– Какое Вам до этого дело?

– Никакого. Но каждый раз, видя, как по нелепым причинам гибнут достойные люди, я искренне сожалею. Не верите? Ваше право. Хотя, лично я не хотел бы наблюдать, как Ваша голова покатится по этим плитам.

Тусклые глаза Шэрола растерянно дрогнули.

– Но… почему?

– Не всё в этом мире может быть объяснено, граф. И не всё следует объяснять. Скажем, я могу изменить меру Вашего наказания… Вы примете МОЙ приговор?

– И в чём он будет состоять?

– Это не важно. Достаточно того, что Вы останетесь живы.

– Зачем? Для чего? Или… – он постепенно нащупал нужную мне тропинку выводов.

– Есть обстоятельства.

– Обстоятельства… – сухая горечь в голосе. – Белокурые? Синеглазые?

– И такие – тоже.

– Что она Вам пообещала? – ещё не огонь, но уже и не пепел.

– Кто? – насмешливо приподнимаю бровь.

– Не притворяйтесь, непонятливым! Что Вам пообещала Роллена в обмен на мою жизнь?

– Думаю, Вы и сами можете ответить на свой вопрос, – улыбаюсь уголками губ. Холодно и чуть насмешливо.

С бледного лица Шэрола стекают последние краски, а глаза темнеют от… От чего? От гнева? От злости? От горя? Я должен определить его эмоции очень точно, иначе…

Сверху доносится глухое карканье. Время поджимает: наступает миг последнего удара.

– Вы… Вы согласились на её… предложение? – бескровные губы почти шепчут.

– Это не имеет значения, потому что…

Сдавленный возглас сзади. Галеари проще – он стоит лицом к кованым дверям, через которые попал во двор. Я же поворачиваюсь, чтобы оценить трагическую красоту картины, к созданию которой и сам приложил руку.

Тонкая фигура в каменной раме дверного проёма. Чёрная, как ночь. Только несколько светлых локонов выбиваются из-под плотно повязанной шали и дрожат на узких плечах. Лицо словно выбелено мелом: лишь синяя хмарь отчаявшихся глаз не даёт льду скорби окончательно похоронить под собой последние чувства.

Перевожу взгляд на Шэрола. Та же история: боль и грусть. В принципе, на это я и рассчитывал. Но – не только на это.

– Роллена, милая, ты… – голос, приглушённый расстоянием и стенами.

Ещё один человек появляется в дверях. Мрачный и сосредоточенный Герис равнодушно смотрит на двор и застывшие посреди него фигуры, потом берёт девушку под локоть. Вот! То, чего я и ждал!

Жест мага выглядит именно так, как и предполагалось. Уверенный. Властный. Я бы даже сказал, хозяйский. Так возлагают руку на то, что принадлежит тебе по закону, людскому и божьему. Так относятся к тому, чем безраздельно обладают. И Роллена, почувствовав прикосновение брата, замирает, чтобы, мгновение спустя, тяжело повиснуть на предложенной руке. Отдаться на милость своего единственного повелителя.

Я вижу суть происходящего очень ясно, но самое главное: её видит Шэрол. Видит и начинает гаснуть, как язычки огня на ветру.

– Идём. Тебе нечего здесь делать, – Герис уводит свою сестру в лабиринт коридоров. Дверной проём снова зияет тёмной бездной, приглашая войти и… Исчезнуть.

Выдерживаю паузу, необходимую для усиления эффекта.

– Итак, о чём мы говорили, граф?

– О жизни и смерти, – тихий шелест песчинок, отсчитывающих последние минуты.

– Именно! Я сказал, что могу изменить Ваш приговор. Вы согласны?

– Не тратьте на меня время и силы, лэрр. Я не хочу жить.

– А ещё минуту назад…

– Минуту назад у меня была надежда. Теперь… мне всё равно.

Укоризненно цокаю языком:

– Ай-вэй, граф! Вы так легко сдаётесь? Не самое лучшее качество характера… Из-за ТАКОГО пустяка?

– Это не пустяк… – слабая попытка возразить.

– А что же? Подумаешь, девушка оказалась не той, которой… казалась… что-то я заговариваюсь… Ерунда! Девушек много – на Ваш век хватит!

– Не шутите над этим… Я… Мне не…

– Ой, только не надо этого трагизма! «Я больше никогда и никого не полюблю» – это хотели сказать? Несусветная глупость! Хотя бы потому, что и Роллену Вы не любите!

– Что значит «не люблю»?

– А то и значит! Вы её жалеете, не более! Несчастное создание, нуждающееся в защите – Вы ведь так о ней думаете? Отчасти правильно, но… – многозначительно щёлкаю пальцами. – У неё уже есть защита, и Вы только что прекрасно это видели! Пусть девушка не признаётся в этом даже себе самой, но её тело не может солгать… Вы заметили, как она прильнула к своему брату? Не буду утверждать, что между ними есть настоящая страсть, однако, и расстаться они не могут. Связанные давним стыдом? Возможно. И что из того? Цепи любви далеко не самые прочные.

– Но… – больно смотреть, как рушатся надежды и мечты Шэрола. Очень больно. Даже если учесть, что они были ложными.

– Плюньте и забудьте, граф! Роллена стоит многого, но не жизни. Особенно ВАШЕЙ жизни. Вы и так натворили столько глупостей… Не делайте последнюю: не жертвуйте собой впустую!

– Впустую?

– А то как же? Думаете, Ваша смерть избавит девушку от подозрений и обвинений? Лишь частично, дорогой граф, лишь частично! Правосудию, положим, всё равно: взявший на себя вину казнён, можно умыть руки. Но я-то знаю, КТО и НАСКОЛЬКО виноват, об этом Вы не подумали? Не подумали, что днём позже я подстерегу Роллену в каком-нибудь укромном уголке и проведу всестороннее исследование её внутренностей?

– Вы… Вы не сможете… – ну, наконец-то, в глазах графа появилось нечто, отдалённо напоминающее мысль!

– Почему? – усмехаюсь. – Чтобы вспороть человеку живот, не надо быть ни особо сильным, ни особо злым, достаточно лишь уверенности в собственной правоте. А я – уверен.

– В чём? – хриплый шёпот.

– Видите ли, граф… Вас приговорили за использование «рубиновой росы» во вред. Справедливо, между прочим! Но гораздо более жестокого наказания заслуживает тот, кто снабдил Вас отравой, потому что негодяй нарушил и запрет на ввоз, и запрет на распространение. А мне почему-то кажется, что достать «росу» Вы могли только, воспользовавшись связями Вашей возлюбленной. Верно?

Шэрол молчит, но мне не нужно подтверждение того, что и так очевидно. Поэтому продолжаю:

– Кто ещё, кроме мага, пользующегося покровительством короля, может безнаказанно и безбоязненно получать и хранить у себя запрещённые зелья? Так что, граф, сами посудите: вину Роллены даже не надо доказывать. У меня есть только один вопрос: кто именно дал ей «росу»? Вряд ли её брат: он, конечно, самодур, но на откровенного идиота не похож… Итак, кто?

– Я не знаю… Но Герис нам не помогал.

– Вы в этом поклянётесь?

– Да.

– Хорошо… – что ж, остаётся вторая кандидатура, но с ней я буду разбираться позже. А пока… – Всё ещё настаиваете на том, чтобы умереть? Если хотите, я Вам помогу. Лично. У меня есть чудесный ножичек…

– Н-нет, – молодой человек нервно отшатнулся.

– Зря! Я бы не сделал Вам очень больно… Ну, только не падайте! Я пошутил. Его Высочество принц Дэриен великодушно позволил Вам остаться в живых. С одним условием.

– Каким же?

– Условие, если Вам интересно, высказано мной, и проверять его выполнение тоже буду я. Обвинение остаётся в силе, но исполнение приговора откладывается. На неопределённый срок. Всё будет зависеть от Вас: преданное служение интересам короны со временем обязательно перевесит преступление, совершённое под влиянием чувств. Понятно?

– «Преданное служение»? Ваше предложение больше похоже на шантаж, – ну вот, он уже разумно мыслит! Замечательно!

– Одно другому не мешает, дорогой граф! Я не призываю Вас лизать кому-то ноги… Я лишь предлагаю Вам выполнить долг дворянина, чьи предки служили земле, на которой жили. А некоторое принуждение… Оно только подстегнёт, заставляя принять решение, как можно быстрее!

– Вы опасный человек, лэрр, – Шэрол смотрит на меня грустно, но уже не безысходно.

– Я знаю. Но я опаснее для самого себя, чем для других… Итак, Вы согласны?

– На что?

– На службу во славу Западного Шема – в общем и принца Дэриена – в частности?

– У меня есть выбор? – о, мы уже пытаемся улыбнуться… Какой же я молодец!

– Выбор есть всегда! Но не все умеют его делать правильно, – подмигиваю.

– Вы очень убедительны, лэрр… Пожалуй, я соглашусь.

– Не буду утверждать, что Вы не пожалеете, граф. Пожалеете, и не раз! Но ещё чаще Вы будете с благодарностью вспоминать это зимнее утро и…

– И несносного человека, который заставил меня жить правильно?

– Именно, дорогой граф!

– Ваше решение, Мастер?

Ксаррон смотрит на тусклый день за окнами кабинета сквозь наполовину опустошённый хрустальный бокал. Я, развалясь в кресле, наслаждаюсь терпким вином, подогретым с горстью южных специй. Рогар задумчиво поглаживает подбородок.

– Оно Вам необходимо, милорд?

– Вы же знаете: порядок нужен во всём. Кроме того, я не люблю приказывать, если можно попросить и получить согласие, – кузен серьёзным и слегка торжественным тоном озвучивает одну из моих любимых жизненных позиций.

Бросаю недоумённый взгляд исподлобья в сторону «милорда Ректора». Ну, надо же… Ксо не любит приказывать? Да только этим и занимается всё то время, которое мне довелось его знать! Или это просто игра на публику? Согласен, публики мало. Собственно, зритель у разворачивающегося в кабинете начальника тюрьмы действа один. Я.

Ксаррон видит растерянность на моём лице и недовольно морщится, словно говоря: «Не мешай, я занят». Что ж, не буду, раз просишь. Но и объяснения услышать не откажусь. Позже. Когда будет решена одна небольшая, но насущная проблема…

– Хорошо, я займусь молодым человеком, – сообщает Рогар после паузы, заполненной нелёгкими раздумьями.

– Со своей стороны, окажу всяческую помощь, Мастер… Если понадобится.

– Это будет нелишне, милорд… Однако, не понимаю, зачем Вам понадобилось моё скромное участие, если есть и другой достойный претендент?

Претендент? А, он имеет в виду меня… Нет уж, взваливать на свои хрупкие плечи обузу в лице запутавшегося в истинных и мнимых ценностях Шэрола не буду. И нечего на меня так смотреть!

Основательно прикладываюсь к фарфоровой чашке. О, ещё несколько минут, и вино совсем остынет… Надо поторопиться!

– Мой племянник? – Ксо качает головой. – Ему некогда.

– Мне право, даже стыдно, милорд, – вполне искренне признаёт Рогар. – Вмешиваться в творение других рук в тот момент, когда оно уже в шаге от завершения…

– Ив не будет против. Правда? – ехидный взгляд в мою сторону.

– Не будет, – буркаю себе под нос.

– Вот видите, Мастер: беспокоиться не о чем! – преувеличенно весело заявляет Ксо, но Рогара не так-то просто сбить со следа:

– Ваш племянник обучался под Вашим руководством, милорд?

– Ну что Вы! К счастью, или к сожалению, нет. Он у меня… самородок.

– Самовыродок, – не могу удержаться, хоть тресни. Знаю, что произойдёт, но не могу.

Мастер на миг замирает, словно статуя. Перекатывает произнесённое мной слово в своих мыслях. Щурится и… На резко очерченные губы заползает улыбка. Медленно. Лениво. Довольно.

– Как Вы сказали, лэрр? «Само» – кто?

Молчу, сосредоточенно рассматривая затейливую гирлянду цветов, опоясывающую чашку в моей руке. Только бы не рассмеяться… Только бы не рассмеяться… Только бы…

– «Самовыродок», я правильно расслышал?

Наши взгляды встречаются, и я вижу, как в серых глазах разгорается веселье.

– Совершенно верно, Мастер.

– Скажите, лэрр… Мы с Вами уже встречались?

– Не в этой жизни.

– Вот что, господа, мне пора! – вдруг спохватывается Ксаррон. – Простите, что оставляю вас без своего общества, но заведение, находящееся на моём попечении, вечно требует забот… С Вами, Мастер, мы ещё сегодня увидимся, я надеюсь… Ив! Веди себя прилично! Не забудь, что после праздников ты будешь мне нужен!

Когда последние отголоски торопливых шагов «милорда Ректора» стихают за закрытой дверью, Рогар усмехается:

– Не ожидал.

– Чего именно? Встретиться здесь или встретиться со мной?

– И того, и другого, если честно. Но ещё больше меня удивляют твои… таланты.

– Таланты? Ерунда! – поднимаюсь из кресла и подхожу к окну, на подоконник которого присел Мастер. – Так, небольшая зарисовка… Наудачу.

– У тебя получилось, – спокойная констатация факта.

– Думаешь?

– Уверен.

– Ты присмотришь за Шэролом? – жалобно заглядываю в смешливую сталь глаз своего хозяина.

– Если ты просишь… – улыбка. Добрая и довольная. – Хотя, лучше бы ты занимался им сам.

– Не-а, не могу.

– Почему же?

– Дядя же сказал: мне некогда.

– И чем ты занят, позволь узнать?

– Да так… всяким разным, – сказать ему или нет? И сказав, ничего не потеряю, и, не сказав, останусь при своём. Трудный выбор, правда?

– Столь же важным, как и сегодняшняя… зарисовка? – лукаво уточняет Рогар.

– Примерно. Может быть, ещё важнее.

– Это касается Дэриена? – он, как всегда, зрит в самую суть.

– Частично.

– Поподробнее можно? Ты имеешь в виду болезнь и её виновника?

– Да, если хочешь.

– И?

– Что? – непонимающе встряхиваю головой.

– У тебя есть по этому поводу предположения?

– Почему же предположения… Мне известен человек. И я даже представляю себе его мотивы… Немного. Но гораздо больше меня интересует совсем другое.

– Например? – Мастер мигом серьёзнеет.

– Что ты можешь рассказать мне о Лаймаре?

– О ком? – удивлённо расширенные глаза.

– Первый раз слышишь это имя? Не поверю!

– Не первый, но… Впрочем, постараюсь удовлетворить твоё любопытство.

– Это не любопытство! – возражаю. Может быть, слишком горячо. – Информация нужна мне для дела!

– Ну, разумеется… – хитрая улыбка. – Итак, Лаймар… Сверстник придворного мага – ты с ним уже знаком, как я понимаю… Так же, как и Герис, являлся учеником почтенного Лара, без вести пропавшего более пятнадцати лет назад. Способностями не обделён, и мог бы претендовать на более высокое положение, нежели занимает сейчас, но по каким-то причинам отступился от своих претензий и довольствуется имеющимся. Хитёр, не забывает ни дурного, ни хорошего. Предпочитает держаться в тени, но не упускает случая заявить миру о своих достоинствах.

– А что насчёт его тайных помыслов?

– Помыслов?

– Ну да. На какое из отделений Стражи он работает?

Рогар целых три вдоха внимательно смотрит на меня, потом переспрашивает:

– Почему ты считаешь, что он связан с…

– Хочешь сказать, Лаймар строит козни сам по себе?

– Пожалуй, нет… Но с чего ты взял, что…

– Он, определённо, был или остаётся до сих пор связан с Постоялым Двором. Южного разлива.

– И как ты это определил? – во взгляде Рогара проступает деловой интерес.

– Ты никогда не видел, как «караванщики» пьют taaleh?

– Признаться, нет.

– А я видел. И с уверенностью могу заявить, что Лаймар не только хранит в своём сердце традиции Южного Шема, но и следует им так, как это принято на местном Постоялом Дворе.

– Вполне возможно, – Рогар переводит взгляд за окно и некоторое время молчит. – Вполне…

Возвращаюсь к креслу и накидываю на плечи плащ.

– Уходишь?

– Да. Надо немного пройтись. Развеяться.

– Лучше ляг и поспи до завтрашнего утра.

– Это совет или приказ? – ехидничаю. Напоследок.

– И то, и другое.

– Жа-а-а-аль!

– Это ещё почему? – нет, Мастер не попался на мою уловку, просто ему любопытно, что я задумал.

– Потому! Совету я бы последовал, не задумываясь, а вот приказ… Приказ исполнять не буду, и не надейся!

– Вот как? Нужно напомнить, кем ты являешься?

– В данный момент я являюсь племянником твоего нанимателя, если помнишь!

– Это не продлится вечно, – по тону голоса невозможно понять, сожалеет Рогар по этому поводу или искренне рад.

– Увы, – вынужден согласиться. – Но как только я перестану быть нужен «милорду Ректору», сразу же вернусь к исполнению… прежних обязанностей.

– Неужели?

– Не веришь? А ведь я не…

– Не лжёшь? Знаю, знаю! – Мастер устало машет рукой. – Кстати, раз уж речь зашла о твоей правдивости… Ректор, и в самом деле, твой дядя?

– Нет. Он мой… родственник, но не дядя.

– Хм-м-м-м… И, несмотря на это, ты согласен признавать меня своим хозяином?

– Почему бы и нет?

– Наверное, у тебя с головой не всё хорошо, – осторожное предположение.

– Конечно, не всё! Мёрзнет, между прочим, с такой-то причёской!

Рогар качает головой:

– И всё-таки, не понимаю. Собственно, по какой причине ты выглядишь… так, как выглядишь?

– О, это не моя тайна!

– А чья?

– Эльфийская.

– Даже так? – некоторое недоумение, быстро сменившееся охотничьим азартом. – Уж не того ли эльфа, с которым ты живёшь под одной крышей?

– Отчасти его, отчасти его старшего брата, в основном – Совета Кланов. Но ни капли не моя!

– То есть, не расскажешь? – уточняет Мастер.

– Было бы, что рассказывать… Я и сам ничего не знаю. Честно!

– Ладно, поверю. Так почему ты спросил меня о Лаймаре? В чём он виновен?

– Я что, похож на судью? – обижаюсь, и вполне обоснованно. – Никаких приговоров ещё не вынесено, и вина – даже если таковая имеется – не доказана. Я просто собираю сведения для принятия решения…

– Какого именно решения?

– Пока не знаю. Надо подумать, и подумать хорошенько. Впрочем, если настаиваешь… Кое в чем можно быть уверенным уже сейчас. «Росу» Шэрол получил, скорее всего, с помощью Лаймара. Ученица мага приложила руки к исключению Дэриена из числа наследников престола. Тот же Лаймар, как я понимаю, подсунул в свиту Рикаарда безумную эльфийку…

Умолкаю на полуслове, потому что… Мозаика начинает складываться!

Итак, взглянем на происшедшее под новым углом.

Обиженный Мэвин ищет способ отомстить тому, кто отнял у него внимание сестры. Каким-то образом парень знакомится с Вийсой (кажется, так её именовали?), которая либо прямо предлагает свои услуги, либо в непринужденной беседе вскользь упоминает о возможности сотрудничества. Скорее всего, действиями магички руководит её учитель, находящий выгоду в болезни старшего наследника престола. Вопрос: какую именно выгоду? Возможно… На Дэриена влиять трудно: мальчик уже вырос, а вот близнецы находятся в том милом возрасте, когда дурные примеры как нельзя заразительны. Лаймар обрабатывает Рикаарда своими методами, стремясь изменить характер принца в нужную сторону. Удачно, кстати, обрабатывает: сам тому свидетель и жертва… К моменту Инициации младший наследник (Рианну вычеркиваем, поскольку она никем не принимается в расчёт из-за своей «неполноценности») должен превратиться в типа с очень неустойчивым и неприятным поведением. В типа, влияние на которого, предположительно, будет иметь только один человек. Почтенный Лаймар.

Подождите-ка! Он – сверстник Гериса и учился вместе с ним? Но почему-то не хотел поспорить за место придворного мага… Зато, более, чем уверен: Лаймар имеет отношение к тому, что произошло при Инициации Дэриена. То есть, к вспышке безумной страсти, которая нарушила равновесие сознания Инициирующего. Может, подсыпал чего в еду, может, колданул – дело не в деталях, а в результате. Ага. Значит, ему было мало того, что старший принц не может работать с артефактами. Почему? Потому что… Потому что Лаймар знает: всё можно переиграть заново! А я знаю? Кажется…

Спокойно, Джерон, спокойно! ЭТИМ ты займёшься после. Надо закончить другую логическую цепочку.

Какие же возможности кроются в злосчастном артефакте, из-за которого всё и началось? Ну, Мэй, я тебя достану, подожди у меня!…

Лаймар устраняет одного претендента, потом берётся за второго, и всё, вроде бы, идёт тихо и складно, но… На Рикаарда появляются планы ещё у кого-то. У мага или даже целой группы кудесников, которые желают установить над мальчиком контроль. И они торопятся, потому что артефакт вот-вот должен проснуться, а единственный Мост , который может с ним работать, к счастью, пока не инициирован … Хм. Хм. Хм. И где же мне искать этих злодеев? Кроме того… Стоит ли их вообще ИСКАТЬ?

– Эй, парень, очнись! Что с тобой?

Отвлекаюсь от своих мыслей и вижу встревоженное лицо Рогара.

– Ничего особенного… Я задумался.

– М-да? В следующий раз предупреждай, а то… Твоя задумчивость слишком похожа на оцепенение.

– Извини, не хотел тебя пугать.

– Да я не из пугливых, – очередная улыбка прячется в седых усах. – Ты кое-что начал излагать… Кое-что очень интересное. Не хочешь продолжить?

– Представь себе, нет! – стараюсь говорить, как можно серьёзнее.

– Почему же?

– Можно придумать очень много объяснений, но какое из них будет единственно правильным? Нет, мне пока рано поведать миру свои умозаключения!

– Как знаешь. Смотри только, чтобы поздно не стало, – мягко замечает Мастер.

– Постараюсь…

Метель, накрывшая Виллерим колючим плащом, застала меня примерно на середине пути от Дворцовой площади к дому Агрио. Западный Шем горазд на такую погоду: ещё вчера солнце слепило глаза, а сегодня не разберёшь, где находится земля, а где – небо, потому что всё смешалось в котле зимней бури.

Мало найдётся любителей встречать грудью порывы ледяного ветра, щедро приправленные жгучей солью мелких и острых снежинок. Я, как и многие здравомыслящие люди, мёрзнуть не собирался, а потому – едва видимость снизилась до пяти шагов – нырнул в спасительно-тёплые объятия первой попавшейся гостиницы, даже не удосужившись рассмотреть жалобно поскрипывающую на ветру вывеску.

К чести хозяина сего заведения, встретили озябшего гуляку по чётко отработанной схеме: один малолетний слуга подхватил и потащил в чистку и сушку плащ, ставший вдвое толще и тяжелее от плотного слоя снега, а второй усадил меня на свободное место в уголке зала и тут же водрузил на стол внушительных размеров посудину, которая исторгала из своих недр резкий аромат горячего вина. Кинув мальчишке мелкую монетку, я попросил его позаботиться и о перчатках, а сам положил холодные ладони на горячие бока кружки и окинул рассеянным взглядом своих «товарищей по несчастью».

Посетителей было, на удивление, немного: видно, местные жители, хорошо разбираясь в повадках зимы, ещё с утра предполагали изменение погоды в худшую сторону и просто не покинули натопленные дома. Группка молодых парней, одетых легко, но претенциозно – либо дворянство среднего пошиба, либо школяры какого-нибудь из королевских учебных заведений. Патруль Городской Стражи греется куда более крепкой жидкостью, чем та, что я собираюсь пригубить. В противоположном конце зала, кажется, селяне, приехавшие распродать откормленную к празднику скотину… Тихо, покойно и уютно – что ещё надо для счастья?

«Блаженствуешь?…»

Я чуть не поперхнулся. Давненько Мантия не прерывала мои размышления в своей излюбленной манере – ехидно и бесцеремонно.

Ну… Э… Пытаюсь.

«А есть, с чего?…»

Тебе-то какая разница?

«А кто же, кроме меня, будет следить за твоим душевным и телесным здоровьем?…»

То есть, расслабляться нельзя. Считаешь, мне необходим присмотр?

«Ты с удивительным упорством стремишься усложнить свою жизнь, мой дорогой… Можно было бы предоставить тебе самому расхлёбывать всё, что заварено, но… Я так привыкла к твоим глупостям за недолгие месяцы нашего осмысленного партнёрства, что не хотела бы снова остаться одна…»

С этого места чуть подробней, пожалуйста! Что значит «снова» и почему «одна»?

«Экий ты любопытный…» – усмехается.

Я ещё и настойчивый!

«Да… Особенно в глупостях…»

Хоть один раз ты можешь ответить мне серьёзно и понятно?

«Могу… Но это не так интересно, как ты полагаешь…»

Ошибаешься, милая! Я вовсе не полагаю ничего подобного.

«Отрадно слышать… Так о чём ты хотел спросить?…»

Ты сказала, что «не хочешь снова оставаться одна». Из этих слов можно многое понять. Первое: до того момента, как я появился на свет, ты уже существовала – но это, впрочем, и так ясно… Второе: ты не избалована приятным обществом. Вообще обществом не избалована. Посему напрашивается вывод: кроме меня, тебе не с кем поговорить. Правильно?

«Я всегда могу переброситься парой слов с самой собой, дурашка… И в отличие от тебя, я себе не надоедаю…» – торжествующая, но немного грустная улыбка.

Что-то не верится.

«Как хочешь… Я не прошу принимать Истину без сомнений и вопросов – это слишком просто и слишком неэффективно… Гораздо правильнее…»

Набивать шишки на ровном месте?

«Хорошо, что ты это понимаешь…»

Понимаю? Да. Но принять не могу. Зачем мучиться на окольных путях и задворках, если можно сразу, легко и быстро выйти на просторную площадь?

«А как же поиски себя?…» – вкрадчивый шёпот.

А зачем искать столь ненужную вещь? Только время и силы зря тратить.

«А на других времени не жаль?…»

На кого это – других?

«Когда ты последний раз думал не о делах, а о чём-нибудь приятном?… О прелестях своей возлюбленной, например?…» – надо же, ещё и укоряет… Хотя, права, поганка: не могу вспомнить. Не получается.

Ты что-то имеешь против?

«Я?… Имею или нет, ты всё равно не прислушаешься к моим советам…»

Почему же? Разумные и обоснованные советы я всегда…

«Попускаешь мимо ушей…»

Обижаешь! Когда это я что пропускал? Я всегда внимаю тебе с благоговением и трепетом!

«Шут…»

Ладно, не хочешь лишний раз улыбнуться, настаивать не стану. Тогда поговорим предельно серьёзно, и начнём, пожалуй, с… с начала. Ты ведь знаешь всё про всех, не так ли? Помоги мне разобраться в лицах и душах, мудрейшая из осведомлённейших!

«Льстец…» – довольный прищур.

Куда ж без этого?

«Что тебя интересует?…» – тон сменяется на сухо-деловой.

В первую очередь, Дэриен. Ему можно помочь, верно?

«Помочь можно всем, но иногда лучшая помощь будет заключаться в безболезненном и быстром умерщвлении…» – ни капли иронии в голосе. И я невольно передёргиваю плечами, сознавая беспощадную правоту Мантии.

Его Кружевом ожно переинициировать ?

«Разумеется… Только не с достигнутой ступени…»

Что ты имеешь в виду?

«Его нужно вернуть в исходное состояние, и заново провести ритуал…»

Хм… Так просто?

«Как и всё в этом мире… Дальше!…»

Мальчик, который пытался ему отомстить… Мэвин. Что делать с ним?

«А разве нужно что-то делать?…»

Ну-у-у-у-у… Он может натворить бед. С такими-то способностями.

«Если найдёт подходящий „инструмент“ для своих занятий…»

Именно об этом и говорю. Мальчика нужно отвлечь от прыжков со скалы, потому что в следующий раз он может и не собрать костей.

«Попробуй…»

Благословляешь? Спасибо!

«Положение, скажем прямо, безнадёжное, но… Ты же любишь браться за подобные дела?…»

Угу. Самое главное, не заострять внимание на результатах: если ничего не получилось, берись за следующий «тяжёлый» случай! Я правильно мыслю?

«В меру собственной недоразвитости…» – констатация факта.

Дразнишься? Ну-ну… Я сегодня отходчивый, так что можешь не стараться – не обижусь. Итак, о чём мы говорили-то?… А, вспомнил! Мэвина надо отвлечь. Но чем?

«Ах, мой бедный наивный Джерон!… То, что каждый знает с детства, ускользнуло от твоего понимания… Ему нужно влюбиться…»

И всё?!

«Этого мало?… Учти: редкий человек способен сохранять живой интерес к точной науке, если на горизонте взошло солнце кокетливого женского взгляда…»

М-да? Ну, если ты утверждаешь…

«Я сообщаю тебе простейшую из Истин, дурачок… Жаль, что ты не можешь её осознать…»

Ну почему же? Очень даже могу!

«Да-а-а-а?… А кто из нас вспоминает о своей любви строго по расписанию, да и то, если нечем больше заняться?…»

Знаешь, что…

«Да-да?…»

Последний вопрос. Что ты думаешь о Лаймаре?

«О реальном человеке или о твоих фантазиях в его отношении?…»

Э-э-э-э… Хотелось бы услышать твои мысли по обеим позициям.

«Не получится!…»

Это ещё почему?

«Как человек, он меня совершенно не занимает… А ТВОИ выводы, большей частью, несут в себе отражение эмоций, а не работы разума…»

В самом деле?

«Уж поверь…»

Значит, мне нужно провести анализ заново?

«Если не лень…» – зевает.

Эй, куда собралась?

«Сосну маленько… Здесь и без меня будет весело…»

Что ты хочешь этим сказать?

Но Мантия уже свернулась клубком и блаженно похрапывала где-то на грани восприятия.

Бессовестная! Вечно оставляет меня без своего общества, поганка… Впрочем, что она сказала? «Здесь будет весело»? Надеюсь, не настолько, чтобы полилась кровь.

Кровь, и вправду, не полилась. Зато гром праведного гнева сотряс стены гостиницы.

– Да за такие предсказания тебя выпороть – и то, мало! – раздалось из угла, где расположились селяне.

Любопытно… Я невольно вытянул шею, пытаясь разглядеть, что происходит. Конечно, ничего не увидел. Пришлось встать – как раз вовремя, чтобы ворох пёстрых кусочков ткани успел обогнуть мою фигуру и спрятаться у меня за спиной. Спрятаться? О, нет…

– А ну, мерзавка, вернись!

Надо мной навис дюжий мужик, чьи щёки выглядели излишне румяными даже в скудном свете свечей. Интересно, чем его в детстве кормили? Мне, вроде бы, в еде не отказывали, но почему-то впрок ни мясо, ни овощи не шли. У родителей этой горы разносолов на столе, наверняка, не водилось, а поди ж ты…

– Вас что-то расстроило, почтенный? – я постарался улыбнуться со всем возможным уважением к буграм мышц, хорошо заметным и под толстым суконным кафтаном.