— Я не знаю, что видишь ты… — начал Ким задумчиво.
      — А ты?
      — Я вижу медведицу с женской грудью и девятью хвостами.
      — Девятью хвостами? — Теперь Капитан разглядел вместо конского хвоста пучок шевелящихся щупалец, кажется, их действительно было девять.
      Артамонов не выдержал, тоже подошел к окну и уставился на чудовище, открыв рот. Чудовище медленно развернулось, подняло морду и теперь рассеянно оглядывало здание.
      — Ну и что это?! — требовательно спросил Капитан.
      — Вы оба видите то же самое? — уточнил Ким. — Медведицу с женской грудью и девятью…
      — Да! Что это, твою мать?!
      — Если верить моему покойному деду, один из демонов корейских сказок, — спокойно ответил Ким. — Дед называл его Мамма Сонним — многоуважаемый гость оспа. Или просто — многоуважаемый гость.
      — Ах, многоуважаемый?! А что твой дед советовал делать при встрече с этой живой Маммой?!
      — Мамма Сонним не бывает живой. Она мертвая по определению.
      — Но что с ней делать-то?!!
      — А что ты на меня орешь?! — взвился Ким. — Я-то откуда знаю?!
      — А кто у нас эксперт?!
      — Я эксперт по технике и вооружению, где ты видишь оружие?! Кто у нас эксперт по стратегии?!
      — Да ты хоть понимаешь, что… — разъярился Капитан, но Ким успокаивающе поднял руку.
      — Если это демон из корейской сказки, то в корейских сказках с Маммой Сонним ничего не сделать. Что твой дед советовал делать со Змеем Горынычем?
      — Рубить все головы, — вместо Капитана ответил Артамонов. — Бабу Ягу — в печь. Кощею Бессмертному — ломать иглу.
      — Бессмертных не бывает, — подтвердил Капитан.
      — У вас все просто, — согласился Ким. — У нас сложно. С Маммой Сонним ничего нельзя сделать.
      — Так не бывает, — возразил Артамонов.
      — Так бывает. От нее можно убежать или умилостивить ее.
      — Убежать ты уже пробовал. А умилостивить — вон у нас… умилостивили уже троих… — Капитан махнул рукой на кровать, где лежал ослик.
      Ким резко повернулся и только сейчас заметил ослика. Он подошел ближе, волоча по линолеуму гранатомет, и постоял немного, склонив голову.
      — Как это случилось? — спросил он наконец.
      — Хлоп — и превратился, — ответил Капитан. — Был Заболодин — и нет Заболодина. Сам по себе, на полуфразе. Мамма твоя в здание не поднималась.
      — Пока, — вставил Артамонов.
      — Пока, — повторил Капитан.
      — То есть мы попали в корейскую сказку? — произнес Артамонов, и в голосе его Капитану почудились обиженные нотки.
      — Это ко мне вопрос? — уточнил Ким.
      — К тебе. Что про это говорят корейские сказки? — спросил Капитан.
      — Я ни о чем подобном не слышал.
      — А кто слышал?! Я слышал?! — заорал Капитан, но тут же осекся. — Виноват, нервы.
      В комнате воцарилась тишина.
      — В корейских сказках люди превращаются в игрушки? — спросил Артамонов.
      — В корейских сказках превращаются в разное, — пожал плечами Ким. — Я не знаток корейских сказок.
      — И не в какие-нибудь бамбуковые игрушки! — Капитан повернулся к Киму и прищурился. — А вот в таких вот, резиновых осликов с надписью «ОТК»? Превращаются люди в корейских сказках?
      — Если здесь поселился демон Мамма Сонним, — веско сказал Ким, — вряд ли он станет вести себя так же, как вел себя в древней Корее много веков назад.
      — А ты можешь с ней того… Спуститься и… разобраться как-нибудь? Поговорить? — Артамонов кивнул за окно.
      — Это приказ? — Ким сжал гранатомет и вопросительно посмотрел на Капитана.
      — Не приказ. Но… ты же кореец? — потупился Капитан.
      Ким вскинул голову и посмотрел ему прямо в глаза.
      — Я жду! — сказал Ким. — Ты меня не хочешь обвинить в саботаже и связях с противником?
      — Я совсем не об этом… — смутился Капитан. — Просто эта… с девятью хвостами… Мамма Сонним…
      — Она из Кореи? Она знает корейский? — Ким в упор смотрел на Капитана.
      — Не исключено, — твердо сказал Капитан.
      — А я из Кореи? — спросил Ким. — Я знаю корейский?
      — А ты знаешь корейский?
      — Впервые ты меня об этом спрашивал девять лет назад. — Ким повернулся спиной и встал у окна, опершись на гранатомет.
      — Что ж нам делать? — растерянно пробасил Артамонов.
      — Осмотреть здание, — решил Капитан и вдруг добавил: — Артамонов, возьми Заболодина, мы своих не бросаем.
      Ким смотрел в окно.
      — Она двигается, Капитан. Она роет землю.

* * *

      Сначала они вернулись в изгаженную комнату с пентаклем на полу — просто чтоб показать Киму. Ким задумчиво потыкал ботинком разбросанные игрушки, затем присел, разглядывая кости в углу.
      — Обломались сатанисты, — цыкнул зубом Артамонов. — Превратились в зайчиков.
      — А может, они для этого и пришли? — возразил Капитан.
      — Нет, — покачал головой Артамонов, — они обломались. Хотели пообщаться с Сатаной, а Сатана оказалась корейская… Ким, в Корее есть сатанисты?
      Ким не ответил. Он пружинисто поднялся, опершись о гранатомет.
      — Осмотрим другие комнаты?
      — Осмотрим, — вяло согласился Капитан, и они вышли в коридор.
      Остальные комнаты пятого этажа ничего собой не представляли. Когда под плечом Капитана падала очередная дверь, за ней оказывалась та же картина — пара аккуратно застеленных колченогих коек с подушками-пирамидками, две тумбочки, штатный пыльный графин и два стакана.
      — Я сутки не спал, — сказал Артамонов в пятой по счету комнате. — Вот бы лечь и уснуть…
      — Ты смог бы сейчас уснуть? — удивился Капитан.
      — Смог бы.
      — И проснуться осликом?
      — Кстати, не факт.
      — Кстати, вопрос, — вмешался Ким. — О чем говорили люди перед тем, как превратиться?
      Капитан задумался.
      — О чем говорил с ней Петеренко, мы, наверно, уже не узнаем… Касаев пытался войти в здание вместе с ней…
      — Мамма Сонним, — подсказал Ким.
      — Заболодин просто сидел на койке, о чем мы говорили?
      — Вы говорили, кому принадлежала «Кукушка», — напомнил Ким.
      — А сатанисты, наверно, просто песни свои пели и живого козла резали.
      — Собаку, — подсказал Ким. — Шелти.
      — Нет логики, — подытожил Капитан и ткнул плечом следующую дверь.
      Дверь не поддалась. Капитан выругался и ударил снова. Дверь упала, за ней оказалась комната горничной, заваленная штабелями белья.
      — Какая разница, о чем говорили. А вот о чем они думали перед тем, как превратиться? — спросил Артамонов, безуспешно щелкая разболтанным выключателем на стене, хотя было известно, что электричества в здании нет.
      — Уж наверно, Петеренко и подростки-сатанисты думали о разном… — Капитан сосредоточенно водил по углам фонарем.
      Ким вышел, зашел в соседний номер и вернулся.
      — Туалет и душ, — доложил он. — Этаж пуст. Осматриваем нижние?
      — Осматриваем.
      Они спустились на четвертый и распахнули первую дверь. Та же картина, только номера были одноместные. Одна кровать, одна тумбочка, один стакан возле графина.
      — У моего старшего, — начал Артамонов, — есть карманный компьютер.
      Капитан присел на корточки и заглянул под кровать — пустота, пыль. В стене обнаружился шкаф, Ким распахнул его и посветил фонарем — пустота, запах старой фанеры, скрюченные рассохшиеся вешалки на стальных крючьях.
      — Там у него компьютере есть такая игра, — продолжал Артамонов. — Надо двигать разноцветные шарики, и если встанут в ряд пять штук одного цвета — то исчезают.
      — К чему это ты? — Капитан вышел в коридор и пнул дверь напротив.
      Из темного проема резко пахнуло чем-то кислым, раздался громкий визг, и вдруг из пустоты ему в лицо метнулось пятно. Капитан не успел испугаться, рефлексы сработали сами — он кинулся на пол и в тот же миг услышал тихий хлопок. Капитан перекувыркнулся, привстал на одно колено и обернулся, сжимая штурмовик. На полу билась в конвульсиях крупная летучая мышь — как раздавленная бабочка, упавшая на спину. Ким деловито прятал под мышку личный пистолет. Артамонов нервно водил штурмовиком из стороны в сторону.
      Капитан со злостью расплющил ботинком останки летучей мыши и вошел в комнату. Такой же одноместный номер, лишь фрамуга в окне была распахнута, а пол и кровать завалены черным мусором и пометом. Артамонов кашлянул и опустил ствол.
      — Так вот, я и говорю, — продолжил он. — Может, у человека в голове тоже так устроено? Скачут мысли, скачут, а как сложатся в одну цепочку — хлоп, и нету. Ни мыслей, ни человека. Инфаркт.
      — У меня так бывает, — кивнул Капитан. — С мыслями. Если не спал долго.
      — Так вот я и говорю… — продолжал Артамонов. — А если здесь тот же принцип? Может, не мысли, может, складываются жесты или там…
      — Помолчи? — попросил Ким. — Работать мешаешь.
      — Да, — вспомнил Капитан, — ты лучше погляди, как там Мамма Сонним?
      Артамонов вошел в распахнутый номер, открыл балконную дверь, вышел на воздух и долго глядел вниз.
      — Ну? — не выдержал Капитан.
      — Валяется, — шепотом сказал Артамонов. — Может, подохла?
      — Мамма Сонним не живая, — напомнил Ким.
      — Она встает, — прошептал Артамонов и глотнул. — Мамма Сонним смотрит на меня.
      — Эй! — напрягся Капитан. — Эй!
      Артамонов молчал.
      — Артамонов, отставить! — вдруг оглушительно рявкнул Ким. — Слушать команду! Закрыл глаза! Два шага назад! Аккуратно, порожек. Еще шаг. Закрыл балкон. Открыл глаза, вышел к нам, в коридор!
      Вид у Артамонова был ошарашенный.
      — Что там было? — спросил Капитан шепотом.
      — У Маммы Сонним большие черные глаза… — протяжно завыл Артамонов, запрокинув голову.
      Ким резко, без замаха двинул его в скулу. Артамонов отлетел к стенке, но удержался на ногах.
      — Спасибо, — произнес он уже нормальным голосом, растирая скулу тыльной стороной ладони. — Там очень страшно. Когда на тебя смотрит Мамма Сонним…
      Ким энергично развернулся, вскинул гранатомет на плечо и решительно направился к балконной двери.
      — Отставить, — сухо произнес Капитан. — На четвертом этаже осталось четыре комнаты. Вы осматривайте их, а я спускаюсь на третий. Заболодин нашел на третьем огневой контакт Тарасова.

* * *

      Гильз он обнаружил не шесть, а гораздо больше — остальные лежали в дальнем углу за банкеткой. Но все гильзы родные — кто-то из людей Тарасова расстрелял тут целую обойму. Стрелял из укрытия, с колена, по движущейся цели. Точнее — по надвигающейся. И, судя по ровной трассе на потолке, так ни разу и не попал. Капитан еще раз осветил фонариком прошитый потолок и опустился на корточки. Угол самый удобный, он бы тоже выбрал для обороны именно его. А вот надвигающаяся цель была двухметрового роста. Если до этого у Капитана и оставалась надежда, что чудовище в здание не поднимается, то теперь умерла и она.
      — Капитан, у нас новости, — сухо произнес Ким в наушнике.
      — Что? — вскинулся Капитан. — Вы где?
      — Мы все еще на четвертом. Нашли жилую комнату, запертую изнутри.
      — Там люди? — насторожился Капитан.
      — Труп, — ответил Ким. — Его надо осмотреть.
      Капитан пружинисто поднялся, в два прыжка оказался у лестницы и поднялся на четвертый этаж. Это было странно, но одинокой покосившейся дверцы четвертого этажа не было на месте — вместо нее торчали обе матовые створки, как на третьем. Капитан посветил фонариком. На дальней стене была намалевана цифра «3».
      "Как же я так ошибся? Выходит, я был на втором?" — подумал Капитан, взбегая на этаж выше.
      Здесь тоже висели обе целые створки, и тоже за ними в полумраке коридора маячила цифра «3».
      "Все. Отпрыгался", — подумал Капитан без эмоций, взбежал сразу на три пролета вверх и замер. Лестница продолжалась все выше и выше. А здесь все та же картина — две матовые створки, третий этаж. Капитан зашел в глубь этажа, повернул направо и добрался до конца коридора. Все, как есть — прошитый двумя очередями протолок, шесть гильз на полу и россыпь за банкеткой. Он вернулся к лестнице и поднялся еще на один пролет. Покосившаяся створка, цифра «3». Капитан растерянно остановился.
      — Кэп, ты скоро? Мы ждем, — напомнил Ким в наушнике.
      — У меня проблемы, — сухо выдавил Капитан. — Не могу подняться.
      — Мамма Сонним в здании? — спросил Ким быстро, но Капитан слишком хорошо его знал и различил в голосе испуганные нотки.
      — Нет, — ответил Капитан. — Не знаю. Не видел. Замкнулась лестница, поднимаюсь все выше и снова оказываюсь на третьем.
      — Я выйду навстречу, — сказал Ким решительно, и в наушнике лязгнуло, словно с пола рывком подняли гранатомет.
      — Нет! — отрезал Капитан. — Не разделяйтесь и никуда не выходите. Просто подай голос.
      — Голос? — спросил Ким и вдруг заорал на все здание: — Ура-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!
      Капитан непроизвольно дернулся, стараясь выкинуть наушник из уха, но наушник держался крепко.
      Голос Кима раздавался сверху, со следующего этажа.
      — Ура!!! — рявкнул Капитан в ответ.
      — Ура-а-а-а! Ура-а-а-а! — хором закричали сверху Артамонов и Ким.
      — Ура-а-а-а-а! — заорал Капитан и кинулся вверх.
      Голоса приближались. Взбегая по лестнице, Капитан все боялся, что они вдруг рывком переместятся выше, но они все приближались. Когда он достиг площадки, голоса четко звучали из глубины коридора. Капитан прикусил губу и поднял взгляд. Да, теперь перед ним висела всего одна створка! И за ней на стене была намалевана синяя четверка.
      — Эй! Я прорвался! — заорал Капитан и бросился вперед по коридору, пробормотав напоследок: — Нет логики, чертовщина работает странно, со сбоями…

* * *

      Одышки у Капитана никогда не было, но сейчас он долго не мог прийти в себя. В этой комнате стоял странный тяжелый запах — густая пряная смесь из запахов сушеной воблы, свежих кожаных ремней, старых книг и сухой пыли. На подоконнике горело яркое пятно лунного блика, подсвечивая сидящего рядом Артамонова мертвенным зеленоватым светом. На кровати лежала мумия — высохшие останки пожилого человека. В свете фонаря лицо казалось скорчившейся картонной маской. Человек лежал на спине, укрытый по грудь сереньким санаторным одеялом, с руками, сложенными на груди крест-накрест.
      — Это вы его так сложили? — поинтересовался Капитан.
      — Нет, — ответил Артамонов. — Его мы не трогали. Видимо, так и умер. Комната была заперта изнутри.
      — От чего умер? — спросил Капитан и тут же понял, что вопрос глуп: Артамонов и Ким не могли еще ничего толком выяснить.
      — Сердечная недостаточность, — спокойно ответил Ким. — На фоне острого невроза.
      — Откуда информация? — заинтересовался Капитан, внимательно освещая фонарем ссохшуюся маску.
      Вместо ответа Ким указал на высохшие кулаки мумии — они были крепко сжаты, причем большие пальцы находились внутри кулаков. Капитану стало стыдно, что он сам этого не заметил. Кулак с большим пальцем внутрь — "рука младенца" — глубокий инстинкт, который просыпается у человека в моменты острых потрясений.
      — И вот еще… — Артамонов осветил фонарем пол около кровати.
      Судя по темному ровному квадрату посреди выцветшего линолеума, здесь долгие годы стояла тумбочка. Теперь вместо нее стоял пересохший стакан, а рядом валялась капсула с нитроглицерином.
      — Ясно. — Капитан повернулся к двери. — А тумбочкой, значит…
      Теперь он внимательно осмотрел груду возле двери — тумбочка валялась на боку, рядом — перевернутый журнальный столик и стул, а на пороге почему-то валялся распотрошенный фонарь Кима без батареи.
      — Он баррикадировался, — закончил Артамонов, хотя Капитану и так уже все стало ясно.
      — Не молодой, лет шестьдесят, — задумчиво произнес Ким. — Чего его понесло на семинар?
      — Семинар? — резко повернулся Капитан.
      — Нам повезло, — кивнул Артамонов. — Мы нашли его записи. Только осторожнее…
      Капитан обернулся и только сейчас заметил, что на подоконнике рядом с Артамоновым светится вовсе не лунный блик, а экранчик маленького карманного компьютера. Рядом лежала увесистая батарея фонаря, аккуратно подсоединенная проводками.
      — А это… долго ли меня не было? — сглотнул Капитан.
      — Часа три с половиной. — Артамонов поднялся со стула, уступая место. — Мы прочли еще не все, но если вкратце…
      Капитан сел перед экранчиком. Он промотал текст в начало и погрузился в чтение. Вначале шла полная бессмыслица. Латинские буквы складывались в слова, а слова явно составляли фразы, которые кончались точкой, но чаще — гроздьями восклицательных или вопросительных знаков. Но не то чтобы произнести, и прочесть это не получалось.
      — Корейский, — произнес Ким из-за плеча. — Но в транслите.
      — Переведи, — потребовал Капитан.
      — Транслит — это когда иероглифы изображают латинскими…
      — Переведи сам текст!
      — Я объяснял девять лет назад, — сухо напомнил Ким. — Я не знаю корейский.
      — Жаль, — сказал Капитан. — А хоть примерно?
      — Я не знаю корейский, — с упором повторил Ким. — Ни иероглифов, ни транслита.
      — Откуда ж ты тогда знаешь, что это корейский? — зло повернулся Капитан. — Может, это монгольский?
      Ким ничего не ответил, вместо него ответил Артамонов:
      — Ким говорит, что вот эти бесконечные «уео-уео» — корейские. А у монголов вообще русские буквы.
      — А на клавиатурке-то русские буквы есть! — заметил Капитан.
      — Ты листай дальше, — вздохнул Артамонов. — У нас не так много времени. Там будет много русских букв.
      — А это?
      — Это считай корейской молитвой.
      Капитан полистал вперед — вскоре корейский текст действительно оборвался на полуслове, потянулись пустые страницы, а затем без всякого заголовка начался распорядок мероприятий: "Понедельник… Вторник… Завтрак… Обед… Дискуссия в холле третьего этажа… Пути развития… Деловые коммуникации… Партнерство… Ужин… Завтрак… Тренинг инициативного общения… Эффективное руководство… Подчинение и управление… Обед… Ужин… Тренинг… Карьерный рост… Корпоративное лидерство…" Капитан недоуменно пролистал распорядок, заметив, что расписано тринадцать дней.
      Дальше пошел сбивчивый конспект — причудливая смесь экономических и психологических терминов, усыпанная офисным жаргоном. Слово «бизнес» повторялось почти в каждой строке. Обычное дело, бизнес как бизнес, — думал Капитан, листая текст, который все не кончался и не кончался. Видали и не такое. Устраивать семинары для унылых безработных и зачуханных младшеньких менеджеров — тоже выгодно. Прибыльнее, чем торговать апельсинами. У них ведь тоже водится небольшая денежка, и они с радостью готовы отдать ее любому, кто пообещает сделать их везучими в бизнесе, инициативными в общении и уверенными в себе. А там уж, чем черт не шутит, авось и счастливыми в личной жизни… А если обещание не сбудется, жизнь после семинара не наладится и служебная лестница не упрется в небо, так никаких претензий к организаторам — значит сам и виноват: недостаточно самораскрылся, плохо освоил техники, приезжай учиться снова, всегда рады… Загородный пансионат, полсотни таких же нищих духом, на неделю раскрывших рты перед местным гуру, рассказывающим про свою неслыханно эффективную технику. Бизнес и психология. Коммуникации и управление. Религия нашего времени. Секты и пророки будут всегда, они никуда не делись. Просто — как там сказал Ким про демона? — вряд ли он станет себя вести точно так же, как и много веков назад. "Бренд = единица знания. Первоб. человек произошел от обезьяны в тот момент, когда стал находить бренд в окр. природе. Брендом может являться: внешний вид (все яблоки имеют разный цвет и форму, но единый бренд внешнего вида, позволяющий отличить от др. фруктов), звук (гром — бренд грозы), запах (плохой запах — бренд нечистот) и др. В совр. бизнесе бренд продукта — это его торг. марка (название). Бренд человека — имидж. Бренд полный и неполный. Полный бренд…"
      — Полный бред, — сказал Капитан. — И этой ерундой они занимались две недели? Завтрак, семинар, обед, тренинг, ужин, тренинг, медитация…
      Капитан вдруг задумался.
      — Это мне показалось, или там у них в мероприятиях мелькала какая-то медитация?
      — Мелькала, — кивнул Артамонов. — И не только она. Семинар назывался "Магия в бизнесе и коммуникациях".
      — Странно…
      — Послушай наконец главное: семинар у них… — начал Ким, но закончить не успел.
      Во дворе громко ухнуло, а затем раздался тоскливый вой. Он заполнил все пространство, не оставив места для других звуков. Глухой бас тянул одну ноту, и в такт ему вибрировали стекла, скрипели двери, шуршали сквозняки по коридорам. Наконец вой смолк.
      — Семинар у них, — продолжил Ким невозмутимо, — вел некто Лауст. Судя по тому, как о нем отзывается в этом дневнике покойный, — очень авторитетный мистик из Кореи.
      — Ах, Кореи… — понимающе кивнул Капитан, хотя понятно ничего не было.
      — Не всегда, — вставил Артамонов.
      — Что не всегда? — удивился Ким.
      — Не всегда о нем хорошо отзывается. — Артамонов ткнул мизинцем в экран.
      Ким глянул и покачал головой.
      — Мудан — это шаман по-корейски.
      — Мудан Топ-Менеджер Лауст, — задумчиво прочел Капитан.
      — Еще там упоминается переводчик, который переводил его.
      — Я не вижу логики, — взорвался Капитан и откинулся на спинку стула. — Корейская молитва, график, бизнес, медитация… На кой нам эти конспекты?
      — А ты прочитай вот это… — Артамонов протянул руку и уверенно промотал с десяток страниц. — Вот отсюда: "…склонить к сотрудничеству демона…"
      — Ну-ка, ну-ка… — Капитан впился в экран.
      "Аттестационный тест на звание бизнес-магика: склонить к сотрудничеству демона. Владение техниками бизнес-коммуникаций: 1) уверенность в своих силах; 2) настойчивость в достижении цели; 3) умение чувствовать интересы партнера; 4) умение управлять партнером в своих интересах. В последний день семинара Топ-Менеджер на Огненной Медитации пригласит к нам виртуального бизнес-клиента. Цель — склонить виртуального клиента к сотрудничеству на взаимовыгодных условиях. Виртуальный клиент живет за счет наших эмоций. Он появится, если мы поверим в его существование. Чем сильнее эмоции в его адрес, тем ярче будут проявления виртуального клиента. По окончании экзамена виртуальный клиент станет нам безразличен и исчезнет. Виртуальный клиент, как любой бизнес-партнер, преследует свои интересы, но всегда отражает наши эмоции. Чтобы расположить виртуального клиента к сотрудничеству, надо захотеть сотрудничества. Чтобы вызвать его злость — надо возненавидеть его. Чтобы виртуальный клиент стал добр, надо желать ему добра. Если виртуальный клиент полон злобы — ответьте ему добром. Добро — это щит, от которого отразится злоба демона и ударит его самого. По окончании аттестации — утренний банкет.
      — П…ц, — тихо произнес Капитан.
      — Предлагаю взять это за рабочую версию, — хмуро предложил Ким. — За неимением других объяснений.
      — Я только одного не понимаю, — наконец произнес Артамонов. — Допустим, эти ублюдки каким-то образом вызвали своего клиента…
      — Демона, — поправил Капитан.
      — Мамма Сонним, — уточнил Ким.
      — Демона, — согласился Артамонов. — Допустим, они не смогли его склонить к сотрудничеству или как там называется…
      — А дальше уже все ясно, — кивнул Капитан. — Демон вышел из-под контроля, обрел силу — и началась паника. Чем больше паника — тем сильнее демон. Пошла цепная реакция.
      — Угу… — Артамонов нервно поежился. — Вышел из-под контроля… Представляю эту дикую сцену… Но я не понимаю другого. Демон извел всех обитателей «Кукушки»… Так? — Артамонов повернулся к Киму. — Как там его? Матушка-чума?
      — Мамма Сонним. Многоуважаемый гость оспа.
      — Куда девается оспа, когда умирает последний больной?
      — Оспа может сохраняться на вещах и предметах, — ответил Ким, — Только Мамма Сонним — это не совсем оспа. Даже совсем не оспа. Даже…
      — Не важно, — перебил Артамонов. — Если демон живет за счет человеческих эмоций, почему он не исчез вместе с последним обитателем «Кукушки»?
      — Эмоции были такие сильные, что хватило еще на некоторое время, — предположил Ким.
      — Ага, — передразнил Артамонов. — Жизнь больного была такой бурной, что он и после смерти пару лет ходил и разговаривал…
      — Чего тут неясного, — сказал Ким. — Представь, сколько эмоций развелось вокруг «Кукушки», когда выяснилось, что пропали люди и творится бесовщина?
      — Ничего не выяснилось, — возразил Капитан. — Только слухи ходят. Шепчутся окрестные дачники, тусуются сатанисты. Но никто не видел демона, никто ничего не знает наверняка.
      — А генерал? — прищурился Ким.
      — Разве что генерал… Он собрал всю информацию и что-то знает…
      Капитан вспомнил острый подбородок генерала, стальной взгляд из-под мохнатых бровей. Вспомнил, как перед заданием генерал по-отечески приобнял его и вполголоса сказал: "Будь осторожен, но ничего не бойся. Не подведешь?" Никаких глупостей сроду не говорил перед операциями, а тут вдруг выдал. Капитан тогда не придал этому значения, подумал, что генерал сильно сдал за последний год…
      — Генерал что-то знает, — кивнул Капитан.
      — Ну так эмоций нашего бати хватит на шестьсот шестьдесят шесть демонов… — криво усмехнулся Ким.
      — Мать… — вдруг выдохнул Артамонов. — А представь, что будет, когда журналисты раструбят по всей стране? Представь, какую силу он наберет? Это ж будет…
      Капитан решительно встал, прошелся по комнате и резко обернулся.
      — Хватит. Какие предложения?
      — Перестать бояться и перестать верить — не предлагать, — хмуро произнес Артамонов.
      — А если я отдам приказ? — Капитан сурово посмотрел ему в глаза. — Перестать бояться и перестать верить?
      — Буду стараться выполнить приказ, — пожал плечами Артамонов. — Не щадя жизни. Но у меня не получится.
      — А если я прикажу расстаться с жизнью?
      — Кэп, ты меня знаешь, — сухо ответил Артамонов. — Прикажешь — сделаю.
      Внизу снова раздался оглушительный рев, усиленный эхом. Теперь он шел не со стороны и не со двора, а снизу — из вестибюля.
      Ким что-то произнес и встал.
      "Капитан, она поднимается", — прочитал Капитан по губам. В сумраке цвета лица было не различить, но Капитан понял, что Ким побледнел. Капитан сжал челюсти и замер. Вой наконец стих.
      — Делай! Кэп, сделай что-нибудь! — визгливо крикнул Артамонов.
      — Возьми себя в руки! — прошипел Капитан. — Ты питаешь ее своим страхом!
      — Если я правильно понял принцип, от нашего страха Мамме Сонним будет самой страшно, — пробормотал Ким.
      — Нам от этого лучше не станет, — возразил Капитан.
      — Почему?
      — Потому что когда тебе страшно, Ким, ты стреляешь быстрее…
      Ким сжал зубы и ничего не ответил.
      Рев снизу повторился, теперь усиленный эхом звук шел немного слева — Мамма Сонним разгуливала по вестибюлю.
      — Я не могу больше! — заорал Артамонов, когда вой утих. — Сделай что-нибудь, Капитан! Я не могу не бояться! Она чует это, видишь? Она чует! Оглуши меня! Пристрели!
      Капитан вздохнул, помолчал немного, а затем решительно снял с шеи крестик и протянул Артамонову.
      — Ты пойдешь вниз, — сказал он тихо и жестко, отводя взгляд. — Бойся. Но не проклинай. Если получится — желай ей добра. Не сопротивляйся. Ударит по правой щеке — подставь левую.
      — Это… — Артамонов глотнул. — Это — приказ?
      — Да, — тихо сказал Капитан. — Это — приказ.
      — Это приказ, — повторил Артамонов как в полусне, шаря по карманам. — Это приказ…
      Он отцепил с пояса гранаты, суетливо отстегнул кобуру и положил на пол. Капитан не смотрел на него, он смотрел в окно.
      — Это приказ, — тихо повторил Артамонов и медленно надел крестик дрожащими руками.
      — Ты крещеный? — шепотом спросил Ким.
      — Да-да, конечно, — послушно кивнул Артамонов. — Я крещеный. Прощай, Кэп. Прощай Ким.
      — Не говори глупостей, — зло дернулся Капитан. — Мы идем за тобой следом.
      Артамонов засунул руку за бронник и вытащил маленького ослика.
      — Ребята, возьмите Заболодина… — сказал он. — Что они чувствуют, когда превращаются?
      — Это не больно. — Капитан взял ослика и засунул в боковой карман.
      — Она умеет превращать и на расстоянии, — напомнил Ким. — Каждый из нас может превратиться в любую секунду.
      — Если что, передайте жене… — Артамонов запнулся. — Нет, ничего. Я готов.
      — Вот только бы лестница не подвела, — вполголоса пробормотал Капитан.

* * *

      Лестница не подвела. Артамонов шел впереди, гордо подняв голову, протягивая вперед руки открытыми ладонями вверх — так посоветовал Ким. Даже во мраке лестницы было видно, что руки трясутся. Капитан отсчитывал вслух. На каждый счет Артамонов делал шаг на следующую ступеньку. Капитан и Ким шагали пролетом выше, перегнувшись через перила, чтобы видеть, что происходит.
      — Двадцать три… Двадцать четыре… — медленно и четко ронял Капитан с большими паузами.
      — Я ступил на второй. Вижу цифру два, — доложил Артамонов.
      Быть может, руки у него и дрожали, но голос был спокойный и собранный. Паники не было. Артамонов работал, у него было задание. Опасное, но четкое.
      — Мы на третьем, — сообщил Капитан. — Вижу цифру три. Что слышно снизу?
      — Внизу тишина.
      — Работаем. Продолжаем движение. Двадцать пять… Двадцать шесть…
      Снизу потянуло сквозняком.
      — Двадцать семь… Двадцать восемь… Остановись, послушаем…
      — Слышу тихий шорох в вестибюле, — откликнулся Артамонов.
      — Боишься? — спросил вдруг Капитан.
      — Боюсь.
      — Бойся честно, — напомнил Ким. — Как смерть. Не как в бою, не чтоб ударить первым.
      — А ты б заткнулся — сука! советчик! умник! — заорал вдруг Артамонов.
      — Разговоры! — рявкнул Капитан. — Ким — заткнулся! Работаем, работаем!
      Воцарилась тишина.
      — Двадцать девять, — сказал Капитан сквозь зубы. — Тридцать. Тридцать один.
      — Я вижу ее, — вдруг отчетливо произнес Артамонов. — Мамма Сонним смотрит на меня…
      — Ах ты, черт…
      Капитан перегнулся через перила, сколько мог, но вестибюля отсюда не увидел. Артамонов стоял неподвижно, вытянув руки. Руки отчаянно дрожали.
      — Тридцать два, — скомандовал Артамонов сам и шагнул на ступеньку ниже. — Тридцать три… У меня нет оружия. Я пришел с миром. Тридцать четыре. Тридцать пять. Тридцать шесть, семь, восемь. Я не желаю тебе зла, я просто тебя боюсь. Мои руки пусты, у меня нет оружия. Я хочу говорить с тобой. Слышишь? Я иду к тебе с миром.