Февраль 1990 года.

— Кому не интересно что я объясняю — могут не ходить на мои лекции, придете на экзамен. — Антонина Макаровна строго обвела очками аудиторию. — и особо это относится к Галкину, Кучкову и Глебу м-м-м… фамилию все время забываю. Хотите разговаривать и смеяться — можете поговорить в коридоре, я никого здесь силой не держу.

Шумок в аудитории притих. Гек искоса обернулся назад — там притихли и делали вид что записывают. Лекция продолжилась. Гек под столом пихнул ногой Славку, который рисовал — выводил на бумаге закручивающиеся завитки и спирали.

— Славка, ты курсовой по сопромату уже начал делать? По какой формуле ты продольные опоры считал? — начал он шепотом.

— Кругом змеи.

— Какие змеи? Что с тобой?

— Все нормально.

— Ну так что?

— О чем?

— Я про балки поперечные. Ты надо мной издеваешься что ли?

— Они вьются вокруг себя и уходят вглубь.

— Балки?

— Змеи.

— Да ты пьяный что ли? Или обкурился? — Гек схватил Славку за подбородок и взглянул в зрачки — зрачки были вроде нормальные.

— Это Пи-си-пи. — прошептал Славка.

— Чего-о-о?

— Немного напоминает ЛСД по действию. Ангельская пыль.

— Пыль? Кокаина что ли нанюхался? — опешил Гек.

— Да где его в Москве достанешь, кокаин. — вздохнул Славка. — Это ангельская пыль — треть дозы. Под полной дозой я бы на лекцию не пришел.

— Ты употребляешь наркотики? — Гек был потрясен.

— Ну я же не наркоман. Я просто пробую их.

— Это плохо кончится, Славка. Когда я учился в школе у нас некоторые идиоты нюхали ацетон и клей. «Мультики» смотрели. Ну и где они теперь? Один перешел на героин и его убили торговцы в какой-то драке, один умер в реанимации — почки однажды не выдержали, а один до сих пор по району шляется — дебил дебилом, улыбка во всю харю. А двое сидят.

— От тюрьмы да от сумы не зарекайся. — послышалось ехидно с заднего ряда, очевидно там прислушивались к разговору.

Гек, не оборачиваясь, погрозил Глебу кулаком. Сзади захихикали и перед Геком и Славкой на стол шлепнулся раскатанный во всю длину и разрисованный шариковыми ручками презерватив.

— Придурки что ли? — возмутился Гек обернувшись, — Вам в детском саду надо учиться, а не на втором курсе института!

— А велика ли разница между оными учреждениями? — философски произнес Галкин.

— А не пошел бы ты сам туда? — добавил Кучков довольно злобно.

— Народ, отвалите к черту, нам поговорить надо! — сказал Гек.

В подтверждении своих слов он развернулся, вытянул руку и пальцем щелкнул Кучкова по уху. Кучков обиженно отдернулся, но стукнуть Гека не решился, а ограничился тем, что показал ему кукиш.

— Кому, кому там поговорить надо? — голос Антонины Макаровны загремел под потолком аудитории. — Только галерка успокоилась, теперь Кольцов начал болтать и вертеться? — очки сфокусировались на Геке.

Откуда у старушки такой чуткий слух — вроде далеко с пятого ряда до кафедры? И откуда такие мощные легкие? Гек склонил голову над тетрадью и сделал вид что пишет. Подождав пока Антонина Макаровна отвернется к доске, он поддел авторучкой расписной презерватив и ловко откинул его назад, за спину, намериваясь попасть в кого-нибудь из этих шутников. Проклятый презерватив намотался на ручку и вместо броска назад взмыл высоко под потолок аудитории, а оттуда плавно спикировал на третий ряд, прямо на тетрадку Ольги, старательно переписывающей с доски формулы. Та от неожиданности взвизгнула. Сзади прыснули от хохота, не в силах сдерживаться.

— Так. Аркадий Галкин, Сергей Кучков и Глеб Альтф… Альтш… с непроизносимой фамилией, вон за дверь! — старушка обернулась и топнула ногой так, что заскрипели доски кафедры.

— Антонина Макаровна, мы больше не будем. Никогда. — сказал Галкин.

— Мы будем очень молчаливы. — добавил Кучков.

— Как рыбы. Я вообще рыба по гороскопу. — закончил Глеб.

В аудитории хихикнули.

— Я сказала — вон! — снова удар ногой и доски скрипнули совсем уже угрожающе.

Троица встала, сложила своим пожитки и печально покинула аудиторию. Гек бросил взгляд на часы — до конца лекции оставалось еще двадцать минут.

— Славка, а зачем ты эту гадость жрешь?

— Я расширяю сознание.

— Ну и что, расширил?

— Еще как!

— Ну раз у тебя такое широкое сознание и ты теперь такой умный, то чего же ты балки по сопромату не посчитал?

— Оно расширяется не для того чтобы балки считать.

— А для чего? Чтобы на лекции по матанализу бессмысленные картинки в тетрадке малевать? — Гек кивнул на изрисованный лист. — А зачем оно тогда вообще нужно, расширенное сознание, если от него никакой пользы?

— Тебе не понять.

— А ты не боишься подсесть на это дело?

— На ЛСД и Пи-си-пи? На него не садятся. На героин садятся.

— А героин ты тоже жрешь?

— Не, мне только через неделю обещали принести попробовать.

Гек не ответил — он переписывал с доски очередную формулу. Наконец смысл славкиных слов дошел до него.

— Что? Ты с ума сошел?

— Ну я же не наркоман, я попробую один раз и все.

— Все так говорят.

— Ну я же не все, я же не дебил какой-нибудь.

— А где ты эту дрянь берешь?

— Да сейчас всего стало много. Тебе достать? Я например ЛСД в клубе продаю.

— Да пошел ты! Сам травись.

— А, ну да, ты же спортсмен. Кун-фу кия-кия, руками-ногами?

— Знаешь, Славка, мне порой кажется что ты дурак.

— Не обижайся, я шучу. Хочешь кстати хорошую работу?

— Не, я институт прогуливать не могу. И тренировки у меня каждый день.

— Это ночной клуб — работа вечером с восьми, через день, платят пятьдесят рублей за вечер.

— Ни фига себе! За один вечер? У нас стипендия сто пять рубей. А что за работа? Уж не наркотиками ли твоими торговать?

— Нет, как раз для тебя — охранником в нашем клубе.

— Охранником?

— Там сейчас повадилась на дискотеки приходить шпана и буянить, местная охрана не справляется, набирают подкрепление.

— Здорово. Слышай, а ты не глючишь? Ты сейчас под своей наркотой, может это тоже у тебя какие-то змеи в голове путаются?

— Змеи… Змеи это да… Нет, я на самом деле все секу, и про работу — все правда. Хочешь сегодня съездим, поговоришь с директором клуба?

— Поехали. По рукам?

— Кольцов! — раскатилось под потолком, — Мое терпение лопнуло — катись отсюда в коридор к своим дружкам.

— Нет, нет, я пишу. — Гек встрепенулся.

— Мне все видно и слышно! Это твой сосед Слава пишет лекцию, а ты только мешаешь ему заниматься.

Гек вздохнул, пожал плечами, взял свою сумку и вышел из аудитории.

С самого раннего детства Гек ничем не выделялся среди сверстников, если не считать того, что он обожал лазить. Уже в пять лет крохотный Гек куда только не забирался — и на деревья во дворе детского сада и на крышу подъезда, и на капот автомашины директора. Воспитательницы наказывали Гека, а вечером неизменно жаловались родителям на его плохое воспитание. Родители поначалу относились к этому спокойно, а в конце концов почему-то рассудили, что если ребенок любит лазить, то надо его отдать в гимнастику или в балетную секцию — заодно и воспитанней будет. И с семи лет, как только Гек пошел в школу, они отдали его в секцию гимнастики при дворце пионеров. Гек прозанимался там два года, искренне считая это занятием бессмысленным. И лишь намного позже он был очень благодарен родителям — от занятий гимнастикой у него осталась великолепная гибкость и растяжка. Гек легко садился и на продольный и на поперечный шпагат, сгибался в позвоночнике как резиновая кукла и мог легко поднимать ногу и держать ее высоко над головой. Бросив гимнастику, восьмилетний Гек записался в школьный кружок дзю-до, а через пару лет уже выступал на соревнованиях, на фестивале в районном Доме Культуры. Он был награжден какой-то грамотой и там же, в Доме Культуры, увидел выступления секции вьетнамской гимнастики. Тут же Геку вспомнились свои давние занятия, но плавность и красота движений вьетнамской гимнастики настолько потрясла десятилетнего Гека, что он тут же отправился за кулисы искать тренера и нашел его — это был старый вьетнамец, преподающий гимнастику в доме культуры какого-то крупного завода. Гек упросил его взять себя в ученики, махая для солидности свежеполученной грамотой. Тренер согласился, и Гек начал заниматься вьетнамской гимнастикой.

Тренер не любил, чтобы его называли «тренером» или полным вьетнамским именем, он требовал чтобы его называли Учитель. Гек позанимался в общей группе, разучивая движения, формы и перемещания, а через месяц, когда Учитель объяснял ему очередную серию движений, Гек вслух заметил, что ее можно неплохо использовать в рукопашном бою, сочетая с приемами дзю-до. Учитель посмотрел на него внимательно и велел остаться после тренировки для разговора.

Первым делом он объяснил что вьетнамская гимнастика — дело тонкое и секретное, а затем взял с Гека клятву, что он нигде и никогда не расскажет о технике гимнастики. Гек пообещал ему это. Затем Учитель сказал, что гимнастика — очень широкое понятие, она бывает танцевальная, лечебная, общеукрепляющая и даже боевая… Гек сказал, что он хотел бы заниматься именно боевой гимнастикой. Учитель удовлетворенно кивнул и перевел Гека в «старшую группу», которая занималась два раза каждый день — рано утром и днем.

В «старшей» секции были люди разного возраста — в основном у Учителя занимались взрослые — среди них попадались довольно известные деятели искусства — актеры, художники. Дело было в начале восьмидесятых годов. Обучение карате и другим видам рукопашного боя строго преследовалось в стране. Учителей сажали в тюрьму. Но секции конечно существовали. И существовали они под подобными вывесками — «народная вьетнамская гимнастика» или «школа йоги». На самом деле под прикрытием вывески «восточная гимнастика» учитель практиковал вьетнамское направление китайского кунг-фу. Заниматься восточным рукопашным боем было почетно и модно, а найти такую тайную школу было очень сложно, да и стоило обучение дорого — учителям тоже надо было жить. Гек, как перспективный ученик, занимался бесплатно — видя способности Гека, Учитель хотел со временем сделать его инструктором в своей школе. И через несколько лет Гек действительно стал лучшим учеником. Природа дала ему все, что только необходимо для овладения мастерством — худое гибкое тело, состоящее из одних быстрых мышц, великолепную реакцию, отличную растяжку и быстрый ум — в отличие от многих других стилей, тот стиль, который практиковал Учитель, не имел жестких схем и четко отработанных движений, здесь вообще не было боевой техники как таковой. Зффективность бойца строилась на взаимодействии с противником, на умении оценивать ситуацию и реагировать быстро и правильно.

К концу восьмидесятых годов ситуация в стране изменилась и секция смогла выйти из подполья. Теперь у Гека и двух других учеников Учителя были свои группы — они вели вечерние тренировки три раза в неделю, но продолжали заниматься и у Учителя.

Новички, пришедшие в школу Гека, тут же оставались в ней. Порой заглядывали мастера, считавшие модным ходить по секциям — себя показать, других посмотреть. Нередко они останавливали Гека, выходившего из раздевалки или разминавшегося в углу перед тренировкой и спрашивали: «Парень, а где ваш тренер?» Им казалось странным, что занятие ведет худой восемнадцатилетний паренек. Когда же они узнавали, что тренер — Гек, многие презрительно хмурились и предлагали: «Давай поработаем.» Гек соглашался и устраивал показательное шоу — на полу спортзала укладывали ринг из матов, вокруг кольцом садилась группа Гека и начинался показательный бой. Если пришедший мастер работал мягко, в тренировочном режиме, лишь обозначая удары, то Гек отвечал в таком же режиме и бой продолжался долго — в конце-концов пришедший выматывался окончательно и понимал, что никакой возможности выиграть у этого парня нет. Если же заезжий мастер работал жестко и сразу лез в контактную драку, схватка заканчивалась быстро. Удар, удар, подсечка, еще удар, и вот уже чужак лежит лицом вниз с заломанной рукой, а свободной ладонью хлопает по мату, показывая что проиграл этот раунд и болевой зажим можно уже отпускать. Если пришелец был настырным, то таких раундов происходило несколько, но исход был всегда один и тот же — Учитель дал Геку настоящую боевую технику.

На соревнованиях школа никогда не выступала — Учитель был против соревнований и показательных боев. Он считал, что сначала на Западе, а теперь и у нас в стране искусство боя превращается в театр, шоу-бизнес, в лучшем случае — в спорт. И при этом теряет боевой дух. «Если ты боец — то ты должен драться без судей, щитков и правил. — говорил он, — Устраивать дуэли по рукопашному бою так же глупо, как устраивать дуэли с пистолетами. Настоящий бой мастеров не должен длиться больше минуты — за это время один выиграет победу, а другой проиграет жизнь. Если твой враг не смог защитить горло — разбей горло, если открыл нос — сломай нос, если поднял ногу для удара и открыл пах — разбей ему пах. А молотить друг друга мягкими перчатками только по разрешенным частям тела, закрытым пластиковыми щитками — это все равно что устраивать фехтование с колбасой вместо шпаги.»

Занятия вьетнамским кунг-фу не мешали Геку закончить школу и поступить в институт. Вместо институтской физкультуры можно было выбрать себе спортивную секцию, но ничего похожего на рукопашный бой в институте не было, зато была секция стрельбы — в подвале института, где располагалась военная кафедра, был свой тир. Рука у Гека была железная, а глаз точный, поэтому он сразу освоил искусство стрельбы и уже в следующем семестре занял первое место среди вузов.

Клуб, куда Гека привел Славка, находился почти в центре Москвы. Когда-то на его месте был большой подвал, но подвал отремонтировали и сделали клуб. Место это Геку очень не нравилось — воздух в подвале был спертый, насквозь пропитанный табаком и портвейном, и музыка звучала по мнению Гека отвратительная — сам он слушал только группу «Кино».

Работа была простая — если на дискотеке начинался какой-то непорядок, Геку надлежало быстро оказаться в этом месте и предотвратить драку, выкинув буянящего (или буянящих) на улицу. Как правило они выходить не хотели, и Геку приходилось аккуратно вывернуть хулигану кисть до ощущения боли или в крайнем случае пару раз уронить на пол — только после этого хулиган соглашался что ему здесь не место. Такое случалось почти каждый день. Охранникам клуба запрещалось иметь оружие или хотя бы дубинку — приходилось действовать голыми руками.

Директор клуба, наглый парень с щербатым лицом и глазками, бегающими под стеклами темных очков, увидев пару раз работу Гека, очень его ценил и даже пару раз предлагал «поработать в другой фирме на гораздо более оплачиваемой работе». Гек, понимая, что «другая фирма» занимается в лучшем случае рэкетом, неизменно отказывался.

Славка постоянно был в клубе, он торговал наркотиками — крохотными бумажками, пропитанными ЛСД и стимуляторами в таблетках. Наркотики были импортного производства, и откуда их получал Славка было непонятно. Возможно от самого директора клуба — того вполне устраивало что посетитель клуба при желании может купить все, что ему нужно. Затем однажды в клуб нагрянула милиция, провели обыск посетителей и забрали в отделение пару ребят, у которых обнаружили ножи, а также Славку — у него обнаружили целый арсенал таблеток, коробочек и бумажечек, а также шприц. Через день Славку отпустили — он как-то открутился.

— Ну что, теперь, когда ты чудом спасся от тюрьмы, ты не собираешься бросить свой бизнес? — хмуро спросил Гек.

— Ты знаешь, чудо стоило мне таких денег, что теперь придется работать в два раза больше. — ответил Славка.

— А шприц был твой?

— Мой.

— Зачем?

— Так. — пожал плечами Славка.

— А все-таки? — настаивал Гек, — Не сел ли ты на героин?

— Нет, не сел. Я в любой момент могу прекратить.

— Что прекратить?

— Героином колоться.

— Ты колешься героином?

— Немного. Раз в неделю, ну может чуть больше.

— Ты же ЛСД раньше глотал и Пи-си-пи свое?

— Нет, это все глупости. Только героин дает настоящий кайф. Когда его попробуешь и начнешь врубаться в это — тебе ничего не захочется, не водку пить, ни травку курить, ни ЛСД жрать. Попробуй.

— Те, кто его попробовал, долго не живут.

— Почему же, что мешает?

— Не знаю, но это факт. Наверно находят предлог попробовать еще раз.

— Ну и что? Посмотри на меня — я ведь жив?

— Не уверен.

Славка пожал плечами и ушел вглубь зала. Гек видел, что он меняется на глазах — стал меняться даже его характер. Славка стал раздражительным, постоянно пребывал или в прострации или в тяжелой депрессии, со всеми ругался, в институт ходить перестал совсем. Через пару недель у него вышел какой-то скандал с директором клуба и больше Славка в клубе не появлялся. Неприятной мелочью в этой истории стало то, что напоследок Славка отирался в служебной каморке клуба около вешалки, а под утро, когда клуб закрылся, Гек надел свой плащ и обнаружил отсутствие десятки, с вечера лежавшей в кармане…

С тех пор он не видел Славку до самого лета — в институте тот так и не появился. Гек еще немного поработал в клубе, но затем в какой-то день на дискотеку зашел бандюга в белой водолазке. Зачем он туда пришел и что там делал, для Гека осталось неясным — когда он вышел на шум из каморки, он увидел только что бандюга расшвыривает дискотечных завсегдатаев как мешки с сеном. Гек решительно вмешался, но парень попался на удивление умелый и просто так справиться с ним не удалось. Пришлось перейти в жесткий контакт. В результате Гек разворотил ему лицо, а тот двинул Гека в грудь, да так что синяк оставался две недели. Сходив на всякий случай на рентген, Гек узнал, что у него трещина в ребре. Когда же он рассказал об этом Учителю, тот запретил ему работать в клубе, и Гек его послушался.

Лето 1990 года.

До самого лета Гек не видел Славку, а затем тот объявился сам — приехал к нему домой, на «Ленинский Проспект». Вид у него был печальный: тощий до невозможности, рубашка разорвана, руки исколоты — по ним тянулись черные дорожки распухших вен. Он был небрит и печален. Войдя в дом, Славка вынул из кармана здоровенную золотую цепь.

— Что это такое? — удивился Гек.

— Я у тебя спер десятку. — Славка потупился.

— А-а-а, я уже и забыл.

— А я помнил все время. Мне на дозу не хватало.

— А ты же говорил «я не сел, я не сел»…

— Да мало ли что я говорил… — вздохнул Славка.

— Есть хочешь?

— Да не очень.

— А придется. — Гек решительно отправился на кухню, Славка поплелся за ним. — Так что это за цепь?

— Это тебе.

— Ты в курсе что она стоит намного больше десятки? Раз так во много сотен…

— В курсе. Да только я ее все равно не продам — либо меня арестуют, либо отнимут, либо убьют. Или ту же десятку дадут плюс пинок под зад.

— Славка, как ты докатился до такой жизни? — Гек посмотрел на него в упор.

— Ой, только не надо мне моралей читать, ладно?

— Да кто же тебе морали читает? Мой руки, яичница готова.

Славка послушно поплелся в ванную. Гек заметил что даже походка у него изменилась — Славка не шел, а волочил ноги. Сев за стол, он взял вилку и начал неумело ковыряться в яичнице.

— Ты правильно сказал тогда что я труп. — произнес он ни с того ни с сего.

— Когда это я такое говорил? — удивился Гек.

— Ну тогда, в клубе… Правильно, я тогда уже был трупом, только этого не чувствовал. Знаешь чем героин цепляет?

— Чем?

— Тем, что он с тобой вообще не разговаривает, он разговаривает с твоим телом. И ты чувствуешь животный, бычий кайф. А потом оказывается что героин изменил твой мозг, и ты — уже не ты, потому что превратился в животное.

— Это как?

— Ну так. Хочешь ты завязать с этим делом, даешь себе слово больше не колоться, запихиваешь остатки в дальний ящик или там на антресоли. Но пройдет день, и ты полезешь на антресоли, достанешь все и снова уколешься. — Славка замолчал, видно что-то вспоминая.

— Но зачем?

— Зачем — это вопрос к человеку. А в каждом человеке живет животное, которое хочет кайфа, и героин его выпускает наружу. А с животным говорить бесполезно, оно все равно сделает что захочет.

— Но подожди, а ты в это время где?

— Здесь. А что я? Я конечно здесь, я обязательно найду отговорку, оправдание. Например: «как это я так резко брошу, надо устроить последнее прощание с героином». Или так: «глупо и вредно слезать сразу, надо слезать постепенно, делать меньше дозу или колоться реже, поэтому сейчас надо вмазаться.»

— Может быть у тебя просто нет силы воли?

— Может быть. Правда я всегда думал что есть, но может быть и нет. Ты прежде чем ругать мою силу воли подумай — а ты уверен, что на моем месте смог сам слезть?

— Я бы не оказался на твоем месте.

— Ну а если бы оказался. Уверен?

Гек задумался. В своей силе воли он никогда не сомневался, но что-то ему мешало сказать: «уверен». Потому что он знал, что на эту удочку попадались разные люди, и с сильной волей тоже. И говорить «уверен» просто глупо.