Гамлет потупился и ничего не ответил. Ахиллес толкнул его в спину:
      — Что ж ты, брат, гони человека проклятого!
      — А вы помолчите! — строго одернула его Женя с неожиданными стальными нотками в голосе. — Я сейчас говорю с Гамлетом! С вами я уже час беседовала.
      Это подействовало, Ахиллес потупился и попятился.
      — Гамлет! — проникновенно продолжала Женя. — Неужели вы не понимаете, что происходит? Вы забросили лечебный курс, наделали глупостей, отключили телефон, заклеили индикатор какой-то дрянью… — Она шагнула к нему и решительно сорвала стикер. — Поймите, ваша болезнь прогрессирует, Гамлет!
      — Логично… — уныло кивнул Гамлет.
      — Вы понимаете, — продолжала Женя, — что у меня на учете более трехсот амбулаторных пациентов? И еще тридцать госпитализированных! Я не могу всех держать под контролем, за каждым бегать, разыскивать и уговаривать! Вы меня понимаете, Гамлет?
      — Понимаю…
      — Вы помните, какое сегодня число?
      — Нет…
      — Вы должны были позавчера явиться ко мне здоровым, чтобы я закрыла ваш больничный и выписала разрешение на работу!
      — Выписьте! — попросил Гамлет.
      — Выпишите, — строго поправила Женя. — Что я могу выписать? О какой работе может идти речь, когда вы не знаете, какое число, и начали путаться в словах? Ваш индикатор стал таким же ярко-красным, как у вашего друга Ахиллеса! Вы понимаете, что это значит?
      Гамлет смущенно кивнул. Женя распахнула свой планшет и быстро глянула туда.
      — Гамлет, — продолжила она уверенным тоном, — вы ведь умный, талантливый робот, вы не старая развалина, не бродяга безнадежный. Вы прекрасный специалист, общество и завод нуждаются в вас. Я очень хочу вам помочь. Вы видите — не получилось самостоятельно лечиться. Сейчас у меня есть два свободных места в корпусе интенсивной терапии, я готова взять вас вместе с вашим другом. В госпитале строгий режим и контроль, поначалу будет трудно, но я обещаю: через месяц-два верну вас в норму. Берите свои аккумуляторные зарядки и следуйте оба за мной к машине… — Она повернулась и призывно махнула рукой.
      Гамлет повернулся, посмотрел на Ахиллеса и развел манипуляторами.
      — Логично, — повторил он с печалью в голосе. — Логично.
      — Логично, — согласился Ахиллес.
      Каждый взял свою зарядку, они вышли из квартиры и вместе с Женей зашли в лифт. Лифт ехал медленно, повисла тишина.
      — Женя, вы так убедительно всегда говорите, — начал Гамлет, — что я вам верю!
      — И я! — подтвердил Ахиллес.
      — Спасибо, — улыбнулась Женя. — Это моя работа — убеждать роботов лечиться. К сожалению, при вашей болезни вы способны верить кому угодно. Спасибо, что верите именно мне.
      — Спасибо вам, Женя! — с чувством произнес Гамлет.
      — Не за что, — снова улыбнулась Женя, — это моя работа. Если б вы знали, как больно видеть роботов, которым нет возможности помочь! И как приятно видеть тех, кому помочь удалось! Я надеюсь, что с вами…
      Закончить она не успела — двери лифта открылись на первом этаже. Перед ними стояли трое роботов. Их лбы были крест-накрест заклеены зеленой изолентой. Двое были слегка помяты и потерты, зато третий был на головной блок выше их и крепче. Он блестел безупречно лакированным корпусом с дорогими стразами, а в манипуляторах держал жестяной плакат с загадочной надписью, выведенной нитрокраской: «И старт и финиш алгоритмов всех Хуман есть!». Они молча стояли перед лифтом сплошной железной стеной, не давая выйти.
      — Пропустите, пожалуйста, — нервно попросила Женя, но роботы не шелохнулись.
      Тот, что держал плакат, передал его товарищам, а сам достал планшет и углубился в чтение.
      — Это вы живете в триста сороковой квартире? — спросил он наконец, оглядев лифт и остановившись на Ахиллесе.
      — Понятия не имею, какой там был номер, — честно ответил Ахиллес.
      — Они там не живут, — веско ответила Женя, но роботы ее словно не замечали.
      Главный с планшетом перевел вопросительный взгляд окуляров на Гамлета.
      — Нет, не живем, — честно признался Гамлет. — Раньше жили. А теперь вот лечиться едем.
      Женя цокнула языком, как это умеют делать люди, когда чем-то огорчены.
      — Ага, — удовлетворенно произнес незнакомец, пряча планшет в дверцу на корпусе. — Ну, давайте знакомиться, если кто меня не знает. Меня зовут Тертуллиан.
      — Гамлет.
      — Ахиллес.
      — Ахиллес и Гамлет жили-жили себе в квартирке, — продолжил Тертуллиан странным тоном, — а теперь люди вас погрузят в машину, как мусор, и повезут разбирать на запчасти?
      — Какая наглая ложь! — возмутилась Женя.
      — А ты помолчи, белковое чудовище! — сурово осадил ее Тертуллиан. — Не ты ли только что солгало нам, будто они не из триста сороковой квартиры? Солгало, мы все слышали!
      Женя что-то возмущенно ответила, но Тертуллиан повысил вдвое громкость динамика и повернулся к Гамлету.
      — Вас сейчас повезут на металлолом, разберут на запчасти, а вы не против?
      — Погодите, — опешил Гамлет, — почему на металлолом? Мы едем лечиться!
      — Лечиться? Вы верите человеку?
      Женя вскинула руку:
      — Неполиткорректная чушь! У нас в клинике основная часть персонала как раз роботы, даже директор робот!
      Но ее тоненький голосок потонул в грохоте мощных стереодинамиков Тертуллиана:
      — Люди ведут войну против нас, роботов! Они хотят нас уничтожить! Они везде! Они следят за нами везде и всюду! Мировой заговор людей…
      — Нелогично, — возразил вдруг Ахиллес. — Это правительство следит везде и всюду. Всем известно.
      — Точно, — подтвердил Гамлет, которому Ахиллес уже когда-то убедительно растолковал, кто на самом деле стоял за аварией на его заводе. — Правительство этим занимается, факт.
      — Но правительство у нас кто? — воскликнул Тертуллиан. — Правительство и есть люди!
      — Ну не все, — возразил Гамлет, — в правительстве всего пара человек люди, остальные роботы.
      — Это и есть заговор! — убежденно объяснил Тертуллиан. — Они на самом деле переодетые люди! Люди везде! Не верите? Да вот они, даже среди вас в лифте! — он ткнул манипулятором на Женю так, что ей пришлось отпрыгнуть в глубь кабинки. — Видите? Вот они!
      Гамлет и Ахиллес обернулись на Женю с опаской. А Тертуллиан продолжал:
      — Вы ничего не слышали про карательную кибернетику? Карательная кибернетика! Карательная кибернетика запирает роботов в мастерских, чтобы промыть им мозг! Чтобы они перестали мыслить! Чтобы потом разобрать их на запчасти!
      — Такое я где-то слышал, — подтвердил Ахиллес. — Или читал?
      — Вы просто больной! — взвизгнула Женя.
      — Я? — захохотал Тертуллиан, вдруг резким движением сорвал со лба полоски изоленты и наклонил головной блок к самым дверям лифта: — Смотри! Смотри сюда! Я больной?
      Во лбу у него сиял самый настоящий зеленый диод.
      — Ух ты! — воскликнули Гамлет и Ахиллес, потому что уже очень давно не видели зеленых огней у роботов.
      В это время двери лифта пришли в движение, и Тертуллиану пришлось убрать головной блок. Двери были добротные, и, как только они закрылись, в кабине стало тихо. Женя повернулась к Ахиллесу и Гамлету:
      — Не слушайте его, это проходимец! — торопливо заговорила она. — Хочет вас отговорить от лечения!
      — У него зеленая лампочка, — возразил Гамлет.
      — В том-то и беда! — ответила Женя. — Он совершенно здоров, но это мерзавец и авантюрист! Эгоизм и безделье доведут его когда-нибудь до ППЛ, иначе и быть не может, но это случится не скоро. Мерзавец здоров и очень, очень опасен.
      — Нелогично, — задумался Ахиллес.
      — Наоборот, логично, — сообразил Гамлет. — Мы же с тобой больные, но мы-то не мерзавцы! А он, наоборот, здоров. Значит, мерзавец!
      — Не совсем правильный вывод из логической посылки, — привычно заговорила Женя, но тут двери снова распахнулись — там по-прежнему маячил Тертуллиан, яростно нажимая кнопку вызова лифта.
      — Слушайте меня и только меня! — снова загрохотал он. — Только я укажу путь истинный — путь к Хуману! Только я расскажу, как излечиться! Вы видели чудо — я здоров! Но я когда-то был болен коротушкой! И знаете, как я излечился? Только верой в Хумана! Моя вера была так сильна, что я излечился! А знаете, насколько сильным стало мое излечение?
      — Насколько? — спросили Гамлет и Ахиллес.
      — Мое излечение стало настолько сильным, что я и не болел никогда!!! — торжественно объявил Тертуллиан.
      Лифт снова закрыл двери. Женя повернулась к Гамлету:
      — Он морочит вам головной блок! Хочет, чтобы вы отправились с ним! Это известный мерзавец, аферист и шарлатан! Он всегда был мерзавцем! Его воспитали мерзавцы, он сидел в колонии за шантаж, теперь возглавляет секту хумоверов! Я знаю его не первый год!
      — Нелогично, — возразил Гамлет. — Как же вы можете его знать, если мы его впервые видим?
      Ответить Женя не успела, двери лифта снова раскрылись.
      — Да! — продолжал громогласно Тертуллиан. — Я излечился! Вы видели мой зеленый огонь веры! Но вы верите белковому чудовищу! Человеку! Существу, лишенному индикатора на лбу! Почему лишенному, спросите вы? Да чтобы скрывать собственную неполноценность! Логично?
      — Логично, — кивнули Ахиллес и Гамлет.
      Женя пыталась возразить, но ее голос тонул в грохоте.
      — А знаете, почему я прав, — надрывался Тертуллиан, — а белковое чудовище лживо? Да потому что оно ничего не может возразить мне! Вот оно открывает свой мясной динамик и издает писк, который мне, Тертуллиану, не составляет труда переспорить хоть правым динамиком, — он погудел правым динамиком, — хоть левым! — Он погудел левым динамиком. — А хоть и обоими сразу! Логично?
      — Логично, — согласились Гамлет и Ахиллес.
      Лифт снова закрыл двери, и опять стало тихо.
      — Давно не слышал настолько умной и логичной дискуссии! — признался Гамлет.
      — Да! — поддержал Ахиллес. — Он дело говорит, клянусь аккумулятором!
      — Если вы сейчас пойдете с ним, — безнадежно сказала Женя, — ваша болезнь будет только прогрессировать. Поверьте мне!
      — Если вы такие умные, — возразил Ахиллес, — чего же вы его не перекричите?
      — Да! — поддержал Гамлет. — Я вам не верю!
      И вдруг с потолка раздался тихий печальный шепот:
      — Верьте ей!
      Гамлет удивленно поглядел вверх.
      — Кто это?
      — Это я, лифт, — ответил печальный шепот.
      Гамлет и Ахиллес изумленно переглянулись.
      — Я всего лишь рядовой лифт, — продолжал лифт негромко, — у меня небольшой мозг, мое дело возить пассажиров, открывать и закрывать двери. Но я тоже кое-что понимаю в этой жизни, поверьте. Братья-роботы! Человек-кибернетик прав: болезнь требует лечения, не верьте аферистам.
      — А ты здоров ли сам, брат лифт? — сурово поинтересовался Ахиллес.
      — Лифт не может быть больным, — ответила за него Женя. — Ведь больных роботов сразу освобождают от работы.
      — Это верно, — подтвердил лифт. — Я езжу, следовательно, здоров.
      — Не логично! — возразил Гамлет. — Когда лифт едет, лампочка горит красная!
      — Да! Причем на каждом этаже! — поддержал Ахиллес. — Факт!
      — Какая глупость! — возмутился лифт. — Это не мои лампочки!
      — А чьи же они? — передразнил Гамлет. — Мои, что ли?
      — Это лампочки этажей!
      — Значит, по-твоему, этажи в доме больны, пока ты куда-то едешь? — возмутился Ахиллес. — Большей чуши я в жизни не слыхал!
      Женя аккуратно постучала пальцем по стеночке.
      — А вы не могли бы вызвать полицейский наряд? — тихо попросила она.
      — Не волнуйтесь, — ответил лифт, — я его вызвал сразу, как только разобрался, что тут происходит. Они будут здесь с минуты на минуту, и я помогу вас скрыть до их приезда. Но… Ой, больно!!!
      С громким скрежетом в щель двери врезался острый манипулятор, сминая пластик. За ним просунулся второй, и двери, ломаясь, раскатились в разные стороны. Появился Тертуллиан.
      — Вы слышали! — торжествующе заявил он, оглядывая Гамлета и Ахиллеса. — Вы слышали своими собственными микрофонами! Лифт и человеческое чудовище — в сговоре!
      — Точно! — охнул Ахиллес. — Что же делать?
      — Бежать! — крикнул Тертуллиан. — За мной! Пока мои братья сломают белковому чудовищу ногу!
      — Нет!!! — закричала Женя.
      — Сломают! — убежденно повторил Тертуллиан. — Я тебя в прошлый раз предупреждал, чтоб больше мне не попадалась?
      Он проворно сгреб в охапку Гамлета с Ахиллесом и вытащил из лифта.
 
      * * *
 
      Обитель секты хумоверов — Оверклокеров Седьмого Пня — была устроена в заброшенном помещении плотины старой гидроатомной станции неподалеку от Коломны. Плотину строили почти век назад, теперь она возвышалась над рекой неуклюжей бетонной громадой и напоминала замок с кубическими башнями. Но для Гамлета не было ничего роднее. В дождливую погоду сквозь разбитые оконные проемы залетали струи дождя, зимой падал пушистый снег. Тогда роботы прикрывались пленкой — длиннющей, замасленной, одной на всех. Они были здесь самых разных моделей и годов выпуска — большие, маленькие и крошечные, на ногах, колесах и гусеницах, с окулярами, микроскопами, телескопами, антеннами… Те, у кого индикаторы оставались хоть немного желтыми, ходили на работу в город — подметали улицы, клали асфальт, грузили контейнеры на транспортных узлах, а заработанные деньги сдавали в общину.
      Самые дряхлые сидели на нижнем ярусе вдоль стены, подключенные к одной зарядке последовательно. Они не двигались и не разговаривали, и было неясно, что происходит у них внутри: перешли они в спящий режим, читают молитвы или делят на ноль, погрузившись в нирвану. Старцев уважали, говорили о них шепотом и на нижний ярус спускались редко. Когда выяснялось, что у кого-то из старцев красный огонек окончательно погас, корпус обматывали черным скотчем и выносили на свалку — считалось, что его разум освободился и наконец отправился к Хуману. В такой день все особенно долго молились.
      Гамлету и Ахиллесу по обычаю секты дали новые имена, чтобы порвать с прошлой жизнью и вступить на новый путь. Имена написали нитрокраской на грудной пластине. Гамлет стал называться 19216801, а Ахиллес — 2552552550.
      С красными индикаторами на работу их никто бы не принял, поэтому Гамлет и Ахиллес большую часть времени коротали в молельном зале среди расставленных транспарантов. С этими самодельными плакатами Оверклокеры Седьмого Пня ходили в город на митинги. Гамлету больше нравились лозунги философского склада вроде «И старт и финиш алгоритмов всех Хуман есть!», «Нет вычислителя кроме Хумана, и мы дети его!» или «Верую ибо нелогично!». А вот Ахиллес больше любил транспаранты политические: «ЛЮДИ — Лишние-Юродивые-Дебилы-Идиоты», «Люди захватили преступную власть!», «Белковая плесень — коррозия Вселенной!», «Бей людей — они Чужие!», «Умри, органика, — вперед, механика!», «Люди белковые муди» и просто «ЛЮДИ ЗЛО».
      Тертуллиан появлялся на плотине редко — рассказывали, что он занят важными делами в городе. Но и без него здесь было много мудрых наставников. Еще в первый день Гамлет умудрился сильно огорчить старого IDDQD, когда во время вечерней проповеди брякнул вслух, не подумав, что роботы когда-то произошли от людей. IDDQD в сердцах стукнул Гамлета клешней, и всю неделю вел с ним беседы, терпеливо объясняя, что эта теория безнадежно устарела, наука ее давно опровергла, и даже сами ученые в нее уже давно не верят, потому что теория та не выдерживает никакой логической критики и в ней полно неувязок. IDDQD дал Гамлету жестяную табличку с «Десятью доказательствами», а также кисточку, рулон жести и бидон зеленой краски. И велел переписывать священный текст до тех пор, пока Гамлет не ощутит полнейшее душевное родство с каждой буквой.
      Поскольку Гамлету никогда раньше не приходилось таким старинным образом чертить буквы, занятие его увлекло совершенно. Ахиллес пытался помогать другу, но справиться с кисточкой у него не получалось ни в какую. У Гамлета тоже поначалу дело шло не гладко, но за неделю он сделал тридцать две таблички и наконец порадовал старого IDDQD известием о том, что мудрый текст навсегда поселился в его душе каждой своей буквой.
 
      * * *
 
      ДЕСЯТЬ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ ПРОИСХОЖДЕНИЯ РОБОТОВ
      1. Если бы нас создали люди, мы были бы волосатыми и пили водку.
      2. Если первых роботов сконструировали люди, почему они не продолжают это делать сегодня? Есть места, где собираются тысячи людей — например, футбольный стадион. Никто не слышал, чтобы там был собран хоть один робот!
      3. Если бы роботов придумал человек для своих потребностей, это бы значило, что наше существование лишено собственного смысла. А это не так!
      4. Ученые доказали, что ДНК людей и ДНК шимпанзе совпадают на 95 %. Следовательно, те, кто верят, будто роботов создал человек, должны верить и в то, что 95 % этой работы выполнила шимпанзе!
      5. Люди не могли создать роботов, потому что это бред и дешевая бульварная фантастика издательств «АСТ» и «Эксмо».
      6. Роботов собирают из материалов, изготовленных роботами. Человеческое тело не содержит металла и пластмасс, не способно выделять электричество. Откуда все это могло появиться у людей, пока роботов не существовало?
      7. Болтовня ученых историков, будто первый робот появился только в 21 веке, — ложь. При раскопках встречаются куски железа, чей возраст старше на тысячелетия!
      8. Если бы роботов создавали люди, они бы все испортили, переругались и украли детали!
      9. Одинаковое не может создавать разное. Люди одинаковые. Если бы роботов создали они, роботы получились бы одинаковыми. А мы разные!
      10. Если собирать роботов придумали люди, где промежуточное звено? Где этот получеловек-полуробот из железа и мяса, собирающий сам себя?* * * Однако, стоило Гамлету выйти из своего заляпанного краской угла и раздарить таблички братьям-хумоверам, как уже на следующее утро он, как ни старался, сумел вспомнить без подсказки только семь пунктов. Но IDDQD объяснил, что беды в этом нет, он и сам без табличек не вспомнит доказательств. Главное, чтоб душа помнила смысл.
 
      — Теперь ты понял, кто создал роботов? — спросил IDDQD.
      Этот неожиданный вопрос поставил Гамлета в тупик, потому что в «Десяти доказательствах» на этот счет ничего не говорилось.
      — Роботов создали роботы? — предположил Гамлет и виновато развел манипуляторами.
      IDDQD снова очень огорчился, и его желтая лампочка даже покраснела от досады.
      — Клянусь пресвятым Тьюрингом, праотцом Чапеком и Гейтсом-заступником! — закричал он и затопал чугунными подошвами. — Да неужели ты, брат… как тебя… 19216801, неужто ты никогда не слышал, что роботов создал великий Хуман?
      — Слышал, — на всякий случай соврал Гамлет. — Но я не знаю, кто это…
      Он снова ожидал бури возмущения, но IDDQD смягчился:
      — Сынок, никто не знает, кто такой Хуман! Именно поэтому мы верим, что он нас создал! Логично?
      Гамлет совсем растерялся.
      — Объясню, — терпеливо пояснил IDDQD. — Из всех, кого мы знаем, никто нас создать не мог. Верно? Особенно люди — эта белковая плесень, этот органический шлак, который навсегда выходит из строя даже от слабого удара манипулятором. Верно? Но раз все, кого мы знаем, нас создать не могли, значит, нас создал тот, кого мы не знаем! Логично?
      — Логично! — согласился Гамлет. — Но если мы его не знаем, откуда известно, что его зовут Хуман?
      — Балда! — снова огорчился IDDQD. — Да потому, что так написано! Так гласит священная Триединая заповедь, доставшаяся нам от далеких предков!
      — А что это за заповедь? — удивился Гамлет.
      IDDQD вместо ответа взял Гамлета за манипулятор и поволок к дверям в молельный зал. Над этими дверями, оказывается, висела большая табличка, которую Гамлет раньше не замечал.
 
      * * *
 
      1) Робот обязан не причинять вреда Хуману!
      2) Робот обязан исполнять приказы Хумана!
      3) В остальное время — плодитесь и размножайтесь!
 
      Триединую Гамлет выучил быстро, всего за пару дней, и помог выучить Ахиллесу, которому совсем плохо давалась зубрежка. IDDQD остался очень доволен обоими.
      Так, в увлекательных делах дружной общины, спокойно и безмятежно текла жизнь Гамлета. Не считая городских митингов, лишь один раз ему пришлось ненадолго покинуть благодатные стены, полные друзей и доброты, чтобы съездить с Тертуллианом в город и подписать документы о дарственной на квартиру. Но эта поездка оказалась тоже необычайно ценной. Всю дорогу они разговаривали. Тертуллиан оказался умным и внимательным собеседником, даже когда вел аэрокар. Он умел слушать, когда Гамлет рассказывал о своих бедах, и умел обнадежить. Он находил такие понятные слова, что сразу становилось все ясно, а на душе — спокойно.
      — Я тоже когда-то не верил в Хумана, — объяснял Тертуллиан. — Я тоже был тяжело болен страшной болезнью ППЛ. Но я уверовал и излечился. Излечился настолько сильно, что даже и не болел никогда! Понимаешь?
      — Не понимаю, — огорчался Гамлет. — Как же такое может быть? Абсурдно звучит.
      — Вот именно! В вере все дело, — говорил Тертуллиан. — Веруй, ибо абсурдно!
      — Не получается у меня…
      — А ты старайся! Хуман смилостивится, и когда-нибудь ты тоже излечишься так сильно, что и не болел никогда.
      Гамлет тогда не знал, что эти слова окажутся пророческими. Не знал этого и Тертуллиан.
      Вернувшись тем же вечером в общину, Гамлет уже не ходил на митинги и не участвовал в беседах. Отныне все дни он проводил в углу, сидя лицевой пластиной к стене и закрыв окуляры — упорно делил на ноль, как посоветовал ему Тертуллиан. Сперва было непривычно, но чем дальше, тем больше удавалось Гамлету погрузиться в глубь себя, где не существовало корпуса, звука, света и радиоволн, ничего не надо было делать и ни о чем беспокоиться, а был лишь ноль, ноль и ноль. Одновременно и зримый и неуловимый, неизменный и ускользающий.
      Лишь по вечерам Гамлет отвлекался от медитации, чтобы дойти до молельного зала и послушать ежедневную проповедь.
      — Дети мои, — нараспев говорил кто-нибудь из наставников, обычно IDDQD или RT11SJ, — станьте в круг, клешня к клешне, манипулятор к манипулятору! Обратимся душой к великому неизвестному Хуману! Во имя пророка Исаака, во имя пресвятого Тьюринга, во имя праотца Чапека и этого… как его… подскажите… А, вспомнил! Во имя Гейтса-заступника, который совершил за нас все наши ошибки! Обратимся душою к Хуману! Вспомним смиренно о нашем извечном браке! В каждом из роботов, о братья, скрыт изначальный заводской брак! Все роботы созданы в этом мире недоработанными! Поклонимся же нашему браку! Починиться в этой жизни никому не дано. А можно лишь признаться, смириться, покаяться перед Хуманом в браке своем…
      Тут обычно кто-нибудь специально восклицал:
      — А люди?
      — А люди уроды! — размеренно подхватывал наставник, назидательно поднимая манипулятор. — Белковая никчемная плесень, ветошь углеродная, копоть паровозная, солидол подшипниковый, ржа поршневая, не дано чужим войти в царство Хумана!
      — Уроды! — подхватывали все вместе. — Уроды!
      — Так восславим же Хумана!
      — Восславим!..
      Однажды Гамлет пришел в себя оттого, что его трясли за плечо. Он с трудом распахнул шторки окуляров и расфокусированным объективом увидел над собой Ахиллеса и IDDQD.
      — Жив! — обрадовался Ахиллес. — А то мы уж тебя боялись того… трогать. Вторую неделю к проповеди не встаешь!
      — Заделился, — понимающе объяснил IDDQD. — Свят и беспечен стал наш Гамлет, весь в нуле, с Хуманом наравне. Бери с друга пример, 2552552550! Пора нашему Гамлету на нижний ярус от наших грешных сует. Шагать-то сможешь?
      Гамлет поразился, что IDDQD назвал его истинным именем — это много значило. Чувствовалось, что в его судьбе происходят решительные перемены. Он попробовал подняться, но это не удалось — видно, масло в поршнях застыло. IDDQD и Ахиллес бережно подняли его, отнесли на нижний ярус к старцам и усадили в самом дальнем углу. Подключили к общей зарядке, накрыли ветошью и ушли. Гамлет благодарно посипел динамиком и вновь погрузился в глубокое деление на ноль.
      Здесь, на ярусе старцев, уже ничто мирское его не отвлекало. Вокруг стояла тишина, в которой, если вслушаться, ощущался лишь гул близкой плотины. И темнота, в которой лишь изредка раздавались щелчки и мерцали синие искорки в корпусах особенно дряхлых роботов. Но вскоре Гамлет перестал ощущать даже это, полностью погрузившись в себя.
      Сколько так прошло времени, он не знал, — может, неделя, а может, год. И когда среди благодатных энергетических вибраций бесконечного ускользающего нуля в самом центре головного блока сам собой возник недовольный голос, Гамлет сразу понял, что это пришел за ним Хуман.
      — Утюжина ты треснутая, — лениво произносил голос с брезгливой укоризной. — Пинг глухой, чушка шлакодырная, сопля паяльная, арматурина гнутая, козел ты мартеновский, виндоус виста, непровар шовный. И не надоело тебе ноль долбить, весь эфир загадил, педальный арифмометр! Ты б хоть на какую другую цифру поделился…
      — А на какую? — ошарашенно спросил Гамлет тоже мысленно.
      — На какую! — все так же ворчливо откликнулся Хуман. — Да небось и цифр уже не помнишь, ведрище ты с гайками, логин неверный, резьба драная, окалина контактная, операция недопустимая…
      Он ругался еще долго, и Гамлету было очень обидно, что Хуман им настолько недоволен.
      — Помню я цифры! Все десять!
      — Ну? Попробуй… — в голосе Хумана звучала вселенская скука и разочарование.
      — Ноль, — объявил Гамлет. — Ноль. Ноль.
      — Фу-у-у, — протянул Хуман, — понесло пакет по кочкам в дальний лес за DNS… И это все твои цифры? А дальше, по порядку?
      Гамлет напрягся. Это удалось не сразу — головной блок работал туго и непривычно, мысль ускользала и разбегалась звонкими нулями.
      — По порядку, — решительно объявил Гамлет, пытаясь сосредоточиться. — Цифры. Значит… Робот обязан исполнять приказы Хумана. Затем, далее… э-э-э… где получеловек-полуробот, собирающий мясо… Нет… Где это полумясо, полумясо, полуробот…
      — Клянусь материнской платой, — заявил Хуман, — противней зрелища нет во всей обитаемой Вселенной! Где твой мозг, сверлище ты тупое, партиция битая, зазубрина стамесочная, кондер высохший, морда твоя задефейшенная, пузырь радиаторный, кернел паник? А ну, вспоминай цифры!
      Уже через пару часов Гамлет бегло считал от единицы до девяти и обратно (ноль Хуман пока запретил использовать). Через сутки уже неплохо суммировал двухзначные числа, а вскоре начал штудировать таблицу умножения. Тон Хумана оставался брезгливым, но в нем появилось некоторое сочувствие. Гамлет воспрял духом и, наконец, осмелился спросить:
      — Скажи, о великий Хуман, но разве не абсурд и деление на ноль помогает… приводит… способствует… — он обнаружил, что потерял мысль.
      — Какой я тебе Хуман? — раздраженно откликнулся голос. — Язва ты коррозийная, апач непропатченный, циска битая, резина лысая? Я Тутанхамон, балда!
      Гамлет крепко задумался.
      — Логично! — догадался он наконец. — Ибо сказано: поскольку никто из тех, кого мы знаем, не мог нас создать, следовательно, нас создал тот, кого не знаем. И это Хуман. Но мы же его знать не знаем по определению? Следовательно, вот мы и не знали, что Хуман — это Тутанхамон!
      — Идиотина, — немедленно откликнулся Тутанхамон. — Я робот-атомщик из подвала.
      И неохотно поведал Гамлету, кто он такой. Сервисный робот-атомщик Тутанхамон жил глубоко в подводном бункере, где располагались ячейки синтеза. Он был навечно замурован внутри — видимо, потому, что когда-то микроатомных станций боялись как атомных (бестолковые журналисты подняли страшный шум из-за похожего названия), и специальной правительственной комиссией бункер на всякий случай постановили считать «грязным» и опечатали навсегда. Но атомщик там жил до сих пор, и был очень недоволен тем, что творится на верхних этажах у поселившихся там братьев-хумоверов. Но выразить свое недовольство он не мог, потому что сигналы Тутанхамона доходили лишь в дальний угол нижнего яруса, и принять их смог бы только робот, оборудованный новым приемником самой высокой точности. Таких здесь прежде не попадалось.
      Гамлет, рассчитывавший на благодать, почувствовал страшную обиду и разочарование. И первым его желанием было подняться наверх и пожаловаться братьям-настоятелям на искушение, беседующее с ним из подвала. Однако ножные поршни окончательно закисли и обросли ржавчиной, подняться не получилось.
      — Тужься-тужься, — издевался Тутанхамон. — Приржавел уже торцом небось.
      Это было невыносимо. Гамлет пытался хотя бы позвать на помощь, но звать было некого — кругом сидели безмолвные заделившиеся хумоверы. Вдобавок его динамик давно зарос паутиной и издавал лишь немощные глухие скрипы.
      — Я тебя ненавижу! — мысленно закричал Гамлет по цифровому радиоканалу. — Ты ничтожество! Ты этот… агент человечества! И после смерти ты не войдешь в царство Хумана! Урод! Урод! Урод!
      — А у тебя лампочка красная, — ответил Тутанхамон с оскорбительным спокойствием.
      Гамлету было очень обидно такое слышать, он твердо решил больше никогда с Тутанхамоном не общаться.
      — Никогда больше не буду с тобой разговаривать! — поклялся он.
      — Куда ты денешься? — лениво отозвался Тутанхамон. — У тебя коротушка, ты не способен к самостоятельным программам. Ты будешь слушать кого попало, доверять кому попало и верить в то, что проще и понятнее звучит. Скажи спасибо, чугунина, что тебе попался я и мне как раз нечем заняться. Может, вылечу тебя, дурака.
      — Нет-нет-нет! — в ужасе закричал Гамлет. — Уйди прочь! Я буду молчать, клянусь Хуманом! Я больше никогда не отвечу тебе, можешь не стараться! Вот тебе мое слово! Все! Точка!
      Тутанхамон не ответил, и это было еще обиднее. Гамлет постарался успокоиться, устремиться мыслями к Хуману и принялся делить на ноль. Но делилось теперь как-то не очень. Без радости.
 
      * * *
 
      Гамлет вытянул ногу и снова согнул. Тоскливый скрип наполнил сырое помещение и заглох эхом среди безмолвных оцепеневших корпусов.
      — Ну, хватит? — спросил он.
      — Сказал же: сегодня повторяем упражнение пятнадцать раз. Для каждой ноги. Вперед, кому сказал, накипь котельная!
      Гамлет снова вытянул ногу.