень миленькой, а вот после замужества сильно изменилась. Стала такой решительной, что меня оторопь брала. А уж после рождения ребенка она и вовсе с ума сошла. Души в нем не чаяла, только им и жила. Но это не мешало ей его третировать. Хотя нет, третировать – не то слово, Вера следила за ним постоянно, уроки они делали вместе, она забирала его из школы и везла к себе на работу. У нее был отдельный кабинет, поэтому они никому не мешали. Обедать тоже ходили вместе и домой уходили вместе. Леша – ровесник моей Даши, поэтому ее всегда приглашали сначала на детские праздники, а потом уже и на юношеские. Но если на детских праздниках присутствие мамы Веры, как мы ее называли, еще не так бросалось в глаза, то потом, когда ребятам исполнилось по шестнадцать, а затем и по двадцать, ее присутствие всех раздражало. Конечно же, и невесту она Лешке подыскивать принялась сама. Любая девушка сына рассматривалась ею в качестве потенциальной невестки. Если та была с сильным характером, то есть со временем могла взять малахольного Лешку под опеку и вывести его тем самым из-под влияния мамы Веры, то такая кандидатура безжалостно выбраковывалась.

Мама села на своего любимого конька, и заставить ее замолчать у майора никак не получалось, пришлось ему стиснуть зубы и слушать.

– Стоило Лешке отправиться на свидание с девушкой, за которой в данный момент мамочка рекомендовала ему ухаживать, как мама Вера тоже накидывала пальто и по пятам преследовала Лешку, прячась за кустами. Так по кустам, по кустам она и добиралась до места свидания и все внимательно протоколировала – все, о чем они говорили. Вроде как вы сейчас.

Майор в смущении хмыкнул – он уже давно оставил надежду поспеть за маминым рассказом и записей не вел, только рисовал на бумаге цветочки.

– Ничего, не смущайтесь, – сказала мама. – У вас же работа такая. А вот если Лешкино свидание должно было проходить не на природе, то мама Вера появлялась вместе с Лешей. Выглядело это так: Леша звонил своей очередной избраннице и приглашал ее в кино. Девушка прихорашивалась и отправлялась, а возле кинотеатра видела Лешу, стоящего вместе с мамой Верой. Дальше Вера полностью брала инициативу в свои руки и решала, куда они сядут и как сын должен себя вести. За мороженым ходил он только после ее слов, звонил своей подружке тоже только после того, как ему Вера напоминала, и в гости к себе звал только тех, кого одобряла его мама. Причем на самом деле ни одна из девушек ему всерьез не нравилась, и он, по-моему, мечтал о женитьбе только для того, чтобы вырваться из-под маменькиного контроля. В общем, и сын, и муж были у Веры под каблуком. Она их держала цепко, все деньги отнимала и сама ими распоряжалась. Наверное, Леше было не по нутру, когда она наряжала его по своему вкусу, а вкус у нее был престранный. Например, ей ничего не стоило приобрести двадцатилетнему парню спортивный костюм цвета яичного желтка, в котором он выглядел как цыпленочек. Или какие-нибудь жуткие ботинки, которые хоть и из натуральной кожи, но подошли бы разве что пенсионеру. Или пушистую шапку-ушанку, которые носили во времена моей молодости полярники. Помните такие?

– А ваша дочка как относилась к ее сыну? – спросил майор, проигнорировав мамин вопрос.

– Да никак, – беззаботно ответила мама. – Одно время он пытался, разумеется, по совету мамы Веры, за Дашей ухаживать, но даже мне было видно, что к Даше он ничего, кроме дружеских чувств, не испытывает, хотя как-то раз он пришел ко мне и официально попросил руки Даши. Даша его жалела, как всех умом обделенных, и этого не скрывала. Поэтому мама Вера очень быстро решила, что она для Леши не подходит.

– Значит, ваша дочь тоже могла убитую ненавидеть? Она ведь лишила ее выгодного жениха. А после смерти матери сын должен был получить полную свободу, так ведь?

– Так, – подтвердила моя мамочка, не замечая, куда клонит противный майор. – Отец у него хоть и любит выпить, но с сыном у них полное взаимопонимание. Отец не тот человек, который будет чинить препоны собственному сыну, если тот решит жениться, а папе невеста не по душе придется. Он просто постарается не обращать на нее внимания.

– Очень хорошо, – порадовался майор. – Больше вас не задерживаю. Позовите вашу бабушку.

Бабушка же заявила, что Леша – самый близкий друг ее внучки и дружат детки с самого младенчества.

– Как мать Вера была на высоте. А вот как подруга оставляла желать лучшего, слишком эгоистична оказалась. Зоя из-за нее все глаза выплакала, она такого предательства от лучшей подруги не ожидала. Она бы поняла и простила, если бы та увела у нее из-под носа ее мужа, потому как мне лично он никогда особо не нравился, а вот работа для моей младшей дочки – это святое. Поэтому Зое было вдвойне больно. И эта особа еще в друзья семьи набивалась!

Тут бабушкины воспоминания, которым она предавалась с огромным удовольствием, на мгновение прервались, а потом она переключилась на наше с Лешей безоблачное детство.

– Едем, бывало, а они у нас в колясочках сидят и друг к другу тянутся, – с умилением говорила бабушка, пользуясь тем, что нашла подходящего слушателя. – Такие миленькие! Леша в Даше души не чаял. Он только с ней и дружил. Хороший мальчик, не хулиган, мать за ним следила, поэтому и вырос порядочным человеком. Дачу мы снимали в одном месте, поэтому все лето дети вместе играли, и мы на них нарадоваться не могли.

Я подивилась тому, что моя бабушка помнит обо мне такие вещи, которые я сама и помнить-то никогда не помнила. И зачем ей потребовалось вытаскивать на свет божий то, что в годовалом возрасте мы с Лешей играли в одной песочнице, а они с его мамой на нас умиленно глазели? И что с того, что мы снимали дачу в одном месте? Просто ехать туда было удобно, и вообще это было дачное место, там многие снимали дачи на лето.

– Я лично всегда считала, что Даше на роду написано выйти замуж за Лешу. Он, конечно, звезд с неба не хватал, но у моей внучки голова за двоих варит, – польстила мне бабушка.

На самом деле в голове у меня не настолько богато, чтобы еще и за Лешу все жизнь думать. На двоих моих мозгов никак не хватило бы. Это бабушка зря надеялась. Но даже со своими мозгами я сообразила, что мне не избежать рассказа о моем сегодняшнем приключении, когда в меня палили из пистолета с глушителем – ведь надо было помочь следствию, которое в противном случае забуксовало бы: нас с тетей считали бы самыми подходящими подозреваемыми. Насчет тети не знаю, может, она втихаря и придушила Верку под видом оказания той первой медицинской помощи, а вот за себя я твердо могла поручиться. Для того чтобы воссоединиться с Лешей, я и комара бы поленилась убить. А к маме Вере всегда относилась по-дружески, жалела ее из-за того, что у нее такой сынок.

Поэтому, когда пришла моя очередь давать показания, я не стала ничего скрывать от изрядно к тому времени осунувшегося и побледневшего майора и сразу же выложила ему все начистоту про подонка с пистолетом. Не утаила ничего! Мои родственнички могли смело падать в обмороки и отправляться за «неотложкой». Поводов у них для этого накопилось предостаточно.

– Так-так, – многозначительно пробормотал майор, и я с ужасом поняла, что он не верит ни одному моему слову и считает киллера моей личной выдумкой, к тому же очень неловкой и наспех слепленной – для того, чтобы отвести подозрения от себя и своих родственниц. – Значит, вас преследовал смуглый парень с азиатскими чертами лица и с раскосыми глазами? Он был в серой куртке и джинсах?

Как только майор произнес слова «серая куртка», я похолодела, потому что совершенно точно вспомнила, что никакой серой куртки на парне не было, а была черная джинсовая. И почему я такая рассеянная?! Угораздило же меня вспомнить про свой красивый серо-стальной плащ именно в ту минуту, когда я описывала преступника. Как теперь быть? По лицу противного майора и так разливается откровенное недоверие, а если я еще сейчас начну путаться в показаниях, так он и вовсе мне не поверит. Да и что толку? Все равно парень уже сто раз переоделся. Поэтому я только кивнула и стала слушать майора, продолжавшего разглагольствовать:

– И этот парень палил в вас из пистолета с глушителем, но ни разу не попал даже в полу вашего пальто? А потом, расстроившись из-за того, что упустил вас, он решил отыграться на первой попавшейся особе, и ею, конечно же, по недоразумению, оказалась бывшая подруга вашей тети, на которую вся ваша семья имеет зуб. – Майор мерзко ухмылялся.

– Во-первых, на мне было не пальто, а плащ, который сейчас в стирке из-за того, что я была вынуждена ползком убираться от того придурка с пистолетом, – заявила я. – Во-вторых, я очень старалась, чтобы он в меня не попал. И в-третьих, ни у кого из нас нет пистолетов или тем более автоматов. А если я не ослышалась, то врач сказал, что тетю Веру именно застрелили.

Закончив свою речь, я с торжеством посмотрела на майора, ожидая увидеть его полностью сраженным моими железными доводами. Но он что-то не торопился сражаться ими и, перестав ухмыляться, сказал:

– Пистолет вы могли выбросить где-нибудь в садике, плащ нарочно вымазали, а рассказ ваш выглядит в высшей степени неправдоподобно.

– Да поймите вы, этот парень вполне мог перепутать нас с тетей Верой. Было уже темно, а на нас почти одинаковые светлые плащи и прически похожие.

– Но почему для того, чтобы ее прикончить, киллер выбрал именно этот садик, который возле вашего дома. И как, в конце концов, ему удалось заманить туда вашу знакомую? – не успокаивался майор.

Это было слабым звеном в цепи моих рассуждений, и я в растерянности молчала. От необходимости что-либо объяснять меня спасло появление мамы, бабушки и Зои, следовавшей за ними с видом агнца, ведомого на заклание. Они смели все кордоны и воскликнули:

– Так в тебя тоже стреляли?!

После их слов мне стало совершенно понятно: они прекрасно слышали наш с майором разговор. Оставалось только удивляться, что у них хватило терпения усидеть в комнате и дослушать мои откровения до конца – ведь могли примчаться сразу же.

– Если моя дочь говорит, что в нее стреляли, значит, так оно и было, – решительно заявила мама.

– Но нет никаких следов, – возразил ей майор.

– А какие следы вам нужны? – повысила голос мама. – Пуля в голове, как у Веры? Этого вы ждете?

– Немедленно обеспечьте Даше охрану, – потребовала бабушка, и майор совсем сник. – Вы что, не соображаете, что преступник теперь примется за нее, так как только она может его опознать?

Тут уж сник не только майор. После бабулиного замечания я и сама закручинилась, осознав, что моя жизнь еще далеко не в безопасности: стоит мне выйти за порог – и на меня и в самом деле набросится тот псих. Допустим, его приметы я сообщила милиции, и этого ему уже не изменить. Но если нет живого свидетеля (то есть меня), то и опознания не состоится. А мало ли в городе найдется парней с внешностью, подходящей под мое описание? Если он меня обезвредит и обеспечит себе хоть какое-то алиби, ему нечего опасаться. Я загрустила и с надеждой посмотрела на Зою как на самого здравомыслящего человека. Увы, и она меня не порадовала. Лицо у нее было изрядно вытянувшееся.

Майор тем временем начал отступление – направился к входной двери.

– С остальными я поговорю уже в участке, – сказал он, пытаясь найти среди разнокалиберной обуви, которую бабушка заботливо выстраивала в прихожей, свою пару ботинок.

– Так как же с охраной? – напомнила бабушка.

Майор поежился и попытался влезть обеими ногами в старый Васькин кед.

– Охрана, говорю, будет? – повторила бабушка немного громче, решив, видимо, что майор еще и глуховат вдобавок к тому, что плохо видит.

Майор оставил попытки умыкнуть Васькину обувь и снова приступил к розыскам своих ботинок, которые бабушка предусмотрительно спрятала в шкафчик, где хранились раритеты нашей обувной промышленности.

– Ничего не пойму, – пробормотал майор.

– Чего тут не понять? – спросила бабушка. – Дайте парочку ваших парней, и дело с концом.

Майор обвел взглядом прихожую, и тут его осенило – он полез в шкафчик. Увидев свои ботинки, он обрел былую уверенность.

– Никаких парней я не дам! – рявкнул он. Рявкнул почему-то на меня. – У меня лишних людей нет. Все делом заняты.

Мама с бабушкой открыли было рты, чтобы сообщить ему, что самое насущное и необходимое для него дело – защита жизни всех граждан вообще и моей в частности, но майор не стал дожидаться продолжения и слинял.

– И что нам теперь делать? – в растерянности спросила мама, когда дверь с грохотом захлопнулась. – Зоя, может быть, Слава посоветует?

– Лучше его не трогать, – посоветовала любящая супруга. – Пока ему объяснишь, он уснет и все равно все забудет.

– Точно, справимся своими силами, – подала голос бабушка. – Я на пенсии, поэтому могу целый день посвятить моей единственной внучке. Таня может взять вторую смену и утром будет свободна, а Вася свободен от занятий по вечерам. Дашин папа тоже сможет найти несколько часов, чтобы встретить или, наоборот, проводить Дашу до работы.

Начинали сбываться мои самые ужасные опасения.

– Мамуленька! Бабуленька! – взмолилась я. – Ну что вы говорите? Какая от вас защита? Своим телом вы меня будете закрывать от пуль того типа? Это же нелепо! Если он захочет меня пристрелить, то вы ему не сможете помешать. Максимум – это вы сможете запомнить его приметы, но ведь мы их и так знаем, так стоит ли рисковать?

Судя по выражениям их лиц, они были твердо уверены в том, что стоит.

– Я против, – решительно заявила я, – учтите это. И к тому же я плохо представляю себе… механику процесса. Мы с мамой и папой живем в другом месте. Как бабушка сможет каждое утро добираться до нас, чтобы проводить меня до остановки?

– Не надо утрировать, – возмутилась бабушка. – Утром тебя могут проводить и родители. И почему только до остановки? А что – в метро или в автобусе нельзя устроить несчастный случай? Я сама в транспорте сто раз попадала в несчастные случаи. Положим, живу я значительно дальше всех вас, но это лишний раз доказывает, что несчастья на транспорте случаются.

– У меня есть еще и свои дела после работы, – заметила я. – Не могу же я тащиться на свидание с бабушкой? После этого смело можно будет поставить крест на моей личной жизни. И чем ей заняться, пока мы будем сидеть в баре? Бабушка, ты пьешь мартини?

– Ради тебя я и не такое выпью, – мужественно согласилась бабушка.

Я была обречена. Однако оставалась надежда на папу, который трезвым мужским умом оценит ситуацию и запретит такие радикальные методы по отношению ко мне. К сожалению, папа пошел на поводу у своих чувств и сам вызвался провожать меня на свидания.

– Славно повеселимся! – заговорщически подмигнул он мне. – Давненько мы с тобой по злачным местам не шастали.

– Папа! – простонала я. – Ну разве ты сам не понимаешь, что будешь мешать? Я-то тебя очень люблю, но нельзя же требовать того же и от моих поклонников. Они же придут на свидание со мной, а не с нами обоими.

В итоге был выработан промежуточный план: мне возбранялось возвращаться домой после наступления темноты и вообще выходить на улицу одной или с кем бы то ни было, если этот кто-то по меньшей мере не Добрыня Никитич в полном боевом снаряжении. Вместо этого мне предписывалось утром отправляться из дома вместе с папой, а возвращаться обратно либо с мамой и Васей, либо с Зоей и бабушкой. Оставалось только придумать, как быть с работой. Папин рабочий день начинался в восемь утра, а мой только в десять.

– Ничего, – утешила меня мама. – Сделаешь вид, что у тебя наконец-то появилось рвение. У вас в офисе ведь есть охрана? Ты ее предупреди, чтобы присматривались ко всем подозрительным типам, которые тебя будут спрашивать.

Я не стала ее информировать о том, что в этом случае большинство моих посетителей будет подвергаться пристальному осмотру, так как я работала в фирме «Элана», в которой занимались главным образом тем, что выводили из запоев хронических алкоголиков. Некоторых приводили родные, а некоторые приходили сами, и среди них попадались весьма колоритные фигуры, внимание охранников им было обеспечено. Мама о специфике нашего заведения не знала, мне в разговорах с ней как-то удавалось обходить этот вопрос.

Утро следующего дня я встретила у себя на работе. То есть, по идее, я должна была его встретить значительно раньше, но как-то мы с ним разминулись, и оно прошло мимо меня. Дело было в том, что вставать в такую рань с непривычки было трудновато, и я впала в состояние транса, в котором могла ходить, есть и умываться, но абсолютно ничего в моей памяти не сохранялось. Только оказавшись у себя за столом, я стала кое-что соображать. До этого времени ответственность за меня полностью лежала на папе.

Мой папа – человек в высшей степени рассеянный, он постоянно забывает в транспорте перчатки, сумки с завтраками, книги, береты и один раз даже забыл чертеж горно-обогатительного комплекса, над которым в течение месяца трудилась целая группа его сотрудников. Поэтому возникали опасения – не потерял ли по пути и меня, увлекшись последним номером журнала «Звезда»? Но факт оставался фактом: я была жива и находилась на своем рабочем месте под охраной трех крепеньких мужичков. То ли папа оказался таким хорошим сторожем, то ли время для покушения на меня убийца счел не слишком подходящим, но я была жива и здорова. Надолго ли?