– Так, говорю, чего, бля, делать теперь думаешь? - услышал я сквозь пелену в ушах.
      Я открыл глаза - сверток с младенцем валялся на полу. Под ним медленно расползалась красная лужа. Пьяные на тюках проснулись и таращились из угла молча и осоловело. Откуда у младенца столько крови? Женщина сидела, неуклюже откинувшись на спинку кресла. Вместо левого глаза зияла дыра и из нее толчками выплескивалась кровь - на черное платье, на оранжевый пластик кресла и на пол.
      – Что? - спросил я.
      – Глухой? Чего делать будешь?
      – Не знаю.
      – Решай. Со мной пойдешь?
      – Пойду. - вдруг сказал я.
      Женщина дернулась всем телом и с клекотом осела на пол.
      – Идем. - сказал он. - Меня звать Олег. Сумку брось, на хер она нужна.
      – Коля. - сказал я, - Николай Викторович Клеменский.
      – Не ебет. Коля и Коля.
      Долгое время мы шли молча, Олег впереди, я чуть поодаль. Под ногами чавкали лужи. Казалось невероятным что здесь еще неделю назад лежал снег. Людей было много. Они торопливо и озабоченно сквозили в разных направлениях, и я подумал что на моей памяти так бегали по улицам только в последний вечер перед Новым годом. Порой мимо проносились целые семьи с детьми. Из распахнутых окон раздавались голоса и музыка. Облупленные дома и короба давно брошенных автомашин казались выписанными тушью прямо в воздухе, они отбрасывали колючие тени. Повсюду ползали ярко-синие блики и резало глаза как от фотовспышки. Над головой выл ветер, пытаясь сбить с ног и прижать к грязному асфальту. Атмосфера давно сошла с ума. А над домами и над ветром, в лиловом небе истошно палила Блуждающая звезда, выливая на Землю фиолетовый свет - чуждая, страшная, в косматых протуберанцах короны. В последние дни на нее уже нельзя было смотреть без темных очков. Очков у меня не было, и я смотрел под ноги.
      – У нас в армии случай был. - вдруг начал Олег, - Сидим мы ночью в караулке - я и Тимур. Тимуру брат прислал шмали, а у меня самогон. Сидим, блядь, выпили и курим. Второй год служим, все по хую. Тут раз - входит прапор. И так носом повел - курите, суки? Пиздец, - говорит, - сгною на пиле. А пила - это у нас на болоте около деревни такая хуйня была, туда салаг ебошить посылали. Ангары строить. А мы смотрим - прапор сам пьяный в жопу. Ну Тимур типа ему протягивает бутылку - угощайтесь, блядь, товарищ прапорщик. Короче выпили с ним и дали ему курнуть. Сидим, блядь, и ржем в три рыла как ебанутые. Ну, хуяк, и тут приходит сам майор Лухой. А это такой, знаешь, пиздец… - Олег задумался. - Ты в армии служил?
      – Ну типа.
      – Не пизди.
      – На военной кафедре был.
      – Салага.
      На мокром асфальте валялся труп маленького мужичка. На нем был почти чистый костюм-тройка, и это не вязалось с небритым бордовым лицом в кровоподтеках. Похоже он прыгнул из окна и лежал здесь уже давно, потому что запах был особенно гнусный. Люди обтекали труп со всех сторон.
      – Смотри. - кивнул Олег и пошевелил ноздрями, - Три дня лежит, щетиной оброс. Нормально за три дня психануть? А еще мужик. Это не человек, блядь, это скотина на хуй.
      Олег сплюнул и пошел было дальше, но тут я не выдержал.
      – Слушай, зачем ты застрелил женщину с ребенком?
      Олег остановился и внимательно посмотрел на меня.
      – Коля, ты скотина, блядь, или человек на хуй? Ты ничего не понял?
      – Чего тут понимать. - буркнул я, - Она может жить хотела, а ты ее…
      – Сколько она хотела жить? Восемь часов?
      – А хоть бы и восемь, это ее право!
      – А нехуй было орать.
      – А это ее право орать!
      – А у меня тоже право.
      – Какое право?
      – Что мне все по хую, вот такое и право. - Олег достал из кармана мою бутылку, сделал большой глоток и протянул мне. Я тоже глотнул.
      – Нет у тебя никакого права.
      – Пошли, говорю, чего вонью дышать. - Олег снова двинулся вперед и свернул в замусоренный переулок. Я поплелся следом.
      В этом переулке народу было меньше, зато и пробираться было труднее - переулок был покрыт толстым слоем грязи и мусора. Его не убирали уже месяца три.
      – Ты этот, блядь… Юрист что ли? - произнес Олег, не оборачиваясь.
      – Юрист. Пятый курс…
      – Я смотрю, права качать горазд. А в армии ни хуя не служил. А там бы тебя живо научили, что право, блядь, одно, понял? Делай что тебе можно, а что нельзя - ни хуя не делай. Или делай, но не светись. Вопросы есть?
      – Есть. Чего теперь, все можно по-твоему? И убивать значит можно, да? И мучать и калечить?
      – А почему нет?
      – Чего же ты тогда меня не убил?
      – А на хуй?
      – А чего я тебя не убил?
      – А ты не умеешь. Посмотри на себя - щенок еще.
      "Вот сука!" - подумал я, но вслух ничего не сказал. Какое-то время мы молчали. Потом Олег спросил:
      – Сам-то давно понял что пиздец пришел?
      – Сейчас скажу… Года полтора назад. Когда доцент Саливаров отчитал половину лекции, потом махнул рукой и сказал, что больше лекции не нужны, и он всем желает хорошо провести оставшееся время. И сам в Германию уехал, кто-то у него там был очевидно.
      – Очевидно. - передразнил Олег, - Отец профессор небось?
      – Нет.
      – Не пизди.
      – Не профессор. Он доцент. Юрист. И мать юрист.
      – А давно у вас в городе деньги кончились?
      – Ну как сказать… Месяца два назад вдруг дико подорожали рестораны, бани, алкоголь всякий, проституток расплодилось… Потом начался обмен - все меняли на водку и наркотики. А проститутки исчезли. Потому что женщины и без того стали вести себя это… свободнее. Но деньги еще ходили. Особенно доллары.
      – В Москве уже полгода бардак творится. Хорошо хоть жратвы везде навалом и бесплатно. А телефоны и электричество у вас когда отрубились?
      – Когда я улетал, все работало.
      – Пиздец какой-то. Вот, блядь, дисциплина! Жить и радоваться. Хули тебя в Москву потянуло?
      – Посмотреть хотел… Я всегда мечтал в Москве побывать. И поехал-то рано - за месяц. Прожил тут недельку, билеты у меня были обратные. На самолет. И вдруг раз - самолеты не летят, поезда не идут, машин нет…
      – А ты как думал? Привык чтоб тебя возили на своем горбу?
      – Так за деньги же!
      – Да, блядь, на хуй они кому нужны твои деньги? Полный карман денег тащишь, а ты иди купи чего-нибудь, а?
      Я на ходу засунул руку в карман и вынул пачку долларов. Разорвал резинку и швырнул вперед. Бумажки веером разлетелись по высыхающему асфальту. Ветер тут же подхватил их и с ревом унес вперед. Олег покосился на меня через плечо.
      – Артист, блядь. Этот, блядь, как его. Хули выебываешься? Довыебывался уже и все равно выебываешься. Вот главные деньги среди этого говнища… - он похлопал по кобуре пистолета. - Понял? Все что хочешь куплю. Как я у тебя бутылку купил.
      – А билет до Екатеринбурга мне купишь?
      – Ну теперь конечно хуй. Потому что их нет, понял? А раньше бы купил как не хер делать. И поехал бы ты жариться к мамке с папкой. К доцентам.
      Некоторое время мы шли молча - Олег впереди, я сзади.
      – А ты в нее сразу поверил? - спросил я.
      – Не понял.
      – Ну в Блуждающую звезду. Когда первый раз доклад Штудельта был опубликован в газетах, я не поверил. И когда верующие стали про конец света кричать, тоже не поверил. И когда первая волна паники поднялась - тоже не верил. А вот когда доцент Саливаров… я хорошо запомнил этот момент, такая тишина настала в аудитории, что…
      – Я сразу поверил. - перебил Олег. - Башку надо иметь на плечах. Так вот, входит майор Лухой. А мы смотрим - тоже пьяный в жопу. Просто в полную жопень. Разинул ебальник, мы думали - пиздец. А он так - водка есть? И падает на стол! Тут прапор - р-раз из комнаты! Прибегает с литром и ставит. Наливает Лухому стакан до краев - тот хуяк, выпил. А мы ему еще стакан - он хуяк, выпил - и вконец убился, падает на пол. А прапор как заржет, мы ржем, ну просто пиздец. А Тимур, сука, так подмигивает - давай ему ебальник нитрокраской распишем? У нас в каптерке нитрокраски до хуя было финской. Прапор, бля, хоть пьяный, а насторожился и по-тихому съебался. А мы, как два мудака, берем нитрокраску и расхуяриваем Лухому ебальник под не еби боже. Лицо - синее, нос - зеленый, вокруг глаз - круги, блядь, красные, просто хоть растяни за щеки и кидай на хуй в небо вместо радуги… уй, блядь! - Олег оступился и чуть не упал в серебристо-синюю лужу.
      – Куда мы идем? - спросил я.
      – Куда… За бабами. Ебал баб хоть раз?
      – Ебал.
      – Не пизди.
      – Не пиздю. Не пизжу я.
      – И много выебал?
      – Ну так, бывало…
      – А я до армии никого не ебал. Пиздил всем что ебал, а сам не ебал. А в армии ебал один раз. Нас с Тимуром на пилу послали, ну и еще двух салаг. Нормальные пацаны были. И ни хуя мы за день не успели, а на ночь кинули нас под деревней на сеновал, даже, блядь, не кормили ни хуя. А тут к нам местные бабищи пришли сами на хуй. Штук семь. У них там в селе какая-то ебанная свадьба была, все пьяные в жопу. Местные парни пьяные в жопу, а тут они услышали что солдаты приехали. Прикинь, бля? Мы их всю ночь ебали. А утром местное пацанье пришло, толпа, блядь, человек пятнадцать демонов. И таких они пиздянок нам раскрутили… Я еще ничего отделался, только башку разбили. Тимуру эту… ключицу сломали. А салаге одному вобще почки отбили на хуй. Он три дня кровью ссал, потом падать начал, понял, да? Нас в медсанчасть забрали. А потом в госпиталь. А мы их не запиздили ни хуя не одного, чего мы можем когда их пятнадцать? А после армии я много ебал.
      Палило с каждой минутой все сильнее, идти по такому пеклу было невозможно. Народу на улицах становилось все меньше. Олег бросил на асфальт форменную куртку и остался в майке. Мы старались идти в тени домов, перебегая яркие промежутки.
      – Ну все, пришли. Я заебался. - сказал Олег. - Смотри, здесь уже никого нет. Куда все попрятались?
      – Процентов тридцать по домам сидит, процентов тридцать в метро забились, остальные в церквях.
      – Не умничай. Вон баба идет.
      Прямо на нас, прикрыв голову от зноя полотенцем, торопливо шла девушка в белой майке и джинсах.
      – Стоп. - сказал Олег и схватил ее за руку.
      – Вы что? Вы кто? - дернулась девушка.
      – Куда идешь? Пойдем с нами.
      – К матери иду… - тихо заговорила она, словно поняв все и пытаясь его убаюкать, - Они в разводе, я полночи у отца сидела, а до рассвета к матери. А он не может, у него своя семья, а мать у меня с характером. И в церковь тоже не пошла. А у меня парень в церковь ушел, он не может без Господа, а я без матери не могу. И ни туда не могу, ни сюда. А тут иду и никого кругом нет, почему никого нет на улицах?
      – А хули делать под таким пеклом? Давай, пошли вон в подъезд.
      Девчонка замерла, посмотрела на Олега и вдруг заголосила на всю улицу:
      – Спасите! Помогите! Убивают! Помогите!
      – Ну кричи, кричи… - усмехнулся Олег. - Убивают, бля. Все там будем на рассвете.
      – Ну помогите, ну кто-нибудь!! - голосила девчонка, пытаясь вырвать руку из железного кулака Олега.
      Тот стоял, спокойно прищурившись.
      – Думаешь кто-нибудь выйдет? Ни одна сука не выйдет. Уже никто никому на хуй не нужен. Только ты нам с Колькой еще нужна. Цени, блядь.
      И вдруг за его спиной хлопнула дверь - из дома напротив выбежали два мужика, явно отец и сын. Лица у обоих были зверские и небритые. В руках у старшего была монтировка. Олег резко схватился за кобуру и хотел было обернулся, но старший уже повис на его спине и начал душить, обхватив горло монтировкой. Младший зашел спереди, повернулся ко мне спиной и начал методично бить Олега кулаком в живот. Девчонка отбежала в сторону и теперь стояла, испуганно вжавшись в стену дома. На меня никто не обращал внимания. Тогда я поднял с асфальта обломок арматуры, шагнул вперед и со всего размаха опустил его на бритый затылок младшего. Послышался хруст, брызнула кровь, и он осел на асфальт. Тотчас же Олег резко наклонился и перекинул старшего через голову - тот мешком шлепнулся рядом с сыном и попытался встать на ноги, но Олег уже достал пистолет и выстрелил ему в голову. Затем вытер рукавом лицо, проворно прыгнул назад и схватил за руку остолбеневшую девчонку.
      – Так кто тут, бля, щенок? - произнес я, переводя дыхание. - Я щенок?
      – Пошли отсюда. - Олег решительно дернул девчонку за руку и бегом поволок в боковой проулок. Я бросил окровавленный прут и кинулся следом.
      Мы неслись минут пять, петляя дворами. Наконец забежали в подъезд старой гранитной девятиэтажки и потопали по ступенькам вверх. Олег одной рукой крепко держал притихшую девчонку, а другой дергал все двери подряд. На восьмом этаже одна из дверей распахнулась и мы зашли внутрь.
      Раньше в этой квартире хорошо жили. Мебель была сплошь старинная, но неизменно целая и со вкусом подобранная. Под ногами шелестели ковры, со стен глядели настоящие картины в золоченных рамах. В одной комате даже стоял рояль. На его черной поверхности играл синий свет, лившийся из просторных окон. Здесь было чисто и, главное, прохладно - каменные стены, хорошо промерзшие за зиму, не успели растратить остаток январских холодов.
      – Ложись, бля! - скомандовал Олег и толкнул девчонку на ковер.
      – Не надо, парни… - сказала она тоскливо, - Христом-богом заклинаю…
      – Туда заклинай, - Олег кивнул за окно, - вон за тобой Христос-бог летит.
      – Ребята…
      – Да чего ты ссышь? Мы тебя выебем и все. И иди куда хочешь. А так бы ты рассвет без мужика встретила. Или те ублюдки тебя бы вообще заебли. Они, блядь, так и искали кого бы ебнуть, полгода свою монтировку точили. - Олег потер шею. - Знаешь что? Выпей водки.
      Он вынул мою бутылку, отхлебнул, затем протянул мне, я тоже глотнул и протянул девчонке. Несколько секунд она смотрела на бутылку, словно ей протянули змею, а затем быстро схватила и сделала несколько глубоких глотков. И тут же прикрыла рот рукой и закашлялась.
      – Во! Нормально! - одобрил Олег.
      – У меня там мама одна… - тихо сказала девчонка, поджав ноги и обхватив колени.
      – Не ссы. Скоро твоей маме будет по хую. И всем будет по хую.
      – Так отпустите меня, если вам так все… по хую… - она посмотрела на него, а потом на меня испуганными темными глазами.
      – Во дура-девка, а? - Олег кивнул мне, - Да мне же сейчас не по хую! Я скотина, блядь, или человек на хуй? Я же хочу хорошо провести время последний раз в жизни, поняла? Тебя еще просить надо что ли? Скажи спасибо, дура.
      Девчонка теперь смотрела только на меня.
      – Так. Олег… - решительно начал я.
      – На хуй пошел. - кинул мне Олег и повернулся к девчонке, - Поехали!
      Он резко скинул штаны и бросился на нее как в бассейн с бортика. Я пожал плечами, отвернулся и вышел из комнаты. Сзади доносились приглушенная возня, а я шел по квартире и смотрел на стены. Сначала шли портреты, затем потянулись просто картины. Как в музее. Странно они выглядели в синем свете - синелицые дамы, господа в синих камзолах, холодные фрукты в синих вазах… Через несколько часов все это сгорит в пламени, разлетится на атомы, - думал я, - и никто, ни одна сука во Вселенной не узнает как здесь жили. Как хорошо жили хорошие люди. Я остановился перед копией Брюллова - она была выполнена почти безукоризненно, только в уменьшенном масштабе. Некоторое время я рассматривал ее, а затем плюнул. Плевок лег не в центр, как я планировал, а сильно левее, не причинив композиции особого вреда. Шлепнулся на застывшее масло и нехотя пополз вниз.
      – Иди, блядь, твоя очередь. - раздался за спиной голос, и я вздрогнул. - А я пока пойду водки куплю, водка кончилась.
      Я вошел в комнату. Девушка лежала на полу, раскинув ноги и положив локоть под голову. Она задумчиво смотрела в потолок. Я немного постоял в нерешительности и сел рядом.
      – Ну? - повернулась она ко мне, - Давай.
      – Ты, извини, - начал я, - ну как бы… Ну, сама понимаешь…
      – Да ладно тебе. Как тебя, Коля? - она улыбнулась. - Все нормально.
      – Но может ты… не хочешь?
      – Да все нормально. - повторила девушка и снова улыбнулась. - Последний день живем.
      – Последний день живут американцы. Мы последнюю ночь живем. - поправил я и стал расстегивать брюки.
      Не помню сколько прошло времени, но когда мы устали и совсем выдохлись и просто лежали на ковре, прижавшись друг к другу, вдруг раздался выстрел. Затем снизу послышался истошный женский крик и еще два выстрела. Мы лежали молча. В коридоре щелкнула дверь и на пороге комнаты показался Олег. В одной руке у него была водка, в другой - красное вино. Дорогое, судя по виду.
      – Купил? - спросил я.
      – А то ж. - кивнул Олег, отхлебнул водки и протянул бутылку мне. - Пойдем принесем, там еще осталось.
      – Да ладно, бля, потом сходим. - сказал я, глотнув и передавая бутылку девушке.
      – И то верно. - кивнул Олег и повернулся к ней, - Ну что? Пойдешь к своей матери?
      Она глотнула водки, поставила бутылку на пол, поднялась и медленно пошла к окну. Мы жадно рассматривали ее фигуру.
      – Жарко. - наконец сказала она. - И страшно. Очень страшно.
      – Не ссы, мы проводим. - сказал Олег.
      Она молчала, стоя к нам спиной, контуры фигуры расплывались в ослепительном зареве оконного проема.
      – Да вообще страшно…
      – Далеко идти-то? - спросил Олег.
      – Никуда я уже не пойду. - сказала она.
      – А мать одна? - спросил я.
      – С ней отчим. Да и какая уже разница?
      – И молодец. - одобрил Олег. - Давай тост. За это, бля… за встречу. За что же еще?
 

* * *

 
      Я сидел на диване, девушка лежала на моих коленях и смеялась. На диване у противоположной стены развалился Олег и курил трубку.
      – Шерлок, блядь, Холмс, - хохотала девушка.
      – Олег. - говорил я, - Нет, ты, блядь, скажи мне, кто тебе дал право убивать, а?
      – Колян, салага, ты сам понял что сказал? Я этот, бля, искупитель.
      – Искупитель! - смеялась девушка.
      – Да погоди, бля, не то… Избавитель! Они же все сгорят к ебеням через несколько часов. Медленно, блядь, мучительно. А я их - хуяк и избавил.
      – Это еще, блядь, не известно медленно или нет.
      – Известно. - сказала девушка, - Я сама один из докладов переводила на хуй. Там сказано что температура в последние часы стло… стло… стлокновения будет нарастать с тридцати градусов до трехсот, но это займет два часа! Плавно! - она покачала в воздухе пальчиком, - Плав-но! Поняли?
      – Переводила. - сказал Олег. - Да это и без тебя во всех газетах было год назад.
      – А я тоже переводила! Переводила!
      – Подожди. - сказал я, - А есть гипотеза что, блядь, и не будет никакого столкновения.
      – Не пизди. - сказал Олег, - Она же в сто раз больше Солнца.
      – А все равно не факт! - сказал я. - Может и пройдет мимо. Но! Внимание! Но! Если даже прямого столкновения не будет, то все равно Земля сойдет с орбиты и превратится в сгусток плазмы от разогрева.
      – Не умничай, не на лекции своей сраной. - отвечал Олег.
      – От разогрева! - смеялась девушка. - Раз! И раз! И разогрева!
      – Может в метро спуститься? - сказал я.
      – Да ну на хуй. Сэкономишь пять минут, зато будешь весь в говне и духоте. Ты скотина, блядь, или человек на хуй? Сдохни как человек. Хоть раз в жизни.
      – Ребята… - вдруг нервно сказала девушка, - Ну как такое может быть? Ну неужели мы все… - она закрыла лицо руками и задергалась.
      – О, бля, начинается. - вздохнул Олег, - Никогда не ссы раньше времени, поняла? Когда, блядь, нас с Тимуром заперли в карцер, мы не ссали. А майор Лухой - это такой, знаешь, пиздец… Или сам ебать будет, или в дисбате сгноит. Проследит чтоб сгноили на хуй.
      – Олежек, ты о чем? - спросила девчонка.
      – Да ты, блядь, слушай, сейчас поймешь. Короче утром в караулку заходит сам, блядь, полковник, поняла? Потому что позвонили что в часть пиздует проверка. И видит Лухого - это нам пацаны из караула сказали. Видит что ебальник у Лухого как, блядь, таблица настроечная в телевизоре. И сам Лухой спит пьяный в полное говно, и мы по углам валяемся никакие, ну просто пиздец. Нас тут же за яйца и в карцер. Полковник все, блядь, понял. Позвал двух салаг и приказал чтоб прямо при нем отмыли Лухого скипидаром, поняла? Но это мы потом узнали. И хуяк, двое салаг стали его мыть. Намочили тряпку, хуяк - чуть, блядь, не выжгли ему все ебало. Лухой очухался и начал их дико пиздить прямо на месте. Ну и тут его самого покрутили на хуй и заперли вместо нас в карцере. Прикинь, у нас один был карцер, застава-то, блядь, маленькая. А он бы нас убил как не хуй делать. И их бы убил. А полковник, блядь, хотел сначала разобраться и сам всех выебать. Короче нас с салагами в грузовик и на пилу. Знаешь что такое пила? Это у нас на болоте ангары были, просто пиздец, поняла?
      – Я не хочу умирать. - сказала девушка. - Только подумайте, вот мы сидим… и никогда… никогда… нас не будет… - она тряслась в рыданиях, я гладил ее плечи, стараясь успокоить.
      – На хуй нам истерика? - задумчиво сказал Олег.
      Я подумал что он сейчас полезет искать свой пистолет, и это будет неприятно. Но он лишь сказал:
      – Колян, это… Склифософский. Чего у тебя там за таблетки? Успокоительное?
      – Да. Но еще рано.
      – Рано. - Олег повернул запястье и взглянул на свои командирские часы, - Отломи, блядь, девке четвертуху. Пусть успокоится. И запить принеси.
      Я аккуратно снял тихо радающую девушку с колен, сходил на кухню и открыл кран. Воды конечно не было. Тогда я вернулся, откупорил бутылку вина, достал из шкафа пыльный бокал, нашарил капсулу и отломил ногтем четвертинку таблетки.
      – Что это? - хрипло спросила девушка.
      – Четвертинка успокоительного. - я положил белую крошку на ее ладонь.
      Она брезгливо смотрела на нее.
      – Это не яд. - сказал я.
      – Во как. Помирать, блядь, помираем, а отравиться боимся. - произнес Олег из своего угла.
      Девушка положила крошку на язык и запила.
      – Ни хуя ты не понимаешь, - сказала она, вновь укладываясь ко мне на колени, - нас всех не будет…
      – Ну а ты чего, блядь, собралась вечно жить? - сказал Олег. - Может ты бы сегодня и так под грузовик попала или бы этой, блядь, паленой водкой отравилась? А не сегодня, так через двадцать лет или сорок там на хуй. Тебе не по хую когда?
      – Стоп, Олег! - сказал я и зачем-то погрозил пальцем, - Вот тут разберемся! Ты сказал что можно делать все. И даже на хуй убивать, потому что все равно все сдохнут, так? А хули ты раньше не убивал, если все равно все сдохнут? Противоречие на хуй-с! - я потер ладоши.
      – Противоречие на хуй-с! - повторила девушка и хихикнула.
      – Ни хуя и не противоречие. - Олег вытряхнул трубку на ковер. - Когда я сегодня убиваю, я избавляю от страданий, так? Они мне должны спасибо говорить. А тогда бы я отнимал жизнь на хуй, понятно?
      – Стоять, блядь! - закричал я, - Стоп! Где граница? Нам осталось сколько? Три часа, да? А если бы осталось три дня?
      – Я мать с отцом убил три дня назад.
      Я на миг осекся, но продолжил:
      – Ну хуй с ними, я не об этом…
      – Не хуй. - строго поправил Олег, достал пистолет и навел дуло на меня, - Не хуй. Понял? Скажешь еще раз - избавлю на хуй.
      – Да не о том, блядь, речь, - отмахнулся я, - где граница? Не три дня, а четыре, десять, полгода, десять лет? Где, блядь, эта граница безнаказанности, за которой можно творить насилие, прикрываясь скорой и неизбежной смертью?
      – Ты, Колян, сам ответил только что. - сказал Олег. - Граница безнаказанности. Понял? Сейчас кто тебя накажет? Никто. А тогда?
      – Стойте! - сказала девушка, - Значит если никто не накажет, то можно делать любое зло любому человеку?
      – А почему зло на хуй? - спросил Олег, - Я добро делаю. Избавляю. На хуй вообще нужна жизнь? Вот тебе на хуй нужна?
      – Я люблю жизнь. Мне было в кайф жить. - сказала девушка.
      Олег прищурился.
      – Не пизди. Не до хуя у тебя было кайфа, верно, бля? С матерью собачилась, от подруг говна ждала, от мужиков шарахалась. Придет - давала, уйдет - рыдала. Вены в шестнадцать лет резала?
      Девушка обиженно замолчала и спрятала левую руку за спину.
      – А кто ты, блядь, такой чтобы решать за каждого - жить ему или нет? - возмутился я. - Бог что ли?
      – Выходит бог. Потому что если бог есть, то хули он мне это позволяет? Значит я, блядь, и главнее.
      – Парни, - сказала девушка, - А ведь мы все подохнем…
      – О… Пошла хуйня по кругу. - вздохнул Олег.
      – А детей жалко. - добавила она.
      – У тебя чего, дети есть?
      – Нет, я вообще…
      – Вообще. А взрослых, бля, не жалко, да?
      – Нет. Дети - они еще не согрешили.
      – А взрослые, бля, согрешили?
      – Да!
      – Ну так хули ты волнуешься? Дети это будущие, блядь, взрослые. Выросли бы и нагрешили до хуя. Считай что взрослые сегодня получат пиздянок по заслугам, а дети, блядь, авансом. Поняла? А разницы никакой.
      Я слушал их разговор рассеяно, думая о тех, кто остался в Екатеринбурге. Вдруг к реву ветра за окном прибавился странный звук. Я приподнялся на диване.
      – Чего это такое?
      – Не открывай, мудило, жара пойдет. - ответил Олег. - И так начинается.
      – А я хочу! - сказала девушка, - Да это же гармошка!
      Мы с ней подбежали к окну и стали смотреть. В доме напротив одно из окон было распахнуто. На подоконнике, свесив ноги вниз, сидел мужичок. Он растягивал меха гармони и что-то пел, но слов не было слышно.
      – Слов ни хуя не слышно. - сказал девушка. - хули он разговаривать мешает?
      – Ну избавь его на хуй. - сказал Олег.
      – И избавлю. - сказала девушка. - Дай пистолет.
      – Лови.
      Пистолет упал на пол и покатился по ковру. Девушка подобрала его и начала целиться. Получалось у нее плохо.
      – Окно открой. Стекла полетят. - сказал Олег.
      – Отъебись. - ответила она.
      Я дернул щеколду и открыл одну створку. Сразу застонал ветер, загремела гармошка и потянуло жаром как от большого костра.
      – Блядь. - сказал Олег.
      Пистолет в руках девушки дернулся и раздался выстрел. Один раз, другой.
      – Дай, не умеешь! - я отобрал оружие.
      Пистолет удобно лег в мою ладонь. Я закрыл глаз и начал целиться.
      – Левша, блядь. - сказал Олег. - Тимур тоже был левша.
      Контуры мужка с гармошкой расплывалась. Глаза слезились от света и ветра.
      – Выше забирай и правее, у меня сбито. - сказал Олег.
      Я нажал курок. Грохнул выстрел. Мужик, казалось ничего и не заметил - то ли был пьян, то ли под наркотиками.
      – Пусти, дай я! - девушка схватила пистолет и прицелилась.
      Раздался выстрел, мужик покачнулся и схватился за плечо. Гармошка смолкла.
      – Во дает. - хмыкнул Олег.
      – Есть! - засмеялась девушка.
      – Дай! Дай добью! - я силой вырвал у нее пистолет.
      На это раз мне удалось сфокусировать мушку и я удовлетворенно нажал на курок, уже заранее зная что попал. Мужик снова дернулся. Гармошка выпала из рук и полетела вниз, взвыв напоследок скрипучей тоскливой нотой. Мужик качнулся еще раз и выпал вниз из окна вслед за ней. Снизу донесся глухой удар, и через секунду еле слышный стон.
      – Есть! - захохотала девчонка. - Сделали! Как мы его избавили, а? Класс, бля!
      – Закройте окно, уроды. - сказал Олег, - Запарили.
      Я высунулся чтобы глянуть вниз, но тут на затылок будто поставили раскаленную сковородку, и я зачем-то глянул вверх. Верха не было - была черная пустота, в которой висел громадный диск. Я глянул на него и все оттенки пропали - осталось черное полотно и белый круг посередине. Дико заболела голова, но меня словно парализовало, взгляд прикипел к диску как сварочный электрод. На лицо легла рука и меня резко кинули обратно в комнату. Я упал на ковер.
      – Уебище, спалил глаза на хуй? Лежи, не дергайся. Лицо спалил?
      – Отъебитесь от меня… - сказал я в черную пустоту.
      Лицо щипало, голову сверлила тупая боль. Я даже не сразу почувствовал как на лоб легла мягкая рука и нежно погладила.
      – Подруга, оставь его на хуй. - сказал Олег, - Пойдем на четвертый этаж сходим, надо водки принести. Там еще минералка была, польешь на ебальник нашему мудиле.
 

* * *

 
      Я лежал на диване, глядя на коричневый бархат плотно задернутых штор. В них были микроскопические дырки и в каждой просвечивала огненая точка - копия Блуждающей звезды. Зрение постепено возвращалось, все-таки глаза я не сжег. В комнате стояла жара. Тупая боль в голове унялась, но грозила начаться в любую минуту. Девчонка лежала на ковре. Не думаю чтобы там было намного прохладнее. Олег сидел в углу на медвежьей шкуре, которую он приволок с четвертого этажа когда они ходили за водкой. Мы молчали - говорить было не о чем.
      – Знаете, а я ему завидую. - сказала вдруг девчонка.
      – Кольке-то? Только полный мудак станет высовывать рожу раньше времени.
      – Нет, я про мужика с грам… гарм… гар-мош-кой. Я не могу больше. - она заплакала.
      – Могу избавить. - сказал Олег.
      – А может есть надежда? - спросила она.
      Мы промолчали.
      – Я боюсь ждать… - всхлипнула девушка, - Почему я всю жизнь… всю жизнь должна чего-то… чего-то ждать?
      – Для тупых провторяю: могу избавить. - сказал Олег. - У меня патронов до хуя, еще обойма осталась.
      – Я боюсь. - всхипнула она. - И так боюсь и так.
      Олег задумчиво повернулся ко мне.
      – Колян, бля, дай ей свои таблетки.
      – Ты чего? Я как раз сейчас сам хотел!
      – Ты мужик или нет? Ты человек, блядь, или скотина на хуй? Видишь девка мучается. Я тебя из пистолета избавлю, как мужика.
      Я полез в карман, достал капсулу и протянул девушке.
      – Не могу их… всухомятку.
      Олег поднялся и принес бутылку водки.
      – А минералки нету? - спросила девушка.
      – Нечего было лить как из крана.
      – А вина?
      – Последняя. - Олег потряс бутылкой и поставил на пол, а сам откатился в свой угол.
      Девушка высыпала таблетки на ладонь.
      – Давай, - кивнул я, - а то потом хуже будет. - Через пятнадцать минут все будет хорошо. Хороший врач советовал.