гоновожатого, а Цезаря - в теле домохозяйки, а они об этом и не
      знают?
      - Именно! А душа Пифагора в теле школьника, который полу
      чил двойку, не умея доказать собственную теорему. Он не доказал
      теорему, но в его генетической памяти есть нечто более важное, что становится тем духовным хребтом человечества, который не позволя- ет человечеству спуститься в мир животных. Теоремы легко забыть, а духовные гены удерживают человечество от регресса, от духовного обнищания, от маразма... Я вижу тело человека подобным обложке
      старой книги. Странницы ее рассыпались, многие потерялись, изъеде- ны червями, тиснения и позолоты почти не видно. о проходит время и появляется новая книга, новое издание, с прежним содержанием,
      только исправленная и дополненная автором...
      - Моисей Давидович! Вы - поэт. Я поздравляю Вас с таким му
      жем, - обратился я к Ирэн, которая с деланным интересам следила
      за нашим спором.
      - Он у меня не только поэт, - она подошла к нему, прижалась
      к щеке щекой, села на колени, - он у меня еще и... - она недого- ворила, улыбнулась ему. Он не ответил.
      Из дела я знал, что жене Моисея двадцать два года, что она дочь
      князя, имеет высшее образование. о когда увидел их рядом, мгно
      венно ощутил, что любовь в этом браке и не ночевала. Я поразился их несоответствию друг другу.
      Я улыбнулся в ответ на их шутки, а сам мучительно вспоминал
      и не мог вспомнить ничего, что проливало бы свет на их брачный со- юз, словно такого вопроса в следствии и не возникало А, может, не только я изымал странички из того дела? Словно услышав мои воп
      росы. Моисей заговорил скучным, усталым, немного протокольным
      голосом:
      - Мы с Ирэн поженились пять лет назад в Дамаске. Я был в на
      учной командировке в Сирии.
      - В какой научной, - удивился я про себя. - кому он лапшу
      на уши вешает?
      ...Мне удалось однажды помочь ее отцу и он пригласил меня к себе. Она тогда училась в колледже... увидев, я тут же сделал предложение и всю жизнь благодарен ей за то, что не отвергла его...
      Она подошла к столу, села. Я весь вечер следил за ее движениями, отмечал необычности жестов, легкость полудвижений. И это была не обычность не просто красивой и умной женщины, это была необыч
      ность культуры, которая стояла за ней Одета она была подчеркнуто скромно и это была скромность вкуса, скромность культуры и богат- ства, привычных, не нуждающихся в доказательствах и подтвержде
      ниях. У нее были изумительно красивые ноги, длинные, стройные,
      как изваяния древнегреческих мастеров. Красивая фигура с сораз
      мерной, классически выверенной и. вероятно, упругой грудью, трога- тельно круглым задом, к которому, я чувствовал это физически хоте- лось прижаться щекой
      Я был далек от угрызений совести по поводу эротических устрем
      лений к жене товарища. е в морали тут было дело. Просто у такой
      акулы, как этот Моисей не только любимую жену. стакан волы прос- то так не утянешь! И я не стал притворяться, что ее прелести меня не волнуют. Глаз не прятал, прятать их было некуда, смотрел на нее не отрываясь, с открытым забралом, показывал Моисею, что наслаж- даюсь ее видом, но пальцем не шевельну, чтобы добиться расположе- ния. Впрочем, в последнем я не был уверен.
      Она же за весь вечер только разок стрельнула взглядом с интере
      сом в мою сторону и то когда решила, что мы с ее муженьком окосе- ли в плепорцию.
      Тогда она и попросила мужа показать мне мою комнату. Прово
      дил он меня. предложил принять душ и отдохнуть До семи часов. Я
      попытался смыть с себя грехи явные и тайные и оказался в широкой пустой постели. Ах, если бы сюда Ирэн! Сама мысль об этом была
      смертельно опасной, но за ночь с ней я бы не пожалел жизни!
      о она не пришла
      Утром не появилась и мы позавтракав отправились в город. При
      ехал домой. Маришка в школу собирается. Обрадовалась: "Папа из командировки вернулся!" Дочка по. привычке на шею кинулась. "По- тяжелела" подумал я и тут же вспомнил о другом смысле этого слова ет, эти мысли нужно выбросить из головы, иначе черт до че- го додуматься можно! Маришка убежала, а жена Любаша повела на
      кухню завтракать, в халатике на голое тело. Позавтракал и, вспомнив Моисееву Ирочку, усадил жену на стол, раздвинул ножки и частично выполнил супружеский долг. Частично потому, что жена, зная мою
      любовь к разнообразию, не удивилась, но сказала, что поскольку ее излишне часто посещают эротические сны ее чувство нуждается в более весомом воплощении. А это означало, что нам надо отправиться
      в спальню и выполнить долг как следует, что и было сделано.
      В отношениях с женой две вещи для меня были священны: пер
      вая - я у нее мужик в доме, а потому в каком бы состоянии и от
      кого бы я к ней не заявился, первым делом ласкать ее, до сих пор возбуждающее меня, тело. А вторая - никогда "не посвящать ее в свои дела вне дома. К этому приучил ее с первых дней и теперь не сказал, что расстался с органами, сказал только, что новая служба связана с агентурной деятельностью и частыми командировками. Что было почти правдой. А поскольку денег в доме стало больше, появи- лись новая квартира и машина, то она, умная женщина, вопросов во- обще не задавала Впрочем, я их не задавал тоже. хотя ребята на что то намекали.
      Собрала она мне вещички в новую командировку на три дня, по
      числу претенденток и секретарши БШ и уже в одиннадцатом часу я
      оказался в своем офисе.
      Созвонился с Аркадием из комитета по административным делам,
      предложил встретиться. Покатал его на "Плимуте", предложил рабо- ту у нас. Обещал подумать. Его кандидатуру на место начальника
      разведки мы уже обговорили с Моисеем и, хотя я знал его еще с
      университета, досье на него собрано: Аркадий Владимирович Звонов, тридцати двух лет, капитан комитета госбезопасности. Решение до мо- его отъезда в Штаты.
      Позвонил Леокадии, дал "добро" на продолжение теста "Совраще- ние" сегодня вечером. В двадцать часов заказывал ужин приятной официантке. Я проголодался, целый день мотались по пригородам
      в поисках жилья для организации конспиративных квартир. Теперь,
      с началом приватизации, многое здесь упрощалось, но и требования росли. В Пушкине и Гатчине купили по двухкомнатной квартирке,
      сдал бумаги юристам, оформят, не подкопаешься.
      Салат из крабов был переперчен, но аромат орехового соуса с
      цветной армянской капустой меня примирил с ошибками кухни, а
      "судак-орли" был так нежен и сладок, что мне оставалось только маленькими глоточками пригубливать "Мускат" и ждать приключе- ний.
      Честно говоря, я уже подумывал, что задачку девочкам Леока
      дии я задал не самую простую. Одно дело захомутать мужика, ког
      да он сам между ножками ищет и совсем другое, когда он насторо
      жен и в ту сторону и не смотрит. Тут уж стрельбы глазками можно
      и не открывать. Прокол будет полный. о, зато уж, если провернет
      по науке, то и кадр будет что надо. Размышляю я эдак, а время
      бежит и ничего не происходит. Уж и кофе с коньячком на посошок
      заказал, а событий ровно ноль.
      В двадцать один сорок, столики уже все заняты, подходит дама
      лет тридцати, спрашивает с английским прононсом:
      - оу позвоулит... джентльмен?
      - Иес, - отвечаю и перехожу на английский. е трахну, так
      хоть попрактикуюсь... Беседуем о погоде, да ресторанных блюдах.
      Разговор вежливый, а рассматривает в упор, довольно нагло. Зака- зала она, сидим болтаем, разглядываем друг друга, а поползновений на мою свободу с ее стороны ну просто никаких. Хотя, нет, что-то там у нее происходит. Мнется, в кресле усесться никак удобно
      не может, неуверенная стала.
      - у-ну, - думаю. Когда все начнется, я тебе подыграю, трахну
      даже, наверное, но в штат не возьму.
      - Извините, - говорит со смущением, - нет ли у джентльме
      на перочинного ножа? - Это что-то новое.
      - Есть, - отвечаю и протягиваю ножик. Она встает и как-то
      боком выходит. Минут через пять вернулась.
      - Извините еще раз, - говорит, - но не могли бы Вы мне
      помочь?
      - Пожалуйста, - говорю. ачалось!
      - Только отойти надо куда-то... - да что ж так прямо-то?
      - Давайте отойдем.
      - Вот сюда, за штору. У меня. извините, замочек на подвязке
      сломался. Самой починить не удалось... А чулок ползет...
      Все ясно. Заходим за штору, а там еще пальма раскидистая, так
      что нас из зала не видно. Поднимает она юбку и у самых трусиков, . прозрачных таких, я действительно нахожу поломку и, опираясь на
      теплую, приличную, но не больше, ляжку "англичанки", кое-как зак- репляю чулок и глубокомысленно говорю, что позже им надо будет
      заняться вплотную. Она не возражает. В самом конце операции, ше- вельнув. корпусом, прижалась кучерявым лобком к внешней стороне
      руки и мы вышли из укрытия. Кровь в жилах побежала чуточку
      быстрее.
      Она кушает, на меня заговорщески поглядывает, что-то от меня
      ждет, а я жду от нее.
      а легком подносе мне уже несут кофе с коньяком. Я подаю
      корпус назад, чтобы не мешать официантке, а в это время из-за мо- ей спины вываливается лохматый детина и неосторожно толкает офи- циантку в локоть. Графин с коньяком валится на стол, а кофе на
      мои новые чесучевые кремовые брюки, проникает на лобок и теплой
      струей стекает вдоль члена между ног. А если бы кипяток! Ходил
      бы я по Соединенным Штатам Америки с обожженным пенисом,
      а у меня,- честно говоря, в этом отношении совсем, совсем другие планы.
      Официантка охнула, руками всплеснула, извинения бормочет.
      Соседка что-то по-английски лопочет. Я, естественно, матерюсь про себя. Виновница зачем-то на гульфик соли насыпала, не вино ведь!
      - Пойдемте, - говорит, - я Вам все вычищу, у меня австрий
      ское средство есть. А что делать? е ходить ведь с кофейным пят
      ном на этом месте, тем более с англичанкой! Чтоб у прохожих гнус- ные мысли рождались.
      Вышел я с ней в служебное помещение, мимо кухни и буфета
      привела в какую-то комнатку. Стол, пара стульев, кровать под серым одеялом...
      - Вы снимите, пожалуйста, брюки, их почистят, а я вам еще
      кофе с коньяком принесу. Пока Вы их покушаете, брючки и готовы
      будут. .
      Принесла заказ, а я уже без брюк сижу. а плавках белых ры
      жее пятно.
      - Ой, - говорит, - и трусики тоже...
      - Ладно, с плавками я сам разберусь...
      - ет,. нет, - говорит, - снимайте! - и так это у нее по
      родственному получилось, почти по-матерински. Отвернулся, снял
      плавки.
      Я горячий кофе с коньячком, прихлебываю и думаю об англичан
      ке, дождется или смоется?
      Минуты через три эта неумеха вернулась.
      - Сейчас, - говорит, Вашу одежду почистят и выгладят, а я
      Вам еще мазь от ожога...
      Все, думаю, англичанка теперь не дождется. Провалена опера
      ция!
      - Да нет у меня никакого ожога! - взревел я, когда до меня
      дошло ее гуманное предложение.
      - Как же нет, когда вот он, - берет член нежными пальчика
      ми и размазывает, по нему мазь, начинает втирать ее взад-вперед, взад-вперед. Он что, начал расти. Голова ее светлая у меня перед носом качается, сквозь прозрачную блузку лифчик белый виден,
      грудки на месте удерживает, чтоб не разбежались, значит. Зад ее
      аппетитный сверху мне видно. А члену уже хочется, чтоб влажно и
      темно, так он вырос. А она головку ему кончиками пальцев, едва
      касаясь, смазывает и так это прекрасно делает, что сами понимаете, выхода у меня уже просто нет. Кроме одного. Поднял я ее головку, поцеловал в губки, повернул к кровати. Она сама коленками на нее забралась, я стащил вниз трусики и... совершил неизбежное,
      А она с таким мягоньким среднерусским говорочком головкой
      по сторонам водит и приговаривает:
      - Ох, и вкусненько, ох, как вкусненько!
      Чуть позже постанывать начала, значит, сладенько сделалось. Хо
      роша девка! е то, что эта англичанка дохлая.
      Встала она, когда все судороги у нас кончились и говорит мне
      совершенно другим голосом:
      - Вот такая эта коллизия. '
      - Что? Какая коллизия?
      - Да с тестом Вашим!
      Одернула юбчонку и вышла. Я еще глазами хлопал, когда до ме
      ня дошла эта простейшая мысль, что я олух царя небесного и меня
      снова великолепно надули. у, и Леокадия с ее кадрами, мать Ва
      шу! "О женщины!" - вещал поэт, как он был прав!
      а столе пачка "Мальборо" и моя зажигалка. Затянулся душис- тым дымом и прогуливаюсь без трусов. Минут через пять заходит
      в каракулевой шубке на светлом костюме под цвет моих брюк. А
      надо сказать, что очень глупо, когда мужик без штанов, а дама,
      простите, в шубе. Мне еще неуютнее сделалось.
      - У меня смена кончилась, - говорит, - можно побеседовать.
      Присела, закурила. Принесли пакет, я одеваюсь, она смотрит, как
      я это делаю.
      - Поехали!
      До самой гостиной слова не сказала. А я решил закончить эти
      эксперименты, попутно признав, что изворотливость женского ума
      еще по-достоинству не оценена человечеством. Во всяком случае не- которыми его представителями.
      Снял каракулевую шубу.
      - Перекусим?
      - Я помогу.
      а кухне все выложила в три минуты: ин-яз ЛГУ, бизнес-школа,
      курсы стенографии и машинописи, детей нет, разведена, двадцать
      четыре. Руки быстрые и сноровистые. "Росла без мамы?" Точно.
      Квартира двухкомнатная, к нам идет из авантюризма, тяги к разно- образию, плюс деньги. Мужики все равно меняются, так хоть будет
      со смыслом. Для дела еще интересней.
      Прижал ее к себе. Сказала: "Подожди" и сняла костюм. Гарни- турчик белый, прозрачный, сосочки темные, лобок светлый на смуг- лой коже.
      В постели была томной и нежной. Залихватских выкрутасов по
      завчерашней "итальяночки" здесь не было, но даже невооруженным взглядом было видно, как она предана любви, какое огромное нас
      лаждение доставляет ей само движение фаллоса в ее теле, как все
      оно отзывается на самую скромную ласку. Это был прекрасный му
      зыкальный инструмент для исполнения единственной мелодии - ме
      лодии любви. .
      Валерия любила разнообразие. Еще в гостиной как-то незамет
      но сбросив с себя остатки одежды, оказалась между двумя тостами
      на месте моего -прибора и я с огромным удовольствием целовал ее
      припухшие губки и плотненький клитор.
      - А хочешь вина из меня?
      Лежа на столе, приставила горлышко бутылки к влагалищу:
      "Пей!" Попил ее соков с портвейном, поднял высоко ее ноги и эдул под завязку. Она кончала неожиданно долго, со стонами, держась' за мошонку, словно боясь свалиться со стола.
      Я отнес ее в бассейн и мы еще порезвились в воде.
      В постели уложила меня на бок и, разбегаясь почти от самой
      коленки нанизывалась на член, удивляясь точностью попадания.
      Принимая сверху, не уставала ласкать ладонями и кончиками паль
      цев, вышептывая ласковые слова и все это возбуждало и возбуждало меня.
      В конце концов я поздравил фирму с приобретением нового цен
      ного сотрудника...
      Хотел бы я видеть этого безутешного чинушу, который под лас
      ками, между двумя совокуплениями с этой прелестницей, не подпи
      шет нужных бумаг! Да я лично раскрою тогда череп и осмотрю со
      держание.
      Утром отвез Лялю к месту нынешней работы. Вопросов она не
      задавала. Еще плюс!
      Позвонил Моисею. Доложил, что и как. Тот предложил пообедать
      в шашлычной на Восстания в шестнадцать, когда там народу по-мень- ше.
      Заехал в спортзал "Динамо", куда меня еще пускали по старой памяти. Позанимался с удовольствием на силу, на резкость, на гиб- кость. Подошел Василий Федорович, тренер по дзю-до. Посмотрел
      на меня и смачно выругался.
      - Ты, что, дядь Вась?
      - Да дурак ты, что от меня смылся. Я б из тебя чемпиона мира
      сделал!
      - Ладно. Поезд этот давно ушел. Говорить не о чем.
      Предложил повозиться с молодым мастером. Он не то, чтоб не
      мастер, стандартный какой-то, закомплексованный. о заводной. Бро- сил я его пару раз, он еще лезет. Тогда я ему кое-что из у-шу. В кремлевские времена у меня хороший учитель был. Взвился он нога- ми вверх и больше не захотел. А Василий Федорович тут как тут:
      - Я же говорил, я же говорил!
      Встретились с Моисеем в гардеробе шашлычной. Сели за даль
      ний столик, чтобы всех видеть. Официантки уже усталые, в буфете
      то того, то этого нет, шашлык кончился. Жуем люля-кебаб, запиваем столовым вином, заедаем лавашом.
      Съел Моисей одну колбаску и этак между прочим говорит:
      - Завтра, мистер Рэф, Вы отправляетесь в Соединенные Штаты
      через Москву.
      Мне пришлось сделать усилие, чтобы челюсть не упала в соус.
      - Маршрут будет такой. Завтра вечерним поездом в столицу,
      через день в самолете Пан-Америкен Москва - Брюссель - ью
      Йорк. В гардеробе я передам тебе пакет и уйду. Ты зайдешь в туа- лет, посмотришь: там документы с визой, билеты, кредитная карточ- ка. Маршрут отрыва в Москве от возможного хвоста с тремя пересад- ками. Поедешь на встречу с серьезными людьми, хотя переоценивать их не следует. Их нужно будет внимательно послушать. О наркоти
      ках ни слова. Понял?
      - Понял.
      - В Москве встретят. Выйдешь из вокзала и направо. Там клу
      бик есть железнодорожный. Тебя там заберут, окликнут иколай
      Васильевич. Проведи этот день дома, а завтра поезжай. О связи мы договорились, так что - давай.
      Так почти все и сделалось. В туалете с худосочной лампочкой я
      выучил маршрут в Москве, утопил бумажку в унитазе.
      Поехал в офис. Мне хотелось проверить раствор героина в аце
      тоне на собачке. Высыпал я белый порошок, который удалось только вчера раздобыть, в пол-литровую банку, он хорошо растворился и
      повез ее приятелям в собачник. Привели собачку-наркомана, она но- сом поводила и смотрит вопросительно: "Зачем, мол, побеспокоили?"
      Ясно было одно: если уж связался с наркотиками, нужно иметь
      собственный анализатор. Десять- дней назад Умка принесла восемь
      кутят. Выпросил я у Маришки одного, "Тайну", с белым пятном на лбу, отвез на проспект Огородникова к приятелю-пенсионеру, денег дал и попросил лекарством прикармливать. Он, наверное догадался
      о чем идет речь, но согласился.
      Дома сказал, что отозвали из командировки и посылают на месяц
      в Монголию. Девушки мои поохали и смирились, особенно, когда я
      жене книжку на пятьдесят тысяч положил. Она ко мне ласкается, а
      я про себя думаю: "Все-таки интересно, изменяет она мне или нет?" Тут же обругал себя: "Дурак! Если об этом думать, надо вообще все завязывать. И Маришку нечего подозревать! Вон какие они у меня... дружелюбные", - с трудом нашел слово.
      Жена по такому делу пирог испекла, посидели с удовольствием.
      Маришка все про дела свои девчоночьи, а Любаша теплыми глазами
      на меня смотрит и отвечает немного невпопад. О любви мечтает. И
      мне уже хочется войти в нее по-глубже и вообще разделать под орех. Чтоб о любовниках-не мечтала. Вот черт. Опять!
      Маришку спать отправили, выпили чуть-чуть. Она, как давно не
      было. на колени мне села. Пухленькая, теплая, а гимнасткой была, кандидатом в мастера. Пощекотал я ей верхний уголок складочки и
      пошла она душ принимать. Я еще грамульку коньяка принял и про
      ведал Маришку. Сопит в две дырочки.
      Прошел в ванную. Супруга с простыней в руках. Посадил ее на
      стиральную машину, раздвинул бедрышки и вошел в еще неприготов
      ленную глубину. Я люблю так, войти неожиданно и побыть там не
      много. Раздела она меня, помыли друг Друга и я в предвкушении
      празднику, отнес ее на супружеское ложе. Раззадорил по первому
      классу, где пальцами, где усами, где языком, порождал еще, чтоб
      куражу больше было и совершил акт по высшему разряду. Она у ме
      ня под руками и плакала и смеялась, как давно у нас уже не было. А в конце, когда сознание туманится острым наслаждением в пред
      вкушении оргазма, ухватила меня обеими руками, прижала к себе и
      говорит прерывающимся голосом: "Держи меня, держи крепче!" Это и есть ответ на мои вопросы? К черту! е -думать, не помнить! Луч- ший ответ врагам республики - быть сильнее врагов республики!
      Я так и делал. Хотел бы я видеть такого любовника, который, мог
      бы мою лапушку так нежить и лелеять, так холить и ласкать! Она
      же, приходя в себя ненадолго с удивлением и даже со страхом смот- рела на меня, удивляясь моей прыти и выносливости. Да я и сам та- кого от себя не ожидал. Геракл в меня вселился или бес, "не знаю, но такой ночи у нас с женой не было. Она еще в середине ночи го- ворила: "Полегче!" и "Может, хватит?", а к-утру уже только пово- рачивалась молча под моими руками, когда я искал, куда бы еще ей вдуть.
      е знаю подо что я ее разделал, но на завтра она целый день ос
      тавалась в постели и я уехал на вокзал один.
      Впрочем, я не люблю, когда меня провожают. Вышел из дому,
      значит - уехал
      В Москве день сумрачный, дождливый. В кожаных куртке и ке
      почке вышел в толпе пассажиров на Комсомольскую площадь, свер
      нул направо. У клуба догоняет меня "Жигуль": "иколай Василье- вич?" "Да". Чемодан и сумку на заднее сиденье, поехали. "Вещи ос- тавите у меня". Подвез к гастроному. Я сквозь него в другой выход. Спустился вниз. Один поезд пропустил, на перроне никого. С толпой другого поднялся вверх. "иколай Васильевич?" Еще гастроном и на "Волге" за город; на дачу.
      Пару раз на проселок сворачивали, поджидали за кустами. Чис
      то. а даче, по виду обычной встречает Петр Аркадьевич, по виду
      майор, предлагает с дороги рюмку коньяку и душ. Заметано! После
      душа покормил, предложил партию в шахматы. Я играл невнима
      тельно и получил мат.
      Петр Аркадьевич принес поднос, с коктейлями и ломтиками лимо
      на надетыми на края стаканов. Скоро гости.
      В бытность мою в кремлевской охране нас натаскивали на прос
      тенький тест: "аш - не наш". адо было просто по "нюху" опреде- лить неизвестную личность по этому разряду. У меня получалось.
      Первым приехал коренастый в сером плаще. а часах семнад
      цать часов ноль одна минута. Точность не только вежливость коро- лей, но и марка разведчика. По нюху - наш. Потом посыпались
      Иваны Иванычи, Петро Петровичи и даже Ходжа Харибдович. Рас
      поряжался первый - Василь Василич.
      Пригласили в гостиную к столу. Покушали, выпили немного.
      Вернулись в холл. Выключили телевизор, сели в кружок. Всего
      нас девять человек. Василь Василич оглядел всех и спокойно сказал: - Тему совещания все знают. аучно-технические связи с США.
      Прошу без рекламы и по существу.
      Еще за столом по нюху выяснил, что наших здесь только мы с
      Василь Василичем, вероятно полковником КГБ. Остальные шантро
      па, но со связями. А когда пошел конкретный разговор, я понял, что связи, эти очень высокие, выходящие на разработку программ вплоть до плазменной противоракетной обороны страны. Какой, вот только? Идей новейших было немало и именно мне предстояло переправить
      через океан. о я не очень был убежден в том, что этого требовали интересы российско-американской дружбы. Тут было о чем подумать. Ведь, если называть вещи своими именами, речь шла о заурядном
      предательстве. Правда, оставался вопрос о том, кто и кого предал. Я присягал государству, которое в конечном счете демократическим путем развалилось, освободив меня от присяги, Я этого не хотел, я знаю, что этого нельзя было делать: Те. кто развалил Союз предали меня. Где же ответ?
      После совещания часть гостей уехала, другие вернулись к столу.
      Вновь появился Петр Аркадьевич, спросил: "Вам женщина не нуж- на?" "ет".
      Подошел Василь Василич:
      - Здесь еще немного пошумят, а через часок я зайду к Вам.
      - Хорошо. - Поднялся в свою комнату. Внизу скоро запели
      мужские и женские голоса, а еще через полчасика, облачившись в
      пижаму, я встретил Василь Василича.
      - Руфин Сергеевич. - обратился он ко мне с улыбкой, - Вы
      правы в том, что компания, представленная Вам, не лучшего сорта. о Вы не могли не заметить, что это вполне информированные люди.
      Я кивнул.
      - Мне знакома Ваша биография и я не спрашиваю, почему Вы
      едете в Штаты от странной организации по имени "Альфа" и для чего Вы едете. У меня к вам просьба, но я не жду от Вас немедлен- ного ответа. Я был бы благодарен. Вам за любую информацию по
      наркотикам. Я Вам дам свои реквизиты. Вы их запомните и, если
      захотите, проинформируете меня. Скажете просто: для Василь Васи- лича. Ведь каким бы не было государство, людей все равно надо за- щищать от напастей, а от наркотиков особенно.
      Я снова кивнул.
      - Это все, что я хотел Вам сказать. К сожалению, не могу обе
      щать никакого прикрытия. Ваша поездка не по моему ведомству.
      - Василь Василич, - наконец открыл я рот, - а то, что мы де
      лаем, по Вашему мнению не является ли предательством этих лю
      дей?
      -е я определяю эту политику. о передача секретов не входит
      в мои планы.
      азавтра к моменту регистрации билетов я был в "Шереметье
      во-2", у моих ног стояли чемодан и сумка. Я уложил в сумку, скром- ный подарок Петра Аркадьевича, три ампулы "Антиакулина", пре- парата для отпугивания акул: "Будете купаться во Флориде, вспом- ните!" - сказал он.
      Спокойно прошел выездную процедуру, на все вопроси ответил
      правильно и меня выпустили из России.
      В накопителе мелькнуло знакомое лицо. Компьютер в правом по
      лушарии головного мозга отщелкал, сколько надо и из хранилищ па- мяти высветило: "Мохов Игорь иколаевич, сорок пять лет, экспеди- тор базы (c) 6 Леновощторга, проходил по делу Моисея". Он подчерк- нуто смотрел, в сторону, я решил, что он бежит из СГ. Черт с ним. Это не мое дело.
      В "Боинге" место оказалось у иллюминатора аварийного люка. а панели экран телемонитора, гнезда наушников, кнопки вызова
      и прочее. Попутчики - делегация хозяйственников, летевшая на выс- тавку в Брюссель. По телику давали боевик и я свободно разбирал
      американские фразы английского языка.
      Самолет начал разбег и, стыдно признаться, у меня сжалось
      сердце. Каждый раз перед полетом в ушах звучит эта фраза: "а пятидесятой секунде после взлета..." - на этом месте она каждый раз обрывается, но и без продолжения ясно, что ничего хорошего на этой секунде не произошло. Просто двадцать лет назад, когда я выле- тал из Мурманска в отпуск по поощрению, ТУ-104 почему-то не смог набрать высоту, зацепился хвостовым оперением за сопку и шмякнул- ся в замерзшее озеро. При этом хвост с шестью пассажирами отва
      лился, остальные уцелели. А пятидесятая секунда до сих пор иногда приходит в ночных кошмарах.
      Взлетели, попоили, покормили, посадили в Брюсселе.
      В аэропорту подошел Мохов:
      - Запоминайте. В Лос-Анджелесе телефон 367-97-78, спросите
      Майкла. Скажете, что клиент на фифти-фифти не согласен, минимум. пятьдесят три. Он ответит: "Пригласите клиента в бар "Три ангела" в такое-то время. Встреча в "Парадизе" через час. после Вашего звон- ка. Ваше фото у них есть. И от себя добавил, - Привет, гражда- нин начальник. - Закурил сигарету и исчез.
      Через двадцать минут пригласили к продолжению полета. Теперь
      уже до ью-Йорка. Места соотечественников занимают три молодень
      кие девушки, тройняшки лет восемнадцати. Одеты совершенно оди
      наково в прозрачные кофточки и облегающие миниюбки фасона "Пре- зерватив". Различались только цветом: розовая, голубая и желтова- тая.
      В двадцать два пятнадцать по среднеевропейскому - взлетели.
      Прошла пятидесятая секунда и я обратился к монитору, нацепив на- ушники. Шла реклама, я с удовольствием ощущал свободу восприя
      тия чужого языка. ет у моего педагога не только ляжки были в по- рядке!
      Разнесли коктейли, потом легкий ужин в фирменных упаковках.
      Пошел фильм о заповедниках и национальных парках. Потом "Про- делки Эммануэль". Девушки задернули купе от прохода и вроде ук- ладываются спать. Устали, наверное.
      а экране тем временем Эммануэль под своим пледом добирает
      ся пальцами до клитора, начинает его поглаживать и разминать, и
      сосед кладет на ее руку свою ладонь. Купе у нас точно, как в филь- ме. Даже пледы такие же. Хозяевам не откажешь в юморе!
      Моя розовая соседка, проглотив свой коктейль, сразу уснула и
      чуть погодя уложила мне свою голову, на плечо. Я убрал осторожно, чтобы не разбудить, подлокотник, передвинулся и она положила го- лову на грудь, а потом, уложив ладони под щечку, оказалась в опас- ной близости от эпицентра возможных событий, фаллос, естествен
      но, реагирует однозначно и по теории отражения, вызывает огонь
      на себя. Этот огонь приводит ее пальчики в движение и они, пошевелившись, обхватывают сквозь брюки его бревенчатое тело. Я пере
      вожу пальчики к замочку гульфика и, девушка, вздохнув во сне,
      раскрывает мои брюки, опускает резинку трусиков под мошонку,
      достает мою горячую, головку и погружает ее в свои оранжевые губки на розовый язычок.
      Ее голова согласно повторяет движения головы Эммануэль на эк
      ране. А язык - верх - вниз, вверх - вниз и кругами, и кругами,
      а потом вдоль до яичек и обратно и пальчиками еще... Мне так хо- рошо сделалось, что не стал я сдерживаться и выдал ей тугую струю в самое горло. Она ее ничуть не испугалась, а проглотила с удоволь- ствием, откинулась на спинку кресла и сказала чистым голосом: