Если кому и удается удивить начальника Имперской Разведки, то случаи такие наперечет, а этот был точно из их числа. Медленно раскрыв и закрыв рот, барон Орк внимательно и в то же время совершенно обескуражено всмотрелся в собеседника. Придя немного в себя, перевел взгляд на принца. Тот пожал плечами - мол, я и сам озадачен не менее, и переадресовал удивленный взгляд обратно молодому черному магу.
      Хмыкнув и покрутив головой, принц вполголоса все же заметил, что сведения такие стоит забыть сразу же после того как услышал их. А то ведь, прознав о родине величайшего и зловещего некроманта прошлого, люди оттуда и разбегаться начнут. А тех, кто останется, еще и пособниками Падшего назовут. И Valle был с ним целиком согласен - темен народ, ох темен и дремуч… кроме того, есть некие основания полагать, что и сам он был зачат покойными родителями во время путешествия где-то именно в тех местах - по срокам вроде сходится. Но просвещать собеседников на сей последний счет он не спешил.
      – А вторая причина, - барон Орк уже немного пришел в себя и рассуждал весьма здраво. - Дочь старой баронессы, молодая леди Лаки, закончила школу изящной словесности. И кроме всего прочего, единственная в Империи специалистка в древнестигийском языке и его кошмарных иероглифах. Как раз наш случай.
      Принц усмехнулся.
      – А, как же - помню. Имел удовольствие пересечься с нею пару раз на официальных церемониях. Девица симпатичная и отнюдь не дура. Но язычок что шило, оттого-то женихи от нее и разбегаются в ужасе.
      Барон Орк жизнерадостно осклабился и подтвердил:
      – Это точно. Разбегаются - те, кто на месте в обморок не упал. Так что, дружище Valle, острые и незабываемые впечатления тебе гарантированы.
      У самого Valle мнение было несколько иное. Но вспомнив свою ведьму Эльзу, что имеет обыкновение говорить что думает, вдобавок еще и изрядно приперчив свое мнение неуемной язвительностью, он взял себе на заметку. Ладно, подумаем… чтобы девица смутила некромансера? Не бывать тому!
      Однако вслух он отметил несколько другое. Вернее, совсем другое.
      – Ладно, к вечеру я буду там. Мой принц, я обдумал идею насчет того, чтобы всех магов, лучников и разведку, а также прочие вспомогательные службы выделить в отдельный полк. И согласен с ней. Коль скоро в статуте Легиона записано, что он ни в коем случае не может быть раздерган по отдельным полкам, а всегда выступает только целой единицей, то такое новшество, пожалуй, позволит распоряжаться ресурсами более рационально - в интересах всей части.
      Барон Орк хмыкнул, но признал, что такая реорганизация выглядит интересно.
      – Централизация сил и руководства? Заманчиво, молодые люди…
      Договорившись, чем будет заниматься Трент на полку в его отсутствие, Valle позволил себе выкурить еще одну трубку, настраиваясь на новый лад и новый стиль работы. Вот ведь как - только начинает что-то получаться, а жизнь хлоп тебе - новую задачку.
      Но Орк прав, в стигийских магических делах надо разобраться быстро и с максимально возможной дотошностью…
      Глава 22-я, особая.
      В тот час, когда светило нехотя уступает свое место на небосводе предвестнице вековечной тьмы, в одном из родовых замков, что встречаются порой на здешних известковых холмах, печально зазвонил колокол. В этом не было бы ничего примечательного, если бы не два маленьких, но весьма существенных отличия.
      Во- первых, колокол не просто звонил -он бился и рыдал словно в истерике. Изнемогал в плаче, призывая хоть кого-нибудь откликнуться на его нетерпеливый и суматошный глас. И человека знающего он привел бы в священный - если не сказать суеверный, трепет.
      А во- вторых, это был вовсе не церковный колокол. И не набат, и не набор колокольцев из оркестра. И не один из отзывающихся малиновым звоном бубенцов, что иные щеголи любят цеплять на упряжных лошадей.
      Нет - это был особый колокол. Висящий на вмурованном высоко в кладку кованом крюке, он занимал место как раз между внешними и внутренними замковыми воротами. И, согласно старинному преданию, звонил он сам собой, и только тогда, когда в ворота проезжал кто-то из владеющих Силой.
      – Надо же, какая прелесть, - улыбнулся один из двоих всадников, что как раз въезжали с откидного моста на мощеный плитами внутренний двор. - Очень древняя традиция, и весьма похвальная предосторожность.
      – Мой лорд, а могли бы вы заставить его замолчать? - его спутница, прелестная рыжеволосая девица, недовольно поморщила носик.
      Тот на несколько мигов приостановил коня, отодвигая такой долгожданный и близкий отдых в тихой, спокойной конюшне, и всмотрелся в звенящий над головами колокол. Видимо, сопроводил свой взгляд некими магическими действиями, ибо бьющийся в панике источник шума запнулся, сбился с хоть суматошного, но ритма - но потом продолжил свое дело.
      – Что-то не выходит, Джейн, - чуть смущенно признался Valle. - Проще развалить замок, раскатать по камешку - вместе с колоколом, разумеется.
      Ведьма хохотнула, и несколько невежливо ткнула своего лорда и повелителя кулачком в плечо. Тот не так давно - час назад - вырвал ее из уже ставшего привычным баронства. Утопающие в зелени, богатые места пришлись обеим ведьмам по вкусу. Простор и мягкое, не подавляющее величие. Но каков простор ночами! Хочешь - по лесу мотайся, пугай разбойников да доводи до холодного пота деловито снующих своими тропаи контрабандистов. А нет - парней, желающих покувыркаться со смазливой ведьмочкой, хоть отбавляй. Правда, Джейн, как запала на своего Брена, так крутит только с ним. Ну да ничего…
      Здесь тоже неплохо. Только вместо лесов - южные рощи, а так все засажено уходящими за горизонт виноградниками. И как объяснил ей Valle, именно здесь, на известковых почвах, и произрастают лучшие сорта белого винограда, из коих потом по эльфийской методике делают Aedorne и весьма дорогие искристые, шипучие вина.
      А сам барон, по совету принца переодевшийся в потрепанные легкие доспехи простого воина или даже наемника и спрятавший на время свой столь бросающийся в глаза черный плащ, небезуспешно изображал из себя обычного сопровождающего при не очень высокородной, но все же знатного рода даме. Он посмотрел на выряженную в пух и прах Джейн, и внутренне хихикнул. Вот уж кто отлично смотрится в любом наряде - хоть в платье леди в Падший знает каком поколении, хоть в повседневном комбинезоне Ночной Всадницы. Хоть даже и вовсе безо всяких одежд - сложена ведьмочка оказалась весьма недурственно, и своего тела стесняться не считала нужным.
      В это время навстречу гостям поспешил здешний десятник - дюжий мужичина с почти гномьих размеров бородой. И пара ленивых, чуть ли не явственно опухших от безделья лакеев. Valle кстати вспомнил своих поджарых, носящихся как угорелые слуг и верховодящего всем востроглазого Хэмми. Вот уж кто навел бы здесь порядок…
      – Виноват, леди, как прикажете доложить баронессе? - чуть поклонился тот и передал лакеям поводья коней.
      Одежда ввела десятника в заблуждение, но оба приезжих отнюдь в претензии не были. Так и было задумано - прибыть вроде тайно. Но в то же время чтобы опытный взгляд или заклинание не смогли обмануть наряды. Уж горделивую осанку барона скрыть было мудрено, а простецкие, без жеманства, повадки молодой ведьмы могли обмануть далеко не всякого.
      – Ее светлость осведомлена, - Джейн не без мимолетной улыбки позволила своему лорду и повелителю прислуживать себе, словно знатной леди.
      Замок баронства оказался на удивление большим - даже больше, чем ожидал сам Valle. Да и хоть находился почти в сердце Империи и явно весьма давненько не знал неприятностей вроде осады или штурма, содержался неплохо. Видимо, здешний капитан гарнизона все еще не позволял себе и подчиненным погрязнуть в праздной лени и опуститься совсем. Хотя, честно говоря, отсутствие крепкой мужской руки повсюду бросалось в глаза. А барон Лаки, как вспомнил молодой человек, геройски погиб на одной из войн лет десять тому.
      И все же, несмотря на пересохший и заросший бурьяном ров, на беспечный патруль у ворот, пропустивший приезжих не то что без строгого допроса, но и вовсе удостоив лишь мимолетного взгляда и с ленцой отданной чести, замок и гарнизон вполне можно было бы привести в должный порядок довольно быстро…
      Поймав себя на мысли, что опять мыслит военными категориями, молодой человек поспешил вверх по лестнице, старательно изображая из себя солдата, коему до смерти надоело таскаться и присматривать за нанимательницей, но все же исполняющего свои обязанности. Он даже подобрал и бережно придержал подол длинного светло-зеленого платья, когда Джейн вспорхнула по парадной лестнице и остановилась лишь у огромного зеркала на повороте после первого пролета.
      Вложив в требовательно протянутую женскую ручку косметичку из заплечной сумки, он терпеливо дожидался. Прокол, Джейн - ни одна уважающая себя высокородная не снизойдет до того, чтобы самой наводить порядок в макияже или как там оно называется. Ну, разве что в своем собственном доме - да и то, если уж очень безденежье одолевает.
      Кстати, именно эту тонкость, а также некую нерасторопность слуги и приметила стоящая в тени на самом верху лестницы баронесса и хозяйка замка, почтенная леди Лаки. Да-да, именно та самая, что едва раньше времени не отправилась за Гремящие Моря после одной невинной (по мнению принцесс) шуточки с лягушкой. Сопоставив эти несуразности со словами и намеками своего соседа по владениям, а также начальника имперской разведки барона Орка, пожилая баронесса осуждающе чуть поджала губы.
      Она не узнала, кто именно прибыл в ее замок, изменив лица искусно наложенным то ли гримом, то ли заклинаниями, но готова была поклясться чем угодно - дворянин-то как раз именно мужчина. А вот спутница его… для простолюдинки слишком естественна и раскованна, а для любовницы слишком уж открыто беззаботна и даже независима. Да и не любовница точно, уж это наметанный взгляд баронессы, немало интриг провернувшей при дворе, отметил бы сразу.
      И все же загадочка даже интересная - подумала напоследок почтенная леди, когда прибывшая парочка приблизилась и уже в гостиной представилась хозяйке замка. Ах вот оно что - боевая ведьма, теперь понятны некоторые странности в поведении. Симпатичная девица - ее бы на полгодика в хорошие руки, да потом за такой бароны и маркизы косяками увиваться будут. Но вот ее спутник…
      – Виновата, лорд - не припомню имени. Вроде бы и знакомо мне ваше лицо благородных кровей, а все же не часто вы, пожалуй, вращаетесь при дворе…
      Представившись честь по чести и даже приложившись к чуть тронутой сухощавостью ручке, Valle не без интереса посмотрел на хозяйку дома, ожидая ее реакции.
      Баронесса нахмурилась. То, что ей придется в соответствии с опрометчиво данным Орку обещанием принять под своим кровом чернокнижника, это уже Падший знает что такое! Однако благородностью рода тот ничуть не уступал самой баронессе, и это еще мягко говоря.
      Потому-то Valle и заметил тень на лике баронессы. Он с самым светским видом поклонился и вновь приложился к ручке хозяйки, легонько и эдак с намеком пожав ее. А после обязательных разговоров о погоде, дороге, самочувствии и прочей ерунде ответил на вроде бы вскользь оброненный вопрос о цели визита ответил, как бы слегка задумавшись:
      – Видите ли, ваша светлость… этот год особый, один из двенадцати. Да и расположение звезд нынче необычное. Вот и посоветовали мне на всякий случай побыть здесь - вдруг вылезет из-под земли нечто эдакое, непотребное.
      Баронесса тонко усмехнулась, давая понять, что оценила деликатность собеседника, и осведомилась насчет истинной причины прибытия. Совсем не по-великосветски хмыкнув и пожав плечами, молодой барон заметил.
      – Баронесса, есть хорошая возможность крепко прищемить хвост врагам Империи. И ваша дочь способна нам помочь.
      – Ах вот оно что… - баронесса Лаки задумалась на миг, что же за такие особые таланты кроются в ее дочери. Но после кратких раздумий решила все же, что в дела мужчин, а тем более имперской разведки совать нос ей никак не стоит.
      – А ваша спутница… - она деликатно перевела взгляд на ведьму.
      Valle тоже глянул на невозмутимо ведущую себя Джейн.
      – С виду небогатая и не очень хорошо воспитанная девчонка из захудалого провинциального рода. Пусть пока побудет возле вас и дочери, побездельничает. Но по секрету скажу вам, что очень не советовал бы даже платунгу опытных вояк поднимать на нее оружие. Или на вас…
      – Или на мою дочь, - закончила баронесса его мысль и легонько кивнула. Все понятно - одетая знатной девицей ведьма это резерв и заранее подготовленная неприятность для желающих умыслить дурное. - Но пару-тройку уроков этикета и манер я все же ей преподам. В моем доме не бездельничают, милочка.
      В полночный час… да полноте - только невежи считают, будто выдуманная сумасшедшим часовщиком из эльфов система исчисления времени в полной мере отражает истинное положение дел на небесах или по другую сторону земной тверди. Если по правде говоря и только между нами, предрассудки все это. Ночь - время любви и сладостных милых утех. А день… если одному знакомому чернокнижнику захочется, то и в полдень под ясно солнышко из-под земли вылезет такое, что приличному человеку, а тем более эльфу, даже и вспомнить зазорно.
      В общем, в то время, когда петухи молчат, а силы зла вроде бы властвуют безраздельно, в круглой комнате наверху башни произошла примечательная сцена. Причем настолько примечательная, что бессовестно было бы не описать ее подробнее.
      Драпировки и гобелены, закрывающие древние камни стен, еле заметно колыхались от ночного сквозняка, лениво пролезающего в высокие стрельчатые окна, более похожие на бойницы. И оттого казалось, что вон та группа охотников сейчас набросится на ощетинившегося высоким загривком кабана, а на старинном ковре толпа солдат графа Леможского прямо сейчас ворвется в замок злейшего врага, барона Лаки. Пляшущее пламя четырех факелов и пятисвечного канделябра только усиливало этот эффект.
      А посередине комнаты стояла молодая девушка в богато изукрашенном жемчугами и бисером платье. Стояла неподвижно, не рискуя пошевелиться даже, чтобы поправить выбившийся из прически темнорусый локон. Ибо румяный молодой человек в берете и с испачканными краской пальцами у мольберта заканчивал парадный портрет молодой баронессы Лаки.
      – Еще немного, ваша светлость, - профессионально вежливой скороговоркой мягко заметил художник, поправляя на холсте одному ему заметные недоработочки.
      Свет факелов затрепетал, и молодой человек досадливо поморщился. Выждав, пока неверный свет прекратит давать ненужные тени, он потянулся кистью, дабы коснуться своего творения еще в одном месте. Однако движение его осталось незаконченным, ибо совсем рядом невесть откуда взялся плечистый воин со здоровенным мечом за спиной.
      – Ох… - только и смог вымолвить вмиг вынырнувший из мира высоких материй художник. Отшатнувшись непроизвольно, он некоторое время только непонимающе хлопал глазами, а потом уж собрался дать сердитую возмущенную отповедь.
      Но слова застряли в горле, ибо солдат небрежно бросил взгляд на почти законченный портрет и слегка рокочущим голосом неожиданно осведомился:
      – Если не ошибаюсь, школа мэтра Вароля?
      По правде говоря, познания Valle в живописи нельзя было назвать даже скудными. Но групповой портрет родителей и их друзей - четы Кейросов - хранящийся в родовом замке баронства, одно из лучших творений великого мастера Вароля, он запомнил весьма и весьма хорошо. Да и саму манеру работы живописца острый глаз его приметил сразу.
      – Совершенно верно, ваша милость, - художник уважительно поклонился, ибо его глаз столь же безошибочно признал в одетом простым воякой парне самого что ни на есть высокородного дворянина.
      Чуть склонив на одно плечо голову, Valle критически посмотрел на портрет. Затем на оригинал, причем осмотрел с головы до пят весьма придирчиво - да так, что молодая баронесса едва удержалась, чтобы не вспыхнуть и не наговорить дерзостей этому нахалу. Ну нельзя же девицу благородного рода рассматривать, словно породистую кобылку на ярмарке! Еще бы в зубы заглянул, злодей…
      Портрет вышел парадный, помпезный и, по мнению молодого барона, никуда не годный. Безликий - ибо сотни подобных, добротно сработанных но без искры картин мелькают перед взором, ничего не оставляя в душе равнодушно проходящего мимо человека. А посему он выпростал руку, словно вознамерился коснуться поверхности холста открытой ладонью. Заклинание словно само собой слетело с истосковавшихся по смертельной магии губ. И еще не высохшие краски потекли грязными пятнами, осыпаясь трухой и прахом. Портрет, вернее, картина умирала прямо на глазах.
      Молодая баронесса звонко чихнула от поднявшейся пыли и лукаво посмотрела на чернокнижника, ибо уже догадалась, что это именно тот, о ком даже с оглядкой боятся судачить простые смертные. Также догадалась она, что гость задумал нечто интересное.
      А остолбеневший художник оказался просто в шоке. Две седьмицы он усердно и кропотливо создавал картину, ни в чем не уступающую иным другим. И вот нате - пришел какой-то подозрительный колдун и свел на нет все старания…
      – Сегодняшняя ночь - особенная, - серьезный донельзя Valle посмотрел на словно постаревшего от горя живописца, сделав легкое ударение на последнем слове. - Ночь, когда многое становится возможным и на время исчезают былые запреты. И прадавние силы тьмы готовы верно служить умеющему понимать их.
      Художник молчал, справедливо полагая, что это еще не все. Но в душе его уже зажегся горячий и ревнивый огонек. Искорка того пламени, что освещает порой нашу жизнь и делает оправданными самые неожиданные поступки. Он уже догадывался.
      А неглупый парень - с одобрением подумал Valle, подходя к узкому окну. Поглядел чуть в непроглядную для иных глаз темень снаружи, послал немой призыв. И через несколько мигов на протянутую в нетерпении руку неслышно села сова. Возможно, это была и неясыть, но судя по отсутствию ушей, наверняка не филин - на большее знаний самого барона не хватало. Он повернулся, подчеркнуто игнорируя горящий взгляд художника и удивленное лицо девушки, и пересадил сердито щелкающую клювом птицу на ее плечико.
      Та едва не завизжала, взглянув в эти прямо перед нею горящие желтым дьявольским огнем круглые глаза и почувствовав на своем плече немаленькой величины когти, легко пронзившие шелк и бархат платья. Но Valle неожиданно обратился к девице:
      – Что символизирует сова в списке священных животных? Правильно, мудрость. Вы ведь обладаете этим качеством, дорогуша?
      Каким усилием воли молодая леди Лаки сдержалась и даже великосветски кивнула, осталось известно только ей самой. А зловещий гость, порывшись во внезапно сгустившемся воздухе, достал старинный циркуль. Сам по себе замечательный - сделанный из рыбьего зуба водящихся на крайней полуночи морских животных, инкрустированный перламутром и с иглами из когтей драконов - он стоил не одну сотню золотых цехинов. По правде говоря, Valle позаимствовал его из кабинета деда, графа Вальдеса. А проще говоря, умыкнул, ибо старик не пользовался им, предпочитая более компактный и удобный современный вариант.
      – Циркуль, сиречь символ острого разума и возвышенных к наукам свойств души, - с одобрением выдохнул живописец, и руки его уже подрагивали от нетерпения, искали ту кисть, коей можно было бы начать творить.
      Зато в глазах молодой баронессы пылала холодная ярость. А также огромными буквами было написано, в чью защищенную легкой кольчугой спину она с превеликой охотой воткнула бы этот циркуль - обеими иглами и по самое украшенное жемчужиной навершие.
      Проигнорировав столь неприкрытое и вопиющее неудовольствие девицы, Valle вручил ей замечательное изделие древних мастеров, а сам шагнул к мольберту. Под его взглядом поверхность холста тотчас же с готовностью покрылась той бархатной непроницаемой чернотой, что отличает потемневшее в небрежении серебро. Заметив нетерпеливый кивок художника, понявшего и одобрившего замысел и уже кусающего в предвкушении вдруг пересохшие губы, он вытащил из раскладного саквояжа живописца чистую палитру.
      Щедро плеснув туда толику послушно хихикающего словно от щекотки первозданного мрака, молодой чернокнижник вновь повернулся к окну. Чувствуя, как от непонятного волнения колотится сердце, он потянулся обеими руками и зачерпнул обеими ладонями лунного света и осторожно вылил в пятно непроглядной черноты на палитре.
      Художник едва сдержал крик восторга. Не бывает в природе такого цвета! Здесь было все - рождение и смерть, альфа и омега бытия. Первый крик и последний вздох. И творящий такимна время как бы уподабливался творцу всего сущего.
      Но чернокнижник, повинуясь внезапному, но все сильнее крепнущему наитию, рассмотрел критически плещущееся озерцо непонятно чего. Затем достал засапожный кинжал и, легонько царапнув запястье, добавил в неведомое несколько алых капелек жизни.
      О боги, что за чудо! Словно живой огонь потек по палитре, бросая бешеные сполохи невиданного огня на лица присутствующих. И даже сова на плече баронессы что-то одобрительно проклекотала негромким голосом. Факелы и свечи слегка померкли в этом сиянии, представая теперь только тщедушными искорками. А на лице склонившегося над палитрой очарованного художника безумным светом играли разноцветные сполохи.
      Улыбнувшись радостным и удивленным физиономиям обоих присутствующих, Valle выудил из пенала живописца его лучшую кисть - из меха водящегося только в стране эльфов горностая - и с легким поклоном вручил художнику. Тот трепетно и бережно, словно драгоценную птицу, взял ее в тонкие пальцы и немедля зачерпнул волшебной краски.
      Меняющая цвет и оттенок по малейшему движению души, мягкая, ластящаяся и без тех надоедливых нерастертых комочков, что так досаждают художнику, она огоньком загорелась на кончике кисточки. И вот он, первый мазок, легший на угольно-черный холст - с тем ощущением, словно юноша первый раз возлюбил женщину. Словно птенец впервые выпорхнул из гнезда, смело и безрассудно распахнув свои неокрепшие крылья. Словно первый луч светила после бесконечной ночи…
      Пожилая баронесса беседовала о мелочах с ведьмоой. Уж будьте покойны - если две дамочки имеют время и охоту почесать языки всласть, то непременно займутся этим. Тем более - хозяйка замка сообразила, что в неофициальной табели о рангах хорошая боевая ведьма примерно соответствует рыцарю с гербом и флагом, славного доблестью предков и своими заслугами на поле брани. А стало быть, разговаривая с ней, баронесса не только не роняет свего престижа, но даже и наоборот - подчеркивает его.
      Поправив Джейн и заставив ее с правильным придыханием да нужными ударениями и паузами произносить полный титул Императора, баронесса вдруг обратила внимание, что снаружи доносится злое всхрапывание чем-то обеспокоенных лошадей из конюшни, а ее собственная болонка тихо поскуливает, трясясь от страха и забившись под резной столик в углу.
      Да и свора борзых на псарне в угловой башне воет хором, словно стая волков на луну. Выглянув в окно наружу, старая леди отметила ярчайший свет, прямо-таки бьющий из узких бойниц башни, где дочь позировала столичному живописцу, работающему над заказанным портретом. А также легкий леденящий ветерок, пронизывающий все естество. За разъяснениями она обратилась к лакомящейся засахаренными орешками Джейн, но та очаровательно и непосредственно улыбнулась:
      – Не волнуйтесь, леди. У барона сегодня хорошее настроение, да и ночь, как он сказал, подходящая, - она покосилась в застекленное по столичной моде окно и беззаботно пожала плечиками. - Луна в созвездии Волка, а Змея при издыхании. Так что, выйдет что-нибудь замечательное.
      Джейн как в воду смотрела. Через час все стихло. И баронесса, чувствуя как отчего-то дрожат поджилки, все-таки предложила гостье прогуляться по наружней галерее и заглянуть в отведенную под живописные работы комнату.
      Здесь оказалось полутемно и пусто. Лишь посредине стоял сиротливо мольберт, накрытый куском легкой ткани. Бестрепетной рукой Джейн сдернула покрывало и охнув, чуть отошла. Баронесса тоже заглянула в картину.
      Почтенная леди почувствовала, как волосы ее в самом буквальном смысле поднимаются дыбом. Ибо на холсте… да нет, это был не холст - словно распахнутая дверь в непроглядное царство мрака.
      А оттуда…
      – Сделайте шаг-другой назад, леди, - деловито сообщила Джейн, похрустывая лакомством из прихваченной с собой вазочки.
      Баронесса послушно отодвинулась. И вот тут у нее едва не остановилось сердце. Ибо из темноты на свет выходила ее дочь. В строгом платье, с совой на плече и циркулем в руке, ясноокая и с легкой, дымчатой улыбкой на устах. И более она была похожа не на холеную светскую львицу с холодным взором и бледным ликом - о нет! Это была живая, румяная и желанная молодая красавица, теплая и ласковая словно июньское утро и в то же время величественная, как статуя Командора. Словно гений познания, блистая очаровательной и непосредственной свежестью, шагнул на свет из мрака невежества, неся с собой Силу…
      Долго сидела баронесса на вовремя подвинутой к ней ведьмочкой оттоманке, смутно блистая в полутьме комнаты глазами с отблесками света и величия от портрета. Никто не знает, о чем думала она, и лишь востроглазая Джейн приметила несколько слезинок восторга, скатившихся из глаз на щеки матери.
      Вот такой блистательная молодая баронесса, будущая глава Академии и светило имперской науки, и осталась в нашей памяти. Забегая вперед, скажу, что именно этот портрет хотели однажды выкрасть неизвестные, оставившие от себя легчайший эльфийский запашок и все-таки не осмелившиеся совершить святотатство. Именно эту картину пытался располосовать ножом фанатик в рясе монаха с литым знаком Единого на груди - но булатный нож лишь бессильно скользнул по поверхности и улетел в угол, вырвавшись из крепкой руки.
      И именно этот портрет в конце концов Император выкупил у семейства Лаки за баснословную сумму - миллион цехинов - и повелел выставить в своем дворце - в парадной галерее знаменитостей.
      Глава 23. Ad libitum.
      – Баронесса, вы позволите порыться в вашей шкатулке с фамильными драгоценностями? - от рокочущего голоса невесть откуда появившегося чернокнижника почтенная баронесса едва не подпрыгнула.
      Просьба выглядела, мягко говоря, странно. Но пожилая леди все же вовремя сообразила, что у волшебников своя, особая логика мысли. А манеры поведения, заставляющие иной раз краснеть ревнителей этикета, запросто могли довести слабонервных до какого-нибудь конфуза. Однако баронесса ограничилась полуутвердительным кивком и с великосветской непринужденностью развернулась в сторону своих покоев.
      – Следуйте за мной, молодой человек.
      Отмахнувшись от бархатных футляров с колье и диадемами, Valle именно порылся в немаленьком ларце, до половины заполненном кольцами, серьгами и прочими драгоценными побрякушками рангом, так сказать, пониже. В конце концов он выбрал кольцо с алым камнем и тонкий браслет со вставками из бирюзы.
      – Неплохие вещицы, - заметил он, удовлетворенно кивая. - Но, кажется, подойдут.
      А на золоченом резном столе уже высилось некое весьма нелепое сооружение. Баронесса затруднилась бы не то что описать его, но даже и назвать, из чего оно состоит - вот это подозрительно похоже на череп младенца, а рядом изрядных размеров призма из темно блистающего то ли стекла, то ли сплава. Остальное осталось за пределами разумения леди Лаки, а посему она с понятным опасением смотрела, как чернокнижник уже вовсю что-то делает со свадебным подарком ее отца и браслетом, оставшимся уж и вовсе невесть из какой древности.
      Время протекло быстро и в некоем хмельном ощущении легкой опасности. То ветер за окнами шевелился как-то особенно, то вдруг волосы этак игриво норовили встать дыбом. То в камине кто-то нетерпеливо заворочался среди жарких угольев - и баронесса явственно различила смутные очертания и огненные глаза. Ей временами делалось просто жутко, однако младшая леди Лаки вовремя подхватила маменьку под локоток, да еще и подсунула флакон с нюхательной солью. Но в конце концов барон закончил свои непонятные дела и вовсе как-то уж странно убрал свои инструменты прямо в воздух.
      – Кольцо вам, баронесса, а браслет для дочери, - удовлетворенно вздохнув, объявил он.
      Полюбопытствовав насчет непонятного феномена, почтенная леди осторожно повертела в пальцах обе вещицы, теперь еле заметно источающие темное мерцание. Как это вообще возможно - не природа оного сияния, а сам принцип поглощения света, Valle не стал распространяться. Ибо, хоть и занимался иногда своей ортогональной магией, но пока что там вопросов оказалось куда больше нежели ответов.
      – В один винный подвал я привлек охрану из мест, куда смертным доступ заказан. И теперь эти украшения являются вроде как пропуском для вас обеих.
      – А как же я, мой лорд? - обиженно выдохнула Джейн. И, игнорируя недоуменные взгляды обеих леди, прильнула всем телом к волшебнику, бесстыже обняв его. Остаточные отблески могучих и невидимых сил, лепестки пламени догорающих заклинаний - все это слизала жадно раскрывшаяся навстречу им ведьма своей радостно затрепетавшей аурой.
      Но баронессы уже смекнули, что тут к чему - и лишь деликатно чуть отвернулись.
      – А ты, Джейн, и так немного сродни потусторонним силам - тебя они не тронут, - ответил с легкой улыбкой нимало не смутившийся Valle. - Если, конечно, не будешь особо уж дразнить их. Ну ладно, ладно - хватит лакомиться. Пошли посмотрим, что там такое…
      К слову сказать, традиционный во всех цивилизованных местах город возле здешнего замка отсутствовал. Еще прадед, суровый и неулыбчивый барон Лаки, отвоевавший этот кусок земель у гордого и непокорного рода соседских маркизов, пожелал, чтобы возле родового гнезда напрочь отсутствовали шум, вонь и грязь - увы, неизменные спутники большого града людей. А посему, у подножия холма располагалась, как и века назад, средних размеров деревушка. Правда, с казармами, парой храмов и традиционной виселицей на базарной площади. С другой стороны замка, чуть к закату, протянулся низкий и пологий холм.