Эти три высказывания, на мой взгляд, об одном и том же. Мы привыкли располагать события, ценности, переживания, даже время своей жизни по вертикали. Мы легко, не задумываясь, говорим: «Это выше, это ниже, это более низко, это менее низко». Мы никогда не задумываемся над тем, что такой способ взаимоотношения со своей жизнью лишает нас всяких шансов на то, чтобы обнаружить единство жизни и бытия.

И даже сами эти выражения: «обыденная жизнь», «быт», «повседневность» – внутри себя содержат такой оттенок, как «печальная такая необходимость». Нечто вообще-то лишнее, не очень обязательное, «ну что поделаешь», как бы плата за мгновения взлетов, за те высокие откровения, за те прекрасные переживания, которые случаются иногда.

Когда начинаем вспоминать свою жизнь, максимум три месяца наберется не обыденных. Всякий «энтузиазм» чаще всего длится не больше трех месяцев. Всякий, в том числе влюбленность. Три дня, три недели, три месяца максимум. Три – это ритм нашего сознания.

Это такое свойство нашей психики – в ритме вальса. А остальное – дырки, дырки, дырки, не заполненные ничем, кроме этой самой повседневности, быта, обыденности, воистину без всякой экзотики. Если из десяти лет прожитой жизни я вспоминаю как нечто значимое – три месяца, то что я делал остальные девять лет и девять месяцев? Спал?

Ведь самое главное – обыденная жизнь. Почему самое главное? Потому что просто ее почти нет, жизни-то, как оказывается. Мы о ней столько говорим, мы ее и так и сяк поворачиваем, и с точки зрения социальных канонов, концепций – столько наговорили… трансактный анализ, интертипные отношения, малые группы, соционика. А в чем соль? В том, как нам привиделось, приснилось…

Чего нам только ни приснится. Приснилась социодинамика, приснились интертипные отношения, приснился Игорь Николаевич Калинаускас вместе с Зигмундом Ивановичем Фрейдом… Ну и что? Пройдет десять лет, и, может быть, десять дней, кажущиеся такими важными сегодня, не войдут даже минутой в воспоминания. Великий квадрат воистину не имеет углов…

Поэтому, наверное, начинать-то надо с того, чтобы проснуться, как-то меньше спать, чтобы из десяти лет хотя бы пять запомнить.

Я иногда думаю о том, что мечта долго жить, быть вечно молодым возникает оттого, что люди не живут. Кажется, ну что там – прошло десять лет, вспоминаешь, ну три месяца… Это сколько надо, чтобы набрать десять лет настоящей жизни? Четыреста лет надо прожить, чтобы набралось десять лет бодрствования. Четыреста лет! Такой жизни.

Мне везло, мне вовремя попались вечные книги. Я как проснулся, это было в шесть лет, с тех пор помню все. Все было интересно, ничего не хочется вычеркнуть, вытеснить… А если строго говорить, то, конечно, только когда я встретил Учителя и доучился до того, что смог сделать пересмотр жизни, тогда я только вернул себе свою жизнь, в полном объеме…

Понимаете, тут совсем другое ощущение жизни. Просыпаешься утром и думаешь: господи, сегодня же инструкторы… Уже шесть часов вечера, а еще жить и жить, уже столько прожито. А народ есть – неделю прожил, кругом слышишь – ни у кого ничего не произошло, а у тебя уже… в этот понедельник была уже позапрошлая жизнь.

Все вспоминается притча, как Господь праведника предупредил, что в такой-то день и час будет отравлена река и люди сойдут с ума. Праведник выдолбил себе водохранилище в горах, запасся водой и в тот день и час смотрит – точно, люди все с ума посходили. Месяц пил свою воду, два месяца пил свою воду, три месяца… «энтузиазм» кончился. Он попил со всеми и сошел с ума, все забыл, стал как все…

В субботу с друзьями встречаешься, говорят: «Этой недели вообще нет, как в прошлую субботу расстались, так сегодня и встретились, в прошлую субботу – это было вчера».

Но если проснуться, то ты сможешь видеть сны других людей. Или быть психологом. В изначальном смысле слова «психология», то есть наука о душе.

Учитель мой, когда закончил МГУ, пришел к А. Н. Леонтьеву, говорит: «Профессор, я психологией заниматься хочу». Рассказывает ему свои идеи, которые он сейчас уже осуществляет в Нью-Йорке. Леонтьев слушал его, слушал и говорит: «Да, молодой человек, вы хотите заниматься психологией, то есть наукой о душе, но я ничего не могу предложить. Вот есть возрастная, эмоциональная, медицинская, а вот этого нет, извините». Какая там психология у спящего человека? Общие сны видит, мысли более или менее красиво оформлены…

Поэтому все, что я вам рассказал, – все это для меня субъективная истина, это все добыто, и осознано, и понято, но все это обретает настоящий смысл, настоящую полноту и, самое главное, конструктивность, позитивность, если преодолена патология обыденной жизни. Это патологическое представление о том, что жизнь можно разделить на обыденную и необыденную.

Нет никакой обыденной жизни и необыденной тоже. Есть эта жизнь. И другая есть… То есть говорят, что есть, но это потом, умрем – увидим. Сейчас-то никакой другой нет. Жизнь мы можем проспать, радуясь отдельным дням, часам, минутам. Можем создать целые большие теории, что все остальное – подготовка к вот этому Мгновению.

А можно жизнь прожить, это совсем другая история…

Когда я впервые узнал, что «Насреддин» означает «единственный» и что на Востоке считается, что Насреддин – это высочайшее духовное достижение, то есть супернасреддин, что даже Будде этого не удалось, – я почувствовал себя полным идиотом.

Я стал читать, перечитывать до последней притчи сказания, легенды про этого Ходжу, замечательную книжку Соловьева наизусть выучил. Читал. Чувствую, что придумываю, подгоняю сам себя под что-то там внутри меня, представление свое, а вот момента истины нет, настоящего.

Спасибо Мастеру, подсказал. Неоднократно вспоминаю, когда в ответ на такой вопрос, который даже произносить не надо было, просто кричало все вокруг, он сказал: «Жить надо!»

Но тут меня озадачило еще больше. А что мы, собственно говоря, здесь делаем? Мы же и так живем. Кто нас спрашивал – хотим мы, не хотим? И не так давно, строго говоря, совсем не так давно, вдруг сверкнуло, что таки да – надо жить.

Оказывается, самое трудное, и самое интересное, и самое загадочное, и самое таинственное, и самое духовное, и самое мистическое, и самое оккультное – все, что вы хотите, самое-самое-самое, – это жить.

Понятно, что Гермес действительно Трисмегист, трижды рожденный, он додумался, но решил так: «Ну что же, если я скажу просто: жить надо, – все смеяться будут в этом Древнем Египте во главе с фараоном». Думает: «Надо что-то такое задвинуть». Задвинул: «Как вверху, так и внизу, как внизу, так и вверху…» Назвал это «Изумрудная скрижаль» – как хочешь, так и понимай.

И Шанкара тоже сидел-сидел, мозговал-мозговал – ну как намекнуть-то? Он говорит: «Нирвана – та же сансара, сансара – та же нирвана». Ну вот, ребята, думайте, догадывайтесь, что я сказал…

Лучше всех, конечно, поступил Лао-Цзы, сидя задом наперед на буйволе… Он просто сказал: «Великий квадрат не имеет углов», по-простому, чтоб сразу понятно было.

Вот в чем парадокс. Что мы хотим, чего только мы ни хотим: и того хотим, и того хотим, – а жить-то мы, оказывается, не очень хотим. Вот жить долго – да, некоторые хотят, хотя не знают зачем. Нам так внедрили про эту обыденность и необыденность, про быт и не-быт. Знаете, какие книжки хорошие мы читали, там вообще никто не писает, не какает, не спит, не ест, а если ест, то что-то такое, чего не бывает в магазинах. И нам объяснили, что это концентрированная жизнь.

Нам так и хочется что-нибудь концентрированное, разведу водой – будет жизнь. Я думаю, что это и есть самое главное, чему есть смысл научиться, – жить. Чувствовать живую ткань жизни. Она присутствует везде, в любой форме, в любом мгновении.

Когда читаешь религиозные тексты, там вопрос: что есть благодать? Думаю, что вот это и есть – благодать, она здесь, всегда, чем бы ты ни занимался, в какую бы ситуацию ни попал. Я понимаю Шри Ауробиндо и Мать, они вообще бросили спать… Жалко даже на несколько часов перестать ощущать этот контакт с тканью жизни, это высшее наслаждение – сознания, души, тела, духа. Это та самая амброзия, пища богов, и она не где-то там, в другом времени и пространстве, она здесь…

Надо проснуться, проснуться так, как мы просыпаемся в те мгновения нашей жизни, которые никогда не забудем. У каждого есть что-то, что он никогда не забудет. У каждого есть это ощущение – вот я в это время жил! Я был! Я был вот эти полчаса, вот эти три дня, вот эту неделю, вот эту ночь…

Это неправда, что так нужно жить постоянно, это неправда, что только какой-то эмоциональный всплеск, какая-то вибрация в теле, какой-то зуд в голове обязателен, иначе этого ощущения не будет. Тогда йоги все – идиоты, когда говорят: «Гладь озера, зеркало, покой ума». Нет, это нужно для того, чтобы войти, слиться с этой живой тканью, ощутить эту благодать, ощутить вкус… И тогда мы можем поиграть в игру – обыденная жизнь, необыденная жизнь.

Мир совершенен, воистину, и мы совершенны, воистину. Человечество еще молодо. Вот эта вся структура социального наследования, так называемого воспитания, так называемого образования, вот это все несовершенно, еще молодо. Но во все времена, у всех народов по великому закону разброса появлялись свои Лао-Цзы, Гермес, Шанкара. Совсем недавно наш с вами соотечественник Вернадский, болея, во сне вдруг увидел свое предназначение…

А еще есть такая сказка «Конек-Горбунок», помните, как Иван там помолодел?.. Куда он прыгнул? В кипящую воду. В жизнь. А оттуда куда, что закрепителем было? Холодный котел смысла. И получился Иван-царевич. Проснулся мужик!

Действительно, есть смысл делать усилия в эту сторону, в сторону себя проснувшегося. Потому что совсем все по-другому становится: тайна смерти, возраст биологический и социальный, даже говорить страшно, что там открывается.

Почему живому так больно, почему?.. Иногда очень больно. Однако есть вещи, где самое аккуратное высказывание кажется очень грубым и ранящим ткань жизни. Душа, по-старинному чувствилище, – орган субтильный. Ей в этом грубом и во многом примитивном мире – трудно. О сокровенном трудно говорить, и больно, и одиноко, и какая-то странная усталость бывает, к этому надо привыкнуть… Лелеять себя какой-нибудь изысканной мотивацией, не сразу убирать всю вертикаль, а постепенно сближать небо с землей, верх и низ, сансару и нирвану. Как повезет, как получится, кого или что услышишь.

Но ведь и здорово! Здорово хотя бы потому, что ничего не надо забывать, ни сознательно, ни бессознательно. Здорово, потому что сам живой и вокруг все живое, что смысл открывается буквально во всем. Ну, если на другом языке сказать: «Бог во всем…», – открывается плотный, живой смысл всех этих знаменитых высказываний.

Нам иногда кажется, что то, к чему мы устремляемся, – это безусловно лучшее. Там отсекается все то, что каждый из нас считает неприятным, тяжелым, плохим и т.д., там все хорошее, идеальное, и тогда мы впадаем в заблуждение, за идеалами мы теряем чувство жизни, ее живой ткани, что часто приводит к обесцениванию того, чем живем в настоящем. «А дальше – пустота».

Будда, конечно, прав, когда приводит свои восемь заповедей о том, как избавиться от страданий. Имеется в виду: «Благородная истина, которая ведет к прекращению боли: это благородный восьмиступенный путь, а именно путь через честные намерения, верные цели, правдивые речи, справедливые действия, праведную жизнь, правильные усилия, истинную заботливость, полную сосредоточенность», но ведь не в том дело, чтобы избавиться от чего-то. Да, можно избавиться от страданий и попасть в нирвану, но потеряешь сансару, а она – та же самая нирвана. А нирвана – та же самая сансара. Дело ведь не в том, чтобы от чего-то избавиться, а в том, чтобы найти всему смысл, найти всему живое сопереживание…

Избавиться, скажем, от травы или от какой-то одной породы деревьев – это же будет не лес. Как можно избавиться, выкинуть из времен года, скажем, весну или зиму? Как можно из мира что-то изъять? А если это и возможно, то будет ли это лучше, совершеннее? Нет! Как показывает вся практика человечества, попытка изъять – это всегда рана, это всегда кровь, это всегда боль, это всегда поток потерь. Для того чтобы не пытаться что-то изъять, принимать жизнь и мир во всей полноте, и имеет смысл проснуться…

Если вы проснулись, если вы действительно живете каждый момент своей жизни, то вам от чего тогда избавляться? От жизни? Из этой живой ткани выкроить себе костюмчик? Все эти странные вопросы для живого человека не возникают.

Жить – это не занятие. Это не профессия. Это не знание. Жить – это жить. Что бы мы ни пытались сказать об этом, пока ты сам этого нектара не выпьешь, пока ты сам к этой непрерывности живой ткани, к ее вездесущности не прикоснешься, сколько тебе ни говорилось, все, что можно сказать, это: «Вспомни те мгновения, которые ты жил, просыпайся, подумай, ведь эти мгновения не только мгновения радости, блаженства, это и мгновения страдания…»

Трудно, когда ничего не забываешь, когда ничего не надо выкидывать и когда ты десять лет вспоминаешь – все десять лет. Это жизнь, трудная или счастливая, удачная или неудачная, – все это жизнь. Вот тогда вся эта вертикаль исчезает, остается «как вверху, так и внизу, как внизу, так и вверху», тогда нет ни «вверху», ни «внизу». «И сансара – та же нирвана, и нирвана – та же сансара», ибо нет ни того, ни другого. И «великий квадрат не имеет углов», ну нет у него, нет никаких углов. А есть живая ткань жизни. И если это состоялось, тогда вы будете чувствовать раны на этой живой ткани, наросты, искусственные наложения, все то, о чем мы говорим как о патологии.

Все сводится к главному – к тому, спит человек или живет, хочет он жить или сдался. Если он хочет жить, если он хочет проснуться, – он не сдался, что бы ни случилось. И обратное – если он не хочет жить, не хочет проснуться, – он сдался, ибо тогда он отказывается от дара, от того, что мы называем: «Всякий человек от Бога, всякая душа от Отца…»

Основой психопатологии обыденной жизни является то, что существует понятие обыденной жизни. И пока оно существует, существует патология, ибо это и есть болезнь под названием «не хочу жить, не хочу быть живым, значит, не хочу быть человеком». Вместо человека получается такой гомункулус, социальная личность, индивидуальность, сущность – что угодно, лишь бы не человек живой…

А теперь вспомните, с чего мы начинали эту книгу? С темы живого человека.

Есть еще одна тема, тема, которую я хотел бы разрешить. Коротко ее можно выразить двумя словами: «работа и любовь». Если соединить, перебросить мостик, то можно говорить о том, что, употребляя эти слова внутри своего мира, я говорю о бытии и смысле.

Когда мы говорим о человеке, все сводится к тому, что любовь – это бытие, а работа – смысл. Или работа – это бытие, а любовь – это смысл.

Что же у нас тогда получается? Если возвести работу в принцип жизни – получается постоянная битва. Возвести любовь в принцип жизни – все начинает вокруг сыпаться, потому что тогда на работу не хочется. Возвести творчество в принцип жизни – можно надорваться. Потому что творчество – это предельное напряжение всех душевных сил.

Когда же вообще радоваться? Безвыходная ситуация, роковой треугольник для спящего человека. «Направо пойдешь – помрешь, налево пойдешь – ума-разума лишишься, прямо пойдешь – ничего не найдешь».

Куда идти-то? Надо сесть и проснуться на этом самом месте, на развилке. Значит, и работа есть только одна, и любовь есть только одна – жить, и творчество есть только одно – стать живым человеком в полном смысле этого слова. Реализовать в себе образ человечества и еще образ, подобием которого ты создан, то есть образ Божий. Все остальное – производное.

Каждый раз, произнося или думая – работа, мы должны помнить о смысле: работа осмыслена только тогда, когда она ведет к бодрствованию.

Всякий раз, говоря о любви, мы должны помнить о смысле: любовь есть только то, что ведет к любви жить, любви к жизни, к живой ее ткани.

Всякий раз, произнося – творчество, мы должны помнить, что любое творчество только тогда осмысленно, если оно ведет к живому человеку.

И вот три вопроса:

Что есть работа?

Что есть любовь?

Что есть творчество?

И каков ответ – таков смысл любой работы, любой любви, любого творчества. Но тогда надо добавить четвертое – что есть радость? Радость есть вкушение жизни, вот эта амброзия, вот эта пища богов.

Тогда каждый раз, говоря о радости, празднике, наслаждении, удовольствии, мы говорим о раскрытии смысла благодати – вкушать жизнь.

Итак: четыре вопроса. Ища свои ответы в любой ситуации по любому поводу, задавайте эти четыре вопроса и отвечайте на них. Знать эти четыре вопроса, помнить, в чем их суть, – значит располагать всем знанием, которое имел мой Мастер. Он знал эти четыре вопроса. Какой бы ни взяли момент, проблему, кусок жизни своей или чьей-то другой, не забудьте задать четыре вопроса и ответить на них. Ответы принадлежат конкретной проблеме. Вопросы принадлежат миру. Тогда, может быть, вы не будете так грустно размышлять о жизни…

Жизнь – прекрасная вещь, великолепная… Это и есть невеста небесная… Это и есть таинство брака, таинство обручения с жизнью, плоть от плоти и кровь от крови. Все мы посвященные, только не все об этом знаем. Ибо живем, и это и есть высшее посвящение: родиться и жить. Более высокого посвящения нет нигде – ни в Шамбале, ни на звезде Орион, ни на любом уровне реальности, это высшее посвящение – родиться и жить. Так я вижу, такова моя субъективная истина. Чего и вам, кому это нравится, желаю.