Устремились вглубь страны, вспучиваясь, заводские корпуса, разрывая, как нестандартные снаряда дула пушек, толстые трубы ТЭЦ. То там, то здесь небо озарялось газовыми факелами, прорвавшая трубы нефть уходила черным потоком в реки, превращая их в сточные канавы. Страна, подобная много лет стоящему на приколе, до основания проржавевшему кораблю, скрежеща, снялась с якоря, оторвалась от берега, чтобы немедленно утонуть. Центральные площади городов затоплялись красными, как след от оплеухи, транспарантами. Митинговый ор плыл над страной… У продуктовых магазинов с утра выстраивались гигантские очереди. Многие населенные пункты погрузились во мрак. В центре Москвы, как в 1993 году, появились танки. Они били прямой наводкой … по ГУМу, из окон которого свешивались белые флаги. Черный президентский лимузин со штандартом, в сопровождении джипов охраны выехал из Кремля, но вдруг взорвался, как газовый баллон, огненно взметнулся вверх, как нефтяной фонтан, осыпался на брусчатку металлическими лохмотьями. Ликуя, тут же толпа вынесла на руках из ГУМа, пронесла на руках через площадь и внесла в Кремль восточного вида человека с печальными глазами, в лаковых вишневых штиблетах… Он немедленно распорядился стрелять с Сухаревской башни в толпу из пневматических пушек … стодолларовыми банкнотами.
      – Все равно доллару конец», – Никита даже расслышал эти слова.
      «Мне кажется, – воскликнул президент, – я знаю этого человека! Это же …», – он осекся.
      «Как бы там ни было, – заявил президент, – вы предлагаете мне самоубийство. Я давно приглядываюсь к вашему фонду. Кто его финансирует? Почему вы не платите налоги? Где разрешение на вневедомственную охрану? По какому праву вы занимаете особняк?»
      « Мне импонирует ваша манера вести дела, – улыбнулся Савва, – Так сказать, сразу, к сути, в дамки, быка за рога, без дураков. Поэтому отвечаю сразу: вы, конечно, можете прихлопнуть фонд. Но я не хочу вам зла, не участвую в заговорах, не плету интриги. Я всего лишь хочу помочь…»
      « Кому?» – опять перебил президент. – «Я не нуждаюсь в вашей помощи».
      «России», – тихо произнес Савва. Глаза президента блеснули, как у волка, высматривающего в сумерках добычу. Никита понял, что Савва сам подписал себе приговор.
      «И тебе», – он вдруг перешел с главой государства на «ты» Савва, усугубляя приговор себе. – «Раз уж ты по чистой случайности в данный момент сидишь в Кремле».
       «Круто, – прошептал президент, – круто берешь. В чем же заключается твоя, – он тоже перешел на «ты», – помощь? Какой из двух сценариев я должен выбрать?»

      « В том, – стиснув зубы и погуляв щеками, произнес Савва, – что ты не понимаешь, что происходит. Не понимаешь, что сделался одинаково омерзительным как тем, кто тебя не принял, и тем, кто слева, и тем, кто справа. И даже тем, кто хочет стоять на месте. Почему? Да потому, что ты в данный момент олицетворяешь собой самое гиблое, позорное, смутное, что только может случиться со страной. Во-первых, ненормальность существующей системы власти. Ничтожность государственной машины, за руль которой, оказывается, можно посадить любого. Во-вторых, пустоту, в которую ты, как некогда царь Мидас в золото, превращаешь все, к чему ни прикоснешься. Ты не знаешь, какой это взрывчатый материал – пустота обманутых надежд. Не глядя, рассыпаешь ее, как порох вокруг костра. В третьих, цивилизационный тупик, куда ты загоняешь страну. Только идиот сейчас не понимает, что историческое время Запада на исходе. Что грядет великая антиглобалистская революция. Что дни доллара и нынешней финансовой системы сочтены. Но ты, как быка на бойню, тащишь Россию в сырьевой обоз исчерпавшей себя, не имеющей будущего западной цивилизации. Ты продлеваешь ее существование за счет разорения собственной страны. Лижешь задницу ее ничтожным, ни на что не способным «лидерам».
      Ты спрашиваешь, как я могу тебе помочь? Да, в сущности, никак. Если ты сам не хочешь себе помочь. А поможешь себе лишь в том случае, если осознаешь, что спасти страну может только цивилизационный сдвиг, новая реальность, иная система ценностей. Жизнь по новым правилам. Ты должен впустить это в себя, сделать своим судьей. Пока еще есть призрачная возможность отвалиться от тонущего западного корабля. Ты должен философски обосновать этот сдвиг, сформировать новую реальность, утвердить новую систему ценностей, детально расписать жизнь по новым правилам. Только тогда ты останешься в истории.
      Ты же пока боишься очистить страну от дерьма своих предшественников, ходишь по нему, не замечая, как сам начинаешь смердеть. Держишь руки на руле, но не крутишь его ни влево, ни вправо, ни давишь ни на газ, ни на тормоз. Ты даже представить себе не можешь, как скор и внезапен будет твой конец! Так можно управлять Люксембургом, но не Россией. Иной масштаб решений. Ты должен на что-то решиться. Иначе…»

      ***
      …Президент, дочитав до этого места, захлопнул книгу и отодвинул ее от себя. Потом погасил настольную лампу и в наступившей сумрачной тишине прислушался. Раздражения не было. Он уже давно научился управлять не только своими мыслями и желаниями, но и подсознанием, не пускать на волю томящиеся там страхи, воспоминания и предчувствия. Не было и страха, он давно уже ничего не боялся. Слишком много подлостей, опасностей и трагедий было на его жизненном пути после пятидесятилетнего рубежа. И обиды на умного, начитанного экономического советника тоже не было. Осталась ироническая усмешка. Зачем-то это было ему нужно? На что-то он все же надеялся.
      И особых переживаний не было. Он научился быть холодным, безразличным и отчужденным. Но что-то оставалось, не давало просто встать, пойти в спальню, забыть прочитанное. Нечто не отпускало, требовало понимания, определения. Таким было состояния, которое длилось после прочтения этой неожиданной книги.
      Президент еще раз пристально проанализировал ощущения, постарался прокрутить ассоциации, квадрат понимания и найти определение своему состоянию. Вместо этого пришла странная мысль. Он вспомнил название шоссе, которое вело к его нынешнему жилью, скрытому сосновым бором, речушками и многоэшелонированной охраной.
      Успенское шоссе. Успение. Смерть.
      Он усмехнулся краешками губ. Шоссе смерти. Его дача стоит в зоне смерти. Все его правительство, вся элита страны живет в этой зоне. Они живут на территории смерти, в стране, на главной площади которой лежит бальзамированный мертвец. В стране, в которой вымирает население. Все сходится. Россия – это территория, где победила смерть.
      И президент понял свое состояние. Вдруг откуда-то из его школьных обид, бытовой неустроенности и стремления доказать себе и всем окружающим свою успешность, силу и победоносность выплыло вдруг слово – ясновидение. Он никогда не касался этой области, оно было чуждо его мироощущению. Но слово это появилось. Он знал, что сейчас мысли его ясны как никогда. Они проникают в самую глубину явлений, и связано это с только что прочитанными строками. Эти строки были таким же плодом ясновидения неизвестного ему автора, как и последние мысли – о шоссе, даче и стране, президентом которой он оказался по невероятному стечению событий. Нет, все же вероятному, событиями предопределенному и логичному.
      Тогда, повинуясь тому же внезапно пришедшему дару, он еще раз потянулся за книгой и раскрыл ее наугад. На 426-й странице. Он скосил глаза на самый ее низ и прочитал:

      «Потому что речь идет не о ветре, – сказал отец. – О ветре я бы не стал спорить. Хорошо, я попробую пояснить то, что объяснить невозможно, потому что это вне логики, доступной человеческому сознанию. Ты хочешь определить конечную цель происходящего? Ты только что, – кивнул на макет, – видел результат, но ты его не понял. Ты говоришь о каком-то президенте, от которого будто бы что-то зависит, который будто бы может что-то изменить. Тогда как суть, смысл происходящего заключаются в том, чтобы превратить Россию в … Луну! Ты можешь этому противостоять! Попробуй доказать мне, что я не прав!»
      «Смысл уничтожения СССР, политических и экономических реформ, попыток приобщить России к мировому сообществу, учредить в ней демократические нормы и так далее заключается в том, чтобы превратить Россию в… Луну, – тихо уточнил Савва. – Зачем?»
      «А на Луне, – продолжил отец, – как тебе известно, люди не живут, лишь потому, – заключил совершенно спокойно, – Россия превратится в Луну совершенно независимо от того, будешь ли ты этому помогать или противодействовать. Ты, видишь ли, во всей своих построениях опираешься на логику, между тем как человеческая логика сегодня – крайне ненадежный, я бы сказал, морально устаревший строительный материал. Думаешь, что строишь устремленную в небо башню? – заключил отец, – а на самом деле копаешь яму. Ты поймешь, что я прав, – посмотрел на часы, – уже… сегодня. Точнее, через десять минут».
      «Но зачем превращать Россию в… Луну?» – спросил Савва…
      «Отвечу, – усмехнулся отец. – Если ты ответишь мне, зачем вообще существует Луна…»

      Президент еще раз встал из-за стола. Опять вместо того, чтобы подняться в спальню, подошел к окну, прикоснулся лбом к холодному стеклу и спокойно, без эмоций и сожаления подумал: «Превратить Россию в Луну? Но Луна не нужна человечеству. По крайней мере, в ближайшее тридцатилетие. Люди там не живут. Луна – из другого мира. Значит, Россия тоже не нужна этому миру. Ей предстоит исчезнуть.
      Все сходится. Часы смерти. Элита, живущая в зоне погребения. Красная площадь – могильная. Умирающая страна. Успение – это из Православия. Спокойный, тихий и благостный отход в небытие. Умиротворенное умирание. Покой, наконец. Неужели в этом мое предназначение? Неужели?
      Президент до боли в глазах насмотрелся в черноту леса, в пустоту облачного зимнего неба. Ответа не было. Он усмехнулся и решил, что ответ не нужен.
      Пора было идти спать. Завтра начинался новый рабочий день. Но что-то остановило его. Он прошел несколько метров, распахнул дверь и увидел, как к нему сделал предупредительный шаг почти бесшумный, вышколенный охранник. Но вместо того, чтобы выйти в коридор, к лестнице, ведущей в верхние покои, президент тихо сказал незаметному человеку в костюме: «Я сейчас прилягу в кабинете, а вы утром разбудите меня пораньше». Он закрыл дверь, подошел к дивану, поправил подушку и, не снимая домашних удобных брюк со свитером, лег.
      «Неужели в проводах России на тот свет – мое предназначение?», – вернулся он к прежним мыслям. Но больше он не успел ни о чем подумать. Вдруг наступило забытье…
      Президент проснулся от ощущения чьего-то присутствия. От чьего-то внимательного пристального взгляда, направленного на его лицо. Он открыл глаза и в приглушенном свете так и не погашенной настольной лампы увидел грузного старого человека с массивными роговыми очками на крупном породистом лице, с высоким лбом и глубокими залысинами. Он восседал в его, президента, любимом кресле. И президент сразу же узнал этого человека в безупречном костюме, белоснежной рубашке и со вкусом повязанном темном галстуке. Да и нельзя было не узнать своего самого главного начальника еще в той, советской жизни, когда нынешний президент был всего-навсего юным лейтенантом КГБ.
      – Вы пришли, Юрий Владимирович… – с изумлением то ли поприветствовал гостя, то ли произнес вслух разбуженный президент.
      – Ну, здравствуй, преемник, – спокойно, с какой-то одобряющей симпатией ответил ему покойный генсек. И, дождавшись, пока президент поднимется и сядет на диван, приняв приличествующую столь необычному разговору позу, продолжил:
      – Ты уж извини, я без тебя немного ознакомился с бумагами. Плохи дела! Ужасно плохи. Твои министры пишут, что если все будет замечательно, и страна в следующие десять лет будет развиваться по самому оптимистическому их сценарию, то к 2010 году Россия будет производить … меньше процента мирового валового внутреннего продукта. Вдумайся! Страна, которой принадлежит самая большая территория, самые богатые запасы полезных ископаемых, страна, которая еще недавно была лидером в большинстве отраслей науки, будет производить меньше, чем Испания или Бенилюкс. И это в самом успешном случае! Да… Не повезло тебе, преемник!
      Юрий Владимирович задумался и сделал паузу, чтобы продолжить мысль, но действующий президент счел эту паузу за предложение к ответной реплике. И, справившись с неясностью сложившей ситуации, спокойно, может быть, даже излишне спокойно ответил:
      – Что делать, Юрий Владимирович, такова реальность! Мы слабы, бедны и, в сущности, зависимы. Зависимы от мировой конъюнктуры, от мирового капитала. Зависимы от заокеанской власти. Зависимы от экономики соседей. Видит Бог, не моя в этом вина. Я пытаюсь что-то сделать. И отступаю, маневрирую, снова отступаю, подлаживаюсь, чтобы как-то стабилизировать происходящее. Утешить, ввести в русло. У меня нет иллюзий. Речь уже давно идет не о величии и прогрессе. Мне бы не допустить катастрофы, обеспечить просто выживание…
      Генсек с сожалением посмотрел на своего молодого собеседника, грустно и понимающе улыбнулся и продолжил:
      – Увы, выжить тебе будет трудно. Наверное, уже тебе, а может, и твоему преемнику наверняка останутся всего лишь меньше одного процента мирового производства, одна шестая часть территории, ноль целых шесть десятых процента мирового экспорта высокотехнологичной продукции и около тридцати процентов мировых энергетических запасов. Менее процента мирового экспорта и почти пятая часть мировых разведанных сырьевых ресурсов. Расходы на армию почти в полсотни раз меньше, чем в Америке. И самая высокая обеспеченность в мире пресной водой, лесами и свободными пахотными землями.
      Ты чувствуешь, чем это пахнет? У них – сила. А у вас – ресурсы. Да, ваши ресурсы расположены далеко на Севере, да, они очень дороги и труднодоступны. Но только до тех пор, пока они не станут по-настоящему необходимыми. Ресурсы России – это последняя кладовая мира. Они специально хранятся за семью замками. Но когда настанет момент, они придут и заберут все. Если русские к тому времени не вымрут, то новые завоеватели их просто не заметят. Знаешь, как когда-то исчезли кельты. Ведь некогда кельты были хозяевами всей Европы. Но их теснили и теснили, постепенно прижимая к самым дальним островам Северного моря, к самой кромке европейского континента. И больше их не осталось. Ни их, ни их языка. Только смутное предание и образы древней культуры у новых варваров-германцев. Понимаешь ли ты, что подобное ждет и нас?
      – И что же теперь делать? Нам, живым? – подался вперед президент РФ. – Я понимаю, вы уже умерли, с того света легко судить. Но мы еще живы. Я не хочу умирать! Я не хочу, чтобы умерла моя страна. Понимаете? Я живу в зоне смерти, в центре моей столицы стоит здание с незахороненным мертвецом. В нескольких шагах от моего кабинета!
      Я все понимаю, но, говорят, после смерти обретают особые знания. Расскажите же! В конце концов, мне досталась умирающая страна. Я не стремился к власти, я не хотел ее. Меня поставили. И я должен что-то предпринять!
      Действующий президент, задохнувшись, сделал паузу, и ее заполнил глухой голос генсека:
      – Мужайся. Ситуация, подполковник, еще хуже. Намного хуже. Страны уже нет. Историческая Россия кончилась. Вдумайся: за сто лет страна потеряла 90 миллионов лучших людей. И еще сорок или пятьдесят миллионов не родились. Понимаешь? Еще одна Россия, лучшая Россия, Россия древних родов, Россия героев, Россия тружеников, Россия пассионариев, Россия духовно гордых, здоровых и физически крепких людей – эта Россия ушла в мир иной. Или так и не появилась. Страна–призрак, равная по населению нынешней больной, дебильной, спившейся, истерзанной инфарктами, инсультами, туберкулезом и диабетом России. Еще одной страны нет. Сильной, умной и здоровой. Понимаешь?
      В твоих бумагах я читал, что национальное богатство страны оценивается в 600 миллиардов долларов. А я скажу тебе цифры, от которых у меня даже на том свете встали волосы дыбом: за минувший век из России утек триллион долларов. Утекло больше, чем осталось. Полторы России ушло из наших пределов! Ушло богатство, созданное потом и кровью, бессонными ночами, страданиями, творческими озарениями. Богатство, облаченное жизнями русских людей. Ушло в полтора раза больше, чем осталось. Понимаешь ли ты это? Сто лет обескровили страну. Превратили ее в больного, которому уже нет места в жизни. В обреченного в последней стадии болезни, отчет о которой принесли мне впервые за четыре года до смерти.
      Россия больна историческим СПИДом. Это диагноз. И это не все. За последние двадцать лет Россия потеряла больше половины территорий, где есть благоприятные условия для жизни человека и его хозяйственной деятельности. Еще одна страна, лучшая страна, перестала существовать для нас. Стала заграницей, независимыми республиками, которые больше не хотят иметь с нами ничего общего. Понимаешь, и по народу, и по богатству, и по территории существует только половина, худшая, больная, бедная половина. Лучшее ушло, утекло, сбежало, истаяло.
      Понимаешь, преемник? Это – приговор. Поэтому твоя президентская дача расположена на Успенском шоссе, на дороге умирания. Ты – президент страны-хосписа, и твоя единственная задача – облегчить населению умирающей страны беспросветную тяжелую жизнь, дать ему тихо уйти, дать возможность детям русских раствориться среди других народов. А лучше – уехать на Запад, уехать на Восток и внести вклад в тамошние цивилизации, передать им импульс русской культуры. Понимаешь? Ты должен превратить страну из зловонной больницы в чистый хоспис, где в мир иной уходят спокойно, умиротворенно, с пониманием, что такова судьба, так выбрал Бог. И по-другому быть уже не может. Уйти, передав живущим самое лучшее из накопленного Россией за всю ее историю.
      – Юрий Владимирович, и это говорите вы? Человек, который начал новую холодную войну, разместил в Европе крылатые ракеты, сбил южнокорейский «Боинг» и не уступил перед шантажом американцев? Неужели это говорите вы?!!!
      Президент хотел еще продолжить, но генсек махнул досадливо рукой:
      – Подполковник, не суетись! Мы не партийном собрании. Они давно закончились. Среди своих можно говорить без пиджаков то, что думаем. Понимаешь? Мы ошиблись. Я виноват перед тобой. Мы думали, что конвергенция удастся. Не время сейчас говорить, почему мы решили, что новый мир не сможет поглотить старый. Не время сейчас говорить о большой тайне. Не в этом дело. Дело в другом. Мы дали себя переиграть. Мой план рухнул. И я виноват.
      А теперь ты разгребаешь последствия. Теперь ты сталкиваешься с результатом ошибки. Все зашло слишком далеко и надо отдавать себе в этом отчет. Правда иногда намного хуже лжи, иногда она непереносима, но от этого она не перестает быть правдой.
      – Юрий Владимирович, в чем же эта очень большая тайна? Расскажите…
      – Нет, не время. Я был участником, а потому необъективен. Скоро тебе расскажут сторонние наблюдатели. И ты тогда все поймешь. Пока скажу одно: не верь, что советский мир был обречен, мы сами его проиграли. Моя ошибка, я виновен. Я не могу успокоиться, не могу найти себя, и поэтому гуляю ночами по Успенскому шоссе. Понимаешь, самое страшное – это видеть, как умирают твои дети, твои идеалы. Некоторые идиоты рассказывают глупым обывателям сказки о том, что все до сих идет по особо хитрому плану, который начертал я в тиши кабинета на Лубянской площади. Чушь собачья! От моего плана ничего не осталось. Ты мой преемник, но, увы, не наследник. Я не смог оставить тебе наследства. Точнее, я его оставил, но те, кого я вырастил, это наследие промотали. И ты здесь не при чем.
      Мне жаль огорчать тебя, очень жаль. Надежды нет. Смерть идет по стране… И это начало конца мира, потому что Россия всегда и во всем опережала мир. Вот и умрет она первой… Но потом настанет черед и других. Все уйдут… Знаешь, я только самым близким своим соратникам читал стихи. Тебе, подполковник, прочту:
 
Да, все мы смертны,
Хоть не по нутру мне эта истина,
Страшней которой нету,
Но в час положенный и я, как все, умру,
И память обо мне сотрет седая Лета.
Мы бренны в этом мире под Луной.
Жизнь – только миг, небытие – навеки.
Кружится во Вселенной шар земной,
Живут и исчезают человеки.
Но сущее, рожденное во мгле
Неистребимо на пути к рассвету.
Иные поколенья на Земле
Несут все дальше жизни эстафету.
 
      Да, это мои стихи, подполковник. Понимаешь, только вот рассвет обычно наступает через несколько часов после заката. Летом через шесть, зимой – через одиннадцать. Все хорошо. Но если это полярная зима, рассвет наступает через вечность. И в холодном мраке смерть становится последним и окончательным решением не только для человека, но и для народа…
      Покойный замолчал. Голова его склонилась к груди, он как-то сник, словно пригнетенный неимоверной тяжестью. А потом как бы через силу распрямился, впервые за время всей беседы снял очки и посмотрел усталыми, пережившими все глазами на своего нечаянного преемника.
      – Вот что я тебе расскажу перед прощанием: надежда есть. И надежды нет. И сил у меня больше нет. Но есть вера. У меня не получилось, но я и ты – это далеко не все в России. В последний мой год в КГБ ко мне пришел один из начальников управлений и принес маленькую пластинку золота. Я спросил у него: это что, какая-то операция против фальшивомонетчиков либо теневиков, навострившихся извлекать золото из отходов военной техники? Он покачал головой и сказал: «Юрий Владимирович, это, конечно, сумасшествие, но у нас в зоне сидит натуральный алхимик. Он получил вот это золото методом трансмутации».
      Я минут пятнадцать жалел генерала за склонность к шарлатанству и легковерию. Но он положил рядом с тонкой полоской несколько листочков, заверенных подписями ведущих экспертов, и, что может быть, более важно, с отчетом двух наших полковников, которые изучили работу. Это было несложно, потому что лабораторию наш алхимик собрал прямо в зоне, пользуясь покровительством ее начальника, решившего поддержать Эдисона в зэковской робе.
      Заинтригованный, я дал задание срочно доставить мне советского алхимика. Событие это случилось на два дня позже, чем я планировал. Смущенный генерал объяснил мне, что гения пришлось извлекать из зоны на полтора дня дольше, чем ожидалось. Когда ему принесли постановление об освобождении, он на полном серьезе попросил еще день, чтобы завершить какие-то свои опыты. И лишь после этого покинул зону.
      Гений оказался жилистым, высоким семидесятилетним стариком с окладистой бородой и абсолютно молодыми, блестящими глазами. Он весело посмотрел на меня и сказал: «Ну, привет, старший товарищ-начальник!» Я не буду пересказывать нашу беседу, скажу лишь о том, что вместе с трансмутатором он показал мне установки, которые вырабатывали энергии больше, чем получали, объяснив этот феномен использованием энергии космоса. Он поведал мне об удивительных продуктах, которые продляют жизнь, о методах удлинения активного периода человеческого существования на 30-40 лет. Он говорил мне о стройматериалах, которые лучше кирпичей и бетона, и намного дешевле их. Он еще о многом говорил, и не просто говорил – рассказывал, где и как, и за какое время он может все это изготовить. Кстати, по меньшей мере, половину из описанного он сделал в лагере. Потом эти приборы привезли мне. И они долго и хорошо работали.
      Я рассказываю это тебе не для того, чтобы поразить тебя удивительными технологиями. Во время беседы он внимательно заглянул ко мне в душу, что само по себе удивительно. Никто из моих подчиненных и даже друзей не делал этого из-за боязни и из-за неумения. А он заглянул и сказал:
      «Веры в тебе нет, настоящей, глубокой веры. Вы потеряли ее. А когда потеряли, то больше стали ни на что не способны. Вы – губители. Может быть, вы – хорошие честные люди. Ты, товарищ начальник, мне симпатичен, но веры в тебе нет. Только вера способна породить чудо. Вот ты удивлен тем, что я тебе рассказал и показал. А это совсем несложно. Надо верить. Будет вера, будут и чудеса. Будут чудеса – будет и жизнь. Будет жизнь – будет радость. Будет радость – будут дети. Будут дети – будет счастье. Все просто. Жить человеку надо счастливо. На этом все стоит. Детям должно быть радостно. Старикам должно быть спокойно. И взрослым должно быть хорошо. Это несложно. Понимаешь, что прежде всего вера должна быть…»
      Мы долго беседовали, а потом его отвезли на хорошо охраняемую дачу недалеко от Истринского водохранилища. Мы собирались сделать там для него мастерские и постараться понять, с кем же мы столкнулись. Но не смогли. Через два дня, несмотря на бдительную охрану, старик исчез. Он исчез, а в голове, в памяти у меня осталось: будет вера – будет чудо. Будет чудо – будет счастье. Понимаешь, подполковник? Попробуй понять…
      С этими словами ночного гостя сон президента РФ оборвался…
      ***
      Было еще темно, когда Президент открыл глаза. Сон, привидевшейся ему ночью, не давал покоя. Однако он не оставил после себя угнетающего чувства. Наоборот, Первый почувствовал прилив бодрости. Потянуло поразмять тело на тренажерах.
      Но, встав с дивана, Президент направился к рабочему столу. Что-то заставило его вернуться ко вчерашним непрочитанным с вечера бумагам.
      «Аналитическая записка», – прочел он – «О национальных проектах».
      И углубился в чтение.

      «В 1989-м закончилась «холодная» или Третья мировая война. СССР с его материально-техническим потенциалом, экономикой, социально-культурной структурой и населением был повержен окончательно и бесповоротно. Именно в 1989, а не в 1991-м году СССР как система полностью утратил способность к регенерации.
      После дефолта 1998 г. стала явной и полная невозможность либеральной утопии – догоняющего капиталистического развития страны на основе рыночных реформ. В полной мере проявилось банкротство экономического курса России, проводимого младореформаторами и их эпигонами под руководством американских идеологов и МВФ. Последующие затем события, носившие отчасти управляемый, а частично – и случайный характер, привели к власти В.В.Путина и его команду, объединяющую выходцев из спецслужб (преимущественно из Первого главного управления КГБ), администраторов-прагматиков, а также личных друзей президента.
      Никогда не объявляя об этом во всеуслышание, эта команда (согласно нашему анализу) последовательно и технологично осуществляет эзотерический проект по формированию из обломка – Российской Федерации – принципиально нового субъекта истории. Он должен кардинально отличаться как от потерпевшего крах ССС, так и от не построенной либеральной России по Чубайсу-Гайдару.
      При разработке проекта принимались во внимание несколько бесспорных исторических фактов:
      Во-первых, СССР потерпел сокрушительное поражение в Третьей мировой войне. Поражение имело последствием не просто капитуляцию Красной империи, но и тотальный ее распад с преобладанием в обозримой перспективе центробежных сил над центростремительными. Это означает, что бывшие союзные республики, став независимыми государствами, чем дальше, тем больше будут тяготеть не к России, а к соответствующим региональным лидерам, представляющим основные силы современного мира. Так, Украина и Белоруссия должны интегрироваться не с РФ, а с Евросоюзом через усиление их ориентации на Польшу. Соответственно, Грузия и Азербайджан, стараясь попасть под «американский зонтик», пойдут на сближение с Турцией. Сходные процессы наблюдаются и в среднеазиатских государствах (причем, учитывая особенности современной американской политики, эти квази-страны эволюционируют в прямых клиентов США).
      Во-вторых, советский социализм не справился со своими внутренними противоречиями и уступил историческую сцену более крепкому противнику – финансовому строю. Окончательно рухнули надежды на превосходство принципа взаимопомощи над эгоизмом, духовного – над материальным, справедливости – над насилием. Подточенная двойной изменой – бесчестной элиты и стремительного отупевшего народа – Красная сверхдержава по сути без решающей битвы безвольно капитулировала перед своим заокеанским противником.
      В-третьих, экономическая, а вслед за ней и социальная система СССР необратимо распались. Восстановить их так же невозможно, как нельзя из яичницы получить исходное яйцо.
      Из этих фактов был сделан неутешительный вывод: отныне РФ не способна к самостоятельному существованию и перспективы ее выживания почти полностью определяются шансами войти в западный мир, стать его частью, суметь взять на себя какие-то жизненно важные для Запада функции.
      При этом в настоящее время действуют как минимум два фактора, препятствующих этому процессу. С одной стороны, Россия на рубеже тысячелетий оказалась явно неготовой к вхождению в западный мир ни экономически, ни политически, ни культурно, ни ментально. С другой, Запад также не стремится принять в себя Россию. В силу глубочайшей традиционной русофобии он всячески препятствует (и будет препятствовать) этому процессу всеми возможными способами.
      Отсюда команда президента сделала фундаментальный вывод: коль скоро альтернативы вхождению в западный мир нет, России необходимо мутировать, превратиться в культурном, политическом и экономическом смысле совсем в другую страну, приемлемую для западных стандартов. Такая мутация займет как минимум 10-15 лет. Но столь долгий срок страна не может сидеть сложа руки. Поэтому крайне важно именно немедленно стать нужными Западу, прежде всего – с экономической стороны. А потому судьбоносным вопросом для России (в понимании президентской команды) стало ее место в международном разделении труда. Вернее, поиск ниши, возможной для страны и приемлемой для Запада. И такая ниша найдена. Это РФ как кладовая природных ресурсов, откуда глобальный рынок черпает их столько, сколько нужно. В первую очередь – нефть и газ.
      Параллельно ради закрепления за собой на дальнюю перспективу места в нише и для более крепкой привязки Запада к России новая власть пошла на своеобразный размен. Западным транснациональным корпорациям решено передать часть наиболее ценных внутренних активов страны – природных ресурсов РФ.
      Учитывая все эти обстоятельства, тенденции и факторы, президент и стоящая за ним команда разработали и осуществляют свой геостратегический проект. Вот его основные пункты.