Усопших день, всех душ поминки,—
      И с разоренных пепелищ
      Несет родня цветов корзинки
      В пустырь поруганных кладбищ.
      Но успокоенным не нужны
      Ни мавзолеи, ни цветы.
      Их не повинность немоты,
      Но мысль томит, что мы недужны.
      О мертвых память нам нужна,
      А им — живых под солнцем радость.
      Им в Божьей памяти дана
      Неотцветающая младость.
      2 ноября

      Станет шар земной теснее,
      Мы содвинемся плотнее,
      Распрядем кудель в клубок.
      Мы — волчок над бездной темной;
      Пред вселенною огромной —
      Звездной пыли мы комок.
      Вопросит Судья, от века
      Смутно жданный, Человека:
      «Видишь, как ты мал и сир?»
      В гордом помысле не кайся,
      От себя не отрекайся,
      Смело молви: «Я — Твой мир».
      И, чудесною спиралью
      Расклубясь, ты даль за далью
      Обовьешь твоим кольцом
      И предстанешь взорам Отчим
      Уж не известью пред Зодчим,
      А Его другим Лицом.
      5 ноября

1

      Как на тусклом стройны, строги
      Кипарисов темных иглы!
      Мнится: клинописью боги
      Начертали эти сиглы
      На челе страны счастливой,
      И встают над мглой туманной,
      Над оливой дымнотканной
      Знаки тайны молчаливой.
      Тех письмен земные очи
      Не прочтут: порхая зыбко,
      Их бессмертной Афродиты
      Затуманила улыбка.
      В полдень сумраком повиты,
      Тени грустной Персефоны,
      Кипарисы видят Ночи
      Неподвижные законы.

2

      Благовонные колонны,
      Кипарисы похоронны
      В белый полдень, полусонны,
      Помнят рощ подземных тень
      И не рады новоселью:
      Ко вселенскому веселью
      Плеском волн, лесной свирелью
      Не манит их долгий день.
      Предвечерний час настанет,
      Мир от буйных игр устанет,—
      В кущах смуглых вдруг проглянет
      И зардеет скрытый жар,
      Будто Ночь завожделеет
      Солнца, что дрему лелеет,
      И до звезд в их теле тлеет
      Темным пламенем пожар.
      4-7 ноября

      Лесов мутнеющий свинец
      Застлали под вечер метели.
      Бежит на запад гурт овец,
      Роняя серые кудели.
      В лохмотьях огненный пастух
      Окрай земли костер разводит.
      Ушел за край. Костер потух.
      В потемках вьюга колобродит.
      О, снежных вьюг в ночи завой!
      О, север негостеприимный!
      Не сговор ли тоски взаимной
      Мне в снах являет образ твой?
      9 ноября

      Три брата есть; Благоговенье,
      Чей взор потуплен, лик покрыт,
      И личности хранитель — Стыд,
      И холод чистоты — Презренье.
      Трех дщерей Мудрость, мать, зовет
      Соткать им брачную одежду.
      В ответ Любовь: «Уж Вера ткет,
      Избрав помощницей Надежду».
      «А ты?»— «Одетых в белый лен
      (Почто не в сталь!) на Князя Мира
      Я поведу. Сверкай, секира!
      Стань багряницею, виссон!»
      11 ноября

      Не прадеды ли внукам убирают
      Стол пиршественный скатертию браной?
      У Аппиевой памятной дороги,
      Бегущей на восклон, где замирают
      Мелодией лазурной гор отроги
      И тает кряж в равнинности туманной,
      Муж Римлянин, безглавый, безымянный,
      Завернут в складки сановитой тоги,
      Всех нас, равно пришельцев и потомков
      (Не общие ль у всей вселенной боги?),
      Звал вечерять на мраморах обломков
      Его гробницы меж гробов забвенных
      И лил нам в кубки гроздий сок червонный,
      В дыханьи пиний смольных, круглосенных
      И кипарисов, дважды благовонный,
      Как на трапезе мистов иль блаженных.
      21 ноября

      Бегут навстречу дни,
      Как перелески, мимо;
      Бегут поля, плетни,
      Селения: одни
      Мы дремлем недвижимо.
      Путь льется. Край земли
      Медлительней вдали
      Вращается. И реет,
      Как плавный коршун, день
      И, медля, вечереет.
      Как в этот час алеет
      Мелькнувший тот плетень,
      То вспаханное поле,
      Где нас не будет боле,
      Где бродит наша тень,
      Покинута, на воле.
      27 ноября

      Некто смерти так боялся (слушал
      Днем и ночью, не. стучится ль гостья),
      Что, годов промаявшись без мала
      Восемьдесят и не в силах боле
      Длить растущий ужас ожиданья,
      Над могилой с жизнию покончить
      Рассудил и руки наложил бы
      На себя, когда бы наважденье
      Отогнать не подоспела гостья.
      И сказал ей старец: «Как боялся
      Я тебя, А ты пришла,как ветер,
      В добрый час — тоску мою развеять».
      28 ноября

      Аллеи сфинксов созидал
      Знаменовательный Египет.
      Исхожен символов дедал;
      Волшебных зелий кубок выпит.
      Вели аллеею гробниц
      Дороги Аппиевой плиты
      Во град, откуда шли квириты
      Вслед похоронных колесниц.
      Где русских старых лип аллеи,
      Лет романтических затеи?
      Их вырубил, на мщенье скор,
      Наш разгулявшийся топор.
      Как лик земли без вас печален,
      О просеки чрез царство сна!
      И вот аллеями развалин
      Идут в безвестность племена.

      Жизнь и дыханье сада,
      Зеленая листва!
      Ветрам, очей услада,
      Плащ уронив, от хлада
      Укрылась ты, жива,
      В нагие дерева.
      Напляшутся метели
      До устали. Молва
      Пройдет в корнях у ели:
      «Снега, слышь, разомлели —
      Проталины, капели:
      Повыгляни, трава!»
      Навеяли метели
      Сувои у ворот.
      Когда забродят хмели,
      Придет и твой черед.
      Уж ангелы пропели
      В звездах солнцеворот.
      1 декабря

1 «Не боги ль в гости к ним, феакам…»

      Не боги ль в гости к ним, феакам,
      Для кубков, игр и нег сошли?
      Изнежен гений стал и лаком
      К роскошным пиршествам земли.
      Дух отучнел; и густ, и плотен
      Сочится спектра каждый цвет.
      Застыл в хранилищах полотен,
      Как жемчуг в раковинах, свет.
      Чей луч, отдавшемуся чарам
      Ласкательного забытья,
      Мне больно ранил грудь ударом
      Центурионова копья?
      То Мемлинг был. Когда в утехах
      Чудотворящей кисти Юг
      Восславил плоть, на фландрский луг
      Спускались ангелы в доспехах
      Стальных перчаток и кольчуг.
      Здесь чувствую, как углем тлело,
      В себе вмещая Божество,
      Страдальческое естество,
      И жен, с креста приявших Тело,
      И на покинутом холме
      Три крестных древа в полутьме.
      22 декабря

2 «Шел молодой пастух с жезлом…»

      Шел молодой пастух с жезлом;
      Сидит за темных вод руслом
      Купальщица и кормит грудью,
      Закрыла день гроза крылом;
      И вьется молнии излом
      Над облачной зеленой мутью.
      Древа дрожат. Сквозь медный мрак
      Бледнеет зданий дальний зрак.
      Безглавое двустолпье храма.
      Читаю твой, Джорджоне, знак:
      Твоя Гроза — Семелин брак,
      Небес и недр эпиталама.
      26 декабря

      И снова ты пред взором видящим,
          О Вифлеемская Звезда,
      Встаешь над станом ненавидящим
          И мир пророчишь, как тогда.
      А мы рукою окровавленной
          Земле куем железный мир:
      Стоит окуренный, восславленный
          На месте скинии кумир.
      Но твой маяк с высот не сдвинется,
          Не досягнет их океан,
      Когда на приступ неба вскинется
          Из бездн морских Левиафан.
      Равниной мертвых вод уляжется
          Изнеможенный Легион,
      И человечеству покажется,
          Что все былое — смутный сон.
      И бесноватый успокоится
          От судорог небытия,
      Когда навек очам откроется
          Одна действительность — твоя.
      28 декабря

      Любви доколе
      Блуждать, доколь
      В твоей неволе,
      О слез юдоль?
      О лес разлуки!
      В твоей глуши
      Расслышу ль звуки
      Родной души?
      29 декабря

      Вы, чьи резец, палитра, лира,
      Согласных муз одна семья,
      Вы нас уводите из мира
      В соседство инобытия.
      И чем зеркальней отражает
      Кристалл искусства лик земной,
      Тем явственней нас поражает
      В нем жизнь иная, свет иной.
      И про себя даемся диву,
      Что не приметили досель,
      Как ветерок ласкает ниву
      И зелена под снегом ель.
      29 декабря

      Порывистый, простосердечный,
      Ты мил мне, Петр!— Мечта иль явь?
      «Он!»— шепчет Иоанн. И вплавь
      Ты к брегу ринулся, беспечный.
      Там Иисус уж разложил
      Костер, и ждет огонь улова.
      О том, что было с Ним, ни слова:
      Он жив, как прежде с ними жил.
      29 ноября

      Прощай, лирический мой Год!
      Ор поднебесный хоровод
      Ты струн келейною игрою
      Сопровождал и приводил,
      Послушен поступи светил,
      Мысль к ясности и чувства к строю,
      Со мной молился и грустил,
      Порой причудами забавил,
      Роптал порой, но чаще славил,
      Что в грудь мою вселяло дрожь
      Восторга сладкого… «K Афине
      Вернись!— мне шепчет Муза.— Ныне
      Она зовет. И в дар богине
      Сов на Акрополе не множь.
      Довольно ей стихов слагали
      И на нее софисты лгали:
      Претит ей краснобаев ложь.
      О чем задумалася Дева,
      Главой склонившись на копье,
      Пойдем гадать. Ее запева
      Ждет баснословие твое».
      31 декабря