ГЛАВА 2 Великие отдушины

РАЗБИТЬ СКОРЛУПУ

Разбить твою скорлупу – вот задача, которая будет решаться в этой главе. Ты так долго amp;ъ\па. больна и несчастна, что пристрастилась ко всему, что способно заполнить черную дыру в душе; ты готова хвататься за все, лишь бы избавиться от ощущения пустоты, ощущения собственной неполноценности, ощущения того, что ты недостойна быть любимой. Следующим шагом на пути к выздоровлению должно стать осознание твоих, как мы их называем, великих отдушин. Беда только в том, что эти отдушины могут дать обратный результат, загнать тебя в ловушку, добавить тебе проблем и вызвать еще большую ненависть к себе, причинить еще большую боль. Это обычно бывает, когда на пути к выздоровлению возникают какие-либо препятствия, особенно когда ты начинаешь сама себя обманывать: «Ну нет, я вовсе не алкоголичка, и не обжора, и не наркоманка, и не трудого-личка, и вообще я вовсе не так уж привязана ко всем этим дурным привычкам; в любой момент я могу от них отказаться».

СЕКС, НАРКОТИКИ И РОК-Н-РОЛЛ

Романофф вспоминает:

Выпив шампанского и водки, Мэрилин часто принимала и снотворное… Помню, Мэрилин жаловалась, что ее организм привык к этим таблеткам, и они ей уже не помогают. Бывало вечером, еще нет и девяти, а она уже проглотила парочку; в результате, к ночи у нее в крови уже бродит роковая смесь спиртного и снотворного…

Психиатр Мэрилин, д-р Гринсон, писал одному из своих коллег: «Помимо всего прочего я пытаюсь помочь ей избавиться от чувства одиночества, а для этого ей необходимо избегать наркотиков, а также людей, которые дурно на нее влияют, с которыми она связана, в некотором роде, садо-мазохистскими отношениями…»

Непрекращающиеся тревоги, подавляющие страхи, чувство одиночества, собственной никчемности, постоянное ощущение какой-то опасности – эти ощущения становятся твоими постоянными спутниками; сколько ты себя помнишь, они всегда идут следом за тобой. Ты сама себе отвратительна, тебе не дает покоя мучительное ощущение черной дыры, пустоты в душе – ты начинаешь искать чем облегчить эту боль, ты готова на что угодно, лишь бы тебе стало легче, лишь бы избавиться от нее, бежать, укрыться; ты хватаешься за все, только бы помогло. Но действие всякого средства когда-нибудь да кончается, и ты снова прибегаешь к нему, и еще, и еще. Чтобы заглушить боль, тебе мало уже прежней дозы, ты начинаешь злоупотреблять своим средством. И тут ты попадаешь в порочный круг: чтобы избавиться от боли, употребляешь свое средство, но стоит ослабеть его действию, боль усиливается, значит нужно принять еще – вот здесь и возникает зависимость.

В детстве первым и испытанным средством подавления боли, был, возможно, шоколад. К тому времени, как ты стала взрослой, прибавилось еще несколько способов. Ты с ума сходила по мальчикам. Потом пришло познание алкоголя. Потом – наркотики. Разного рода пилюли. Секс. С партнером или без.

Когда ты стала взрослой, главным способом подавления боли стала твоя связь с партнером, который отвергает и унижает тебя, который в каком-то отношении стоит на недостижимом для тебя уровне, который, так сказать, недоступен для тебя. Только так ты можешь избавиться от пустоты, заполнить черную дыру в своей груди – растворившись в другом, подменив свое существование его существованием, свою, мучительную для тебя действительность, на ту действительность, в которой живет он. Весь драматизм собственной ситуации ты переживаешь крайне болезненно: если волнуешься, то на грани потери сознания, если возбуждена, то едва способна контролировать себя; выброс адреналина превышает все мыслимые нормы. В результате ты попадаешь в зависимость.

Но эта зависимость перекрывается другими зависимостями. Чего только ты не перепробовала! Лишь бы работало, лишь бы помогало. Ты используешь все, что только можно достать. Тобой овладевает навязчивая идея: тебе непременно нужно достать то-то и то-то, а от того-то тебе непременно нужно избавиться. Ты можешь быть одновременно: сексоголиком, обжорой, алкоголиком, наркоманом, трудоголиком, и в то же время злоупотреблять лекарствами и всякими другими веществами, страдать несчастной страстью транжирить деньги по поводу и без повода. Ничто не встречает у тебя отказа – во всем ты отчаянно ищешь немедленного удовлетворения.

Ты кружишь в порочном круге, пытаясь избавиться от черной дыры в душе, от старой боли, создавая себе условия для новой. Добившись облегчения, ты всякий раз с треском падаешь вниз и чувствуешь себя еще более подавленной, ощущаешь еще большую тревогу, – это похмелье, это «отходняк», это в душе у тебя играет мелодия вечного блюза на слова: «ах, зачем я сделала это». И чем больше ты прилагаешь усилий, тем меньших достигаешь результатов.

АХ, МАЛЬЧИКИ, МАЛЬЧИКИ!

В подростковом возрасте только у меня одной не было своего мальчика – у всех остальных кто-нибудь да был. Когда мне было пятнадцать, я до безумия влюбилась в мальчика лучшей своей подружки; его звали Джефф. Я по нему буквально с ума сходила. Целых два года я думала только о нем. Я всюду таскалась за ним, как собачонка, радуясь каждой косточке, которую ей бросят: я тоже была счастлива каждым словом, которое он бросал мне. А вот моей подруге он не очень нравился, и скоро она ушла от него к другому. В ту осень я поступила в колледж. И первым, кто приехал туда навестить меня, был Джефф. Я никак не могу это объяснить, но как только он сказал, что любит меня, я почувствовала к нему чуть ли не отвращение. Я сама себе удивлялась: как могла я потратить столько лет на такое ничтожество?

С. И.

К тому времени, как ты становишься подростком, болезнь уже успевает глубоко внедриться в твою душу: равнодушие пробуждает в тебе чувство; тот, кто отвергает твое чувство, тем самым усиливает его; для тебя оно равносильно любви. Первая любовь – чувство всегда очень большое, и здесь ты сразу же бессознательно переносишь ощущения, связанные в твоем сознании с родителями, на партнера. В качестве объекта своего чувства ты всегда выбираешь некий недостижимый для тебя идеал, а если это реальный человек, то это именно такой, который не может принять твоей любви, причем свой выбор ты делаешь совершенно бессознательно. Человек, который не может любить тебя, пробуждает в тебе те же чувства, которые ты испытывала в детстве. А ты была нехорошей, дрянной, вечно неправой и недостойной любви девчонкой. Чем энергичней он отвергает тебя и твою любовь, тем сильнее ты жаждешь его. Чем недоступней он для тебя, тем желаннее, тем крепче тобой овладевает навязчивая идея заполучить его во что бы то ни стало. Ты способна грезить о нем по двадцать пять часов в сутки, пытаясь заполнить черную дыру в душе и напрочь забывая о себе.

«Только бы он меня заметил, мне ничего больше не надо для счастья». «Ах, если бы он позвонил и назначил мне встречу – все мои проблемы исчезли б, как дым».

Обретение «его» становится для тебя средством бежать, избавиться от своего больного «я». «Он» становится твоим идолом, твоей навязчивой идеей. Подобно поискам святого Грааля, погоня за «ним» с самого начала обречена на провал – и неважно, что ты свято веришь в то, что «он» непременно спасет тебя. Тебе неизбежно попадется именно такой «он», которого кроме спорта больше в жизни ничего не интересует, или, скажем, человек слишком для тебя старый, или же наоборот, слишком молодой, или женатый и любящий свою жену и семью. Ты начинаешь повсюду преследовать его, звонишь ему, если на то хватает смелости, а если не хватает – страдаешь; ты становишься ходячей энциклопедией всевозможных знаний о нем, его привычках и интересах, грезишь о нем наяву, всю жизнь свою ты посвящаешь только ему.

Когда же случается неизбежное, и твои сверхчеловеческие усилия заставить его полюбить тебя, – да что там! хотя бы обратить на тебя внимание, сказать «привет!» при встрече – заканчиваются ничем, ты впадаешь в депрессию и погружаешься в еще большие пучины отчаяния. Для тебя наступил конец света. Что же такое происходит, в чем дело? Почему он тебя не любит? Во всей школе ты единственная девчонка, у которой нет парня. Ты остаешься лицом к лицу со своими фантазиями, и нет никого рядом, кто мог бы пригласить тебя пойти куда-нибудь погулять. Подавленная, несчастная, одержимая своей навязчивой идеей, ты сидишь у телефона и ждешь звонка, но он так и не звонит; ты выплакала все глаза; днем ты спишь, а ночью тебе никак не заснуть. Ты предаешься неумеренному обжорству, ты непрерывно куришь, начинаешь нюхать какую-нибудь дрянь, пить, остаешься два раза подряд на второй год, и наконец совсем бросаешь школу; ты неспособна учиться дальше. Возможно, ты подумываешь о самоубийстве, не в силах больше выдерживать эту ужасную боль, не в силах справиться с ней. Ты умираешь от любви и желания быть любимой, ты попалась в ловушку собственной болезни, отпечатавшей в твоей душе огненные слова: отвергает – значит ты его непременно должна полюбить. Но разве можно добиться любви от человека, который по разным причинам никак любить тебя не может. Твоя первая любовь остается без награды, и это естественно, так и должно быть, потому что ты больна.

И в то же самое время ты отвергаешь любые возможности, исходящие от вполне доступных для тебя партнеров. Этот слишком толст. Тот уж очень некрасив. А этот ску-уч-ный. А этот слишком хорош. А тот ростом не вышел. У каждого, кому ты нравишься или кто влюблен в тебя, ты находишь какой-нибудь недостаток. Ты становишься жертвой собственного неосознанного стремления найти себе «ровню», а все потому, что когда-то тебе не удалось заполучить «того самого» мальчика. А если ты все-таки остановила свой выбор на ком-то и у тебя появляется ощущение, что это единственный человек, которого ты смогла уловить в свои сети, ты казнишь себя за то, что тебе не досталось кое-что получше.

После всех твоих подростковых страданий характер болезни принимает устойчивые формы: тому, кого ты желаешь, ты не нужна, а тот, кому ты желанна, не нужен тебе.

НЕ ТОТ, ХОТЯ И ФЕДОТ

Летом 1948 года молодая вдова по имени Мэри Д'Обри, которая жила с матерью в Голливуде на Харпер авеню, как-то по ошибке забрела в спальню и увидела там своего брата Фреда, который нежился в постели с новой подружкой. «Привет!» – весело поздоровалась Мэрилин. – Что-то пить хочется, у вас в холодильнике случайно не найдется какого-нибудь сока?» Фреду Каргеру было тогда тридцать два, между ним и Мэрилин – десять лет разницы, и он был уже связан шатким браком с другой женщиной. На «Коламбия Пикчерс» он отвечал за музыку и был, кстати, неплохим композитором; его музыкальную тему из фильма «Отсюда к вечности» многие помнят до сих пор.

Мэрилин удалось создать с ним семью, и в первое время она была так влюблена, что у нее голова кружилась от счастья… так, по крайней мере, она потом рассказывала Бену Хекту… «Если бы тысяча критиков объявили меня величайшей киноактрисой в мире, я не была бы более счастлива, чем когда услышала от него, что он меня любит…»

Когда Мэрилин плакала, он обычно говорил: «Вечно у тебя глаза на мокром месте. А все потому, что мозги куриные. Вот фигура – это да, а мозги – не мозги, а какие-то зародыши».

Ты становишься взрослой, прошлое успело оставить в твоей душе рубцы, тебя не перестает преследовать призрак прежних нездоровых отношений с близкими, ты полностью во власти своей зависимости: тебя все время тянет к мужчинам, которые никак не могут быть с тобой, которые для тебя недоступны или которые отвергают тебя и твои чувства.

Если думаешь что это – «он», можешь не сомневаться: вовсе даже наоборот.

Если тебя влечет к нему и ты сама не знаешь, почему, значит он непременно женат. Или женат, но скрывает. Или все еще не разведен, хотя и живет с женой раздельно. Или только что развелся. Или только что разошелся. Или разводится. Или женился с горя от несчастной любви. Или у него есть подружка и самые серьезные намерения по отношению к ней. Или он бабник. Жиголо. Закоренелый холостяк. Или трудоголик. Или женоненавистник. Или алкоголик. Или грубиян и нахал. Или человек, для которого все остальные – лишь средство. Или карьерист. Или торговец наркотиками. Или неисправимый игрок. Или бисексуал. Или моральный урод. Или изгой. Или же, наконец, человек, который просто приходит и уходит.

КЛУБ ГРАУЧО МАРКСА

У людей пораженных этой болезнью, вырабатывается двойной стандарт. Лавиной камнепада ты обрушиваешься на одних и отвергаешь других, унижаешь, топчешь ногами всякого, кто посмел усомниться в том, что ты не достойна любви, в том что ты ее не заслуживаешь, – это убеждение ты впитала с молоком матери. Ведь столько энергии ты вложила в чувство ненависти к самой себе – откуда же взять способность с благодарностью принимать любовь других? Подобных людей мы называем «членами клуба Граучо Маркса», памятуя его широко известное двустишие: «Не вступлю в ваш чертов клуб, раз не даете мне отлуп».

Ты даешь от ворот поворот любому, если это приличный человек или просто хороший парень. У тебя на таких аллергия. Ты от них не тащишься, как тащишься от негодяев и мерзавцев. Наоборот, они наводят на тебя отчаянную тоску; что-то в них есть такое, что вытаскивает наружу все самое худшее в тебе: они тебя раздражают; тебе с ними смертельно скучно. Они вызывают в тебе злость просто потому, что существуют на земле и коптят небо. Такому человеку ты не даешь ни одного шанса, а уж о свидании вообще не может быть никакой речи. Ты становишься потрясающе изобретательна, ты находишь тысячи отговорок, тысячи поводов, чтобы придраться, тысячи уловок, лишь бы только от него избавиться: «Сексуально он никакой», «Он не умеет одеваться», «Он ничего не достигнет в этой жизни», «Он, конечно, богат, но так вульгарен», «У него совершенно нет вкуса – что за обстановка в его квартире!» «Он недостаточно красив», «Он из не очень порядочной семьи».

Ты видишь одни только недостатки или сама их придумываешь, ты придираешься к внешнему и несущественному, к таким вещам, которые тут же оправдала бы или даже не заметила, догадайся он отнестись к тебе хотя бы с легким пренебрежением. Но если он совершает-таки трагическую ошибку и старается тебе понравиться или, о ужас, влюбляется и выражает желание как эмоционально, так и сексуально разделить с тобой свои чувства, ты готова разорвать его на клочки. Ты заставляешь его дорого платить за собственную глупость, всячески унижая и оскорбляя его; ты ищешь любой повод для ссоры; что бы он ни сказал, ты тут же вступаешь с ним в спор. Ты удивительно искусно умеешь превращать его любовь и восхищение в собственные презрение и ненависть, так что в результате он оставляет тебя в покое, и вся вина за это падает только на него.

Джонни Хайд, весьма влиятельный человек в мире кино, был старше Мэрилин на тридцать лет и питал к ней гораздо более сильные чувства, чем она к нему. Именно Хайд помог ей получить небольшую, но очень серьезную роль в «Асфальтовых джунглях» Джона Хьюстона; именно он всячески расхваливал ее таланты перед всеми более или менее известными продюсерами Голливуда; именно он устраивал так, что ее видели на всех вечеринках, где встречаются нужные люди.

«Доброта – самое странное, что замечаешь в любовнике, – да и вообще в любом человеке, – вот что писала она о Хайде. – Ни один мужчина в жизни не глядел на меня такими добрыми глазами… Он один прекрасно знал о той боли, о том отчаянии, которое я носила в душе. Когда он обнимал меня и говорил, что любит, я знала, что это правда. Никто и никогда не любил меня так, как он. И всем своим сердцем я желала бы отвечать ему тем же… Но заставить себя полюбить для меня было все равно, что заставить себя полететь, как птица».

Мэрилин Монро

Он говорит, что позвонит тебе в семь, а когда он действительно звонит ровно в семь, ты начинаешь злиться. «Опять заскулил! Так я и знала – вечно одно и то же! Терпеть его не могу. Ведь звонил уже сегодня, целых два раза, опять извинялся, опять хныкал, мол, ему без меня скучно!…» Ты сама не замечаешь, как превращаешься в стерву и заставляешь его пожалеть о своем звонке.

Тебе легче умереть, чем оказаться с ним в постели. Хитрость твоя не имеет себе равных: всякий раз ты выдумываешь новые отговорки, лишь бы избежать встречи с ним, начиная со старого, как мир, мол, «У меня болит голова» и многочисленных вариантов: «Извини, у меня как раз теперь месячные…», «Мне что-то нездоровится, наверно, я съела что-то не то…», «Я была у гинеколога и жду результатов анализа, буквально с минуты на минуту…»

А вот когда какой-нибудь негодяй, в которого ты втрескалась по уши, позовет тебя провести с ним пару недель в его жалкой лачуге без горячей воды где-нибудь в Вайоминге, да еще предложит оплатить свою долю за дорогу и питание, ты прямо ждешь не дождешься отъезда. И тебе плевать, что ты до мозга костей городская и боишься змей. Ты же любишь его и готова на все.

Несколько месяцев я бегала за Билли как собачонка; я так в него влюбилась, что кроме него ни о чем думать не могла, а он не хотел меня видеть и все время избегал, и страсть моя от этого становилась еще жарче. Но вот однажды он на несколько недель куда-то уехал, сказав мне, что ему нужно побыть одному. Я чуть с ума не сошла, так беспокоилась, чтобы с ним ничего не случилось. А вдруг он больше никогда не вернется? Вдруг он встретил другую? Наконец он приехал, позвонил и пригласил в наш любимый бар, а когда мы встретились, сделал мне предложение. У меня в груди будто выключатель какой-то щелкнул: там все мгновенно погасло. Я с отвращением смотрела на него и недоумевала, как это я могла любить его. Я ему ответила, что не хочу его больше видеть.

Александра

Двойной стандарт и все вытекающие из этого последствия подрывают, а затем вовсе уничтожают любую возможность нормальных отношений с мужчинами, любую возможность быть любимой.

АНАТОМИЯ НЕЗДОРОВЫХ СВЯЗЕЙ

Ступень 1 Роковое влечение

Когда (Артур) Миллер познакомился с Мэрилин, он уже был женат на овдовевшей брюнетке с двумя детьми, которая была на год моложе его… Камерон Митчелл вспоминает… как они с Мэрилин шли куда-то пообедать, и вдруг Мэрилин резко остановилась. В нескольких шагах впереди стояли двое: (Элия) Кэзан и Миллер – облокотившись на решетку летнего театра. Миллер выглядел этаким неуклюжим гигантом; он не отрываясь смотрел прямо в глаза Мэрилин, и она не удержалась и спросила у Митчелла, кто это такой. Митчелл чуть ли не на ходу представил их друг другу…

На той же неделе Мэрилин и Миллер снова встретились. Дело было на одной вечеринке… Она неожиданно куда-то исчезла, а потом опять появилась уже часа в четыре утра; ее так и распирало желание с кем-нибудь поделиться. Вот что рассказывает Наташа Лайтесс: «Не часто я видела ее такой довольной… она сняла туфлю и пошевелила большим пальцем. «Наташа, – сказала она, – я встретила человека… Ты не представляешь… Видишь мой палец? Вот этот палец? Он сел и взял меня за палец. То есть, я села на тахту, а он сел рядом и взял меня за палец. У меня было такое ощущение, будто я на всей скорости врезалась в дерево! Представляешь! Или как стакан холодной воды, когда лихорадка»".

Наташа Лайтесс добавила, что «уже после первой встречи с Миллером можно было наверняка сказать, что Мэрилин влюбилась по уши».

В ту самую минуту, как ты увидела его, он становится предметом твоих тайных желаний; тебя влечет к «нему» с такой силой, что дух захватывает, так бабочка летит на свет лампы; у тебя такое чувство, будто в крови идет химическая реакция, – это влечение, которому невозможно противиться, влечение поистине роковое. Оно, как искра, воспламеняет все твое существо, потрясает его, как мощный удар тока. Адреналин выделяется с бешеной скоростью, кровь закипает в жилах, тебя трясет, ты вся трепещешь. Тело твое превращается в какое-то желе, коленки подгибаются, кружится голова. Он просто неотразим. Именно неотразим, и все тут. Он – тот самый единственный, живой ответ на все твои молитвы. Если он не станет твоим, твоя жизнь кончена. И ты уже слышишь в ушах звон свадебных колоколов.

С первой же минуты, с первой же секунды, как только ты увидела этого господина, все твое прошлое пробудилось в твоей душе. Его внешность, его поступки, его манера одеваться или манера держать себя, его жесты или улыбка, его глаза или губы – что-то тут есть такое, какая-то сила, что нажимает на спусковой крючок твоей памяти. Сама не сознавая того, ты видишь в нем человека, который телом, душой или разумом в чем-то похож на твоего отца, страдавшего, как и ты, тем же самым недугом. Твое бессознательное чувство выбирает его безошибочно: чтобы вытирать о тебя ноги, лучше него не найти.

И чем сильнее влечение, тем ярче напоминание о родителе, который тоже вытирал о тебя ноги; тем большая вероятность повторения все тех же отношений, тем глубже твои будущие страдания. Но ты слепа, ты не видишь надвигающейся беды, не отдаешь себе отчета в собственной потребности к саморазрушению. Тебе доставили персональную пыточную машину, и ты с восторгом суешь в нее голову. Мгновение – и ты с первого взгляда влюбилась в человека, который никогда не захочет по-настоящему обладать тобой, который никогда тебя не полюбит.

Сама причина, пробуждающая твое влечение, состоит в том, что подсознательно ты чувствуешь: ничего у тебя не выйдет, перед тобой еще один, который не способен дать тебе, чего ты хочешь. Ты выхватила его из толпы с безошибочной точностью. Да, это именно тот, с которым тебя ждут веселенькие деньки, но все тревожные сигналы ты оставляешь без внимания – ты слепа и глуха к ним. Вместо того, чтобы заставить тебя опомниться, они лишь подливают масла в огонь. Все твои подружки наперебой твердят: «Да это же подонок, держись от него подальше». Но ты-то уверена, что твоя Любовь способна творить чудеса, под твоим благотворным влиянием он непременно изменится. Он тоже порой не выдерживает, и у него прорывается: «Смотри, не связывайся со мной, пожалеешь». А ты думаешь: «Какой он милый, как он откровенен, как честен со мной». На какой-нибудь вечеринке он подходит к тебе и шепчет, что ты лучше всех, записывает твой номер телефона и обещает позвонить во вторник. И ты уже растаяла и не замечаешь, что он вьется вокруг чуть ли не каждой юбки и каждой что-то шепчет на ухо. Наконец он звонит во вторник, но не в ближайший, а две недели спустя. Все это время ты буквально не отходила от телефона, ты чуть не падаешь в обморок от каждого-звонка; но вот он наконец позвонил – и ты на седьмом небе от счастья.

Ступень 2 Несбыточные мечты

Теперь, когда ты нашла его, начинается преследование: всю свою энергию ты обращаешь на этого холодного, отстраненного человека; твои горячие, огромные, хотя и абсолютно нереальные надежды принимают уж совсем дикие размеры. Да, именно так и не иначе. Ты непременно выйдешь за него; либо за него, либо вообще ни за кого. Буквально на следующий день ты звонишь и приглашаешь его на завтрак или на обед, обещаешь приготовить что-то вкусненькое; зовешь его куда-нибудь на званый обед, на открытие выставки, куда угодно, лишь бы он пришел, лишь бы тебе с ним встретиться. Ты уже не способна ни о чем больше думать, только бы покорить его, заставить его влюбиться, поймать его на крючок. Тысячи планов, достойных самого Наполеона, теснятся в твоей голове. Ты шушукаешься со своими подружками, у каждого встречного просишь совета, как подцепить эту рыбку, и тебя не волнует, что рыбка эта – настоящая акула. Все твои дела, все твои мысли и планы вертятся вокруг него одного. С таким неистовством и страстью ты обрушиваешь на него свое внимание и любовь, что никого и ничего больше не замечаешь, а на себя и подавно махнула рукой. Как личность, ты просто перестала существовать. Ты – часть его, ты – его продолжение. Ты в нем растворилась без остатка.