А может, вовсе и не в углу, а, скажем, в середине: отражаясь от стен, потоки воздуха имеют дурную привычку складываться, причем место сложения избирают произвольно. Людей за столами нет, их дыхание придется учитывать уже «на ходу», но свечи буду гореть примерно так, как горят сейчас. На сколько хватит восковой палочки? О чем нам скажет клеймо, выведенное краской у основания свечи? Полусуточные. Двенадцать часов? Вполне достаточно. Если зажгут свежие и зажгут перед началом игры, до рассвета фитиль выгорит чуть больше, чем наполовину. Впрочем, я не собираюсь задерживаться до рассвета.

Обвожу ладонью вокруг ближайшего огонька, прислушиваясь к теплому воздуху, мягко скользящему по коже. Повторяю опыт с другой свечой, потом с третьей, четвертой… На втором десятке успокаиваюсь: свечной мастер работал безукоризненно, и серьезных изъянов не допустил. Так, теперь выясним, куда и откуда текут потоки.

Двери, как таковой нет: проем занавешен толстой бархатной портьерой, на окнах – ее родные сестры. Легкое колыхание присутствует, но основной воздух уходит вверх, под потолок, где явственно заметны решетчатые оконца для проветривания. Стало быть, здесь курят. Ой, как плохо! Не терплю трубочный дым. А единственный способ борьбы с упомянутым отвращением – лишнее горячительное, принятое на грудь. Упьюсь ведь до безобразия… Грустно.

Влияние дверного проема незначительно, потоки поднимаются вверх, даже не слишком вихрясь. Колец не образуется… Мелочь, а приятно. Источники света мне не помешают. А как насчет остального?

Идем дальше. За каким столом будет удобнее всего? Только не у двери: там будут постоянно сновать подавальщики с напитками и закусками, сбивая настрой. Значит, ближе к окнам. Если не ошибаюсь, они расположены на северной стороне дома, а сам зал тянется с запада на восток. По логике вещей, привитой мне обучением в Академии, западные участки пространства больше подвержены случайным либо направленным влияниям, нежели восточные, даже на такой крохотной территории. Мне «случайности» не нужны, значит, выбираем восточную часть зала, тем более, там имеется весьма симпатичный столик…

М-да, столик: чудовище из темно-красного деревянного массива, установленное на внушающих ужас ножках. Причем, внушающих ужас своим исполнением – фигурками то ли драконов, то ли других легендарных тварей, чей внешний вид, видимо, полностью сообразовывался с больной фантазией мебельщика. Я бы за такое не сел. И вовсе не из излишней придирчивости, нет! Просто, когда залезаешь немытыми руками в давно забытое или никогда не знаемое, будь готов к тому, что оно тоже запустит лапы. В твою душу. А мне, к примеру, становиться жертвой древнего проклятия, не хочется. Совсем. Мне своих бед хватает.

Покрыт сукном. Ворс очень короткий, почти не ощущается. Провожу ладонью по ткани, туго обтягивающей столешницу, легонько похлопываю… Хорошее место для игры. Сукно не ущипнуть, поверхность стола удивительно ровная, цельноточеный кант образовывает бортик, невысокий, но достаточный, чтобы кости остановили свой бег, наткнувшись на него. Да, пожалуй, место для игроков я выбрал. А где лучше находиться мне? Дома, в теплой постели, конечно же, но сейчас не до шуток…

Закрываю глаза, подставляя лицо течению воздуха, несущего в себе тепло от свечных огоньков. Нет, слишком все непонятно. Надо внести ясность.

– В этом доме подают выпивку?

Гаккар откликается не сразу, хотя прекрасно понимает: вопрос предназначен лишь одному из нас, и вовсе не мне.

– Горло пересохло, да?

– Угадала. Будь так любезна, принеси мне… Эля. Светлого, но покрепче. И не слишком пенящегося. Не меньше двух тил[4].

– Смеешься, да?

– Ни капельки. Можешь послать кого-нибудь, если сама должна находиться при мне неотрывно. Только передай мои пожелания в точности. Понятно, да?

Она хотела что-то сказать, но передумала и выскользнула за дверь, чем поставила меня в тупик. Уверен, heve Майс приказал следить за мной в оба, но гаккар нарушил приказ. Почему? Конечно, бежать мне некуда и незачем, но кто поручится, что не подгажу в игровом зале, чтобы мелко и подло отомстить хозяину «Перевала»? Я бы и сам не поручился. Тогда в чем причина неожиданного доверия? Любопытно… Спросить? А что, и спрошу!

– Держи.

Ого, стеклянный бокал! Наверное, чтобы было виден цвет эля. Красивый, кстати: светло-золотистый, но по прозрачным стенкам скатывается густо, почти масляно. Делаю глоток на пробу. Хм… Крепкий. С легким привкусом меда. Голова будет раскалываться.

Залпом выпиваю содержимое бокала. Ришиан смотрит с насмешливым уважением, и я даже могу предположить, о чем она думает. О том, что ловкий прохвост сейчас за счет заведения крепко выпьет, плотно поест и всласть покуражится над хозяином, благо тот попался на крючок собственного азарта.

– Можно спросить?

– Нужно разрешение, да?

Предлагает новый словесный поединок? Я бы с удовольствием: как противник, гаккар очень даже интересен, но не хочу растрачиваться по пустякам, хоть и приятным.

– Это серьезный вопрос. И я хочу услышать на него серьезный ответ. Так как, согласна?

– Сначала спроси, потом увидим. Да?

Я поставил бокал на стол, прислушиваясь к начинающему разгораться в сознании костру хмеля.

– Почему ты сама пошла за выпивкой? Неужели под рукой не нашлось ни одного бездельника? Ты ведь должна быть здесь, со мной?

Она улыбнулась, сложив губы в тонкую линию:

– Соскучился без присмотра, да?

– Можно и так сказать. А все же? Я ведь мог стянуть отсюда что-нибудь ценное или…

– Ничего бы ты не стянул.

– Имеешь в виду, что обыскала бы? Знаешь, есть способы прятать вещи от досмотрщиков!

– Знаю, – Равнодушно кивнула Ришиан. – Только ты и не думал о краже. Ты был в плену другой страсти.

– И какой же?

– Тебе нужно решить задачу, да? И ты не видишь ничего и никого, кроме нее!

Последние слова она почти выплюнула мне в лицо, выплюнула с неожиданным жаром, будто своим рвением я смертельно ее оскорбил. Или напомнил о чем-то оскорбительном, а быть может, болезненном.

Глаза, почти такие же прозрачные, как тонкий шелк волос, оказались совсем рядом, и мне впервые удалось увидеть, насколько они красивы: радужка вдруг заискрилась хрустальными брызгами, отразив пламя свечей, а зрачок сузился до тонкой вертикальной полоски. Нечеловеческие глаза. Совсем нечеловеческие. Но чувства, которые пылают в них, ничем не отличаются от чувств любого из жителей Нэйвоса. Нет, она не чудовище. Она всего лишь другая сторона листа, сквозь которую просвечивает чернильная надпись, но разобрать, из каких букв состоит, не получается. Сразу не получается…

– Загляденье, да?

– Да.

Она отвернулась и шагнула в сторону. А я начал выписывать круги. Медленные. Очень медленные, потому что шел с закрытыми глазами и на каждом шаге останавливался, чтобы сложить в копилку сознания очередное ощущение. Когда она наполнится, буду делать выводы, но не раньше: поскольку не могу быть уверенным, буду усердным и дотошным.

Огоньки слабо колышутся в такт моим движениям – мне не нужно видеть. Я чувствую. Теплый ветер, каждая из струй которого приносит весточки от одной-единственной свечи. В обычном состоянии мне трудно отделить их друг от друга, но в подпитии, особенно резком, когда между душой и телом расширяются существующие каверны, множество пустот, жаждущих заполнения… Остается только пустить в них внешний мир и послушать эхо, отражающееся от стен пещеры сознания.

Не слишком приятное занятие, и я не люблю это делать. Почти никогда не делаю, потому что без позволения ветер мира не поднимет волны внутри меня, и довольно только построже быть с самим собой, чтобы не оказаться в ловушке горьких сожалений о потерянном могуществе. Зачем я сглупил? Чтобы развлечь принцессу? Стоил ли мимолетный восторг травяной зелени глаз последующих бед? Почему мне кажется, что стоил?..

О, совсем забыл! Свечи горят на уровне моей груди и выше, а что творится внизу? Надо выяснить.

Опускаюсь на пол, сажусь, скрестив ноги. Останавливаю ладони в нескольких волосках от начищенного паркета. Выжидаю минуты две, потом соединяю руки в жесте, напоминающем молитвенный. Кому? Хозяину «Перевала», который, наконец-то, соизволил посмотреть, чем я занимаюсь:

– Разговариваете с богами? Они не откликнутся. Разве вам не известно, что боги никогда не вмешиваются в игру?

– В отличие от людей.

Опираясь о близстоящий стул, встаю. Heve Майс, подойдя ближе и уловив мое дыхание, морщится:

– Вы пьяны?

– Еще нет. Но сегодня ночью буду пьяным. Вы против? Жаль нескольких кружек эля?

– Да хоть бочонок высосите, если… Это поможет?

– Должно помочь. Я выбрал место для игры. Вон тот стол. Не имеете возражений?

Курчавый поджал нижнюю губу:

– Тот, так тот. Он ничем не хуже прочих.

– Он лучше прочих… Сколько будет игроков?

Он помедлил прежде, чем ответить.

– Трое.

– Мужчины? Женщины?

Кажется, вполне невинный вопрос заставил хозяина «Перевала» напрячься:

– Какое это имеет значение?

– Никакого. Или огромное. На ваш выбор. Мне необходимы все возможные сведения, которыми вы располагаете. Чтобы не терять время зря. Ну так?

– Одна женщина и двое мужчин.

– Возраст?

– Вы еще будете спрашивать их родословную?

О, он почти готов взвиться под потолок. Грозным коршуном.

– Будете смеяться, но история поколений и смешение линий крови весьма важны… Впрочем, сейчас обойдусь малой толикой знаний. Скажите хоть, они старше двадцати одного года или нет?

– Дурацкий вопрос! – фыркнул Майс, но ответил: – Насколько мне известно, старше. Это все, что вы хотели услышать?

Положим, вопрос отнюдь не дурацкий, хоть и задан человеком, зачастую оказывающимся в дураках. Совершеннолетие имеет огромное значение для тела и духа, а соответственно, и для их положения в Потоке. Но мне нужно знать кое-что еще. Самое важное:

– Скажите, heve, ведь в этом зале играют только те люди, которые обладают пропуском?

– Разумеется.

– Влиятельные, богатые, знатные?

– Да, вне всякого сомнения. К чему вы клоните?

– Сейчас поясню. Для того чтобы изучить шансы игроков, мне необходимо находиться к ним как можно ближе, то бишь, присутствовать здесь во время игры.

Майс поморщился, недовольный пережевыванием всем понятных вещей:

– Вы и будете присутствовать!

– А на каком основании?

– Основании? Я же дал вам жетон!

– Дали. Но кто знает об этом кроме вас, вашего кьела и вашей прислужницы?

Он слегка насторожился, уловив в моих словах тень подвоха:

– На что вы намекаете?

– Все жетоны «Перевала», насколько могу судить, у вас наперечет, и их обладатели – тоже. Более того, все они знают друг друга в лицо и по игровому столу. А вы хотите, чтобы в зале появился совершенно неизвестный человек, который вызовет недоверие, беспокойство и прочие подобные чувства… Да меня и на шаг не подпустят к нужной компании!

Майс коснулся пальцами подбородка.

– Вы правы. И как я не подумал? Значит, все впустую…

– Почему же? Просто придумайте законный и простой способ, которым мне заполучить жетон. Справитесь?

– Законный и простой… – Он скрестил руки на груди и отправился гулять по залу. – Законный, значит, не вызывающий сомнений и вопросов, а простой, значит, легкий в исполнении… Законный… Простой…

Мы с гаккаром смотрели на мельтешащего и бормочущего хозяина «Перевала», получая, признаться, удовольствие от созерцания неприятной нам персоны, поставленной в затруднительное положение. Но heve Майс не был бы владельцем и успешным управителем игрового дома, если бы не умел выпутываться из силков. Менее чем через четверть часа он остановился посреди зала, развернулся к нам и победно провозгласил:

– Законный и простой способ получения жетона? Извольте. Вы его выиграете!

Пока на плите грелось ведро с водой, мое сознание попеременно восхищалось находчивостью курчавой головы хозяина «Перевала» и… Посылало на ту же самую голову проклятия, которые, буде услышаны блюстителями кротости духа из общины жрецов Марроса, непременно привели бы меня к крупным денежным потерям: последние лет эдак пятьдесят служители культов предпочитают воспитывать почтение к небожителям исключительно путем облегчения кошельков богохульников, а не кровавыми походами в защиту истинной веры. И слава богам! Как мне представляется, самим Хозяевам Неба по большей части плевать на людские слова и мысли, впрочем, не осмелюсь открыто заявить о своих логических построениях. От греха подальше.

Ее императорское высочество хмуро покопалось пальцами с неровно остриженными ногтями в миске с пирожками – остатками утренней трапезы, плюхнулось на лавку и вопросило:

– Где был?

Тон голоса мне не понравился. Совершенно. Но вовсе не приказными нотками, а эхом мрачных сомнений, звучащим достаточно отчетливо, чтобы быть заметным даже для столь увлеченного собственными раздумьями человека, как я.

– Где был, там сейчас нет. Я должен предоставить вашему высочеству полный отчет о своих перемещениях за истекшие часы?

Сари уныло склонила голову набок, придав взгляду помимо упрека немного снисходительности.

– Нет, чтобы по-человечески поговорить…

– Позвольте напомнить: вчера вы тоже вели себя не вполне обычным образом, но я не ставлю вам это в вину.

Принцесса чуть оживилась:

– А хочешь поставить?

– Нет, не хочу.

Задор, едва наметившийся в травяной зелени глаз, снова потух, и Сари разочарованно вздохнула, впиваясь зубами в заметно увядший пирожок.

Все понятно: девушка скучает. Но к сожалению, я сегодня призван развлекать других особ, вдали от стен мэнора.

– Я была совсем одна.

– Не вижу в этом ничего страшного.

– Мне было скучно. И грустно.

– Иногда полезно немного погрустить.

– Я даже не могла выйти из дома! – Принцесса нанесла сокрушительный удар. Предположительно, по моей совести.

– Вам и не нужно было выходить.

– Нужно, не нужно… – Пробормотала Сари. – Твоя жуткая собака меня не пускала!

– Хис не «жуткая» собака, а очень понятливая и рассудительная.

Принцесса угрожающе сузила глаза:

– Это ты ее надоумил?

Я присел на край кухонного стола.

– Признаться, даже не собирался. Но если бы нашел время, непременно оставил бы подобное распоряжение.

– Это еще почему?

– Потому что сейчас вы уязвимы, как никогда.

Сари оскорбленно мотнула головой:

– И вовсе я не уязвима!

– Шаткое равновесие духа вкупе с отягчающими внешними обстоятельствами… Вам, и в самом деле, не следует выходить из дома.

– Но почему? Только из-за того, что Кэр болен?

– Кстати, о Кэре. Как его имя звучит полностью?

– Лакэрен. А зачем тебе знать?

– Чтобы не ошибиться в надписи на надгробной плите.

Принцесса дернулась было (наверное, собиралась вскочить и залепить мне пощечину), но застыла на месте, а в следующее мгновение по бледным щекам потекли слезы. Целые реки слез в сочетании с совершенно неподвижными чертами лица и невидящим взглядом.

Я зачерпнул кружкой воды и со всего размаха плеснул прямо в зареванную мордашку. Холодные брызги обожгли лицо Сари и, предложив в качестве источника раздражения другого кандидата, то бишь, меня, слегка умерили горе ее высочества:

– У тебя совсем нет сердца!

– По крайней мере, рыдать над вашим наставником не собираюсь.

– Скажи еще, что хочешь поскорее его похоронить!

– В ближайшую ювеку он не умрет.

Мои слова должны были бы внушить надежду, но вместо того вызвали к жизни закономерный для расчетливого правителя вопрос:

– А потом?

– А до «потом» мы еще не дожили! У меня есть кое-какие идеи на счет возвращения мага в строй, но твердо обещать не буду, потому что не все зависит от меня.

– От кого еще зависит? – В голосе Сари появился нехороший азарт.

– Вам знать не нужно.

– Нужно!

– А есть ли смысл? Допустим, я назову имена. И что вы сделаете? Отправитесь требовать и угрожать? А по какому праву?

– Если ты забыл, я – наследница…

– И кто об этом знает?

Принцесса угрюмо сдвинула брови.

– Правильно, никто. И не следует никого ставить в известность. Поэтому вы несколько дней побудете в мэноре.

– Несколько дней? – Девушка быстро произвела в уме несложные подсчеты. – Но ведь это будет как раз праздник!

– Придется поскучать.

– Да как ты…

– Я не допущу, чтобы ваша жизнь подвергалась опасности. И не допущу, чтобы кто-то случайно смог узнать о принадлежности будущей императрицы к числу одаренных.

Сари испуганно округлила глаза:

– Что ты сказал? Одаренных?

– Да, ваше высочество.

– Это неправда!

Я подошел к ней, положил ладони на тощие плечи и начал мягко разминать напряженные мышцы.

– Правда.

– Нет! Мне бы сказали…

– Если я правильно понял, то кроме вашего наставника и защитника никто не сталкивался с вашими попытками управления стихиями, а все прочие проявления вполне могли остаться незамеченными. И останутся. До вашего совершеннолетия.

Отчаянная попытка вернуть все вспять:

– Какими стихиями? О чем ты говоришь?

– Вы – маг, ваше высочество. Но не простой маг. Заклинательница.

Кажется, она перестала дышать. На очень долгое мгновение.

– Ты… Нет, ты бы не стал нарочно придумывать ТАКОЕ…

– Я и не придумываю. Вчера вечером вы были в шаге от начала Танца.

А вот теперь лгу, и безбожно. Сари уже танцевала. Неуклюжий, скованный, нелепый, но самый настоящий Танец. И, сама того не подозревая, бросила мне вызов по всем правилам. А я ответил. Только не по собственной воле и не собственным разумом, а холодным и бесчувственным пробуждением печати, на несколько вдохов взявшей власть над моим телом в свои незримые руки. Кукла на ниточках, вот кем я был вчера. Моя душа была отставлена в сторону и могла только с горечью наблюдать за поединком, в котором у Сари не было ни единого шанса выстоять, потому что… Сэйдисс усовершенствовала печать в моей груди. Если обычному человеку нельзя доверять могущества больше, чем он способен вынести, то мне, чьи дух и тело так и не смогли срастись заново, было вполне по силам справляться не только со стражем и наблюдателем, но и с воином.

Теоретически тело любого человека способно взаимодействовать с потоками Силы, но только одаренные могут сделать этот процесс постоянным, а все прочие вынуждены довольствоваться краткими вспышками под руководством внешнего управителя. Такого к примеру, как печать Заклинателя. Неверно полагать, что она всего лишь клеймо раба. Она больше. Неизмеримо больше, и в первую очередь потому, что ее власть над телом – лишь побочное проявление. Печать следит за равновесием здоровья, душевного и физического. Печать позволяет повелительнице чувствовать беду, постигшую ее подопечного и приходить на помощь. А еще печать способна защищать, на короткое время даря телу возможность осязать потоки Силы, то бишь, управлять ими.

Конечно, основная задача печати – предотвратить посягательство Заклинателя со стороны на чужое имущество, но если бы я столкнулся с магической атакой обычного одаренного, подозреваю, итог был бы тем же самым. В чем мне повезло, так это в неопытности Сари и неразвитости ее дара: во время обучения под руководством Сэйдисс приходилось отражать самые разные атаки, и опытным путем были установлены мои пределы, совсем невеликие, чего уж скрывать. Против Заклинателя уровня Валлора я продержался бы не дольше минуты, а потом лег бы костьми, не успев провести даже мало-мальски пристойную контратаку. А если учесть, что Валлор – отнюдь не самый умелый Заклинатель…

– Т-т-танца? – Еле выдавила Сари.

– Да, ваше высочество. И я непременно расскажу вам все, что знаю об этом, но прежде хочу попросить: посидите эти дни дома. В пределах мэнора и вам ничто не угрожает, и ваши… способности не вызовут разрушительных последствий. Согласны?

– Я… С этим можно что-нибудь сделать?

Она повернула голову и умоляюще посмотрела мне в глаза.

– «Что-нибудь»?

– Ну… избавиться?

Я смахнул слезинку, сползшую на скулу принцессы.

– Нет.

– Что же мне теперь делать?

– Успокоиться и набраться терпения.

– Терпения? Зачем?

– Хотя бы подождать появления у меня свободного времени.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.