У юноши была возможность, о которой веками мечтали поэты. Он мог побывать в других землях, перенестись в иные миры, посетить далекие вселенные. Он жил в то время, когда романтические грезы поэтов начали сбываться, словно древнее пророчество, дошедшее до нас из глубины столетий. Однако из всех миров он выбрал тот, который иначе, как адом, назвать нельзя. Постапокалиптический Нью-Йорк — город после судного дня, навсегда погруженный в сумерки, превращенный в руины, занесенные песком и пеплом, почерневшие от копоти и взрывов. Юноша был не единственным, кто предпочитал путешествовать в этом аду, а не в ближайшей мирной галактике. Вот уже больше трех месяцев Нью-Йорк после катастрофы прочно удерживал первое место по посещаемости, оставив позади Лос-Анджелес и Гонконг, которые попеременно занимали то второе, то третье место в списке популярности. Желающих попасть в один из трех виртуальных городов находилось много, поэтому для визитеров была установлена строгая очередность.
      Для Дор Константайн всегда оставалось тайной, почему люди так стремятся попасть в жестокий и мрачный мир. Возможно, юноша и просветил бы ее на сей счет, если бы после виртуального сеанса его не обнаружили в игровой кабинке с перерезанным горлом.
      Это была не первая смерть, случившаяся при загадочных обстоятельствах и имевшая отношение к виртуальному Нью-Йорку. В информации, которая поступила из следственного отдела, сообщалось, что за последние восемь месяцев это уже восьмой случай. Ничто не указывало на то, что между этими смертями была какая-либо связь, как не обнаруживалось никаких доказательств того, что ее не существует. Дор терялась в догадках. Сомнений не вызывало только одно: теперь эта виртуальная игра продержится на пике популярности не меньше месяца.
      Менеджер, работавшая в салоне в ночную смену, выглядела испуганной и в то же время радостно взволнованной.
      – Вы когда-нибудь бывали в Городе? — поинтересовалась она, подойдя к Дор. Ее звали Гвил Плешетт. В ней не было ничего примечательного, если не считать цветастого, кричащего кимоно, мешком висевшего на ее худой, костлявой фигуре, 'писклявого, «мультяшного» голоса и шапки всклокоченных, словно наэлектризованных волос. Несмотря на вздыбленную прическу, она едва доставала Дор до плеча.
      – Нет, ни разу, — ответила Дор, внимательно следя за действиями Дипьетро и Селестины, которые готовили тело для коронера. Сейчас они разрезали специальный костюм, который был на погибшем, но казалось, будто они заняты свежеванием туши животного. Зрелище было отталкивающим, и не только потому что весь костюм пропитался кровью. Обнаженное тело юноши покрывал, словно паутина, густой узор, оставшийся на коже от проводов и сенсорных датчиков, которыми изнутри был напичкан костюм.
      «Эта новинка в области электроники полностью повторяет нервную систему человека, — словно наяву услышала Дор трескучий голос рекламного диктора. — Костюм устроен таким образом, что является своеобразным внешним раздражителем, связанным со всеми рецепторами кожного покрова…»
      Воображаемый диктор замолчал, когда фотограф из бригады коронера приступил к своей работе. Он бесцеремонно оттеснил корреспондентку из «Полис блоттер» и, склонившись над распростертым телом, начал щелкать фотоаппаратом. Корреспондентка, видимо, не ждавшая от полицейских иного обращения, не растерялась и невозмутимо подняла видеокамеру над головой, чтобы продолжить съемку. Пару дней назад «Полис блоттер» удалось добиться отмены судебного постановления, запрещавшего журналистам из коммерческих компаний находиться на месте преступления, когда там работает полиция. Не проходило недели, чтобы запрет то вновь не отменили, то вновь не установили, но Дор не могла ждать следующей недели.
      Когда мертвое тело наполовину освободили от костюма, небольшая комната, и без того пропахшая кислым потом и тяжелым запахом крови, мгновенно наполнилась удушающим смрадом, исходившим от посмертных выделений организма. Все, кто в этот момент находился в помещении, — коронер, фотограф, корреспондентка, Дипьетро и Се-лестина, — надели маски. Респиратора не оказалось только у Дор — она забыла его в своем кабинете в верхнем ящике стола. Оставаться же в крошечной каморке, которая по своим размерам едва ли превосходила ее платяной шкаф, было равносильно самоубийству. (Правда, сегодня утром полупустой шкаф показался ей огромным, поскольку накануне ее бывший муж забрал оттуда все свои вещи.)
      Зажав нос и рот ладонью, она попятилась к двери и вышла в коридор, где уже давно томился ее напарник Тальяферро. Гигант страдал не столько от затхлого, спертого воздуха, сколько от того, что коридор был для него чересчур узким, а потолок слишком низким.
      Следом за Дор вышла и Плешетт.
      – Ужасно… — произнесла она, ни к кому в особенности не обращаясь, и окинула взглядом Тальяферро. который пропустил ее замечание мимо ушей. Он стоял, прислонившись спиной к стене и втянув голову в плечи, словно боясь, что потолок в любой момент может обрушиться. Невзирая на неудобную позу, он умудрялся делать какие-то записи в электронном блокноте. Миниатюрный блокнот утопал в его огромной руке, и со стороны могло показаться, будто он пишет на ладони.
      Нельзя заставлять клаустрофоба делать работу агорафоба, подумала Дор, ощущая противоестественность ситуации. Тальяферро, который по непонятной причине всегда искажал свою фамилию, произнося ее на английский манер как «Толливер», был настоящим великаном, и Дор сомневалась, что найдется такое помещение, в котором бы ее напарник чувствовал себя комфортно. Наверное, решила она, только на открытом стадионе, посреди футбольного поля, ему может быть по-настоящему хорошо.
      – Ужасно, — повторила Гвил, но от этого ее предыдущая реплика не стала понятнее. Наконец она вынула из кармана сухую, тонкую руку, больше напоминающую птичью лапку, в которой оказался небольшой флакон, и сразу принялась разбрызгивать аэрозоль, наполняя воздух приятным мятным запахом.
      Тальяферро оторвался от работы и покосился на Гвил.
      – Не поможет, — мрачно заметил он.
      – Поможет, — заверила его Гвил, — не сразу, но поможет. — Она замахала руками, чтобы развеять частицы аэрозоля в воздухе. — Скоро не останется никакого запаха, а вообще-то обоняние со временем притупляется. По правде говоря, в салоне всегда полно запахов, особенно после сеансов с боями и сражениями. Костюмы после клиентов просто воняют. — Взмахом руки она указала на ряд дверей по другую сторону холла: — Это вон в той секции — там у нас уровень «Разборки между уличными бандами». Мы вынуждены пристегивать играющих к шезлонгам, иначе от костюмов да и от самих игроков ничего не останется. Эти чокнутые будут кататься по полу, биться о стены, крушить все, что попадется под руку… Когда оказываешься в «Разборках…», хочется побыстрее перенять их обычаи и стать одним из них.
      Стать одним из них?!.
      Тальяферро открыл рот и вопросительно посмотрел на Дор, которая в ответ пожала плечами.
      – Я что-то не заметила здесь никаких шезлонгов.
      – Они автоматически складываются и убираются в стенную нишу. Классно, знаете ли… Р-раз — и нет! А вам нравятся эти старинные кровати Мерфи?
      Дор подняла брови, удивленная тем, что эта девица слышала о кроватях Мерфи, но ей сразу же стало совестно. Бывший муж всегда говорил, что снобизм не самая лучшая ее черта.
      – Большинство клиентов, будь у них выбор, предпочли бы проводить сеанс в кресле. Но шезлонги удобнее для тех, кто заказывает секс, — продолжила Плешетт. — Впрочем, один парень умудрился пораниться даже в шезлонге. Он так разбушевался, что порезался ремнями и сломал несколько ребер. Но не это главное… — Она приблизилась к Дор и зашептала: — Знаете, что было самое интересное?
      Дор покачала головой.
      – То, что виртуальный двойник этого парня дрался в то же самое время и получил те же самые увечья. Вот так! — Плешетт гордо выпрямилась и, демонстративно сложив руки на груди, вздернула подбородок. — Эти игры всегда были связаны с риском, порой смертельным.
      – Это случилось здесь? — спросил Тальяферро, не отрывая взгляда от блокнота.
      – Нет, в другом месте. По-моему, в Голливуде, то ли в восточном, то ли в северном, не помню. — Широкие рукава кимоно шелестели в воздухе, как крылья большой птицы, когда Гвил сопровождала свои слова нетерпеливыми жестами. — Но мы-то уж знаем, поверьте… Вот такая история.
      Дор кивнула и закусила губу, чтобы не рассмеяться.
      – Это тот самый парень, который не раскрыл парашют во время виртуального затяжного прыжка? Бедняга разбился и превратился в мешок с костями. Речь о нем?
      – Естественно, нет. — Плешетт посмотрела на нее как на ненормальную. — Вы все перепутали. Этот парень умер, а тот нет. Случай, о котором вы говорите, произошел в Вашингтоне и гораздо позже. По-моему, он заказал сеанс-триллер, в котором по сюжету его ждала внезапная смерть. — Она вновь наклонилась к Дор и прикоснулась своими полупрозрачными, высохшими пальцами к ее руке. — Знаете, сейчас в Вашингтоне очень популярны программы с виртуальной смертью. Вам бы следовало их проверить. Жизнь там не стоит и ломаного гроша. Это абсолютно другой мир.
      Дор слушала ее и не знала, как поступить: то ли перевести разговор на другую тему, то ли отделаться кивком. К счастью, в этот момент из игровой кабинки вышла коронер. Следом за ней плелся расстроенный фотограф, который, видимо, успел повздорить с журналисткой.
      – Она снимала все то же самое, что и я, — плаксиво жаловался он.
      – Я же сказала, не обращай внимания. — Коронер отмахнулась от него. — Мы затребуем ее снимки через суд и посмотрим, насколько они лучше твоих. Возможно, они хуже. Все, иди… — Она легонько подтолкнула его.
      – Но я же знаю, что она нарочно мне мешала и лезла в кадр…
      – Мы разберемся. А теперь ступай. Ступай, я сказала! — Отвязавшись от фотографа, она повернулась к Дор. Коронер была совсем крошечной, не выше девочки-эскимоски десяти лет от роду. Должно быть, дело в религии, решила Дор, вспоминая о Церкви Малых Сих. Самые верные адепты этого религиозного течения останавливали свой рост еще в детстве. Интересно, задумалась Дор, как быть тем, кто, став взрослым, утратит веру или, наоборот, обратится к ней, будучи уже взрослым?
      – Я абсолютно уверена, что парню перерезали горло, когда он был еще жив. — Коронер огляделась по сторонам и добавила: — И это случилось здесь, в такой «шикарной» обстановке! Подумать только!..
      – Интересно, как такое могло произойти? — спросила Дор в тон.
      – Как?.. — Коронер пригладила жесткие, как медная проволока, рыжие курчавые волосы, которые тотчас же снова встали дыбом.
      –– На основании предварительного микроанализа можно утверждать, что рана нанесена острым металлическим предметом, вероятно — ножом, но не куском стекла или пластика. Определенно можно сказать одно: это не самоубийство. Во-первых, рана нанесена под другим углом, но не это главное. У мальчишки просто не хватило бы сил, чтобы так глубоко рассечь горло. Ему почти отхватили голову.
      – Вы можете описать нож?
      – Уж конечно, не столовый. Острый, большой, что-то вроде тесака, такие сейчас в моде у уличных банд. Там — я имею в виду, у виртуальных головорезов — даже больше, чем здесь. Они обожают подобное оружие.
      Дор нахмурилась.
      – Прекрасно! Представляешь, что передадут в последних новостях? Коронер изящно взмахнула тонкой рукой.
      – Знаю, знаю. Виртуальные фанаты будут ликовать, начнется новая истерия вокруг этих игр. В новостях скажут, что в виртуальном городе посетителю перерезали горло, а в салоне его тоже нашли с перерезанным горлом и потребовалось наложить шестнадцать швов, чтобы у него не отвалилась голова. Реклама обеспечена. Вспомни монахиню с кровоточащими ранами на ногах и руках… Так создаются современные мифы. Я думаю, у многих виртуальных фанатов крыша давно съехала; у них в головах все настолько перепуталось, что, принимая реальность за виртуальность, они на самом деле могут поранить или даже убить себя или кого-нибудь еще.
      Она обвела всех взглядом и продолжила:
      – Однако в новостях не станут упоминать, что стигматы сестры
      Марии из Ордена Святой Крови — самое обыкновенное надувательство, что перед тем, как удариться в религию, она работала в качестве эстрадной иллюзионистки. По «Пабнету» гуляет файл, в котором подробно рассказывается и даже показывается, как она проделывала свои трюки. Советую тебе покопаться в Сети и найти его. Однако extremo ruptura, проще говоря — усекновение главы, наносит слишком большой вред здоровью. Любой эксперт подтвердит, что таких фокусов никто не показывал со времен святой Терезы.
      – Какой именно? — спросила Дор.
      – Вот это здорово! — Коронер начала сдавленно хихикать, а затем не сдержалась и расхохоталась. — Завтра утром я пришлю тебе отчет.
      – С этими словами она направилась в холл, все еще заливаясь смехом.
      – Вы только посмотрите на нее! — презрительно фыркнула Гвил.
      – Рассуждает с умным видом о том, о чем сама не имеет ни малейшего представления.
      – Не принимайте близко к сердцу. Она не хотела оскорбить ваши религиозные чувства, — поспешила успокоить ее Дор. — Кстати, в ту игровую комнату можно проникнуть через вентиляционную шахту? Может, там есть запасной выход на случай срочной эвакуации?
      – Нет. — Менеджер покачала головой.
      Дор не успела спросить о подробном плане здания, поскольку Тальяферро внезапно захлопнул блокнот со звуком, напоминающим винтовочный выстрел.
      – Приятное у вас тут местечко, — мрачно процедил он сквозь зубы. — Однако пора поговорить с посетителями вашего салона. Пожалуй, лучше сделать это не здесь, а в каком-нибудь другом месте. Скажем, на автостоянке.
      – У нас нет стоянки. — Гвил нахмурилась.
      – Я не сказал: на вашей стоянке. В двух шагах отсюда есть бюро проката автомобилей и огромная стоянка. Вот там мы и соберем всех.
      – Тальяферро с надеждой посмотрел на Дор и добавил: — Там просторно, и никто никому не будет мешать. Дор вздохнула.
      – Ладно. Только сначала давайте допросим всех, кто в момент убийства находился в той же виртуальной реальности, что и погибший. Возможно, кто-нибудь видел, что этот парень делал, с кем разговаривал. Пока же у нас нет ни малейшей зацепки, — произнесла Дор, двигаясь по коридору вслед за Тальяферро.
      – Вы можете это сделать прямо здесь, — заметила менеджер. Дор резко остановилась, но Тальяферро даже не оглянулся.
      – Что вы сказали?
      – Я сказала, что вы можете своими глазами увидеть парня, когда ему перерезали горло. У службы наблюдения имеются записи всех виртуальных сеансов.
      – У вас есть такая служба? — переспросила Дор, не веря своим ушам.
      – Безусловно. — Гвил покосилась на нее и обиженно надула губы. — Неужели вы думаете, что мы оставляем этих недоумков без присмотра? Они могут выкинуть черт знает что, но мы не желаем нести за это ответственность.
      – Я могу просмотреть запись в вашем кабинете?
      – Где вам будет угодно, если, конечно, вы собираетесь только просмотреть… — Гвил слегка нахмурилась.
      – Отлично. Распорядитесь, чтобы приготовили запись, и проводите меня в свой кабинет.
      – В мой кабинет? — озабоченно переспросила Гвил.
      – Что, это так сложно устроить? — Дор остановилась, не дойдя до комнаты. Она слышала, как Дипьетро и Селестина подшучивали над корреспонденткой из «Полис блоттер», а та не оставалась в долгу и отвечала тем же.
      – Да нет… — Гвил пожала плечами. — Как я понимаю, вы просто хотите просмотреть запись, верно? Конечно, мой кабинет к вашим услугам.
      Дор не знала, как объяснить странное выражение, появившееся на личике Гвил. Может, в этом не было ничего необычного и не стоило искать никаких объяснений? Скорее всего, эта худенькая девушка просто привыкла проводить все свое время в странном, ночном мире. Дор знала, что, как и многие менеджеры в подобных заведениях, работавших ночь напролет, Гвил, должно быть, уже много лет не видела настоящего дневного света.
      Потом она заглянула в комнату, где Дипьетро и Селестина болтали с корреспонденткой. Было забавно наблюдать, как корреспондентка в шутливом разговоре пытается вытянуть из них побольше информации, делая вид, будто эта информация ее абсолютно не интересует, а первые двое притворяются, будто не догадываются о ее истинных намерениях. О мертвом юноше, естественно, все забыли.
      – Извините, что помешала, — язвительно произнесла Дор. Дипьетро и Селестина одновременно повернули головы. В белых комбинезонах они были похожи на неуклюжих марионеток.
      – Тело скоро увезут, но пока за ним не приехали, вы могли бы заняться делом. Например, обыскать комнату. Кстати, тело можно чем-нибудь накрыть.
      – Сделаем, — заверила ее Селестина и неожиданно кинула Дор какой-то круглый предмет в пластиковом пакете. — Лови!
      Дор, не раздумывая, поймала его и в тот же миг похолодела от ужаса. Она решила, что в пакете лежит голова. Рана была настолько глубокой, что голова несчастного могла случайно отделиться от тела, когда его готовили для осмотра.
      Затем она поняла, что держит в руках шлем со встроенным головным монитором, и облегченно вздохнула.
      – Замечательно, Селестина! — Она сунула шлем под левую руку и локтем прижала к себе. — Если бы я уронила его и он разбился, нам пришлось бы целый год строчить объяснительные начальству.
      – Не скромничай, у тебя отменная реакция, — Селестина улыбнулась, и ее широкое, круглое лицо, обрамленное на висках длинным, темным пушком баков, стало еще шире. Жаль, что нет закона, по которому можно было бы засудить того горе-косметолога, чьими услугами пользуется Селестина, подумала Дор.
      – Спасибо за комплимент, но… Надеюсь, впредь мы обойдемся без подобных проверок. — Она развернулась и направилась в центральный холл; Плешетт, шурша кимоно, следовала за ней по пятам.
      В холле у окна на допотопном, просиженном диванчике, обтянутом потрескавшимся дерматином, под присмотром двух полицейских скучали трое служащих из ночной смены. Женщина в полицейской униформе подошла к Дор и доложила, что следственная группа во главе с Тальяферро собрала всех посетителей салона и увела на улицу для допроса. Дор кивнула, стараясь не смотреть на ее изящные, светлые усики. Они бросались в глаза не столь явно, как бачки Селестины, но тем не менее не заметить их было нельзя. Дор никогда не была поклонницей новых веяний в женской моде и не собиралась ею становиться. Бывший муж говорил, что она безнадежно отстала от жизни и, наверное, был прав.
      – Хорошо. Предупредите Тальяферро, чтобы он никого не отпускал. — Дор протянула ей шлем, начиненный электроникой. — Это улика, и вы отвечаете за ее сохранность. Я буду в кабинете менеджера. Хочу посмотреть видеозапись, сделанную службой наблюдения, а затем допрошу персонал. — Служащие, сидевшие на диване, подняли головы и устремили на нее выжидательные взгляды. — Здесь все, кто работал сегодня в ночную смену?
      – Вся теплая компашка в сборе, — заверила ее Гвил.
      Дор обвела взглядом небольшой овальный холл, отметив, что здесь, похоже, нет потайных дверей и абсолютно негде спрятаться. Уже после нескольких минут пребывания в сером, мрачном помещении у нее появилось гнетущее чувство. Что же тогда испытывал персонал, томящийся здесь часами? Смертельную скуку и тоску, в сравнении с которыми любая, даже самая захудалая виртуальная реальность покажется ярким приключением, решила она, изучая лица сидевших. Один из них, поймав на себе ее взгляд, резво вскочил на ноги и протянул руку.
      – Майлз Мэнк, — пропел он слащавым тенорком.
      Дор смерила его взглядом, не спеша протянуть руку для рукопожатия. Ей не нравились водянистые, неспокойные глазки этого толстяка. Он возвышался над ней на целую голову и, судя по его грузной комплекции, превосходил ее в весе на добрую сотню фунтов, которые приходились не на стальные мускулы, а на жирок, которым обросло его тело. В фирменном комбинезоне из блестящей синей ткани, с волосами цвета соломы и неугомонными, бегающими глазами он выглядел как нашкодивший мальчишка.
      – Кем вы работаете? — Она все же пожала ему руку.
      – Я инструктор. Ну… — Он замялся и, бросив быстрый взгляд на Гвил, стоявшую за спиной Дор, поспешил уточнить: — По правде говоря, это неофициальная должность. Дело в том, что ко мне, как к старейшему работнику компании, часто, если не сказать постоянно, обращаются с разными техническими вопросами.
      – Давай, Майлз, выкладывай все начистоту! — раздраженно бросила Плешетт, взмахнув руками. Широкие рукава кимоно затрещали, словно полотнище флага, трепещущего на ветру. — Расскажи нам, почему начальство не сделало тебя старшим администратором ночной смены. Тогда мне будет проще объяснить, как был объявлен конкурс и почему на эту должность, в конце концов, взяли меня.
      – Когда я временно был ночным менеджером, у нас по крайней мере никого не убивали, — с вызовом заявил Майлз.
      – Верно. Только ты забыл упомянуть о скандале, который устроил, когда впал в истерику, и о том, какие огромные отступные компания выплатила клиентам, чтобы замять это дело. Что, Мэнк, было такое?
      Мэнк счел себя оскорбленным и, забыв о Дор, с угрожающим видом двинулся к Плешетт, которая нацелила на него костлявый, сухой палец. Дор почувствовала, как ее охватывает паника. Ситуация грозила выйти из-под контроля, что неминуемо привело бы к страшной склоке и полной неразберихе. Она уже собралась рявкнуть на Мэнка, но в этот момент полицейская потянула ее за рукав и кивнула на свой штатный тазер. действующий по принципу парализующей зрение световой гранаты.
      – Разрешите?
      Дор кинула взгляд на ее нагрудный жетон и приказала:
      – Действуйте, Вольски. — Затем она отвернулась к стене и прикрыла ладонью плотно зажмуренные глаза.
      Ослепительная вспышка длилась какую-то долю секунды, но эффект был потрясающий — мгновенно наступила полная тишина. Дор осталась очень довольна, чего, однако, нельзя было сказать об остальных. О том, что она собирается применить световое оружие, Вольски не предупредила никого, кроме своей непосредственной начальницы, случайно парализовав не только свидетелей, но и своего напарника. Кроме него случайной жертвой временной слепоты стал и Тальяферро, который на свою беду имел неосторожность именно в этот момент войти в холл. Тишина, однако, длилась недолго. Уже через пару секунд все пострадавшие возмущенно загалдели.
      – Молчать! — рявкнула Дор и удивилась, что все мгновенно подчинились. Она обвела взглядом холл. Кроме нее и Вольски, все закрыли ослепленные глаза руками и напоминали обезьянок, которые не хотели ни видеть, ни слышать ничего, что могло бы их огорчить.
      – Я отправляюсь в кабинет менеджера, чтобы просмотреть запись службы наблюдения, а затем, — тут она повернулась к Тальяферро, — поговорю с теми, кто был в той же самой реальности, что и погибший. Она сделала паузу, но Тальяферро не отнял руки от глаз.
      – Напарник, я(позвоню тебе вниз и скажу, с кем именно из клиентов хочу поговорить. Твоя задача доставить этих людей сюда.
      На несколько секунд воцарилась тишина. Казалось, напарник не слышит ее.
      – Тальяферро, ты понял, что я сказала? — раздраженно спросила Дор.
      – Да, но надо как-то успокоить задержанных, — произнес он, не открывая глаз и повернув голову в сторону, где, как он предполагал, находилась Дор. — Им уже осточертело ждать, и они вот-вот поднимут хай. Одни говорят, что у них есть право позвонить адвокату, другие требуют, чтобы им заказали пиццу. Что скажешь?
      Дор картинно подняла глаза к небу.
      – Так закажи им пиццу, и пусть звонят куда угодно. — Она повернулась к Гвил. — Ну что, покажете мне ваш офис?
      – Кто? Я? — Майлз Мэнк завертел головой. Его глаза по-прежнему были закрыты. — Но у меня нет отдельного кабинета. Вряд ли можно назвать кабинетом общую комнату, отведенную для служащих.
      – Ничего, Мэнк, переживешь. — злорадно заметила Гвил и посмотрела на него в шелку между пальцами. — А вообще-то помалкивай! Не с тобой разговаривают. — Она отняла ладонь от глаз и в ту же секунду вернула ее на прежнее место.
      Дор вздохнула. Нормальное зрение у пострадавших восстановится лишь спустя какое-то время. У кого-то это произойдет раньше, у кого-то позже. Если же у человека аллергия на световое излучение, то ему не позавидуешь. Может, не стоило прибегать к столь радикальным мерам?
      Дор прикоснулась к плечу Гвил.
      – Вы проводите меня в ваш офис?
      – Я бы проводила, но дело в том, что я ни черта не вижу.

      Кабинет администратора, в котором в конце концов очутилась Дор, был даже меньше, чем зловонная игровая кабинка, где погиб юноша, но в этом были свои плюсы. Обнаружив, что так называемая запись службы наблюдения представляет собой не что иное, как копию сеанса игры, Дор готова была рвать и метать. Она-то надеялась, что ей предложат видеозапись того, что происходило в комнате во время виртуального сеанса, а не самого сеанса. Теперь же выяснилось, что она лишь потратит время, но ключа к разгадке убийства — убийства реального, а не мнимого — так и не найдет. Дор негодовала и, чтобы дать выход эмоциям, непременно швырнула бы в стену что-нибудь бьющееся, окажись оно у нее под рукой (и если бы размеры комнаты позволяли хорошенько размахнуться). Она невольно сравнила каморку Плешетт со своей просторной гостиной, где недавно происходило выяснение отношений с бывшим мужем. Посуда разлеталась вдребезги с ласкающим слух звоном. Здесь же подобного эффекта не добиться…
      Уразумев, что не остается ничего другого, как набраться терпения и просмотреть всю запись от начала до конца, Дор поудобнее устроилась в кресле. Сначала на экране появилось сообщение, из которого она узнала, что при данном режиме воспроизведения перспектива изображения строго ограничена, однако у нее будет доступ к двум редакторским опциям, позволяющим изменять масштаб картинки и — в определенных пределах — угол зрения. Еще одна монтажная функция предоставляла ей возможность почувствовать себя не только Д. У. Гриффитом, но даже самим Феллини.
      Это может оказаться полезным, решила Дор, нажав на кнопку «пауза» до того, как сообщение исчезло. Для монтажа имеющейся записи необходимо выбрать параметры перед началом воспроизведения, чтобы после просмотра получить готовый фильм.
      Увидев, что эта опция находится в разделе «Подарок на память», Дор поняла свою ошибку и скептически хмыкнула. Предлагались различные варианты: виртуальные приключения, свадебная церемония друзей, прощание в аэропорту Лимы перед посадкой в самолет и множество других. С помощью уже готовых сценических эпизодов она могла сделать запись для себя лично, для друзей или для кого-то еще. Одному можно было бы предложить что-нибудь незамысловатое и банальное, другому пощекотать нервы, создав настоящий триллер, третьему показать красивый видовой фильм.
      В главном меню Дор вызвала опции, и мгновенно на синем фоне от центра экрана веером, словно карты, рассыпались картинки. Вытяни любую карту, подумала она, запомни ее, затем положи обратно в колоду. В конце пути, если ты выживешь, тебя ждет сюрприз. Она не стала раздумывать и выбрала «Без сценических эффектов».
      Картинки съежились, приобрели форму капель и стали бесследно исчезать с экрана. Через миг на абсолютно черном фоне появилось лицо то ли девушки, то ли юноши, неопределенного восточного типа, в котором угадывались как индийские, так и японские черты. Шанти Лав — андрогин — был виртуальным «я» погибшего юноши. Нравится ли ей это имя или нет, Дор не поняла.
      Далее она узнала, что образ и имя защищены от пиратского использования законом об охране авторских прав. Никаких данных о возрасте не сообщалось, а в графе «Пол» стояло: «Любой», «Всякий», «Тебе-то какое дело?».
      – Такая уж у меня работа, Шанти… — пробормотала Дор и перешла к изучению параметров, которые выбрал юноша в игровом меню. Естественно, облегающий термокостюм — это без вопросов. Кстати, по датчикам в костюме можно установить время смерти, подумала Дор. Она не стала останавливаться на выяснении, какой виртуальный мир и уровень заказал игрок, а перешла сразу к продолжительности сеанса. Обнаружив, что она составляла четыре часа двадцать минут, Дор тихо присвистнула: «Парень, только от одного этого можно загнуться!».
      Затем она нашла справку с основными показателями состояния его организма во время сеанса и, постукивая карандашом по столу, изумленно уставилась на экран, где начали появляться, сменяя друг друга, диаграммы, цифры и рисунки.
      Из всего увиденного она поняла только то, что Шанти Лав успешно уклонялся от смертоносных ловушек — искусственных и всех прочих — лишь на протяжении первых десяти минут игры. Однако о том, каким образом ему удалось вернуться к жизни и продолжить свои приключения в постапокалиптическом Нью-Йорке до конца четырехчасового сеанса, здесь ничего не говорилось.
      Да, с каждой минутой вопросов становилось все больше. Похоже, горло перерезали и юноше, и его виртуальному (виртуальной?) Шанти, однако для первого рана оказалась смертельной, а для андрогина — нет. Она была глубокой, жуткой на вид и, наверное, причиняла массу неудобств, но не была критичной.
      Покончив с общей информацией, Дор приступила к просмотру записи.

      Пересекая погруженный в сумерки город, Шанти двигался к реке, откуда доносились музыка, гул голосов и смех. Очевидно, на берегу Гудзона, сплошь заваленном крупными обломками камней, шла вечеринка или молодежная тусовка. На черной поверхности валунов играли блики огней. Свет отражался и в витринах пустых магазинов, тянувшихся по другую сторону широкой, в четыре полосы, автомагистрали. Кое-где дорогу преграждали груды щебня и завалы из покореженных машин. Шанти Лав сошел с тротуара и начал пересекать улицу. Полы его бесформенного лилового балахона, почти касавшиеся земли, плавно развевались при ходьбе. В этот момент одна из машин взорвалась и начала гореть, ярко освещая стены домов, но андрогин лишь мельком взглянул на нее и, не останавливаясь, продолжил свой путь к реке. Голоса и музыка приближались. Дор не могла разобрать ни слова, но по интонациям поняла, что собравшиеся на берегу люди что-то с интересом, горячо обсуждают. Любопытно, подумала она, о чем они говорят? О чем-то очень важном и существенном, о чем обычно не говорят на вечеринках в других мирах? Если так, то почему такие интересные вечеринки происходят только здесь, в постапокалиптическом Нью-Йорке?