Андрей Измайлов
      СЛЕГАЧ
      
      Глава первая.
      
      Тогда иди, Иван, сказал Римайер...
      Да, действительно. Пора! Намерения Жилина вполне явственно отражаются у него на лице.
      А вознамерился Жилин заставить Римайера умолкнуть.
      Манера общения Римайера не годилась никуда. Вел он себя неподобающе. Не подобает коллеге общаться с коллегой в манере "Ты вообще-то ничего, но как спец -- НИКАК..."
      Высокомерие не изъявлялось, но присутствовало. Как бы помимо Римайера. Как бы самоочевидное. И возрастная разница, а также разница в росте, весе, длиннорукости-длинноногости -- не имеет ни малейшего значения при встрече двух коллег, КОЛЛЕГ...
      Жилин превосходил старину Рима по всем перечисленным параметрам, но Школу оба они прошли одну и ту же. Так что драться глупо. И не потому, не только потому, не столько потому, что силы равны.
      Сила есть -- ума не надо... Силы-то равны. Что же касается ума, то здесь Жилин очевидно уступал. Уступал, да. Здесь. И теперь.
      Прежний опыт, обретенный в одних... э-э... условиях, абсолютно бесполезен и чаще вреден в других... э-э... условиях.
      Потому спец по прибытии -- tabula rasa, чистая доска. А вот на то, чтобы исписать ее и при этом не допустить ошибок, -- за все про все отпущено тебе, коллега, несколько часов, не больше.
      Разумеется, речь не о дисциплинах, так сказать, прикладных.
      Разумеется, речь об адаптации в местных условиях -- одних ли, других ли, таких ли, сяких ли, разэдаких ли.
      И никаких "домашних заготовок" аналитического центра -- они там сидят, пишут бумажки и выдумывают, их всех надо гнать к чертовой матери!
      И никаких заранее разработанных легенд -- это все бред, понимаете?!
      И никаких "граждан встречающих" -- ничего нового у них для вас нет, ибо предвзятость нежелательна.
      Сам и только сам! Вникни в ситуацию, проанализируй, поставь диагноз. Сам и только сам...
      
      Там и тогда Жилин поставил диагноз: Римайер, наверное, спился.
      Здесь и сейчас Римайер, не вдаваясь в анамнез, опровергал жилинский диагноз хотя бы тем, что превосходил коллегу на голову. И само обращение "коллега" звучало издевательски. Мол, какой же ты коллега, коллега! Если даже самое идентифицируемое (спился? не спился?) ты осторожно предваряешь в рапорте: НАВЕРНОЕ... Далее и вовсе сплошь лирикоидно: видите ли, резидент обрюзг, резидент пахнет водкой, к резиденту зачастили девки, резидент объясняется путанно и неясно... И что из всего этого следует?! Ага!
      Ага. Из всего этого следует, что коллега Римайер -- подлинный спец. Он, Римайер, не ГЛАЗИТ в предложенных условиях.
      А вот ты, Ваня, именно ГЛАЗИШЬ. Там и тогда. Не пьет он, видите ли! Не курит он, видите ли! Не вступает он, видите ли, в случайные связи! Ишь, высоконравственный тип, руссо-туристо, облико-морале (идиот!). И удовлетворяешься уже тем и только тем, что девушки, внимая твоему балагурству, видите ли, хохочут, дрыгают ногами, сползают под стол, заходятся. И максимум, дозволенный самому себе при даме, (даже если она СПОЛЗЛА ПОД СТОЛ!) -- "озорная частушка". Нет желания послушать пленочку, Ваня? Нет? А придется:
      -- Вы тунгус?
      -- Нет, я русский!
      -- Жаль. Я всем нашим сказала, что -- тунгус. Вот что! А докажите, что вы не тунгус, что -- русский! Прямо сейчас!
      -- Что ж! Кха-кха! Исконннно-русссская чааастушка! Исполняется впервые! Нннепереводимо!.. "Моя милка-некрофилка так и лазит по гробам! По сиреневым..." Нет, дальше совсем непотребно...
      -- Хватит, хватит! Верю! Ой, ну ваааще! Слушайте, а вы что, некрофил?
      ...Узнаете? Да, коллега, да. Разумеется, вас писали. Или для вас -- не разумеется? Сами-то вы как, Жилин, -- хотя бы предположили такую возможность? Нет. Не надо, не надо! Не предположили. И даже не проверились. Конечно, вы болтали сущий вздор именно и только потому, что страховались от возможного "уха"! Исключительно в целях конспирации! Вы у нас молодцом! Столь убедительно разыграть идиота способен только подлинный спец или... идиот, которому ничего не надо разыгрывать. Когда и если вы вернетесь, непременно в рапорте отметьте: болтал чепуху типа "гы!" в целях скорейшего врастания... Мария почует фальшь, ну да обратного не доказать, даже имея и расшифровку, и непосредственно аудио. Впрочем, неважно...
      Римайер отмахнулся столь пренебрежительно, что Жилин на секунду забыл, где он и когда.
      -- Римайер! -- сказал Жилин, угрожающе вздымаясь из глубочайшего кресла. -- Меня мог писать только ты, Римайер! А, Римайер?!
      В этом "А?!" не было вопроса -- мол, ты или все-таки не ты? Ясно -- ты.
      А было в этом "А?!" требование: теперь объяснись, сукин кот! объяснись поубедительней, иначе плевать на субординацию, на иные условия, на место пребывания.
      Впрочем, как раз место пребывания и усмирило. То есть не в смысле -- Москва. И не в смысле -- явка. В менее глобальном смысле -- кресло. Глубочайшее -- что да, то да.
      Римайер изначально утвердился на откровенно кухонном табурете, простеньком, но крепком. А более в комнате не было ничего. Кроме кресла. И -- все. Да! Еще тяжелые-сплошные шторы. Теперь все. И правильно! Потенциальному покупателю однокомнатной, зато крупногабаритной квартиры в престижном районе столицы (метро "Аэропорт" -- "Сокол") не нужна чья-то прежняя мебель б/у, разве для присесть, оглядеться, с риэлтером обсудить с глазу на глаз то... се... (стул и кресло) и сугубо приватно (шторы).
      "Риэлтерская фирма "Этаж -- Ltd." предлагает вашему вниманию широкий спектр..." -- далее номера телефонов...
      ...один из которых хронически занят.
      Но если набрать этот номер умеючи, то в трубке отзовутся. И предложат вашему вниманию широкий спектр...
      И так далее, и тому подобный белый шум, из которого умеючи вышелушивается информация: что-где-когда.
      Старо как мир. Но столь же надежно. Так же старо и надежно, как понятие "явка". Вот и не надо изобретать велосипед. Способ связи -- все тот же. Явка -- она и есть явка, сколь бы ни подыскивался термин-заменитель.
      Так вот, Римайер, открыв Жилину дверь, ритуально обозначил жестом: входи, Ваня! располагайся по своему усмотрению!.. Но сам успел занять табурет. Волей-неволей Жилин погрузился в кресло. По самые уши, если можно так выразиться. Можно, можно! Аккурат по самые уши. Удивительно уютное креслице! Так и хочется в него погрузиться. Зато если вдруг приспичит выгрузиться -- и внезапно, и на раз! -- то... не сможется.
      Жилин отдал себе отчет в том, что вздымание из кресла -- н-неубедительное, скорее барахтание... со стороны выглядит забавно. Он преобразовал угрожающее вздымание в невинное ерзанье, вроде бы просто устроился удобней в ожидании ответа. Ну? Вопрос был задан. "А? Римайер?"
      -- Тебя писал Рюг... -- сообщил старина Рим тоном, будто озвучил трюизм, зная, что это трюизм.
      -- Рюг. Рюг, значит... Ну да, конечно, хоть два Рюга... Здоровое нездоровое подростковое любопытство: о чем говорят и чем занимаются взрослый приезжий дядя и сестра друга-Лэна, будучи наедине... Он, этот Рюг, по собственной инициативе поставил "уши"? А что сказали его родители после? Или у него не бывает родителей? Или у него все-таки БЫВАЮТ родители? Которые говорят ему не после, но до? Мол, пойди туда, сам знаешь куда, сделай то, сам знаешь что?!
      Жилин впал в жесткий сарказм без малейшего оттенка вопросительности. Тем более, что Римайер ощутимо потерял темп.
      Римайер... не сказать: помертвел лицом... или: глаза выразили невыносимую боль... или: гримаса горечи на миг исказила черты...
      Будь то pulp fiction, или будь то не Римайер, не спец, -- тогда, конечно! И помертвел, и невыносимую, и гримаса.
      Но Римайер -- спец, и происходящее м-м... происходит не в pulp fiction, а в самой что ни на есть реальной реальности. Хотя... насчет реальности... здесь Жилину еще не все окончательно ясно. Ну да ориентироваться надлежит за считанные часы и он почти сориентировался. Во всяком случае, он, Иван Жилин, добрался до явки. Попутно наломал дров, да. Не без того, не без... Если верить Римайеру. Можно ли верить Римайеру?!
      Судя по отрешенности, да, можно. По той отрешенности, с которой любящий отец говорит об ушедшем сыне, ушедшем навсегда. Он, отец, вообще затабуировал эту тему, но если обстоятельства вынуждают вспомнить, то -- вот так, отрешенно, посторонне.
      Итак, родители у Рюга БЫВАЮТ... Как минимум, папа. Папа-Рим. И папе-Риму мешает, очень мешает плохой дядя, замышляющий... А вот и надо послушать, что именно замышляющий!
      "Это Рюг. Можно, он тоже будет ночевать здесь?"
      Хм! Ну да, конечно, хоть два Рюга!..
      Если бы такое было возможно!
      Какое-такое?
      А вот то самое -- два Рюга...
      Вот и ответ... Когда бы Рюг остался жив! Нет, не там и тогда!
      Там-то он здравствует и дурью мается, изображая из себя вместе со сверстником Лэном агентов-суперменов... И расшифровку и аудио Римайер, конечно, у сына отобрал. И к Марии эти, с позволения сказать, секретные материалы, конечно, никогда не попадут...
      М-мальчишки! Они, пацаны, уверены: подлинные спецы только и заняты тем, что постоянно перехватывают друг у друга агентуру, бьют друг другу физиономии и сплошь и рядом стреляют друг в друга, и довольно метко. Не работа, а игра в сыщики-разбойники, ну их всех в болото...
      Мы-то с вами знаем -- все перечисленные действа характерны для спеца провалившегося, то есть НЕ спеца, дилетанта от нашей Работы, не так ли, коллега?
      Мы-то с вами знаем -- спец тот, кто из года в год пахнет водкой, водит к себе девок, изъясняется невнятно, и никто не заподозрит в этом обрюзгшем типе элитного профи, не так ли, коллега?
      Мнить себя суперменом, изображая такового, допустимо в отрочестве, не так ли коллега?.. Достойно снисхождения, извинительно. Да?
      Да. Но лишь там и тогда. Но не здесь и теперь!
      Римайер ни за какие коврижки не стал бы возвращаться (и раз за разом -- возвращаться и возвращаться) в мир, где не хочется немедленно взяться за дело, а хочется поваляться на пляже, покидать шары в кегельбане, принять порцию старого доброго коньяку, рухнуть в койку и не одному, а утром спросонья снова брести на побережье, чтобы сладко додремать свое на песочке, а спросонья потому, что ночью выбирай одно из двух -- выспаться или переспать... это не одно и то же, старина!.. (Жилин, я же просил тебя как человека: ко мне должен прийти человек! у меня с ним встреча! эта стерва добилась через суд, чтобы после развода мальчик был у нее, а отцу запрещено с ним видеться! и только тайком, только так...)
      Римайеру не хочется немедленно взяться за дело отнюдь не потому, что внешний мир располагает к ленности твоего мира внутреннего. В отличие от вас, коллега, Римайер мобилизован всегда и везде. Ибо дело есть дело. Ибо мастером стать нетрудно, трудно оставаться мастером. Истина справедлива не только для парикмахеров...
      Вопрос -- а есть ли дело? Вот в чем вопрос!
      Вот и ответ: для нас, коллега, там нет никакого дела. И до нас, Ваня, там никому нет никакого дела... И значит, подлинным спецам там просто нечем заняться, нечем помочь. Остается бездействовать... и терять квалификацию. И чувствовать, что теряешь ее, теряешь, теряешь, теряешь. А когда встряхиваешься и начинаешь методично восстанавливать навыки, то волей-неволей... вредишь. Автоматически вредишь, что бы ты не предпринял в качестве спеца -- подлинного, само собой, а не воображенного-подросткового. Отроческие игры в сыщики-разбойники там и тогда не пугают даже пуганой вороны, даже всемерно поощряются -- чем бы дите не тешилось... да хоть бы и не дите, хоть бы и великовозрастный пижон! Пусть их! Это ведь там и тогда! Помнишь, Ваня, каково -- там и тогда?! Сытно, тепло, пьяно, скучно, да, Ваня?
      Вот и усвой, коллега, -- здесь и теперь не всегда и не всем сытно-тепло-пьяно, зато не скучно! И стреляют здесь и теперь не из ляпника и не ляпой -- даже в мальчишек. Даже в пацанов, Ваня, даже в пацанов... Рюг погиб в ночь Путча, Ваня, в ту самую ночь. Ты-то хорошо помнишь ту ночь, а, Ваня?
      
      Глава вторая.
      Жилин хорошо помнил ту ночь.
      И хлипкие баррикады из арматуры, из шербатых бетонных обломков, из пары-тройки опрокинутых троллейбусов, из каких-то и вовсе глупых деревяшек.
      И мерзнущие, но бодрящиеся пацаны и пацанки, потрясающие прутьями, дубинками, гитарами, а то и голыми кулаками. Скандирующие, поющие чего-то героического, истово целующиеся -- взасос, демонстративно -- ведь напоследок, да?!
      И занудный дикторский баритон, сотрясающий децибелами ночную столицу в пределах чуть ли не Кольца:
      -- Товарищи москвичи и гости нашего города! Убедительная просьба! Не скапливайтесь! Вы мешаете полноценному отдыху своих же сограждан! Убедительная просьба! Немедленно разойтись каждому по месту прописки! Отказ подчиниться будет квалифицирован как злостное нарушение общественного порядка! Товарищи москвичи и гости нашего города! Не скапливайтесь! Вы меша... -- монотонно, нескончаемо, одинаково.
      Жилин с безысходной тоской профессионала прикидывал, что достаточно взвода профессионалов -- и баррикады вместе со всеми так называемыми защитниками будут сметены в нормативную единицу времени.
      Он, Жилин, спец, но против взвода профессионалов, пожалуй, не устоит. Пожалуй, и вдвоем с Пеком они бы не устояли. И даже втроем -- он, Пек и Римайер -- тоже... не наверняка. Хотя... втроем? Сложившись "горынычем"? Тогда можно и со взводом потягаться.
      К черту! Брысь! Во-первых, если эта засевшая в Кремле шваль все-таки решится на штурм, то одним взводом не ограничится. Во-вторых, и он, и Пек, и Римайер должны быть в разных местах и задачи у них разные. Вместе им сегодня как-то никак... Всяко не на баррикадах.
      Пек, единственный, кому Центр милостиво позволил легализоваться, в данный момент деморализовывал шпану, засевшую в Кремле, -- безоглядно, рискованно, лично. Нахрапом. Один и без оружия. У Пека раньше всегда получалось. Не принуждать, но убеждать -- и через это подчинять. И сегодня... Должно получиться! На то Пек Зенай и есть Пек Зенай. Даже если он просто вломится к этой шпане в кабинет и с порога заявит: "Привет, сволочи! А что я вам прине-о-ос! Ультиматум! Одно из пяти! Или вы безоговорочно сдаетесь! Или -- четыре раза по морде. Каждому! После чего вы безоговорочно сдаетесь!" -- не исключено, и тогда бы подчинились... столь подавляющ, но и дружелюбен, Пек...
      У Жилина бы так не получилось. То есть подавлять -- это пожалуйста, это на счет раз. Но -- шпану. То есть очаровывать -- это, ради бога, это на счет два. Но не шпану. Никак не удается Жилину по-настоящему очаровать настоящую шпану... Намерения, Ваня, истинные намерения отражаются на лице, улыбайся ты хоть на ширину приклада... И потому, Ваня, у тебя другая вводная...
      Лобная площадь. Была выбрана именно Лобная. Разумно, что ж. Где зверь меньше всего ждет жертву? В собственном логове! Жилин должен нейтрализовать посторонних, буде таковые обнаружатся в контролируемых границах предполагаемого выхода, и гарантировать беспрепятственный отход, "зеленый коридор" группе, когда и если группа таки выйдет на поверхность.
      Хочешь выйти на площадь?! Можешь выйти на площадь?! В тот предутренний час!..
      Хотеть-то хочется, но вот сможется ли?
      Когда бы группа Римайера шла сама по себе -- в подземельных кишках!
      Когда бы группа Римайера состояла только из спецов!
      Тени сомнения не мелькнуло бы.
      Конечно, сможется!
      Невзирая на собакоподобных стайных крыс-мутантов, на гигантских пауков типа "торшер", на лучевые занавесы и нажимные НВУ, на кислотные лужи неуточненной глубины (от сантиметра до трех метров).
      Наконец, невзирая ни на что в буквальном смысле, потому что тьма кромешная, и фонари не включить -- иначе обнаружишься для возможного противника, готового встретить тебя во всеоружии.
      А строго сосчитанный "инфракрас" -- только для VIP, для особо важных персон, которых в последний момент вдруг оказывается вдвое больше разумного и достаточного.
      Подлинный спец должен и умеет видеть в темноте, как днем. "Инфракрас" и Римайеру, и Саваде, и Гроверу, и Боасу -- что попу гормон.
      Но VIPы, которым дефицитный "инфракрас" не достался, панически слепы. И они, бредущие нестройной цепочкой, спотыкаются, матерятся в полный голос, аукаются в истеричном веселье. В общем, демаскируются. И сокровенное желание каждого спеца в группе: пропадите вы пропадом, VIPы долбанные!..
      Три желания, три! Самые сказочные! И я вам их исполню. Ну-ка?
      Ага! Пропадите вы пропадом ТРИЖДЫ! VIPы долбанные!
      Но работа есть работа. И группа должна выйти на поверхность. Не столько даже выйти, сколько вывести -- эту самую ораву особо важных персон, это самое... будущее свободной России, этих... г-г... гарантов... Из Белого Дома -- к Лобной площади.
      Жилин не попал в группу. У него -- иная задача. Встретить. На Лобной площади. И обеспечить "зеленый коридор" -- погрузить в машину со спецномерами, увезти... вот адрес... И значит, в заданной точке нужно оказаться хотя бы на час раньше, хорошо бы -- на два.
      А он все околачивался у стен Белого дома в ожидании обусловленного дробного светового сигнала в обусловленном окне. Бардак! Все наспех! Все экспромтом! Причем неизменно неудачным!.. Страна такая, сэр!.. Ч-черт! Чего ни хватишься, ничего у вас нет! А нужен всего лишь простой, прямо скажем, примитивный "уоки-токи". Что может быть проще примитивного "уоки-токи"? Только примитивный световой сигнал...
      Их, группу, сбросили только под вечер, а ведь шпана объявила о себе из Кремля в шесть утра и повторяла о себе через каждые два часа. Ну?!
      Гну! Приказ вышестоящего не обсуждается, но выполняется. Tabula rasa. Предвзятость мешает. Прежний опыт вредит.
      Жилину пришлось не просто околачиваться у Белого дома, но вынужденно содействовать укреплению... м-м... укреплений. Взрослый дядя специфической комплекции на баррикадах должен заниматься чем-либо общественно полезным. Иначе он -- засланный, он -- оттуда, не наш! Точно, не наш! Вот сеет панику, говорит, что если пойдет "альфа", то баррикады не задержат их и на секунду.
      -- Предъявите документы, гражданин! -- юнец, эдакая сопля в полете, вцепился в жилинский рукав и упорствовал: -- Документы! Документы!
      Пальцем шевельнуть -- и юнец обездвижился бы всерьез и надолго. Но... К тому же вокруг них моментально образовалось плотное кольцо сплошь из эдаких соплей. Не такое уж плотное -- для спеца класса Жилина работы секунд на шесть-семь. Но... М-да, бей своих, чтобы чужие боялись.
      Дались вам, дурашки, жилинские документы! (Не дались! Спец, приступая к делу, не имеет при себе ни единой бумажки). Вот у лазутчика, объявись он здесь, документы бы топырили карман, как накладной бюст! Эх, мальчишки! Сыщики вы, разбойники лопоухие!..
      Выручил Айова Смит. Из Си-Эн-Эн. И пацанов выручил, и Жилина. "Ванья! -заорал Айова Смит. Ты тоже здесь! Манифик, Ванья! Это история, Ванья! Проведи меня туда, Ванья! А то ваши не пускают!"
      Туда -- в Белый дом. Ваши -- наши. Айова Смит -- Си-Эн-Эн.
      И пацанята сразу забыли про документы, про лазутчика, про бдительность-бдительность-и-еще-раз-бдительность. И очкастый кузнечик-голенастик, еле удерживая, передал Жилину лом в знак солидарности: "Держи, дед!"
      Угу, дед!.. Ну, верно. Красоваться в полный рост, выпятив грудь, размахивая российским "бесиком", -- удел молодых и глупых. (Не Рюг ли то был?). Надрывать ломкий голос и нестроящую гитару: "Хочешь выйти на площадь?! Можешь выйти на площадь?!" -- тоже удел молодых и глупых. (Не Рюг ли терзал струны?). А ты, дед-Иван -- ломиком, ломиком! Инициатива наказауема! Баррикады, говоришь, неправильные? Поправь!
      Айова Смит, не снимая с плеча камеру, не отрываясь от окуляра, пытался обнять Жилина, возбужденно голосил: "Ванья! Ванья!" Для Айовы Смита Жилин всегда был просто отличным русским парнем Ваней, собратом-репортером на вольных хлебах. "Ванья! Проведи меня туда, Ванья!" И от Айовы Смита Жилин был вынужден избавиться совсем некрасиво -ткнуть наугад пальцем в окно Белого дома и гаркнуть: "Снимай! Снимай же! Сейчас будет! Сейчас!", а когда Айова Смит не дождался обещанного "сейчас" и обернулся к Ванье за разъяснением, тот исчез.
      Да, нехорошо получилось, но -- не до церемоний. Дробный световой сигнал. Вот он! Наконец-то!
      Отсчет. Группа пошла! Он -- тоже. Задача, в принципе, одинаковая. Выйти к Лобной площади. Римайеру с группой -- подземными коммуникациями. Жилину -- в одиночку, по верху. Тик-так, тик-так!
      
      Миновать цепь бэтээеров и бээмпэшек, стянутых к Белому дому в непотребном количестве, -- проще простого. Его почему-то никто ни разу не окликнул, не остановил. Ну да, комплекция, выправка, скользящая походка. Здесь его приняли за своего, в отличие от малолеток на баррикадах.
      Далее и вовсе просто. Москва была на удивление пустынна и безмолвна. Только бронетехника -- но она шла центральными магистралями, в переулках же и улочках -- никого. Только занудный дикторский баритон, призывающий не скапливаться, чтобы не мешать полноценному отдыху своих же сограждан.
      Жилин проторчал не менее двух часов (более, более!) по прибытии в заданную точку. Заданная точка для непосвященных выглядела обычной трансформаторной будкой. Но то -- для непосвященных. Строго говоря, это не совсем на площади, на Лобной... А на углу Фуркасовского и Мясницкой. Там же, в ряду служебных легковушек парковалась вроде бы серийная малоприметная "Волга"...
      "In detail?" -- потребовал бы дотошный Айова подробностей.
      "No comment!" -- охладили бы его.
      "Си-Эн-Эн!" -- козырнул бы Айова.
      "Дэ-Эс-Пэ!" -- побили бы козырь Айовы загадочной русской аббревиатурой.
      Как-то там Айова Смит? Как-то там сопляки и соплюхи?.. Они там плохо...
      Жилин откровенно коченел в заданной точке.
      Эта шпана, заявившая о полном переходе власти в ее, шпаны, шкодливые руки, просто-напросто не распорядилась насчет Службы Безопасности. То есть распорядилась, но а) устно, мандражируя ставить продпись под конкретным и суровым документом, б) даже устно и то бестолково-глубокомысленно, типа "вы знаете, колонель Туур, что вам надо делать! с богом, женераль! на вас смотрит вся страна!". Ну вас всех в болото, право слово! Спецмудрость номер один: не спеши с командой "выполнить", ибо тут же последует команда отставить. И вся Служба Безопасности, сосредоточенная в комплексе тяжеловесных зданий на Лобной площади, просто заперлась по кабинетам, ожидая развязки... или, как минимум, завязки...
      Потому Жилин откровенно коченел в заданной точке. На кой и кому нужен спец-одиночка!
      Основное-судьбоносное творится сейчас не на Лобной, а на площади Свободы у Белого дома! (Или она пять лет назад называлась иначе? Как и Лобная, кстати...)
      Жилин проклял всех и вся, последовательно, по мысленному обширному списку -начиная с бархатносезонной погоды (произносить сардонически!), кончая шпаной, засевшей в Кремле (дилетанты с присвистом!)... Где-то посередке мысленного списка -- Римайер, которого все нет и нет!
      И что ты ему скажешь, Жилин, когда и если он появится?
      Жилин скажет ему: "Римайер! Пока мы тут соблюдаем азы-буки-веди-глаголь Школы ради дюжины долбанных VIPов, у Белого дома гибнут сопляки и соплячки! И Айова Смит самозабвенно снимает это для Си-Эн-Эн, если не гибнет в данный момент вместе с ними!"
      Жилин скажет ему: "Римайер! Ты железный человек! Следовательно... следовательно, ты можешь заржаветь... Нет, не то!.. Римайер! Ты нержавеюще-стальной человек! Ты способен следовать своим курсом, потому что выполнение поставленной задачи -- прежде всего. Ты не отвлечешься ни на секунду, ни на шаг в сторону, чтобы подобрать тонущих! И хорошо, если не пройдешь по их головам только потому, что они оказались на линии фарватера. Отсигналишь им приговор "Следую своим курсом!" и -- вперед, вперед! Дюжина особо важных персон много ценней матери-истории, нежели тысячи мальчишек и девчонок, верящих, что защищают истинное -- Белый дом, в котором осаждены как раз эти самые особо важные персоны, VIPы, которые как раз теперь -- вне Белого дома. И не мешало бы хоть это сообщить шпане, засевшей в Кремле, чтобы шпана сдуру не сотворила непоправимое! А, Римайер?!"
      Жилин, сказал бы Римайер, мы идем на глубине восьми метров с перепадами уровней до пятнадцати. Карты у нас нет, Жилин, зато есть Савада, Гровер, Боас, Учитель и я. На все случаи жизни -- например, замуровали старый лаз, выводящий в основной коридор; например, протянули новую линию огня, без предупреждения "стой! огонь открывается без предупреждения!"; например, VIPы струхнули и дали задний ход, запросившись обратно; например, шпана распорядилась штурмовать Белый дом не явно, но тайно, -- именно подземными коммуникациями, именно подразделениями "гоблинов". И все перечисленные случаи (нет, не жизни! смерти!)... случились. А восемь (пятнадцать) метров земли, бетона, металла над головой экранируют намертво. И группа знать не знает о происходящем наверху и знать не желает. Точно так же, как и о происходящем с ней под землей неизвестно никому.
      И что, собственно, такого-эдакого чрезвычайного и непредвиденного происходит наверху, Жилин?
      
      -- Товарищи москвичи и гости нашего города! Убедительная просьба! Не скапливайтесь! Вы подвергаете опасности собственное здоровье и жизнь. Здание находится в аварийном состоянии! По последним только что полученным от специалистов данным, здание может рухнуть в любой момент! Товарищи москвичи и гости нашего города! Не вынуждайте применять экстренные меры для обеспечения вашего же здоровья и жизни. Убедительная просьба! Не скап...
      Занудный громогласный баритон был хорошо слышен и на Лобной. И не только. Он вещал уже не про "полноценный отдых граждан". Он вещал про "аварийность" Белого дома. Значит, шпана решилась. А после шпана умоет руки: мы предупреждали! слушайте, слушайте! и не говорите потом, что вы не слышали! После...
      "Крокодил" завис над крышей и замер в воздухе. Десяток добровольцев наверху, парни из "Алекса" страховали небо над Белым домом, они нацелили свои декоративные пукалки вверх. Для очистки совести. Опасались выброски десанта... Десант?! "Крокодил", штурмовой Ми-24, иначе -- вертолет огневой поддержки. На борт не поднимает больше трех человек. Остальное -- боекомплект...
      "Крокодил" сбросил бомбу. Надо полагать, кумулятивную.
      Белый дом рапидно, как бы нехотя преобразовался в бесформенную могучую кучку из стекла и бетона.
      Гул и грохот.
      Занудный баритон продолжал толковать об аварийности здания.
      Бесформенная могучая кучка похоронила под собой более тысячи малолеток, не ушедших с баррикад, играющих в войну, отказавшихся взять в толк, что с ними не играют, но воюют.
      По разным прикидкам -- еще не менее двух тысяч людей погибли, будучи в момент бомбардировки непосредственно в Белом доме.
      Эти разные прикидки были потом, после. И запись произошедшего Жилин увидел лишь утром, поздним утром. По ТВ.
      "Вот как это было!" -- сипло комментировались кадры хроники. Сиплость, перехваченное горло от победного восторга, от ненависти к побежденным, от накатывающей горечи за ушедших. Наконец обычная простудная сиплость -- ночь была с ливнями, никто не спал.
      Вот как это было...
      
      Пек Зенай выполнил свою миссию. Среди шпаны начались разброд и шатания. Кто-то выговаривал себе более-менее почетные условия сдачи, кто-то просто канючил "а что нам теперь будет?", кто-то угрюмо надеялся до последнего...
      На что?!
      А вот... на "гоблинов", посланных подземными переходами. Им отдан приказ: "Пленных не брать!"
      Когда же стало очевидно, что "гоблины" по каким-то причинам где-то застряли (переметнулись? заплутали? просаботировали?), вояка-психопат потребовал связи.
      И Пек Зенай радушно развел руками -- мол, вы здесь хозяин.
      И вояка-психопат скомандовал не "сдать оружие!", но "пли!" -решающий и сокрушительный удар по Белому дому, чтоб ни дна ему, ни покрышки, и чтоб все особо важные персоны в том доме -- в кляксу, в фарш, в ничто! Нет человека -- нет проблемы.
      И кумулятивная бомба уничтожает "оплот" вместе с тысячами защитников... за минусом дюжины VIPов, для которых прежде всего и предназначался заряд.
      А вот теперь вам полный и окончательный... конец, проникновенно объясняет Пек.
      И шпана остатками сознания понимает: да, полный и окончательный...
      И вояку-психопата находят через час в сортире -- коленопреклоненным, с головой в засоренном и потому переполненном унитазе. Типичный суицид!
      А Пек идет к Боровицким воротам один, без прикрытия. Никто даже не страхует спину, а он и не опасается удара сзади -- шпана деморализована, да и комби-кевлар -- надежная защита.
      И первый, кто Пеку попадается у Боровицких, это неизвестный, но бравый полковник, орел! Пек секундно изучает легкий сарказм полковничьей усмешки и требует: фамилия?!
      Полковник Туур, рапортует полковник Туур!
      Принимайте армию, генерал Туур, без нотки волюнтаризма командует Пек.
      Полковник, поправляет Пека Туур.
      Да, говорит Пек, принимайте командование генерал-полковник, -- президент рассчитывает на вас!
      Президент, многозначительно сомневается Туур.
      Президент. Свободной России... уточняет Пек и рявкает: выполнять!!!
      Так точно! Господи, музыка сфер! А у нас всегда говорили, что надо непременно разоружаться, но разве можно уничтожать армию? Это дико, это смешно -- государство без армии...
      ...или государство без президента! управляемое "коллективным разумом" -- филологическим изобретением шпаны! Это дико и даже не смешно -- без президента!..
      
      Римайер тоже выполнил свою миссию. Группа потеряла и Саваду, и Учителя, и Гровера, и Боаса. Они были настоящими спецами, они были лучшими из лучших, и они остались под землей. И вместе с ними там остались "гоблины", элитное подразделение, ориентированное на захват VIP в Белом доме, но не дошедшее до него, но столкнувшееся с искомыми VIP на глубине девяти метров под Воздвиженкой на полпути.
      Подробности встречи неизвестны никому.
      Особо важные персоны ничего и не видели, даже те, кто имел "инфракрас", -слишком быстро все, неуловимо... Впрочем, особо важные персоны просто зажмурились от животного и понятного страха, когда НАЧАЛОСЬ.