— Господи, — вздохнул Гриценко, — да разве этому я вас учил? Казаревичи, чтобы порыться в вещах убитого, вскрыли опечатанную квартиру. Сорвали пломбу и полезли внутрь. Деревенская простота и непринужденность! Два идиота. Через час пришел ты и полез вслед за ними. Идиот. Вдвойне идиот. Скажи честно, тебя не насторожила сорванная пломба?

— Нет, — честно сказал Гек.

— Почему? — спросил Гриценко.

— А вы, Леонид Юрьевич, лучше скажите, почему вы мне подсунули корку удостоверения старого образца — с гербом, а не с орлом?

— Я подсунул? — побагровел Гриценко. — Да кто же думал, что ты возьмешь старую корку?

— А мне объяснили, как выглядит новая? — крикнул Гек.

— А кто думал, что опытному бойцу надо объяснять элементарные вещи? — рявкнул Гриценко.

— А кто думал звать на задание гражданского охранника, если нужен был опытный боец? — отрезал Гек.

В палате повисла тишина. Гриценко медленно подошел к окну, открыл форточку и сделал глубокий вдох. Затем обошел палату и снова остановился у койки. Гек насчитал десять шагов.

— Гек, — сказал Гриценко тихо, ровно и уверенно. — Мы все на нервах. Мы все делаем ошибки. Но мы должны работать. Если бы ситуация не была такой серьезной, я бы тебя не позвал. У меня хватает своих бойцов. Но я был вынужден. И я в тебя верю. Я сидел тут больше часа. Я ждал, пока ты придешь в себя, чтобы с тобой поговорить. Сейчас тебе принесут твою одежду, оружие и ключи от твоей машины. Она здесь, на стоянке. И ты отправишься работать. И вечером сообщишь мне первые результаты. Хоть какие-нибудь результаты! У нас осталось два дня. Может, больше. Скорее всего — меньше. Мы должны успеть. Если есть вопросы или неясности — обращайся сразу ко мне.

— Обращаюсь, — угрюмо сказал Гек. — Вопросов нет. Есть одна большая неясность — как и где мне работать? Чтобы не наступать на пятки всяких казаревичей. Им ведь тоже, наверное, сейчас принесут одежду и они тоже отправятся работать, да?

— Вопрос принял, — прочеканил Гриценко, — отвечаю. Определим твоим сектором двор, где был убит алкоголик. Пока достаточно. Определим два направления поиска: а) кто был свидетелем? б) почему именно в этом дворе застрелили алкоголика? Определим конечную цель — найти убийц или хотя бы их автомобиль. Пока достаточно?

— Недостаточно, — сказал Гек. — Чтобы начать работать по вопросу "б", мне надо выяснить несколько более важных вопросов: а) кто он был такой, б) кому было выгодно его убить, в) почему его убийством занимается внутренняя разведка, а не местные менты, г) что мы ищем, д) что вообще за сумасшедший дом тут происходит, черт побери? Может быть, Леонид Юрьевич все-таки ответит мне на эти вопросы?

— Ну хорошо, — кивнул Гриценко, подумав. — Ты прав. Аргументировал. Уговорил. Будь по-твоему. Оставим пока вопрос "б" в стороне. Занимайся только вопросом "а".

Гриценко по-военному развернулся и вышел из палаты.

То, что отражалось в зеркале над раковиной больничного санузла, Геку не понравилось. Из зеркала глядело небритое хмурое лицо со здоровенным синяком вокруг глаза и забинтованным лбом. Гек переступил с ноги на ногу — нога сильно болела и невольно прихрамывала при ходьбе. Гек уже выяснил у медсестры свой диагноз — никаких переломов, сильный ушиб, легкое сотрясение мозга, кожа на затылке рассечена и наложены швы. Бинт не снимать.

Медсестра принесла одежду. Кожаная куртка и футболка оказались залиты кровью. Гек попросил другую одежду, а заодно бритву и зубную щетку. К его удивлению, медсестра вскоре принесла ему одноразовую бритву, запечатанную зубную щетку и синюю медицинскую спецовку — новую, твердую и накрахмаленную. Гек принял душ, побрился и оделся. Медсестра пришла снова, чтобы проводить его через вахту к выходу. Мысленно проклиная себя за то, что вообще ввязался в это гиблое дело, Гек вышел из дверей госпиталя. «Тойота» действительно была на стоянке. Заезжать домой времени не было. Гек остановился у ближайшего вещевого рынка и пошел по рядам. Удивительно, но никто на него не оглядывался, как будто каждый день по рынку ходили люди с синяком под глазом, замотанной головой и в непонятной спецовке на голое тело.

Гек остановился у одного контейнера и тут же купил все, что надо, — темные очки, рубашку, длинный серый плащ и кожаную кепку, похожую на половину мяча с длинным козырьком. Усатый продавец-кавказец пустил его переодеться в дальний закуток за ширму. Гек вышел из контейнера, чувствуя себя прилично одетым и ничем не выделяющимся из толпы. Полноценным членом общества, который не похож ни на сбежавшего пациента, ни на банковского охранника, ни на тайного детектива. Гек поднял воротник пальто и глянул на часы.

— Шерлок Холмс! — раздался сзади девичий голос.

Гек обернулся. Две старшеклассницы с кульками семечек стояли и смотрели на него, хихикая.

Гек опустил воротник, развернул кепку козырьком назад и быстрым шагом пошел вдоль рядов к выходу. Черт, все-таки сколько времени? Гек снова посмотрел на часы.

— Эй! Мол-чек! Эй, в плаще, стоять! Тебе сказали! — прозвучал развязный голос.

Гек обернулся — перед ним стоял немолодой усатый милиционер и жевал жвачку.

— Куда побег? Документы! — сказал милиционер.

Это было уже слишком. Гек сделал каменное лицо и уставился в глаза милиционеру. Медленно и с расстановкой произнес:

— Ат-т-тойти. Пад-д-дойти. Пред-ставиться по уставу патрульной службы. Ат-дать честь. Фамилия. Звание. Вып-полнять!

Милиционер открыл рот так, что стад виден комок жвачки на языке. Затем он потряс головой, сделал неопределенный жест руками — то ли попрощался, то ли отмахнулся, — попятился и скрылся в толпе.

Гек быстро дошел до машины, сел, зло хлопнув дверцей, и рывком тронулся с места, кинув взгляд на панель с часами. На этот раз он узнал, сколько времени. Двенадцать часов, полдень.

Гек собирался сразу ехать в Гвоздевский переулок, но передумал и поехал все-таки на Лубянку, в офис Гриценко. Полчаса ему понадобилось, чтобы поругаться с работниками отдела документов по поводу старой союзной корки и оформить новую — российскую. Затем он спустился в информационный зал и сел за компьютер. Гека интересовало все, что касается Гвоздевского переулка, — когда застроен, кому выдавались квартиры, какие рецидивисты там селились, какие притоны организовывались и какие преступления происходили за последнюю четверть века. Информация была обрывочной, но достаточной, чтобы понять, что в Гвоздевском переулке никогда ничего серьезного не происходило.

Тогда Гек запросил список всех жильцов переулка. То ли сети были перегружены, то ли что-то не ладилось, но гувэдэшные базы не спешили с ответом. Гек, не зная, чем себя занять, сделал запрос о заводе спортинвентаря и товарах склада, где работал Спартак Иванович Калязин. Оказалось, что заводик в прошлом занимался нехитрым производством из прессованного пластика и дерева — выпускал клюшки, гамаки, хоккейные щитки и прочую пионерскую утварь, какой завалены прилавки любого спортмагазина. Насколько Гек понял из разрозненных отчетов налоговых ведомств, уже лет семь, как производство стало окончательно нерентабельным. Станки по обработке пластика постепенно вышли из строя, и наконец коллектив завода полностью приватизировал здание и начал сдавать его в аренду. Две фирмы пытались организовать офисы в цехах завода — фирма по продаже лесоматериалов и фирма по продаже фруктов. Видимо место было совершенно непрестижным, и фирмы вскоре исчезли. Тогда на заводике невесть откуда появился новый директор и принес другую политику — заводик начал закупать импортный, в основном китайский, спортинвентарь и продавать по своей старой сети распространения — в спортмагазины. Дело, видимо, пошло хорошо, и все помещения завода были переоборудованы в склады.

Гек задумался. Может сторож-кладовщик иметь к этому какое-то отношение? Может. Хитрый и смекалистый кладовщик может крутить свой бизнес — с ведома, а то и без ведома начальства работать посредником, заключать сделки и иметь с этого неплохие проценты. В зависимости от оборота — даже очень неплохие проценты... Гек вспомнил фотографию Спартака Ивановича, в памяти всплыл кислый запах сырой картошки и табака в его квартире, коробки с пустыми бутылками в коридоре... Нет, на хитрого бизнесмена алкоголик совсем не был похож. Но и этот вариант не следовало упускать из виду. Гек запросил список фирм, с которыми склад заключал договоры за последние два месяца. Он понимал, что далеко не все сделки могли оформляться легально, поэтому в информационных базах окажутся лишь самые крупные и легальные поставки... Компьютер выдал список из шести фирм. Первое, что бросалось в глаза, — два пивоваренных завода. «Ого, — подумал Гек, — хорош спортивный склад...» Далее шли два «ООО» с незатейливыми названиями. Гек попросил подробную информацию и выяснил, что эти торговые фирмы занимаются импортом из Китая. Далее в списке партнеров значился Московский завод мягкой игрушки, а последней строкой в списке стояло ООО «Гамма-Бриз». Гек машинально набрал запрос и нажал клавишу ввода. Прошла секунда, и вместо стандартной информации о фирме на экране появился красный квадрат с надписью «Введите имя и пароль». Гек машинально набил «GEK», опустил взгляд на клавиатуру, на обтрепанные наклейки с красными русскими буквами и, не переключая регистр, быстро набрал: «НАД ВСЕЙ ИСПАНИЕЙ БЕЗОБЛАЧНОЕ НЕБО». На экране отпечаталось: «YFL DCTQ BCGFYBTQ,TPJ,KFXYJT YTJ». Гек нажал кнопку ввода. Компьютер отреагировал мгновенно: «Данные неверны! Повторите ввод». Гек привычно поднял руку, чтобы почесать в затылке, но затылок предостерегающе заныл. Гек опустил руку. Неужели ошибся при наборе? Гек набрал пароль снова — медленно и аккуратно. Компьютер выдал: «Данные неверны! У вас последняя попытка». Гек задумался. Он знал, что будет, если ошибиться в третий раз, — сигнал в информационный центр о том, что кто-то пытается взломать секретные базы. Рисковать не хотелось. Что-то с паролем? Но разве не этот пароль ввел Гек перед началом работы, чтобы попасть в сеть информатория? Гек почесал в затылке. Может быть, для получения особо секретных данных теперь нужен особо секретный пароль? Сейчас проверим. Гек цокнул языком и набрал запрос: «ВИКТОР КОЛЬЦОВ». Компьютер снова отреагировал красной рамкой: «Введите пароль». Информация о бойцах команды "Д", даже бывших, охранялась строго. Гек терпеливо ввел «GEK» и принялся набирать «над всей Испанией безоблачное небо». Пароль сработал. Гек увидел свою анкету и хмыкнул. «Кольцов Виктор Евгеньевич, 31 год, не женат. Проживает по адресу...»

«Тридцать один год», — мысленно произнес Гек. В раннем детстве самыми взрослыми людьми Гек считал школьников. Но когда сам пошел учиться — понял, что по-настоящему взрослые — это десятиклассники. Когда окончил школу, взрослыми казались те, кто вернулся из армии или окончил институт. Потом Гек убедился, что по-настоящему взрослый возраст — это тридцать лет. И вот теперь ему тридцать один. Может ли он назвать себя взрослым? Настоящим взрослым — всепонимающим, рассудительным, бескорыстно-добрым и напрочь лишенным неконтролируемых страстей и неожиданных капризов? А есть вообще в этом мире хоть один взрослый человек? Ректор института? Президент? Даже Гриценко иногда — ребенок ребенком. Все детские страсти — обиды, капризы, амбиции — все они никуда не делись, только игрушки год от года становились все серьезнее.

В детстве Гриценко наверняка хвалился своими железными солдатиками и картонными танками... Гек живо представил себе, как толстый карапуз с загадочным и торжествующим лицом выносит к песочнице большую картонную коробку. Садится и начинает важно выкладывать из нее солдатиков, машинки, пушки из пластилина... А вокруг толпятся остальные карапузы двора, кусая губы от зависти, и не знают, что делать — то ли задобрить игруна, чтобы тот пустил в свою игру, то ли обругать его, чтобы не важничал, то ли напакостить. Например, облить водой из брызгалки. Теперь Гриценко хвастается перед всеми, особенно перед Президентом, ведомством внутренней разведки. А прочие силовики соседних ведомств топчутся вокруг и пытаются то напакостить, то подружиться, чтобы поиграть вместе... За годы работы в этом ведомстве Гек насмотрелся на генеральские интриги. А ведь это не тридцать один, им всем за полтинник. А тридцать один это совсем немного...

Гек запросил подробности своей биографии и невольно погрузился в воспоминания. На экран вывалился длиннющий текст, Гек задумчиво прокручивал его. «Кольцов Виктор Евгеньевич... родился в Москве в семье научных работников... Кольцов Евгений Германович, профессор МГУ, океанограф, основные работы... Кольцова (Зверева) Мария Викторовна, океанограф, специалист по экологии Дальневосточного региона, основные работы...» Гек вздохнул. Ну почему даже в самых секретных анкетах встречаются идиотские ошибки? Что за «океанограф»? Океанолог! «...с раннего детства занимался в секции спортивной гимнастики... в школу дзюдо... вьетнамским боевым кунг-фу... учителем был Йо Фи Цо... по окончании школы поступил в Московский институт автоматики... 1-е место среди вузов по стрельбе... вел тренировки в школе Йо Фи Цо... работал охранником в ночном клубе... однокурсник, связанный с наркобизнесом, был убит при невыясненных обстоятельствах... желая отомстить за друга в одиночку, по собственной инициативе... произведя самостоятельное расследование... преступная группа... выследил... устроил самосуд... где располагалась подпольная лаборатория... практически голыми руками... вооруженных огнестрельным оружием боевиков... двух оставшихся в живых членов преступной группы с тяжелыми ранениями... не оказал сопротивления при задержании... в связи с полученными травмами и сильной потерей крови доставлен в тюремный госпиталь... предварительное заключение... в ходе следствия по делу наркогруппы... обвинения по статьям... превышение необходимой самообороны... бандитизм... незаконное ношение огнестрельного оружия...» Гек зло цыкнул зубом. Подонки! Да не было никакого огнестрельного оружия! Был пневматический пистолет для детского тира, стрелял свинцовыми шариками. И был самодельный прицел из лазерной указки. И все это позволяло бить точно в глаз. А огнестрельное отобрал уже в лаборатории. Боевой трофей. Из чего стреляли, из того и получили. Гек снова нажал стрелку вниз. «...не было принято во внимание... от восьми до пятнадцати лет лишения свободы... переведен в изолятор... в ожидании решения суда... попал в поле зрения рекрутской службы внутренней разведки... предложено обучение в боевой группе школы внутренней разведки...» Да, если бы не Гриценко... "...дело Кольцова закрыто за отсутствием состава преступления... приступил к обучению... восьмилетний курс бойца команды "Д"... основная специализация — силовые операции... кличка Гек... успешно... с отличием... показательные задания... особо отмечен... боевые операции... «Аэропорт»... «Вихрь»... удостоен медали... «Горный ветер»... по личному приказу... «Сахалин-238»... Удостоен ордена... «Чалма»... в связи с сокращением финансирования внутренней разведки... проект "Д" свернут... предложена должность инструктора рукопашного боя в подразделении спецназа... в связи с отказом... рапорт об отставке... приказом об увольнении из рядов... у родителей, затем снимал квартиру в районе... совместный коммерческий проект... купил трехкомнатную квартиру... после развала ЗАО... торговый дом... игра на бирже... обменял на однокомнатную... долги... устроился на должность охранника..." Ого! Все, значит, Гриценко знал, зачем было спрашивать, чем, мол, теперь занимаешься? Гек заметил, что компьютер давно и противно пищит — файл закончился, и курсор все долбился в нижнюю грань экрана. Гек убрал палец с кнопки, писк прекратился. Да... Были времена...

И тут до Гека дошло. Это что же получается? Сверхсекретная информация внутренней разведки — операции, сотрудники, клички — все это предоставляется обладателю пароля! А данные о какой-то несчастной фирме «Гамма-Бриз», сотрудничающей с жалким складом пива и клюшек на окраине города, в Бутово, — засекречены?!

Часы на запястье бибикнули, сообщая о том, что начался новый час. Гек спохватился — не время перечитывать старые архивы. Гриценко определил направление работы — значит, надо работать только в этом секторе. Гек щелкнул по клавишам, вызывая окошко старого запроса. Информация о жителях переулка давно была готова. И даже слишком — четыре тысячи человек... Гек вызвал карту застройки квартала. Пятиэтажный старый дом опоясывал двор буквой "П". Это упрощало дело. Гек уточнил запрос, ограничившись жителями одного лишь дома. Шестьдесят четыре квартиры. Триста пятьдесят человек. Гек сократил временной диапазон и запросил информацию только за этот год. Сто восемь человек. Всего пятнадцать минут Геку понадобилось, чтобы прочесть их биографии, рассмотреть и запомнить фотографии, которые выдавал на экран компьютер. Гек запомнил всю информацию — сказалась старая выучка. Было даже приятно напрягать память, давно не знавшую подобных тренировок. Ничего подозрительного не было, ничего не показалось странным. Разве что выделялась неожиданно цветная фотография 16-летней девушки с длинными рыжими волосами. Кто ж у нее принял цветную фотографию на паспорт? И главное, в местном отделении не поленились отсканировать ее в цвете. Симпатичная девчонка.

Гек запросил информацию об аренде подвальных и чердачных помещений. Ни подвал, ни чердак этого дома и двух соседних никогда не превращались ни в склад, ни в магазин, ни в молодежный клуб. А кто из жильцов сдает квартиры? Геку тут же вспомнилась одинокая 62-летняя домохозяйка Ирина Шевелева, проживающая одна в пятикомнатной квартире. На фотокарточке, сделанной в 45 лет, она выглядела очень деловитой и хваткой дамой. Что делать одинокой домохозяйке в пятикомнатной квартире? Только сдавать. Или бордель устроить. Гек ввел запрос о родственниках и получил адрес сестры Анастасии Шевелевой, 71 год, не замужем, проживающей в однокомнатной квартире на той же улице, через два дома. Гек был готов поклясться чем угодно, что Шевелева сдает свою квартиру, а сама живет у сестры. Но еще давным-давно, после операции «Вихрь», Гек зарекся клясться чем угодно и вообще делать категоричные выводы даже в самых очевидных случаях... Он ввел запрос о квартирах, которые за последние десять лет жильцы пытались сдавать, обратившись в бюро. Далеко не с каждого бюро удавалось вовремя получать данные, но какая-то статистика была. Квартира Шевелевой нигде не значилась, зато Гек записал адреса еще четырех сдаваемых квартир. Квартира, которую сдают, — всегда более подозрительна. Преступники часто предпочитают снимать квартиры. Потому что преступники... Какие преступники? Гек посмотрел на часы. Какие, к черту, преступники в этом доме, если искать надо свидетелей? Кто во дворе своего дома станет устраивать расстрелы алкоголиков из собственной автомашины? Гек собрал груду распечаток и выключил терминал. Здесь больше не оставалось полезной информации.

Двор был маленький и запущенный. В одном углу стояли помойные баки, а за ними лежала здоровенная груда строительного мусора. На ней копошилось трое детей самого мерзкого возраста. Во дворе было четыре подъезда. Прямо под окнами располагался небольшой палисадник, огороженный вбитыми в землю трубами и приваренной между ними арматурой. В палисаднике самоуверенно цвели кусты сирени, а среди них высился тополь черным корявым столбом — старое дерево, со всех сторон покрытое круглыми шрамами от обрубленных ветвей. Его верхушка на уровне второго этажа тоже была спилена. Ствол этого гигантского пня покрывали тонкие молодые прутья, которые тянулись вверх и, судя по всему, собирались во что бы то ни стало зеленеть и расти. На верхушке пня поросль торчала редким, но целеустремленным веником, словно дерево собиралось со временем нарастить утраченный ствол, только еще не решило, который из молодых прутьев годится для выполнения этой задачи. Геку пришло в голову, что именно на такой пень больше всего похоже его расследование — обрубленное со всех сторон и непонятно куда продвигающееся.

По периметру двора шла полоса асфальта, на которой громоздились автомашины. А в самом центре возвышался над асфальтом клочок утоптанной глины, огороженный бордюром. Небольшой, размером с комнату. На нем располагалась нескладная покосившаяся рама сломанных качелей и лавка без спинки. Остатки утопших в земле бревен, сложенных ровным квадратом, выдавали старую песочницу. Этот совершенно лысый клочок земли, окруженный со всех сторон асфальтом, автомашинами, стенами, окнами и балконами, напоминал арену, на которой должны разворачиваться регулярные представления. Именно на эту затоптанную глину упал Калязин, расстрелянный из автомашины. Сейчас на лавке сидела старуха бомжиха и рылась в многочисленных сумках. Двор, несомненно, был обитаем.

Гек встал в центр пятачка, поднял голову и медленно повернулся, обводя глазами окна. Ощущение цирковой арены не пропало, а усилилось десятикратно. Окна беззастенчиво разглядывали Гека. Если Калязин был убит здесь — а он был убит здесь, — то в каждой квартире должен быть хоть один свидетель.

Но предчувствие подсказывало Геку, что со свидетелями все может оказаться совсем не так просто. Старуха, прекратившая копошиться в мешках, тревожно сверлила глазами спину Гека. Гек шагнул на асфальт и направился к крайнему левому подъезду, заранее нащупывая в кармане новое удостоверение следователя Хачапурова.

Конечно, половина квартир оказались заперты — будний день, рабочее время. За одной дверью детский голос ответил, что взрослых нет дома, и дверь открыть отказался. Но все-таки до вечера Гек успел поговорить с двумя десятками обитателей дома. Все они уже беседовали с другими следователями и теперь повторяли сказанное. Никто из них ничего не видел. Несколько человек, у которых в то время были открыты окна, припоминали, как во дворе послышался шум мотора, визг тормозов, чавканье дверей, два негромких хлепка и снова шум мотора. Об убийстве они узнали только через несколько часов. Ни один из них не был в это время во дворе. Ни чей ребенок не игрался в это время на куче за помойкой.

По-настоящему полезной оказалась лишь одна дама, которая не только находилось в тот день в своей квартире и не только слышала шум машины, но даже выглянула в окно. Она увидела лежащего человека и уезжающую иномарку белого цвета с тонированными стеклами. По ее словам, она еще долго смотрела на лежащего человека, пока под ним не собралась лужа крови. Тогда она позвонила в милицию. Про иномарку она не могла вспомнить ничего, кроме темных стекол. Она уже беседовала с четырьмя следователями, ей показывали фотографии машин, некоторые были похожи. Она помнила названия похожих машин — «Ауди-100», «Мерседес-500» и «Жигули» последней модели. Точнее? У машины были совершенно непрозрачные, черные стекла. Машина была белая. Вы — пятый следователь, которому я это повторяю. Да, я понимаю, у вас работа. Я готова повторять свой рассказ сколько понадобится. Я была бы рада вспомнить точнее. Но к сожалению, я совершенно не обратила внимания. И убитого никогда раньше не видела. И машины с такими черными стеклами никогда раньше во дворе не останавливались... Да, конечно, если что-то вспомню, я позвоню вам 02. Да, конечно, могу и лично вам позвонить. Секунду, где-то у меня была ручка, да, диктуйте... На задней странице потертой телефонной книжки, куда женщина записала телефон Гека, уже было два номера, тоже мобильные. Гек их запомнил на всякий случай.

Обойдя все подъезды, Гек вернулся во двор. Двор был безлюден. Гек дошел до пятачка в центре и сел на лавку. Нужно быть совершенно безумным, чтобы решиться устроить бойню в таком месте. Или нужно быть совершенно уверенным в своей безнаказанности. Все было сделано быстро, убийцы из машины не выходили. Старик вышел, наверное, попрощавшись. Но его окликнули, подозвали к переднему окну, поспешно выстрелили два раза. Развернулись и уехали. Темные стекла. Номера наверняка фальшивые. Но зачем? Почему убийцам было не отвезти старика за город в какой-нибудь лес? Только если они спешили. Откуда и куда? Допустим, они взяли его в машину где-то в соседних переулках. Отобрали у него пакет, о котором говорил Гриценко. Заехали во двор, застрелили и помчались дальше... Взять на соседних улицах и убить в соседнем дворе — это большой риск. Скорее они везли его проездом. Но тогда зачем им понадобилось сворачивать с больших городских трасс и плутать по этим переулкам, в которых не так-то просто разобраться, не зная дороги...

Гек поднял голову и снова оглядел окна. В них отражалось заходящее солнце. Проклятие. Столько окон и ни одного толкового свидетеля! Во двор вошел человек с «дипломатом» и направился к подъезду. Гек глянул на часы. Многие вернулись с работы, надо обойти оставшиеся квартиры по второму кругу. Да только будет ли толк? Ведь с ними уже беседовали местные участковые, и следователи, и люди Гриценко. Если бы что-то было известно точнее, наверняка Гриценко проинформировал бы Гека еще утром... Разве нет?

Гек вдохнул воздух двора. Остро пахло майской прохладой и сиренью. Окна напротив отражали красный огонь заходящего солнца. В косых остывающих лучах стены казались еще более обшарпанными, чем днем, они были покрыты пятнами шелушащейся штукатурки, напоминавшей чешую. Не крутой домик. И жильцы не крутые. Кодовый замок на двери самого левого подъезда сломан. В остальных подъездах код подбирается со второй попытки. Кому нужен такой кодовый замок? Защита от полных идиотов? Кнопок десять. Из них надо нажать три одновременно. Это сколько комбинаций? Кажется, такая математика называется теорией вероятности. Это было так давно, в институте, до всех этих дел, в прошлой жизни... Если правда, что белок в клетках тела сменяется каждые семь лет, то математику изучал точно не Гек, а совсем другой человек. Гек задумался, представил себе замок и мысленно протянул к нему руку. Он приставил два пальца к первым кнопкам, а третьим пробежался по оставшимся. Восемь. Мысленно переставил второй палец на третью кнопку и третьим пальцем снова пробежался по оставшимся. Кажется, такой принцип? Гек раскрыл блокнот и начал считать. Если на каждую комбинацию три секунды, то... Потребуется шесть минут. Шесть минут на подбор кода замка?! А если еще внимательно посмотреть, какие три кнопки почернели, то замок открывается с первого раза. А ведь такие замки стоят по всей Москве. На что надеялись их создатели? В крутых домах такие не стоят. В крутых домах ставят американские замки с ключом-таблеткой. Подобрать такой ключ нельзя — внутри таблетки крохотный компьютер, который отвечает на сигналы замка особым образом. Ну а в самых крутых домах над входом в подъезд стоит малозаметная камера слежения. Она записывает изображение и хранит его несколько дней. И если вдруг в доме что-то случится, запись распечатывается и следствие получает портреты всех, кто входил в подъезд... Почему, ну почему здесь не стоит такой штуки? Хотя что от нее толку — в кадре был бы только узкий пятачок возле двери подъезда. А в подъезд никто не входил... Как знать, может, пройдет лет двадцать и такая камера будет стоять на каждом столбе? Или не позволят такое сделать? Начнут кричать, что это скрытое наблюдение, что это ущемляет... Яркий, даже сквозь стекло темных очков, солнечный луч ударил в правый глаз. Гек на минуту зажмурился и снова открыл глаза. На втором этаже, на подоконнике самого крайнего окна блестела крохотная точка. По спине побежали мурашки. Гек еще не понял, что значит эта точка, но уже твердо знал, что она сейчас крайне важна.

Прихрамывая, он пошел к окну. Луч сместился, и точка перестала слепить. Еще через несколько шагов Гек все разглядел. К подоконнику была приделана маленькая алюминиевая полоска-кронштейн. На ней, словно мячик для пинг-понга, крепилась миниатюрная пузатая камера. От нее шел провод в глубь квартиры. Камера внимательно смотрела в глубь двора.

Энергично входя в подъезд, Гек уже прикинул и вспомнил, чья это квартира, — это там ответил ребенок, что взрослых нет. Что-то там еще было необычное? А, ну да, кнопка звонка светилась изнутри мягким неоновым светом. Гек еще подумал, что тут наверняка живет какой-нибудь радиолюбитель-самодельщик из тех, что до сих пор выписывают журнал «Радио» и ищут единомышленников, выходя в эфир с помощью коротковолновой станции...

Гек поднялся на второй этаж. Теперь, когда на лестнице сгустился полумрак, подсветка была очень кстати. Гек с удовольствием нажал на кнопку. За дверью послышались шаги и мелодичный женский голос спросил: «Кто там?» Гек автоматически представился следователем центральной прокуратуры. Дверь открылась на цепочку. Здесь не очень приветствовали следователей. Женщина была красива. Еще красивее, чем на фотографии в двадцать пять лет. Петровская Арина Германовна, 29, врач-невропатолог, не замужем. Тонкие черты лица, ухоженное тело. Взрослая женщина из породы вечно молодых и красивых, которым может быть и двадцать пять, и сорок пять лет. Ей очень шел черный шелковый халат, напоминавший длинное японское кимоно. Гек потянул носом воздух. Каждая квартира имеет свой запах. В этой пахло вкусно — соевым мясом и яблоками. А еще чуть заметно — сандаловыми благовониями и тонкими духами. Здесь было очень необычно. Маска тупого следователя не годилась. Гек преобразился. Он придал своему лицу максимум обаяния, выбрал другой тембр голоса и немного изменил осанку — с военной на более штатскую. Трудно казаться обаятельным, когда у тебя подбитый глаз закрыт темными очками, а перебинтованная голова — дурацкой кепкой. Гек улыбнулся и показал удостоверение.

— Добрый вечер, простите, что отвлекаю, мне необходимо задать вам пару вопросов.

— По поводу убийства? Я уже говорила — меня не было дома, муж был на работе, ребенок у бабушки.

Ага, есть муж.

Было видно, что разговор ей неприятен, но на лице это никак не отражалось — она держалась приветливо.

— Необходимо уточнить несколько вопросов, — сказал Гек.

Женщина помялась.

— Вы знаете, мы только что уложили ребенка... Давайте поговорим на лестнице?

Гек отметил это «мы уложили». Неплохо бы повидать мужа. Не замужем...

— Давайте мы тихонько — на кухне? — предложил Гек, достал из кармана блокнот и шагнул к двери.

Арине Германовне ничего не оставалось, как пропустить его. Прихожая была темна и неинтересна. Было очень тихо, и в тишине, в далекой комнате дважды щелкнула компьютерная мышка. На полу блестел паркет.

— Ботинки я сниму?

— Проходите в ботинках.

Арина пропустила Гека на кухню. Почему же ей так неприятен следователь в квартире? Что-то не то с этой квартирой.

Кухня сверкала безукоризненной чистотой и была набита самой разнообразной техникой — микроволновка, инфракрасная плита, фирменный серебристый холодильник с небольшим пультом и окошком для льда.