С самого начала Рейган и его люди пошли в рискованную атаку на грани фола. Словно вернулись времена Второй мировой и самого начала холодной войны. Они воскресили дерзкий дух Гитлера времен Мюнхена. Только рисковали уже куда больше, чем он в тридцатые. Ведь янки противостояли не надломленные Первой мировой, бледнеющие от одного предчувствия крови французы и англичане, а СССР — империя, способная на смертельный контрудар. От наших ракет не могли защитить океаны, отделявшие американцев от Евразии. И мы тогда с удивлением и неприятным холодком увидели новый лик Соединенных Штатов. Он казался жестоким и решительным…
      Оторвусь от компьютера и закурю от волнения. Слишком живы в памяти картины того времени. После теплых и безоблачных семидесятых восьмидесятые представляются мне ранней холодной осенью. Со свинцовыми тучами и пронизывающим студеным ветром. Произошедший перелом мы почувствовали кожей.
      Кем были тогда Калашников и его школьные друзья? Юными одесситами, обитателями контактной зоны. Здесь, в красивом портовом городе, встречались сразу несколько миров. С одной стороны, был мир советский: райкомы и райисполкомы, черные «Волги» местных партийно-хозяйственных сановников, кумачовые лозунги, звавшие достойно встретить ХХVI съезд КПСС. С другой — Запад и удивительная ойкумена Юго-Восточной Азии. Мы слушали последние новинки западной музыки, слушали серебристые «Панасоники» и «Саньо» с «глазами» мощных динамиков, носили привезенные моряками модные вещи, листали цветные торговые каталоги из Европы. В киосках «Союзпечати» продавались «Правда», «Известия» и «Комсомолка», но в квартирах наших лежали номера «Плейбоя», на стенах висели календари с роскошными обнаженными дивами. В семидесятых в моде были широкобедрые девушки с тонкими талиями и неизменно круглыми грудями. А уж порно мы смотрели регулярно. И еще волновали нас красочные иллюстрации из «Звездных войн», выходивших на западные киноэкраны.
      Обрыв старого времени почувствовался остро. Семидесятые для меня словно погасли в два поворота магического выключателя. Первый щелчок — серьезный голос диктора в декабре семьдесят девятого, возвещающий о вводе ограниченного контингента советских войск в Афганистан. Второй — последнее беззаботное лето восьмидесятого. С фильмами о приключениях Электроника, о пиратах ХХ века и с олимпийским Мишей-талисманом, улетевшим в небеса со стадиона в Лужниках под слезы расчувствовавшейся зрительницы. Словно стена из толстого стекла отделила нас от летних и солнечных семидесятых. Где-то за ней остались «Здравствуйте, я ваша тетя», где судья Кригс гонялся за донной Розой в исполнении Калягина. Передача «В гостях у сказки» с ведущей тетей Валей. Оптимистичные фильмы «Москва-Кассиопея» и «Отроки во Вселенной»…
      Восемьдесят первый принес разительные перемены во всем. Знаешь, читатель, семидесятые были какими-то женственными и мягкими. Чувственными и сентиментальными. На Западе они окутаны дымом марихуаны. А в Союзе… Лично для меня олицетворение 70-х — хор детских голосов, поющих песню «Мы — красные кавалеристы» по всесоюзному радио. Которую, в общем, должны петь грубые голоса мужественных воинов. Даже рок был каким-то романтическим. Его кумиры носили длинные мягкие локоны, одевались в кружева и свободные одежды, отчего воскресали в памяти лондонские денди 1830-х г г.
      Восемьдесят первый принес совсем иное. Волосы были острижены, прически обрели военную строгость. На смену вольготным джинсам клеш пришли джинсы в обтяжку, короткие кожаные куртки. В моду вошли кроссовки и хищно-остроносые ботинки. В Америке, законодательнице молодежной моды, кто-то замкнул неведомые контакты, воздействуя на иные контуры психики. Рок стал металлическим, зазвучал агрессивно. На место свободных и мягких одежд пришла черная кожа, стальные шипы на ней, проклепанные браслеты. Теперь рокеры больше пели не о любви, а о крови поверженных врагов и тяжелых мечах. Это музыка вселяла в обитателей США боевой дух и желание повергнуть ненавистную «Империю зла». Миллионы западных юношей бредили образами из «Звездных войн», видя в Дарт Вейдере и его чудовищных боевых машинах русские танки, самолеты и корабли. Создатели знаменитого сериала погружали западников в мир захватывающих космических боев, прогоняя через голливудские компьютеры съемки воздушных схваток Второй мировой. «Звездные войны» стали киноматрицей, мобилизовавшей Америку, соединившей религиозную иррациональность со зрелищностью и высокими технологиями. В этих фильмах нарушались все законы физики и логики, но зато горела неистовая вера в победу над темными силами. Музыка становилась все жестче и жестче. На авансцену шли мужественные, ревущие почти боевые марши команды: «Эксепт» и «Айрон Мейден», «Мэнуор», Ронни Джеймс Дио и «Грейвдиггер», «AC/DC» и «Моторхед». На экранах размахивал мечом брутальный Конан-варвар в исполнении Шварценеггера, а мал и велик смотрели мультики Ральфа Бакши, где сильные красавицы с крутыми бедрами отдавали свою любовь атлетическим и бесстрашным воинам. «Да пребудет с тобой сила!» — это благословение тогда действительно стало эликсиром для Америки.
      Барьер между эпохами получался очень зримым. Без всякой партии и комсомола, используя музыку и кино, новые правители США мобилизовали подвластные им массы на борьбу с нами.
      А у нас в ответ не делали ничего подобного. У нас города становились серыми, кино погружалось в производственную муть и милицейские детективы, а прилавки магазинов стали стремительно пустеть. Пошли первые похоронки из Афганистана. Мы все знали, что там идет война, а официоз показывал нам благостные картинки советских воинов, сажающих деревца в кабульских детских садиках. Какое-то давящее чувство стало опускаться на нас, молодых. Что-то гнетущее, свинцово-серое…
      Солнечные деньки семидесятых канули в Лету. Наступала совсем иная, тревожная пора.

      Оглядываясь на события более чем двадцатилетней давности из дня сегодняшнего, отчетливо понимаешь: в восемьдесят первом наш враг, начав победоносный для себя психотриллер, вовсю припадал к щедрому источнику — опыту Второй мировой.
      Вспомним совершенно безумную, насквозь авантюрную и «неправильную» операцию Гитлера по высадке в Норвегии в апреле 1940 г. (Вы могли читать о ней в первой книге цикла «Крещение огнем»). Это же надо: провести караваны судов, набитых войсками, прямо под носом у господствующих в море англичан!
      Но кто спланировал всю эту дерзость? Официальные штабы? Нет!
      Делом занималась специальная группа генерала Фалькенхорста, «крышу» для которой обеспечивал сам Гитлер.
      Или, к примеру, дерзкое взятие японцами оплота британского могущества на Тихом океане — крепости Сингапур зимой 1941–1942 гг. Отличный образец молниеносной войны! Англичане почти двадцать лет укрепляли Сингапур, ожидая атак исключительно с моря. Но крепость располагалась на южной оконечности большого полуострова — Малакки. К северу от города простираются горы и густые джунгли. Считалось, что они непроходимы для сухопутной армии нападающих. А японцы взяли и дерзко высадились на сушу! И захватили Сингапур, пройдя сквозь сырые, малярийные чащи Малайи! Причем силами, почти в полтора раза меньшими, чем сингапурская группировка британцев…
      Как планировалась эта дерзкая и неожиданная для врагов операция? Нет, не где-то в далеких главных штабах Токио, за морем-океаном. Японцы совершили организационную находку и вверили всю подготовку одной-единственной структуре, не знающей ведомственных границ и взявшей на себя всю ответственность за планирование немыслимого акта.
      В начале 1940 г. в Тайваньской армии была создана «часть 82» — исследовательский отдел. Во главе отдела стал талантливый генштабист, генерал Итагаки. Токио поставил перед ним задачу: за полгода разработать не только план предстоящей кампании, но и директивы об обращении японских частей с местным населением и предложения по изменению вооружения, снаряжения, транспортных средств. Необходимо было произвести и тщательную разведку Малайи. Ведь японцам впервые в истории предстояло сражаться не на сопках Маньчжурии, не в монгольских степях и не на китайских равнинах, а в джунглях. Под муссонными ливнями, в тучах малярийной мошкары, в болотистых мангровых лесах. Решили: нужно высаживаться на юге Таиланда, на границе с Малаккой, и в малайском порту Кота-Бару.
      Все идеи, весь опыт, донесения и сведения стекались сюда, в «часть 82», где тридцать специалистов трудились без отдыха. Сюда прибывали специалисты по вооружению, ветеринары и врачи, знатоки тропических болезней, служащие торговых фирм, много лет ездившие по островам южной части Тихого океана. Здесь собирались самые разнообразные данные: от высоты волн прибоя у того или иного берега и времени выпадения осадков до вегетации растений и плодородия почв. Здесь изучали разрывное действие гранат на топкой почве, свойства ружейного масла во влажном климате, поведение лошадей и вьючного скота после укусов москитов.
      Одновременно опытный разведчик майор Асида, с помощью специальной процедуры сделав кожу свою более темной и нанеся на тело раны-гнойники, лично проник в Таиланд и детально разведал удобное для высадки войск побережье, прикидываясь нищим, рикшей и чернорабочим. Он сумел привезти данные по прибрежным укреплениям, по организации караульной службы у англичан и многое другое. А позже Асида сам вылетал на разведку в роли наблюдателя на борту скоростного высотного самолета-разведчика…
      В итоге японцы смогли предусмотреть практически все. Вплоть до сумм, которые нужно потратить на взятки представителям властей на юге Таиланда, дабы те не создавали ненужных помех. В итоге высадка состоялась в декабре 1941 г., и генерал Ямасита нанес позорнейшее поражение британцам, заставив капитулировать сильный гарнизон Сингапура.
       История малайской кампании прекрасно описана в книге Гарри Тюрка «Сингапур: падение цитадели». М.: Наука, Главная редакция восточной литературы. 1973.
      В чем был ключ к успеху? В управленческой новации, в обходе имеющейся государственной бюрократии по «краю поля». Мозгом-планировщиком победоносной кампании-психотриллера стал компактный орган, созданный под решение конкретной задачи, не знающий разделения операции на ведомственные «отсеки». Орган самостоятельный, отчитывающийся лишь по конечному результату. Состоящий из небольшого числа экспертов, скорых на решения. Здесь не было долгих увязок и утрясок между разными инстанциями и организациями. Полученная информация молниеносно шла в дело. Структура вышла не бюрократической, а делократической. Нацеленной на достижение поставленной цели с наибольшим эффектом и экономией сил. Она позволила японцам выиграть темпы и навязать противнику войну по своим правилам! «Часть 82» опередила свое время, став прообразом американских «мозговых трестов», и прежде всего корпорации «РЭНД».
      А вот англичане ничего подобного не создали. Их командующие войсками в Сингапуре опасались нападения с суши и пытались убедить в этом неповоротливую машину государственной власти в Лондоне. И потерпели крах: слишком медленно проворачивалась и туго думала государственная бюрократия — и военная, и гражданская. Если вы изучите историю малайской кампании, то поразитесь, насколько обстоятельства разгрома британцев смахивают на нашу катастрофу, произошедшую в июне 1941-го. Та же нерешительность английского командования и страх «спровоцировать» японцев. Тот же запрет сбивать японские самолеты-шпионы. Такое же пассивное выжидание, идиотские решения в начале схватки, а затем — настоящая «игра в поддавки» с наступающим врагом.
      К чему мы вспомнили события давно минувшей войны? А к тому, что американцы в восьмидесятые годы смогли применить подобные управленческие ходы. Только теперь не для скоротечных операций, каковыми были норвежская или малайская, а для «непрямого» психотриллера против СССР длиной в несколько лет! А вот в Москве, как это ни горько признавать, до этого не додумались.

      Рейгана не зря назовут «американским Гитлером». Едва переступив порог Белого дома, он создал специальный, никакой конституцией не предусмотренный орган власти для ведения войны-психотриллера — Группу по планированию мер по национальной безопасности (National Security Planning Group, NSPG). Некий аналог Ставки верховного главнокомандования Сталина или рабочих групп Гитлера. В НСПГ вошли сам Рейган, его вице-президент, руководитель Госдепартамента, глава Пентагона, советник по национальной безопасности и директор Центрального разведывательного управления (ЦРУ). То была некая чрезвычайная комиссия, действовавшая помимо официальных государственных органов.
      У Рейгана были хорошие советники. Да и сам он обладал на тот момент завидным историческим чутьем. Он прекрасно осознавал: речь идет о жизни и смерти Америки. Либо она повергнет СССР, либо будет сломлена сама. А значит, нужны чрезвычайные меры. Но прежний, официальный госаппарат США к ведению необычной войны практически неприспособлен. Он слишком ленив, неуклюж и неизобретателен. Пуглив и нерешителен. Принятие решений в нем непозволительно запаздывает, тонет в увязках и согласованиях. Тем более что операции против Советского Союза всегда идут на стыках ответственности разных ведомств, совмещая в себе черты военных, политических и экономических акций одновременно. Стало быть, нужно создавать целевую «ставку главковерха», вводя в нее нужных руководителей и интегрируя их усилия. Так и родилась НСПГ.
      Впрочем, Рейган в данном случае не был первопроходцем. До него созданием межведомственной, нацеленной на достижение нужной цели «чрезвычайки» занимался президент Трумэн. С 1947 г. в США существует Совет по национальной безопасности. Однако он так и не стал тогда настоящей «ставкой главковерха», ибо ему не давали развернуться ни Пентагон, ни Госдепартамент, считавшие новую структуру посягательством на их прерогативы.
      Новый шаг сделал президент Кеннеди в начале 1960-х. Советником по национальной безопасности при нем служил Макджордж Банди, выдвинувший свой план осуществления Америкой миссии глобального лидерства. Банди был выходцем из Гарварда. Тогда он сформировал свой мини-Госдеп, состоявший из решительных и быстрых разумом экспертов, тесно связанных с Пентагоном и ЦРУ. (Анатолий Уткин. Единственная сверхдержава. — М.: Алгоритм. 2003. С. 153.)
      Затем был СНБ при Никсоне, сформированный в 1969-м знаменитым Генри Киссинджером. Он смог подмять под себя и Госдеп, и Пентагон. До 1975 г. «железный Генри» держал бразды правления в своих руках, определив успех подписания Договоров по ограничению ПРО и стратегических вооружений (ОСВ-1), играя первую скрипку в ближневосточных делах, и начал сближение США с Китаем. При Совете по нацбезопасности существовал «комитет 40» — орган анализа и утверждения планов спецслужб по проведению тайных операций. И они широко развернулись — во Вьетнаме, Чили, Анголе и Италии.
      И действительно: США смогли свергнуть власть Альенде в Чили осенью 1973 г., вернув страну в сферу своего влияния. А позже погиб и премьер Италии Альдо Моро, стремившийся к сближению с СССР. Но в целом Америка все же уступала.
      И все же опыт СНБ времен Киссинджера пригодился Рейгану. Ведь именно тогда отковались нужные для натиска на СССР кадры, показавшие себя в восьмидесятые. Тогда же возник и Центр по управлению кризисными ситуациями при Совете по нацбезопасности.
      Ну, а затем пробил час рейганова НСПГ…
      Первыми членами группы при Рейгане стали вице-президент Джордж Буш-старший, шеф Пентагона Каспар Уайнбергер, глава Госдепа Александр Хейг, начальник ЦРУ Билл Кейси и советник Рейгана по национальной безопасности Ричард Аллен. И уже 30 января 1981 г. НСПГ обсудила первый план секретных наступательных операций против Советского Союза. Время полностью оправдало рейгановскую новацию.
      В то же самое время в Москве никто никаких чрезвычайных ставок верховного командования не создавал. Все шло, как и в семидесятые. Все отдали на откуп большому и громоздкому государственному аппарату. Политбюро занималось своим делом, КГБ — своим, Генштаб и Министерство обороны ревностно оберегали собственную сферу влияния. Отдельно работало Министерство иностранных дел, отдельно — экономические ведомства и Госплан. Конечно, через Совет министров СССР и Центральный комитет правящей Коммунистической партии они координировали работу. Но делалось это с такой же медлительностью, как и в официальной американской власти. Никто не создавал при старом Брежневе оперативной координирующей группы.
      Таким образом, американцы практически с ходу захватили инициативу в ведении войны «непрямых действий». Только за счет лучшей организации командования и управления, за счет соединения системы сбора и обработки информации с механизмами принятия решений.
      На самом первом заседании НСПГ рейганисты приняли судьбоносное решение: сделать ставку не только (и не столько) на наращивание американской мощи, сколько на подрыв русских возможностей. То есть на ведение подрывных операций в самом экономичном и эффективном ключе, со ставкой на самые сильные стороны американской системы. Госсекретарь Хейг высказался за жесткую политику разрядки напряжения. То есть — никаких уступок Москве. С помощью умелой гонки вооружений нужно ставить СССР в невыгодное положение и, пользуясь этим, добиваться от него уступок. Более того, нужно предвидеть возможные шаги русских и предупреждать их. По сути дела, Хейг возвращался к политике самого жесткого периода холодной войны, начатой в 1947 г. и свернутой в семидесятые годы. Тогда Америке, деморализованной поражением во Вьетнаме и экономической депрессией, не хватало силы духа для такого агрессивного курса. Шеф ЦРУ Кейси тотчас заявил, что Советы уже десятки лет ведут борьбу на американском поле, тогда как сами США делать подобное боятся. Нужно, дескать, вторгнуться в их сферы влияния! Рейгану речь Кейси понравилась. В тот же день было решено до смерти напугать Москву с помощью специальной психологической операции — создания образа Рейгана как бесноватого, непредсказуемого и воинственного лидера.
      Конечно, идеальным все с самого начала не было. Сперва НСПГ был вынужден конкурировать с Госдепартаментом и Пентагоном. Да и Ричард Аллен оказался неважным советником. Однако с 1982 г., когда во главе Госдепа встал ярый рейганист Шульц, а место Аллена занял Бейкер, система наладилась. Получилось что-то вроде «части 82», но постоянного действия. В одну точку стекались возможности государственных структур и негосударственных «мозговых трестов». И как ни иронизировали по поводу примитивности умов в команде Рейгана и ее зацикленности на борьбе с СССР, НСПГ все-таки удалось добиться успеха!

      «Острием копья» новой американской политики стал директор ЦРУ Уильям Кейси.
      И действительно: реально разрушить СССР силой оружия Вашингтон не мог. Стало быть, нужно было пустить в ход операции секретного характера.
      С самого начала Кейси заявил свое кредо: хватит отступать перед русскими! Центральное разведывательное управление должно заняться тайными подрывными операциями против Советского Союза, не боясь никакой крови и грязи. ЦРУ должно стать не оборонительным, а наступательным оружием! А мне, его директору, вход в кабинет президента США должен быть открыт денно и нощно. Кейси потребовал себе статус одного из самых главных членов президентского кабинета (в США правительство возглавляет президент) и права участвовать в формировании внешнеполитического курса. Кейси получил личный офис в Белом доме, чтобы не сидеть затворником в официальной резиденции ЦРУ в Лэнгли. Здесь он получал доступ к любому человеку из Совета по национальной безопасности при Рейгане.
      ЦРУ (1981 г.) досталось Кейси в плохом состоянии. Деморализованным, растерянным, утратившим волю. Удары разгневанной общественности сыпались на него со всех сторон. Штаты сотрудников и бюджетные ассигнования агентству все время сокращались. Его обвиняли в многочисленных убийствах и террористических актах. Терзали парламентскими расследованиями и вечными подозрениями.
      Все это живо и в моей памяти. В семьдесят пятом кубинские эмигранты — агенты ЦРУ организовали взрыв на борту авиалайнера компании «Кубана де ависьон», оставив на его борту бомбу, замаскированную под транзисторный приемник. Экипаж боролся до конца, пытаясь спасти пассажиров. Самолет успел заложить глубокий вираж, чтобы дотянуть до аэродрома. Но машина рухнула в море. Тогда по советскому телевидению показывали документальный фильм. И голос кубинского летчика, которому суждено погибнуть: «На борту взрыв и пожар… Возвращаемся. Теряем высоту! Приближаемся к воде, приближаемся к воде!»
      Теракт вызвал негодование во всем мире. Вскрывались все новые подробности тайных операций ЦРУ после Второй мировой — с убийствами и похищением людей, с организацией государственных переворотов. Толчком к бичеванию спецслужбы стал Уотергейтский скандал. Когда выяснилось, что ЦРУ по приказу президента Никсона прослушивало штаб-квартиру конкурента — Демократической партии. И что Никсон готовился установить тотальную слежку за инакомыслящими в стране, добиваясь права составлять даже списки «врагов нации».

      «… В результате президент Форд учредил так называемую Рокфеллеровскую комиссию и поручил ей провести расследование деятельности ЦРУ на территории Соединенных Штатов.
      Одновременно аналогичные комиссии были созданы и законодательной ветвью американской власти: в Палате представителей Конгресса — комиссия по разведке, призванная рассмотреть жалобы на «незаконные или недостойные» действия в отношении американцев со стороны федеральных спецслужб, получившая название «Комиссия Пайка», а в Сенате — комиссия по государственной политике в области разведки, получившая название «Комиссия Черча»».
      В результате расследования, проведенного всеми этими комиссиями (особенно комиссией Черча), выявились скандальные подробности злоупотреблений со стороны американских спецслужб. Эти разоблачения вынудили американское руководство принять соответствующие меры. Был издан целый ряд законодательных актов, ограничивающих полномочия ЦРУ. Управлению категорически запрещалось непосредственно или косвенно участвовать в политических убийствах. Также ЦРУ было запрещено вести слежку за людьми на территории Соединенных Штатов, устанавливать подслушивающие устройства, просматривать корреспонденцию и вообще вести наблюдение любого рода. Если у ЦРУ возникает подозрение по поводу того или иного американца, который может сотрудничать с представителями иностранных спецслужб, сотрудники Управления должны обратиться за помощью в ФБР, которое, с разрешения Суда по надзору за внешней разведкой, и будет принимать практические меры.
       Для надзора за деятельностью ЦРУ в мае 1976 г. был создан постоянный сенатский комитет по разведке. В июле 1977 г. аналогичный постоянный орган был создан и в Палате представителей. Перед тем как провести ту или иную тайную операцию, руководство ЦРУ должно получить одобрение президента и «своевременно» поставить в известность соответствующие комитеты обеих палат Конгресса. Парламентский надзор в последние годы стал обычной практикой. Ежегодно сотрудники ЦРУ встречаются с членами Конгресса и проводят консультации или брифинги по различным вопросам, до 1 тысячи в год…»

       — пишет российский исследователь Игорь Пыхалов. http://www.patriotica.ru/books/pyh_usa/p03.html.
      Расследования вскрыли ужасающую картину: ЦРУ экспериментировало с психикой людей и психотропными средствами, калеча людские судьбы (программа «МК-ультра»). Оно оказалось зачинщиком Вьетнамской войны, учинив Тонкинский инцидент в 1964-м. Управление во Вьетнаме устраивало из деревень концлагеря и жестоко убивало партизанских вожаков…
      Предшественник Кейси на посту главы агентства Стэнсфильд Тернер по кличке «Суперпризрак» вообще считал, что агентурная разведка уходит в прошлое, что будущее за спутниковым наблюдением, электронным сканированием и компьютерами. Он, относившийся к тайным операциям с неприкрытым отвращением, за четыре года своей работы умудрился ликвидировать 820 должностей тайных агентов, сократив численность некогда могущественной службы до 14 тысяч человек (с бюджетом всего в 1 млрд долларов). В таком виде ЦРУ безбожно проигрывало советской разведке и не могло вести полноценных тайных операций. По признанию одного из офицеров управления, к приходу Кейси ЦРУ не могло проводить секретных операций даже за углом в магазине, не говоря уж о таковых «за железным занавесом» — на территории, контролируемой Советским Союзом. Не было там первоклассных агентов, Америка нуждалась в них позарез. В Вашингтоне не знали, что происходит в высшем эшелоне власти противника, в Политбюро. (Питер Швейцер. Победа. С. 36–39.)
      Ветеран Кейси смог переломить ситуацию и вдохнуть в ЦРУ новую жизнь!
      С самого начала новый шеф отбросил прочь идиотские представления семидесятых о том что, мол, спецслужбы должны быть подотчетны обществу и законодательной власти, и прочую муть, которой нас, например, пытались пичкать доморощенные «демократы» в девяностые годы. Кейси заявил, что с определенного момента жесткая подотчетность может помешать выполнению важных задач. И сразу же сократил штат одного из отделов ЦРУ, задачей которого были связь с общественностью и осведомление Конгресса США о работе ЦРУ. Какая, к черту, может быть тайная война, если обо всех операциях будет знать каждая собака? Если советской разведке останется только читать стенограммы слушаний в конгрессе-парламенте?
      Затем Кейси принялся чистить оперативный отдел своего ведомства.
      Как пишет Швейцер, в руководстве и планировании деятельностью ЦРУ сидели высокоинтеллектуальные выпускники университетов Гарварда, Принстона и Йеля. То были «агенты в накрахмаленных воротничках, с невысокими творческими способностями, нервные и слишком чувствительные люди». Они боялись нарушить закон. А Кейси, наоборот, считал: хороший агент лишь тот, кто не боится ради успеха дела нарушать законы. И в суждении своем ирландец опирался на личный опыт времен войны с Гитлером. Более того, в разведке нужны не бюрократы, а люди с талантом предпринимателей. Мастера добывать информацию и придумывать головокружительные схемы операций с использованием всех возможных способов действия. (В этом Кейси чертовски похож на Йена Флеминга, одного из организаторов британской разведки в 1939–1945 гг., которому тоже пришлось заниматься тайными операциями.)
      Кейси приступил к реорганизации всего процесса командования тайными операциями и обеспечения их секретности. Оказывается, в ненормальные семидесятые годы эти операции планировались и обсуждались с участием соответствующих ведомств и департаментов правительства. Они же контролировали секретные акции. Получалось, что все тонуло в бюрократических увязках и проволочках. К тому же о предстоящих архитайных операциях знал огромный круг людей, каждый из которых мог быть завербованным агентом советской разведки. С конца шестидесятых руководителем планирующей группы выступал советник президента США по нацбезопасности, а среди допущенных к обсуждению лиц числились заместители министра обороны, заместитель госсекретаря по вопросам политики и его ассистенты, глава Объединенного комитета начальников штабов…