В небе Балтики

      - Домой! - скомандовал Усенко.
      На аэродроме я узнал, что из полета не вернулся экипаж лейтенанта А. К. Карагодина. Его машина была подбита зенитками над Ропшей. Летчик перетянул на одном моторе линию фронта и посадил ее на фюзеляж у береговой черты Финского залива. Экипаж остался невредим.
      Потом стало известно, что КП фашистской дивизии СС был уничтожен в первом же вылете. Немецкие войска в момент нашего удара потеряли управление и пришли в смятение. Советские пехотинцы, используя замешательство врага, ворвались в Ропшу, а затем погнали дальше отступающих гитлеровцев.
      Тщательный осмотр результатов налета после освобождения нашими войсками Ропши подтвердил, что командный пункт немецкой дивизии был уничтожен бомбами ФАБ-500, которые имел в этом полете только Герой Советского Союза майор В. И. Раков.
      Когда после полета Ракова спросили, как.ему удалось найти хорошо замаскированный КП, он рассказал:
      - Командный пункт мы обнаружили по дороге и еле заметной тропинке от нее. Дело в том, что дорогу скрыть невозможно. Перед самым командным пунктом фашисты пытались ее укрыть, но маскировка была в известной мере наивной: они натянули сети. С воздуха мы увидели, что дорога оборвалась внезапно. А ведь она должна вести куда-то дальше - к деревне, городу, хутору. Правда, вражеские маскировщики попытались схитрить. От основной дороги они проложили тропу. Подъезжающие машины высаживали на развилке офицеров, которые дальше шли пешком. Но по тропе проходили и мотоциклы, поэтому она была основательно наезжена, а значит, и отчетливо различалась, особенно с малой высоты. Мы со штурманом Давыдовым быстро разобрались в этом лабиринте и ударили точно по командному пункту.
      Наступление советских войск развивалось успешно. Каждый день приходили радостные сводки. Наш полк летал непрерывно, несмотря на плохие метеоусловия. Если обстановка не позволяла действовать группами с пикирования, мы прорывались к целям парами, даже в одиночку и с малых высот уничтожали живую силу и технику врага.
      Однажды меня вызвал командир эскадрильи и сказал:
      - Пойдете ведущим. Вас назначили командиром звена, есть приказ.
      Это налагало на меня новые обязанности. Нужно было не только самому хорошо воевать, но и умело водить в бой подчиненных.
      - На стыке вот этих дорог, - показал Раков на карте, - обнаружено большое скопление автомашин. Судя по всему, там образовалась пробка. Вашему звену надо бомбовыми и штурмовыми ударами уничтожить эту технику. Вылет самостоятельно по готовности.
      Я еще раз внимательно посмотрел на карту. Развилка дорог находилась вблизи крупного населенного пункта. Противник, безусловно, прикрывает его большим количеством зенитных средств. Для безопасного подхода к цели требовалась высота, а ее не было: густая облачность спускалась до двухсот метров. Решил посоветоваться с летчиками. Своих ведомых Аносова и Журина я хорошо знал. Мы вместе окончили авиационное училище, вместе прибыли в полк и бок о бок уже воевали около года. Оба они замечательные летчики. Лейтенант А. И. Журин степенный и вдумчивый. В воздухе, где действия порой должны опережать мысль, он бывает медлительным, но всегда расчетливым. Анатолий отличался исполнительностью и, большой смелостью.
      Младший лейтенант А. П. Аносов был очень подвижен, энергичен, напорист. Выделялся он и смелостью, но в воздухе иногда проявлял самовольство, порой шел на неоправданный риск. Особенности характеров летчиков приходилось учитывать даже при построении боевого порядка звена, чтобы недостатки одного компенсировались достоинствами другого.
      - Будем делать вид, что эту цель мы не заметили, - сказал я. - Пройдем под облаками левее развилки, затем круто развернемся и нанесем внезапный удар. Выходить из атаки будем над лесным массивом, а не над поселком. Первым атакую я, затем Журин и последним Аносов. Бьем по голове автоколонны. Патронов не жалеть, оставить только резерв на случай воздушного боя. Ясно?
      И вот мы в воздухе. Летим над лесом. Вдруг где-то сзади молнией сверкнули очереди зенитной установки. Значит, мы пересекли линию фронта. Взглянул на ведомых: оба кивнули головой, мол, все видим. Шли под самой кромкой облаков, всматриваясь в местность. Высота двести метров. По опыту я знал: враг наверняка пристрелялся к этой высоте. Но нам менять ее было нельзя. Использовать складки местности тоже не представлялось возможным, поскольку она ровная, открытая. Ничего не дал бы заход со стороны солнца. Оно спряталось за облаками. Решил воспользоваться облачностью: на подходе к цели войти в нее и оттуда вывалиться прямо над развилкой дорог.
      "Пора", - подумал я, развернулся и увел звено вверх, в холодную сырую мглу. Самолет сразу стал мокрым. И видимость сократилась до нуля: ничего не различал, кроме кабины и двух вращающихся винтов. Крылья и хвостовое оперение казались обрезанными, было такое ощущение, словно сижу не в самолете, а на обрубке какой-то чудовищной машины. Комья белой пелепы с сумасшедшей скоростью отлетали назад. Казалось, что самолет все время отворачивает в сторону, хотя приборы показывали, что он летит прямо. Я знал, что это - обман, который в подобных ситуациях возникает у всех. Точно такие же ложные ощущения были у меня в тренировочном полете на УТ-2 с Константином Усенко. Знал, а все равно с трудом освободился от них.
      Время шло. Я отжал штурвал, и самолет, вздрагивая от порыва ветра, пошел на снижение. Показалась земля. А вот и нужная нам развилка дорог. Оглянулся. Ведомые, как и положено, шли сзади. Они тоже испытали все это. Заговорили вражеские зенитки. Штурман Виноградов, глядя в прицел, наводил самолет на автоколонну.
      - Сбросил! - крикнул Виноградов. Серия бомб накрыла автоколонну. Туда же отправили свой груз и ведомые. Гитлеровцы в панике стали разбегаться.
      - Повторяем заход, - подал я команду. - Бьем по хвостовым машинам.
      Снова начали палить зенитки. Пунктиры из огненных шаров потянулись вверх с разных точек и скрестились возле самолета. Освободившись от бомб, машина легко слушалась рулей. То вправо, то влево скользил я между зенитными трассами, сближаясь с целью. Наконец - атака. Направил самолет на скопление крытых брезентом грузовиков и ударил из пулеметов. За мной пошли на штурмовку Журин и Аносов. На шоссе взрывались и горели автомашины, а мы заходили снова и снова. Автоколонна была разгромлена, пробка стала еще больше. Израсходовав боеприпасы, мы ушли от цели на бреющем полете. Было разбито и сожжено около трех десятков вражеских машин. Фашистам не удалось довезти до фронта боеприпасы и боевую технику.
      А на аэродроме уже готовилось к вылету новое звено. Отступающими немецкими войсками были забиты многие дороги под Ленинградом.
      Нам надо поторапливаться, чтобы не дать фашистам уйти безнаказанно. Это понимали не только командиры, летные экипажи, но и техники, механики, младшие авиаспециалисты. Они выкладывались полностью, чтобы как можно быстрее подготовить самолеты к очередному вылету.
      Сноровисто работал, например, техник-лейтенант В. М. Покровский. Ветер швырял ему в лицо мокрый снег, руки у него цепенели от холода, а он ни на минуту не прекращал работу. В полет уходил его командир - лейтенант Ю. X. Косенко.
      Сегодня он был молчалив и угрюм, сильно кашлял, говорил хриплым голосом. Его воспаленные глаза казались озлобленными. Юрий был явно болен, но всячески старался скрыть это от врача и от друзей. Лишь бы не отстранили от полетов. Штурман лейтенант Е. И. Кабанов и воздушный стрелок-радист старший сержант А. А. Марухин привыкли к этим проделкам командира и помалкивали. А техник Покровский не выдержал.
      - Нездоровится? - спросил он у Косенко, когда тот подошел к самолету. Глаза у вас воспаленные.
      - Что ты... Просто немного вздремнул в землянке, вот и покраснели, как можно бодрее ответил лейтенант.
      По тому, как летчик проворно садился в кабину, как четко опробовал моторы, энергично подавая команды, Покровский убедился - все в порядке. И лейтенант повел звено на задание...
      Рано темнеет в январе. Над аэродромом уже спустились сумерки, а звено Косенко не возвращалось. Дежурный по полетам выпускал одну ракету за другой. Взмывая вверх, они вонзались в облака и исчезали, затем вываливались оттуда искрящимися шариками и гасли, не успев коснуться земли. Заметят ли экипажи эти сигналы? Мы всматривались в горизонт, прислушивались. Наконец где-то в стороне послышался слабый гул моторов. Постепенно он становился все громче. Вскоре "Петляковы" стали заходить на посадку. Зарулив самолеты на стоянку, летчики довольные и улыбающиеся подошли к землянке, где мы их ждали.
      - Что так долго? Заблудились? Цель нашли? - засыпал их вопросами Раков.
      - А как же! - с улыбкой сказал Косенко. - С моим штурманом не пропадешь. - Он кивнул в сторону Кабанова, а потом уже серьезно добавил: Товарищ майор, задание выполнено, уничтожена автоколонна в районе Кипени.
      - Как погода? - спросил командир эскадрильи.
      - Скверная, - ответил Косенко. - Но штурман не оплошал. Четыре раза на цель заходили. Фрицы обрадовались, что самолет наш совсем низко, стали палить нещадно. А потом... Потом замолчали.
      - А знаете, - дополнил командира экипажа Кабанов, - нам все-таки повезло. Только ударили по автоколонне, как повалил густой снег. Думаю, другого такого случая не будет. Немцы не видят нас. И принялись мы их колошматить.
      Слушая штурмана, Косенко улыбался. Слабый свет лампочки из открытой двери землянки падал на его лицо, и я хорошо видел, как радостно блестели глаза Юрия под густыми бровями. Я подумал, какой же он молодец! Удачный полет на боевое задание заставил его забыть все невзгоды, даже болезнь.
      Не менее удачно действовали и другие звенья. Используя плохую погоду, пикировщики превратились в штурмовиков и беспощадно громили вражеские автоколонны. Делая по нескольку заходов подряд, экипажи Пе-2 почти полностью расстреливали боекомплекты своих пулеметов. Девиз "Патронов не привозить!" выполнялся всеми. Мы оставляли только неприкосновенный запас на случай встречи с вражескими истребителями. В те дни командир эскадрильи майор П. И. Васянин писал в дивизионной газете:
      "Друзья мои, соратники по боям - летчики-пикировщики! Много раз мы с вами водили на врага свои воздушные корабли. Немцы помнят наши удары и под Ленинградом, и в море, и на островах... Не давайте фашистам передышки... Громите их с таким же упорством, как делают это летчики Колесников, Кожевников, Дынька... В ваших руках находится славное Переходящее знамя Свердловского района города Ленина, вы с честью держали его весь 1943 год. Сохраните его и в наступившем, 1944 году..."
      Вечером 19 января к нам в землянку заглянул Шабанов. Он принес радостную весть: наши войска, действовавшие из района Пулково и с ораниенбаумского плацдарма, соединились в Ропше, окружили остатки семи дивизий врага и образовали общий фронт наступления. Началось полное изгнание немецко-фашистских захватчиков из Ленинградской области.
      - В руки наших войск, - сказал Шабанов, - попала вся осадная артиллерия, которая более двух лет обстреливала Ленинград.
      Замполит рассказал, что на вражеских батареях были обнаружены специальные схемы, указывающие и объекты обстрела, и прицельные данные для стрельбы. Теперь мы еще раз убедились в варварских намерениях гитлеровцев. На схемах значились Ленинградский государственный музей, Зимний дворец, Русский музей, Театр оперы и балета и другие памятники нашей культуры.
      - Этого никогда не забудем, товарищи! - сказал Шабанов. - Настал час расплаты с врагом. Еще крепче бейте фашистскую нечисть!
      А за перегородкой тесной эскадрильской землянки то и дело звонил телефон. Майор Д. Д. Бородавка не отходил от аппарата. С командным пунктом полка поддерживалась непрерывная связь. По телефону поступали боевые задания, шли доклады о их выполнении, уточнялись изменения в обстановке на фронте.
      Подполковник Шабанов зашел за перегородку, но вскоре возвратился с радостной улыбкой на лице.
      - Потрясающая новость! - воскликнул он, держа в поднятой руке какой-то листок бумаги. - Наш полк стал гвардейским! Вот телеграмма, слушайте:
      "Военный совет Краснознаменного Балтийского флота горячо приветствует личный состав полка, пополнившего славную семью Советской гвардии.
      Гордимся и радуемся вместе с вами. Уверены, что и впредь в боях за окончательный разгром фашистов доблестные летчики полка высоко пронесут присвоенное почетное звание.
      Трибуц, Вербицкий, Смирнов".
      Дружное "ура" огласило землянку.
      - Мы - гвардейцы! - радовался вместе с нами Шабанов, пожимая каждому руку.
      - Василий Иванович, срочного вылета нет? - тут же спросил он Ракова.
      - Пока нет.
      - Тогда всем на митинг.
      Объявлено построение. Раков поздравил нас с присвоением гвардейского звания. Он говорил, что это звание обязывает ко многому. Советская гвардия представляла собой лучшие отборные части Советской Армии и Военно-Морского Флота, отличающиеся высоким воинским мастерством, боевым опытом, дисциплиной и организованностью.
      Выступавшие на митинге летчики и техники клялись воевать еще лучше, оправдать высокое звание гвардейцев.
      Закрывая митинг, подполковник А. С. Шабанов сказал:
      - Наш полк стал гвардейским. Родина отметила заслуги пикировщиков Балтики. Чувство гордости наполняет наши сердца, и в то же время мы отлично сознаем свою ответственность перед Отчизной, удостоившей нас почетного звания. Это они - пламенные патриоты, верные сыны Отечества - летчики Крохалев, Ерохин, Сацук, Кабаков, Болдырев и многие другие - завоевали такое почетное звание.
      В минуты торжества с нами в строю незримо стояли и погибшие в пламени войны боевые друзья, совершившие немало героических подвигов. Кто же эти люди, -чьи ратные дела так высоко оценены Родиной?
      Они тоже гвардейцы
      Весной и в начале лета 1941 года аэродром действовал круглосуточно. Осваивая новые самолеты, летали в две смены, а руководящий состав полка нередко использовал для боевой учебы и ночное время.
      Когда началась война, самолеты 73-го авиационного полка находились в трех пунктах: Копорье, Пярну и Таллин. Две эскадрильи сразу перелетели из лагерей, которые находились в Копорье, на свой основной аэродром Пярну.
      Боевое крещение летчики получили 25 июня. Приказ гласил: уничтожить вражеские корабли, обстреливающие Либаву, где противник высадил десант.
      Командир полка Анатолий Ильич Крохалев вместе с начальником штаба майором Г. Я. Кондауровым и замполитом батальонным комиссаром Б. Е. Михайловым готовили экипажи к полету. Выполнение первого боевого задания они решили поручить своим лучшим командирам эскадрилий капитанам Б. П. Сыромятникову и П. П. Карпову.
      Полковник А. И. Крохалев подробно объяснил летчикам боевое задание. Уже в то время Анатолий Ильич имел за плечами боевой опыт. Зимой 1939-1940 годов он мужественно и умело громил маннергеймовцев, за что был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Сдержанный и рассудительный, Крохалев был хорошим психологом, отлично понимал моральное состояние летчиков, впервые отправляющихся в боевой полет.
      - Все должно получиться хорошо, - напутствовал он своих питомцев. Только не нарушайте строй.
      И вот моторы взревели. Оставляя позади вихри пыли, с аэродрома Пярну поднялись в воздух две группы самолетов: шестерка СБ, ведомая Сыромятниковым, и шестерка АР-2 во главе с Карповым. Приняв боевой порядок, они взяли курс к намеченной цели.
      При подходе к Либаве Сыромятников первым заметил, что город в огне. Со всех сторон к нему двигались немецко-фашистские войска, а в порт уже входили вражеские боевые корабли.
      Сыромятников развернул группу и подал команду "В атаку!". Противник открыл огонь по самолетам, но бомбы уже полетели вниз. А вскоре внизу засверкали разрывы, сметая с палуб корабельные надстройки, поднимая к небу фонтаны воды, столбы огня и дыма. Вслед за группой Сыромятникова на боевой курс вышла эскадрилья Карпова и тоже удачно отбомбилась.
      Отходя от цели, Карпов заметил, что гитлеровцы прекратили обстрел Либавы. Они бросились спасать тонущие корабли, вытаскивать из воды матросов и офицеров.
      Обе эскадрильи возвратились домой без потерь. А там летчиков уже ждала новая боевая задача: нанести бомбовый удар по скоплению самолетов на аэродроме Турку. Задание было сложным. Цель находилась в глубоком тылу врага, изучить район предстоящих действий летчики не успели. Перед вылетом следовало бы произвести воздушную разведку, определить, как расположены самолеты на стоянках, какими огневыми средствами они прикрыты, какая погода на конечном пункте маршрута. На все это требовалось время, а приказ предписывал вылетать немедленно.
      В этот раз на задание отправились три группы во главе с полковником А. И. Крохалевым. Маршрут проходил через полуостров Ханко. Анатолий Ильич хорошо ориентировался в этом районе: еще до войны ему приходилось бывать здесь и неоднократно совершать полеты. Пролетая над Ханко, ведущий увидел патрулировавших советских истребителей и подал им сигнал "Я свой самолет". В ответ истребители напутственно покачали крыльями: мол, счастливого полета вам!
      К вражескому аэродрому бомбардировщики подошли на высоте четыре тысячи пятьсот метров. Не обнаружить себя раньше времени - вот что занимало сейчас мысли Крохалева. Он приглушил моторы и со снижением вывел полк на боевой курс.
      В воздухе было спокойно. Зенитки тоже молчали. Находясь в глубоком тылу, гитлеровцы, очевидно, считали себя в полной безопасности и не ожидали появления советских бомбардировщиков.
      Увидев ровные, словно на смотру, ряды вражеских самолетов, ведущий подал команду перестроиться. Двадцать семь бомбардировщиков, вытянувшись в правый пеленг, начали по очереди сыпать бомбы на аэродром: после Крохалева Иванов, затем - Карпов, Косов, Сыромятников... Удар оказался настолько неожиданным для фашистов, что они не успели открыть огонь по бомбардировщикам. Было уничтожено около двадцати неприятельских самолетов.
      Первые старты, первые успехи поднимали боевой дух авиаторов, вселяли в их сердца -уверенность в быстрой победе. Но она оказалась не такой скорой, как многие думали в начале войны.
      Советские войска, ведя ожесточенные бои с превосходящими силами врага, отступали. С запада, все разрастаясь, на родную землю надвигалась зловещая туча. Фашисты уже захватили часть территории Литвы, вышли на подступы к Риге и Двинску, устремляясь к Таллину и Ленинграду.
      В эти до предела напряженные дни нашим летчикам приходилось бомбить корабли в море, и скопления войск, и переправы, и танковые колонны немцев. Бомбардировщики летали, как правило, без сопровождения истребителей, а, в воздухе господствовала вражеская авиация.
      30 июня 1941 года мотомеханизированные части противника вышли к реке Западная Двина и готовились форсировать ее. Полку поставили задачу: разгромить танковую колонну врага.
      В развернувшихся боях особенно отличился экипаж комсомольца П. П. Пономарева. При подходе к цели он, летевший в звене Григорьева правым ведомым, заметил вдали на белом фоне облаков темные точки. Приближаясь, они вскоре превратились в восьмерку "мессершмиттов". Вражеские истребители с ходу атаковали звено наших бомбардировщиков. Завязался неравный бой. Машина лейтенанта Пономарева загорелась. От мотора огонь быстро распространился по всему самолету и подобрался к кабине. Бомбы еще не сброшены. Что делать? В распоряжении экипажа оставались считанные секунды. Вся жизнь была втиснута в какой-то миг времени. Можно спастись с парашютом, а можно... О чем думал в те зловещие секунды Пономарев - никто никогда не узнает. А может быть, его убило? Нет, он был еще жив. Машина шла по прямой, как по струне. Значит, она управлялась.
      Вот и цель. Выбрав наибольшее скопление танков и автомашин около понтонного моста через Западную Двину, лейтенант Пономарев направил свой пылающий бомбардировщик в самую гущу гитлеровцев. Мощный взрыв уничтожил несколько танков и автомашин противника, десятки вражеских солдат и офицеров. Так отдали жизнь за Родину летчик лейтенант П. П. Пономарев, штурман младший лейтенант В. П. Вотинов и воздушный стрелок-радист краснофлотец И. С. Варенников.
      В это время на цель выходила эскадрилья Карпова. На ее пути выросла стена зенитного огня. Небо усеяли разрывы снарядов. Но капитан точно вывел свою шестерку на боевой курс, и штурман старший лейтенант А. Г. Кононов сбросил часть бомб. По его сигналу отбомбились и остальные экипажи. Внизу возникло несколько очагов пожаров. Горели немецкие танки и автомашины. У самолета ведущего огнем зениток повредило мотор. Но разве может комэск уйти от цели, когда рядом ведомые, а на самолете еще остались две бомбы? Карпов делает новый заход на цель, и на головы врагов летит остаток смертоносного груза. На втором заходе капитан был тяжело ранен. Получил ранение и воздушный стрелок-радист. Руки летчика слабели, самолет становился плохо управляемым.
      - Командир, я беру управление машиной. Говори, что делать? - спросил штурман Кононов.
      Карпов молчал - он был без сознания. У штурмана оставался один выход воспользоваться парашютом. Но не об этом думал коммунист Кононов. С ним находились его раненые товарищи - командир и стрелок-радист. Штурман делает все возможное, чтобы привести машину на свою территорию. И это ему удается. На одном моторе, без приборов, не имея опыта в управлении самолетом, старший лейтенант Кононов перетянул линию фронта и кое-как посадил СБ. Он спас и машину, и своих товарищей.
      Полк нес большие потери. Война безжалостно вырывала из наших рядов верных боевых друзей, замечательных советских людей. Тяжело было сознавать, что так неудачно окончен еще один день. А что же будет завтра?
      Об этом и думал командир полка Крохалев, устало шагая с аэродрома. Сегодня ему хотелось бы пораньше добраться до кубрика, чтобы немного отдохнуть. Но сразу уходить нельзя, нужно поговорить с летчиками. Так уж заведено в авиации: как бы ни закончились полеты (удачно или неудачно), их нужно разобрать: подвести итоги, проанализировать ошибки, поставить новые задачи. Разбор - это боевая школа для всех авиаторов.
      - Сегодня мы разгромили танковую колонну, уничтожили несколько сот гитлеровских солдат, - неторопливо говорил Крохалев на разборе. - Но это не очень радует нас. Слишком дорогой ценой досталась нам победа. В боях мы потеряли одиннадцать экипажей. Если так пойдет дальше, через неделю у нас не останется ни одного летчика.
      Командир обвел сидящих медленным взглядом. Лица у всех были сосредоточены и суровы.
      - Нужно менять тактику действий, - продолжал Крохалев. - Будем наносить удары с пикирования. Ведь первая эскадрилья уже имеет в этом небольшой опыт. Что вы думаете на этот счет?
      Эскадрилья капитана А. Я. Иванова летала на АР-2 - первых отечественных пикирующих бомбардировщиках. Перед войной эти самолеты только начинали поступать в полк, поэтому не все экипажи успели как следует их освоить. Они в основном бомбили цели с горизонтального полета, используя весьма неплохие летно-тактические данные новой машины.
      На следующее утро воздушные разведчики обнаружили у входа в Рижский залив около тридцати вражеских транспортов, шедших под охраной боевых кораблей. На задание вылетели две группы: Иванова - на АР-2 и Сыромятникова - на СБ. Прикрываясь облаками, самолеты зашли со стороны моря и с высоты тысяча пятьсот метров атаковали конвой. Когда ведущий вошел в пике, на замыкающее звено старшего лейтенанта Н. Д. Лебедя напали четыре "мессера". Штурманы и стрелки-радисты огнем пулеметов отбили их атаку. Но едва экипажи успели сбросить бомбы, как были вторично атакованы фашистскими истребителями. Самолет старшего лейтенанта А. Т. Добросельского задымил и начал отставать. За ним сразу же увязался Ме-109, чтобы добить его. Спасая товарища, Лебедь резко развернул машину и пошел на "мессера" в атаку. Немец не ожидал такого оборота и растерялся. В эти мгновения штурман старший лейтенант Г. С. Бажанов и воздушный стрелок-радист сержант В. К. Павлов обрушили на него всю мощь своего огня. "Мессершмитт" загорелся и, оставляя шлейф черного дыма, пошел к воде. Добросельский дотянул подбитый самолет до берега и посадил его на остров Эзель. Старший лейтенант Лебедь сделал над ним два круга и, убедившись, что экипаж товарища жив, ушел на свой аэродром.
      Постепенно, по крупицам накапливался боевой опыт. Экипажи стали все яснее понимать, что находчивость и хитрость в сочетании с отвагой и взаимной выручкой позволяют побеждать даже сильного противника. Летчики убедились и в другом: хотя пикирование и сложный вид боевого применения, но им нужно непременно овладеть. Оно не только обеспечивает точность бомбометания, но и значительно повышает обороноспособность экипажа бомбардировщика.
      Боевой опыт старших товарищей настойчиво изучали и перенимали молодые летчики. Умело и бесстрашно сражался с врагом экипаж молодого коммуниста Г. Д. Дореули. Штурманом у него был младший лейтенант Д. Г. Колчин, стрелком-радистом сержант П. Д. Севастеев. Десятки раз летали эти воины в глубокий тыл врага на воздушную разведку, много раз обрушивали смертоносный груз на корабли и танки, на морские и наземные объекты противника. Слава о младшем лейтенанте Дореули и его экипаже облетела всю Балтику.
      Вот что писал им в своем приветствии секретарь ЦК КП(б) Эстонии К. Сярэ в августе 1941 года:
      "Экипажу летчика комсомольца товарища Г. Д. Дореули! Народ Советской Эстонии, борющийся вместе с героической Красной Армией и Красным Флотом против озверелых фашистских орд, с восхищением и благодарностью узнает о подвигах славных балтийцев-летчиков, без промаха разящих врага.
      В боях против фашистских головорезов, разбойничающих на эстонском участке фронта, почетное место принадлежит вам и вашему экипажу: штурману Колчину и стрелку-радисту Севастееву. Фашистские самолеты, сбитые вами, вражеские танки, орудия, автомашины, сотни гитлеровских бандитов, уничтоженных вашим метким огнем, приближают победу над врагом, ускоряют полный разгром и истребление гитлеровских полчищ, вторгшихся на советскую землю. Мужество и мастерство, проявленные вами, свидетельствуют о замечательных боевых качествах многомиллионного Ленинского комсомола, достойными сынами и воспитанниками которого являетесь вы и ваши друзья.
      Я прошу вас передать всем летчикам вашей части и соединения искренние поздравления и горячую благодарность за ту героическую боевую работу, которую они ведут, уничтожая врага.
      Свободный эстонский народ, вместе с вами отражающий нападение гитлеровских бандитов, уверен в победе.
      Бейте врага еще беспощадней, уничтожайте его всюду, где бы он ни появился.
      Победа будет за нами, фашисты будут истреблены до конца.
      Секретарь ЦК КП(б) Эстонии
      К. Сярэ".
      На это приветствие младший лейтенант Г. Д. Дореули ответил: "Мы еще беспощаднее будем уничтожать врага до тех пор, пока видят наши глаза, пока бьется наше сердце".
      Летчик Георгий Давыдович Дореули сдержал свое слово. Получив задание разбомбить скопление вражеских танков и пехоты, он вместе со своим экипажем поднялся в воздух и сделал все возможное, чтобы бомбы легли точно в цель. Боевая техника фашистов была превращена в груду металлолома. Сильный огонь зенитной артиллерии противника не помешал храбрецам до конца выполнить задание. Осколком снаряда был ранен стрелок-радист Севастеев. "Скорее на аэродром!" - решил Дореули и, развернув самолет, дал полный газ. Он выжимал из машины все, что она могла дать. Жизнь Севастеева была спасена - на аэродроме ему быстро оказали медицинскую помощь.
      Летом 1941 года вся Эстония пылала в огне.
      Трудное было время. Наши войска отступали. В августе гитлеровцы вышли на побережье Финского залива, а в сентябре - на ближние подступы к Ленинграду. Городу угрожала серьезная опасности. На его защиту была брошена вся авиация. 73-й авиационный полк Краснознаменного Балтийского флота перебазировался под Ленинград. Оперативно он вошел во 2-ю смешанную авиационную дивизию ВВС Красной Армии и почти всю свою боевую работу вел в интересах наземных войск. Его главной задачей было уничтожение живой силы и танков противника на подступах к Ленинграду.
      На исходе одного из августовских дней 1941 года в полк поступили свежие данные, добытые нашей воздушной разведкой: в районе города Ушаки обнаружено около 20 немецких танков. Видимо, они сосредоточивались здесь для решительного броска на Ленинград. Экипажи только что возвратились с боевого задания и не были готовы к немедленному вылету. Многие самолеты имели повреждения. Чтобы привести их в порядок, технический состав напряженно трудился всю ночь. На рассвете, когда разведка подтвердила прежнее место нахождения танков, бомбардировщики поднялись в воздух. К цели их повел полковник Крохалев. На маршруте пристроились истребители прикрытия МиГ-3. Пока все шло как положено, и командир полка был .доволен. Одно лишь его тревожило: не опоздать бы, не расползлись бы обнаруженные танки. И наши летчики успели. Штурман старший лейтенант Д. Н. Фомин первым заметил цель.
      - Боевой курс сто сорок градусов! Держать скорость и высоту! скомандовал он ведущему.
      Слева и справа появились разрывы зенитных снарядов. С каждым залпом они вспыхивали все ближе. Но ведомые отлично выдерживали строй. Люки девяти бомбардировщиков открылись почти одновременно. Это четко сработали штурманы по сигналу флагмана.
      Дмитрий Фомин выполнил наводку и нажал боевую кнопку. Вслед за ведущим бомбы сбросили все ведомые. Пятьдесят четыре стокилограммовые бомбы разорвались в центре стоянки вражеских танков.
      Бомбардировщики уже разворачивались на обратный курс, когда их атаковала большая группа "мессершмиттов". "Миги" вступили с ними в бой. Завертелась карусель, которая вскоре откатилась вправо и поднялась выше бомбардировщиков. И все же двум "мессерам" удалось прорваться к строю и поджечь один Ар-2. Затем последовала новая атака снизу, и загорелся второй наш самолет. Крохалев дал команду:
      - Командирам звеньев перейти на бреющий.
      А в это время его воздушный стрелок-радист сержант Кулев доложил: