Мнение кошки спрашивать было не обязательно. Неизвестным науке образом она уже почуяла возможность пустить чью-нибудь кровушку и теперь крутилась на заднем сиденьи, временами подвывая от нетерпения. Вот уж кому всё просто и понятно…
      Что ж — дорога к замку, так дорога к замку. И стало быть, к морю? Да и рысь давненько уже эдак заинтересованно приценивалась к встречному ветерку, усердно роясь в том носом. Что она там искала и вынюхивала, то осталось известно только этой кошке со столь несомненно женски-стервозным и в то же время милым характером, что Женька вдруг призналась себе — она скучала бы за этой увязавшейся за нею зверью. Именно зверью, и никак иначе.
      Находящийся как обычно где-то вдали горизонт вдруг стал подзрительно быстро приближаться. Девушка насторожилась, и не стала так уж сильно давить на педаль — после пары-тройки хороших плюх даже куда более самоуверенные особы обычно излечиваются от излишнего оптимизма. А также альтруизма и филантропии, прошу заметить…
      Вид с высоты обрыва на свинцово-серую и почёрканную барашками волн гладь понравился почти всем — кроме вдумчиво принюхивающейся к солоноватому бризу рыси, разумеется. Зато стоящий на вдающемся в море скалистом мысе замок понравился каждому и безоговорочно. Если золочёно-синий с алым королевский дворец, утопающий в зелени ухоженного парка, напоминал изящного придворного вертопраха, то это… суровый воин в стальной броне, красивый и гордый именно этим.
      — Мне он уже заранее нравится, — Женька улыбнулась, и покатила по упирающейся в подъёмный мост дороге.
      Киса издала гортанный рык — но девушка уже и сама видела. Мост поднят, закрытые ворота дополнительно защищены его бревенчатым настилом, а со стен пялятся весьма и весьма подозрительно, если не сказать недружелюбно… ну ладно, коль братец решил сам, пусть оно так и будет. Если младшая сестра в одиночку там всех поубивает и всю славу заберёт себе, Вовку жабы задушат — большие и зелёные!
      Девушка насторожилась. О чём там взобравшийся на стену братец беседовал с плечистым дяденькой в чуть более блестящех чем у остальных доспехах, осталось неизвестным. Зато с вершины башни в сторону замерших у ворот машин стали со скрипом разворачивоть что-то подозрительно похожее на баллисту.
      — Мам, я всё-таки им пасть порву! — завопила Женька, и с мечом в руке полезла бить морды, попы и откровенно задницы.
      Верно говорил Александр Васильич, который тоже Суворов, что смелость города берёт. Хотя в данном случае скорее имелось в виду чистое нахальство — канониры едва начали наводить своё громоздкое сооружение, как среди них замелькала красивая и страшная девичья фигурка. Да ладно, не стоните вы так — от удара эфесом в морду не умирают. Женька остановилась, огляделась на ветерке и засмеялась. А красивое место — оказывается, обращённой к морю стороной замок нависал над отвесным обрывом.
      Она шагнула меж каменных зубцов и спрыгнула с трёхметровой высоты на дорожку вдоль верха стены — именно здесь стояли Вовка со здешним комендантом или кто он там. Кажется, эта защищённая с внешней стороны зубцами дорожка называется горжа…
      — Быть может, благородный рыцарь представится даме, прежде чем сдаст крепость моей матушке? — она указала мечом на скучающую внизу маму, которая ради лучшего обзора уселась на капоте грузовика и коротала время с бутербродом и бутылочкой пепси в руках.
      Импозантный дядечка с уже начинающими седеть усами и ошалевшими от изумления глазами посмотрел на это свалившееся с ясного неба чудо. И ведь, действительно, дама, никуда не денешься… он со смущением отвёл взгляд от мягко колыхнувшейся под тонким топиком Женькиной груди. Бюстика под низ девушка сегодня принципиально не надела, совершенно справедливо рассудив, что красота это страшная сила. Куда эффективнее всяких пошлостей вроде оружия — да и эффектнее тоже, чего уж тут греха таить.
      А для увеличения убойного эффекта втихомолку от маменьки она чуть подкрасила помадой соски — на получившееся зрелище одобрительно косился даже брательник.
      — Э-э… а… — рыцарь озадаченно покосился на маменьку внизу.
      — Матушка путешествует инкогнито, и поверьте, лучше бы вам иметь дело с Воинами, чем с разъярённой ею, — как можно убедительнее, доверительно заметила ему Женька. — Её боимся даже такие головорезы, как мы с братом.
      Тот всё же попытался ещё потрепыхаться, всё-таки дядечка бывалый. Да и по должности положено — но когда не утерпевшая внизу рысь тоже забралась сюда и принялась с жутким скрежетом точить когти о стальные поножи стоящего рядом солдата, старого воина проняло всерьёз. Стружка сыпалась и завивалась в блестящие пружинки… бррр!
      — Ладно, как хотите. Отберите десять солдат, чтобы открыть ворота и организовать почётный караул при вступлении победителя в крепость, а остальных, извините, я лишу жизни — особо циничным и извращённым способом, — Женьке все эти экивоки уже начали надоедать.
      Брат кивнул. В эффектном броске с падением через себя он швырнул со стены ближнего солдата. Несколько секунд — и жуткий вопль прервался глухим лязгом о камень. Мам, я надеюсь, ты знаешь, что надлежит делать… следующий солдат трепыхнулся было, но почти точно так же с мельтешением в небо конечностей и душераздирающим воем полетел следом. Рысь драла кольчуги и кусалась как маленькая разъярённая бестия, уворачиваясь от мечей и копий — но приказ никого насмерть не убивать всё-таки исполняла.
      — Мой братец из спец-войск — там такие матёрые убивцы, что им даже оружия не дают, — поощрительно улыбнулась Женька и чуть размяла кисть руки с мечом. — Так где десятеро, оставленные для капитуляции и сдачи в плен?
      Она небрежно, ударом эфеса в висок отправила в нокаут ближайшего солдата и шагнула к коменданту, глядя тому в глаза с самыми недвусмысленными и гнусными намерениями. Тот было схватился за свой клинок — да только не закованному в тяжеленную броню вояке состязаться в скорости с приплясывающей от избытка энергии Женькой. Несколько раз блеснула хромоникелевая сталь, чиркнув по прекрасно известным девушке местам креплений, и доспехи распались. С жестяным грохотом они осыпались под ноги, а седоусый комендант отшатнулся.
      — Сама не знаю, что на меня сегодня напало — что-то я больно миролюбивая, — Женька мило улыбнулась во все тридцать два, чуть склонив голову набок — и воин вздохнул.
      Тут же дал команду прекратить бой и спуститься во двор. Распорядился спустить полощущийся на ветру ало-золотой королевский стяг и осведомился — какой будет угодно поднять взамен? Братец с хорошо изображённым сожалением оставил в покое очередного солдата, похлопал утешительно вовсе не малость побледневшего служивого по кольчужному плечу и осведомился — здешними обычаями не возбраняется пользоваться андреевским флагом?
      — Белый с диагональными синими полосками, — и после этих слов во взгляде служаки мелькнуло уважение.
      Оказывается, в здешней геральдике и сигнальных флагах это означало "умираем, но не сдаёмся".
      — Тогда поднимайте — и открывайте скорее. Если матушка после торчания на жаре рассердится, то будет потом весь вечер ворчать — и поверьте на слово, лучше вам в полном облачении железа попрыгать в море.
      Комендант покосился на другую сторону крепости, где зеленовато-серая вода с хлюпаньем билась где-то далеко внизу о скалу, и впечатлился. Уже на ступенях вниз он проворчал, что мол, как-то вы неправильно воюете… но Вовка с неожиданно жёстким выражением лица заметил, что лучше бы здесь никогда и не узнать — как же в их мире воюют правильно.
      Женька представила его слова — и передёрнулась от отвращения и брезгливости.
      — Фу, ну к чему такие жестокости, брат…
      Маменька уже наспех позаботилась о вывихах и переломах молодого и тощего солдатика, прилетевшеговторым. Но вот первого, более плотного сложения, так приложило о каменные плиты, что доспехи смялись в лепёху и чтобы их снять, потребовалась помощь кузнеца. Затем Наталья Сергеевна на полном серьёзе закатала выговор весьма тем впечатлённому сиру рыцарю — что тот так рисковал жизнями своих солдат и самого себя.
      — Я ценю вашу стойкость и выдержку — но нельзя же так, господа! — маменька в позаимствованной у Женьки алой бандане-по-пиратски и ярком китайском халате с дракошками смотрелась чертовски эффектно. — Ну ладно мои сорвиголовы и бандюганы, что с них взять — но вы-то какой частью тела думали?
      И так далее, и тому подобное — а Женька с братом стояли в проёме уже распахнутых ворот с самыми покаянными и пристыженными физиономиями, каковые только и могли изобразить. Наконец, глухо постанывающего и уже обгадившегося солдата удалось со скрежетом выколупать из доспехов, и маменька поразвлекалась немного с исцелением того от увечий. И наконец, стоя в медленно движущейся серебристой открытой машине, мама приняла парад и выстроенный в её честь караул к сдаче крепости.
      Женька смотрела во все глаза — как преисполненный благородной печали рыцарь со слезами во взоре свернул и положил к ногам её матери королевский флаг, а затем на брусчатку внутреннего, больше похожего на колодец двора посыпалось оружие. Предводитель и его бывшие солдаты стали на одно колено перед задумчиво принимающей капитуляцию матушкой — а рыжий конопатый кадет притащил и чеканя шаг преподнёс на алой бархатной подушке вычурный кованый ключ.
      Девушка сильно сомневалась, что мама поднимет ту чёрную полупудовую чугуняку, но оказалось достаточным просто прикоснуться к оной. А маменька чуть пошепталась с братом и стала толкать речь. Вернее, она делала вид, что говорила Вовке, дабы не осквернять себя разговором с простолюдинами — а тот как бы работал глашатаем. То есть, усилителем звука. Так мол и так, маменька не гневается, благодарит за верную службу прежним хозяевам. И даже столь впечатлена воинской доблестью, что с места никого не гонит, даже последнего поварёнка.
      Оказавшийся благородным рыцарем Хуаном-Себастьяном и как-то ещё там Санто-Педро и Донны-Лючии-Арриведерчи — Женька с первого раза даже и не упомнила — прямо-таки прослезился. Тем более что она после отдного только подмигивания маменьки шепнула тому, что лично он своим благородным присутствием возле победительницы сможет благотворно на ту повлиять — и даже, возможно, удержать от излишних жестокостей. Ну, вы понимаете, дон — там мягко намекнуть, тут посоветовать или даже похвалить. Дипломатия, в общем!
      Судя по тому, что рыцарь воспринял Женькин совет как должное, подобное ничуть не противоречило здешним правилам вежливости или понятиям о чести. Да и маменька, прежде вступления в захваченную крепость озаботившаяся исцелением раненых, произвела на гарнизон просто-таки незабываемое впечатление. Хм-м, как там говаривал профессор Преображенский? Добротой и лаской?
      Короче, маменька согласилась принять в ленное, вечное и неделимое владение крепость…
      — А кстати, как она называется? — и тут сир рыцарь намекнул, что по здешним обычаям победитель даёт своё имя.
      Поскольку это местечко своим не столько видом, сколь расположением жутко напоминало висевший на кухне вырезанный из календаря цветной постер с изображением крымского Ласточкиного Гнезда (боже, как давно это было!), то маменька недолго думая поинтересовалась — Гнездо Серой Ласточки это подходяще?
      Рыцарь просиял. О, благородная сеньора — это куда лучше, чем обычно бытующие Кровавые Вепри или Вертепы Мертвецов. Красивее и романтичнее, так это уж точно — он смотрел на маменьку чуть ли не с восхищением.
      "Готов, этот пылкий кабальеро" — Женька втихомолку подмигнула маме, и продолжала развлекаться этой импровизированной церемонией. Потом новая хозяйка изволила осмотреть свои новые владения. Приказала навести чистоту, переделать отхожие места и организовать ванну (боже, дочь, какая же там антисанитария!). А потом пожурила рыцаря и его солдат, что они питаются всякой дрянью — и приказала отправить десяток мордоворотов пошарить по окрестностям да привезти чего получше.
      — Я сама травиться этими объедками не намерена, и вам не позволю! — влюблёнными глазами на маменьку смотрели уже все. Настоящая хозяйка, что тут скажешь…
      — Сеньорита Джейн, мне отчаянно нужен ваш совет, — на галерею, где Женька любовалась морскими краевидами и дышала мягким бризом, с лязганьем доспехов вывалился сир рыцарь.
      Оказалось, что после принятия организованного служанками омовения новая хозяйка намерена выслушать его развёрнутый доклад и даже милостиво согласилась выслушать пару советов. А вот как себя вести… Женька поняла и тонко улыбнулась. Как же приятно иметь дело с человеком воспитанным — она припомнила трактирщика в деревне, который искренне не мог понять, как это возможно не обсчитывать клиентов, да ещё и не недоливать им?
      — Обращаться на вы, тётушка или Наталья Сергеевна — маменька не любит, когда ей тычут в лицо происхождением. Она больше ценит заслуги, а не титулы, — последнее старого служаку особенно впечатлило. — Ведите себя вежливо и искренне, это ценится в любых краях.
      Это тоже пришлось рыцарю по вкусу. А когда Женька спустилась к замершему посреди двора грузовику, который занял почти половину места, и подарила дяденьке флакон яблочного шампуня, посоветовав снять железо, вымыться почище и одеться не пышно, но опрятно, просто-таки изумился. Правда, по подозрению девушки, куда больше изумился мягкому стеклу, из которого была сделана ёмкость. Ох уж, эта средневековая простота нравов…
      Замок и его окрестности всем понравились. Да и солдаты, притащившие кучу всякой снеди, наведались заодно в деревенский трактир и привели ещё дюжину добровольцев, желающих позвенеть шпагами во славу новой леди и её Воинов. Среди них нашлось двое знакомых рыцаря, сыновей обедневших дворян, которых тот немедля представил госпоже императриссе(доны, это повыше даже королевы будет!)
      Женька переглянулась с братом — а ведь если это не костяк будущей армии, то я уж и не знаю. Парни сразу видно — жилистые, тёртые, но без напускной бравады. Да и Вовка вовремя шепнул маменьке, что за верную службу положено награждать не латунными медальками, а деньгами, громкими титулами, привилегиями и особенно землями — последних-то вокруг немало. И после короткой беседы с прибывшими и уже имеющимися силами маменька преисполнилась энтузиазма.
      — А если те, в Иммельхорне, поимеют по этому поводу своё мнение? Пригонят сюда армию да вознамерятся поиграть мускулами? — Женька всё же сомневалась.
      Дон Ривейра — вот оказывается, как рыцаря можно называть — не согласился и осторожно высказал своё мнение. Пока там узнают, пока соберут совет. Не выслушав и не учтя мнения баронов и графов, даже Королева не сможет начать войну. Пока объявят сбор войск да наладят взаимодействие, организуют подвоз провианта да фуража, то да сё… а там и зима. Так что, до конца следующей весны про неприятеля и думать забудьте. Разве что пару платунгов конницы пригонят — да что ей делать под стенами хорошей крепости? А ещё и если кто-то из Воинов попугает тех малость — тут служака покосился в сторону Вовки и многозначительно вздохнул.
      Да уж, в ближайшие века тут и слыхом не будут слыхивать о регулярной армии, войсках быстрого реагирования и десантных операциях. Женька немного воспрянула духом — её собственным планам это было только на руку. Всё-таки, чудовищная диспропорция меж прежним и нынешним, несоответствие того, что говорилось, тому что делалось — и уж подавно тому, что при том думалось — всё это жутко напрягало…
      Что заинтересовало её не на шутку — Женька не одну дюжину раз в день чувствовала на себе затаённые обжигающие взгляды. Так и дырку на попе джинсов прожгут, блин… но в глаза никто даже и намёком не показывал, что её воспринимают как девушку, и притом куда миловиднее, чем здешние служанки или приходившие работать из деревни молодухи. Ну ладно, занималась она с солдатами повышением боевого духа, и сдуру в четверть силы показала зубки — как те с перепугу не нагадили в свои железные штаны, оставалось впору удивляться.
      Ну сиганула раз с разбегу со стены в море — без мягких и ненавязчивых прикосновений Тима душа просто-таки требовала острых ощущений, дабы перешибить… замнём для ясности. Удар о воду словно пушечным ядром выбил из головы всякую блажь — но весело плывущая к спускающейся сюда тропинке Женька потом признала, что ей всё-таки понравилось…
      Стараниями матушки замок уже через неделю больше походил на вазу с цветами на праздничном столе, чем на прежнее фортификационное сооружение. Правда, и на долю дочери нашлась работа — по мнению маменьки, главная зала и якобы королевская спальня больше похожи были на тёмный сарай. А коль Женька училась на архитектурно-строительном, то её и припахали. Правда, отутствие подъёмного крана, бетона и лазерных нивелиров немало смущало поначалу, но зато смуглые и загорелые плотники с каменщиками работали куда лучше, нежели колдыри на обычной постсоветской стройке.
      И вот, в тот час, когда накрывшаяся отводом глаз Женька сидела на зубце самой высокой башни и нежилась в лучах заходящего солнца, она и поняла, что заскучала. Маменька тот вопрос — а что дальше — даже и не поняла. Жить, дочь моя. Оглянись вокруг, это и есть жизнь.
      Угу, блин, впору и со скуки подохнуть. Только и радости, что погонять на тренировке себя да мало-помалу превращающихся в солдат парней, или побеситься в ближайшем лесу на пару с ошалевшей от прогулки рысью… а вон тот фрегат с ало-золотым королевским вымпелом, второй день патрулирующий у этих берегов, определённо на что-то напрашивается. Однако, не успела Женька придумать находящемуся на расстоянии от берега километров трёх парусному кораблю какую-нибудь пакость, как её мысли самым бесцеремонным образом прервали.
      — Госпожа Джейн! — наверху башни объявился десятник.
      Он покосился на ясно видимую тень, а затем осторожно посмотрел на то место, где по идее должна была находиться и сама её хозяйка. Заметил неразлучные Командирские, да чуть приободрился.
      — Часовой считает, что воительнице следует заметить вон то, — и указал, подлец, в сторону, противоположную от плещущихся далеко внизу под ногами волн.
      Девушка не спешила отводить взгляд. Красота-то какая! Вот оно, море — живое, настоящее. И лениво движущийся по нему парусник. Не компьютерный монтаж, и даже не картина никогда не видавшего всего этого художника, не дышавшего этим воздухом… а всё же, кожу иногда лоскотало вместе с ветерком и ещё что-то — не иначе, как с того фрегата присматривает за нею в подзорную трубу какой-нибудь колдун, которому отвод глаз до фени. Женька показала в ту сторону язычок и приняла эротически-изысканную позу.
      Однако сопящий сзади десятник не унимался. И пришлось Женьке разворачиваться да всматриваться. В самом деле, по тянущейся сюда с восхода прямой как копьё дороге определённо двигалось белое пятнышко. И быстро-то как — ба, да это скорее всего малышка-Пежо! Стало быть, вот и гости пожаловали — и позади машины что-то не видать леса копий и эскадронов решительно настроенных вояк. И уж тем более осадных орудий или штурмовых башен.
      — Парламентёры прибыли, скорее всего, — Женька с ленивым вздохом озаботилась стрингами и принялась напяливать раскалённые джинсы. — Сообщи матушке и Владимиру… можно и дону Ривейре — но тревогу бить не стоит.
      Солдат с одобрительной ухмылкой обозрел ткань, вдруг принявшую весьма сооблазнительные формы. Отсалютовал копьём, едва не проткнув лениво плещущийся на ветерке андреевский флаг, и утопал вниз по ступеням. Ещё слышно было, как он оступился на лестнице, помянул мать всех единорогов да заодно чёрта безрогого и его бабушку, и побежал дальше.
      А Женька надела топик, влезла в горячие до неприличия кроссовки (до шлёпок тутошние умники как-то не додумались, надо будет кстати принять меры), и только сейчас, чуть качнув бёдрами и сделав шаг вперёд-в-сторону, вышла из тени. Как оно по науке называлось, мнения расходились — но что к колдовству ни малейшего отношения не имело, девушка готова была поклясться. Матушка даже попыталась подвести под то научную основу. Вроде бы, светочувствительные клетки глаза замечают только изменение света — и чтоб видеть, природа придумала дрожание-тремор. Но если попасть в такт, то можно сделаться невидимой? Что-то посчитала, потренировалась — и с первой же попытки стала какой-то полупрозрачной и расплывчатой.
      Ну и фиг с ним, со всем этим! Ещё голову ломать всякой заумью — уж мультик об умеющем летать мальчугане, которого взрослые дяденьки заставляли то объяснить, девушка помнила. Нет уж, дудки — и она мягко сбежала вниз. Однако, как ни тихо она ступала, но развалившаяся в тенёчке рысь, которая блаженно щурилась в уже темнеющее на восходе небо и сквозь прикрытые глаза поглядывала на крикливых чаек, сразу насторожилась.
      Вообще, характерец киса показывала с каждым днём всё очаровательнее. Любимое развлечение этой ночной охотницы было притаиться где-нибудь в тёмном закутке, а потом дьявольским блеском жёлтых глаз и каким-то сатанински раскатистым рыком поприветствовать какую-нибудь бегущую по своим делам служанку. Поначалу те пугались до крайности и верещали к злорадному завыванию рыси, а пару раз дело доходило даже до мокрых конфузов. Но девицы быстро разобрались, что это дьявольское наваждение их ни за что не обидит — зато вот мужчин по-прежнему считало жалким недоразумением и пародией на человека…
      — Пошли, кис — там либо Тимка, либо Принцесса в гости пожаловали, — и рысь весело поскакала за своей любимицей.
      В самом деле, метров за пятьдесят до беспечно опущенного моста и раскрытых ворот, где уже застыл малый почётный караул, машина остановилась. Улыбку на лице Тимки даже и рассматривать не надо было — а вот сидящую рядом с ним девицу Женька что-то в упор не признавала. Вроде и до дрожи похожа на Принцессу — однако, не она. Да и усевшаяся возле ноги рысь что-то такое проворчала. Знать бы ещё, что…
      — Так вот кто те пираты, которые захватили один из любимых замков Её Величества! — принц весело помахал ручкой солдатам, небрежно заводя другой машину в ворота. Чинно поздоровался с доном Ривейрой, шепнув тому пару фраз и весело хохотнув на пару — в общем вёл себя здесь по-свойски. А потом загнал Пежо в уголок под присмотр соскучившегося по белой милашке ДАФа, и вышел из машины.
      — И только когда дополнительно сообщили, что там был замечен здоровенный жёлтый дракон, а второй серебряный, но поменьше, я и сообразил.
      Рядом с ним стояла… нет, всё-таки не та Принцесса — и осматривалась, откровенно не зная как себя вести. Чуть повзрослевшая копия, и пожалуй, даже ещё более привлекательная — если уже знакомая Женьке и остальным откровенно радовала глаз очарованием молодости, то эта… Женька против воли улыбнулась. Чуть меньше тридцати, идеал, пожалуй, женщины — красивая, уверенная в себе. Тоже платиново-блондинистые лохмы, разве что немного подлиннее. И голубые глаза, в отличие от. Зато стервозности, пожалуй, на двоих хватит. Ну что ж, вполне длинноногая блондинка — то-то она так внимательно посмотрела на Вовку. Тот под этим взглядом настолько стушевался, что даже застегнул пару пуговок на своей как обычно расхристанной рубашке.
      Отпад! Впечатлена оказалась даже матушка — вот что значит настоящая Принцесса! Одним взглядом поставить на место Воина, это надо ещё суметь. Ну что ж, коль брат привёз старшую сестру… ах, в гости, да неофициально поболтать о всяком-разном?
      — Добро пожаловать, — мама хороших гостей любила. К Тимке она всегда была неравнодушна, а старшая Принцесса ей откровенно понравилась.
      Правда, та больше помалкивала — да в общем, и правильно делала. В новой обстановке, да ещё и в напрочь лишённом светских условностей обществе, дело полезное. А тут повара на кухне очень кстати и ужином расстарались — потому встреча-челомканье как-то сама собою перекочевала на открытую галерею, где госпожа Императрисса распорядились накрыть стол.
      — Тётушка, Принцесса там на три дня приболела по известной вам причинеи вся из себя злющая — но шлёт кучу чмоков! — Тим стряхнул с себя придворные манеры, как воду вылезший из реки гусь, и полез раздавать приветы.
      Сестра его подивилась на такое неприкрытое радушие, но оттаивала стремительно, как снежная баба на летнем солнцепёке. Даже позволила матушке повертеть-рассмотреть себя и поцеловать в обе щеки. После чего вспыхнула, засмеялась легонько и осторожно чмокнула ту в ответ.
      Женька пилила тупым до отвращения ножом отбивную, а сама то и дело легонько касалась плечом сидящего рядом принца. Муррр! Боже, как пылают щёки — она изо всех сил надеялась, никто вслух того не заметит. А Тим посматривал искоса хитрым взглядом, да весело рассказывал новости. Дескать, королева-маменька когда узнала, что гостей не позвали во дворец и даже обидели, сгоряча едва не повелела срубить пару-тройку голов.
      С другой стороны, случай беспрецедентный — и даже в архивах потом не нашли, как же надо было встречать таких знатных и обладающих несомненными талантами приезжих. Церемонимейстер все мозги высушил, но таки сдался — нет аналогов в истории, Ваше Величество, и всё тут. Тем более, что гости отбыли едва ли не более эффектно, чем перед тем и приехали. Ворота до сих пор ремонтируют — и Женька втихомолку ухохатывалась, чувствуя егопо-прежнему обжигающие прикосновения.
      Принцесса вроде бы освоилась — а когда подали неизвестный в этих краях заваренный на молоке шоколад, даже чуть оживилась.
      — Мы здесь часто бывали, на морском курорте. Но посмотрев на этот чудесным образом преобразившийся замок, — она удивлённо качнула головой и хитро улыбнулась Тиму. — Я посоветую… королеве признать законным ваши претензии на эти прежде коронные земли. Вы куда лучшие хозяева, чем ленивые и жуликоватые управляющие.
      Что ж, поддержка Принцессы и не замедлившего кивнуть принца — это уже немало. Женька посмотрела в эти безмятежные голубые глаза и признала себе, что вот такой и хотела быть — в своих детских, а потом и девчоночьих грезах. Красивой, умной и в то же время чуточку таинственной.
      Заходящее солнце плавило золото морской дорожки, и уже окрасило полнеба в багровые тона. На его фоне подошедший ближе фрегат убрал паруса и вёл себя уже более спокойно, нежели час назад. Беспокоились, ясное дело — уж небось визит августейших особ подготовлен был должным образом. Да и в окрестных рощах наверняка солдат нынче наблюдалось больше нежели деревьев. Под каждым кустом штаб, на холмиках злые колдуны сидят, а каждая вторая чайка зачарована и зорко высматривает с неба поползновения супостатов…
      — Тётушка Натали, не будет ли нахальством напроситься в гости на ночь? — принц вытер пальцы о салфетку и налил Женьке ещё шоколаду.
      — Да бога ради, дети, — мама улыбнулась неприкрыто облегчённо. — Приезжайте когда хотите и на сколько хотите — даже если Её Величество решится воевать. С вами лично мир, гарантии неприкосновенности и прочее.
      Она оглянулась за помощью к дону Ривейре и ещё паре дворян, присутствовавших за ужином и неприкрыто ходивших перед Принцессой на задних лапках. Ну да, ещё бы… такая эффектная кошка… те коротко посовещались и сформулировали слова госпожи Императриссы в более общепринятых в этих местах выражениях. Впечатляло, надо признать — и весьма.
      — В общем, надеюсь, мы поняли друг друга? К чёрту условности и этикет. Мой дом — ваш дом, чувствуйте себя свободно, и всё такое, — надо признать, Принцесса и Тим оказались весьма впечатлены.
      На безукоризненных щёчках дамочки даже появилась строго отмеренная порция румянца, а Тим с хитрой и счастливой мордашкой усердно закивал. Он кормил Женьку мороженым, не забывая, впрочем, и про себя — и снующая меж губ ложечка обжигала обе пары какой-то смутной ещё дрожью.
      Поскольку уже стемнело, а утихающий к ночи ветерок умер окончательно, дон Ривейра хотел было распорядиться насчёт свечей. Однако Женька пихнула своего соседа в бок локотком и потребовала мамин торшер и Вовкину настольную лампу.
      — Такого вы тут навряд ли видели, — в самом деле, когда принц вытер губы и уже привычно приделал к удлинителю принесённых слугами диковинных светильников столь же диковинную конструкцию из веточки, непривычных к электрическому свету аборигенов проняло всерьёз. Настолько, что впечатлённая успехами Тима Принцесса пробормотала — не напрасно ли тому запретили заниматься магией и науками в Высокой Башне? Хоть отпрыску августейшего рода и не положено… но польза королевству могла бы быть огромная — ведь он один из немногих, отважившихся путешествовать в дальние миры и набраться тамошних знаний.
      Мама и Вовка тут же влезли в диспут при осторожной поддержке дона Ривейры. Да и двое молодых дворян, оставивших в углу свои шпаги, подсели ближе, завидя столь непринуждённую обстановку. Лёгонькое вино, орешки, и даже жареные семечки из мешка, прихваченного мамой где-то ещё в родном мире. Поскольку Тима эти обсуждения касались самым непосредственным образом, он тоже с азартом ринулся в те стихии. И судя по всему, перемежаемая шутками и взрывами хохота беседа грозила затянуться до утра. Вон, и Командирские уже почти полночь показывают — по местному времени.
      Только, Женьку оно всё как-то не прельстило. Посмотрела на мерцающие будто прямо над головой незнакомые созвездия, и тихонько выскользнула из-за стола, уронив на принца всего один лишь мимолётный взгляд.
      Нет, надо определённо пойти погулять — и баюшки. День жаркий был, да и преподавание тонкостей владения клинком дону Ривейре и вознамерившемуся освоить железобрату немного притомили. Девушка незаметной тенью выскользнула с галереи. Пальчиком у губ показала часовому — тихо! — и поспешила вниз.
      Некоторое время она стояла на краю стены, вглядываясь не столько в темноту ночи, сколько в саму себя. И наконец решилась. Словно отворила в себе некую потайную дверь, откуда уже давненько тянуло тонким ледяным сквознячком.
      Ночь, бескрайняя и бесконечная — и такая же тёмная, страшная земля под нею. И лишь белые языки позёмки, словно змеи, извивались по ней. Извивались долго и настойчиво, да только оставалась по-прежнему чёрной и мёртвой земля. Только у двух стоящих на ней девичих ступней намело крохотные скопища колючих снежинок. Что-то всё это напоминало… нет, не вспомнить. Сон? Да нет, такое необычное место запомнилось бы. Обязательно надо будет наведаться сюда ещё да хорошенько пошуровать — вон там что-то такое определённо есть.