Все, что случилось с нами за последнее столетие – это последствия семнадцатого года. И не только с нами – со всем человечеством без исключения. И Ленин, такой молодой, и юный Октябрь впереди…
      Россия в 1917 году рванула, точно атомная бомба. Прежде всего – из-за колоссального заряда внутренних напряжений, накопленных за века. Почти все едины во мнении: историческая Россия тогда погибла. Из руин пришлось поднимать совершенно иную страну.
      Но почему? Старая коммунистическая версия гласила: были красные рыцари без страха и упрека, и бились они насмерть с белыми выродками, которые хотели снова посадить на трон царя и вновь вернуть чудовищное угнетение нищего народа. Белая армия, черный барон – снова готовят нам царский трон…
      Потом пришли демократы и стала господствовать иная версия. Коммуняки, недочеловеки, люмпены и уголовники, коршунами налетели на невинных ангелов во плоти, на дворянство и интеллигенцию, офицеров и купцов, на крестьян и духовенство. Они огнем и мечом прошлись по цветущей и счастливой (царской) России, обратив ее в пустыню. И грабили, и убивали все семьдесят лет. И была еще благородная Белая армия, которая трагически сражалась с красной чумой – за Веру, Царя и Отечество. Не падайте духом, па-аручик Голицын. И крестьяне, мол, тоже яростно бились с большевиками.
      Частным случаем назовем версию, где на русских невинных ангелов, купавшихся в молочных реках меж кисельных берегов, напали с ножами евреи, которые составляли верхушку в коммунистической партии, и которые пользовались поддержкой зарубежных братьев по вере – финансистов и сионистов.
      Да вот только что-то реальная история 1917-го и последующих кровавых лет никак не хочет соответствовать этим версиям. В ней полным-полно событий, начисто их громящих. Евреи, оказывается, были и в антибольшевистских партиях, и резали они друг друга не хуже русских. Русские крестьяне, оказывается, яростно дрались с Белой армией, гордо нарекались «красными партизанами» – и моментально начинали воевать уже с красными, едва те приходили на место белых. Белая армия ни за какого царя не сражалась, а состояла в основном из социалистов и крайних демократов. И вообще Гражданская война шла между двумя революционными армиями – Февраля (Белая) и Октября (Красная). И выборы в Учредительное собрание 1918 года принесли социалистическим партиям (коммунистам, социалистам-революционерам и народным социалистам) 80 процентов голосов – так что чихать русский народ тогда хотел на капитализм, на царя, купцов и помещиков. А заодно – и на промышленников, крепких сельских хозяев и прочих предпринимателей.
       И получается вот что: оказывается, Россию в 1917 году взорвали все. Не было невиновных в той трагедии, не испачканных её в крови и грязи. И под нож, и в застенки, и под пули расстрельщиков попадали впоследствии совершенно заслуженно: нельзя безнаказанно разрушать родную страну. Все виноваты: и рабочие, и крестьяне, и интеллигенты с их чеховскими пенсне и бороденками клинышком, и поручики голицыны, и заводчики-миллионщики, и кулаки с подкулачниками. Потому что революции хотели все.
      Черт возьми, почему? Знаешь, читатель, давно нам, русским, пора в этом разобраться. Вытолкав в шею иностранных советчиков и закрыв двери. Только среди своих – потому что это наше дело. Коза, так сказать, ностра. И хотя на сию тему можно написать толстенные тома, попробуем-ка сделать это в сжатом виде.

      Итак, русское общество уже накануне 1917 года было не обществом, а гремучей смесью, взрывчаткой. Однако большому взрыву нужен детонатор, инициатор. Чтобы воспламенить заряд хиросимской бомбы, сначала надо взорвать обычную взрывчатку. А что выступило в роли детонатора для России начала ХХ века?
      Первая мировая война! Вступать в нее царской стране с раздробленным, пораженным взаимной ненавистью социумом было смертельно опасным. Это прекрасно понимал и Столыпин, и множество других умников. Война эта изначально была совершенно ненужной и непонятной русским. Воевать-то приходилось за интересы англичан и французов, за их кредиты. Еще в феврале 1914-го, за полгода до войны, член Государственного совета П.Н.Дурново (по правилам того времени его фамилия писалась как «Дурнаго») вручил Николаю Второму меморандум, в котором говорилось безо всяких обиняков: никаких реальных выгод от союза с Англией Россия не получит, зато это столкнет нас с немцами, с которыми наши жизненные и экономические интересы никак не сталкиваются. Победа над Германией дастся нам слишком дорого, и есть опасность того, что в наших странах полыхнут губительные революции, воцарится анархия. Война между русскими и немцами выгодна лишь Англии, которая хочет удержать ускользающее от нее господство над морями. (С.Рыбас. «Кутепов». – Москва, 1998 г., с 245.)
      С Германией мы прекрасно могли жить в мире, дружбе и сотрудничестве. Существуют интересные книги Сергея Кремлева, где по винтику разложена механика того, как империя Романовых самоубийственно и в чужих интересах лезла на Германию, как элита царского режима срывала все попытки сближения русских с немцами. Масоны европейских стран много лет большие силы кладут на то, чтобы сорвать русско-немецкий оборонительный союз. Причем в едином порыве сливаются масоны английские, французские и немецкие. Они торпедируют Бьоркский, 1905 года, договор между Россией и Германией, и огромную роль в этом играет российский реформатор граф Витте. Взамен Россию в 1907 году втягивают в англо-французский военный блок, в Антанту. С этого момента безумная, бессмысленная для нас война становится лишь вопросом времени.
      Первая мировая в самом чистом виде показывает нам то, как Россию цинично использовали в своих интересах внешние силы. Романовская империя, задрав портки, дала использовать себя в роли пушечного мяса для Запада. И вот русские, обливаясь кровью, бросаются в неподготовленные наступления на немцев, спасая от поражения Францию и Англию. Именно благодаря нам немцы не взяли Париж в 1914 году и не искромсали Антанту в 1915-1917 годах. Именно мы, разгромив турок в Закавказье, позволим англичанам отбить Палестину в 1917-м, послужив заодно и сионистам. Именно мы, намяв бока туркам, открываем путь Британии в Ирак.
      В те же годы Россия превращается и в «дойную корову» для западных союзников по Антанте, отправляя им сотни тонн золота для закупки военного снаряжения, боеприпасов и оружия. («Авторитетная» и «развитая» Российская империя не могла обеспечить свою армию всем необходимым). Самое интересное, что деньги Запад с нас взял, а заказы так и не выполнил. То есть, чисто конкретно царскую Россию «кинул»! А позже Запад нас за это сторицей «отблагодарит». Он будет строить планы расчленения страны после революции 1917 года, обманывать белые армии, играть на руку большевикам, а остатки белой армии Врангеля в 1920-м загонит в настоящие концлагеря на территории Турции и на каменистом острове Лемнос, потребовав в оплату за скудную кормежку беглецов остатки военного и торгового флотов. Те корабли французы угонят в Бизерту…
      Война была опасной еще и тем, что в ней царизму пришлось ставить под ружье уже не один миллион солдат, как в Крымскую войну, а многие миллионы. То есть, бросать на фронт огромную массу людей, приучая их к убийствам и насилиям. И эта масса состояла из тех, кто ненавидел собственное государство, помещиков и буржуа. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять – чем может кончиться вооружение этих людей. Именно этого и боялся Столыпин.
      Но Николай Второй этого не понял. Бросился воевать – и заплатил за эту ошибку самой дорогой ценой.
      Сегодня модно говорить о тупости народных масс, которые пошли за большевиками и прочими революционерами. Хорошо нынешнему городскому обывателю судить своих предков, перекусывая ветчинкой в теплой квартире! А теперь представьте себя в шкуре одного из миллионов русских крестьян, которого призвали в армию, насильно одели в шинель и бросили воевать за непонятные ему цели. Он вот уже третий год сидит в холодном окопе, в грязи, во вшах. Немец молотит по русским позициям ураганом снарядов – а своя артиллерия молчит из-за «снарядного голода». Никто не говорит вчерашнему крестьянину, что на самом деле снарядов в стране полно, но царский режим почему-то не может наладить снабжение ими фронтовых частей. Крестьянин видит, как германские пушки превращают в кровавое месиво его товарищей. Он видит, как командиры бросают его в атаки на вражеские пулеметы. Он знает, что в русских частях не хватает даже винтовок – а из тыла привозят лишь иконы да патриотические открытки, на которых бравый русский Ваня щелчком ногтя расправляется с германцем в каске.
      Смотрите: темная, мрачная злоба поднимается у крестьянина-солдата из самой глубины души. Он знает, что в любой момент его могут срезать пуля или осколок, что он завтра может повиснуть на проволочном заграждении с вываливающимся из вспоротого живота кишками. А еще война может отнять ноги или руку. И тогда ему, калеке, в деревне светит только одно: вечная нищета.
      А тут еще из дому идут письма от жены. Мол, совсем дела плохи. Лошаденка сдохла, приходится на себе пахать. Хозяйство заваливается. Детишкам есть нечего. Государство налоги дерет. Хорошо еще, сосед Микола помогает. Злоба в душе солдата буквально вспухает. Он представляет, что этот Микола, не попавший на фронт, еще и заменяет его на супружеском ложе. И вот наш крестьянин готов надеть на штык собственных офицеров, расстрелять царя и ехать домой. И плевать на войну! Мир – любой ценой, пусть самый похабный и позорный – но мир!
      Представьте себя на месте такого солдата – и вы поймете, почему миллионы людей в серых шинелях пошли за большевиками. Почему солдаты так жестоко били своих командиров, почему бесчинствовали в Петербурге в феврале 1917-го. Ведь Северная Пальмира и была для крестьянина с ружьем олицетворением ненавистного, чуждого, колонизаторского государства Романовых! Бей этих «благородиев», этих сытых чиновников и «антилигентов»! Они загнали нас на поля смерти, а сами в тылу шампанское с омарами трескают! На штык их! Их баб – завалить здесь же, задрать им подолы!
      И миллионы людей пошли за революционерами. И не только за большевиками! Большевики как раз и не были самой сильной радикальной партией. Миллионы пошли из за анархистами, и за эсерами, и за народными социалистами, и еще Бог знает за кем.
      Хиросима 1917 года рванула!
      Памятуя, что часть наших читателей училась в школе уже при «демократах», кратко обрисуем ситуацию – иначе им будет непонятно.
      Итак, в феврале (по старому календарному стилю) 1917-го расколотая изнутри, уставшая от империалистической войны Россия лопнула так называемой буржуазной революцией. В Питере начались немыслимые беспорядки. Царскую власть никто не стал защищать – и под давлением высшего генералитета и чиновничества слабый и всем надоевший Николай Второй отрекся от трона. В стране установилась буржуазно-демократическая республика во главе с временным правительством, в составе которого не было ни одного еврея или большевика. Вернее, временных правительств было три, сменявших друг друга за семь месяцев. (Временными правительства назывались потому, что должны были управлять до созыва Учредительного собрания, на котором и должен был решиться вопрос об окончательном политическом устройстве страны).
      В считанные дни Россия стала очень демократической и свободной. Победившие революционеры (буржуазные интеллигенты, конституционные демократы и социалисты всех мастей) не смогли справиться с нарастающим в России хаосом, только усугубляя его своими действиями. Армия, в которой революционеры «соблюдали права солдата», быстро разлагалась и дезертировала. Экономика пришла в совершеннейший хаос. На территории России стали появляться самостийные «государства». Все осложнялось тем, еще и тем, что в стране возник второй центр власти – Петроградский совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, в коем большевики играли поначалу ничтожную роль. Страна стала рассыпаться на глазах. За весну-лето демократические революционеры так всем надоели, что в октябре 1917-го большевики в союзе с левыми эсерами (социалистами-революционерами) легко взяли власть в свои руки. Вернее – просто подобрали ее. Никто на защиту Временного правительства не стал.
      Получив власть, новые правители провели всероссийские выборы в Учредительное собрание. Победу на них одержали исключительно партии социалистического направления, но не большевики. (Что дела не меняет – страна проголосовала против старого строя, за революцию.) Но большевикам это тоже не понравилось, и они разогнали Учредилку. А после этого началась Гражданская война…
      Но кто же устраивал этот взрыв?

      Пожалуй, лишь в одном существовало согласие среди всех наиболее влиятельных сил раздираемого противоречиями российского общества. Они все жаждали свержения царизма. И не надо вешать всех собак на коммунистов: царя в феврале 1917-го сбросили с трона не они, а те, кого с полным правом называют «буржуазной демократией». Не комиссары и не красногвардейцы вынудили Николая Второго отречься, а масоны высоких степеней, генералы и министры. Благородные, образованные и вполне имущие люди. Каждый выступал за это по своим соображениям.
      Пожалуй, в России накануне 1917-го насчитывалось семь основных прореволюционных сил.
       Итак, первый революционный отряд – правящая верхушка. Промышленно-финансовая, военная, высшее и среднее чиновничество, основные офицеры спецслужб и частично – политическая элита. Многие революционеры из элиты ходили одновременно и в масонах. Масоны в России представляли из себя закрытые клубы, в которых согласовывались интересы разных отрядов и кланов правящей элиты. Они тоже пытались создать здесь матрицу общества западного типа.
      Почему они выступали за свержение русской монархии? По политическим, экономическим и житейским причинам. У них была сила, но не имелось подлинной власти, предполагающей контроль. А какой может быть контроль за императором? Да и архаическая политическая система России уже мешала экономическому развитию. Да и собственностью царская семья должны бы поделиться. Ну и, наконец, русским масонам просто нравилось жить в Европе – такой милой и цивилизованной.
      Наши масоны тоже хотели рынка, иерархической демократии и свободы вероисповедования. Если же мы, мол, станем во главе – то в России станет так же хорошо, как и в милой Европе. Вот вам разгадка того, почему даже белогвардейская контрразведка у Деникина и Врангеля давила офицерские монархические организации во время войны с коммунистами. Для них стало страшным потрясением то, когда Запад им не помог. Членство в масонских структурах объясняет и то, почему все командующие фронтами приехали в Ставку к последнему царю и дружно настаивали на его отречении от трона тогда, в феврале 1917-го, когда до победы над Германией оставалось всего полгода.
      Почему масоны учинили Февральскую революцию тогда, когда Германия начала падать от изнурения? Потому что хотели установить в России режим западного типа, который выступит триумфатором в войне с Германией, Турцией и Австрией, отобрав эти лавры у царизма.
      Лучший ответ дает великий английский политический деятель Уинстон Черчилль, которые в период Первой мировой войны был военным министром кабинета Британии. Он писал о моменте, когда произошла Февральская революция:

      «Перспективы были обнадеживающими. Союзники владели преимуществами 5 к 2. Фабрики, в силу меры, производили для них вооружение, боеприпасы направлялись к ним со всех сторон: из морей и океанов. А Россия, обладающая бездонной людской мощью, впервые, сначала боевых действий, была экипирована должным образом. Двойной шириной железная дорога, к незамерзающим портам Мурманска, была, наконец, завершена… Россия впервые имела надежный контакт со своими союзниками. Почти 200 новых батальонов были добавлены к ее силам и, на складах лежало огромное количество всех видов снарядов. Не было никаких военных причин, по которым 1917 год не мог бы принести конечную победу союзникам. Он должен был дать России награду, ради которой она находилась в бесконечной агонии …
       Отлученные от верховной политической власти, узурпированной тогдашней семьей и двором, разнообразные силы, включая промышленников, торговый капитал, высшее офицерство, либеральную интеллигенцию, хотели прийти к власти, хотели овладеть Россией и направить ее по западному пути развития, но ориентируясь не на Германию, а, прежде всего, на Англию и Францию».

      Однако вместо триумфальной победы верхушечные революционеры вызвали катастрофу России.
       Сила вторая – это внешние силы, активно вовлеченные в судьбы империи.
      Особо надо сказать о взаимоотношениях большевиков с западниками. Было бы, наверное, крайним упрощением считать ленинцев агентами западного капитала, его приспешниками, прислужниками и марионетками. Во взаимоотношениях большевиков с Западом прослеживается та же коллизия, что и в отношениях революционеров с царской охранкой. Многие революционеры были, без сомнения, агентами охранки. Но при этом возникала двойная коллизия: охранка считала, что революционер является ее агентом, а революционер зачастую искренне полагал, что использует возможности и ресурсы охранки для реализации своих революционных целей. Кстати говоря, зачастую революционер не ошибался в своих предположениях.
      Соответственно, взаимоотношения большевиков и западников имели подобную двойную природу: с одной стороны, Запад пытался использовать большевиков для нужных ему целей. А, в свою очередь, большевики пытались приспособить Запад для того, чтобы укрепиться в России, создать тылы, решить свои текущие оперативные задачи, в отношении которых и интернационалисты и националисты красного цвета были едины. Если об этих задачах говорить не надо, они очевидны – выживание, налаживание элементарной жизни на пепелище, политическая легитимизация и усмирение народа, то интересно посмотреть, какие же цели пытался Запад реализовать при помощи большевиков.
      Немцам революция в России нужна была по горло для того, чтобы спастись. Хотя они совершили и ошибку: Октябрьскую революцию они все-таки инициировали слишком поздно. И, кстати, так и не дошли до идеи совместной русско-немецкой армии по борьбе с мировой властью «денежных мешков».
      Если немцы решили текущие задачи, то с американцами дело обстояло куда сложнее. Посол США в России того времени был, пожалуй, самым безоговорочным сторонником Февральской революции. Он отзывался о революции, как о «самой изумительной революции в истории», а президент Соединенных Штатов Вильсон заявил, что он однозначно осуждает «автократию, которая увенчала вершину русской политической структуры столь долго и, которая прибегала к столь ужасным методам, что не была русской ни по происхождению, ни по характеру, ни по своим целям. Теперь она от рынка и великий благородный русский народ приткнул ко всем своим естественным величием и мощью к силам, которые сражаются за свободу, справедливость и мир».
      Американцы решили в Первой мировой войне свои собственные задачи. И важнейшими из них была задача одновременно и Германию сокрушить, и ослабить Британскую империю с Францией заодно. В связи с этим Соединенные Штаты рассматривали послефевральскую Россию, как своего естественного союзника, как младшего партнера, с коим можно противодействовать европейским колониальным империям, а заодно и использовать этого «младшего братца» в роли сырьевого придатка и бездонного рынка сбыта для американской промышленности.
      Вот стратегическо-экономические причины американского участия в русской революции. Но есть и нематериальный момент. Американцы выступали против царизма по причине «еврейского вопроса».
       Третьей движущей силой 1917 года стала русская национальная буржуазия, которая в своей массе, в отличие от входившей в масонские ложи буржуазии инородческой (немцев и евреев) была староверческой.
      По оценкам историков, ряды приверженцев исконно русского православия к 1917-му году составили около 30 миллионов человек. Причем элитой старообрядчества выступало русское предпринимательство. До сегодняшнего дня хорошо известны фамилии староверов Морозовых, Рябушинских, Рахмановых, Солдатеевых, Бахрушиных. Более половины всего промышленного капитала России оказалось сосредоточено в их руках. На долю старообрядцев приходилось почти две трети незападных инвестиций в русскую промышленность и крупную торговлю.
      При этом староверы считали режим Романовых антихристовым, гонителем святоотеческой русской веры. Романовы для них были властью, уничтожившей патриаршество и огосударствившей церковь. Властью, которая столько веков вела себя в России как заправский оккупант и насаждатель западной мерзости. Поэтому старообрядцы Романовых хотели смести.
      Старообрядчество в целом и особенно старообрядческая буржуазия последовательно выступали против власти. Как только подворачивалась малейшая возможность поддержать антиправительственные круги – староверы это делали. Но революция тоже смела их. Она их просто уничтожила. Ибо сегодня к староверам относит себя едва полпроцента населения России.
       Четвертой силой революции выступил народ.Нет-нет, не большевики-коммунисты и не эсеры, а самый что ни на есть простой народ, пожелавший освободиться от всякой власти вообще. Так, чтобы совсем не платить налоги, не ходить в армию, не подчиняться чиновникам.
      Исторические неудачи России в выдвижении и воплощении национальных проектов привели к трагическому расколу страны. Она разделилась даже не на власть и народ, она разделилась на два народа. Дворянская верхушка, почти утратив русский язык и русские обычаи, превратилась в этакую нацию господ, презирающих подвластных им мужиков. Народ наш воспринимал власть как иноземную силу, со времен Петра Первого щебечущие «по-хренцузски» дворяне в его понимании были людьми нерусскими.
      Русский народ выступал против власти как против абсолютно чужеземной, чужеродной и чужекультурной силы. Она представлялась ему навязанной извне. На Западе такого не было. В Германии и помещик, и крестьянин (вернее – бауэр) были людьми из одной культуры, из одной цивилизации. (Впрочем, так было и у русских до Петра). Дорого, ой как дорого обошелся нашей России золотой век дворянства – балы, красавицы, шампанское, закаты.
      Пятая сила – это интеллигенция.
      Всякому, кто изучает революции в России, бросается в глаза разрушительная и одновременно самоубийственная роль интеллигенции. Она вызывала революции и сама первая гибла в их жерновах. Это очень часто вызывает озлобление против интеллигенции. Кажется, будто она – это какой-то особый народ, страшно далекий от остальных русских, маниакально пытающийся «сделать тут Запад». 1917 год тут – самый хрестоматийный пример.
       «…Границы раздела интеллигенции и народа тем резче, чем дальше страна от Запада, тем сильнее те преобразования, которые ей предстоят в процессе перекраски под западный образ жизни. Так что российской интеллигенции пришлось труднее прочих – она была первой, и легче других – она минимально отстояла от Запада, от западного образа жизни».(Г.Любарский. «Морфология истории»). Алкая Запад, рассматривая его как идеал, интеллигенция перенимала и все богатство, все многообразие политических доктрин, идеологических схем и утопических мечтаний Запада. Это обуславливало присутствие интеллигентов в рядах всех сил, которые сошлись в смертельной схватке 1917 года в России. Часть интеллигенции была встроена в традиционно либерально-демократическую ориентацию. Другая часть – относилась к радикальным революционерам. Не было, пожалуй, интеллигенции только среди сторонников Империи. Немного настоящих интеллигентов оказалось среди народной вольницы, да и там речь шла скорее о подполье, об underground, об изгоях.
      Общим же для всех течений интеллигенции выступала ее очарованность Западом, ее стремление насильно втащить Россию в Западный мир и укоренить ее там. Только виделся этот Запад интеллигентам разных толков совершенно неодинаково. Отсюда идея разночинцев – образовать народ, привить ему «правильные» идеи, поменять в конечном счете его топос, сделав из русских неотъемлемую и органическую часть Запада. В этом смысле интеллигенция была не просто страшно далека от народа, а в каком-то смысле антинародна. Она не принимала и не понимала, по большому счету, русский цивилизационный проект.
      Шестой движущей силой 1917 года, объединенной в партию, стали революционеры.
      Люди, отвергшие современный им мир… У них самым главным и страстным желанием было преодоление существующей реальности, превращение ее в новую реальность, никак не связанную с тем миром, где им приходилось жить. Они верили, что у них есть способ создать этот новый мир, который будет гораздо лучше и счастливее прежнего.
      Эти люди в полной мере обладали той энергией, страстью и волей, которые Лев Гумилев называл пассионарностью, а Макс Вебер – харизмой. Они были наделены страстью к переменам, умением их проводить и волей, чтобы вынести все на этом пути. В России того времени бытовало очень точное наименование для них – «профессиональный революционер». Творение нового мира и разрушение старого стало их профессией, единственным предназначением. В профессиональные революционеры шли и русские, и инородцы, и евреи. Среди них можно было встретить выходцев из интеллигенции, рабочих, аристократии. И не надо думать, будто революционерами выступали одни коммунисты. Были партии куда посильнее: и национальные социал-демократы на окраинах (литовские, финские, грузинские и т.д.), и социалисты-революционеры (славные своим террором эсеры), и народные социалисты, и мощное движение анархистов, и националисты – вроде дашнаков в Армении. Революционное подполье в Российской империи кишело разными людьми.
      Седьмой движущей силой революции 1917 года стали евреи.
      Их было очень много среди профессиональных революционеров. Как правило, эти евреи считали недостаточной сионистскую доктрину. Для них создание собственного государства и возвращение себе родной земли было слишком локальной, слишком мелкой целью. Им целого мира было мало. Это были личности с самым сильным пассионарным зарядом. Наделенные несгибаемой волей и недюжинным умом, они отличались, как правило, безжалостной жестокостью, склонностью к манипулированию, умением подчинить себе товарищей. Они обладали еще и крайней изворотливостью, и склонностью к интригам. Далеко не случайно то, что среди руководителей всех революционных партий более 90 процентов занимали евреи.
      Но они – обратим на это внимание! – не были евреями в ортодоксальном понимании этого слова. Большую часть революционеров еврейство своими не считало, обзывая «выкрестами» и предателями, отказавшимися от иудейской традиции. Революционеры выступали изгоями в квадрате – изгоями не только в Российской империи, но и среди своих же соплеменников. То были самые непримиримые и бескомпромиссные борцы с существующим миром.
      Хотя не надо и упрощать ситуацию. У многих из них находились родственники за границей, которые занимали высокие ранги в еврейских общинах по всему миру и обладали значительными (а в ряде случаев – и огромными) финансовыми и политическими возможностями. И между несгибаемыми революционерами и их сородичами по другую сторону границы все же сохранялись отношения. Странные отношения, очень многозначные. Они и притягивались, и отталкивались, причем каждая из сторон старалась использовать другую для достижения своих целей.
      Все эти семь главных сил революции 1917 года прекрасно сознавали неумолимую логику аннигиляции и распада русского общества имперского типа. Они понимали, что пятисотлетнему циклу русской истории пришел конец. Они отдавали себе отчет в том, что любые частные улучшения и попытки исправить ситуацию не изменят логики процесса тотального разрушения. Другого пути для преодоления раскола в России, вызванного несовпадением цивилизационного и национальных проектов, просто не было. Разрыв между цивилизационным проектом и его национальными интерпретациями зашел слишком далеко. Раскол можно было преодолеть только путем создания нового цивилизационного ядра, нового национального проекта.