А какой будет следующая фаза краха нынешней цивилизации? Из синергетики она нам известна — стадия динамического рассогласования. В этой фазе единая система разламывается на подсистемы и они начинают действовать по принципу «кто в лес, кто — по дрова»..
      В первой половине ХХ века выдающиеся умы человечества — русский мыслитель Вернадский, французы Леруа и Тейяр де Шарден, австриец Эрих Янч, мексиканец Агуэльяс — сделали судьбоносный вывод. Отныне человеческая цивилизация, Большой Мир, включающий в себя не только общество, но и техносферу,, становятся планетарным фактором. Социум, природа и техносфера взаимодействуют как части единого целого, называемого Большой цивилизацией Земли. Вот в этой цивилизации и происходят процессы, о которых мы здесь рассказываем.
      Но пока мы говорили о динамической составляющей мира. А как насчет его неизменной, стабильной составляющей? Испокон веку незыблемой частью окружающего нас порядка вещей считалась природа. Но сегодня и она становится подвержена динамике Апокалипсиса.
      Мир природы, как известно вам из школьной программы, подчиняется законам, действующим миллионы лет. Процессы, регулируемые этими законами, носят весьма стабильный характер. Скажем, современный климат в основных позициях неизменен уже несколько десятков тысячелетий. Вот уже сотни тысяч лет почти неизменными остаются процессы, связанные с земной корой, с частотой, распределением и мощностью землетрясений, с разломами и извержениями вулканов. Процессы же в недрах планеты и ее климат тесно связаны с космическими процессами. Для того, чтобы образовались полезные ископаемые, нужны миллионы лет. Многие виды животных, насекомых и растений остаются неизменными уже сотни миллионов лет. Например, стрекозы и крокодилы. А уж простейшие организмы имеют «стаж» и в миллиарды лет.
      Во всей природе есть только одно исключение — человек. Именно его изменения за последние полтора миллиона лет поразительны, и это, пожалуй, можно считать одной из самых больших загадок природы.
      Итак, ритмы природы неизменны на огромных промежутках времени. Они стабильны и почти не подвержены быстрым изменениям. Но к ХХ веку противоречие между динамичной и статичной частью Большого Мира стало вопиющим. Слишком уж велик оказался дисбаланс между бурным ростом населения, стремительными изменениями в экономике и технологиях с одной стороны, и медлительными природными процессами — с другой. Природа такова, что все стремится привести к равновесию — гомеостазу. А вот человечество система весьма неравновесная. И жизнь природы оказалась под угрозой.
      И оптимисты, и пессимисты сегодня, глядя в будущее мира, соглашаются в одном: ХХI век станет первым веком, когда ресурсы планеты, прежде казавшиеся неисчерпаемыми, начнут истощаться. Можно говорить о темпах их иссякания, можно называть разные сроки — 30 лет, полвека — но процесс неостановимо набирает темп.
      По оценкам специального доклада для Мирового энергетического совета, в состав которого входят политические руководители ведущих стран мира и управляющие крупнейших энергетических компаний, между 2010-ми и 2020-ми годами даст знать о себе истощение доступных для разработки нефтяных запасов. Пик добычи «черного золота» наступит именно в 2010-х, а после 2015-2017 годов она начнет безвариантно «сжиматься».
      Примерно к тому же времени человечество столкнется и с проблемой истощения рентабельных запасов природного газа. Открытие новых месторождений впервые не будет покрывать рост потребления «голубого топлива». Острота проблемы, по мнению авторов доклада, окажется даже большей, нежели в случае с нефтью, так как переоценка существующих месторождений показала: на самом деле запасы газа куда меньше, чем думали раньше. Кроме того, рост потребления газа упрется в возможности трубопроводной сети: ведь и ее мощности отнюдь не безграничны. Строительство же новых газопроводов требует сумасшедших вложений. «Потолок» добычи газа достигнут к 2015-2025 годам, и дальше она расти не будет.
      Как подсчитали французы, добыча ископаемого топлива после 2020 года составит 12,5 гигатонн в год, тогда как потребление — от 18 до 25-30 гигатонн. То есть, наступил дефицит, поскольку иные, возобновляемые источники энергии обеспечат замену не более чем 1,8 гигатонн. Уже сегодня ввод в строй новых месторождений нефти не компенсирует выработку старых. Добыча нефти в Северном море с 2000 года стала падать. И там «резервуар» начинает пустеть.
      Вы представляете, какие войны вспыхнут за оставшиеся сколько-нибудь рентабельные месторождения нефти? По сравнению с ними операция против Саддама покажется парадом на плацу. Ох, как будут грызться за них уже не только государства, но и транснациональные корпорации, и террористическо-криминальные «концерны»! Так и видишь трупы на волнах изгаженного Каспия, жестокие стычки в Африке, боевые корабли в ледяных водах Арктики, где еще остаются запасы углеводородов.
      Сходная картина наблюдается и с добычей рудных ископаемых. По многим оценкам, их истощение начинается в 2030-2050-х годах. Несмотря на все усилия западных корпораций, сбивших мировые цены на рудное сырье, себестоимость его добычи на самом деле все время растет. Самые богатые и легкодоступные руды уже добыты, и теперь разработка перемещается во все более труднодоступные места. Причем это связано не только с тяжелыми природными условиями, как в России, но и с полным отсутствием какой-либо инфраструктуры. И если в России самой большой трудностью остаются сильные холода, то в тропической Африке, трудностями становятся духота и малярийная влажность, вызывающая коррозию металлических частей и машин. А ведь именно в самой жаркой и влажной части Черного континента и сосредоточены грандиозные залежи полезных ископаемых. То есть, добыча уходит их «удобных» регионов с благоприятным климатом и давно сложившейся инфраструктурой к черту на кулички, в места крайне неблагоприятные по множеству факторов. Там либо слишком холодно, либо слишком жарко, либо приходится тратить несметные средства на постройку необходимой инфраструктуры.
      Сегодняшние страны «Золотого миллиарда» живут хорошо, богато и сытно. Производя все меньше, они становятся все более и более прожорливыми. Как писал профессор Лестер Туроу, американский ребенок, родившийся в 1990 году, произведет за время своей жизни один миллион килограммов атмосферных отходов, 10 миллионов килограммов жидких отходов и миллион килограммов твердых отбросов. Чтобы иметь средний американский уровень жизни, он должен будет потребить 700 тысяч килограммов минералов, 24 миллиарда британских тепловых единиц энергии (что равносильно четырем тысячам баррелей или 560 тоннам нефти), 25 тысяч килограммов растительной пищи и 28 тонн животных продуктов, что равносильно забою двух тысяч животных…
      Земля не выдержит такого уровня потребления. Пессимисты говорят, что всемирный капут с минеральными ресурсами придет в течение пятнадцати-двадцати лет. Оптимисты ведут речь о пятидесяти-восьмидесяти годах. Но то, что капут рано или поздно придет, никто не оспаривает.
      А если проблема исчерпания минеральных ресурсов недр сложится с вопросом перенаселения планеты?
      Но ситуация с полезными ископаемыми, нефтью и газом — еще полбеды. Не менее угрожающее положение сложилось с пресной водой, с возобновляемыми ресурсами природы и состоянием почв.
      В 2000 году Национальный совет по разведке, выступил с сенсационным докладом «Глобальные тенденции до 2015 года». (Надо сказать, что совет — компактная, но весьма влиятельная структура, которая снабжает информацией директора ЦРУ США). Так вот, НСР пришел к выводу о, что в 2015-году половина жителей планеты — почти 3 миллиарда душ — испытает нехватку питьевой воды. Это коснется прежде всего стран Африки, Ближнего Востока, Южной Азии и северного Китая. Например, даже в относительно благополучном и богатом Израиле в ближайшие четверть века водоснабжение на одного жителя неминуемо сократится на треть. Но это еще ничего: в Иордании, например, сокращение произойдет на 75 процентов, в Ираке — наполовину, в Саудовской Аравии — на 67 процентов, в Египте — на сорок. И вода может стать причиной самых острых конфликтов — вплоть до войн.
      Но не только воды у нас все меньше. Ежегодно на 11 миллиардов гектаров сокращается площадь лесов — их просто вырубают. За это же время пустыни наступают на шесть миллиардов гектаров. Все больше некогда плодородных территорий становится негодными для сельского хозяйства и превращаются в «бэдленды» — разъеденные эрозией, больные, негодные земли. С каждым годом пустыни и бэдленды теснят благодатные луга, леса и поля, поглощают степи и саванны. Погибают естественные экологические ниши для жизни и человека, множества других живых существ. Человечество по-прежнему кормится хлебом и рисом, которые нужно выращивать на плодородных землях. Но земель-то с каждым годом все меньше — а людей все больше!
      Вот — последствия огромной разницы в скоростях развития между человечеством и природной средой. Наверное, и вы, наши друзья и соратники, понимаете: планета стремительно погибает, Земля движется к экологической катастрофе. Индустриальный мир, перезревшую стадию которого назвали «постиндустриализмом», пожирает природу с умопромрачительной скоростью.
      Фантасты 1940-1960-х годов рисовали картину планет, где уже не осталось природы. Например, у Айзека Азимова мы видим один гигантский город, простирающийся на много ярусов ввысь и на столько же — вглубь недр. Нет ни одного свободного участка почвы, нет океанов, морей, озер и рек: все покрыто металлом и бетоном. Все превращено в индустрию, а пропитание производится на фабриках искусственной еды и на гидропонных фермах. Но такое будущее Земли нереально. И потому перед нами с леденящей кровь отчетливостью встает образ совсем иного грядущего — мира, в котором разразилась экологическая катастрофа…
      Недавно скончался выдающийся математик и трагический мыслитель ХХ столетия — русский академик Никита Моисеев. В СССР у него было все: близость к власти, всемирное признание, глубокие научные прозрения и напряженная работа мысли. А после гибели великой державы — нищета и крушение идеалов. Последняя его фундаментальная работа называется «Расставание с простотой». В ней он подвел итоги своей деятельности, и осмыслил всю деятельность человечества.
      Моисеев написал, что сегодня над миром вновь встает костлявый призрак Мальтуса. Снова мы говорим, что планета скоро не сможет прокормить расплодившееся человечество — но ныне эта проблема стала более разноплановой. Речь идет о нехватке не только хлеба, риса и мяса, но и об опустошении природных кладовых органического топлива, которые планета накопила за сотни миллионов лет. Все ближе кошмар — исчерпание запасов нефти, газа и угля. Но еще более страшно уменьшение плодовитости живой природы — биоты и падение плодородности почв. Все больше пахотных земель поглощается городами и заводами. Это наблюдается на всей планете, а в перенаселенных Бангладеш или Узбекистане безземелье приобретает размах бедствия. Уже сейчас узбеки вынуждены распахивать кладбища. Человек более не вписывается в естественный круговорот веществ планеты. Он не способен жить за счет энергии, получаемой от Солнца. Его среда обитания состоит из отбросов человеческой жизнедеятельности. Моисеев считал, что при нынешнем развитии технологий и энергопотреблении Землю можно спасти, либо уменьшив раз в десять ее население, либо во столько же раз сократив потребление на человека. То есть, придется вернуться к нищете.
      Но если проблему Мальтуса сегодня понимают не только специалисты, то есть еще один вопрос, о котором ведают лишь сугубые профессионалы. Речь идет о потери устойчивости биосферы планеты, частью которой выступает сам человек. В один кошмарный момент, по мнению Н.Моисеева, биосфера может не выдержать чудовищной нагрузки со стороны человечества, и катастрофическим скачком перейти в новое равновесное состояние — где людям места не предусмотрено. Просто изменятся на Земле условия — и она превратится в подобие Марса или Венеры, где природа тоже пребывает в равновесии. В первом случае — в виде холодной пустыни с разреженной, непригодной для дыхания атмосферой. Во втором — в виде безводного мира, с чудовищной пятисотградусной жарой и «воздухом» из углекислого газа, мира, вечно закутанного ядовитыми облаками.
      Некая природная катастрофа в конце концов может стереть людской род с лица планеты. Это не так уж и нереально.
      Ведь для гибели человечества достаточно совсем немного (по космическим меркам, конечно) изменить температуру на поверхности планеты или состав ее атмосферы. Это просто чудо, что биосфера Земли вот уже миллиарды лет поддерживает условия, пригодные для разумной жизни. Тысячи тысяч лет природа Земли выдерживала чудовищные удары и нагрузки, сохраняя условия для жизни. Она выдерживала падение гигантских метеоритов, невиданные всплески солнечной активности или нарастание вулканической деятельности. Биосфера планеты могла залечивать последствия катастроф, приводя все в равновесие. Если, например, вулканы выбрасывали в воздух огромные объемы углекислого газа, грозя превратить Землю в подобие безжизненного венерианского ада, то биосфера отвечала бурным размножением растительности — и та перерабатывала углекислый газ в живительный кислород.
      Но самым тяжелым бременем для планеты стал человек. Уже в начале 1970-х люди производили ежегодно отбросов в 2000 раз больше, чем все остальная биосфера. И природа перестала реагировать на эти нагрузки! Содержание углекислого газа в воздухе растет — но Земля уже не отвечает ростом растительной массы. Не увеличиваются площади лесов и пустыни не превращаются в поросшие травами степи! А это значит, что природа утратила способность восстанавливать равновесие, благодаря чему мы и можем жить в этом мире. Это значит, что возникла необратимая рассогласованность, которая будет только нарастать.
      А в итоге Земля содрогнется от гигантского катаклизма. Она просто стряхнет нас с себя, как стряхивает со своей кожи паразитов измученное зудом и укусами животное. И тогда биосфера приобретет новые параметры, уже непригодные для жизни. И тогда планета наша станет подобием Марса или Венеры.

      «…Катастрофа может разразиться совершенно неожиданно и столь стремительно, что никакие наши действия уже ничего не смогут изменить…» (смотри книгу Н.Моисеева «Расставание с простотой» — Москва, «Аграф», 1998 г., с.285-288).

      Западные ученые рисуют один из сценариев сценарий «крика Земли». Например, появления болезни Эболы — геморрагической лихорадки, убивающей людей за считанные часы, превращающей их внутренности в кровавую кашу. С подобной болезнью мир столкнулся в 1994-м, назвав ее лихорадкой Эбола. Но она не передавалась воздушно-капельным путем, при кашле или чихании. Однако вирусы мутируют. Громадные биореакторы для таких мутаций — тропические леса. Их вырубают, в них лезут миллионы праздных туристов из богатого мира — и вот на Земле появляются загадочные, нетипичные и смертоносные болезни, которые передаются уже слюной больных, и эта напасть разносится по всем континентам в салонах авиалайнеров. Гибнут миллиарды людей, и…

      «…Слабая государственная власть практически превратилась в некий символический пережиток прошлого. Контроль над миром взяли в свои руки несколько транснациональных корпораций, которые повели жестокую борьбу за сокращающиеся ресурсы. Распределение богатства приняло уродливые формы. Ничтожно малое число людей с имеющими рыночную ценность специальностями трудятся на глобальные корпорации, получает большие деньги и ведет комфортабельную и защищенную жизнь в хорошо укрепленных анклавах-колониях. Эти люди целиком и полностью посвятили себя работе; зачастую они трудятся по 90-100 часов в неделю без выходных.
      Остальное население обитает в заброшенных зданиях или самодельных лачугах. Школы закрылись, ощущается нехватка продовольствия. Идет постоянная борьба за выживание. Большинство населения Земли живет в условиях, по сравнению с которыми трущобы Рио-де-Жанейро ХХ века покажутся просто верхом роскоши. Непрестанные социальные бунты и революции жестоко подавляются корпоративными службами безопасности (правительства слишком слабы, чтобы содержать армии)…», — написал Роберт Констанца в журнале Futurist в феврале 1999 года…

      Завершающие акты катастрофы по законам синергетики? Они объединены фазой жесткой турбулентности и распада пропорций. За ними следует разрыв ключевых связей между важнейшими составляющими системы. А напоследок — разрушение всей системы. И систему ждут либо полная гибель, либо рождение новой системы из обломков старой. Из обломков в прямом смысле этого слова.
       Обычно три последние стадии конца следуют друг за другом. Но есть основания полагать, что по отношению к Большому миру три стадии будут развертываться фактически одновременно, причем в исторически сжатые сроки. Сколько отмерено привычной человеческой цивилизации? Минимум — 30-50 лет, максимум — век.
      Когда мы с вами говорили о вопиющем неравновесии в динамике общества, техносферы и природы, то отмечали ускоренное исчерпание полезных ископаемых Земли из-за развития энергетики. Одновременно мы говорили и об опасности природной мутации. А теперь мы расскажем об ускорителе-катализаторе процесса разрушения старого мира — законе падающей эффективности. Может быть, никакой другой закон так точно не описывает нарастание явлений деструкции.
      Если взять и посчитать, сколько нужно дополнительно вложить капитала на один процент прироста внутреннего валового продукта, скорректированного на структуру секторов экономики, то окажется, что за последние полвека эффективность падает. То есть, для того, чтобы нарастить ВВП на один процент, даже западникам приходится вкладывать все больше и больше средств. Первым с таким законом падающей эффективности инвестиций столкнулся Советский Союз. В свое мы чесали в затылке: почему, вкладывая в экономику все больше, получаем все меньше и меньше отдачи? Над СССР тогда поиздевались всласть, потрясая этим явлением как убийственным доказательством полной несостоятельности социализма. Да вот незадача: такие же явления наблюдаются и на свободном Западе. Там тоже для наращивания экономического потенциала приходится вбухивать средств все больше и больше. И не столько денег, сколько нефти, газа, металлов (включая и редкоземельные) и вообще всех природных ресурсов, которых на нашей Земле-матушке становится все меньше и меньше.
      Есть имитационные модели, которые показывают, что где-то с середины 1970-х годов этот фактор стал действовать не в пределах отдельных стран, а во всемирном масштабе, под действием глобализации экономики. Четверть века назад был выбор: либо кризис, начавшийся на Западе в 1969-м (и продолжившийся в 1973-м) должен был перерасти в тотальный структурный кризис, либо какие-то иные районы мира нужно было столкнуть в пучину экономического коллапса. Происходила принудительная регуляция мировой экономики. Самая сильная и богатая ее часть сначала сбросила в кризис Третий мир, оборвав его индустриальное развитие по советской модели. Потом, к 1980-м годам, когда этот резерв исчерпали, настал черед русских, Советского Союза. Россию опрокинули и расчленили на пятнадцать кусков.
      Суть даже не в том, чтобы из разрушенного СССР забили фонтаны дешевых ресурсов (хотя это и немаловажно). Главное — в том, что падение России-СССР сняло напряженность военных расходов, отменив тяжелую и для Запада гонку вооружений. Оружие ведь требовало огромных непроизводственных затрат энергии, и ресурсов. Ведь эффективность падает тем сильнее, чем больше в структуре произведенного продукта доля непроизводительных расходов. Чем больше я делаю станков и плугов, и чем меньше — танков, тем благотворнее для меня. Если я, конечно, не военная цивилизация, использующая вооружения для коммерчески эффективных захватов. У западников военные расходы теперь в большей степени носят научно-технологический, а потому — производственный характер. И еще: с падением Советского Союза американская военная сила стала производительной. По одной простой причине: теперь ее можно применять! Как в Сербии. Как в Афганистане. Как в Ираке. Как… (продолжение следует). А если военную силу можно успешно пустить в ход, то она становится лучшим обеспечением валюты. Отныне сила снова, как в доядерную эру, конвертируется в деньги, ресурсы и собственность.
      В отдельных странах, в некоторые периоды времени эффективность вложений может и возрастать, как это было в США 1990-х годов. Но в общем мировая эффективность падает. Это как закон сохранения энергии: коли здесь прибавилось — в другом месте убавилось. Если в 1990-е США взлетели, то Япония оказалась в застое, а Россия — вообще в полной попе…
      Сей процесс «падающего плодородия» инвестиций есть долговременный процесс, свойственный индустриальному миру. В этом веке миру придется столкнуться с ним лицом к лицу…

      Итак, подытожим. Разрыв связей между природной и социальной компонентами Большого человеческого мира, между технологическими потребностями и природными возможностями, между политикой, экономикой и культурой с неизбежностью ввергает нас в период хронической нестабильности. Нарастая, неустойчивость завершится полным хаосом. Миру предстоит долгая, суровая, и, возможно — гибельная ночь.
       Налицо прогрессирующий кризис вида «хомо сапиенс» как биологического вида.О делении оного вида на «Золотой миллиард» и остальное население Земли уже многократно говорили. Но кризис настигает людей по обе стороны разделяющей человечество Китайской стены. Посмотрите, как падает доля здоровых сапиенсов, как год от года множится армия тех, кто страдает аллергическими и психическими болезными, недугами крови и обмена веществ. На сей счет можно приводить статистику как по США с Европой в целом, так и по отдельно взятым государствам. Если взять долю психически нездоровых людей, то за ХХ столетие она увеличилась в США семикратно, а в Европе — в 5,5 раза! В России, если верить обследованиям, более 60 процентов людей имеют те или иные формы психических отклонений, а около четверти населения — устойчивые формы душевных заболеваний.
      Еще более страшную картину рисуют исследования здоровья новорожденных. В бедном мире 90 процентов детишек поражены теми или иными болезнями. Немногим лучше положение в России — у нас этот показатель доходит до 80 процентов.
      Почему подобное происходит? Обычно отвечают просто: из-за худой жизни и скверной медицины. Но возьмем Запад. Здесь жизнь богатая, а медицина — отличная. Но проблема подстерегает с другой стороны. Эксперты Всемирной организации здравоохранения в 2001 году опубликовали шокирующие результаты исследований. Оказывается, за последние полвека в США и Западной Европе по экспоненте, лавинообразно растет доля больных теми или иными формами наследственных заболеваний. Причем в самых богатых и обеспеченных странах! Примерно к 2060 году их будет подавляющее большинство. Но эта работа («Женевский меморандум»), увы, прошла незамеченной для исследователей, журналистов и политиков. Всем кажется, все не так уж плохо. Если человек чувствует себя здоровым, то подобные пророчества вытесняются из его сознания. Но факты — вещь упрямая. Ухудшение биологического состояния сапиенсов налицо. Человек разумный на глазах становится слабым, болезненным существом с издерганной нервной системой.
      Это кажется парадоксальным, но если бы нынешние исследователи перенеслись во времени на тридцать-сорок тысяч лет назад, в племена кроманьонцев (утро вида «хомо сапиенс»), то с удивлением отметили бы, что в среднем первобытные охотники не только физически сильнее, ловчее и здоровее сапиенсов 2000-х годов, но и умнее их. И это немудрено: ведь раньше дети с наследственными болезнями и генетическими отклонениями не выживали, а большая рождаемость обеспечивала отбор самого лучшего человеческого материала. Сама жизнь охотников отбирала наиболее сильных и сообразительных. Сейчас все идет ровно наоборот. Сегодня в клиниках и родильных домах спасают от смерти миллионы нежизнеспособных младенцев, сегодня психически больным позволяют отставлять потомство.
      Что означает рост процента тех, кто болен наследственными недугами? На самом деле, наследственные болезни — уже не болезни, а мутации. Ведут ли они в счастливое Завтра? Вряд ли. Ведь эти мутации порождают неврологические и психосоматические заболевания, неадекватное поведение уже десятков и сотен миллионов людей. Эти мутации не прогрессивны, а регрессивны. Они ведут не к усилению рода людского, а к его разрушению и вырождению.
      Кризис человека как биологического вида сопровождается и усиливается иного рода кризисами.
      Например, кризисом человека как существа общественного. Разве мы уже не писали о том, что человек утрачивает способность жить бок о бок с другими людьми и даже составлять семью? Человек теряет способность непосредственного личного общения, обращаясь к техническим коммуникациям. Наступает эпоха информации, опосредованной, препарированной и программируемой. Кризис общественности (социализации) чреват необратимым распадом главных форм социальной деятельности сапиенса — форм, на которых стояли все прежние достижения человека и само его существование. Вот уже пятьдесят лет речь идет о кризисе семьи, социальных групп и крупных общностей. Сегодня все это объединяют в одном, тотальном «кризисе идентичности». Человек лишается возможности отнести себя к какой-либо группе, большой или малой, найдя в этой группе понимание, поддержку и смысл.
      Первой пала семья. В бедных, традиционных странах она рушится под ударами нищеты и первичной модернизации. В странах «Золотого миллиарда» гибель семьи стала платой за отказ людей от традиционных ценностей и этики, от религиозной нравственности и от творческих принципов жизни. Чтобы потреблять и развлекаться, чтобы «отрываться» и «оттягиваться» в духе моральной вседозволенности, семья не нужна.
      Мало кто знает, что американский аналитик и ученый-историк Фрэнсис Фукуяма после нашумевшего труда «Конец истории» опубликовал еще и книгу «Фактор Х» — о глубоком кризисе социализации на Западе и в посткоммунистических странах. И там, и там общество распадается. Американо-японец говорит о повальной эпидемии разводов и утрате места в жизни у людей в странах «Золотого миллиарда». А голландский ученый Виллем ван Арнедт на материалах социологических исследований открыл, что единственным фактором, который еще скрепляет на Западе большинство семей, становится общность имущества и наследства, совместное использование недвижимости. Но в этих семьях полностью умирает сексуальная и духовная связь. Это уже не семьи, а элементы денежной структуры глобалистского общества.
      Кризис сапиенса как общественного существа и биологического вида привел к катаклизмам и в духовном мире.
      В развитой и бедной частях мира духовные катастрофы имеют разные формы. Просто ужасающей выглядит статистика потребления алкоголя и наркомании. Здесь, как и в случае с наследственными болезнями, рост идет по экспоненте. В США, где расчеты делались в 2002 году, пришли к выводу: в ближайшие 20-30 лет большая часть молодежи станет потребителями наркотиков разной степени «тяжести». То же самое — и в России. Последний же предел наступит тогда, когда сбудется пророчество Станислава Лема о воцарении фантоматики — эпохи, когда человек перестанет что-либо творить и созидать, прекратит заниматься деятельностью — и полностью погрузится в мир иллюзий. И для каждого человека эти искусственные миры будут создаваться в соответствии с его потребностями и желаниями. То будет мир Матрицы, но Матрицы, создаваемой не для всех, а для каждого конкретно. И все это станет не итогом какого-нибудь коварного плана тайных заговорщиков, а результатом вполне добровольного выбора самого человека разумного. Так наступит момент полного распада человеческого общества и полной гибели хомо сапиенс как биологического вида.
      Так исполнится пророчество Иоанна Богослова. Но финал Апокалипсиса может получится совсем не по Иоанну: дьявол победит Бога, и Бог покинет этот мир.

      Вот, собственно, и все, что хотели сказать вам мы, наблюдатели Апокалипсиса. Наверное, ты еще перечитаешь эту главу и постараешься поспорить с нами. Бог тебе в помощь! Но тебя все равно не оставит чувство трагичности происходящего, чувство неотвратимости надвигающегося рубежа времен.
       Но напоследок мы хотим огорошить тебя, читатель, одним прогнозом. Он не имеет ничего общего с прозрениями духовидцев и с расшифровкой несуществующих посланий инопланетных цивилизаций. По всей видимости, можно утверждать: для мира наступают последние времена. Причем последние времена не просто для «постиндустриальной цивилизации», а для современного хомо сапиенс, для человека разумного, который появился невесть откуда почти пятьдесят тысяч лет назад.