— Ты рвешь цветы! — возмущенно воскликнула Лилиан. — Мама запретила нам трогать ее растения, а ты рвешь цветы!
      Я вздохнула. Того, кто изобрел младших сестёр, следовало бы посадить под замок и держать там до тех пор, пока он не сделает так, чтобы они снова исчезли.
      — Я удаляю только засохшие, — объяснила я. — Для растений это полезно. — Очень осторожно я сорвала еще один увядший цветок гибискуса.
      И тут горшок с громким треском раскололся надвое, и земля посыпалась прямо на пол гостиной. От испуга я выронила гибискус.
      — Ты его убила! — закричала Лилиан. — Мама, Неля загубила растение!
      — Замолчи! — прошипела я. — Замолчи, а не то…
      Но было слишком поздно.
      — Корнелия! — мама уже стояла в дверях и смотрела на меня с укором. — Я же просила тебя держаться подальше от моих комнатных растений. Как ты могла быть такой растяпой?
      — Но я ничего не делала!
      — Ну да? Должно быть, этому бедному цветку просто надоел его горшок, и он сам его разбил?…
      Я хмуро покосились на гибискус. И вовсе он не выглядел бедным. Скорее наоборот, он выглядел до неприличия здоровым и полным сил. Казалось, будто он рос на глазах.
      Рос на глазах…
      У меня в голове промелькнуло неприятное подозрение. Я взглянула на свои руки. Руки как руки, самые обыкновенные, тонкие и бледные (впрочем, ранней весной они всегда бледные). Никаких признаков магии… Но я ведь была чародейкой и владела силами Земли, я могла заставить цветы и деревья расти, когда хотела этого. Только сейчас-то я ничего такого не хотела! И не прикладывала никаких усилий. А цветок вдруг стал расти сам по себе и расколол горшок. Неужели мой дар изменяет мне? Это было бы не слишком здорово…
      — Ну, не стой же столбом! — потребовала мама. — Принеси новый горшок, пока гибискус не погиб окончательно.
      — Неля сказала, что убивает его, — с важным видом заявила Лилиан. — Сказала, а потом это и произошло!
      — Да не убиваю, а удаляю, дуреха! Удаляю засохшие цветы.
      — Не разговаривай с сестрой таким тоном! — возмутилась мама. — Быстро сходи за горшком, а потом возьми пылесос и убери всю эту землю.
      — Но почему я? Я ведь ничего не сделала! Кстати, если ты не знала, рабский труд у нас давным-давно запрещен!..
      — Корнелия, еще слово, и я в наказание посажу тебя под домашний арест!
      Пришлось мне замолчать. Надеюсь, она только грозится?… Мне сегодня позарез нужно быть в школе и помочь Хай Лин. Я бросила на маму быстрый взгляд.
      — Ну так что? — она выжидающе смотрела на меня, и я решила не рисковать.
      — Ладно-ладно, я все сделаю!
      Из-за этой дурацкой пересадки и уборки я чуть не опоздала на репетицию показа мод Хай Лин, проходившую в Шеффилдской школе.
      Подбежав к дверям, я едва не столкнулась с запыхавшейся Ирмой, нагруженной кучей коробок.
      — Ты задержалась! — буркнула она…
      — Извини.
      Я влетела в коридор, прямо навстречу кто-то нес лестницу, и мне пришлось отскочить в сторону, чтобы избежать удара.
      — Упс, прости, я тебя не заметила, — сказала Вилл. — Ты что, немного припозднилась?
      — Ага.
      В зале Тарани устанавливала камеру на штатив. Замерив экспонометром освещенность, она неожиданно подалась назад и довольно сильно наступила мне на ногу.
      — Ой, извини, — пробормотала она, даже не взглянув на меня. — Надеюсь, Вилл направит на подиум побольше света… О, кстати, тебя искала Хай Лин. Ты ведь опоздала, да?
      — Да, — прорычала я и похромала в наш класс, который временно превратился в комнату для переодевания. Из-за разбросанных повсюду цветных юбок и платьев казалось, что ты попала не в школьное помещение, а внутрь радуги. Хай Лин с озабоченным выражением лица стояла в центре всей этой пестрой неразберихи.
      — Нет, не это! — говорила она Каре, нашей школьной подруге. — Это в конце! Где же то платье?… — тут ее взгляд скользнул по мне: — А, это ты! Ты…
      — Опоздала. Да. Я знаю. Прости.
      Хай Лин сложила руки в традиционном китайском приветственном жесте и улыбнулась.
      — Я хотела сказать, что ты пришла как раз вовремя. Не поможешь ли нам разобраться во всей этой куче одежды?
      Мое раздражение разом улетучилось. Я улыбнулась в ответ. Когда имеешь дело с Хай Лин, плохому построению нет места.
      — Конечно, с удовольствием помогу, — ответила я.
      Ах, я так надеялась, что шоу пройдет на ура! Хай Лин работала за пятерых, чтобы закончить свою коллекцию в срок, и по-настоящему заслужили успех!
      Это был один из тех периодов, когда хочется и быть обычной. Я имею в виду не скучной и посредственной, а просто быть не-волшебницей. Помогать своей подруге в организации лучшего в истории школы показа мод. Обсуждать музыку, прически и все такое. Волноваться о том, как бы не споткнуться на подиуме, и о том, чтобы не размазалась тушь, а не спасать мир от восьминогих монстров со змеиными хвостами…
      И не говорите, что я не права. Быть частью команды W.I.Т.С.Н. — одна из самых волнующих и важных сторон моей жизни. Когда я впервые ощутила в себе магические способности, я одновременно испытала чувство гордости и некоторый испуг. А потом Вилл получила Сердце Кондракара. Эта штука выглядела как обычная подвеска с кристаллом, но на самом деле обладала огромной мощью. И вскоре мы с подругами обнаружили, что соединены Сердцем Кондракара в особую группу, и каждая из нас обладает волшебным даром, связанным с одной из Стихий природы. Моя Стихия — это, конечно, Земля, а Хай Лин способна повелевать Воздухом. Тарани — Огненная волшебница, а Ирма может выделывать всякие потрясные штуки с Водой. И раз Вилл была в состоянии каким-то образом собирать воедино все наши таланты и превращать их в чистую энергию, она-то и стала нашим лидером. Поначалу мне было нелегко к этому привыкнуть. Ну, то есть я из тех людей, которые говорят: «Ни за что не поверю, пока не увижу собственными глазами!» Я всегда была реалисткой, крепко стояла па земле — по-моему, подходящее качество для чародейки, владеющей магией Земли.
      А теперь мы с девочками, словно все оказались в одном и том же сне, в котором нас могли в любой момент призвать на борьбу со злом. Став волшебницами, мы обнаружили, что не все так уж рады тому, что Кондракар обзавелся пятью новыми Стражницами. У нас были враги, причем в тех мирах, о которых мы никогда не слыхали. А потом оказалось, что были у нас и друзья. Замечательные друзья… Ох, что-то я отвлеклась, это ведь совсем другая история.
      У меня до сих пор иногда возникает такое чувство… будто наша жизнь стала как шампунь два в одном: одновременно чудесный сон и кошмар. Поэтому, думаю, нет ничего удивительного в том, что мне иногда хочется быть обычной четырнадцатилетней девочкой без всяких там колдовских способностей, а не спасительницей мира. Но это все так, пустые фантазии…
      В тот день скрыться от магии не было никакой возможности. Она проявилась в Хитерфилде во всей красе.
      — Дамы и господа, Шеффилдская школа рада приветствовать вас на весеннем показе мод, организованном нашей талантливой ученицей мисс Хай Лин! — объявила директриса.
      — Ужас как много народу! — прошептала Тарани, стоя рядом со мной за кулисами. — Я даже рада, что это ты выходишь на подиум, а не я! Ты тоже можешь…
      — Нет, не могу. Я буду чувствовать себя гадким утёнком… и выглядеть так же.
      Вообще-то я и сама чувствовала себя не слишком уютно. Мои руки были влажными, и мне приходилось постоянно вытирать их об юбку, а ведь это было нельзя. Помнится, в каком-то из Модных журналов я читала интервью одной супермодели. «Фокус в том, что, выходя на подиум, ты должна сознавать, что ты красавица, — говорила она — Тогда и публика в это поверит». Ну да, ей-то легко говорить… А что делать, если вся уверенность в себе куда-то испарилась?… Я нервно надела алые туфли, которые протянула мне Тарани. Так, теперь нужно секунду постоять, восстанавливая дыхание, и вперед, на подиум.
      — Что у тебя с волосами? — спросила Хай Лин, когда я поравнялась с ней.
      — А что?
      — Они как будто немного зеленоватые… Да нет, показалось, твой выход!
      — Зеленоватые?! Ладно, все равно нет времени проверять. Позже.
      Конечно, я и раньше видела показы мод. Не слишком много, но видела. Но я никогда не смотрела на них из-за кулис. Я до сих пор и не догадывалась, сколько невидимой работы нужно, чтобы все прошло как по маслу. Для меня это шоу состояло из застегивания и расстегивания, быстрых взглядов в зеркало, музыки и оваций. Зрители аплодировали всякий раз, как на сцене появлялась модель в новом наряде. И хотя Хай Лии по-прежнему выглядела взволнованной и озабоченной, улыбка на ее лице расплывалась все шире.
      Наконец наступило время финального выхода. Все мы стояли на сцене в белых платьях, а в руках у нас были вишневые веточки с нежными розовыми бутонами. В центре находилась Хай Лин, сияя, словно солнышко, она кланялась тепло настроенной публике. Я обратила внимание, что даже Урия и его банда хлопали, хоть и не очень охотно. Возможно, их примерное поведение объяснялось присутствием мисс Боксер, нашей директрисы. Она расположилась как раз за мальчишками.
      И тут это произошло. Краем глаза я заметила что-то вроде зеленой вспышки. И вдруг вишневая веточка в моих руках покрылась распустившимися цветами.
      Публика издала единодушный вздох восхищения и захлопала еще громче.
      — Классный спецэффект! — выкрикнул кто-то.
      Я тупо разглядывала ветку. Первым моим желанием было избавиться от нее, выкинуть куда подальше. Сперва мамин гибискус, а теперь это! Да что, в конце концов, происходит?
      Настала пора уходить со сцены. Освещение позади нас стало меркнуть. Зрители начали расходиться, а часть из них направилась за кулисы, что-бы поздравить организатора и участниц показа.
      — Спасибо, Корнелия! — сказала Хай Лин, крепко обняв меня. — Спасибо тебе за помощь. И за спецэффект… — она хитро улыбнулась и прошептала мне на ухо: — Здорово у тебя вышло, настоящая зелёная магия!
      — Но я ничего не делала… — замотала я головой.
      Я ведь и правда ничего не делала. Разве не так?

      Неля, Неля, вставай!
      Если тебя будят тихо и деликатно, то можно сделать вид, что ты ничего не замечаешь, и спать дальше, Но с Лилиан такой номер не пройдет. Она скакала по моей кровати как мартышка и время от времени приземлялась прямо на меня.
      — Уйди! — сердито пробурчала я и попыталась шлёпнуть сестру. — Отстань от меня!
      — Ты попала в газету!
      — Слушай, исчезни отсюда, или я… — и тут моё желание поспать куда-то испарилось. — Что ты сказала?
      — Твои фотография в газете.
      Я спрыгнула с кровати, натянула халат и пулей помчалась на кухню. Там как раз завтракал папа.
      — Привет, детка. Симпатичная фотография, — сказал он.
      — Дай посмотреть!
      Папа протянул мне субботнюю газету. Вот оно! «Показ мод в Шеффилдской школе», — гласил заголовок. И там была моя большая цветная фотография — я смотрю на Урию через плечо (самого Урии, конечно, на снимке не видно). Только на фото я выгляжу скорее задумчивой, чем сердитой, и еще из-за бирюзового наряда мои глаза кажутся совсем голубыми.
      — Я… Я тут похожа на настоящую модель, — вымолвила я.
      — Да, прямо как картинка, — улыбнулся папа. — Впрочем, ты всегда такая.
      — Нет, я имела в виду, что на снимке я получилась лучше, чем в жизни… — Не думаю, что папа понял. Он никогда не замечает недостатков моей внешности, а я их ясно вижу в зеркале: волосы мощи бы хоть чуть-чуть виться, а нос у меня слишком тонкий. Для папы я всегда красива. Приятно, конечно, но из-за этого я не могу доверять его комплиментам…
      — Снимала твоя подружка Тарани, — заметил Папа, — Вот, видишь подпись?
      «Фото Тарани Кук». А ниже шла короткая заметка о показе коллекции Хай Лин и обычный комментарий нашей директрисы мисс Боксер — типа: Мы всегда приветствуем творческую инициативу учеников и все такое. Надо позвонить остальным, — сказала я. — Вдруг они не видели газеты…
      И тут я заметила на той же странице еще одну статейку:
 

«Удивительное событие: дерево побило рекорд!

      Вчера на огромном буковом дереве, растущем в парке Ханабейкер и известном как Ханабейкерский Бук, распустились листья. Это произошло на целый месяц раньше положенного срока. „Никогда не видел ничего подобного, — сообщил журналистам директор парка Томас Гринбоу, — а ведь я работаю в парке почти тридцать лет“. Метеорологи утверждают, что температура „не превышает средних для этого времени года значений“. Но и другие вспышки растительной активности, наблюдающиеся в парке, свидетельствуют о том, что время весны пришло!»

 
      Мне стало не по себе. Возможно, это только совпадение. Возможно, газетная утка. Но я помнила, что произошло с гибискусом и вишневой веткой. К тому же, вчера, опаздывая на показ, я пробежала как раз через парк.
      — Ну? — папа вопросительно посмотрел на меня.
      — Что ну? — не поняла я. — Ну, ты вроде хотела позвонить им?
      Им. Остальным членам команды W.I.Т.С.Н. Да!
      — Сейчас, пап. Это как раз то, что нужно сделать, — кивнула я.
      — Вот уж не думала, что когда-нибудь придется говорить тебе такое, — пожала плечами Ирма, — но по-моему, у тебя разыгралось воображение, Корнелия. Это весна. А весной, как ты знаешь, у деревьев появляются листья.
      — Да, по не так рано!
      — А с чего ты взяла, что все необычные явления в природе происходят из-за тебя?
      — Может, это как-то связано с глобальным потеплением? — предположила Тарани. Вид у нее был встревоженный.
      — Но вчера было не слишком-то жарко.
      — Ты сама чувствовала, что это твоих рук дело, или нет? — спросила Вилл, жуя бутерброд. Дело происходило в понедельник в школе, во время большой перемены. — У меня лично не было случаев бесконтрольного применения магии с тех пор, как… ну, в общем, довольно давно. И, в любом случае, я сама что-то ощущала.
      — Нет, я ничего не чувствовала. Но если я ни при чем, то как еще объяснить вчерашнее?…
      Мы сидели за столиком в школьной столовой и старались разговаривать как можно тише. Магия — это не та вещь, которую можно обсуждать во всеуслышание, особенно в школе. Поэтому, когда у нас над головами сверкнула фотовспышка, мы все от неожиданности подпрыгнули. Я удивленно завертела головой, и следующая вспышка чуть не ослепила меня.
      — Эй, прекрати!.. — возмутилась я.
      — Оооо, пожа-а-алуйста, мисс Хейл, еще один снимок! Ну-ка, выдайте свою фирменную улыбку!..
      Хоть перед глазами у меня до сих пор плясали пятна, я смогла различить мерзкую прыщавую физиономию Урии.
      — Отвали, Урия!
      Но он продолжал размахивать камерой и щелкать вспышкой, прыгая перед нами, как жалкая пародия на папарацци.
      — Посмотрите в объектив, мисс Знаменитая Модель, вот так, отлично!..
      Кое-кто из учеников смеялся над дебильными шутками Урии. Мне хотелось затолкать фотоаппарат ему в глотку, но я сдержалась и даже одарила его ослепительной улыбкой.
      — Очень забавно, Урия. Ты что, купил новый фотоаппарат?
      Парень выглядел слегка сбитым с толку. Видимо, я вела себя не так, как он рассчитывал.
      — Да, он новехонький. И что из того?
      — Да ничего. Надеюсь, они дали тебе особую упрощенную модель для недоумков?
      Не бог весть, какая шутка, конечно. Но ее оказалось вполне достаточно, чтобы вся столовая покатилась со смеху — теперь смеялись над Урией. На самом-то деле его никто не любил.
      — Ха-ха! — кисло вымолвил он. Играть в папарацци ему явно расхотелось. А главное, он вскоре ушел — чего я и добивалась.
      То есть это я думала, что ушел… Я немного задержалась на географии, а когда вышла из класса, у меня перед глазами снова блеснула вспышка.
      — Урия, хватит! — крикнула я. — В первый раз это смешно, а во второй — полный идио…
      И тут я осеклась — Урии поблизости не оказалось.
      — Мисс Хейл? — произнес незнакомец, поджидавший меня возле класса. — Пожалуйста, только один снимок. А потом я бы хотел немного поговорить с вами.
      — О чем? — настороженно спросила я. Кто это такой? Загорелый, шикарно выглядевший брюнет с модной прической; бежевая рубашка удачно подчеркивала цвет его глаз. На нем были светлые льняные брюки и коричневые ботинки.
      — Меня зовут Эй Си Джонс, — представился он, протягивая руку, — зовите меня просто Эй Си. Я личный ассистент модельера Тони Закарино. Мистер Закарино обратил внимание на ваш снимок во вчерашней газете. Вы когда-нибудь работали в модельном бизнесе? Я имею в виду, в качестве фотомодели?
      — Нет.
      — А хотите попробовать? — и он сверкнул улыбкой.
      — Проект будет называться «Сказки и фантазии», — говорила я с воодушевлением, — и «Модное обозрение» посвятит ему целых шесть страниц! Они хотят, чтобы я участвовала в съемках! Ну пожалуйста, пожалуйста, мама, разреши мне! Они даже обещали заплатить.
      — Корнелия…
      — Это займет всего два дня, к тому же съемки будут проходить недалеко от Хитерфилда, в Леди-холле! Знаешь, там есть такое красивое поместье, похожее на старинный замок. И еще Эй Си сказал, что я могу взять с собой нескольких подруг. Только представь, как это будет полезно для Хай Лин — она сможет посмотреть, как работает известный модельер.
      Однако мама, кажется, не разделяла моих восторгов.
      — Но тебе только четырнадцать, Корнелия!
      Я с трудом сдержала стон. О нет, снова эти старые песни!
      — Ну и что, мам? Это же так интересно!
      — Интересно? Что же тут интересного: стоишь два дня перед камерами и только и делаешь, что улыбаешься! Или принимаешь глупые позы, или что там еще делают модели…
      — Демонстрировать наряды Хай Лин было здорово! А тут все будет… по-настоящему, я стану настоящей моделью. И обо мне напишут в журнале, обо мне все узнают! Ведь все женщины читают модные журналы, даже ты, мам…
      — Даже я? — переспросила она, и что-то такое мелькнула в ее глазах, мне показалось, что это смешинка. — Ты хочешь сказать, что я слишком старая и отсталая, чтобы интересоваться модой?
      — Эээ… нет, конечно…
      — Ну, ладно, — и она улыбнулась. Разумеется, мама не сердилась, она просто меня поддразнивала. А потом она разом посерьезнела. — Модельный бизнес — не слишком приятная вещь, там много блеска и мишуры, а под ними скрываются интриги и боль. Я не уверена, что хочу, чтобы моя дочь стала частью этого бизнеса. По крайней мере, сейчас ты еще слишком мала для этого.
      Было похоже, что она не согласится. Вот черт, так я и знала, надо было сначала обратиться к папе. Правда, скорее всего, он не взял бы на себя решение вопроса и все равно отправил бы меня к маме…
      — Мам, ты правда думаешь, что я легкомысленная и меня привлекают блеск и мишура?
      Мама посмотрела мне в глаза.
      — Нет, Корнелия, я так не думаю.
      — Так может быть, ты считаешь, что я вдруг стану легкомысленной за те два дня, пока меня будут фотографировать?
      Долгая пауза, потом она спросила:
      — Ты действительно так этого хочешь? Я энергично закивала.
      — И Хай Лин поедет с тобой?
      — А также Вилл и еще одна или две подружки. Ну, и ты, конечно, можешь поехать, если хочешь.
      — Хммм. На следующей неделе я буду сильно занята, но, наверное, смогу выкроить часок-другой и проверить, как у тебя дела.
      — Это означает, что ты мне разрешаешь?
      — Если твой папа согласится.
      Он, естественно, согласится, и мы с мамой обе это знали. Запретить мне ехать могла только мама. Я подбежала и крепко ее обняла.
      — Мамочка, спасибо тебе огромное! Обещаю, я не зазнаюсь и не буду легкомысленной. Наоборот, я стану серьезнее! Если хочешь, даже начну читать философские трактаты… Мама рассмеялась. — Лучше начни помогать мне по дому.
      В те дни я не могла думать ни о чем, кроме проекта «Сказки и фантазии» и тех платьев, в которых мне предстояло сниматься. Я еще пару раз виделась с Эй Си Джонсом — все таким же лощёным и одетым с иголочки, — и он показывал мне сценарии и наброски. От некоторых нарядов у меня просто захватывало дух. Но при этом продолжали происходить события (в основном, связанные с растениями), которые очень меня беспокоили…
      — Лужайка перед нашим домом по колено заросла травой, — посетовал за ужином папа. — Куда смотрит служба, которая должна приглядывать за газонами?
      — Я уже звонила им, — ответила мама. — Они уверяют, что подстригли газон только вчера! Можешь себе такое представить? Ведь каждый, у кого глаза на месте, видит, что к траве не прикасались по крайней мере две недели.
      Я с виноватым видом уставилась в тарелку. Сотрудники службы действительно приезжали вчера, я сама их видела. Не их вина, что трава всего за один день так вымахала. Как это ни печально, похоже, причина была во мне.
      Я больше не приближалась к парку Ханабейкер и стала ходить в школу другой дорогой, несмотря на то, что она была длиннее. В результате на улице, где я проходила, все деревья выпустили листья на месяц раньше. Мамин гибискус расколол еще один горшок — хорошо, что я в тот момент была дома одна, и об этом так никто и не узнал. И, наконец, участок перед главным входом в школу покрылся ковром цветущих нарциссов, хотя их никто не сажал. Уже несколько ночей подряд я видела один и тот же кошмар. Это был странный расплывчатый сон — никаких картинок, только чувства. Начиналось все с жуткого ощущения пустоты. Наверно, примерно так себя чувствуют одинокие путники в пустыне. Никаких признаков жизни. Никакой жизни вообще нигде. А затем голос, тонкий слабый голос, звучащий у меня в голове: — Червь… Червь приближается. Понятия не имею, что бы это значило. Какой еще червь? Этот предупреждающий голос приводил меня в ужас. Нет, даже больше чем в ужас — это был панический страх… И я просыпалась в холодном поту с отчаянно колотившимся сердцем.
      После этого мне не сразу удавалось заснуть, требовалось какое-то время, чтобы успокоиться, прийти в себя. Возможно, в четверг на уроке рисования я зевала и тупо вертела в руках карандаш вместо того, чтобы заниматься эскизами, именно из-за недосыпания. Солнце пригревало, пылинки устроили диковинный танец в его золотистых лучах, проникших в кабинет. Танцующие пылинки и какие-то едва заметные зеленые вспышки…
      Вилл кашлянула и прочистила горло.
      — Хм… Корнелия… — прошептала она. — Что?
      — Твой карандаш…
      Карандаш? А что с ним не так?
      Один быстрый взгляд, и я принялась торопливо запихивать карандаш в сумку. Потом достала новый. Надеюсь, мисс Уортон, наша учительница рисования, не успела разглядеть, что на обычном желтом деревянном карандаше, который я весь урок крутила в руках, внезапно появились два миленьких клейких зеленых листика…

      Какой бы свитер надеть: лавандово-синий или мятно-зеленый? Я примерила один, потом второй, покрутилась перед зеркалом… Зеленый хорошо смотрелся с юбкой, а лавандовый лучше на мне сидел. Хмм, трудный выбор. Мне вовсе не хотелось приехать в Ледихолд с видом человека, который ничегошеньки не смыслит в моде. А может, вся проблема в юбке? Носят ли еще макси или уже нет?… Вообще-то я обычно знала такие вещи. По крайней мере, я всегда была в полной уверенности, что знаю о модных тенденциях больше всех и Шеффилдской школе. Но здесь совсем другое дело: я буду общаться с людьми, которые не просто следуют моде, а сами ее создают…
      — Корнелия! Пришла Хай Лин, — крикнул мне папа. — Кстати, разве мистер Джонс не просил, чтобы ты была готова к девяти?
      Зеленый или синий? Синий или зеленый?
      — Сейчас, одну минуточку! — отозвалась я. Потом стянула светло-зеленую юбку и синий свитер и надела длинное розовое платье, а поверх него жакет на полтона темнее. Так лучше? Я не знала. Я правда не знала… Ну, во всяком случае, этот наряд лучше сочетался с тенями под глазами, появившимися после того, как я всю ночь без сна проворочалась в постели…
      — Корнелия!!!
      — Уже иду!
      Хай Лин ждала меня в гостиной. На ней были полосатые гетры, мини-юбка, а на макушке красовались огромные защитные очки, какие носят летчики. Я почувствовала укол зависти. Хай Лин не нужно было читать всякие женские журналы типа «Модного обозрения», чтобы узнать, что сейчас носят. У нее был свой собственный стиль, который всегда производил сногсшибательное впечатление.
      — Я нормально выгляжу? — нервно передернув плечами, спросила я.
      — Прекрасно, — ответил папа. — Красива, как картинка…
      Ох, если бы он хоть что-то в этом понимал. Но это же мой папа…
      — Хай Лин, а ты как считаешь?
      — Ты смотришься круто, — сказала Хай Лин и мило улыбнулась.
      Но может быть, она так сказала только потому, что мы подруги?… Ну, это что-то вроде того, когда вам неудобно намекнуть приятелю, что ему пора постирать носки…
      В комнату, чавкая булкой с черникой, влетела Лилиан. Увидев меня, она встала как вкопанная.
      — Ты розовая, — сказала она. — Ты вся совсем розовая!
      О нет! Слишком много розового? Может, я должна надеть…
      И тут я наконец взяла себя в руки. Да что это со мной такое? Как я могла пасть так низко, чтобы прислушиваться к мнению своей младшей сестры?!
      — Корнелия, иди завтракать, — позвала меня мама с кухни.
      Я взглянула на часы: У меня нет времени.
      — Нет, время найдется! Ты же знаешь, завтрак — это очень важно…
      — Честно, мам, я уже опаздываю! — Папа собирался подбросить нас в Ледихолд по дороге на работу. — Я только глотну апельсинового сока.
      — Можешь доесть мою булочку! — заявила Лилиан, вытаскивая булку изо рта и протягивая мне. И, конечно, я в нее вляпалась!
      Я в ужасе уставилась на черно-синее пятно, расплывавшееся на розовой ткани платья.
      Лилиан, мерзкая малявка! Смотри, что ты наделала!
      — Ты похожа на собаку миссис Джильберто, — хихикнула она. — Ну, ты видела этого пса, его зовут Пятныш. Он точно как ты, только не розовый.
      Кажется, до нее даже не доходило, какую ужасную вещь она сотворила! Я совершенно потеряла терпение:
      — Что ты за свинья такая?! Разве так уж трудно есть свой завтрак за столом, а не скакать с грязными лапами по всей квартире?! Ты мне платье испортила!
      — Я не свинья!
      — Ох, да неужели? Ты нарочно надо мной издеваешься?
      Нижняя губа Лилиан задрожала. Она что, собиралась заплакать? Обычно она почти не обращает внимания на те обидные словечки, которыми я ее обзываю. Но, пожалуй, сегодня я говорила резче, чем всегда.
      — Глупая Корнелия! — выкрикнула Лилиан, и слезы градом покатились по ее щекам. — Глупая Корнелия со своими дурацкими платьями и фотографиями! — она развернулась и побежала прочь. Секундой позже я услышала, как хлопнула дверь ее комнаты.
      Мама вошла в гостиную со стаканом апельсинового сока.
      — Корнелия! Что ты ей сказала?
      — Ничего особенного, — пробормотала я с пристыженным видом. — Ты лучше полюбуйся, во что она превратила мое платье!
      Вид у мамы был такой, будто она хотела бы прочитать мне и Лилиан целую лекцию о правильном поведении детей, но она сдержалась и только вздохнула.
      — Вижу — сказала она. — Придется тебе переодеться. И поторопись, папа уезжает через пять минут.
      — Отпусти подбородок, детка, и посмотри в камеру. Поверни голову, еще чуть-чуть поверни, еще капельку… Чудесно! Вот так и держи! Подними руку. Чуть повыше. Нот, правильно. Держи, держи, держи… — визажисты, сделайте что-нибудь, чтобы ее кожа не так блестела… Я сказал, выше руку!
      — Нет, не улыбайся, просто прими задумчивый вид.
      — Детка, это не задумчивое лицо, а нахмуреное!
      У меня болела рука. У меня болели щеки. У меня, болели ноги. И еще они намазали мои волосы какой-то гадостью, от которой кожа на голове противно зудела.
      — Не чешись! Кети, пожалуйста, закрепи ей причёску снова.
      Можно направить сюда побольше света? Это было вовсе не так весело и интересно, как я себе представляла. Казалось, вся королевская рать прыгала вокруг меня: кто-то возился с моим макияжем и прической, кто-то следил за тем, как свет падает на мое лицо, кто-то — за тем, как я держу руку… Они хотели проконтролировать миллион разных мелочей, чтобы «непревзойденные шедевры» мистера Закарино были сфотографированы наилучшим образом.
      И это действительно были «шедевры», правда, по большей части, шедевры глупости и порождёния больной фантазии. Как, например, алый шелковый плащ и платье, которые были на мне сейчас. Плащ смотрелся так, будто меня завернули в огромные лепестки розы. Красная Шапочка— так называлась модель. Не думаю, что Красная Шапочка ушла бы далеко в таком плаще — он просто-напросто запутался бы в кустах, как только девочка сошла бы с проторенной тропинки.
      — Детка, постарайся изобразить хоть какой-то испуг при виде Волка!
      — Простите, — сказала я, — но он… он совсем не кажется опасным.
      Эй Си Джонс, изображавший волка, несмотря на меховой наряд и темные очки, вовсе не был похож на голодного хищника. Он скорее напоминал крутого бизнесмена, который боится простудиться, и потому закутался в шубу. Может, конечно, я зря это сказала, вид у Эй Си и так уже был раздраженный.
      — Эй Си, ты не мог бы… ну, что ли, пугать ее поактивнее?
      Эй Си вздохнул, сдвинул брови и свирепо глянул на меня. Могу поспорить, злость в его взгляде была не наигранной.
      — Хорошо, а теперь подойди к ней чуть поближе…
      Он сделал шаг — и рухнул на колени прямо передо мной, его ноги были опутаны побегами ежевики, взявшимися неизвестно откуда.
      «О нет! — мелькнуло у меня в голове. — Неужели опять?»
      Как минимум четверо человек рванулось ему на помощь — все-таки личный ассистент великого мистера Закарино это вам не какая-нибудь уборщица Он оттолкнул протянутые ими руки и поднялся сам, рассерженный и сбитый с толку. Очки свалились на пол, а несколько веток ежевики намертво запутались в шерсти волчьей шубы.
      — Почему никто не срезал эти дурацкие ветки?! — прорычал Джонс. — Развели тут какие-то джунгли!
      Персонал озадаченно оглядывался по сторонам. Люди были уверены, что еще минуту назад это место не походило ни на какие джунгли. И они, конечно, были правы. В тот самый момент, когда Эй Си Джонс двинулся на меня, из земли появились побеги, они вытянулись почти на целый метр, выпустили колючки и обвили ноги злополучного ассистента. «Хватит! Хватит! Хватит! — шептала и про себя. — Не хочу я этого! Оставьте меня в покое!»
      «Червь. Червь приближается», — снова этот знакомый слабый голос раздался в моей голове.
      — Да, детка, примерно так, только не переигрывай. Ты должна изобразить легкий испуг, а не панику… Визажисты, почему она такая бледная? Извините, — сказала я, внезапно почувствовав головокружение, мне нужно присесть на Минутку…
      — Только не здесь! — страдальчески возопила стилист, но было слишком поздно. Мои колени подогнулись, и я словно куль с мукой опустилась на ежевичную поросль.
      — С тобой все в порядке, детка? — спросил фотограф. Только он один из всей этой команды относился ко мне по-человечески. Конечно, только в те моменты, когда не указывал мне, как стоять. — Тебя, наверное, не предупредили, что вредно весь день стоять на каблуках. В мозг поступает недостаточно крови, от этого недолго и в обморок упасть!
      — Извините, — повторила я, все еще чувствуя слабость, — я и правда этого не знала.
      Но на самом-то деле дело было не в каблуках. Меня охватил ужас, волна тошнотворного ужаса из-за этого тихого голоска. Голос был точно как в том сне, только сейчас-то я не спала!
      — Сделаем-ка перерыв на обед, — объявил фотограф. — А ты подкрепись хорошенько, и сразу почувствуешь себя гораздо лучше.
      Эй Си Джонс одарил меня испепеляющим взглядом и прошел мимо, бормоча что-то насчет «непрофессионалок и глупых девчонок». Та обаятельная улыбка, которой он меня покорил, когда предлагал поучаствовать в проекте мистера Закарино, исчезла без следа. Да, в последнее время я здорово в нём разочаровалась.
      Слабость потихоньку прошла, и я решила, что уже смогу подняться на ноги.
      — Подожди, осторожнее! — Стилист, конечно, беспокоилась не обо мне, а о плаще. Но ежевичные колючки, так крепко вцепившиеся в костюм Эй Си Джонса, опали с моего алого шелкового одеяния, не оставив ни следа.
      — Ну как, плащ в порядке? — спросила я у стилиста.
      Та внимательно оглядывала меня.
      — Да, вроде бы все нормально…
      — Ну, — Тарани явно ожидала подробного рассказа, — на что это было похоже? Ты чего такая мрачная? Что-то не получилось?
      — Эээ… — замялась я. — Мне кажется, я все делаю неправильно…
      Я хмуро покосилась на мини-сэндвичи с рыбным паштетом и кедровыми орешками, которые нам подали на обед. Мой желудок недовольно заурчал.
      «Голоден. Голоден. Червь голодён».
      — Корнелия! Ты дрожишь! — Вилл схватила меня за руку. Она, и Тарани, и Корнелия — они все приехали в Ледихолд после школы, чтобы (как они думали) разделить со мной радостное волнение от съемок. Теперь девочки озабоченно смотрели на меня.
      Я была готова расплакаться.
      — Сама не знаю, что со мной происходит! — прошептала я и неуклюже схватила пластиковый стаканчик. Тепловатая апельсиновая газировка выплеснулась и потекла по моей ладони. Я поставила стакан обратно и принялась вытирать ладонь и запястье салфеткой. Руки при этом тряслись.
      Тарани внимательно взглянула мне в глаза.
      — Ты нервничаешь из-за съемок?
      — Нет. То есть да. Но дело не в этом, — я засомневалась, а потом решила, что должна рассказать им все. — У меня были странные сны… даже не просто сны, а кошмары. — Я попыталась описать свои ощущения, но это оказалось нелегко, именно потому, что это были одни лишь ощущения, ничего конкретного. — В общем, теперь я стала видеть их и днем тоже… Может, у меня крыша поехала?
      Ирма оценивающе посмотрела на меня.
      — Может быть, — изрекла она задумчиво, — по-моему, это вполне вероятно.
      — Ирма! — Вилл возмущенно пихнула ее локтем.
      — Ой! Ты чего? Я ведь только подразнить ее хотела…
      — Она не в том настроении, чтобы ее дразнили…
      Но как ни странно, мне это помогло. Слова Ирмы каким-то образом придали мне бодрости и уверенности в себе. Если бы Ирма и в правду подумала, что у меня не все в порядке с головой, она никогда не сказала бы об этом вслух.
      — Корнелия, ты одна из самых нормальных девчонок, которых я знаю, — заявила Тарани.
      — Ну ладно, если я не свихнулась, то кто мне тогда растолкует, что происходит?!
      — Может, это что-то вроде знамения, — предложила Ирма. Только еще больше туману напустила.
      — Мы ведь должны советоваться с Оракулом по поводу знамений, разве нет? — Вилл обвела нас всех взглядом.
      — Ну, не знаю… — я пожала плечами. — Все так туманно… Я хочу сказать, не можем же мы тревожить Оракула из-за каждого плохого сна…
      — Но это ведь больше чем плохой сон!
      — Ну, все равно…
      Какое-то время мы сидели молча, обдумывая разные варианты.
      — Хмм, Корнелия? — подала голос Хай Лин.
      — Что?
      — Отпусти тарелку. Кедровые орешки прорастают…
      Я отдернула руку, словно тарелка была раскаленной.
      — Это должно, наконец, прекратиться! — выкрикнула я, неизвестно к кому обращаясь.
      Вдруг в центр столика шлепнулась пачка глянцевых фотографий.
      — Мисс Хэйл, — ледяным тоном произнес Эй Си Джонс, — вы можете это объяснить?
      Я взглянула на снимки. О чем это он? Это были фотографии, сделанные сегодня утром в зале поместья Ледихолд: на некоторых я была в длинном голубом платье вроде тех, в каких изображают принцесс; на других — в наряде Красной Шапочки, который не сняла до сих пор.
      — А что, отличные снимки! — с энтузиазмом воскликнула Тарани.
      Эй Си Джонс странно покосился на нее. Затем обошел вокруг стола и достал из кучи одну фотку, четкую, ясную, хорошо напечатанную.
      — Отличные?! Да они все испорчены! Посмотрите на это!
      На портрете вокруг моего лица плясали маленькие зеленые искорки. Эй Си вытащил еще одну фотографию.
      — И на это!
      То же самое.
      — И вот на это! И на это! Везде одно и то же!
      Джонс был прав. Они были там, на каждом снимке, крохотные изумрудно-зеленые вспышки света. Они были в моих волосах, вокруг лица, обрамляли края моих нарядов.
      — Мы проверили эти чёртовы пленки. Мы проверили линзы объективов. Мы проверили освещение и сами фотоаппараты. Мы все проверили. И ничего не нашли. И ни с одной другой моделью нет подобных проблем. Ответ может быть только один: с фотографами и техникой все в порядке дело в вас!
      — Простите, но я правда не понимаю, почему…
      — Целый день съемок пропал впустую, мисс Хейл, и все из-за вас. Вы представляете себе, сколько денег мы потеряли?
      — Но я не…
      — Не знаю, что там с вами происходит. И не уверен, что хотел бы это знать. Мы ошиблись, когда решили пригласить не профессиональную модель, а смазливую лупоглазую девчонку. Вы уволены, мисс Хейл.

      — Вы не можете меня уволить! Я сама ухожу. А что до вас, мистер Джонс, то я никогда в жизни не видела более самовлюбленного, наглого и глупого человека! Вам даже Волка изобразить слабо!
      Я была горда свой маленькой речью. Я вложила в нее всю свою обиду, и каждое слово в ней было правдой. Если честно, у этой речи был только один недостаток.
      Я так и не произнесла ее ему в лицо.
      Все, что я сделала, — это встала и смерила его ледяным взглядом. Я понимала, что если задержусь в этом помещении еще хоть на минуту, то обязательно разревусь. А такого удовольствия я ему доставить не желала. И я вихрем вылетела из здания.
      — Корнелия! — это Вилл пыталась меня догнать.
      — Оставьте меня в покое, вы все! — крикнула я между всхлипываниями. — Просто оставьте меня в покое!
      Я бросилась бежать по дорожке через парк, окружавший особняк Ледихолд, и, наконец, достигла ворот. Но и там я не замедлила темпа. Дыхание мое было неровным, воздух с шумом выходил из легких — отчасти от долгого бега, отчасти из-за рыданий. Ноги сами несли меня прочь, и я никак не могла остановиться. Бурые прошлогодние листья прилипли к дурацким алым туфлям, которые я так и не сняла после съемок. Черные голые деревья, четко выделявшиеся на фоне бледного весеннего неба, проносились мимо со скоростью света.
      Наконец я почувствовала, что не могу больше сделать ни шагу. Я остановилась и так и стояла, пошатываясь, почти ничего не видя из-за слез.
      Дело было не только в этом тупом Джонсе. Просто все как-то разом навалилось — все эти странные происшествия и ощущения, которых я совершенно не понимала. Вы, наверное, думаете, что кто-то вроде меня, привыкший к магии, должен легко справляться с подобными вещами. Ну, а я не могла.
      Иногда мне кажется, что магия не приносит ничего, кроме боли. Из-за нее я потеряла свою лучшую подругу Элион — теперь она королева в другом мире и никогда больше не сядет в классе рядышком со мной и не прошепчет мне на ухо свои смешные секреты. Она никогда больше не будет рисовать свои чудесные картинки, пока мы сидим у меня поздно вечером, пьем чай и болтаем… И еще… Нет, я не должна даже думать о Калебе, Калебе из мира Элион. Ну почему я не могу например, как Вилл влюбляться в кого-то вроде Мэта.
      В кого-то обычного и близкого; кого-то, с кем можно видеться каждый день; кого-то из реального мира. Так нет же, угораздило меня втюриться в того, кто живет где-то в другом измерении; сказочного героя, с которым нельзя сходить в пиццерию или потанцевать на школьной дискотеке. И даже если бы он мог… Нет, нет, надо выкинуть из головы все мысли о Калебе. Лучше сорву свою ярость на Эй Си Джонсе, вот уж в ком нет ничего сказочного… Тщеславный, эгоистичный, надутый идиот — вот кто он такой.
      «Грустно. Так грустно. Прости».
      Тихий слабый голосок. Скорее ощущения, чем слова, которые можно расслышать. Чувство печали и сожаления.
      Я стерла краем ладони последние злые слезы.
      Прямо перед моим лицом, сантиметрах в двадцати от носа, проплыла зеленая искорка. Малюсенький мигающий зеленый огонек, у которого неизвестно откуда взялся голос. И чувства… Интересно, было ли у него лицо, тело? Мне не удалось этого разглядеть…
      — Кто ты?… — прошептала я.
      Обычного ответа не было. Просто мне передалось ощущение привязанности и заботы, к которому как нельзя лучше подходило слово «друг».
      Тут я заметила, что этих огоньков было больше чем один. Гораздо больше.
      Сотни крохотных искорок парили вокруг меня, образуя что-то вроде фейерверка и обдавая меня теплом и зеленоватым светом. Но тот, первый, огонек возле моего носа был самым большим. Больше чем искорка, целое пятнышко. Маленькое сверкающее зеленое дружелюбное пятнышко. Поляна вокруг меня, еще не очнувшаяся после зимнего сна, вдруг покрылась золотисто-желтым ковром цветущих лютиков. Облетевшие деревья, конечно, оставались голыми недолго. На каждой веточке из почек прямо на глазах пробивались свежие листочки.
      — Это все ты, — наконец дошло до меня. — Все эти странные штуки происходили из-за тебя. Ну, я имею в виду, когда все росло и зеленело…
      — Корнелия? Корнелия, с тобой все в порядке?
      Я резко обернулась на звук. Оказалось, что меня звала Вилл. Я была так зачарована волшебными огоньками, что не заметила приближения подруг— Да, все нормально, — отозвалась я. — Как вы нашли меня?
      Четверо моих подружек-чародеек были уже совсем рядом.
      — Это не трудно — нужно только идти там, где все зеленеет, — сказала Хай Лии. — Корнелия, может быть, твой дар действительно вышел из под контроля… — она махнула рукой в сторону лютиков и юных листьев на деревьях.
      — Нет, мои способности тут ни при чем. — Меня немного успокаивала мысль, что это действительно так, и в происходящем появилась хоть какая— то ясность. — Это все Пятнышко и его приятели. Вот, взгляните…
      Но зеленые искорки неожиданно исчезли.
      — Ах вы, робкие малютки, — пробормотала я, — ну давайте, покажитесь моим подругам!
      Никакой реакции. Зато Тарани посмотрела на меня встревожено — кажется, теперь она и вправду засомневалась, что я в своем уме.
      — Наверное, они вас боятся, — сказала я девочкам. — Вилл, не могла бы ты показать им Сердце Кондракара? Тогда они поймут, что могут вам доверять.
      — Ты о ком? — недоуменно спросила Вилл.
      — Это такие маленькие… ну, как бы зеленые огоньки. Я хочу чтобы вы тоже сними познакомились. Крошечные вспышки света, они каким-то образом связаны со всем этим буйным ростом и цветением.
      — Звучит загадочно, но попробовать-то мы можем…
      Вилл достала Сердце Кондракара. Она держала талисман за веревочку, а сам волшебный кристалл плавно покачивался, распространяя вокруг жемчужный свет. В Сердце сливались воедино все природные Стихии, и мне казалось, что Пятнышку и его приятелям понравится создаваемая этим камнем атмосфера, ведь зеленые огоньки тоже были частью сил природы.
      Послышался какой-то странный звук, что-то вроде удивленного писка. У меня было чувство, что искорки внимательно наблюдают за происходящим. И тут Пятнышко вернулось, и не одно, а с тысячей собратьев. Огоньки начали диковинный танец вокруг Сердца. Они вертелись, подпрыгивали, выделывали в воздухе разные фигуры и весело подмигивали. Я не смогла сдержаться и рассмеялась. Не потому, что в этом зрелище было что-то смешное, а просто от охватившей меня радости.
      — Ух ты! — воскликнула Хай Лии. — Круто!
      Ирма смотрела на хоровод искорок раскрыв рот.
      — Если считать, что ты сошла с ума, то значит, и я тоже, — наконец вымолвила она. — Я вижу маленьких зеленых человечков!
      — Они не человечки, — поправила ее Тарани. — Они… они просто огоньки.
      — И все-таки они люди, или когда-то были ими…
      — Да, они похожи на людей, — подтвердила я. — У них есть мысли и чувства, как и у нас. — Я протянула руку. — Пятнышко? Пятнышко, не могло бы ты ненадолго остановиться? Мы хотим рассмотреть тебя.
      Сразу после этих слов Пятнышко опустилось ко мне на руку. Теплый маленький огонек доверчиво замер на ладони. И я ощутила прикосновение дружелюбного, доброго, любящего разума, как чувствуешь тепло солнечных лучей на своей коже.
      — Это Пятнышко? — спросила Вилл.
      — да. Это я его так назвала, потому что он больше остальных, — объяснила я. По особым излучаемым им волнам благодарности я поняла, что ему понравилось быть Пятнышком. Огонек был горд, что у него появилось свое собственное имя.
      — Откуда ты, Пятнышко? — обратилась к нему Хай Лин.
      Внезапно огонек задергался и побледнел. Приятные эмоции улетучились, и меня, словно ток, пронзил страх.
      Червь. Червь идет.
      — Ох, — слабо всхлипнула я, опускаясь на землю. Влажная почва испачкала мое одеяние, словно сшитое из розовых лепестков, но я была слишком поглощена жуткими мыслями, чтобы обратить на это внимание.
      — Они исчезли! — воскликнула Ирма. — Куда они делись?
      Зеленые вспышки снова пропали — все, кроме Пятнышка, которое, как пришитое, все еще сидело на моей ладони.
      «Помоги… Пожалуйста, помоги!»
      — Сны, — наконец произнесла я, — кошмары… Они тоже появились из-за огоньков. Похоже, в том мире, где живут эти существа, происходит нечто ужасное. — Я будто бы разделила их страх быть схваченными, проглоченными, переваренными, уничтоженными. Пятнышко и его друзья явились сюда, бежав от жуткого врага. И теперь они просили моей помощи.
      — Похоже, настала пора отправиться к Оракулу, — сказала я.
      Пять ладоней легли на талисман. Пять подруг, близких, как сестры, — вот что такое W.I.Т.С.Н.
      — Сердце Кондракара, услышь нас, — ровным голосом произнесла Вилл. Отнеси нас к Оракулу.
      Зеленая поляна, золотистые лютики, молодые листочки па деревьях — весь пейзаж разом расплылся в Тумане. Вместо неба над головой появился сводчатый розовый потолок, нас окружили Мощные колонны высотой с вековые деревья.
      «Добро пожаловать, Стражницы.»
      Оракул почти всегда приветствовал нас одними и теми же словами. Но мне они никогда не надоедали, потому что это были больше чем слова. Приглашение было по-настоящему теплым, сразу чувствовалось, что тебе рады, что ты — часть этого загадочного и интересного мира. То же впечатление создавалось, и когда ты прикасалась к Сердцу.
      — Пятнышко и его собраться в беде, — начала я без всяких объяснений.
      «Ты назвала его Пятнышком?» — слова сопровождало ироничное любопытство, похожее на мысленную усмешку.
      — А что, это неправильно? Я, конечно, знаю, что это не его настоящее имя, но…
      «Он принял его, пусть будет Пятнышко».
      — Я хочу ему помочь. Но мне не известно, откуда он явился. Я даже не знаю, что он такое…
      — Он прибыл из Филии. Цветущего зеленого мира, где все растет и плодоносит. По крайней мере, этот мир был таким, пока Пятнышко и его народец не покинули его. Теперь он может превратиться в пустыню. Пятнышко и его племя составляют самую суть роста и цветения. Без них не распустятся бутоны, не вызреют фрукты.
      — Я почти… догадалась об этом. Но как он нашел меня?
      — Без сомнения, его притянуло к тебе, потому что ты тоже связана с природой, с силами Земли.
      — В его мире есть что-то такое, чего Пятнышко и его собраться боятся. У них есть грозный враг…
      Я подождала, но Оракул так ничего и не рассказал о том, что это за враг.
      — Не можем ли мы отправиться в Филию и помочь огонькам сражаться с их противником?
      «Если вы этого хотите».
      — Да, мы хотим. Ведь, правда?
      Мы действительно все этого хотели. Я чувствовала молчаливую поддержку подруг.
      «Вряд ли многие зеленые огоньки будут столь смелы, что последуют за вами. Возможно, только Пятнышко, потому что ты назвала его и тем самым выделила среди остальных».
      — Выделила? — встревожилась я. — Но я не навредила ему этим?
      «Вредно ли для семени то, что оно прорастает? Всякое изменение в определенных условиях может обернуться вредом, но кто хочет оставаться неизменным всегда?… Ты изменила его тем, что выделила его из массы остальных. Огонек принял это изменение и гордится им. Он сделал решительный шаг; став Пятнышком и твоим другом. Ты должна оценить его смелость и быть ему благодарна. А теперь еще раз подумай, ты уверена, что поступаешь правильно? Ты действительно хочешь попасть в Филию и встретиться лицом к лицу с тем, кто внушает народу Пятнышка такой ужас?»
      Последние слова прозвучали настолько устрашающе, что решимости у меня сразу поубавилось. Но если Пятнышко отважилось разыскать меня и стать моим другом, как я могла предать его?
      — Да, — ответила я.
      «Что ж, быть по сему. Удачи вам, Стражницы!»
      И мир вокруг нас снова стал меняться…

      Земля была серой, как грязный школьный мел. Ветер шелестел высохшими стеблями. И где-то вдалеке раздавался звук, который словно проникал тебе под кожу, — тонкий безутешный плач голодного ребенка.
      Откуда я узнала, что ребенок плачет именно от голода? Да ниоткуда, я знала это, и все тут.
      — Унылая картина, — поежилась Вилл.
      Вообще-то нельзя было сказать, что мы оказались в голой пустыне. Вдоль дороги высились деревья, крепко вцепившиеся в землю своими корнями. Хотя листьев на этих деревьях не было. Ячмень и пшеница в полях по обе стороны от дороги засохли на корню, оставив только тонкие шуршащие стебли, выгоревшие на солнце и ветру до белизны. Из серой почвы не пробивалось ни единой травинки.
      — Сдается мне, надо было взять с собой в дорогу какой-нибудь провизии, — пробормотала Ирма.
      Она всего лишь хотела пошутить, но фраза прозвучала как-то плоско и неуместно. Никто даже не улыбнулся.
      — Давайте найдем этого ребенка, — решительно сказала Вилл. — Не знаю, как вы, а я не могу стоять столбом и слушать, как кто-то надрывается.
      В давние времена это был уютный зажиточный городок. Признаки этого все еще можно было найти на улицах, но ярко расписанные ставни теперь высохли и потрескались. Пустые рыночные прилавки, верно, когда-то ломились от товаров; огромные голые деревья в сквере в былые дни укрывали в своей тени усталых путников.
      В городе по-прежнему жили люди, они работали, волочили куда-то тележки, торговали утварью, например, деревянными мисками и глиняными горшками, но, похоже, никто не горел желанием их покупать. Эти люди казались такими же серыми как высохшая почва, и такими же выгоревшими, как белесые стебли в полях. В них не осталось красок, да и жизнь-то едва теплилась.
      Мы различили какой-то новый шум, не похожий на хлопанье старых ставней на ветру. На площади у фонтана несколько женщин были заняты стиркой, они сосредоточились на своём деле, не разговаривали, не пели, не смеялись, как это обычно делают прачки. Мы подошли поближе. Хоть мы явно были для них чужеземками, наряженными в странные одеяния, они только окинули нас пустыми взглядами и угрюмо вернулись к работе. Они лишились даже любопытства.
      Один из торговцев, продававший деревянные миски и шкатулки, закричал погромче, чтобы привлечь покупателей:
      — Отличные миски, лучшее качество, две штуки на пенни.
      Но в голосе его не слышалось никакого воодушевления, никакой надежды. Он понимал, что ничего не продаст. Он просто пришел сюда по привычке.
      И когда на площади на несколько мгновений установилась унылая гнетущая тишина, мы снова услышали плач голодного малыша.
      Я решительным шагом направилась к тому месту, где продавец мисок установил свой убогий прилавок. При моем приближении он механически поднял голову, и в его глазах зажглась надежда.
      — Миленькая девочка в красивом платьице, — затараторил он, пытаясь изобразить на лице улыбку. — Ну конечно, такой девочке нужна хорошая шкатулочка для ее милых безделушек!
      Мне было жаль разочаровывать его. Но ведь, купив одну шкатулку, я не спасу город от того, что его убивает. К тому же, мне попросту нечем было заплатить.
      — Чей это ребенок? — спросила я.
      Его взгляд снова сделался пустым, а голова поникла.
      — Мары Горшечницы, — ответил он безучастно. — Ревет с самого полудня, да никто ему не поможет.
      — А где живет Мама?
      — Тебе-то это зачем?
      А затем, что я, как и Вилл, не могу спокойно слушать, как плачет ребенок. Конечно, я не стала объяснять это усталому торговцу.
      — Нужно. Пожалуйста, скажите мне!
      — Вниз по улице, дом с синей дверью и белой кирпичной трубой.
      — Спасибо большое.
      — Баю-баюшки-баю, — монотонно тянул усталый голос, доносившийся вместе с тонким детским плачем из открытого окна, — песню я тебе спою…
      Мы постучали в синюю дверь. Пение прекратилось.
      — Входите.
      Ирма толкнула дверь. Мы увидели темноволосую женщину сидевшую возле гончарного круга. Когда мы вошли, она подняла на нас взгляд.
      — Кто вы такие? — никаких тебе вежливых приветствий — наверное, из-за измотанности.
      — Путницы, — ответила я. Думаю, более подробные объяснения были ни к чему. — Мы услышали детский плач и подумали… Ну, подумали, может, мы можем чем-то помочь…
      Ребенок съежился в кроватке, стоявшей неподалеку от круга. Это был маленький мальчик, темненький, как и его мать, бледный и захлебывающийся от рыданий.
      — Ах, ну да, — кивнула женщина, — конечно, вы можете. Всего лишь поставьте на стол кашу, хлеб и мед, а я угощу вас своим лучшим сидром, — она рассмеялась, но смех этот был полон горечи. — Он плачет, потому что голоден, бедняжка. И ничего тут не поделаешь. Придется ждать до вечера, до очередной раздачи, и тогда он получит свою жалкую пайку.
      Говоря, она не переставала вращать круг. Я во все глаза смотрела, как в ее руках бесформенный комок глины превращается в красивый тонкостенный кувшин.
      — Вы хотите сказать, в доме совсем нет еды?
      Она бросила на меня колючий сердитый взгляд. Если бы была, вы думаете, мой малыш плакал бы сейчас от голода?
      — Нет… Я… Я не хотела сказать ничего такого. Просто… — Я вспомнила о своем доме, о замороженном мясе в морозилке, о стройных рядах банок с консервами и упаковок со спагетти, о набитом всякими вкусностями холодильнике, Я никогда не задумывалась о еде. Для меня голод обычно означал легкое неуютное чувство, о котором забываешь, когда сжуешь какой-нибудь бутерброд. — Там, откуда я пришла, всегда полно еды, — наконец вымолвила я.
      — Ну так возвращайся туда, если можешь, — сказала Мара Горшечница, немного смягчившись. — Иначе ты очень скоро пожалеешь, что попала в эти проклятые места. — Она отбросила рукой прядь упавших на глаза темных волос, на лбу остался красноватый мазок глины. — Знаете, когда-то этот город назывался Изобилие. Потом название изменилось. — Она снова горько усмехнулась. — Теперь мы зовем его Голод.
      Мы все принялись рыться в карманах, но нашли только две пластинки жевачки.
      — Все равно, что ничего, — вздохнула Вилл. — От жевачек только аппетит разыгрывается.
      Сынишка Мары наконец перестал плакать и с некоторым интересом уставился на вас. Потом перевел взгляд на жевачки в серебряных обертках. Глаза у него расширились от удивления — естественно он никогда не видел таких штук.
      — На что мы годимся как волшебницы, если не сможем наколдовать хоть чуть-чуть еды?! — воскликнула я, почти таким же сердитым тоном, как Мара. — У вас посажены какие-нибудь овощи? — спросила я у женщины. — Ну, или бобы? Неважно, созрели они или нет.
      — Нет, все погибло, — покачала головой она. — А вообще огород у меня за домом, посмотри, если хочешь. — И она кивнула в сторону черного хода.
      — Хорошо, — откликнулась я. — Я на минутку.
      За домом располагался маленький, обнесенный забором сад, там было дерево, на котором, видимо, когда-то росли яблоки или груши, и еще одно, похожее на персиковое. На квадрате серой, как зола, земли, в беспорядке валялись увядшие стебли бобов и гороха.
      Я направилась к персиковому дереву и положила ладони на его тонкий ствол. «Так, сейчас посмотрим, что можно сделать с помощью моей магии Земли», — подумала я. Закрыв глаза, я призвала свою Стихию, призвала силы роста и цветения, чтобы наполнить это ослабевшее дерево мощью, чтобы заставить его расцвести и принести плоды.
      Это оказалось неожиданно трудно. Поначалу я даже подумала, что ничего сделать нельзя. Там, где я привыкла находить поток магической энергии, мощной, могущественной и готовой мне подчиниться, теперь не было ничего — только пыль… Вдруг к горлу подкатила противная тошнота, я отпрянула от дерева и закашлялась.
      Хай Лин вышла в сад вслед за мной.
      — Что-то не так? — встревожено спросила она. Все не так, — пробормотала я, пытаясь восстановить дыхание и подготовиться к новой попытке. — Стихия Земли… с ней происходит что-то ужасное. То есть мне показалось, что ее нет. Как будто вообще ничего не осталось!
      — Нет Земли? — Хай Лин выглядела здорово напуганной. — Но этого не может быть! Земля — это одна из основных сил природы!
      — Знаешь… Возможно, она и не совсем ушла, но она теперь так далеко, что почти нельзя дотянуться…
      Я снова положила руки на кору. На этот раз мне легче удалось справиться с волной тошноты, нахлынувшей, как только я приступила к колдовству. Я сжала зубы, закрыла глаза и продолжала призывать силы Земли. И вот, наконец, после долгих минут ожидания я почувствовала… слабое подергивание на том конце магического провода. Что-то вроде еле слышного ответа, но чтобы получить его, мне пришлось приложить огромные усилия. Пот ручьями тек по моему лицу. Я открыла глаза. На высохшей ветке персика появилась крохотная почка, но сколько пришлось бы ждать, пока она превратится в плод?…
      — Если бы я только могла взять немного энергии у Пятнышка и его друзей… — обессилено произнесла я, мои колени дрожали от перенапряжения.
      — Оракул сказал, что они вряд ли захотят вернуться сюда, — покачала головой Хай Лин.
      — Я знаю, — безнадежно вздохнула я. — Но мне бы это так помогло…
      И, перед тем как я снова закрыла глаза, на моей ладони зажглась зеленая искорка. Только одна. Единственное зеленое пятнышко в сухом облетевшем саду.
      — Пятнышко! — улыбнулась я и неожиданно почувствовала себя сильнее и увереннее. — Ты со мной!
      От огонька исходила волна тепла, доброты и привязанности. И легкий трепет, как от дурного предчувствия. Пятнышко было счастливо видеть меня. Но в то же время оно боялось.
      — Не волнуйся, — мягко успокоила я его. — Я буду на страже и не позволю никому тебя обидеть.
      Трепет стал слабее, и огонек засветился более ярко.
      — Понимаешь, я должна накормить голодного ребенка. Ты можешь мне помочь?
      «Помочь дереву. Помочь ребёнку».
      — Да, правильно.
      Пятнышко заплясало над деревом, а потом вдруг будто слилось с ним воедино.
      «Теперь ты помоги дереву».
      Я опять закрыла глаза и попыталась собрать каждую капельку волшебства, которая была во мне.
      — Сработало! — вскричала Хай Лин. — Держись, продолжай так же…
      Легко сказать. Ей-то не приходилось подавлять тошноту и противостоять тупой, вязкой как трясина силе, которая не хотела, чтобы здесь что-то менялось. Не хотела, чтобы кто-то спас город под названием Голод и изгнал болезнь, которая пожирает его природу.
      — У тебя получилось!
      Я закашлялась, схватилась за дерево и снова затряслась в жестоком приступе кашля. Потом медленно открыла глаза. Почка превратилась в персик. Правда, совсем маленький персик, но зато зрелый и ароматный.
      — Сорви его, — прохрипела я. — Отнеси Маре.
      — С тобой все в порядке? — Хай Лин обеспокоено глядела на меня.
      «Конечно, — хотела я сказать. — Все чудесно. Но это было не так.
      — Ммм… не совсем, — пробормотала я. И тут мои дрожащие ноги подкосились, и я безвольно опустилась на землю.
      — Вилл! — закричала Хай Лин. Вилл, скорее сюда!
      Вилл достала Сердце Кондракара и положила мне на грудь.
      — Не двигайся, — велела она мне. — Дай Сердцу восстановить твои силы. Ты просто исчерпала себя, вот и все.
      Исчерпала себя за пять минут, чтобы вырастить один малюсенький персик.
      — Никчемная из меня волшебница, — пробурчала я.
      — Ты очень хорошая волшебница, — уверенно заявилала Тарани. — Просто в этом месте что-то не так с землей. Это любому видно. Я бы сказала, тяжелый случай истощения.
      — Ты права. — Казалось, я больше никогда не смогу пошевелить ни рукой, ни ногой.
      — Я имела в виду не тебя, а почву, — смутилась Тарани.
      — Да знаю я. — Внезапно меня пронзил страх. — Пятнышко? Пятнышко, с тобой все нормально? Где ты? Кто-нибудь его видел?
      — Лежи спокойно, — сказала Вилл, не давая мне подняться. — Оно здесь, посмотри.
      Теперь я его разглядела, огонек разместился на самой вершине талисмана. Но сверкал он не так как обычно.
      — Бедное Пятнышко, — прошептала я. — Ты выбрало непростой путь, когда решило стать больше, чем другие огоньки.
      „Дереву лучше. Помоги ребенку“.
      — Да, нужно вернуться в дом и накормить малыша.
      Спасибо Сердцу Кондракара, я немного отдохнула, набралась сил и смогла самостоятельно встать и доковылять до дома Мары.
      — Мы нашли для вас персик, — сказала я.
      Женщина посмотрела на нас, потом на персик — она не верила своим глазам. Не говоря ни слова, она взяла плод и понюхала его, как будто сомневалась, что он настоящий. Мальчик немигающим взглядом следил за персиком. Он протянул руку, не решаясь попросить вслух.
      Мара с мольбой посмотрела на меня.
      — Не знаю, как и сказать об этом… Ну, в общем, не могли бы вы… найти… еще один? — прошептала она.
      — Нет, — я покачала головой. Снова пережить это — никогда в жизни! — Сегодня не смогу, разве только завтра…
      — Что ж, все равно спасибо! Огромное спасибо! — Мара подошла к умывальнику, и смыла с рук глину. Затем достала из ящика нож и разрезала персик надвое.
      — Вот, Тэдди, — сказала она сыну. — Съешь только половинку, как большой мальчик. Вторую половинку мы вечером отнесем на раздачу.
      — Я думала… он съест его целиком, — непонимающе возразила я. Голодного ребенка и одним-то персиком не накормишь, не то что половиной.
      — Я знаю, — кивнула Мара. — И от души благодарю тебя. Но все, что у нас есть, мы должны приносить на раздачу и делиться. Если бы мы так не поступали, половины горожан уже не было бы в живых. А так мы все хоть наполовину живы.
      В последних словах женщины было много горечи и бессильной злости, но невозможно было не восхищаться силой ее характера. Мара наверняка была голодна не меньше, чем ее сынишка, но она позволила себе лишь облизать пальцы, которыми держала истекающую соком половинку персика.
      — Как это могло случиться? — спросила я. — Что довело вас до такой жизни?
      Вы спрашиваете, что довело? — Она уставилась на меня, изумляясь тому, что я ничего не знаю. — Кэрок, конечно. Червь Кэрок.

      Мы стояли на голом склоне холма и смотрели вниз.
      Червь был настолько огромен, что я не могла охватить его взглядом. Знаю, это звучит странно, но так и было. Я, конечно, ожидала увидеть гигантского монстра, но перед моими глазами предстало нечто, больше похожее на горную цепь.
      — Где он? — спросила я у Мары.
      Горшечница посадила Тэдди на колено, освобождая руку чтобы показать.
      — Здесь, — сказала она. — И там. И вот еще виток. Думаю, голова находится к югу отсюда.
      Ох, наконец, до меня дошло… Это все он. Под нами был никакой не холм, а часть его тела. Чешуйчатого, цвета грязи, несущего гибель всему вокруг…
      — О нет! — сдавленно пискнула Тарани. — Я и маленьких-то змей терпеть не могу…
      По моим прикидкам, тело Кэрока было не меньше мили в длину. Громадный и словно бы погруженный в дремоту, Червь лежал, охватив своими кольцами замок. В том замке, по словам Мары, Кэрок держал в плену здешнего правителя, принца Флориана. Червь был почти одного цвета с сухой потрескавшейся почвой — вот почему сначала я никак не могла разглядеть его.
      Откуда вы знаете, что это он превратил ваш город в пустыню? — спросила я Мару.
      — Он пожирает все. Даже саму землю. Каждый день он заглатывает новый участок, новый кусок полей. Если он вцепится во что-то — считай, это пропало. Червь никогда не прекратит есть, никогда не утолит свой голод — он просто на это не способен. И если подойти чуть ближе, чем мы сейчас стоим, ты почувствуешь запах испарений от его тела, смрад его дыхания. Яд вытекает из его пор, как пот у больного лихорадкой. О да, это он превратил нашу землю в бесплодную пустыню!
      В городе царили достаток и благополучие, пока не пришел он.
      Но почему он обосновался именно здесь? Вы что он никогда не отходит от замка?…
      Я думаю, он и сам давным-давно позабыл причину. Единственное, что он осознает, это безумный голод. Но когда-то он был двоюродным братом IIринца.
      Я уставилась на нее, не веря своим ушам.
      — Вы что, хотите сказать, что это… этот монстр родственник вашего правителя?!
      — Он был им, когда еще был человеком. Звался он герцог Кэрок. Это был злобный алчный человек, который с помощью своего колдовства хотел владеть троном. Сначала он задумал поднять восстание, но народ Филии не желал этого, а у Кэрока было недостаточно могущества, чтобы подчинить себе людей. Потом он решил, что раз уж ему не удаётся собрать войско, то он сам заменит целую армию. Он принял облик гигантской змеи и в одиночку осадил замок. Он требовал у принца Флориана, чтобы тот сдался, но наш принц человек отважный и упорный. Он не согласился.
      — Значит, если принц Флориан признает поражение, все закончится?
      Мара покачала головой. Теперь уже слишком поздно. Кажется, принц уже пытался договориться с ним о сдаче, чтобы облегчить участь страны и своего народа. Но слишком далеко ушел от людей, теперь он только Червь и не понимает таких слов, как „трон“, „принц“ и „владычество“. Весь его разум заполнен голодом.
      Внезапный порыв ветра донес до нас вонь Червя, Я закашлялась от этого удушающе-едкого, тошнотворного запаха. Тэдди захныкал и принялся тереть ладошкой глаза и нос.
      — Не могу больше тут оставаться, — заявила Мара. — Я привела вас сюда, потому что вы попросили, но это место проклято, и с каждым часом здесь становится все хуже.
      Она развернулась и зашагала вниз по склону холма, к городу, который теперь носил название Голод.
      Я вполоборота смотрела на Кэрока. Его исполинское тело кольцами обвивалось вокруг холмов и наполовину скрывало замок от наших глаз. Между Червем и нами не было ничего живого. Ни деревьев, ни травы, ни животных, ни птиц, даже насекомых — и тех не было. Мои ноздри и глаза по-прежнему щипало после того ядовитого дуновения ветра.
      — Чтобы подойти к нему поближе, нужен противогаз и защитный резиновый костюм, — пробормотала Вилл.
      — Которых у нас нет, — добавила Тарани.
      — Зато есть я, — заметила Хай Лин. — Я могу очистить для нас воздух не хуже, чем противогаз.
      — Но он такой огромный, — засомневалась Тарани. — Как мы можем справиться с таким чудом?
      — У него должно быть какое-то слабое место, — неуверенно сказала Вилл.
      — Неужели? — вскинулась Ирма. — да ты только посмотри на него! Разве похоже, что у него есть слабые места?!
      — Да перестаньте вы, — приструнила я девчонок. — Мы же чародейки, Стражницы Кондракара. И у каждой из нас есть особая сила, так ведь? И я лично собираюсь подойти и со всей своей силы вмазать этому обжоре по носу! — Я должна была сделать это ради Тэдди и Мары. Ради земли, ради Пятнышка и его народца и ради города, который не должен был получить такое ужасное название…
      Вилл взглянула на меня и слабо улыбнулась.
      — Да, ты права, — кивнула она, будто прочитан мо мысли. — Ну-ка, покажем ему на что способны настоящие волшебницы!
      Она изменилась прямо на наших глазах. Больше не было обычной девчонки в кроссовках, джинсах и свитере, перед нами стояла чародейка. Конечно, она оставалась все той же Вилл, но как будто сделалась выше, крепче, сильнее и намного магичнее. (И одежда у нее стала такой классной! Тони Закарино отдыхает!) Вилл взметнула руки вверх, приготовившись к действию. Стоило только взглянуть на нее, и ты чувствовала исходящую от нее энергию.
      Вообще-то я тоже так могла. Мы все могли. И через мгновение мы тоже преобразились. Пять девчонок-школьниц, усталых, грязных и растерянных, исчезли. Теперь мы были членами команды W.I.Т.С.Н., и это было чудесное ощущение.
      — Ммм… — потянулась значительно повеселевшая Ирма. — Так-то лучше. Не знаю, как вы, девочки, а я готова пойти и связать этого червяка узлом!
      — Знаете, подбираться поближе к гигантскому Червю, чтобы нанести удар, — это вам не воскресная прогулка.
      Хай Лин очищала для нас воздух и отгоняла вредоносные испарения Кэрока, стелившиеся между лысыми склонами холмов.
      Но было заметно, что если сначала это давалось ей легко, то чем ближе мы подходили к Червю, тем больше ей требовалось усилий.
      — Ты в порядке? — спросила я у Хай Лин.
      Она кивнула, плотно сжав губы.
      — Пока все нормально, — процедила Хай Лии. — Но чем ближе мы подходим, тем меньше становится воздуха. Словно он не хочет здесь находиться, и я его понимаю.
      Земля, по которой мы шли, была покрыта мерзкой серой слизью, и моим ступням вдруг сделалось горячо. Балансируя на одной ноге, я осмотрела подошву своей туфли. Она пошла пузырями и слегка дымилась.
      — Эта штука — что-то вроде кислоты! — воскликнула я. — Она разъедает мои туфли!
      — Мои тоже, — откликнулась Тарани, проверив свои ботинки. — Надо что-то делать!
      Ирма взмахнула руками.
      — Я очищу для нас дорожку — сказала она, призвав силы Воды.
      Она направила струю воды на землю, и смыла слизь. Теперь у наших ног лежала чистая, влажная и безопасная тропа.
      — Спасибо, ты классная чародейка, — сказала Вилл.
      — Всегда пожалуйста, — ответила Ирма, широко улыбнувшись. — Если хотите, могу сделать для вас водяную горку, как в аквапарке, наколдовать бассейн и пальмы… Эх, было бы время, мы бы сделали из этого местечка курортный городок.
      Я обвела взглядом голый мертвый пейзаж. Хуже места для центра развлечений себе и представить нельзя… Но Ирма продолжала шутить в любой ситуации.
      Мы тащились вперед, пока не уткнулись в змеиный бок. Это была стена почти в три раза выше меня, покрытая очень прочной на вид чешуей.
      — Все еще хочешь связать его узлом? — спросила я Ирму.
      — Кажется, это не самая разумная мысль, — Поморщилась она, — Зато если мы хотим вмазать ему по носу, то должны хотя бы понять, где у него голова.
      Мы пошли вдоль извилистой чешуйчатой стены. С такого близкого расстояния не верилось, что она может быть частью живого существа.
      — Ирма, эта гадость снова проедает мои туфли.
      — Сейчас, — она на миг закрыла глаза и сконцентрировалась. Появилась тоненькая струйка воды, которая расчистила крошечный участок, и иссякла. Ничего похожего на Ирмины обычные мощные магические потоки. Ирма посмотрела на дело своих рук в замешательстве.
      — Простите, — пробормотала она, — но кажется, вода тоже не желает приближаться к Червю.
      — Что ж, все равно надо идти, — тихо, но твердо сказала Вилл.
      И мы пошли, хотя уровень слизи становился все выше, и мы утопали в ней чуть не по щиколотку.
      Мы шли. И шли. И шли…
      — Да когда же он кончится? — с отвращением спросила Ирма.
      — Мара говорила, что его голова где-то на юге, — припомнила я. — Стойте! Мы что, идем в обратную сторону?
      Тарани покосилась на солнце, еле различимое за дымкой удушливых испарений.
      — Нет, все правильно, — заявила она. — Мы как раз идем на юг и…
      Она осеклась и замерла, словно громом пораженная.
      Я тоже больше не могла сдвинуться с места. Прямо перед нами разверзлась глубокая, темная огромных размеров дыра. Она была похожа на вход в пещеру, только со странными створками, которые ходили вверх-вниз, и бугристым потолком, выглядящим как… Как нёбо гигантской пасти!
      — О нет! — прошептала я.
      — Назад, — скомандовала Вилл. — Бежим!
      Это она правильно крикнула. Потому что пасть двинулась за нами, довольно быстро для такого громоздкого создания, иглы зубов смыкались и размыкались, видимо, желая пронзить нас.
      Мы мчались по мертвой покрытой слизью почве, мчались во весь опор, спасая свои жизни. Хай Лин оторвалась от земли и полетела. Хотела бы я тоже так сделать, но мои волшебные крылышки, к сожалению, были одной лишь видимостью. Челюсти Кэрока ‚позади нас с оглушающим грохотом захлопнулись, раздалось утробное урчание, как будто он начал что-то переваривать. Каким-то чудом мне удалось наспех сотворить иллюзию — Кэрок принял за нас камни и грязь и проглотил их.
      Мне хотелось бежать дальше, не останавливаясь, бежать обратно до Голода, а еще лучше до самого Хттерфилда. Но во мне возобладало чувство гордости. Пускай мои ноги подкашивались от усталости, а лёгкие горели огнем, все равно я остановилась. И развернулась.
      Где-то метрах в ста от нас громадная треугольная голова зависла, готовясь схватить добычу, то есть нас. Бледные, мутные голодные глаза, по размерам больше, чем окна в замке, оценивающе смотрели на нас. А неподалеку в воздухе виднелся кончик его покачивающийся из стороны в сторон как у охотящегося на мышь кота.
      — Ну что, нос мы вроде бы нашли, — прошептала запыхавшаяся Ирма. — Кто хочет вмазать первой?
      Желающих не оказалось.
      — Мы должны ударить его все вместе, — наконец изрекла Вилл. — И вложить всю свою магию.
      — Это единственный выход, — согласилась я.
      Ирма вызвала силы Воды. Хай Лин призвала на помощь Воздух. Вокруг Тарани заплясал Огонь, а от Вилл полилась чистая энергия. Я прижала ладонь к почве, умоляя несчастную истощенную Землю Филии вступить в бой.
      — Приготовились, — скомандовала Вилл. — Вперед!
      И мы направили всю нашу мощь на Червя. Мы вложили в удар каждую капельку своей энергии, каждую крупицу своей магии. Ветер, пламя и ударная волна устремились к Кэроку, камнепад и молнии нацелились ему в голову.
      Сначала он слегка подался назад, глядя на приближающиеся заряды Стихий с некоторым удивлением. Потом в его глазах зажегся жуткий голодный огонь. И в конце концов он разинул рот и проглотил все это.
      Мы ошеломленно глядели на чудовищного Червя.
      — Он это съел, — обессилено выговорила Вилл. — Он взял и все сожрал.
      Червь на глазах разбухал и удлинялся, становился все больше, напитавшись той энергией, которой мы в него ударили.
      — Надеюсь, у него будет несварение, — в ярости пробормотала Ирма, — и он лопнет.
      Я тоже надеялась, но вообще-то не было похоже, что это произойдет.
      — Как мы сможем одолеть его? — спросила Тарани, голос ее слегка дрожал. — Как вообще можно одолеть такого монстра?
      — Не знаю, — Вилл тоже выглядела подавленной. — Может, у нас вовсе ничего и не выйдет. Вдруг он непобедим…
      Я почувствовала боль в руке и повернула ее ладонью кверху. В том месте, которым я прикасалась к земле, пытаясь взять у нее волшебную энергию, кожа казалась обожженной. Она покраснела и покрылась волдырями.
      — Это место настолько изуродовано, — прошептала я. — Я уже сомневаюсь, получится ли вернуть ему прежний вид…
      Внезапно в воздухе, прямо над моей больной рукой, затанцевал зеленый огонек. Он окутал ладонь своим светом, и боль почти прошла.
      — Пятнышко! — мой голос выражал удивление и благодарность. — Пятнышко, ты не должно быть здесь, это слишком опасное место! — Но на самом деле я была счастлива, что огонек оказался рядом, что он меня поддерживает. Его страх был очень силен, я могла чувствовать его на расстоянии, но при этом Пятнышко излучало тепло и любовь.
      „Помочь. Помочь Земле“.
      Это было одновременно его обещание участвовать в борьбе и просьба.
      — Я помогу — пробормотала я. — Обязательно помогу.
      Но я не знала, как это сделать. Червь был таким огромным и ненасытным… Если мы снова ударим его, он еще раз проглотит нашу энергию. Казалось, его голоду нельзя положить конец.
      Конец…
      Тут я вдруг вспомнила слова Мары: Если он вцепится во что-то — считай, это пропало. Червь никогда не прекратит есть, никогда не утолит свой голод — он просто на это не способен.
      — Девочки, — задумчиво произнесла я, — кажется, у меня появилась идея…

      — Побелка? — удивленно переспросила Мара — на что вам ведро побелки?
      — Хотим кое-что покрасить. Нам еще понадобится пара любых красок. Лучше, конечно, три, но можно обойтись и двумя.
      Что ж, моя глазурь хранится вот здесь. Но её, знаете ли, не так просто сделать. Поэтому мне не хотелось бы, чтобы ее тратили на всякую ерунду.
      Я заглянула ей в глаза.
      — Если я скажу, что это для борьбы с Кэроком. вас это убедит?
      Мара горько рассмеялась, а потом сама себя оборвала.
      — Вы серьезно, девочки?
      — Абсолютно серьезно.
      — Ладно, берите что хотите. Только… — она замялась.
      — Что?
      — Я видела, что вы из ничего создали тот персик. Я знаю, что вы не простые девочки, какими кажетесь. Но Кэрок — страшный враг Будьте осторожны!
      — Мы будем, — торжественно пообещала я. Не успели мы пройти и пол-улицы, как заметили, что Мара догоняет нас.
      — Подождите! — крикнула она, на ходу закутываясь в шаль. — Я иду с вами.
      — Но Мара, это…
      — Что бы вы там ни собирались делать, нужно, чтобы кто-то это видел. Чтобы кто-то знал, что произошло. Каково мне будет, если вы просто выйдете из моих дверей и никогда не вернетесь?
      — Мы вернемся, — твердо сказала я.
      — Все равно я должна быть уверена в этом.
      — А как же Тэдди?
      — Я оставила его у соседки.
      — Нет, я имею в виду… — я осеклась. Не могла же я сказать: что будет с Тэдди, если вы не придете назад. Ну, он ведь будет без вас скучать…
      — Ничего, это ему не повредит, — ответила она. — Конечно, помощи от меня не много. Но, мне кажется, кто-то из города обязательно должен быть там.
      Вялые торговцы с площади смотрели на нашу маленькую процессию с некоторым интересом.
      — В чем дело, Мара? — спросил тот, который пытался продать мне шкатулку. — Снова идете поглядеть на Черня?
      — Да, — коротко кивнула Горшечница.
      — Ну, тогда удачи вам.
      Пара прачек тоже пожелали нам доброго пути, а одна взглянула на нас исподлобья.
      — Нечего вам таскаться туда и будоражить его.
      — Что ты хочешь этим сказать? — резким тоном спросила Мара.
      — А то, что если люди оставят чудище в покое, то, может, и оно оставит в покое нас. Не я одна, многие так думают!
      — Ина, он уничтожает нашу землю! От того, что ты закроешь глаза и будешь представлять, что никакого Червя нет, он не исчезнет!
      — Ну да, верно… Просто я говорю, чтоб вы не особенно злили его. Что если он решит бросить замок и обоснуется у нас в городе?
      Тут одна из прачек оторвалась от стирки и выпрямилась.
      — Не будь такой трусихой, Ина, — сказала она. — Если Мара и ее подруги задумали побороться с Червём я пойду с ними, — и женщина стала снимать передник.
      — Но… — не зная, что сказать, я уставилась на прачку. Как и все жители Голода, она была сильно исхудавшей; не старая, но и не молодая, она, провидимому не имела и капли магических способностей. Что она собиралась делать, если Червь на нее нападет?
      — Я тоже пойду — заявил продавец шкатулок, складывал свой нехитрый товар. — Все равно торговля сегодня идет не слишком бойко.
      — Но как же… — залепетала я.
      — Не волнуйся, — Ирма положила мне руку на плечо. — Пусть посмотрят, ничего плохого в этом нет. А самые храбрые смогут помочь и отвлечь внимание Кэрока.
      Когда мы вышли из города, с нами шагало сорок или пятьдесят его жителей — почти целая армия. Но не настолько большая, чтобы Червь не мог проглотить ее в один присест, если что-то пойдет не так.
      — Это должно сработать, — твердила я себе.
      — Просто обязано!
      Было так здорово чувствовать, что Пятнышко сидит на моем плече, подбадривает меня и посылает волны доверия.
      Из-за того, что собралось столько народу, нам пришлось немного изменить первоначальный план.
      — Я не могу быть в нескольких местах Одновременно, — сказала Хай Лии. — Попробую сдуть все ядовитые пары одним мощным порывом ветра. Тогда какое-то время все смогут нормально дышать. Эй, придерживайте свои шляпы!
      Горожане в Недоумении переглянулись.
      — Она волшебница и может управлять воздухом, — пояснила я. — Если не хотите лишиться своих шапок, делайте, как она сказала.
      Не успела я закончить, как налетел ветер. Он становился все сильнее и вскоре превратился в настоящий ураган. Нескольких горожан даже сбило с ног. Ветер с завываниями устремился вниз но склону холма, к Кэроку, и отогнал зловонную дымку куда подальше.
      — Ну вот, — произнесла Хай Лин, ослабив ветер до обычного бриза, — теперь можно дышать.
      Скорее всего, устроив такой ветродуй, мы дали Кэроку знать о своем приходе. Но это было неплохо, в этом даже заключалась часть нашего плана.
      — Молодец, Хай Лии, — похвалила подругу Ирма. — А теперь моя очередь. Настало время генеральной уборки.
      Секундой позже с холма с грохотом низверглись тонны воды, унося прочь гадкую кислотную слизь.
      — Можете тут гулять, не боясь обжечь ноги, — удовлетворенно сказала Ирма.
      Жители Голода были изумлены подвигами девчонок, а Мара поглядывала на нас с гордостью первооткрывателя.
      — Говорила же я вам, что они не простые путницы, — повторяла она горожанам.
      — Теперь пора переходить к отвлекающим маневрам, — объявила Вилл. — Добровольцы, следуйте за мной.
      — Помните, ваша задача — только привлечь его внимание, — наказывала я Маре. — Ничего не предпринимайте и не подходите к Червю слишком близко.
      Женщина сосредоточенно кивнула. Вилл стала спускаться с Холма, и большая часть горожан двинулась за ней. Я заметила, что Мара идет с Вилл плечом к плечу.
      — Мы должны быть наготове, — предупредила Тарани. — Времени совсем немного. И чем быстрее мы будем действовать, тем безопаснее будет для горожан.
      Мы тоже зашагали вниз, но не туда, куда двигалась Вилл и ее крошечная армия. Если они подбирались к голове Кэрока, то наша задача была поскорее достичь хвоста.
      Получится ли у нас? О, только бы, только бы получилось!!!
      Голова Червя сдвинулась с места, следя за перемещением Вилл и ее отряда. Я изо всех сил надеялась, что он не заметит, как мы с Тарани, Ирмой и Хай Лии подкрадываемся к его хвосту.
      — Сначала белый цвет, — сказала я, передан банку с глазурью Хай Лин. — Важнее всего правильно наложить основной тон.
      — Корнелия Хейл, личный визажист многих звезд, а также змей длиной в милю, — пробормотала Ирма себе под нос.
      Вжжжиик! Вилл метнула в Червя первую волшебную молнию, а горожане принялись орать, завывать и пританцовывать, бросаясь в Кэрока камнями.
      — Пора, — напряженно вымолвила я. — Сначала надо нарисовать два больших белых круга.
      — Знаю, — отмахнулась Хай Лин и взлетела в воздух, прихватив с собой банку — Вот так, два круга…
      Хвост какое-то время лежал спокойно, что только облегчало нашу задачу. Работать с глазурью гораздо удобнеё, чем с побелкой, о которой я подумала сначала. Глазурь меньше растекалась и хорошо держалась на твердой чешуе.
      Со стороны Кэроковой головы раздалось громкое шипение. Ох, нужно быть внимательнее! Червь такой огромный, и двигается гораздо быстрее, чем можно предположить по его виду…
      Громадный хвост поднялся в воздух и ударил по земле. К счастью, проворной Хай Лии удалось вовремя скользнуть в сторону Я надеялась, что Вилл и ее армия тоже соблюдают осторожность.
      — Теперь синий, — и я вручила другую банку Ирме.
      — Назад! — услышала я команду Вилл. — Отступайте назад!
      По длинному телу змея пробежала дрожь, подобная легкому землетрясению. Что если он готовится напасть?…
      — Быстрее, быстрее, быстрее! — шептала я.
      — Я и так тороплюсь! — процедила сквозь зубы Ирма, выводя четкие синие дуги, а под ними ставя жирные точки. Хай Лин опустилась на Землю, взяла у меня красную глазурь и приготовилась нанести последние мазки…
      — Бежим! Бежим! — теперь кричала не только Вилл, это был целый хор, некоторые голоса звучали твердо, а некоторые паникерски.
      Вдалеке показались Мара и несколько горожан, и я почувствовала прилив радости: они были живы и двигались в нужном направлении. увлекая Кэрока за собой… Но где же Вилл?
      Огромная голова Червя раскачивалась из стороны в сторону, пасты была открыта, и в ней виднелись клыки в человеческий рост. Голова приближалась, она двигалась к нам. И хотя это было именно то, что я задумала, я невольно впала в оцепенение, меня сковал страх перед гигантскими горящими глазами, которые вот-вот окажутся совсем рядом…
      — Тарани… — пришлось пихнуть ее локтем, чтобы она вышла из ступора.
      — Что?… А, ну да, все готово, Корнелия, — откликнулась она.
      Я возложила ладонь на землю и послала сильный импульс. Земля содрогнулась, и змеиный хвост взметнулся в воздух. Перед Кэроком неожидан но возникли огромные выпученные глаза и большой красный рот, из которого извергалось пламя, как у дракона (работа Тарани, конечно). Правда, дракон вышел слегка косым, но я рассчитывала, что Кэрок этого не заметит.
      Червь на секунду замер, потом подался назад разинул пасть еще шире (если только это было возможно).
      — Как ты думаешь, когда это произойдет? — с беспокойным любопытством спросила Ирма.
      — В любой момент.
      Вдруг Червь оглушительно закашлялся в приступе удушья. Земля под ним заходила ходуном. Чешуя встопорщилась и заскрипела, когда Кэрок попытался отползти назад. Но Мара оказалась права — если уж Червь вцепится во что-нибудь, то оно пропало. Вот так и получилось, что он проглотил свой собственный хвост.
      Конвульсии Червя постепенно становились слабее.
      — А где Вилл? — встревожено спросила я у Мары. Они ведь были вместе, привлекая внимание Кэрока и ведя его к нам.
      — Не знаю.
      Ох, Вилл ведь не ранена? Она не… Ну конечно, я бы почувствовала, если бы с ней что-то стряслось.
      — Вилл! — завопила я. — Вилл, где ты?
      Земля снова вздрогнула, Червь изогнулся, стараясь выплюнуть свой хвост, но у него ничего не вышло. Я споткнулась, потом побежала дальше, ища глазами подругу.
      Она лежала на земле, свернувшись калачиком. Мое сердце чуть не остановилось от ужаса, но потом я заметила, что она шевелится.
      — Вилл!
      — Что? — голос у нее был каким-то сиплым. Может, Кэрок ранил ее?
      — Ты в порядке?
      — Да, все… нормально… Просто нужно… восстановить дыхание…
      — Что с тобой случилось?
      Она поморщилась.
      — Меня сбила с ног моя собственная армия. Случайно, конечно…
      Рывком поднявшись и сев, Вилл поглядела на содрогающегося Кэрока.
      — За меня не беспокойся. Может, тебе лучше покончить с ним?
      — Мне? Но почему?
      — Ну, тут ведь нужна магия Земли. А кто из нас владеет ею? Разве не ты?
      Вообще-то она была права. Хотя все Стихии здорово пострадали от неутолимого голода Черня, наибольший урон был, конечно, нанесен Земле. Но чтобы очистить и вылечить землю, нужен огромный труд. Это совсем не то, что вырастить один маленький персик… Я даже не знала, как к этому подступиться. Где мне взять столько сил?…
      Помощь.
      Я улыбнулась.
      — Спасибо, Пятнышко. Я знаю, что ты меня не оставишь.
      Его верная дружба согревала меня, но что мог сделать единственный зеленый огонек?
      Много помощи. Далеко и близко?
      Далеко? Наверное, он имел в виду те искорки, которые улетели отсюда в Хитерфилд. Но близко? Что-то я не видела здесь ни одного огонька, кроме Пятнышка.
      Тьма. Ужас. Страх быть проглоченным и переваренным и сгинуть в этой вязкой тьме, где нет ни света, ни воздуха, ни радости, ни цветения… Когда-то я проснулась, не в силах больше выносить этот кошмар, который разделила с огоньками…
      Теперь я догадалась, где находилась часть пленного сверкающего народца, которая не успела вовремя покинуть город.
      Внутри Червя.
      Сначала, плохо соображая, что делаю, я хотела схватить что-нибудь острое и взрезать непробиваемую шкуру Кэрока. Но потом я поняла, что тут нужно другое. Пятнышко было бестелесным — только свет, тепло и душа. А это значило, что огоньки заточены не в бездонной утробе Червя, а во тьме его злобного, ненасытного духа.
      Одна мысль об этом заставила меня вздрогнуть.
      — Вилл, — тихо сказала я, — похоже, мне понадобится помощь.
      Больше мне ничего объяснять не потребовалось, она и так все поняла и достала Сердце Кондракара. Я долго всматривалась в его мягкий свет, вбирала его в себя, желая сохранить его в памяти. Почему-то мне казалось, что в той страшной тьме, где я вскоре окажусь, не только сам свет, но даже воспоминание о свете удержать будет непросто.
      Я пошла по голой истерзанной земле, которая все еще тряслась от последних судорог Червя, пытавшегося выплюнуть свой хвост. Оказавшись достаточно близко, чтобы заглянуть в его огромные мутные глаза, я остановилась. Кэрок на миг замер. Взгляд его был полон ледяной ярости, монстр непременно набросился бы на меня, если бы мог.
      Дрожа как осиновый лист, я подошла еще ближе и положила ладонь на его чешуйчатую щеку. Чешуя оказалась вовсе не скользкой, как мне представлялось, она была твердой и грубой.
      Страх и тьма. Тьма и голод. Мне совсем не хотелось идти туда…
      Но выбора у меня не было.
      Я закрыла глаза и позволила своему самому жуткому кошмару подхватить меня…
      Бывают разные виды темноты.
      Приятная темнота сумерек, когда на небе выступают первые звезды, слышится пение ночных птах, повсюду разносится запах сирени, а ты сидишь у порога маленького мотеля и встречаешь летнюю ночь.
      Уютный домашний полумрак, когда по оконным стеклам стучит дождь, ты зажигаешь свечи, прихлебываешь горячий чай и слушаешь, как кто-то рассказывает тебе интересную историю.
      Успокаивающая темнота, когда ты устала и ложишься в теплую и мягкую постель, мечтал только об одном — закрыть глаза и уснуть.
      Жутковатая тьма, окутывающая, как паутина, когда спускаешься в подвал; свет в подвале не работает, и каждый звук кажется тебе странным и пугающим.
      Да, я знала разные виды темноты, но ни один из них не был похож на тьму души Червя.
      Она касалась тебя. Она наполняла тебя. С каждым вдохом она входила в тебя все больше и больше. Это была тьма без надежды на рассвет, бесконечное страдание, которое без остатка поглощало всякую радость, всякую энергию, всякую жизнь. Это была бесчувственная густота.
      И я попалась в нее, как в ловушку.
      Искать… Нужно было искать что-то, но я никак не могла вспомнить, что.
      Да и был ли в этом смысл? Здесь вообще невозможно ничего найти. Как отыскать что-нибудь, если вокруг такая темнота, что хоть глаз выколи? Меня засасывало болото безысходности. Я ощущала, как тьма пожирает, впитывает в себя мою силу.
      — Тебе недолго осталось…
      Это был звучащий со всех сторон холодный голос во тьме. Голос Кэрока.
      — Кто бы говорил! — машинально огрызнулась я. Но сердце мое чувствовало, что он прав.
      — Миленькая девочка. Так привыкшая к солнечному свету всеобщему восхищению и легким победам. Но на этот раз ничего у тебя не выйдет. Победа останется за мной.
      Во мне шевельнулась слабая злость.
      — Ты просто змей-переросток! И, к тому же, в эту минуту давишься собственным хвостом. Где же тут победа?
      Меня придавила волна ледяной жадной ярости, желающая заставить меня замолчать, размазать меня в лепешку, уничтожить меня.
      — Ты во мне. Ты сама пришла сюда, мне даже не потребовалось тебя глотать. Я крепко держу тебя и не собираюсь отпускать. Ты долго не протянешь. Ты сама не захочешь здесь жить.
      Моя злость угасла. Я оказалась в холодной темной тюрьме, полной страдания. К чему было куда-то рваться, к чему-то стремиться? Все равно нет никакой надежды. Абсолютно никакой. И зачем я вообще сюда пришла?
      Искать… Я пришла, чтобы отыскать что-то…
      В это невозможно было поверить, но в огромной бесконечной темноте вдруг возник огонек. Маленькая зеленая искорка.
      Пятнышко.
      Пятнышко последовало за мной даже внутрь Червя.
      Его неяркий свет дрожал от усталости и страха. Я опасалась, что Пятнышко недолго сможет переносить атмосферу этого жуткого места. Но он был здесь. И его сияние пробудило во мне осколок другого сияния, другой силы. Тут я вспомнила о Сердце Кондракара.
      — Помоги мне, — шепотом обратилась я к талисману. Помоги мне, пожалуйста!
      Я сразу пришло ощущение, что я не одна. Я больше не была слабой. Я знала, что где-то есть солнце, дружба и надежда.
      — Прости, Кэрок, — сказала я. — Кажется, ты все-таки проиграл эту битву.
      Воскресив в памяти солнечный свет, зелень и благоухание цветов, я широко распростерла руки и позвала. И тогда из тьмы ко мне устремилась сначала пара, потом дюжина зеленых огоньков, а потом они хлынули потоком, бесчисленные, словно звезды. Крохотные зеленые искорки вертелись вокруг меня в полном радости танце.
      С противным злобным писком тьма подалась назад и стала съеживаться — так бесконечность разом обратилась в ничто.
      Распахнув глаза, я обнаружила, что стою посреди вихря мигающих зеленых огоньков. Их было так много, что сперва я почти ничего не могла разглядеть. Во мне и вокруг меня царила огромная радость, радость оказаться на свободе после жуткого темного плена.
      Огоньки, танцуя, посылали мне чувство безмерной признательности.
      — Летите, — мягко подтолкнула я их. — Настал черед исцелить эту землю.
      И они взмыли вверх и разлетелись в разные стороны.
      На их работу действительно стоило посмотреть. Свежая трава покрыла холмы, как ковер, который раньше был свернут в рулон. Мертвые пни выпустили молодые побеги, а кустики голубики прямо на наших глазах покрылись листьями, цветами, а потом и ягодами.
      — Ох! — только и смогла вымолвить Мара, изумленно приоткрыв рот. Слезы радости стекали по ее исхудавшему лицу. Потребовалось некоторое время, чтобы она пришла в себя и смогла хоть что-то сказать.
      — Видимо, нам придется поменять название города, — вытирая глаза, заметила она. — Мы снова будем жить в изобилии.
      От Кэрока почти ничего не осталось. Разве что вокруг замка, где он держал осаду, возник темный непиятного вида ров, на дне которого маленькая змейка все еще пыталась проглотить свой хвост.
      Замковый подъемный мост долгое время не использовался, и механизм его успел порядком заржаветь. Но вот, наконец, мост с громким скрипом опустился. Первым человеком, вышедшим из замка, был сам принц Флориан.
      Он выглядел, как и подобает настоящему сказочному принцу, — гладкие светлые волосы, камзол из синего бархата, красивое, хоть и очень худое лицо.
      — Сегодня счастливый день! — воскликнул он. — Думаю, все со мной согласятся. Кого же я должен благодарить за освобождение?
      И тут все вдруг посмотрели на меня. Все, включая красавца-принца.

      А потом был бал.
      Приготовления проходили в бешеной спешке.
      — Принц Флориан посылает вам эти наряды, — сказала элегантная седовласая дама, которая оказалась матерью принца королевой Флорой. По ее знаку вошли пять девушек, каждая несла по роскошнрму платью. — Надеюсь, вы позволите моим служанкам помочь вам с прическами.
      — Эээ… да… — ответила я, думая о том, что больше всего мне сейчас хотелось бы принять теплый душ.
      К счастью, выяснилось, что ванна тоже входит в нашу программу. Вода пахла свежими лепестками роз — цветы в одночасье покрыли стены замка. Затем наступил черед делать прически и макияж, по сравнению со здешней церемонией хлопоты стилиста перед съемками у Тони Закарино выглядели жалкими потугами. Нас напудрили, потом наложили остальную косметику, надушили и причесали. Может, я и не права, но мне показалось, что надо мной служанки работали особенно тщательно.
      Пришла пора надевать платья. Для Вилл предназначался ярко-розовый наряд, для Хай Лин — лавандовый, темно-синий для Ирмы и роскошный пламенно-алый для Тарани.
      Мое платье было белым. То есть не совсем, там были пятнышки зеленого — маленькие изумрудинки, нашитые по подолу и вокруг выреза. Оно и по фасону отличалось от остальных и как-то подозрительно смахивало на подвенечный наряд. Кажется, тут что-то затевалось…
      — Это принц Флориан прислал? — спросила я у служанки, помогавшей мне одеваться.
      — О, ну, вообще-то это прислала Ее Величество королева Флора, королева-мать. Но разумеется, с одобрения принца…
      Так ли это?
      Но что меня совершенно добило, так это туфли.
      — Они же хрустальные! — чуть ли не в ужасе попятилась я, а в голове сразу всплыли все эти детские сказки про Золушку.
      — Уверяю вас, госпожа Корнелия, эти туфельки прочные и удобные. На вашей изящной ножке они будут смотреться прелестно и никогда не разобьются!
      Можно подумать, я боялась осколков! Но отказаться от туфель было невозможно, я ведь не хотела показаться грубой. Как ни странно, они действительно оказались удобными. И как раз моего размера.
      — Вилл, — шепнула я. — По-моему, тут происходит что-то необычное…
      Мое замешательство только возросло, когда в зале зазвучала музыка и принц Флориан торжественно подошел ко мне, поклонился и спросил, не соглашусь ли я вместе с ним открыть бал.
      Я не нашла ни одного вежливого предлога, чтобы отказаться. Он закружил меня в танце (кстати, он оказался преосходным танцором), и весь двор глядел на нас с явным одобрением, люди кивали, там и тут зажигались улыбки. Казалось, все уже знали, как должна закончиться эта история. А когда, после бессчетного числа танцев, красавец-принц вывел свою партнершу в хрустальных туфельках из зала в цветущий розовый сад, никто не был удивлен.
      — Эээ… Вам удобно? — спросил он. Его ослепительная улыбка куда-то улетучилась. — Не слишком холодно? А то я могу принести шаль…
      — Нет, все нормально, — с трудом выговорила я. Мне нужно было сказать ему. Сказать прямо в лицо. И хорошо бы покончить с этим поскорее…
      — Понимаете… ну, в общем… — начал принц, запинаясь и краснея, — я должен вам кое-что сказать, — перехватила я инициативу.
      — Да? — удивился принц. Наверное, он не ожидал такого развития событий. По всем сказкам девушке остается только выслушать признание в любви, скромно потупить глазки и прошептать: „Я согласна стать вашей женой“.
      Повисла напряженная пауза.
      — Мне очень неудобно об этом говорить, — наконец выдавил принц Флориан. — Но я должен признаться, что не влюблен в вас.
      — Ох, как хорошо! — воскликнула я, вздохнув с облегчением. — То есть не то чтобы хорошо, но…
      Принц, кажется, обо всем догадался и улыбнулся.
      — Я даже испугалась, что все ожидают нашей свадьбы. Белое платье, хрустальные туфельки…
      — Да, мне это тоже было не по душе. Но вы правда ни капельки не влюблены в меня? — принц с тревогой заглянул мне в лицо. — Потому что мне совсем не хотелось бы ранить ваши чувства…
      Я рассмеялась.
      — Ни капельки. — А про себя прибавила: „А если и влюблена, то не в вас“. Перед глазами возник образ Калеба. Одного сказочного героя с меня вполне достаточно.
      — Хорошо, я очень рад этому. Потому что, понимаете ли, у меня есть Анна…
      — Анна? — я вспомнила толпу нарядных придворных красавиц, оставшихся в зале, и ощутила укол любопытства. — Кто она?
      — Кухарка. Она готовит десерты. То есть готовила, пока в замке оставалось, из чего делать десерты. А потом она просто стала главным смыслом моей жизни. Благодаря ей я и выжил.
      „Ну и ну“, — подумала я. Принц Флориан оказался вовсе не простым человеком. Под его белоснежной рубашкой скрывалось верное, любящее и чуждое всяких предрассудков сердце. Мне даже захотелось посмотреть, что произойдет, когда принц объявит о своей помолвке. Думаю, Ее Величество королева-мать Флора будет не слищком-то довольна, да и многие придворные придут в ужас, зато простой народ с радостью поддержит своего правителя.
      — Поздравляю вас, — сказала я. — Желаю удачи!
      Лицо принца сияло.
      — Спасибо. Может быть, когда у нас появятся дети, вы согласитесь стать их доброй феей-крестной?
      Я рассмеялась, довольная тем, что все так хорошо разрешилось.
      — Ладно, я над этим подумаю.
      В это время начали бить часы на башне. Конечно же, прозвучало ровно двенадцать ударов. Я скинула хрустальные туфельки и вручила их принцу.
      — Вот. Передайте их Анне. Уверенна, они придутся ей в пору!
      Прощание с Пятнышком далось мне нелегко. Но когда Оракул переносил нас обратно в Хитерфилд, он постарался меня утешить.
      „Он сам решил стать твоим другом, Стражница. А настоящие друзья не обязательно должны всегда быть вместе. Не сомневаюсь, что вы еще встретитесь“.
      — А не сможет ли Пятнышко навещать меня иногда?
      „Это вполне возможно. Духи, такие как Пятнышко, не подчиняются тем законам Времени и Пространства, которые властвуют над материальными существами. Вот почему Пятнышко и его племя смогли проникнуть в ваш мир. К тому же Пятнышко — необычайно смелый и упорный дух, не так ли?“
      — Да, — кивнула я и невольно улыбнулась. — Он такой и есть.
      Но первым, кто посетил меня, когда я вернулась домой, был вовсе не мой приятель-огонек. Я открыла дверь и увидела Эй Си Джонса, в руках он сжимал какую-то папку.
      — Добрый день, Корнелия, — как ни в чем не бывало произнес он, сверкая улыбкой. — Могу я войти?
      — Входите, раз уж пришли, — кисло ответила я. Ну уж нет, во второй раз меня этой улыбкой не одурачишь.
      — Я полагаю, вы видели это, — сказал он, выуживая из папки журнал. Естественно, это было „Модное обозрение“.
      — Нет. — В последнее время я была занята совсем другими делами, к тому же, кажется, новый номер еще не поступил в продажу.
      Он сунул мне журнал в руки. На обложке красовалось мое лицо, обрамленное бархатом красной шапочки. Мне показалось, что на снимке я выглядела гораздо красивее, чем в жизни. А вокруг лица сияли маленькие зеленые искорки. Одна из них наверняка была Пятнышком.
      Под снимком крупными буквами было напечатано: „ЮНАЯ ВОЛШЕБНИЦА“
      Лилиан попыталась выхватить у меня журнал.
      — Дайте мне! Дайте мне! — канючила она. — Я тоже хочу посмотреть!
      Я молча протянула сестре пухлое глянцевое издание.
      — В журнале все пришли в восторг от ваших снимков, — рассыпался в похвалах Джонс. — И мистер Закарино тоже остался очень доволен. Настолько доволен, что делает вам фантастическое предложение!
      Он все так же привычно улыбался, ожидая, что я сразу начну расспрашивать его об этом фантастическом предложении. Я не стала. Его фирменная улыбка слегка подувяла.
      — Новая блестящая осенняя коллекция мистера Закарино будет называться „Космические ангелы“. И он хочет, чтобы вы участвовали в показе в качестве модели!
      — Да ну? А я думала, вы меня уволили.
      — Корнелия, поймите, это было просто небольшое недорозумение. Я слегка вспылил, с кем не бывает?… Вы ведь тоже девушка с характером, и я этим восхищаюсь. Из вас получится изумительный Космический ангел!
      Его улыбка сделалась еще шире, на какой-то миг мне показалось, что он действительно говорит искренне. Но нет, это была только маска. Вовсе он мной не восхищался и стоял сейчас здесь только из-за поручения своего босса. Конечно, Джонс был не монстром, а обычным человеком с обычными недостатками. Но когда я снова взглянула на его лицо, застывшее в фальшивой улыбке, мне показалось, что я вижу в его глазах отголосок холода и ненасытности Червя.
      — Нет, спасибо, — покачала я головой. — К сожалению, у меня другие планы.
      Джонс был ошеломлен. Видимо, он никак не ожидал, что уйдет отсюда ни с чем.
      — О… Ну, я… Полагаю, мистер Закарино будет весьма разочарован…
      — Прошу прощения.
      — Да. Ну, что ж. — Он продолжал стоять посреди гостиной и уходить, кажется, не собирался, так что я первая протянула ему руку.
      — До свидания, мистер Джонс.
      — Эй Си. Зовите меня Эй Си, — машинально произнес он. Потом недоверчиво покосился на меня: — А вы уверены, что…
      — Абсолютно уверена.
      — Ну, тогда ничего не поделаешь. До свидания, Корнелия.
      И он наконец ушел.
      Лилиан посмотрела на меня озадаченно.
      — Ты что, больше не хочешь попасть в журнал?
      — Нет, лил.
      — Это хорошо, потому что на обложке ты получилась жутко уродливой! Вся зеленая! — И она снова взглянула на меня, привычно ожидая, что я попытаюсь ее шлепнуть или защекочу, или хотя бы обзову как-нибудь. Но вместо этого я рассмеялась и взъерошила ей волосы.
      — Хватит, перестань, — возмутилась она. — Что за планы?
      — Ты о чем, солнышко?
      — Ну, ты сказала тому дядьке, что у тебя другие планы…
      — Да, правильно.
      — Так какие планы?
      — Ну, например, мы могли бы с тобой поиграть. Или посмотреть тот фильм, о котором ты твердила.
      Она уставилась на меня своими голубыми глазенками так, будто я сказала что-то невероятное.
      Потом развернулась и вылетела из комнаты.
      — Мама, мама! — завопила она. — С Корнелией что-то случилось! Она больше не ссорится со мной!
      Ох уж эти младшие сестры! Вытерпеть их невозможно, а без них жить скучно.