Неторопливо поправив шлем и подтолкнув под пояс полы халата, Мухали вышел из шатра.
      Нилха-Сангун что-то начал говорить на ухо отцу. Лицо Ван-хана потемнело. Тэмуджин направился было к хану, но Джамуха остановил его:
      - Из какого племени Мухали?
      - Из джалаиров.
      - Его отец был нойоном?
      - Нет, он был нукером у Бури-Бухэ.
      Нилха-Сангун все еще разговаривал с отцом. Пусть все выскажет.
      - Анда Тэмуджин, может быть, ты мне подаришь этого сотника?
      - А ты, анда Джамуха, подаришь мне тысячу воинов?
      - Шутишь все, анда Тэмуджин...
      - Не шучу. Мухали стоит тысячи воинов.
      - Я когда-то просил подарить Чаурхан-Субэдэя. Ты мне тоже отказал. Или и сын кузнеца стоит тысячи воинов?
      - Стоит, Джамуха...
      - Ты ценишь своих нукеров, но не нашу старую дружбу. Ради этой дружбы я оставил неотомщенной кровь моего брата Тайчара. Ради дружбы поднял воинов и пошел к вам. А ты со мной и говорить не хочешь.
      - Сломанная кость, анда Джамуха, долго срастается и часто болит.
      - Тэмуджин! - окликнул его Ван-хан. - Надо еще раз подумать о завтрашнем сражении.
      - Но мы все обдумали, хан-отец. - Тэмуджин сел рядом с ханом. - Воины стоят на своих местах.
      - Может быть, нам передвинуть...
      - Кого? Куда? - Короткие брови Тэмуджина удивленно приподнялись.
      - Ты закроешь лощину, а я стану на твое место. Или Джамуха...
      - Ничего не понимаю, хан-отец! Зачем? Почему?
      - Хотя бы потому, что и ты, и Джамуха помоложе меня. Бегство, даже и обманное, не приличествует моим сединам.
      - Об этом надо было думать раньше...
      - Ты один за всех думал! - бросил Нилха-Сангун.
      - А-а, это ты сбиваешь с толку хана-отца...
      - Не правда разве, что все решаешь за всех нас? Чужими руками хочешь побить врага...
      - Нилха-Сангун... - Тэмуджин помедлил. - Нилха-Сангун, ты забыл, что найманы ваши враги. Я здесь только для того, чтобы помочь.
      - Кому? - въедливо спросил Нилха-Сангун.
      - Я с тобой не хочу разговаривать! Хан-отец, если ты хочешь разгромить Коксу-Сабрака, делай, как мы договорились. Передвигать людей поздно, и нет в этом смысла. Надо, чтобы Коксу-Сабрак увидел перед собой тебя. Иначе он все поймет.
      Ван-хан был в нерешительности.
      - Может быть, это и верно. Но с другой стороны... Не знаю, Тэмуджин.
      - Зато он все знает. Будет стоять в безопасном месте и посматривать... - проворчал Нилха-Сангун.
      Обозленный Тэмуджин поднялся.
      - Вступая в сражение, никто не может заранее предсказать, где будет безопасное место, - сумрачно сказал он. - Кто ищет безопасности, тому надо брать в руки не меч, а бич пастуха.
      - Перестаньте спорить! Пусть все останется как задумали.
      Тэмуджин вышел из шатра.
      - Много умничает, - сказал Нилха-Сангун.
      - Замолчишь ты когда-нибудь или нет? - набросился на него хан. Всегда впутываешься не в свое дело. Жужжишь на ухо о своих выдумках.
      - Я ничего не выдумываю, отец! Ты же сам слышал, как он сказал, что найманы ему не враги.
      Джамуха не упускал ни слова из этой перепалки. Он был доволен: все шло как надо.
      Сражение началось по замыслу Тэмуджина. Но Ван-хан, терзаемый сомнениями, не исполнил того, что ему предназначалось. Он не пытался сдержать Коксу-Сабрака, бросился бежать после короткой схватки. Поспешное бегство навело Коксу-Сабрака на подозрение. Он не кинулся за Ван-ханом, не вышел из лощины, и ловушка, подстроенная Тэмуджином, оказалась пустой.
      Пришлось вести невыгодное наступление на лощину. Сражение, вялое, без особого урона для той и другой стороны, продолжалось целый день. Вечером войска оттянулись на свои места, расположились на отдых. Небо было завалено облаками, падали редкие снежинки. Джамуха сидел в своей маленькой походной палатке перед огнем, жевал сушеное прогорклое мясо, запивая его кипятком из котла. К нему подходили нукеры, спрашивали то об одном, то о другом, но он раздраженно махая рукой. Они мешали думать. Кажется, выпал случай, когда можно расправиться с Тэмуджином, даже не вынимая из ножен меч. Если он правильно рассудил, все получится хорошо. Должно получиться.
      Поужинав, велел позвать сына агтачи Тобухая, молодого воина Хунана. Когда тот согнулся в поклоне, спросил, хитро усмехаясь:
      - Ты, кажется, хотел жениться?
      - Я просил в жены рабыню-татарку. Но ты не дал. - Хунан, хмурясь, отвел взгляд в сторону.
      - Не дал? И верно, не дал! Но, может быть, и дам. А пока слушай. и запоминай. Ты - найманский воин. Перебежал сюда...
      Хунан смотрел на огонь, кивал головой, но, кажется, не очень-то вникал в его слова.
      - Подыми голову! - приказал Джамуха. - На меня смотри! Исполнишь все как следует, получишь в жены татарку.
      - Правда? - Хунан недоверчиво глянул на него. - Я сделаю все, что прикажешь! Но зачем тебе это?
      - Меньше будешь знать, дольше проживешь... Запоминай, что я говорю. Если ты напутаешь и скажешь что-то не так, не увидишь не только татарки, но и завтрашнего рассвета.
      Под охраной двух нукеров он доставил Хунана в шатер Ван-хана. Хан и его сын молились перед сном. Кроме них, в шатре никого не было. Джамуха сказал испуганным голосом:
      - Нам грозит большая беда, хан-отец! Этот человек прибежал от Коксу-Сабрака. Ты только послушай, что он говорит!
      Пугливо озираясь, Хунан повалился перед ханом на колени.
      - Охраняю я шатер Коксу-Сабрака... Вижу воина...
      - Ты не заметил, какой он из себя? - спросил Джамуха.
      - Молодой. Небольшого роста. Ноги кривые...
      - Не Мухали его имя? - допытывался Джамуха.
      - Имени он не называл. А может быть, я не расслышал. Воин сказал Коксу-Сабраку: <Он с тобой согласен. Завтра, не вступая в сражение, уведет своих людей. Но за эту услугу найманы должны дать клятвенное обещание не трогать его улуса>.
      - А кто этот <он>? - спросил, напрягаясь, Нилха-Сангун.
      - Не знаю... - пробормотал Хунан. - Я больше ничего не знаю.
      - Если это был Мухали... - начал Джамуха.
      - А кому же быть другому? - перебил его Нилха-Сангун. - Конечно, это был он. И послал его Тэмуджин!
      - Не может быть! - На шее хана вздулись жилы, он резко наклонился вперед, сграбастал Хунана за воротник, с силой рванул, закричал не своим голосом - Врешь, раб!
      - И я думаю - врет, - сказал Джамуха, шагнул к Хунану, пнул вбок. Признайся хану-отцу - врешь?
      - Смилуйтесь, высокие нойоны! Зачем же мне врать? Я думал, заслужу награду, а вы меня бьете...
      - А может быть, и не врет, - сказал Джамуха.
      - Конечно, он говорит правду! - Нилха-Сангун вскочил на ноги. - Я давно подозреваю, что Тэмуджин переведывается с найманами.
      - Ты всех во всем подозреваешь! - сердито сказал Ван-хан.
      - А кто упустил Эрхе-Хара, Буюрука и этого самого Коксу-Сабрака? Тэмуджин. Кто подставлял наших воинов? Тэмуджин. Кто предупредил Коксу-Сабрака, чтобы он не вылезал из лощины? Тоже, думаю, Тэмуджин. Почему же ты, отец, закрываешь глаза?..
      - Подожди ты, подожди... - Непослушными руками Ван-хан растирал виски. - Я хочу видеть Тэмуджина. Я обо всем его спрошу.
      - Он никогда не признается в таком постыдном поступке!
      - А может быть, позвать? - вмешался в разговор Джамуха. - Я бы перед лицом хана-отца не смог утаить ничего. Только вот... Боюсь, если Тэмуджин поймет, что его двоедушие разгадано, ударит на нас в открытую. С одной стороны он, с другой - Коксу-Сабрак... И мы погибли.
      Ван-хан вскинул руки, поднял страдальческий взгляд вверх.
      - Боже великий! Что ты делаешь с людьми?
      - Отец, они разобьют нас! Я не хочу больше скитаться по чужим землям.
      - Но что делать, сын?
      - Надо уходить, - сказал Джамуха. - Пока никто ни о чем не догадывается, мы тихо снимемся и уйдем. Утром будем далеко отсюда.
      - Да, да... - Хан тяжело поднялся. - Будем уходить... Что же это делается, великий боже? Кому верить? На кого надеяться? - Он сморщился, будто от зубной боли.
      Джамуха возвратился к себе, ткнул Хунана кулаком в бок.
      - Не болит от моего пинка? Ничего, татарка вылечит.
      Хунан промолчал.
      Воины, сотня по сотне, уходили в темноту ночи. Падал снежок, заглушая стук копыт и тихие голоса. Джамуха поднял глаза к черному небу, засмеялся. Из тонких, невидимых другим паутинок он сплел крепкую сеть и кинул под ноги анде Тэмуджину - хорошо! Хотел бы он завтра увидеть лицо анды, когда тот поймет, что остался один на один с Коксу-Сабраком...
      VII
      - Разбудите хана!
      - Тише, Мухали, тише, - попросил Боорчу. - Тебе приказано не спать ночами для того, чтобы спали другие.
      - По пустякам я никого не бужу, Боорчу! - В голосе Мухали прозвучало сердитое нетерпение.
      Тэмуджин приподнялся на локте. В тесной походной юрте тлел аргал, по стенам ползали красные блики света. Перед дверями спали Джэлмэ и Субэдэй-багатур. Боорчу сидел на постели, зевая, почесывал босые ноги. У порога, упираясь шлемом в крышу юрты, стоял Мухали. На воротнике его халата белел снег. Заметив, что Тэмуджин проснулся, он перешагнул через спящих сыновей кузнеца.
      - Хан Тэмуджин, твой анда Джамуха и Ван-хан ушли.
      Боорчу замер с открытым в зевоте ртом, из его груди вырвалось восклицание, как у человека, на которого внезапно плеснули холодную воду.
      - Куда ушли Джамуха и Ван-хан? - спросил Тэмуджин.
      - Должно быть, в свои нутуги.
      - Как в свои нутуги? Ты что, набрался архи?
      - Ушли, хан Тэмуджин. Мы остались одни. Я сам все проверил...
      - Несешь какую-то глупость... - Он не верил Мухали, но руки сами собой натянули гутулы, набросили на плечи халат. - Взгреть тебя надо.
      Он вышел из юрты. Холод охватил согретое постелью тело. Плотнее запахнул халат, вгляделся в ту сторону, где стояли Ван-хан и Джамуха. Там мирно мерцали огни.
      - Мухали, ты что, ослеп, не видишь огней?
      - Огни-то горят, но у огней никого нет.
      И все равно он не верил, не мог поверить, однако холодок тревоги проник в грудь.
      - Коня!
      Вскочив в седло, помчался к огням. Конечно, подле них никого не было - ни одной живой души! Струился дымок, взлетали и гасли искры, взблескивали падающие снежинки. Что-то жутковатое было во всем этом. Услышав стук копыт, он вздрогнул. Из темноты вынырнули Субэдэй-багатур и Мухали.
      - Не понимаю, - сказал он, и губы задрожали от обиды. - Чтобы уйти от волчьей стаи, ей бросают паршивую овцу. Но разве я паршивая овца?
      - Хан Тэмуджин, времени до рассвета осталось немного. Надо уходить,сказал Мухали.
      - Да, надо уходить... Субэдэй-багатур, поезжай по следу, посмотри, куда они пошли. А ты, Мухали, поднимай людей.
      Он шагом вернулся к своему стану. Воины уже разобрали его юрту, сворачивали войлок. У огня толпились нойоны, тихо, словно опасаясь, что их услышат найманы, разговаривали.
      - Чего ждете? - угрюмо спросил он. - Когда проснется Коксу-Сабрак? Все - к своим воинам! Джарчи и Хулдар, вы пойдете последними, и пусть ваши глаза будут на затылке. Сборы без шума. Джэлмэ, проследи. Руби на месте всякого, кто разинет рот.
      Он все яснее осознавал грозную опасность, нежданно нависшую над его войском... Коксу-Сабрак, надо думать, бросится в погоню и рано шли поздно настигнет. Сил у найманов достаточно, чтобы свернуть ему шею. Потом настанет черед и Ван-хана - неужели это не понятно старому глупцу? И о чем он только думал!
      Прискакал Субэдэй-багатур.
      - По их следу я доехал до речки. Они направились прямиком в кочевья кэрэитов. Мы пойдем за ними?
      - За ними ходить нечего, - сказал Боорчу. - Коксу-Сабрак нагонит нас, мы будем драться, а они без спеха уйдут дальше. Для того и бросили нас.
      В темноте строились воины, тихо, без обычных разговоров, лишь сопели кони да изредка звякали стремена.
      - За Ван-ханом не пойдем, - сказал Тэмуджин. - Но мы не знаем, за кем увяжется Коксу-Сабрак.
      К ним подъехал шаман Теб-тэнгри.
      - Хан Тэмуджин, я могу отправиться к найманам. Попробуем договориться с Коксу-Сабраком.
      - Нет, - после короткого раздумья ответил он. - Мы потеряем время. На рассвете Коксу-Сабрак поймет, в чем дело, и мы окажемся в его руках. Надо думать о другом - как уйти.
      - Хан Тэмуджин, я, кажется, знаю, как можно уйти, не оставив следов. - Субэдэй-багатур наклонился к нему через луку седла, заговорил тише: - По следу Ван-хана мы дойдем до речки. Но переправляться не станем, двинемся вниз по течению. Вода скроет следы.
      В темноте белела степь, припорошенная снегом, на ней темнела широкая полоса - след, оставленный войском Ван-хана и Джамухи. По нему Тэмуджин привел воинов на берег речки, велел остановиться, сам спустился к черной лоснящейся воде. Конь нехотя ступил в реку, под его копытами захрустели донные камешки, всплеснулись, забулькали быстрые струи. Что ж, можно попробовать уйти так.
      - Позовите Мухали.
      - Мухали! Мухали! - понеслось по рядам воинов.
      - Я тут, хан Тэмуджин! - Его лошадь с ходу бросилась в воду, обдав Тэмуджина холодными брызгами.
      - Бери десяток воинов и скрытно следи за найманами. Понял? Джэлмэ, Субэдэй-багатур, скажите всем: кто вылезет из воды, будет утоплен.
      Снег пошел гуще, и это радовало Тэмуджина. К утру следы, оставленные на берегу его воинами, станут неотличимы от следов войска Ван-хана. Коксу-Сабрак ни о чем не догадается. Молодец, Субэдэй-багатур, умно придумал.
      Всю реку, от берега до берега, заполнили воины. Живой поток катался вместе с водой. Прорываясь меж лошадиных ног, река глухо ворчала.
      Медленно занимался рассвет. Обозначились берега с редкими кустами тальника, клочьями желтой травы, свисающими к воде. На: счастье, река была без глубоких ям и омутов, на перекатах вода едва скрывала бабки коней, но от брызг были мокрыми и люди, и лошади. По спине Тэмуджина беспрерывно стучали тяжелые капли, халат промок - насквозь. По телу пробегала неудержимая дрожь, ноги тянула судорога. Рядом ехали Боорчу и Теб-тэнгри. Шаман с головой укрылся овчинным одеялом, брызги скатывались по длинной шерсти. Шаман, должно быть, не вымок и не замерз. А Боорчу посинел, сгорбился. Он пробовал засунуть мокрые руки за пазуху, но скрюченные пальцы цеплялись за отвороты халата.
      - Замерз, друг Боорчу?
      - Немножко. Снаружи. А внутри жарко. От благодарности Ван-хану.
      Заворочался в седле шаман, выглянул из-под одеяла, как филин из дупла, мрачно предрек:
      - Еще и не то будет. Нашли на кого надеяться!
      Прискакал первый вестник от Мухали. Он донес: Коксу-Сабрак переправился через реку и устремился за Ван-ханом. Тэмуджин направил коня на берег. Мокрые, продрогшие воины, выскакивая из воды, спешивались, собирали тальниковые палки и разводили огни. Для Тэмуджина поставили юрту, нашли сухое одеяло. Он сбросил с себя мокрую одежду, завернулся в одеяло и, пригревшись, крепко заснул. И опять, как ночью, его разбудил Мухали.
      - Найманы догнали Ван-хана и Джамуху.
      - Уже?!
      - Надеясь на нас, они не торопились. Хан и Джамуха разбиты. Коксу-Сабрак полонил много воинов и продолжает преследование. Он вошел в кочевья кэрэитов и ограбил два куреня.
      Тэмуджин оделся в заботливо высушенную нукерами одежду, вышел из юрты. И очень удивился - солнце село, на проясневшем небе зажглись первые звезды. Долго же он спал... По всему берегу горели огни, возле них отдыхали воины. У огня возле его юрты спали Джэлмэ, Боорчу и шаман. Он растолкал их, велел Джэлмэ собрать всех нойонов.
      Известие о поражении Ван-хана все встретили с радостью.
      - Так ему и надо! - с мстительной злобой сказал Алтан.
      - Давно сказано: не бросай камень вверх-упадет на твою голову! изрек Даритай-отчигин.
      Он подумал, что эти двое да Хучар были бы еще более довольны, окажись он на месте Ван-хана. Хану кэрэитов они не прощают не предательство, а то, что с его помощью он, Тэмуджин, возвысился над всеми ними. До него доходили слухи, что и раньше, когда Ван-хана прогнал Эрхе-Хара, дорогие родичи распускали слухи, что хана кэрэитов покарало небо за пролитие родственной крови. Не трудно было догадаться, что, целясь в Ван-хана, они били по нему.
      - Я вас собрал не злорадствовать! - сказал он, - Надо подумать, как помочь Ван-хану.
      - Помочь? - изумился Даритай-отчигин. - Он чуть было не вовлек нас в беду...
      Тэмуджин не дал ему договорить, спросил нойонов:
      - Кто думает иначе?
      - Мы с Джарчи, - сказал Хулдар. - Мы пристали к тебе, хан Тэмуджин, не для того, чтобы бегать от врагов, а для того, чтобы враги бегали от нас. Так, анда Джарчи?
      - Так, Хулдар, так.
      - Я тоже думаю иначе! - отодвинув плечом Алтана, от чего тот скосоротился, вперед пролез говорун Хорчи. - Когда я увидел вещий сон, что ты станешь ханом, ты обещал мне в жены тридцать девушек. Я все жду... И вот сейчас думаю, если Коксу-Сабрак прикончит Ван-хана и мы останемся одни, не видать мне тридцать жен.
      - У пустоголового человека и речи пустые,- проворчал Алтан.
      - Совсем не пустые! - заступился за него Боорчу. - Через кочевья кэрэитов лежит дорога к нашим куреням. Но я не об этом... Совсем случайно получилось так, что мы можем крепко намять бока Коксу-Сабраку. Он не знает, что мы за его спиной. Его воины нагружаются добычей, становятся неповоротливыми, как тарбаганы перед спячкой. Ван-хан и Джамуха попробуют его остановить. В это время мы должны ударить.
      - Шаман Теб-тэнгри, что скажешь ты?
      Теб-тэнгри зажмурил глаза, словно прислушиваясь к чему-то в себе самом. Все повернули головы к нему. Тэмуджин встревоженно подумал: этот человек с узким лицом до сих пор не очень понятен ему, шаман, если только захочет, все может повернуть по-своему, с ним совладать будет труднее, чем с Алтаном и Даритай-отчигином, его слово ценят и нойоны, и простые воины.
      - Духи добра,- шаман открыл глаза, - довольны тобой, хан Тэмуджин.
      - Утром мы пойдем на Коксу-Сабрака. Готовьте людей, нойоны. Теб-тэнгри, зайди ко мне в юрту. - Пропустив шамана вперед, он закрыл дверной полог. - Ты говорил, что водить дружбу с Ван-ханом и Джамухой опасно. Но ты не против того, чтобы мы помогли им...
      Шаман разворошил жар очага, изломал через колено палку, бросил на горячие угли, подождал, когда вспыхнет пламя.
      - Тебе это не понятно? Но все очень просто, хан Тэмуджин. Из двух врагов первым уничтожай наиболее опасного.
      - Ван-хан мне не враг. Ты его не равняй с Коксу-Сабраком.
      - Он-то, может быть, тебе не враг...
      - Договаривай, Теб-тэнгри.
      - Ты будешь его врагом, хан Тэмуджин. Нилха-Сангун уже почувствовал это.
      - Я давал Ван-хану клятву быть его сыном - разве ты забыл?
      - Ты давал клятву и Джамухе... Но этот разговор преждевременный, хан Тэмуджин. Прими мой совет и не ходи сам на Коксу-Сабрака.
      - Почему?
      - Будет благословение неба, найманов разобьют твои воины и без тебя. Этим ты покажешь Ван-хану и всем другим, что не только ты сам, но и каждый твой нукер способен на великое дело... Ты возвысился над своими нойонами твоя семья и твои друзья живут спокойно. Ты возвысишься над ханами спокоен будет твой народ.
      - Так думаешь ты?
      - Не один я. Так думают те, у кого есть рабы-пастухи, табуны и стада.
      - А-а... - неопределенно протянул Тэмуджин. - На Коксу-Сабрака пошлю Боорчу и Мухали. Но врагом Ван-хану я не буду! - Он протестующе двинул рукой.
      По тонким губам шамана скользнула усмешка.
      - Оставайся его верным сыном. Вас трое у Ван-хана - ты, Джамуха да Нилха-Сангун. А наследником будет кто-то один.
      - Теб-тэнгри, в тебе сидит демон!
      - Мне с небесного соизволения открыты тайны человеческой души.
      Говорить с шаманом, как всегда, было трудно. Будто он и вправду проникал в глубины души и видел там те, что было скрыто не только от людей, но и от самого себя.
      VIII
      Мороз заставил Джамуху сойти с коня. Спешились и нукеры. Сухой снег звучно скрипел под подошвами гутул, и стылый воздух отзывался звоном. Джамуха был в тяжелой шубе и в теплой беличьей шапке. От дыхания на воротнике пушился мягкий иней. Иней оседал и на бровях, на ресницах. Холод и немота пустынной степи угнетали Джамуху. С сожалением вспоминал тепло очага своей юрты, заботливую Уржэнэ. Зимняя пора, пора спокойного отдыха и веселой охоты, превратилась для него в пору труда. После того как провалился хитроумный замысел убрать Тэмуджина, он понял, что бездействие гибельно. До тех пор, пока жив анда, ни один из нойонов не может чувствовать себя в безопасности. Была редкая возможность уничтожить его руками Коксу-Сабрака, казалось, никто не отвратит его гибели, но, видно, духи зла в сговоре с ним - увернулся от смертельного удара. Мало того, что увернулся,- извлек из всего этого великую выгоду.
      Коксу-Сабрак тогда захватил почти половину улуса Ван-хана, в его руки даже попали жена и дети Нилха-Сангуна. Собрав людей, каких только было возможно, Ван-хан решил дать последнее сражение. Но исход битвы был предопределен, и все знали это. Хан стал в строй простых воинов и поклялся умереть вместе с ними.
      Найманы легко опрокинули их и погнали по лощине. И тут случилось то, чего никто не ожидал. На Коксу-Сабрака, уже торжествующего окончательную победу, обрушились воины Тэмуджина. Они не дали найманам ни перестроиться, ни развернуться, били в спину стрелами, кололи копьями, рубили мечами... Боорчу и Мухали отняли пленных, стада, юрты, повозки и все это преподнесли Ван-хану как подарок. А разбитый Коксу-Сабрак снова едва успел уйти.
      Ван-хан прослезился от радости. Он плакал как старая баба, и клял себя за легковерие, толкнувшее на отступничество. Успокоившись, приказал из-под земли достать <наймана>, оклеветавшего Тэмуджина. Опасаясь, что обман может открыться, Джамуха велел удавить Хунана бросить труп в реку. Тайна осталась нераскрытой. Но Ван-хан и без этого охладел к нему. Может быть, что-то все-таки заподозрил.
      И это не все. Слава об уме, храбрости непобедимого Тэмуджина, умножаемая молвой, облетала степь. И вновь к нему из всех улусов повалили люди - лихие удальцы, чтобы использовать свое единственное достояние отвагу; владельцы стад, чтобы под его сильной рукой спокойно умножать богатство; обиженные, чтобы обрести защитника. Теперь к анде люди шли не только из куреней и айлов тайчиутов, но и многих других племен салджиутов, хатакинов, дорбэнов, хунгиратов, куруласов... Его силы росли, увеличивались, теперь уже ни одно племя не сумело бы совладать с ним в одиночку.
      Нойоны всполошились. Джамуха как мог, подогревал страсти, запугивал грядущими бедами. Но мало чего добился. Сильнее страха перед Тэмуджином оказалась неодолимая гордыня. Нойоны соглашались свести свои силы, не отказывались и от драки с андой, но никто не хотел никому подчиняться, все подозревали друг друга в скрытом стремлении под шумок возвыситься над другими.
      Измучившись, изуверившись, Джамуха обратил свой взор на улус Таргутай-Кирилтуха. Старый враг Тэмуджина, возможно, окажется дальновиднее других. Джамуха направился к нему.
      Стерев ладонью с бровей и ресниц иней, он сел на коня. Двадцать нукеров тоже вскочили в седла. Передохнувшие кони пошли быстрой рысью.
      В курень приехали под вечер. В мглистое небо поднимались столбы дыма, суля желанное тепло и горячую пищу. Утоптанный снег прозвенел под копытами, как лед, прокаленный морозом.
      В просторной юрте Таргутай-Кирилтуха горел огонь, камни очага раскалились докрасна. И только тут Джамуха почувствовал, как он промерз, устал и как голоден. Таргутай-Кирилтух встретил его без всякого радушия. Зажиревший, с мягким подбородком, свисающим на засаленный воротник шелкового халата, и заплывшими угрюмыми глазами, он чуть шевельнулся, будто хотел встать, что-то пробормотал, и Джамухе пришлось, не дожидаясь приглашения, раздеваться, без зова идти к этому бурдюку с жиром и гнуть в поклоне спину. Рядом с Таргутай-Кирилтухом сидел его сын Улдай, тоже упитанный почти как отец, Аучу-багатур и два молодых воина, позднее Джамуха узнал - сыновья Тохто-беки, Хуту и Тогус-беки. Джамуха сел спиной к очагу, вбирал тепло, обдумывал предстоящий разговор, предчувствуя, что он будет нелегким. Его ни о чем не спрашивали, молча рассматривали: Таргутай-Кирилтух и его сын - равнодушно, Аучу-багатур - с откровенной неприязнью, сыновья Тохто-беки - с любопытством. Молчание начинало тяготить, и он задал обычный вопрос:
      - Благополучно ли зимует ваш скот?
      - Благополучно, - буркнул Таргутай-Кирилтух.
      - Иное дело, кажется, у тебя, а? - спросил Аучу-багатур.
      - Почему тай думаешь?
      - Ну, как же... У кого благополучны стада и достаток пищи, тот сидит дома.
      - Ты всегда был очень догадливым, Аучу-багатур. Но на этот раз ошибаешься. Не забота о пище гонит меня по зимней степи. Пока что у меня есть и еда и питье. Только скоро, может случиться, ничего этого не будет. И у меня, и у вас.
      Таргутай-Кирилтух приподнял тяжелые веки, во взгляде появился интерес.
      - Не мор ли идет по степи?
      - Не мор. Много хуже. Хан Тэмуджин набивает колчан стрелами.
      - Раньше людей пугали духами зла, теперь Тэмуджином, - буркнул Таргутай-Кирилтух.
      - Он страшный человек!
      - Что он за человек, мы знаем не хуже тебя, - сказал Аучу-багатур.
      - Не думаю... Он еще не показал себя. Но покажет, и скоро. Всем нам надо быть заодно. Только так мы остановим Тэмуджина и отобьем у него охоту подминать под себя слабых.
      - Ты нас считаешь слабыми? - спросил Улдай.
      - Не будем заниматься пустым препирательством. Опасность велика, и хвастливость будет пагубной для всех.
      - Что ты за человек, Джамуха! - воскликнул Аучу-багатур. - Вспомни, как вел себя возле ущелья Дзеренов. Мы тогда накинули аркан на шею Тэмуджина. Осталось затянуть, а ты аркан перерезал. Своим своенравием спас Тэмуджина. И не кто-нибудь - ты побежал помогать ему и Ван-хану бить найманов, подпер их своей силой. Теперь приехал нас пугать - страшный человек.
      Джамуха не мог сказать о том, что правило им. Пришлось выдумывать, изворачиваться. И чем больше он говорил, тем, кажется, ему меньше верили. Не дослушав, Таргутай-Кирилтух велел подавать ужин. Слуги принесли корыто с мясом. Лучшие куски Таргутай-Кирилтух предложил Хуту и Тогус-беки, тем выказав пренебрежение и к самому Джамухе, и к тому, что он говорил.
      Сумрачно хлебая из чашки суп - шулюн, Джамуха пытался понять истинную причину недоброжелательности Таргутай-Кирилтуха. Они ему не доверяют. Это одна сторона дела. Но почему они не боятся Тэмуджина? Недооценивают его силу? Заплывшие жиром мозги Таргутай-Кирилтуха не способны охватить размеры угрозы? Может быть, и так. Но тут есть что-то и другое.
      Из пустякового разговора хозяина юрты с Хуту и Тогус-беки Джамуха выловил несколько слов, которые навели на мысль, что сыновья меркитов тут не просто гости. По-видимому, Тохто-беки и Таргутай-Кирилтух условились поддерживать друг друга. Возможно, даже собираются летом совместно выступить против Тэмуджина.
      На другой день Хуту и Тогус-беки уехали. С ними отправился и Улдай. Это подтвердило догадку Джамухи. Но все его попытки расположить к себе Таргутай-Кирилтуха и Аучу-багатура кончились ничем.
      Он уезжал из куреня обозленным не только на Таргутай-Кирилтуха и Аучу-багатура, но и на всех рольных нойонов. Сами для себя готовят гибель. Горько признать, но Тэмуджин избрал единственно верный путь. И победить его сможет тот, кто воспользуется его же оружием - подчинит своей власти племена. Как это сделать? Как заставить нойонов осознать опасность настолько, чтобы они поступились своим неистребимым честолюбием?
      Стылый воздух обжигал лицо. Коченели руки. Впереди стлалась бесконечная белая степь. Джамуха торопил усталого коня. Надо успеть. Надо опередить Тэмуджина.
      IX
      Хадан, дочь Сорган-Шира, приехала с мужем в гости к отцу. Жил Сорган-Шира недалеко от куреня Таргутай-Кирилтуха и, как в прежние годы, готовил для своего господина отменный кумыс. Возле большой белой юрты паслись дойные кобылицы. Тощий, невылинявший пес громко залаял, ощерил желтые зубы. Сорган-Шира, лысый, косолапый, выкатился навстречу дочери и зятю, принял из их рук поводья. Вслед за ним из юрты вышел младший брат Хадан Чилаун, принялся расседлывать коней.
      - Давно у нас не были, - сказал Сорган-Шира.
      - Почти год... Наш хозяин не любит нас отпускать.
      Сорган-Шира разостлал на траве войлок, принес бурдючок с кумысом, наполнил чашки.
      - А где Чимбай? - спросила Хадан.
      - Он живет теперь в курене. Справил ему юрту, дал четырех коней. Завтра увидите его. Он каждое утро приезжает за кумысом для Таргутай-Кирилтуха. Вы ничего не слышали? Говорят, сюда идет Тэмуджин с ханом кэрэитов?
      Хадан незаметно толкнула мужа - он кивнул головой.
      - Мы не слышали... До этого много раз говорили. А он не шел.
      - Это верно. Много разных разговоров о Тэмуджине... - Сорган-Шира поднял чашку. - Пейте кумыс.
      Длинноногий жеребенок с белой отметиной под челкой приблизился к ним, запрядал ушами. Муж Хадан сложил губы трубочкой, почмокал языком. Жеребенок сделал шаг вперед, но вдруг отскочил, и побежал, высоко вскидывая зад, вытянув хвост; ветерок трепал его короткую шелковистую гриву. Хадан сказала отцу:
      - Мог бы подарить и нам одного коня.
      Она знала, что отец ничего не даст. Все приберегает для Чимбая и Чилауна. Осуждать его за это нельзя: замужняя дочь - чужой человек.
      Сорган-Шира погладил лысину.
      - Я бы рад подарить, да где что возьму...
      - Вам надо бежать к Тэмуджину, - сказал Чилаун. - Я бы давно ушел, но отец не хочет... Ты, Хадан, наверно, помнишь Тайчу-Кури. У него ничего не было. А сейчас, говорят, живет в большой юрте и каждый день ест мясо. Даже летом.
      - Мы и приехали сюда... - начала Хадан, но Чилаун ее не слушал:
      - А Джэлмэ и Чаурхан-Субэдэя ты помнишь?
      - Сыновей кузнеца Джарчиудая?
      - Так вот они, говорят люди, стали большими нойонами. Тут они и сейчас ковали бы железо.
      - Мы с мужем думали...
      На этот раз Хадан перебил отец. Опасливо оглянулся, шикнул:
      - Тише. Дойдет до ушей Таргутай-Кирилтуха...
      - И все-то ты боишься, отец! - сказал Чилаун с раздражением, - Скоро будет конец твоему Таргутай-Кирилтуху.