- Может, вторую кардиограмму? - спросил Петя.
      Вита покачала головой.
      - Некогда. Коля, сворачивай! Габи, Юрка! В машину за носилками! - Она подошла к постели Роста, села на край.
      Рост чуть ожил, пелена на глазах начала растворяться.
      - Ро-о-остик! Все хорошо, - певуче сказала Вита и улыбнулась. - Сейчас в больницу поедем, полечимся...
      Петя посмотрел на Виту вопросительно:
      - Подождать бы...
      - Поедем, - твердо сказала Вита, взяла Роста за вялую серую руку, нащупала пульс. Привычным движением крутанула головку часов, но даже и не посмотрела на зашевелившуюся секундную стрелку. - Шприц. Ну, что ты, Ростик, а?.. замурлыкала она.
      - Как брюхо? - прошепелявил с трудом Рост и косо улыбнулся. - Скажи "трактор"...
      - Тррактор, - прокартавила Вита, и что-то булькнуло у нее в горле.
      - У-уу, - улыбнулся Рост с закрытыми глазами.
      - Все будет хорошо, - сказала Вита, поглаживая Роста по запавшей от отсутствия зубов небритой седоватой щеке.
      - Я зна-а-аю, - выдавил Рост. - Поцелуемся дава-ай... На всякий случай...
      - Ро-о-стик, - заблеял вдруг голос Виты. - Ну, чего ты надумал, Ростик? Она дернула головой, сбрасывая слезы с ресниц.
      - Э-э, - подошел со шприцем Петя. - Ты, парень, дуру не гони! - Он погладил сгиб локтя, отыскивая вену. - Ты уже все, не ушел, теперь подымешься...
      Вита отвела в сторону мешающую руку Пети, поцеловала Роста.
      - У-у... - Рост закрыл глаза.
      Петя ввел иглу.
      - В случае чего... Жечь... Урну потряси... в плече осколок... - произнес Рост медленно, но членораздельно. - Не звенит - не я...
      4
      - Хэлло-о, - сказал женский голос. Такой голос Юрка слышал только в кино. - Здесь говорит Габриэль. Ты держишь свое обещание?
      - Какое? - не понял Юрка и от удивления взглянул на телефонную трубку, в которой говорил зарубежный голос. - Я сплю...
      - Достаточно спать для мужчины, - сказала Габи.
      - Мне нужно, я корпулентный...
      - Не обижайся, малиш... Ты имеешь прекрасный рост.
      - Тогда ладно. Встаю уж, носки ищу... Котю погуляю и...
      - Ты его бери с нами, - встревожилась Габи. - Я это хочу.
      - Ишь ты: "хочу". Зачем он тебе, вам? В Загорске он попов укусит.
      - Хочу, - чуть капризно сказала Габи. - Скажи, у вас в Загорске мы что-нибудь можем покупить или я должна брать провиант?
      - Да купим, не тусуйся... тем более я теперь голодать решил, десять дён.
      - Почему-у?..
      - Потому. Чтоб был шпортлер. Значит, встречаемся на Ярославском вокзале...
      - Я буду смотреть натуру, - сказала Габи, усаживаясь у окна в электричке.
      - Нет, Коть, ты слышал?! Натуру она будет смотреть! Подъем! Уходим!
      - Хорошо, не буду. Тогда отвечай мне. - Габи загнула большой палец. Первое: почему этот старый доктор Петя так грубый?
      - Чего-о?! - хмыкнул Юрка. - Петя ангел, каких я не знаю. Он просто на "скорой" сто лет работал, а там у них своя манера...
      Электричка тронулась. По вагону тетка катила ящик с мороженым. Юрка купил два. Одно сунул Габи, а со второго содрал обертку. Котя сел и заколотил по полу обрубком хвоста.
      - Смотри фокус, - сказал Юрка. - На!
      Котя открыл пасть. Юрка положил ему в пасть мороженое. Котя закрыл пасть, замер и снова открыл: мороженое исчезло.
      - Можешь так же?
      - Найн, - сказала Габи и загнула указательный палец. - Второе: почему Рост такой странный? Почему он совсем не имеет зубы? За что любит Вита его так очень?
      - Отвечаю по порядку. Зубчики у него выпали с помощью твоих соплеменников на Юго-Западном фронте в окружении... От цинги...
      - Шшайсе!.. - Габи чуть не клюнула его своим горбатеньким носиком. - Ты дурак! Есть немцы и немцы!
      - Ну-ну... ишь чувствительная!.. После войны Рост был конструктор по парашютам. Такой конструктор, каких не было...
      - Откуда знаешь ты?
      - Знаю. Он рассказывал, - объяснил Юрка. - Он парашюты изобретал, а потом сам испытывал. Поняла?
      В проходе взвизгнул Котя. Ему нечаянно наступил на ухо какой-то дядя с газетой.
      - О, майн армер хунд! - рванулась Габи к собаке. - Ему давали ухо! Майн либер! Ком хир. - И тут же ощерилась на дядю: - Надо быть больше осмотрительной!..
      Габи хотела ему еще что-то сказать, но Юрка потянул ее за рукав. Котя, поскуливая, перелег к окну.
      - Вайтер, - велела Габи.
      - Ну вот, - Юрка взял ее маленькую ладошку в руки и погладил, как бы прося прощения за дядю. - А на войне он десантником был. На нем живого места нет. Четыре раза в него ваши ребята попали, меткие...
      - Что-о-о?! - Габи даже приподнялась с места. - Какие наши ребята?..
      Котя вздернулся с пола и приподнял ухо.
      - Тю-тю-тю! - замахал на Габи Юрка. - А ты, Котя, - предатель. Она на меня нападает, ты ее укусить должен... Не тусуйся, Габи, сиди тихо. - Юрка надавил на ее худенькие плечи.
      Габи нервно вывернулась, но села на место.
      - Он совершил одно героическое дело?
      - Тьму.
      - Какое?
      - Вот у него одна медаль "За отвагу" - знаешь за что? За отнимание оружия у трупов... Они отступили, а дело зимой было. - Юрка взглянул на Габи. Глаза у нее стали влажные. - На поле боя много оружия осталось. А поле все пристреляно. А без оружия отступить нельзя. Оружие бросить - командира расстреляют. Желающих вызвали. Рост пошел...
      - Он имел приказ? - тихо спросила Габи.
      - Сам. Командира пожалел. Тот его от штрафной роты когда-то спас. Рост подрался и финкой сухожилие одному парню перерезал. Командир тогда дело замял. Ну, вот он с ним сквитался... и потом еще Рост был уверен, что в него до смерти не попадут. У него чувство боя обостренное... Откуда пуля летит, чувствует... интуиция...
      - Я знаю: такое есть! Вайтер. Дальше, - прошептала Габи.
      - Он матери своей совсем с войны не писал писем. Они договорились, что будет писать, если ранят. А нет писем - значит, жив-здоров. Так он ей за всю войну только четыре письма и написал.
      - Он не любил свою мать? - вжав голову в плечи, спросила Габи.
      - Н-не очень...
      - Как это может быть?
      - Может. У него родители были богатые, врачи оба. И до революции, и после. У них даже машина была. А он просил велосипед на день рождения. И мать купила ему, но.. - Юрка сделал паузу и поднял вверх палец... - Но подержанный. Поняла: сами богатые, а велосипед старый, чтобы подешевле?.. Да к тому же дамский.
      - Ну и что? - удивленно пожала Габи плечами.
      - А то: понял, что у него мать скупая, вот в чем дело! В принципе. И даже не в этом...
      - Хм... - Габи задумалась, постукивая пальчиком по зубам. - Странно... еще рассказывай про него.
      - Еще, еще?.. Чего же еще?.. Ммм... вот он войне, например, был рад.
      - Что-о-о?
      - Вот то... ну, не совсем чтобы рад, но во всяком случае... Он в июне перед войной прыгал с парашютом, ну, для спорта. И неудачно: ногу растянул. К врачу пойти поленился, а на работу на следующий день не смог. А тогда с прогулами строго было. А он сидит дома, на работу не ходит. А в воскресенье война началась, он сразу - в военкомат.
      - Это не есть радость. Это есть счастье в несчастье.
      - Ну, называй как хочешь, короче - не в тюрьму.
      - Скажи, он это все сам рассказал? Он любит хвалить себя?
      - Рост?! - удивился Юрка. - Это Вита из него все выуживает втихаря, а потом мне...
      - Генук, - сказала Габи. Она сделала резкое движение рукой. - Это теперь ясно. Я тоже могла быть с такими как Рост. Последнее: зачем он имеет волосы накрашенные?
      - И эта туда же!.. Что они вам всем дались- - его волосы?! Ну, красит и красит. Хочется человеку, пускай себе красит, что хочет. Хоть задницу. Пушкин вон когти какие отращивал, - Юрка показал, какие, - что он, от этого писать хуже стал или что?!
      - Зачем ты кричишь? - удивилась Габи. - Ты, наверное, от голода в приступе?
      В Загорске моросил дождь. Юрка привязал Котю, и они с Габи вошли на территорию лавры. Из-за дождя народу было мало. Габи посмотрела на соборы, сказала, что они ей нравятся, и поинтересовалась у какой-то бабушки, где учатся "молодые люди на попов". На попов учились за чугунной оградой. Там парень в черном кителе, надев на голову целлофановый пакет, мел пустой двор. Наметенный мусор он большим совком носил в слабо горящий костер.
      Габи окликнула его.
      - Как я могу посетить ваши занятия? - спросила она.
      Парень оглядел ее с ног до головы и показал пальцем на одноэтажное строение. И еще раз оглядел ее.
      - Габи, извини, - сказал Юрка, когда они отошли от ограды. Он аккуратно застегнул спустившуюся молнию на ее бежевом комбинезоне, чуть не зацепив янтарные бусы. - Так-то лучше будет, все-таки религия.
      Габи фыркнула и оглянулась. Парень за оградой мел дальше и поглядывал в ее сторону.
      - Вот так! - поддразнил Юрка. - Это тебе не ваши попы с лысиной... Наших не соблазнишь...
      - Дурак! - спокойно сказала Габи. - Я имела интервью с вашим митрополитом.
      Она позвонила в дверь указанного строения, оттуда вышел молодой человек тоже в черном кителе и вежливо пояснил, что если Габи имеет специальное разрешение епархии, то она может посетить занятия. А если нет, то - не может.
      - Это странно, - сказала задумчиво Габи и разочарованной, очень красивой походкой пошла к дверям собора.
      - Ну-ка! - уже резко остановил ее Юрка на паперти. Он с треском застегнул молнию комбинезона, непонятно каким образом снова спустившуюся чуть ли не до пояса.
      - Какие вы русские?! - возмутилась Габи. - Плювать на улице, бросать... как это... остатки сигареты можно, а ходить свободно нельзя!..
      - Да это не просто свободно! - развел Юрка руками. - Все же видно, хоть бы лифчик, а у тебя вместо лифчика одни бусы! Я пойду кобеля проведать, может, сгинул, дай ему Бог здоровья!
      Габи он нашел в соборе.
      - Ваша мадонна имеет глаза, в которых, как у тебя, стоит грусть. - Габи несколько раз посмотрела на икону, на Юрку, на икону, на Юрку. - Ты тоже имеешь библейские глаза. Только она Бога рожает, а ты? Я все знаю от Виты. Она подошла к служительнице торговавшей свечами, и выбрала самую толстую свечу. Та что-то сказала ей, Габи резко вскинула голову и взяла свечу потоньше.
      - Для Германии, - пояснила она Юрке. - Мы уже должны ехать на дачу, не правда ли?
      Юрка кивнул.
      - Правда, жрать хочется.
      - Ты очень любишь добиваться выгоду! - Габи передернула плечами и вдруг встала как вкопанная: - Момент! Ты же отказался от еды на десять дней и ночей.
      - Да? - Юрка тяжело вздохнул. - Может, это я пошутил, а?
      Перед нужной остановкой Габи, помолчав, вдруг нахмурила лоб.
      - Ты продолжаешь любить Виту, но она уже не есть больше твоя родственница. И она тебя как-нибудь очень любит... Должно это значить, что у вас интимный контакт?.. Ты приходил к ней в постель?
      Юрка ошалело поглядел на нее...
      - Почему не-е-ет? - удивилась Габи. - Это бывает... Если любовь, разный возраст не играет роли...
      - Поспи, Габи, - родительским голосом посоветовал Юрка и пригнул ее голову к себе на плечо. И вдруг вскочил. - Подъем, проедем! Котя!
      Вместо забора по периметру дачи Вербицких рос кустарник. Его стригли, если не забывали. Этим летом не забыли.
      На двух серебристых елях, посаженных еще покойным Сеней, были развешаны самодельные лампиончики, переделанные из елочной гирлянды. На каждом лампиончике было нарисовано лицо: детское или взрослое.
      - Вита выдумала, - сказал Юрка. - Как кто родится или поженится - так его сюда. А рисует сестра Виты.
      - А что случается, если идет дождь? - удивилась Габи.
      - Краски хорошие. Импортные. Это Лида, - Юрка ткнул пальцем в лампиончик.
      - А ты?
      - Меня Мила замазала после развода. У Лиды теперь физик. Вот он!
      Габи подошла вплотную к елке и взяла шарик в руки. На нее смотрел человек с бородой, в очках и с большой лысиной.
      - Я как-нибудь теперь понимаю Лидию, - задумчиво сказала Габи, выпуская лампион из рук. - Он очень умный... Как Юрген... Мой муж. - Она ткнула себя пальцем в грудь.
      - Умный-то умный, а жениться не торопится. Котя! Ты где?
      Вдалеке зашуршали кусты: ломился Котя, и тут смех на веранде сменился задушевным лаем. Послышался удар, похожий на мощный шлепок, и в распахнутую дверь высунулись две ощеренные собачьи морды...
      - Откажи-и-ись!.. - прохрипел мужичий голос, который трудно было представить себе на этой розовой веранде. - У-у, стервы!..
      Собаки взвыли и утянулись внутрь.
      На полу веранды сидел здешний сторож Федор Палыч. К поясу его поверх устарелого пиджака были привязаны две длинные веревки, которые тянулись под топчан. Под топчаном скулили собаки, ударенные, по всей видимости, железным прутом, которого сторож держал в руке. Возле старика суетилась немолодая женщина, очень похожая на Виту, только некрасивая. Свободной рукой сторож держал пустой стакан, который не выпустил во время падения со стула. По мокрым штанам и по запаху нетрудно было понять, что водку Федор Палыч пролил. Чем и был сейчас недоволен. Людмила Леонидовна помогла ему подняться и усадила за стол. Красивый черноволосый парень налил водки в его пустой стакан. Он же подал ему ушанку с проплешинами, откатившуюся в угол.
      - Здравствуйте! - сказал Юрка . - Это Габриэль, знакомая Виты. Из ГДР.
      - Здравствуйте, - Людмила Леонидовна кивнула Габи. - А сама Виталия когда прибудет?
      - Да она вчера приехала. Они вместе приехали, - показал Юрка на Габи.
      - Здравствуйте, Габриэль, - уже приветливее повторила Людмила Леонидовна. - Проходите , Габриэль... красивое имя.
      - Так я чего говорю-то... Эта лабуда мещанская...
      - Соседи, - перевел слова сторожа черноволосый парень.
      - Не перебивай, - сторож шлепнул его по руке, давая понять, что он не случайно употребил именно это слово. - Эта лабуда кошатиной в войну торговала. И провода замкнула в среду. А я чуть кенарей коптильным газом не подушил. Ты понял?! - рявкнул Федор Палыч, поворачиваясь к Габи. - Хорошо, в обходе недалеко был. Вижу, мать честная, Есся бежит... - Он показал на черноволосого.
      - Изя, - поправила сторожа Людмила Леонидовна.
      - Во-во: Есся. И меня кличет: кенари, мол, орут, елабызным голосом.
      Людмила Леонидовна с удивлением посмотрела на Изю, как бы проверяя, мог ли он сказать такое.
      - ...У меня дом-то из липы, из чего балалайки делают, звенит весь, как эта!.. - он постучал по столешнице для сравнения, но остался недоволен выбитым звуком. - Ты понял?! - снова повернулся он к Габи. - А если бы Есся не бёг?!
      - Изя, - снова поправила сторожа Людмила Леонидовна.
      Сам же Изя, улыбаясь, махнул ей рукой: не перебивайте.
      - ...Во-во, не Есся, так все кенари бы передохли. О-о! - Он пощупал шапку на голове и встал. - Все! В обход пошел. - Он цыкнул на псов, заворочавшихся под тахтой, те боязливо выползли. В дверях сторож остановился: - Этот зять у вас удачный, не то что... - он кинул взгляд на Юрку. - А от головы, Мил, я тебя пчелками поклюю - отпустит.
      - Спасибо, Федор Палыч, - сказала Людмила Леонидовна. - Заходите.
      - А ты, Юрк, с кобелем, что ли? Псы-то мои взъерошились? Ты кобеля на перевязь возьми: кругом суббота - народа полно...
      - Чего было-то? - спросил Юрка Изю после ухода сторожа.
      - Да я две елки спилил для стропил, а Палыч заметил, теперь вот шантажирует, говорит, заявит. Водки у нас перепил!..
      - И заявит - очень даже просто. А Виталии ни до чего дела нет. Почему вот она не приехала?
      - Вита в больнице, занята, - сквозь зубы процедил Юрка, заметив, как Людмила Леонидовна поморщилась от "Виты". "С пол-оборота завелась", - подумал он. - Мы сюда приехали не по своей инициативе... В Загорск ездили. Вот Вита и велела, чтобы Габи вас посмотрела. Ну... познакомилась.
      - Ну что ж, - усмехнулась Людмила Леонидовна. - Будем знакомы.
      - Ну, чего с домом-то? - чтобы не заводиться, спросил Юрка Изю.
      - Строится потихоньку, - ответил тот, улыбаясь, - материала маловато...
      - Мы же две машины пригнали! - удивился Юрка.
      - Одно гнилье! - буркнула от плиты Людмила Леонидовна.
      Юрка глянул на Людмилу Леонидовну и прикусил губу.
      - Нормально, Юрик. - Изя коснулся его руки. - Там полно хорошего леса, больше половины. Зачем вы, Людмила Леонидовна? Просто дом надумали делать больше... Есть не хотите?
      - Не готово еще! - отозвалась Людмила Леонидовна. - Юра знает - мы обедаем поздно.
      - Очень хорошо поспа-а-ал... - послышалось за дверью, и на веранду вышел красивый седой старик.
      - Отец, - шепнул Юрка Габи. - Здравствуйте, Леонид Григорьевич!
      - Да-да, - кивнул головой старик. - Да-да.
      - Это Габриэль, Ленечка, - громко сказала Людмила Леонидовна. - Подруга Юры.
      - Подруга Виты, - мрачно поправил Юрка.
      - Тебе видней, - Людмила Леонидовна помешала суп в кастрюльке.
      Юрка поймал ее взгляд и посмотрел на Габи. Габи была как Габи. Только молния на комбинезоне опять спустилась. Юрка, не глядя на Габи, застегнул молнию. И понял, что опять зря: теперь Людмила Леонидовна точно знает, чья она подруга.
      Габи встала и подала старику руку.
      - Гутен таг.
      - Громче! - бросила Людмила Леонидовна. - Он плохо слышит.
      - Здравствуйте! - сказала Габи.
      Леонид Григорьевич пожал ей руку и улыбнулся. Наверху заплакал ребенок.
      - Там Изя с женой, - сказал Юрка, показав наверх.
      - Маленький? - спросила Габи и выставила перед собой два указательных пальца. - Такой?
      - Больше... - Изя смущенно улыбнулся.
      - Мои дети уже не маленькие, - сказала Габи и вздохнула...
      Людмила Леонидовна ухмыльнулась.
      - Водки хотите? - спросил Изя.
      - Данке, - ответила Габи, - чуть-чуть, пожалюйста.
      Людмила Леонидовна бросила на нее недовольный взгляд.
      - А ты, Юрик? - спросил Изя, занося бутылку над вторым стаканом.
      - А Юрик не хочет, - процедил Юрка. - И Габи не хочет. - Он отодвинул ее стакан.
      - Почему? - удивилась Габи.
      - По кочану!
      - Ты не очень-то распускайся! - сказала Людмила Леонидовна. - Тоже мне нашелся...
      Юрка перелил водку из Габиного стакана в бутылку и, взглянув на часы, постучал пальцем по циферблату.
      Изя покраснел и почесал затылок.
      - А Витушка когда же вернется? - улыбаясь, спросил Леонид Григорьевич.
      - Ее друг больной, - объяснила Габи.
      - Что?
      - Вита приехала, но она в больнице, - сказал Юрка. - У Роста инфаркт. Она с ним.
      - Господи! - раздраженно бросила Людмила Леонидовна. - Только этого не хватало!..
      - Ростислав Михалыч заболел! - громко сказал Юрка. - Инфаркт!
      - Как же так?! - всполошился старик. - Был здоров!
      - Ленечка! - крикнула Людмила Леонидовна. - Тебе налить суп?
      - Подожди! - раздраженно отмахнулся Леонид Григорьевич. - Ты что, не слышишь: у Ростислава Михалыча инфаркт? Ой, беда какая!.. ой, беда!.. Какой человек достойный... Ветеран войны, прекрасный специалист. Он конструктор. Ах, вы уже знаете? - он заметил кивок Габи. - Дай Бог, чтобы все обошлось. Вита очень его ценит. И мы все, - он показал жестом на дочь. - Я ведь его мать покойную знал, Софью Аркадьевну. В высшей степени достойная женщина.
      Габи возмущенно повернулась к Юрке:
      - Вот видишь! А ты говорил!..
      - ...Что такое, что такое?.. - заволновался Леонид Григорьевич. - Мы с ней в больнице познакомились, - заспешил объяснить он, думая, что Габина резкость вызвана каким-то сомнением. - Она Витин пациент, а меня, когда я ногу сломал, Вита к себе положила, хоть это и нельзя по правилам... Она меня с Софьей Аркадьевной и познакомила...
      Габи придвинулась к нему поближе, давая понять, что она очень внимательно будет слушать, не перебивая.
      - ...Ее, вы знаете, в тридцатом году лишили гражданских прав, по ошибке, разумеется. Она осталась совершенно без средств к существованию.
      - Ленечка, ну ты же не знаешь, как было на самом деле! - раздраженно перебила отца Людмила Леонидовна.
      - Как это не знаю! Она мне сама рассказывала неоднократно. У нее был лучший в Москве санаторий для туберкулезных больных. Потом все обошлось, ее восстановили в правах.
      - Ленечка, ты суп будешь?! - крикнула Людмила Леонидовна.
      - Отстань ты от меня с супом! Я говорю с нашей гостьей!
      - Господи!.. - прошипела Людмила Леонидовна, выключила газ и ушла в комнату.
      Старик разволновался.
      - А как у Витушки живот? - спросил он. - Девочка моя... Так ей досталось, а тут еще это несчастье...
      - Да живот вроде ничего, - всунулся Юрка. - Вы-то сами как, Леонид Григорьевич?
      - При чем здесь я?! - раздраженно бросил старик. - Я здоров как бык!
      Изя подошел к плите, налил в тарелку суп.
      - Будете? - спросил он Габи.
      Габи отрицательно покачала головой. Зато Юрка поманил его: давай.
      - Так что с ним случилось, с красавцем нашим?! - На террасе снова появилась Людмила Леонидовна. - Допрыгался?
      Габи опустила глаза и медленно произнесла:
      - Он был уже почти труп. У него значительный инфаркт.
      - Да, наверное, ничего серьезного... - Людмила Леонидовна пошевелила пальцами, будто сушила маникюр. - Просто Виталия носится с ним!.. Вот у Сенечки был инфаркт, так его и до больницы не довезли... А это... - Она опять неопределенно пошевелила пальцами.
      - Почему вы выражаете такое зло против этого человека? - по-прежнему глядя в стол, выговорила Габи. - Вы злая!..
      Юрка поспешно дохлебывал суп, чувствуя, что с минуты на минуту придется отчаливать, а до дому еще пилить и пилить.
      - Габриэ-эль! - Людмила Леонидовна с улыбкой несправедливо обиженного человека развела руками. - Габриэль! Что с вами?! Вы у нас первый раз в гостях...
      Габи вскочила, чуть не сломав стул.
      - Аккуратней! - не выдержала Людмила Леонидовна.
      - Я никогда есть больше здесь цу гаст! - отчеканила Габи и вышла с веранды.
      - Что такое, что такое?! - забеспокоился Леонид Григорьевич.
      Юрка успел еще пару раз черпануть суп, сунул в рот недоеденный бутерброд и встал.
      - Изь, позвони мне! Я тебе книгу купил, как печки класть!
      - Ага, - виновато сказал Изя, встал, чтобы проводить Юрку, но перехватил взгляд Людмилы Леонидовны и остановился. Тем более что Юрка жестом показал ему: не надо.
      Габи шла быстрым шагом по дорожке. Юрка догнал ее.
      - Не беги - упадешь!
      - Теперь я хочу смотреть, как ты живешь! - вскинулась Габи. - Сейчас!
      - Ну... - с усмешкой протянул Юрка. - Поедем. Только у меня не прибрано. Эх... Жалко, пожрать не поели.
      - Твои чувства низки! Что ты думаешь все время жрать! - И вдруг, неожиданно прильнув к Юрке, она замерла. Постояла так несколько секунд.
      Юрка, не зная, что делать, погладил ее по чуткой тонкой спине, по голове... Затем она так же резко оттолкнула его.
      - Я хочу, что мы наконец уже едем.
      В поезде Габи укачало, и она заснула на плече у Юрки. Было очень приятно чувствовать совсем рядом ее душистую легкую голову. На виске под загорелой отполированной кожей пульсировала голубая жилка.
      5
      Ну ладно, ладно тебе! - Михаил Васильевич заслонился от Коти, кинувшегося ему на грудь. - Не кормил небось? Я ему кашки овсяной приготовил из костей. Хрипуха твоя звонила. Я говорю, на дачу выехал... Еще тещенька. Справлялась, как живешь, что кушаешь? Наведаться обещала. И меня одним разом полечит. Свет включи.
      Юрка нашарил выключатель, но лампочка перегорела. Юрка открыл дверь в комнату, включил свет. Тут только Михаил Васильевич углядел Габи. И несколько опешил. Потому что наговорил лишнего, а одет был недостаточно: под распахнутым тулупом синие китайские подштанники и такая же рубаха навыпуск.
      Михаил Васильевич попятился, пытаясь запахнуться; на груди тулуп сошелся, а на животе не получалось.
      - Прошу пардону, не приодет, не думал, что... барышня.
      - Это не главное, - Габи улыбнулась, подошла к старику поближе. Здравствуйте. Я есть Габриэль. Из ГДР.
      - Как, как?
      Габи повторила свое имя.
      - А-а-а, так это вы утром-то звонили? А я думал, кто ж так рано... Все больше к вечеру названивают...
      - Ну, ладно, Михаил Васильевич, - перебил соседа Юрка.
      - Так, так... - переводя взгляд с Юрки на Габи, забормотал Михаил Васильевич. - На отдых к нам или по службе?
      - Журналистка она, - сказал Юрка, затягивая Габи в комнату. - В командировке.
      Юркина комната неожиданно понравилась Габи. Понравилось, что квадратная, что с маленьким балкончиком на проспект Мира, который сегодня, к концу воскресенья, был тихий.
      Из сыра и черствого хлеба Габи мгновенно приготовила в духовке вкусные крекеры. В сумочке у нее нашлись пакетики растворимого кофе. Она накрыла на журнальном столике и включила телевизор.
      - Садись! - сказал Юрка и потянул ее на тахту.
      Не глядя на него, Габи медленно приблизилась к стене.
      - О, о!.. Вас ис дас?
      На стене на видном месте зеленым фломастером было написано: "Я тебя очень, очень, очень люблю!"
      - Кри-пу-ха?! Шшайсе! - прошипела Габи и трагическим движением опустилась в кресло.
      Юрка уже знал, что это самое грубое у немцев слово, хотя в переводе на русский оно было довольно безобидное.
      - Не сверкай очами, Габи, - пропел Юрка и погладил ее по голове. - Хочешь, я тебя в маковку поцелую? А это дело мы замажем. Это же просто так... наскальные надписи. Давай лучше покушаем.
      - А старик? - Габи кивнула на дверь.
      - Можно позвать. Михаил Васильевич!
      На крик в комнату ворвался Котя.
      - Найн! - Габи отпихнула его перепачканную овсянкой морду. - На-айн, майн клинер!
      В открытую дверь постучал сосед.
      Михаил Васильевич был в помятом костюме с галстуком. В руке он держал розовый графин.
      - Наливочка вот, - он проковылял в комнату и поставил графин посреди столика. - Дружок у меня сам изготавливает. На даче фруктов вырастит и делает. А может, кашки желаете? На мясном бульоне.
      - Данке. Спасибо. Я устала головой, забываю по-русски.
      - Я тоже на память страдаю, - покивал ей старик и сказал сурово: - Ты ему морду умой лучше, чем газетой шоркать.
      Юрка увел Котю в ванную.
      - Я вот по-немецки все вспомнить хотел. На войне-то знал, а теперь... Михаил Васильевич развел руками. - Приятно было познакомиться, Габриэла?.. Как по батюшке? Отца как зовут?
      - Мартин.
      - Габриэла Мартыновна. Вы тут выпейте со свиданьицем, а я пойду: к вечеру мочи нет - ноги грызет. Ноги-то побитые.
      - Уходите уже? - сказал Юрка, пропуская соседа в дверь.
      - Башмак надо кончить, завтра на сельхозвыставку намереваюсь.
      Сосед ушел. Габи выключила телевизор. Скинула туфли, сразу стала маленькая.
      - И чего ты на каблучищах маешься? - удивился Юрка.
      - Ты есть причина, что я себя заставляю мучить мои ноги. У меня ноги короткие!
      - Отрастут, какие еще твои годы... - пробормотал Юрка, ловя себя на том, что говорит словами Роста. - А хочешь, положи их повыше, Вита всегда так делает.
      - Вита? Майн гот!.. Я знала!.. Я говорила!..
      - Габинька... - Юрка подошел к ней и обнял за плечи. - Ну, что ты! Это же Вита.
      - Устала... Было так много окружающих... Скажи еще: почему Рост так странно одетый? - Она достала круглую красную жестяночку с вьетнамским бальзамом и помазала себе виски. - Он хиппи?
      - Ну, ты даешь!.. У него две дочери! Взрослые! В институте учатся. Две-е. Цвай!
      - Не говори со мной, как с дуркой, я тебе дам один шаг в зад! Я умею!..
      - Ты меня лучше шпагой заколи. Только она гнется. На! - Юрка достал из шкафа старинную шпагу с потемневшим лезвием. - Рост подарил. Он на ней шашлыки жарил.
      - Вар-вар! - простонала Габи. - Это раритет. Это надо декор. - Она отыскала над тахтой гвоздик и повесила шпагу за эфес.
      - А если ночью по головушке?
      - Слушай, ванна где есть? - устало спросила Габи. - Я зовсем разбита... Открой окно, чтобы люфт... хунд спит...
      - Я ничего не поняла здесь в тот раз, - сказала Габи на остановке автобуса. В глазах ее стояли слезы. Говорила она тихо и все время держала Юрку за руку. - Ни-че-го... - Она с ненавистью посмотрела на приближающийся автобус. - Ты сейчас вернешь Котю домой и потом?
      - На работу.
      - О майн клинер... - тихо прошептала Габи, непонятно к кому обращаясь: то ли к Юрке, то ли к терьеру...
      6
      Габи тянула время. Она сделала репортаж о русской бане и вымолила разрешение продлить командировку еще на неделю, пообещав подготовить материал о цыганском ансамбле. Виделись они каждый день.
      Однажды Габи не позвонила в конце дня. Юрка прождал час, помог уборщице двигать столы, но звонка не дождался.
      Дома Михаил Васильевич грустно протянул ему письмо:
      - Мартыновна днем приходила. Самолет у ней сегодня. Письмецо тебе велела.
      Юрка разорвал конверт.
      "Ты будешь дальше обнимать Нину, Галю, Маню, а я, старая корова, буду даваться некому".
      - ...Супчику ей налил, наливочки, чтоб повеселей было... Жалко бабочку, хоть и немка... Уехала... Ну, чего ты загоревал?.. Такую - понятное дело - с шеи не счешешь. Ничего - обомнется. Тебе вот тещенька звонила, беспокоится, как ты...
      Юрка впал в тоску. После работы он шел домой пешком, чтобы убить время. Читать не получалось. Все было неинтересно.
      Один раз Габи позвонила ночью. Превозмогая стыд, срывающимся голосом спросила: "Ты один?" Она сказала это таким несчастным голосом, что от жалости к ней у Юрки стянуло горло, и он только тупо бормотал: "Ну, что ты говоришь, Габинька, ну как ты можешь..." Ничего другого вымолвить он не мог, по щекам катились слезы...
      Михаил Васильевич донес Вите о Юркиных переживаниях. Та - Росту. Рост позвонил Юрке и под угрозой разрыва отношений велел заниматься делом, то есть срочно сдавать "хвосты" в институте, - из института Юрку каким-то чудом еще не отчислили.