Я вижу огни,
Вижу пламя костров,
Это значит что здесь
Скрывается зверь.
Я гнался за ним
Столько лет, столько зим.
Я нашел его здесь
В этой степи.
В.Бутусов
* * *
– Снимите с него наручники. Хотите курить? Берите «Парламент». Да хоть всю пачку, не стесняйтесь, для хорошего человека не жалко. Итак, Степцов, полтора года назад вы зверски изнасиловали, а затем задушили двух женщин, одна из которых была беременна, вам это известно?
– Я не знал что она беременна... – раздалось еле слышно.
– Я не об этом. Вы помните что вы совершили. С какой целью?
– Я был пьян. – голос стал совсем бесцветным.
– Вы согласны с тем, что такой поступок заслуживает смертной казни?
– Да. – тихий вздох.
– Сколько времени после суда вы находитесь в одиночной камере для смертников?
– Не знаю... Несколько лет... – еле слышный выдох.
– Какое сейчас время года?
– Не знаю...
– Сейчас август, вы находитесь в камере смертников пять месяцев. Экспертиза признала вас полностью вменяемым, ваше дело пересмотру не подлежит. Как вы думаете, когда приговор будет приведен в исполнение?
– Сейчас...
– Не торопите события. Скажем так – в любой момент. Но у вас есть маленький шанс выйти на свободу.
На пленке послышался шум, какое-то движение и снова судорожный вздох. Затем тот же самый властный голос продолжил:
– Мы вам предлагаем участие в эксперименте, который имеет большое значение для науки. Как вы знаете, времена тайных экспериментов бывшего СССР прошли... – в голосе человека послышалась еле заметная усмешка, – теперь мы спрашиваем вашего личного согласия, и вы подпишите соответствующие бумаги. Эксперимент опасен, но если вы останетесь живы – вы выйдете на свободу через месяц после эксперимента. У вас будет другой паспорт, другое имя и другое прошлое. Вы будете жить в другом городе и никогда не увидите никого из тех, кого вы знали раньше. Естественно если вы обмолвитесь хоть кому-нибудь...
– Д-да, я все... все понимаю.
– С вами тут же произойдет несчастный случай, у нас шутить не принято. – в голосе человека опять послышалась еле заметная усмешка. – Мы вам предлагаем честную сделку, выгодную и для нас и для вас. Вопросы есть?
– Ка... Какой у меня шанс остаться в живых?
– Крайне небольшой, как вы наверно и сами догадываетесь. Впрочем именно это мы и проверяем. Должен сказать, что все сорок три предыдущих испытуемых погибли.
– Это... новый яд или оружие?
– Э... То, что я сейчас скажу, вас удивит.
Я протянул руку и щелчком остановил кассету. Наступила тишина, только где-то вдалеке на грани сознания еле слышно, но глубоко и протяжно дышали ленты воды в кухонной батарее. Нет, это не то, совсем не то, совсем не то, что я ожидал.
Я вновь заглянул в красный желудок егорова дипломата. На бархатных ворсинках лежала перевариваясь сброшюрованная папка машинописных страниц, пьяно-мутный полиэтиленовый пакет с дольками неочищенного чеснока, точный брат-близнец того пакета, который я видел в больнице, и запечатанный конверт из посеребренной бумаги, наподобие той, в которую упаковывают чай. Я решительно протянул руку в резиновой перчатке и взял конверт. Он поскреб пузом по ворсинкам, словно боясь вылезать из уютного нутра дипломата на яркий свет, но все же в конце концов оказался в моей ладони, слегка трепыхаясь. Я осторожно оторвал кромку и из конверта выпала маленькая картонка. На ней крупным шрифтом был напечатан текст. Я пробежал его глазами:
3-ДТ
Слой 1. Кувшин
На столе стоял кувшин с таинственным содержимым: его привезли в ящике от апельсинов, формой он напоминал горшок для меда, когда по нему стучали, он звенел как старый ключ от дверцы, он был цвета лука, ярко изумрудный, его изготовил наверно самый лучший кувшинщик в мире.
Слой 2. Голова
Начиная описывать голову, хочется сказать о бороде – хорошая борода должна стелиться как ковер, а драть с нее волосы нипочем не надо. На голове бывают также уши, они торчат как два чебурека. Внутри головы бывает черте-что, например опилки. Нос бывает длинный и деревянный. На голове часто что-то растет, иногда даже зелень. Разные бывают головы, страшные – соломенные, железные. Еще железяки бывают на спине, но к теме головы это не относится.
Я недоуменно перечитал текст еще раз и подумал что у него есть по крайней мере одно неоспоримое свойство – он не вызывал абсолютно никаких ассоциаций, зато производил полное впечатление механической вычурности и грубой нарочитой искусственности. Мне даже на миг показалось, что во рту появился металлический привкус. Как только я подумал об этом, под языком нацедилась лужица слюны. Я сглотнул. И еще мне показалось, что в удушливом воздухе повеяло каким-то ароматом далекого забытого детства, даже скорее не самим детством, а его неизбежными атрибутами – садами, яслями, детскими больницами – окриками воспитательниц, скамейками, хлоркой, подгорелой кашей и игрушками из грубого жирного пластика. Несомненно очень странные вещи лежали в дипломате Егора. Я тряхнул головой, запихнул картонку обратно в конверт и отложил подальше вперед на липкий пластик кухонного столика.
* * *
Егор перевелся к нам из другой школы, когда наш 8-Б получил название «гуманитарного». Мы сразу с ним нашли общий язык. Родом из старой профессорской семьи, Егор был очень начитан и была в нем какая-то взрослая степенность, не свойственная пятнадцатилеткам. Несмотря на это, он, как и я, слушал тяжелый рок и ходил в цветастой майке с острыми черепами. После школы мы вместе подали документы на факультет журналистики. Как ни странно, Егор не прошел по баллам. Вероятно тут действовали какие-то суммы мелких случайностей, потому что предметы Егор знал лучше меня. Для Егора это стало ударом – мощным, но незаметным для окружающих. Он даже хотел уйти в монастырь или поступать в духовную семинарию. По счастью эту идею он быстро оставил, зато увлекся какими-то сектами, стал общаться с сатанистами и по-моему начал пить. Точно сказать не могу, потому что нагрузка у нас на первом курсе была сильная, и я не видел Егора несколько месяцев. Объявился Егор в конце следующего лета – безукоризненно постриженный и веселый, он рассказал, что поступил в исторический. С тех пор мы с ним стали общаться чаще.
Егор погрузился в изучение африканских культур, учил суахили, не переводя дыхания бегал по библиотекам и рассказывал о каких-то магических ритуалах старинных племен и прочей ерунде. Одно время он вообще не мог говорить ни о чем другом, кроме наговоров, заклятий, молитв и мантр. Не очень понимаю как это согласовалось с его учебой в институте, но по-моему ему удалось в конце концов найти руководителя и специализироваться то ли на истории Африки, то ли на филологии африканских наречий. Попутно Егор увлекся компьютером и тут мы конечно нашли общий язык.
Шло время, я окончил журфак, поработал корреспондентом в разных не очень крупных газетах, пробовал писать серьезную прозу, но без успеха, в конце концов устроился в обычную школу учителем литературы, а подрабатывал переводами, благо французский я знал хорошо.
Егор сразу после окончания института был распределен в какое-то закрытое военное учреждение, его рекомендовал туда руководитель. Сначала я даже решил что он пошел в разведку, ведь специалистов суахили очень немного, а должна же быть в стране и африканская разведка? Но через некоторое время Егор рассказал кое-что о своей работе. По его словам, спецотдел занимался шаманством – разнообразными заклятиями, проклятиями и прочей чепухой. Несколько раз Егор летал в длительные командировки – то ли в Уганду, то ли в Никарагуа, то ли в ЮАР. Не очень себе представляю как происходил обмен опытом между майором российского военного института (а Егор по своей линии дослужился до майора) и местным шаманом ободранного племени. Однако квартира Егора неустанно наполнялась какими-то погремушками, стручками гигантских акаций, бубнами, масками, перьями, и в конце концов превратилась в подобие краеведческого музея, к досаде Инги, жены Егора, которая со смехом жаловалась что муж не разрешает ей вытирать пыль со своих штуковин.
Я часто бывал у них дома и Егор выкладывал мне свои мистические теории. Очень странное это было зрелище – высокий, стройный майор в штатском, восседая в шлепанцах на кожаном кресле и поглаживая рукой лежащий на столе закопченный череп (этот ископаемый сувенир Егор раздобыл еще во времена юности, когда увлекался сатанизмом), рассказывает о том, как далекие шаманы лепят из воска фигурку врага и протыкают ей иглой руку, после чего у врага отсыхает рука... По-моему он в это сам верил. Я совсем уже было решил, что у себя в институте они только и занимаются обсуждением этих баек, но потом узнал от Егора, что от изучения шаманских обрядов и снадобий они получают практическую пользу – например разрабатывая «наркотики правды». Сам Егор к тому времени прошел какие-то спецкурсы и превосходно разбирался в химии, особенно в лекарствах. По моему его новой специальностью были как раз наркотики, он мог часами рассказывать про яд кураре, скополамин, тетродотоксин, про жаб, змей, рыб, жуков и прочую нечисть.
Я вздохнул и вынырнул из вороха пыльных воспоминаний и взгляд, сфокусировавшись, заскользил по кухне – по давно не мытым обоям, зеленоватым подтекам на потолке, по плите, покрытой багровой коркой копоти, табуретке с распахнутым на ней алым горлом дипломата, столу, чашке безнадежно остывшего чая, маленькому кассетнику и серебристому конверту. Почему-то из головы не шел этот страшно глупый листок с текстом, он как бы незримо присутствовал во всех моих мыслях на каком-то дальнем плане – серой тихой тенью. Я уже почти не помнил какая именно сумбурная чушь там была, но в голове как тонкая бесцветная заноза засел сам его тяжелый бесформенный образ. Неожиданно мне пришла в голову сумасшедшая мысль, и я вздрогнул – ведь кто знает Егора, вдруг листок пропитан одним из их ядов, который впитывается в кожу рук или распыляется в воздухе? Я рефлекторно сделал судорожный выдох и дернулся, но тут же с облегчением отбросил эту мысль – вряд ли Егор стал бы хранить свои яды в обычном бумажном, хоть и посеребренном конверте. Хотя кто его знает, ведь он сам умирает. Или уже умер? Половина второго ночи. Я нервно зевнул, подобрался, и снова погрузился в воспоминания.
* * *
Хорошо что я догадался взять с собой белый халат. Но все равно в корпус меня пустили не сразу, долго разбирались, смотрели паспорт, звонили куда-то. Наконец за мной пришла медсестричка, она молча провела меня по гулким коридорам и тихо ввела в палату. Наверно она же мне и звонила утром по его просьбе.
В палате было прохладно и душно. Я не сразу узнал Егора – укрытый простынями, он лежал, закрыв глаза и тяжело дышал. Похоже он спал. На лице его была кислородная маска, рядом блестел штатив капельницы и громоздились еще какие-то аппараты, своими проводами и трубочками опутывавшие кровать. Потом, уже на обратном пути, медсестричка мне сказала, что это был аппарат искусственного кровообращения и искусственная почка – их подключают к Егору три раза в сутки и во время приступов. Но она так и не назвала диагноз.
Я стоял и смотрел на него, и Егор открыл глаза, вынул из под простыни призрачную руку и убрал с лица маску. Лицо его, когда-то холеное и упитанное, сейчас было худым до неузнаваемости.
– Хорошо что ты пришел. – прошептал он и еле заметно взмахнул рукой.
Тут же я почувствовал за спиной тихое движение воздуха – медсестричка вышла из палаты.
– Егор, что с тобой случилось? – тупо спросил я почему-то тоже шепотом.
– Все. Со мной кончено.
Я вдохнул и собрался было уже возразить что-то, но он опередил меня – поморщившись, отмахнулся еле заметным движением руки и заговорил снова.
– Потом, потом, у меня очень мало времени. Слушай, у меня к тебе последняя просьба, мне больше не к кому обратиться. Обещай что выполнишь ее!
– Обещаю. – ответил я.
– Запиши! – прошептал Егор.
Я послушно полез во внутренний карман пиджака и достал авторучку и блокнотик.
– Пиши мой адрес...
– Егор, я помню твой адрес! – удивился я.
– Не важно, все равно пиши. – Егор судорожно вздохнул, – Возьми ключи.
Проследив за взглядом Егора, я действительно увидел на тумбочке колечко с ключами, рядом с бутылкой минеральной воды и апельсином. Спохватившись, я вдруг понял, что пакет с яблоками, которые я принес, все еще висит у меня на руке. Аккуратно приблизившись, я положил его на тумбочку.
– Потом. Сейчас пиши! – скривившись, шепотом приказал Егор.
Я послушно положил в карман ключи и записал адрес. Просьба Егора заключалась в следующем – я должен был сегодня же приехать к нему домой, открыть в гостиной шкаф с зеркалом, разгрести наволочки и простыни и вынуть фанерку, делающую дно шкафа двойным. Из открывшейся ниши я должен достать дипломат, вывезти его за город, развести костер и сжечь не открывая.
– Там что, деньги? – почему-то спросил я.
Егор снова поморщился, еще раз судорожно вздохнул и вдруг вынул из под простыни полиэтиленовый пакет. Он наклонил голову, рывком поднес его ко рту и начал дышать в него. Пакет с тихим шелестом раздувался и сдувался, обтягивая лицо Егора. Я мог бы поклясться, что в пакете лежали неочищенные сизые дольки чеснока. Так продолжалось с минуту, наконец дыхание Егора немного выровнялось, и он снял пакет с лица, откинулся на подушку и закрыл глаза.
– Все деньги, Витя, я завещал тебе. – медленно произнес он, не открывая глаз. – И квартиру, и машину. Но ты должен сжечь дипломат не открывая. Ты мне обещаешь что ты его не откроешь?
– Обещаю – сказал я. – А почему?
– Это долго рассказывать. Там смерть. Медленная и мучительная. Или быстрая. Как повезет. Ты мне веришь?
– Верю. – быстро сказал я.
Егор зашептал снова:
– Дипломат с кодовым замком, он заперт, код я не скажу, он тебе не понадобится. Он должен гореть! Он из пластмассы... Облей его бензином... У меня в гараже канистра. Ключ от гаража на рогах в прихожей... Но если он не загорится – разбей его и сожги все, что там внутри. Не смотри внутрь и не подходи близко. Возьми с собой топор в лес чтобы разбить если не сгорит... У меня в коридорном шкафу с инструментами топор... Пепел закопай. Возьми лопату. У меня нет лопаты. Возьми что-нибудь! Закопай топором. – Егор перевел дыхание, – Запиши – канистра в гараже, топор в шкафу. Пепел закопать. Запиши!
Я послушно заскрипел авторучкой.
– Сделай это сегодня же! Обещаешь?
Я посмотрел на часы.
– Егор, уже четыре. Я не успею съездить в лес, можно я это сделаю завтра?
Егор молчал с закрытыми глазами, и я уже испугался что он потерял сознание, но он заговорил:
– Хорошо, завтра утром рано. Но у тебя уроки... Витя, отпросись с уроков, съезди в лес! Это быстро, возьми мой «Форд».
– Ты же знаешь, что я не умею водить машину.
– Ах да. Почему? Ну съезди на электричке, куда-нибудь на «полтинник», помнишь как мы ходили в поход классом?
– Помню...
– Я может быть протяну до полудня, я должен знать что он уничтожен! Я сам не успел... Я ничего не успел... На обратном пути заскочи ко мне хоть на секунду, я должен напоследок быть уверен, что больше никто не раскусит эту ампулу с ядом! Но возьми его сегодня, запиши!
Я снова открыл блокнот и почему-то записал: «я должен знать что больше никто не раскусит эту ампулу с ядом». Егор снова схватил свой пакет и судорожно дышал в него. Простыня на груди ходила ходуном и в такт ей раздувался пакет. Казалось, будто какой-то темный и гулкий дух перекачивается из Егора в пакет и обратно. Наконец Егор оторвался от пакета.
– А съезди за ним сейчас, пусть он хотя бы лежит у тебя. Может мать Инги из Владивостока приехать. Хотя у нее нет ключей... Но все равно!
У меня стали появляться смутные подозрения.
– Егор, а он не опасен? Он не взорвется? Там нет инфекции или твоих ядов? Ты что-то сказал про ампулу с ядом?
Очевидно Егор вдруг подумал, что я побоюсь подойти к дипломату, и он быстро заговорил:
– Это в переносном смысле. Он совершенно не опасен, если в нем не копаться! Заметки, рукописи, аудиокассеты... Они не причинят тебе вреда, они внутри...
Я послушно записал: «рукописи и кассеты не причинят вреда».
– А он при горении ничего не... В смысле в окружающую среду...
– Исключено.
Шли секунды, Егор лежал неподвижно. Наконец я решился:
– Егор, а Инга умерла от... – я замялся.
– От того же. – перебил меня Егор. – Но это не заразно, это мозг. Просто по его команде отключаются все органы – обычно начинается с легких и ими же как правило заканчивается. Инга умерла быстро, за два дня. У меня по другому, сначала сердце и почки, ну и легкие тоже. Медленно, вот уже полгода... В четверг будет полгода, если дотяну. У меня был иммунитет... Я думал что у меня иммунитет, я думал что нашел противоядие... И Инга... Но оказывается только оттянул, на время... И весь наш отдел думал... Их уже нет, я последний... Я уничтожил, только дипломат хранил до последнего, идиот, жалко было уничтожить... Никто не узнает, даже в отчетах ни слова... – Егор пару раз судорожно зевнул и снова припал к своему пакету.
Я удивленно смотрел, и Егор на секунду оторвавшись от пакета произнес не то поясняя, не то оправдываясь:
– Дышать в пакет помогает, когда там чеснок. Вдох-выдох, вдох-выдох. Это от других заклятий, но от моей болезни тоже помогает, не знаю почему. Шаманы Ургендо вместо пакета используют плавательный пузырь... – Егор глотнул и закашлялся. – да впрочем тебе это не интересно.
Все-таки Егор остался самим собой – даже сейчас он был готов рассказывать про свою Африку. Постепенно я стал понимать в чем дело – в своем отделе они создали какую-то смерть, но как бы выведать у Егора в чем тут дело и как она передается?
– Егор, это яд? Или излучение?
– Это ни то ни другое. Это хуже, это просто смерть.
– Так не бывает. – потупившись произнес я.
– Не бывает. – согласился Егор, – Это магия. Заклятие.
– Заклятие? – я опешил.
– Заклятие духов тела. – медленно на выдохе проговорил Егор и на миг в палате наступила гробовая тишина.
– Оно произносится? – спросил я чтобы что-то сказать. Слишком уж нелепо все выглядело.
Егор не ответил, и я спросил снова:
– Слушай, но ведь ты атеист? Как ты можешь верить в... Может дело в другом? Отравление? Может хороших докторов?
– Да при чем тут... – досадливо сморщился Егор, – И каких докторов? Ты думаешь, что в этом стеклянном сортире за двумя проходными плохие доктора? В лучшем военном госпитале страны плохие доктора?
– Но заклятие – как-то это...
– Да это никакое не заклятие, это название. Разработка так называлась – «заклятие духов тела». – Егор помолчал и вдруг тоскливо продолжил: – Поговори со мной еще хоть пять минут, расскажи мне что-нибудь, пожалуйста, Витька...
Я растерялся. Что можно рассказать когда вдруг просят рассказать «что-нибудь»?
– Что рассказать? – спросил я.
– Ну неужели тебе нечего рассказать? Ты живешь интересной жизнью, у тебя впечатлений масса! Ты журналист в конце концов, неужели ты ничего не можешь рассказать?
Интересной жизнью... Масса впечатлений. Я дернулся.
– Егор, прекрати издеваться. Какой я к чертовой матери журналист? Я живу в однокомнатном гробу, работаю в школе, а вечерами сижу за компьютером и делаю переводы. В позапрошлом месяце у меня собиралась бывшая университетская группа – пять человек приехало, вспоминали кто где, кто женился, кто замужем. Вот самые яркие впечатления.
– Теперь я буду жить в однокомнатном гробу. – прошептал Егор, – А ты в пятикомнатном...
И я осекся. И вдруг этот ужас происходящего отступил, и я заговорил о школе. Я рассказывал ему про детей, цитировал фразы из сочинений, рассказал нашу прошлогоднюю историю про второгодника и пятиклассницу, и про то, как Казюхин нагадил под дверью бухгалтерии, про нашу зубную врачиху и про военрука. Я рассказывал долго, кажется кое-что из этого я уже ему рассказывал, но сейчас это было совсем не важно, и в конце концов Егор даже тихонько смеялся, глубоко откинувшись на подушку. Но потом вошла медсестричка и сказала, что пора. Я подошел к Егору и обнял его на прощание – я чувствовал, что его болезнь не заразна и мне не передастся. Егор цепко взглянул мне в глаза.
– Но ты не забыл? Ты обещаешь?
– Да, я все сделаю.
– Поклянись!
– Ну чем же я могу поклясться?
– Поклянись нашей дружбой!
– Клянусь нашей дружбой. – повторил я, и Егор обессилено откинулся на подушку.
Медсестричка отметила мне пропуск и проводила до первой вахты. Я прошел аллею, сразу за воротами сменившуюся березовой рощицей, и вышел к остановке автобуса, он как раз подъезжал. Через десять минут я был уже в Москве, купил в аптечном киоске пару резиновых перчаток на всякий случай, и через полчаса уже стоял на пороге его квартиры. Я без труда нашел дипломат и взял из шкафа топор. В гараж за канистрой я конечно не стал идти, понимая, что Егор перестраховался.
И вот когда я уже входил в свой подъезд, это случилось. Я не открывал дипломат! Я его выронил, когда полез в карман за ключами. И он раскрылся сам, потому что не был заперт на свои кодовые колесики. Я даже не успел испугаться, когда дипломат вдруг вырвало, и на черный цемент подъезда легли книжка, переплетенная распечатка, какие-то листки отчетов и несколько аудиокассет. Я все еще был в перчатках. Задержав дыхание, свернув голову и зажимая нос плечом, я покидал все обратно, вбежал по лестнице и выставил дипломат на лоджию. И только потом, уже сняв перчатки и тщательно вымыв руки, я открыл свой блокнот. И первая же фраза, что мне бросилась в глаза, была: «я должен знать что больше никто не раскусит эту ампулу с ядом, рукописи и кассеты не причинят вреда»...
* * *
И я решился – открыл папку и погрузился в чтение машинописных листков. Как я и думал, это было что-то вроде диссертации Егора. Поначалу я спотыкался о непонятные термины и сухие казенные обороты, но вдруг неожиданно увлекся, тем более, что диссертация была написана довольно живым и доступным языком. Насколько я понимаю, это большая редкость для диссертации, тем более для диссертации ученого из секретного военного института.
"Мозг человека представляет собой сложный электрохимический механизм. Не все его процессы изучены, но накоплен богатый опыт воздействия на него. Особый интерес для нас представляют нефармакологические методы воздействия – наименее изученные наукой. Данная работа посвящена проблеме заклятий.
Чтобы понять отношение науки к этой проблеме возьмем словарь [1]: «ЗАКЛЯТИЕ (устар.) – то же что заклинание. ЗАКЛИНАНИЕ – магические слова, которыми заклинают.» Первое что бросается в глаза – это слово «устар.» – какой смысл называть устаревшим реально существующее явление? Само же определение крайне невразумительно – с тем же успехом можно говорить, что «проклятие – это слова которые проклинают». Поэтому в дальнейшем мы будем использовать более точное определение: «ЗАКЛЯТИЕ – строго определенная, специально разработанная информация, производящая целенаправленное нетрадиционное воздействие на мозг субъекта, к которому она адресуется.» Особенно следует подчеркнуть слово «нетрадиционное», иначе под определение заклятия подойдут например любые слова.
Воздействие может быть различным, но оно сводится к насильственному введению субъекта в определенное состояние: усмирения, ярости, транса, болезни и даже смерти. Общее у этих состояний одно – их внезапное появление никак не может быть объяснено законами поведения и общения, поэтому такие состояния мы называем аномальными.
Практика заклятия широко используется в первобытных культурах – в частности в Африке и Австралии. В совершенстве владея техникой заклятия, шаманы обретают полную власть над соплеменниками, имея возможность умертвить любого члена племени. Этот факт не подлежит сомнению – в специальной литературе [2,3,4,5,14] встречаются описания казней с помощью заклятия, имеются видеоматериалы [1A].
Заклятия преимущественно производятся шаманами, но есть сведения [3,5], что в определенных ситуациях их может использовать любой человек, и даже описан случай [5], когда заклятие было выполнено представителем европейской цивилизации.
Что представляет собой заклятие? Это строгая последовательность частично осмысленных слов. Заклятие действует только на членов своего, реже – соседнего, племени. Африканское заклятие не действует на австралийских аборигенов и наоборот. Чем это вызвано? Чтобы понять принцип заклятия следует обратиться к данным психофизиологии.
Ясно что нефармакологическое воздействие на мозг можно производить только с помощью органов чувств. В этом отношении природа хорошо позаботилась о защите мозга, однако имеются бреши, в которые можно направлять воздействие. Воздействие может быть трех типов – психовоздействие, биовоздействие и комбинированное воздействие (заклятие).
Рассмотрим сначала психовоздействие. Оно возможно только в тех системах чувств, через которые человек получает речевую информацию – зрение и слух. Сознательно воспринятая информация подвергается осмыслению и критике, а суть нетрадиционного воздействия состоит в том, чтобы доставить информацию непосредственно на уровень подсознания, минуя сознание.
ЗРИТЕЛЬНОЕ ПСИХОВОЗДЕЙСТВИЕ
Этот эффект носит название «25-го кадра». Кадр с нужной надписью вставляется в видеоролик через каждые 24 кадра. Время экспозиции составляет всего 0.04 сек, поэтому он не осознается. Однако если зритель смотрит ролик 25 секунд (это оптимальное время рекламного ролика), то он наблюдает эту надпись уже целую секунду. Она по-прежнему не осознается, но воздействует на подсознание. В большинстве стран существует закон, запрещающий «25-й кадр» [12,22], в том числе в России [22]. Поэтому используется сложная модифицированная техника, при которой информация не вставляется в отдельный кадр, а ее изображение достигается чередованием оттенков в остальных кадрах. Эта техника требует применения компьютера, но зато обладает в 1,3 раза большим эффектом чем классический «25-й кадр» и практически недоказуема при юридической экспертизе. Это открытие, сделанное в 1979 году американским ученым Вангом Ли, перевернуло все понятия о рекламе – отпала необходимость в долгих и подробных описаниях свойств товара, зато появился новый термин «рекламный клип» – короткий видеоряд, порой совершенно абсурдный и не связанный с продуктом, зато содержащий зашифрованный приказ, который начинается с обращения («женщина!», «эй, парень!», «солидный господин!»), затем следует рекламная фраза (она может быть различной, чаще всего «товар такой-то – лучшего качества, он тебе нужен»), а заканчивается титр стандартным словосочетанием – «запомни это!».
СЛУХОВОЕ ПСИХОВОЗДЕЙСТВИЕ
Носит название «неслышного шепота», его принцип аналогичен методике «25-го кадра». «Неслышный шепот» не столь эффективен, поэтому не преследуется законами, хотя вовсю применяется в радиорекламе [24], объявлениях метро [41,44,45] и др. Применение «тихого шепота» традиционно не афишируется [4,9,17,23,24,31].
Другой метод слухового психовоздействия – воздействие на подсознание во время сна, когда сознание выключено. Метод носит название «гипнопедии» и применяется например для обучения во сне, когда спящему включают обучающую запись. Естественно технология этого метода не позволяет использовать его в рекламе.
Остается добавить что все методы психовоздействия не позволяют разработать эффективное оружие массового поражения, поэтому для наших целей они неприменимы.
БИОВОЗДЕЙСТВИЕ
Биовоздействие не связано с информацией, оно заключается просто в резонансном возбуждении структур мозга через соответствующие органы чувств. Как известно, работа мозга представляет собой сложную совокупность электроимпульсов нервных клеток, поэтому возбуждение одних участков легко переносится на соседние [15]. Для наших целей представляет интерес возбуждение некоторых зон в центре мозга – тех, которые регулируют уровень бодрствования, работу сердца, легких и т.п. Сами органы чувств никак не связаны с ними – с точки зрения природы было бы неразумно разрешить внешним воздействиям трогать «внутренние рычаги управления». Информация от органов чувств обрабатывается в коре головного мозга, в поверхностных слоях. Однако на практике оказывается, что тщательно подобранным воздействием можно добиться особой реакции коры, которая при некоторых условиях может перенестись внутрь и изменить работу подкорковых областей. Рассмотрим эти воздействия.
ЗРИТЕЛЬНОЕ БИОВОЗДЕЙСТВИЕ
Зрительные зоны обширны и занимают весь затылок, но в этом районе не расположено никаких биологически важных центров, на которые можно было бы воздействовать с помощью возбуждения. У некоторых людей можно с помощью вспышек определенной частоты ввести в резонанс всю кору затылка, а следом за нею – весь мозг, что приведет к аномальному состоянию – от легкого транса до эпилептического припадка. В большинстве техник гипноза также эффективно применяются зеркала или блестящие предметы.
ВОЗДЕЙСТВИЕ ОСЯЗАНИЯ
Тактильный анализатор – это узкие зоны коры в области макушки, которые простираются вниз по внутренней поверхности обоих полушарий – в щели между двумя полушариями – приближаясь к серединным структурам – это позволяет производить более серьезное биовоздействие.
Имеются данные [15] о древних японских технологиях, когда с помощью капель воды, падающих на темя, достигалось умопомешательство приговоренного или состояние «просветления» (техника «медитации под водопадом» воинов-нинзя [21]). Хорошо известен феномен «раздражающего царапанья», когда например царапанье ногтем по стеклу (речь идет об ощущении, звуки мы обсудим позже) вызывает у многих людей аномальную истерическую реакцию. Хорошим примером аномальной реакции является обычная щекотка – феномен настолько странный, что заслуживает отдельного исследования [26,27], поэтому мы ограничимся только упоминанием.
ВКУСОВОЕ И ОБОНЯТЕЛЬНОЕ БИОВОЗДЕЙСТВИЕ
Эти каналы информации развиты у человека слабо, занимают небольшие и неудобно расположенные участки коры, поэтом воздействие через них на центр мозга практически невозможно.
СЛУХОВОЕ БИОВОЗДЕЙСТВИЕ
Так уж устроено природой, что слуховые зоны расположены на разных удаленных частях мозга – на висках, поэтому в тот момент, когда они активно обрабатывают слуховую информацию, их можно схематично представить как два генератора возбуждения (Рис 4.), под биоритмическое излучение которых попадают все, что расположено между висками. Это уникальное свойство позволяет вызывать резонанс правильно подобранным звуковым воздействием и возбуждать внутренние структуры.
Поэтому аномальные воздействия звука наиболее известны и широко использовались с давних времен. Подтверждения этому мы можем найти даже в эпосах – в каждой культуре существуют легенды о звуковом введении в транс, будь то миф о поющих Сиренах [31], сказка о Соловье-разбойнике [32] или легенда о Крысолове и его флейте [33]. Широко использовалось воздействие ритмов – редкий шаманский обряд обходится без барабана или бубна [4]. В настоящее время технологии ритмов разработаны очень широко, например в музыке – простой частотный анализ большинства современных шлягеров выявляет ритм в 2 герца, то есть частоты, вступающие в резонанс с биоритмами мозга наподобие зрительных вспышек. Это вызывает непроизвольные «подергивания ногой» даже у людей, далеких от музыкальной поп-культуры. У некоторых можно также вызвать эпилептический приступ [25].
Далее следует отметить явление «раздражающих звуков», схожее с «раздражающим царапаньем» – отметим, что аномальная реакция может быть вызвана как ощущением царапанья (скажем, ногтя по шерсти), так и его звуком – ведь при этом возбуждается та же самая центральная область: она граничит с зоной осязания, а заодно находится точно между височными зонами.
На этом арсенал звукового биовоздействия исчерпывается, поэтому оно также малоприменимо для наших целей.
КОМБИНИРОВАННОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ
Комбинированное воздействие по сути своей является информационным как психовоздействие – мы тоже воздействуем информацией. Но на этот раз информация адресуется не безликому «подсознанию» – наука не знает где в мозге находится «сознание» и «подсознание» – информация адресуется определенному участку мозга, который занимается обработкой смысла полученной информации – они хорошо изучены наукой, это те же самые участки воспринимающей коры, только другие слои. Если нам удастся ввести эти слои в резонансное возбуждение, то эффект нашего воздействия будет схож с эффектом биовоздействия – мы сможем сбить с ритма и более глубокие области. Как мы уже говорили, обработкой информации занимаются только зрительные и слуховые структуры. Причем возбуждение зрительной коры не дает особого эффекта – они находится далеко от важных центров мозга. Значит остается слух.
Да, слуховые области в коре мозга рассосредоточены на висках, но функции висков не одинаковы! Как известно, центр речи, отвечающий за ее смысловую составляющую, находится в виске левого полушария (центр Вернике), а все остальные составляющие речи (интонация, ритм, звуки и шумы) обрабатываются височной зоной правого полушария. И именно это издавна используется в заклятии шамана.
Как мы говорили, заклятие шамана состоит из полубессмысленных слов. Достаточно осмысленных, чтобы действовать на левый висок, и в то же время содержащих достаточное количество нужных звуков и интонаций, действующих на висок правый. Именно поэтому заклятие африканцев не подействует на австралийцев – чуждый язык не вызовет нужных ассоциаций в левых висках. Именно поэтому так трудно использовать заклятие не шаману – он не может воспроизвести нужную интонацию, ритмику и особенное звучание заклятия. Здесь надо сказать, что нашими экспериментами [28] доказано – хорошая аудиозапись заклятия действует не менее эффективно чем живой шаман.
Именно в изучении комбинированного воздействия (заклятия) заключалась наша работа. К большому сожалению, заклятия, созданные по образцу шаманских, но в пересчете на наших соотечественников, оказались малоэффективными. Виной тому слаборазвитый правый висок цивилизованного человека (см. данные современной паталогоанатомии [11]). Это неудивительно – нашему городскому человеку, не озабоченному охотой и проблемой выживания в джунглях, нет необходимости тонко различать шумы и звуки. Есть конечно исключения – например музыканты. Кстати именно на их музыкальные уши и действуют современные заклятия. Традиционные современные заклятия довольно слабы и коротки, они могут привести к смерти лишь в крайне редких случаях. Это в основном ругательства и в частности русский мат, снискавший уже мировую славу своей силой. В принципе любое бранное слово является заклятием – нетрудно заметить, что оно имеет смысловой компонент, действующий на левый висок, и компонент для правого виска – интонация и сам звук бранного слова, найденный предками и отполированный веками. Попробуйте произнести матерное слово с неправильной интонацией – например вопросительной или ласковой, и оно тут же потеряет свой эффект. Обычно правильно произнесенные матерные слова как минимум портят настроение, иногда могут вызвать депрессии, головные боли, разбитость, упадок сил, изредка – обморок. В некоторых ситуациях, например если у субъекта слабое сердце, а матерное заклятие выполнено правильно и неожиданно – последствия могут быть очень серьезными, вплоть до мгновенной смерти с эффективностью, которой позавидует любой шаман. К сожалению матерные слова с каждым днем теряют свою эффективность – их повсеместное употребление приводит к полному стиранию смысла, заключенного в них. Немногие современные люди, слыша мат, осознают его полностью и мысленно представляют себе исконное значение слова [рис.1,2,3]. При этом смысл слова не обрабатывается левым виском и заклятие теряет силу. Становится возможным произносить его без вреда для здоровья каждую минуту, и многие так и поступают – действие звука мощного заклятия сильно возбуждает правый висок и приятно для таких людей, так как стимулирует их общую мозговую активность. К слову сказать, для людей, чувствительных к мату, аналогичное благотворное возбуждение достигается стимулированием одного лишь левого виска – словами, несущими большой смысл, но лишенными звуков, характерных для мата – например хорошими стихами.
Следовательно более интеллектуально развитые люди являются более восприимчивыми к заклятиям и больше страдают от них. Так оно и есть на самом деле, поэтому в этой области уже несколько сотен лет действует естественный отбор – общий интеллектуальный уровень популяции снижается. Наравне с этим действует еще один, уникальный естественный отбор – выживают те, для которых матерные слова стали пустым звуком, они передают это своим детям, но не генетически, а с помощью воспитания – это законы социального естественного отбора, не изученного пока наукой. Под влиянием этого отбора появился новый вид воспитания – интеллектуал нашего времени с детства впитывает устойчивость к матерным заклятиям. Уникальное явление социального отбора заслуживает отдельного исследования, поэтому здесь мы не будем на нем подробно останавливаться.
Важность сочетания смысло-звуковых качеств для заклятия можно проиллюстрировать на примерах. По нашему мнению [31] эффективными матерными заклятиями вполне могли стать такие слова как «угол», "комар ", «ключ» и его производная «уключина», если бы в ходе развития языка они приобрели шокирующий смысл. В то же время слово [51] является мощным заклятием, а его аналог «пиписька» заклятием никогда не станет, так как лишен нужных звуковых компонентов и содержит в основном лишь безобидные попискивания.
В современном мире существуют и другие речевые заклятия, не являющиеся руганью – это например сложные фразы-наговоры, длинные проклятия. Действуют они только на суеверных людей, так как те понимают их смысл, левый же висок большинства образованных людей для наговоров неуязвим.
Заканчивая наш обзор, подытожим: ни психо-, ни био-, ни даже комбинированное воздействие не эффективно для наших целей. Также мы испробовали их комбинации по два и больше – звуковые и зрительные, тактильные и обонятельные [20,21] и т.д. Это также оказалось неэффективно – внимание человека обычно переключается на один сигнал и игнорирует второй.
НАША РАЗРАБОТКА
Мы продолжали поиски и наконец нашли ту самую брешь в биологической защите, которую природа не смогла заделать.
Результаты оказалась столь ошеломляющими, что изложенные принципы смогут найти применение не только для нужд госбезопасности и разведки, но и для множества других отраслей науки, рекламы и даже медицины, хотя надо сказать, что наша разработка наиболее эффективна как оружие массового поражения – грубо нарушить работу мозга намного легче чем изменить ее целенаправленно.
Мы выяснили, что имеется еще один канал информации, отсутствующий у дикарей, но сформированный у любого цивилизованного человека – это письменная речь. Известно, что текст, являясь изображением, обрабатывается затылочной корой. Ортодоксальные теории [1,2,3] никогда не рассматривали печатный текст как эффективное средство зрительного воздействия. Наряду с этим было известно, что в обработке речи участвует и височная область – задне-нижняя зона левого виска. Это вызвано тем, что поначалу ребенок осваивает устную речь и структуры обработки речи начинают формироваться в слуховых зонах – височных. Затем ребенок осваивает чтение с помощью зрения, но понятия и слова языка уже зашифрованы в нейронных сетях левого виска, ребенок учится сопоставлять образы букв и слов в затылочной зоне с их звуковым образом – и в коре возникают сложнейшие нейронные связи между левым виском и затылком. Поэтому при чтении информационное возбуждение охватывает и затылочные и левовисочные области. Нетрудно догадаться, что между ними расположены важнейшие внутренние структуры, и эти «рычаги управления», куда более мощные, чем те, что находятся между двумя висками, попадают под удар «двух генераторов» – затылка и виска.
После выяснения этого принципа наша задача состояла лишь в том, чтобы разработать текст, вызывающий энергетический резонанс между затылком и виском. После серий экспериментов с использованием электроэнцефалографов и нейрокартографов 13-й клиники, результаты были получены ошеломляющие – уже на второй стадии эксперимента от остановки дыхания погибли три добровольца и лаборант! После этого была утверждена программа безопасности, согласно которой вся обработка текста производится на компьютере вслепую и текст не может быть выведен на экран, распечатан в твердой копии или воспроизведен в каком-либо печатном документе включая этот доклад.
Итоги:
Создан и отработан текст, с вероятностью 100% вызывающий смерть любого человека в срок от пяти минут до двух недель, если:
а) Для него родным языком является русский;
б) Если он воспитан в цивилизованном обществе и впитал в себя все ассоциации и штампы современного русского языка.
в) Если он не имеет аномалий в строении головного мозга или острых психических расстройств.
Комментарии к пункту а: Текст не дал эффекта с испытуемыми 73 и 121 (язык – азербайджанский и английский). Но по имеющейся технологии возможно разработать аналогичный текст для любого языка при наличии достаточного количества расходного материала (добровольных испытуемых).
Комментарии к пункту б: Текст не дал эффекта с испытуемым 77 (буддист, 27 лет жил в горах в монастыре), в предварительных испытаниях его реакция на «корову» была отрицательной («истину»). «Корова» представляет собой простой тест на языковые шаблоны и стандартные ассоциации. Испытуемого просят ответить на два вопроса: «Какого цвета холодильник?» (стандартный ответ – «белого» 99%) и затем без паузы: «Что пьют коровы?» (типичный ответ – «молоко» 92%, хотя многие испытуемые тут же исправлялись и давали правильный ответ: «воду)». Характерно, что при повторном опросе через три дня, 40% испытуемых по-прежнему сначала давали ответ «молоко». Паттерн «корова» отрабатывался в широких слоях населения, поэтому информация о нем широко разошлась, но под нашим контролем [22] получила в массовом сознании вид «старой шутки, придуманной давным-давно неизвестно кем».
Я на минуту оторвал глаза от диссертации – да, Егор пару раз меня тестировал «коровой», и я оба раза действительно ошибался. Но мне бы и в голову не пришло, что тем самым он тайно меня тестировал. Я вздохнул и продолжил чтение.
"Идея теста «корова» состоит в том, что жесткие языковые штампы-ассоциации всегда доминируют над разумом, и мозг нормального человека, получив в короткий момент времени сумму ассоциаций «холодильник-белый-корова-пить» не может дать иного ответа, кроме как «молоко».
Для достижения заведомой эффективности окончательный вариант нашего текста содержит 200%-ю избыточность, то есть объем воздействующих единиц почти в три раза превышает необходимый. Текст охватывает множество ассоциаций и поэтому действует даже на тех, кто имеет отрицательный результат паттерна "корова ".
Комментарии к пункту в: Из 200 добровольцев-испытуемых семеро остались живы по разным причинам (болезнь дауна, тяжелая шизофрения, травма левого виска в детстве). Подобные люди непригодны для нашего текста, но их немного в обществе и для них рекомендуется использовать традиционные средства. Примечание: воздействие текста на левшей ввиду зеркальной симметричности их структур практически не отличается от воздействия на правшей, однако нередко инкубационный период частичных левшей затягивается."
Я на секунду оторвался от чтения и подумал, что я как раз переученный левша. Почему-то когда читаешь о чем-нибудь, всегда автоматически примеряешь прочитанное к себе. Зачем? Я усмехнулся и продолжил чтение:
Стратегия составления текста получила название «метода невидимых ассоциаций». Был составлен банк данных на 40000 слов. Испытуемых просили назвать ассоциации к каждому слову и таким образом был составлен банк типичных ассоциаций. С помощью аппаратуры была измерена реакция коры на каждое слово – оказалось, что наиболее сильный резонанс вызывают слова, выученные с самого глубокого детства. С помощью компьютера на основании этих данных был синтезирован текст, в котором слова отбирались и по принципу направленной суммации ассоциаций. Они имеют множество тонких и невидимых ассоциации, сформированных в глубоком детстве с помощью детских сказок. Текст вызывает возбуждение между левым виском и затылком, при чем локальный очаг возбуждения загоняется во внутренние подкорковые структуры и фиксируется там на все оставшееся время. Сформированный очаг постепенно воздействует на:
– дыхательный центр (остановка дыхания, потеря автоматичности)
– зевательный центр (навязчивая зевота, ощущение «пустоты между ушами» – термин, придуманный самими испытуемыми, он непонятен для нас, но его называет большинство)
– сердечный центр (нарушение ритмики сердца вплоть до остановки)
– иннервацию слюнных желез (повышенное слюноотделение)
– иннервацию мышц гортани (ощущение комка в горле)
Вторичными проявлениями являются ощущения «замирание сердца в груди», пот, озноб, похолодание конечностей, головокружение и беспричинный страх, перерастающий в чувство «необратимого изменения в организме», «чувство беспомощности», а затем в страх смерти. На просьбу описать чувство «необратимого изменения» многие говорили про ощущение «сработавшей ловушки», «захлопнувшегося капкана», один даже описывал его как ощущение «вонзенного в затылок рыболовного крючка с тянущей назад леской». Суть этих описаний для нас осталась непонятной.
В появлении симптомов наблюдаются следующие особенности:
I. Симптомы появляются не сразу, а спустя некоторое время. Обычно они медленно нарастают, на первых порах еще незаметно для самого испытуемого, он может практически не замечать их многие часы. Однако если экспериментатор уже через несколько минут попросит испытуемого прислушаться к себе, то как правило тот немедленно обнаружит вышеописанные сбои в организме и безошибочно их опишет. При этом сила симптома резко нарастает и с этой минуты остается постоянной, незначительно варьируя в течении суток – уменьшаясь («забываясь») и снова нарастая до мучительного максимума. Практика показывает, что локализация симптомов «рывком» (по просьбе экспериментатора) или «постепенно» (самостоятельно) фактически не влияет на продолжительность жизни испытуемого. Срок смерти зависит от индивидуальных особенностей структур мозга.
II. Симптомы могут проявляться не все, может проявиться лишь один из них, два, три и т.д. У некоторых высокоинтеллектуальных испытуемых (среди наших добровольцев таких было немного) могут проявляться нетипичные, характерные для них одних симптомы, которые мы здесь перечислять не будем, так как их повторяемость редка, а разнообразие велико. Назовем лишь наиболее частый из нетипичных симптомов – симптом кожного зуда по всему телу («навязчивое почесывание»). Иногда возникает симптом головной боли в области висков, реже – в области затылка или лба.
III. Эффект текста не возникает при прочтении бегущей строкой или при восприятии на слух. Опыты с помощью «25-го кадра» не проводилось. Текст действует только при самостоятельном прочтении с листа или с экрана, причем даже при беглом прочтении – действует на каждого прочитавшего, эффективно и безотказно.
МЕТОДЫ ЗАЩИТЫ
Эффективных методов защиты не существует, однако..."
Я оторвался от рукописи и зевнул – стало лень читать ее до конца, там оставалось еще очень много. Я пролистал толщу листков – шли какие-то графики, снова текст, таблицы, список литературы на три листа... Я заглянул в него – странные названия кололи глаз. Какой-то «Бубен нижнего мира», «Нейрогенная гипервентиляция», «Зомбификация» и еще много других, многие на английском.
Я отложил диссертацию и стал вспоминать когда я видел Егора последний раз до больницы? Ах да, конечно, на похоронах Инги.
На кладбище было по-весеннему спокойно и умиротворенно. Воздух свежел, приобретал яркость, холода отходили. Народу было немного – сотрудники Егора, друзья жены. На него самого я старался не смотреть, я не мог видеть его посеревшее будто на черно-белом снимке лицо. Шли молча, катили тележку с гробом по измазанной свежей глиной дорожке, засыпанной прошлогодними осиновыми листьями. Я смотрел под ноги. Листья были словно обглоданы жадной зимой, от них остались одни лишь сетчатые скелетики и узлы сосудов. Почему-то это казалось очень уместным, и я подумал, что наверно эту дорожку специально посыпают такими листьями. К ямам была очередь. Пока невозмутимые копатели, ощетинившись, терзали глину, мы стояли молча. И лишь когда открыли гроб и свежий весенний сквозняк забегал по щекам Инги, Егор наклонился к ней и неслышно произнес: «Спи спокойно, я скоро прийду.»
Наверно эту фразу «я скоро прийду» услышал только я, но значения не придал, хотя почему-то часто вспоминал, и кстати сегодня утром тоже. И я не очень удивился когда через полгода утром мне домой позвонил женский голос и попросил приехать в какую-то загородную больницу...
Чтобы отвлечься от воспоминаний я протянул руку и нажал кнопку кассетника, машинально отмотав пару секунд назад – по привычке, приобретенной на уроках в нашем лингафонном кабинете.
* * *
– ...три предыдущих испытуемых погибли.
– Это... новый яд или оружие?
– Э... То, что я сейчас скажу, вас удивит. Это всего лишь один листок с текстом, который вы должны будете прочесть. Обычно испытуемые после этого погибали в промежутке от нескольких минут до недели. Если через четыре недели вы останетесь живы, значит вы заработали себе свободу.
– Прочесть листок с текстом?
– Да. Перед экспериментом вам будет сделан успокоительный укол – но поверьте мне, он совершенно безвреден, мы могли бы обойтись без него, но ваше нервное напряжение будет мешать и вам и нашей измерительной аппаратуре. Никаких иных вредных воздействий к вашему организму применяться не будет. Еще мы от вас требуем честно и подробно отвечать на все наши вопросы в процессе эксперимента. Вы согласны?
– А... А можно без укола?
– Вы мыслите здраво. На вашем месте я бы тоже задал именно этот вопрос. Хотя вряд ли я бы оказался на вашем месте, я ведь не убийца. – говорящий сделал паузу, очевидно укоризненно сверлил глазами собеседника, – Итак, вы мне не верите? А подумайте, разве бы вы отказались, если бы я предложил вам испытание яда на тех же условиях? Так какой мне смысл вам лгать? И какой вам смысл мне не верить? Я вам сообщил всю информацию об эксперименте, все что вам следовало знать, и даже кое-что сверх этого. Решать вам. Времени на размышления мало. Кстати, как вы думаете, в случае отказа вас поведут из этой комнаты обратно в камеру, или в нижний коридор? Итак, я повторяю свой вопрос, – вы согласны или хотите еще... – человек усмехнулся, – поторговаться?
– Нет, нет, я согласен, согласен, я нет, я согласен, согласен!
– Спокойно. Подпишите вот здесь, потом вот здесь, а тут напишите – «с условиями и процедурой эксперимента ознакомлен». Число, подпись. Что? Двадцать седьмое августа тысяча девятьсот девяносто седьмого. Сейчас мы поедем в нашу лабораторию и уже через час начнем эксперимент. Конвою приготовиться! Наденьте наручники.
Я приготовился услышать звяканье металла, живо представив себе наручники, настолько живо, что даже во рту появился металлический привкус, и я машинально глотнул. Но вместо звона наручников наступила тишина. Так продолжалось несколько секунд, а затем она сменилась другой тишиной – и тут же стало понятно, что первая тишина все-таки была наполнена шорохами, поскрипываниями, потаенными вздохами маленьких механизмов. Вторая же тишина была абсолютной. Неожиданно воздух прорезал резкий щелчок и я от неожиданности вздрогнул, но оказалось, что это просто сработал стоп магнитофона – кончилась кассета. После этого настала тишина гораздо более абсолютная, но я уже не стал размышлять в чем ее новое отличие. Я не стал сразу переворачивать кассету, вместо этого встал и налил в стакан воды из-под крана – противной, хлорированной весенней воды. Почему-то очень хотелось пить. В комнате заметно посвежело, но ощущалась духота. Я вернулся к столу, перевернул кассету и снова включил запись.
* * *
– Что это? – это был несомненно голос того преступника, только сейчас он был как будто усталый, немного заторможенный.
– Это датчики аппаратуры. Вообще прекратите задавать вопросы, Степцов. Уверяю вас, это будет легче для вас самого.
Я ухмыльнулся, услышав выражение «для вас самого». Все-таки до чего же глубоко въелась в простой народ, засела в подкорке эта поразительная речевая безграмотность.
– Все готово. Вы хорошо слышите мой голос?
– Да.
– Как вы себя чувствуете?
– Хорошо.
– Подробнее!
– Немного жмут ремешки на голове.
– Это ерунда. Смотрите перед собой – сейчас на стол выпадет листок бумаги, медленно прочтете что там написано. Вы готовы?
– Да. Вот он. Отсюда – слой один?
– Стоп!!! Молчать!!! – заорал голос и от силы этого крика звук перегнулся за край невидимого микрофона и завалился куда-то вбок. Через мгновение он выправился. – Я же сказал – читать про себя молча! Еще раз – медленно про себя. Затем второй раз – вслух – медленно, громко и внятно, для контроля. Контролирует компьютер, его обмануть нельзя. Затем переверните листок текстом вниз и доложите. После этого в комнату войдут ассистенты и уберут его, затем начнем с вами работать. Еще раз предупреждаю – если вы без моей команды процитируете хоть кусочек текста – я вас тут же расстреляю на месте. Вы подозрительно косились на дырки в кресле, помните? Вот это был один из ваших предшественников. Все понятно? Действуйте!
Голос исчез и наступила снова глуховатая тишина, разрываемая тиканьем метронома. Прошло довольно много времени прежде чем запись возобновилась.
– Как вы себя чувствуете?
– Хорошо.
– Какие у вас были мысли при прочтении текста?
– Никаких.
– Подробнее!
– Я не знаю. Я ничего не понял, можно я еще раз прочту, не делайте со мной ничего!
– Отставить. Не кричите.
– Я волнуюсь.
– Почему вы волнуетесь? Вас что-то взволновало в тексте?
– Нет.
– Тогда почему? Вы чувствуете какую-то угрозу?
– Н-нет... Напряженность какую-то. Как во время грозы становится трудно дышать.
– Трудно дышать? – голос оживился. – Подробнее!
– Не знаю, просто какой-то комок в горле. Нет, не комок, просто от волнения хочется глубоко вдохнуть. – на пленке послышался шумный глубокий вдох.
– Вы вдохнули, вам лучше?
– Да. Скоро придется снова вдохнуть.
– Почему придется?
– Не знаю. Я не знаю, что вы со мной сделали?
– Не кричите. Или вам еще успокоительного?
– Не надо.
– Итак, что же с вами сделали?
– Не знаю как сказать.
– Так и скажите. Быстрее!
– До этого я всю жизнь дышал сам, а теперь приходится делать вдох самому.
– Поясните – что значит «сам» и «самому»?
– Я не знаю! Я думал что вы шутите про текст пока сам не почувствовал! Что теперь делать? Что со мной будет??
– Ничего не делать, ждать. Все почему-то поначалу думают, что мы шутим. Вы верующий, Степцов?
– Да! Мне не хватает воздуха! Я...
– Что-то у вас быстро все пошло. Молитесь, Степцов, просто молитесь – что я вам могу еще сказать. И не ерзайте – вы сбиваете аппаратуру.
Эти крики явно действовали мне на нервы – я выключил кассетник. Действительно, в очень неприятную историю я влип, лучше бы мне этого всего не знать. Хорошо хоть в диссертации написано, что текст не может храниться в печатном виде – вдруг бы какому-то ослу пришло в голову вложить листок с ним в диссертацию? Там вроде были в конце какие-то странные графики... Я глотнул и мне стало не по себе от этой мысли. Нет, ну их к черту этих военных и их темные дела, надо держаться от этого всего подальше. Меньше знаешь – крепче спишь. Сжечь и закопать, как велел Егор.
Я еще раз зевнул – надо проветрить и ложиться спать. Завтра тащиться в этот лес. Легко сказать – пропусти школу. Я человек обязательный, не могу так поступать. Съезжу с утра перед школой. Должен успеть. Я еще раз зевнул – надо проветрить и ложиться спать. Хотя бы на пару часов. За окном светает, уже почти утро, надо проветрить.
* КОНЕЦ *
