– Ты не выполнил мой заказ, – сказал Аскольд, глядя в окно. – Почти ни по одному пункту. Вдобавок, по твоей милости я лишился жены, а лучший мой боец едва не погиб. За что же тебе платить, Род?
      Руки он сцепил за спиной, словно бы инстинктивно не хотел подставлять незащищенную спину. И даже сейчас я ощущал его настрой – вот еще новая напасть. Раньше меня лишь тревожили чужие взгляды, затем я стал различать в них эмоции, из самых сильных, а ныне… Не хватало вправду заделаться телепатом! Мне и без того люди в тягость, и лучше не вглядываться в них слишком пристально. Эдак и вовсе окажусь закупоренным в своей берлоге, на прибрежной скале, отгородясь от мира новейшей страж-системой.
      – Ты бы не маячил на виду, – негромко посоветовал я. – Думаешь, бронестекла сейчас спасают?
      Мы обретались в кабинете Аскольда, на верхнем этаже высотного здания, целиком принадлежащего ему же – точнее говоря, его Семье, самой могущественной в Приграничье. И был Аскольд первым бандитом здешних мест, хотя выглядел респектабельно… в отличие от меня. Но ведь я пока не бандит.
      Выдержав пару секунд для сохранения лица, главарь вернулся к столу и снова расселся в своем кресле, теперь сложив руки на груди. Да что ж он так опасается меня?
      – Я сделал, что в человечьих силах, – добавил я. – Может, и чуть больше. А что до жены… По-твоему, лучше бы она стала твоей вдовой?
      Кольнув меня странным взглядом, Аскольд наконец расцепил защитный узел рук и, ухватясь широкой дланью за бутылку, долил вина в мой бокал, а свой наполнил наново. Затем извлек из полированного ящичка сигару и закурил – впервые на моей памяти.
      – Ты бы лучше с девочками расслаблялся, – проворчал я. – Кстати, куда подевались твои двойняшки?
      Округлив рот, он выпустил струю дыма – к счастью, в сторону – и подхлестнул:
      – К делу, Род, к делу!.. Что имеешь сказать по существу?
      Я пожал плечами. Что тут скажешь? Всю потребную информацию я уже выложил, а доказывать, что не верблюд, – занятие не для меня.
      – По существу я лишь делаю, – изрек все-таки. – Если мои дела не устраивают, а мои рекомендации не в прок – что ж, я умываю руки. Но авансы не возвращаю, извини.
      – Что, Шатун, решил и от меня отойти? – усмехнулся Аскольд. – Побоку старая дружба?
      Я пожал плечами:
      – Тебе решать, кто потеряет больше. Но «дружить» будем на моих условиях.
      Задумчиво щурясь, главарь приложился к бокалу. Раз, второй… третий. В сложном букете его эмоций возобладала то одна составляющая, то другая. Почему-то он был обижен на меня, хотя я вроде не давал повода. Но для крутаря обидчивость – непозволительная роскошь. Все же я нужен Аскольду.
      Завороженно я следил за его внутренней борьбой. Господи, да не чудится ли мне это? Начались-таки глюки – давно пора.
      – Ладно, – сказал он вдруг, – бог с ней, с оплатой.
      – Это в каком же смысле?
      – В смысле, договоримся – позже. Кстати, вчера нам завезли «шмелей». Ты ведь хотел разжиться такой леталкой? Конечно, стоит турбореактив меньше «Малютки»…
      – Это оплата или аванс? – уточнил я. – В счет нашей будущей «дружбы».
      – Над святым смеешься, – то ли укорил, то ли пошутил Аскольд. Пожалуй, больше все-таки укорил. Вообще он не лишен благих порывов, хотя посещают те главаря не часто.
      – Просто знаю ей цену, – ответил я. – Давай уж «котлеты отдельно».
      – Ну, давай.
      Отставив бокал, он размял ладонью лицо, будто пытался себя взбодрить. Тоже, видно, недосыпает – всё дела, заботы… опасения.
      – С пожаром, будем считать, разобрались, – признал Аскольд нехотя. – К затопленному судну мы тоже успели сплавать – картинка вполне стыкуется с твоей версией. Грабарь, похоже, ни при чем здесь.
      – Ну, славу богу!
      – И Калиду я недооценил. Если б он успел развернуться…
      Тут снова проступило то, что он надежно, как ему казалось, скрывал за своей маской, – страх. Сколько главарь ни насупливал лицо и ни сверкал серыми очами, это не убеждало – во всяком случае, меня. Все-таки Аскольда испугали мои натурные съемки, и ей-богу, я его не виню в этом, даже разделяю. Но вот отворачиваться зачем? Будто угроза пройдет сама, если ее не видеть. Уж эти мне страусы!..
      – Значит, кое-что все же сделано? – вставил я. – Это к вопросу «за что платить».
      – Но общая картина остается туманной…
      – Не слишком ли многого ждешь от меня?
      – Кроме того, ты не разобрался с домом на набережной.
      – Зато дал насчет него хороший совет, – напомнил я. – Оставь этих ребят в покое, Аскольд, – они не по твоим зубам.
      Не говоря о том, что при наезде на них я приму вовсе не сторону бандитов. Хотя Аскольда знаю много лет, а с теми не знаком вовсе. Такой вот парадокс.
      – И не говори, что не предупреждал, – решил добавить. – Мы для них вроде оводов: укусить-то, наверно, сможем – прежде, чем самих раздавит в блин.
      Опрокинув в себя остатки очередной порции, он спросил:
      – Но чем они занимаются?
      – Похоже, благотворительностью. Сиротки, инвалиды, забытые старушки, прозябающие гении…
      Хотя откуда взяться гениям в нашей тьмутаракани?
      – А на какие шиши? – вопросил Аскольд. – Они что наследство урвали, клад надыбали? Тоже, блин, графья Монте-Кристо – видали мы!..
      Когда он выпивал или злобствовал (или второе усугублялось первым), весь его лоск слетал в момент. И тогда делалось видно, какой это тонкий слой и что за суть кроется в глубине.
      – С каких пор ты стал считать чужие деньги?
      – С тех самых, как мне стали наступать на горло!
      – Но ведь не они?
      – Откуда знать – может, и они. Ты ж ничего толком не говоришь. То ли тебе запудрили мозги, то ли ты… пудришь.
      – Ну-ну, не заступай, – предупредил я.
      В отличие от Аскольда, приходившего в ярость, когда посягали на его прибыль, я терял выдержку, если сомневались в моей честности. У каждого свои больные мозоли. Хотя, если вдуматься, какое мне дело до мнения бандитов? Странное создание – человек.
      – А что еще они делают? – поинтересовался главарь.
      – Привечают молодых девиц, – осклабясь, ответил я. – Неприкаянных или надломленных. Эдаких Асолек, поджидающих принцев. А некоторые уже дождались – на белых броневиках, в цветистых доспехах. Больше не хотят.
      – Ну? – подстегнул Аскольд. – И что?
      – Потом они исчезают.
      – Вот, это ж зацепка! – обрадовался главарь. – Наверно, их сбывают муселам – отсюда навар. Наложницы нынче в цене!
      – Хочешь контролировать и эти поставки? – осведомился я. – Ну да, когда доходы падают, почему не поправить дела работорговлей? Бизнес есть бизнес.
      – Ты что разбушевался, Фантомас? – удивился он. – Речь же не обо мне.
      – Не буду говорить о своих ощущениях – ты все равно в это не веришь. Но кто, по-твоему, станет навариваться на продаже людей, чтобы затем всё раздать?
      – Во-первых, не людей, а девок, – ухмыльнулся Аскольд. – Те и сами не прочь продаться, лишь бы не задешево. Во-вторых, не всё – кое-чего и себе оставляют.
      – Да хоть и часть!.. Вот ты – много раздаешь? Тебе ж в голову такое не придет, для тебя альтруизм сродни глупости. Разные психотипы, понимаешь?
      Нахмурив брови, главарь задумался. («Тихо, Чапай думать будет!») Он-то считал, будто разбирается в людях. Но такое было за гранью его понимания – слишком уж далеко.
      – Слыхал: у Грабаря третьего сына кончили? – вдруг спросил Аскольд. – Подорвали с домом и всей семьей, не считая прислуги. Жаль, хороший особнячок был, даже я заглядывался. И помещен красиво – на самом обрыве. Так и ухнул в море, вместе с куском берега.
      – Давно?
      – С пару часов назад, перед рассветом. Теперь забота: доставать тела из-под воды и камней!.. Может, предложить в помощь «Малютку», как думаешь?
      Понятно, главарь спрашивал не всерьез, но я ответил:
      – Лучше не высовывайся, даже с соболезнованиями. Мне и то странно, как быстро ты узнал об этом.
      Хотя Аскольд-то не станет взрывать дом с женщинами и детьми… я надеюсь. И к имуществу он относится трепетно, старается не портить без крайней нужды. Но люди меняются и очень редко – в лучшую сторону.
      – А у меня дружка порешили – Кадия, – сообщил Аскольд вторую новость. – Повесили на чердаке брошенного дома, точно кота. – Он скрипнул зубами. – Ведь с самого начала вместе, столько пережили!.. И что его занесло туда?
      Вот отчего главарь так взвинчен сегодня!.. Кадия я помнил – не семи пядей, зато преданный. И драчун из лучших в Семье. Аскольд приберегал его для особых дел, требующих умелости и скрытности. Эдакий особист… был.
      – Может, как раз котов вешал? – выдвинул версию.
      – Ты что?
      – М-да, этим он, верно, увлекался в нежном возрасте… А может, он сам? В смысле, повесился.
      Чуть не ляпнул: повысился.
      – Кто, Кадий? Ты плохо его знал!
      Ну, не так и плохо. Покойник был субъектом задиристым и скандальным, что непозволительно в нынешнее время, когда вокруг столько ранимых душ, оснащенных мускулами и оружием. К слову, и у меня не раз чесались на него кулаки – а ведь кто-то мог зайти дальше.
      – А он, случаем, не к Грабарю подбирался?
      Аскольд бросил на меня испытующий взгляд, добавляя пищи моим подозрениям. Может, война уже началась, а я все усердствую, строю из себя миротворца?
      – Похоже, вас опять стравливают, – сказал я. – Скачете под чужую дуду, будто заводные. Даже напрягаться не надо: всё у вас предсказуемо.
      Как ни странно, огрызаться главарь не стал, лишь спросил:
      – И чья дуда, по-твоему?
      – Тебя утешит, что вашей пляске аккомпанирует сам губернатор?
      – У Алмазина ума не хватит нас разыграть!
      – Зато он знает вас, как себя, – возразил я. – Потому что сам такой же.
      – И спецов у него таких нет, чтобы наших обставить.
      – То – раньше. Я ж говорю: всё поменялось.
      – Так быстро?
      – Это-то и пугает. Сейчас Клоп сталкивает вас лбами, поскольку не уверен в своем перевесе, – а вскоре придушит, точно котят. Или поимеет тебя лично, пристегнув вашу Семью к своему воинству.
      – Ты чего мелешь, а? Что за чушь!..
      – Вас лупят по болевым точкам – еще не понял? Притерпись к боли, Аскольд, полюби ее.
      – И что тогда?
      – Сделаешься мазохистом, – хмыкнул я. – Вот тогда тебя возьмут теплым, с дымящейся от сладострастия кровью. И нахлебаются ею от души.
      – Тьфу на тебя!
      Впрочем, моя провокация возымела действие: главарь задумался. Быть пешкой в чужой игре ему не хотелось.
      – Не продешеви, родной, – еще уколол я. – Может, сейчас выгодней отдаться? Первый раз, что ли?
      – Да, я не святой, – с вызовом признал Аскольд. – Но ведь и ты не ангел?
      – Разница в том, что я узн аю ангела, когда встречу. А ты примешь его за мошенника или переодетого беса. Кстати, о «бесах»…
      – Ну?
      – Хочу показать кое-что, – объявил я. – Свой недавний трофей. Можешь позвать на демонстрацию Конрада. Очень, знаешь ли, расширяет кругозор, а мыслям дает новое направление.
      С подозрением оглядев меня, главарь распорядился, и через минуту в кабинет вступил начальник Семейной гардии – кряжистый, налитой, отлично экипированный. Почтительно кивнул Аскольду, сдержанно поздоровался со мной, излучая если не симпатию, то одобрение. С ним-то мы ладили лучше, поскольку наши отношения не выходили за деловые рамки.
      – Ну, пошли, – сказал я, поднимаясь.
      Вывел их на крохотную лоджию с высокими, по грудь, перилами – точнее даже стеной, сложенной из силикатного кирпича. С этой стороны не маячило вышек, а Аскольд выбирался сюда редко, так что вряд ли его могли тут караулить.
      – Ну, что здесь не на месте? – спросил я, облокотясь на перила. – Ничто вам не заслоняет обзор?
      Крутари озадаченно промолчали. Но я уже присмотрел на крыше старого дома, возвышающегося над прочими покинутыми зданиями примерно в километре отсюда, кирпичную трубу добротной и прочной кладки. Запустив ладонь под мышку, извлек добытое в бою оружие, к коему приспособил вчера оптический прицел. Выглядела пушечка несерьезно, хотя в изящных обводах угадывалась угроза. Но чтобы шмалить из нее по крупным мишеням?..
      Быстро прицелясь, я выстрелил, даже не ощутив отдачи. Сейчас, при ярком свете, разряд мало походил на молнию – лишь прошелестела по воздуху призрачная полоса, за один миг достигнув трубы. А в следующий та разлетелась на сотни кусков, забросав осколками крышу. Секунды спустя до нас донесся взрыв.
      – Думали, на вас управы нет? – спросил я. – Кажется, с объяснением пожара мы поспешили. И ваш кораблик могло потопить вовсе не чудище. Во всяком случае, версии теперь две.
      – Откуда это у тебя? – угрюмо спросил Аскольд.
      – Да одарил один гостюшка, – ответил я, ухмыляясь. – После того, как ему разнесли череп. И уж этого умельца заслали не с набережной.
      – Подержаться-то дашь?
      – Не-а. Зачем искушать ближних? По себе знаю, как трудно возвращать хорошую вещь.
      – А может, ты подстроил все? Загодя заложил мину, а сейчас лишь включил взрыватель.
      – Не финти – это ж легко проверить. Хочешь, потоплю любой из твоих кораблей?
      – Лучше бы из чужих, – отказался главарь, глядя на пушечку с вождением. – И что, бьет на любую дистанцию?
      – Ну, по спутникам я еще не пулял…
      – Но принцип работы рассек?
      – Вот с этим – полная лажа. Есть тут батарейка, довольно хилая. – Я продемонстрировал ее, вытряхнув из рукояти. – И если соотнести с мощностью самого разряда… ну, вы видели. Любую броню прошивает на раз.
      Действительно, это больше напоминало тумблер, открывающий путь энергетическому потоку. Но откуда он поступает… Хотя важен-то результат, верно? А уж его тут в избытке.
      Конрад озабоченно хмурился, прикидывая, какие коррективы придется вносить в оборону. Да уж, ему прибавится хлопот!.. А Аскольду – страхов.
      – А больше здесь разбирать нечего, можно лишь разломать. И будет ли от сего толк?.. – Я пожал плечами, вставил батарею на место, оружие сунул обратно в кобуру. – Всё, представление закончено!
      Вернувшись в кабинет, мы с Аскольдом расселись по прежним местам. А Конрад сразу убрался, торопясь заняться делами, – действительно, ценный кадр. Уж этого у главаря не отнять: умеет подбирать людей.
      – Ну, как тебе демонстрация? – спросил я.
      – Впечатляет, – признал Аскольд. – Молодец, умеешь подать товар. И сколько за него хочешь?
      – Ты опять не понял, – со вздохом сказал я. – Я не для торга сюда пришел. И подряжаться на новую работу не собираюсь. Ни к тебе, ни к кому другому. Сейчас не до накоплений – успеть бы потратить, что уже есть.
      – Что, Шатун, и ты заделался прорицателем? Нынче их развелось столько!.. Причем часто угадывают, как ни странно.
      – Это и плохо.
      – Почему?
      – Потому что люди сделались предсказуемыми. Над нами опять тяготеет Рок, как это, говорят, было в древности.
      – А ты, стало быть, предсказатель…
      – Бери выше – пророк. Хотя и в своем отечестве. Или больше не веришь в мою интуицию?
      – Ну… предрекай.
      – Думаешь, с гибелью Калиды кончились и проблемы? Боюсь, это было разминкой. А вот теперь за нас примутся всерьез.
      – Кто? – спросил Аскольд. – Те парни – с набережной?
      Откинувшись в кресле, он упирался взглядом в мою переносицу, демонстрируя положенную главарю твердость, – хотя пальцы отстукивали на столешнице дробь. Да я и без того чувствовал его беспокойство.
      – Там нет угрозы, – уверенно сказал я. – Пока будешь вести себя по-людски, оттуда не наедут.
      – А где есть?
      – Если б я знал!..
      Точнее, если бы я мог обосновать свои подозрения. Ведь здешние твердолобы принимают без доказательств лишь то, что видят сами.
      – Бояться следует тех, кто имеет Власть, – все же сказал я. – Кто могут приказать тебе, и ты пойдешь за ними, как на привязи.
      – Ну, Род!.. Опять впадаешь?
      – Я-то – ладно. А вот когда впадешь ты, будет поздно.
      – Это еще почему?
      – Потому что тебе не совладать со своим Зверем.
      Аскольд поглядел на меня, как на блаженного, – зациклился, мол, на своей идее. А ведь каким полезным братком мог бы стать!.. Лучшим из его самураев.
      Знал бы он, какая теперь цена этим «лучшим».
      – Ладно, – сказал главарь, – вернемся к твоей пушке.
      – Если эти штуковины производят в губернии, а не завозят…
      – Ну?
      – …то работали явно не кустари.
      – Намекаешь на Компанию?
      – В первую очередь. То есть я даже не представляю, где еще можно организовать производство, чтоб это не бросалось в глаза. А когда штампуют тачки, да еще в таких масштабах!.. Неслабое прикрытие, верно?
      – Для прикрытия даже слишком, – с сомнением произнес Аскольд. – Да у меня половина братков разъезжает на местных броневиках!
      – Сэкономил, да?
      – И дешевле, само собой. Но главное, качество – на удивление. Будто не лагерники клепали.
      Вот и еще странность, отметил я. Откуда у коммунаров такая умелость?
      Но вслух заметил:
      – Ну, они лишь собирают. Набор «Сделай сам».
      – Так я ж и говорю о сборке. Детали-то, понятно… Хотя тоже ведь надо расстараться, чтоб поставляли не мусор? А тут – трехслойная броня, двигатели с реактивом, полная электронная начинка…
      – Тоже отечественная?
      – Ну.
      – Патриот!.. «Месс-Менд» не читал?
      – Это при чем?
      – А то, что сделают тебе – потом не расхлебаешь.
      – И что еще скажешь хорошего? – полюбопытствовал Аскольд.
      За мной не заржавело:
      – Скоро наша броня утратит смысл – когда наклепают бластеров. Уж не знаю, где здешние чинуши добыли документацию, – ясно, не сами придумали. И заказчиков у них будет, как собак… Не говоря о том, что первыми вооружатся сами и тогда наведут в губернии порядок.
      – Но если это придумали другие, они же обставят Компанию? Или, по крайней мере, не отстанут.
      – Представь, что бластеры сконструировали американы. Или японцы. Это оружие ближнего боя, на мировой баланс оно не повлияет. А вот при внутренних разборках… Не станут же по своей губернии долбать ядерными зарядами!
      – Ты уверен?
      – Во всяком случае, шансов мало. И если Клоп вооружится бластерами, то любой десант расщелкает за минуты. А уж Семьи ему на один чих!
      – Если мы не добудем их раньше.
      Кажется, Аскольд уже замыслил налет. Что ж, это напрашивается.
      – У Компании надежная охрана, – заметил я. – Отлично вооруженная и неподконтрольная никому, кроме Крокина, главного сторожевика. В одиночку ее не одолеть, даже с поправкой на внезапность.
      – Предлагаешь скооперироваться с кем-нибудь? – насторожился он. – Уж не с Грабарем ли?
      – Да на здоровье! – пожал я плечами. – Мне-то что? Гуляйте и дальше гордыми… пока вас не прищучат Валуев с Лущенко, науськиваемые Клопом.
      – Ладно-ладно, – проворчал Аскольд. – А сам чего собираешься делать?
      – Был у рыцарей хороший девиз: «Делай, что должен, и будь что будет».
      – Главное, думать не надо, – съязвил он. – Как говаривал один умник, принципы нужны тем, у кого проблемы с моралью.
      О! Уже и меня цитируют. Но когда о морали вдруг вспоминает бандит…
      – Конечно, ты сильный парень, – сказал главарь на прощанье. – Но легкий. Как тот ежик на пеньке. Так что не зарывайся, ладно?
      – Это всё, что тебя заботит? – спросил я. – Счастливец!
      От бандитского гнезда я двинулся к торгашам, тоже обитавшим отдельно от остальных. За пару сотен метров до их слободы дорожное покрытие заметно разгладилось и фасады домов стали нарядней, оштукатуренные наново. А ближние улицы были загромождены машинами, оставлявшими для проезда узкую тропку. Приткнув свой «болид» к тротуару, я отправился бродить по торговым рядам, оккупировавшим в слободе все первые этажи. Магазины, ларьки, лотки стояли сплошняком, кое-где даже перекрывая друг друга.
      Вот тут жизнь бурлила. Покупатели стекались сюда со всей губернии, завлекаемые сказочным обилием товара и низкими ценами. Некоторые даже прикатывали на автобусах, забивая их барахлом, чтоб продавать затем у себя. По улицам бродили «бутерброды», с обеих сторон упакованные в рекламу; у распахнутых входов резвились клоуны, завлекая публику. К такому еще не привыкли, а потому поглядывали с любопытством. Зато от выскакивавших, точно из засады, продавцов испуганно шарахались, а уж когда за покупку благодарили, терялись вовсе.
      Тимофея я приметил издали. Рослый, широченный, бородатый, он крутился перед витринами универмага, вполголоса инструктируя лоточников и не забывая лыбиться прохожим, потенциальным своим клиентам. Мне тоже улыбнулся – сперва по инерции. Затем узнал и расплылся еще шире.
      – Какие люди! – пророкотал он, раскидывая лапища. – Явление Шатуна народу. Не часто, но случается.
      – Зато ты мелькаешь за пятерых, – отбрыкнулся я. – Еще не кончился завод?
      – Раньше меня похоронят, – заверил Тимофей, будто и на кладбище собирался хлопотать да зазывать покупателей. И вскинул палец: – О как!
      Я хотел было развить тему, но тут мое внимание привлекла чудн ая сценка. На другой стороне улицы, в тесном магазинчике, двое бесстрастных типов обыскивали полицейского. Третий, облокотясь на узкий прилавок, строчил что-то – видно, составлял протокол. Немедленно я нацелил на витрину «слухач» и будто проникнул сквозь стекло.
      – Ну мужики, – скулил злосчастный коп, глядя в пол, – ну че вы? Будьте ж людьми! У меня… это… семья, дети. Отпустите, а?
      Кажется, он даже готов был пролить слезу. По крайней мере очень старался, громко шмыгая носом, а увесистым кулаком тер глаза. Хотя на бедствующего не походил: раскормленный, мордатый, на шее поблескивает золотая цепь. Сколько раз я видел таких же, лениво фланирующих вдоль прилавков, провожаемых угрюмыми взглядами торгашей. И не поймешь сразу, бандиты это или законники, – тем более, те и другие часто обряжаются в камуфляж.
      – Уже не первого подлавливают, – удовлетворенно заметил Трофим. – Черт знает, может, и наведут порядок!..
      – Не по чину брал? – фыркнул я. – Коп должен одариваться сверху, а не хапать сам. Так это ж не значит, что станут меньше грабить. Кстати, что за типы его шмонают?
      – Из внутренней полиции, сказывают. Напрямую подчинены Валуеву.
      – И что, их еще не пробовали купить?
      Торгаш усмехнулся:
      – Как не пробовать!.. Пока без толку, насколько знаю.
      – Такие дорогие, что не продаются?
      – Да вроде не скупились.
      – Н-да, – сказал я. – «В Багдаде все спокойно». Как перед бурей.
      Наглядевшись на представление, мы с Трофимом нырнули в универмаг, пронизав завесу прохладного воздуха, и побрели вдоль стоек, обсуждая ассортимент. Народу хватало – многие и заскакивали сюда, чтоб отдохнуть от жары, а без покупки уходили редко. Как всегда, бородач интересовался у меня новинками, которые не добрались еще в наше захолустье. В отличие от Аскольда, он не искал легкой наживы, но в торговле важно опередить прочих – хоть на чуть.
      Из его товаров меня насмешил «Коба», средство от тараканов.
      – А средство против Коб не знаешь? – спросил я. – Похоже, это случай, когда лекарство горше болезни.
      – Средств-то хватает, – ответил Тимофей. – Спроса нет. Вот «Кобу» разбирают за милую душу.
      – А тебе лишь бы заработать!..
      – Money-money, – уважительно произнес он. – Нынче за все приходится платить. Знаешь, сколько стоит кило железа? Пару-тройку мэнчиков.
      – Получается, по твоей лавке разбросаны двадцатки да полусотни, – заметил я, кивая на стенд с гантелями. – Чего ж не запираешь в сейф?
      – Ты вот зубы скалишь, а давеча один пытался вынести за пазухой пудовый блин.
      – Ого!.. Наверно, не хиляк?
      – Так ведь и я не слаб!
      – Отделал его, да? Все ж ты куркуль.
      – Конечно, не «милосердный самарянин», – спокойно признал Тимофей. – Зато не халявщик, как многие. Чужого мне не надо, но и свое за так не отдам.
      – Жадный, да?
      – Жадный – кто разевает рот на чужое. А я уж тогда скупой.
      – Тоже ведь не достоинство?
      – Я тот, кто есть. И не строю из себя благодетеля, лишь бы обирать ближних. По нынешним временам и честность – много.
      – Похоже, достали тебя ворюги, – заметил я.
      – Да уж, – вздохнул он. – Я чаял, тут мы достигли предела, отмеренного людям, – ан нет. Понятно, когда прут с голодухи, – но ныне-то откуда взбрык?
      – Значит, недооценил ты человечью природу. «Нам нет преград».
      – Нас губят две вещи, – объявил Трофим. – Зависть да лень.
      – И глупость, – прибавил я.
      – Это-то ладно, – не согласился он. – Мы не дурее прочих, токмо думать ленимся. И делать тож – покуда нас раскачаешь!.. А ежели кто умыслит да предпримет чего, тут ему и сделают укорот, чтоб не рыпался.
      – Так ведь ты лишь и озабочен, как вынудить ближних раскошелиться, по возможности не прибегая к грабежу. Все эти твои подарки, полуоплачиваемые покупки, «счастливые» часы, «карточки покупателя»… Не стыдно играть на слабостях нации?
      – Не я это придумал, – возразил Трофим. – И не отсюда это пошло, если разобраться. Хотя у нас такие приманки работают лучше, – добавил он, подумав. – Кто здесь не любит лотерей!..
      – Ну, я не люблю.
      – А это оттого, верно, что ни разу не выиграл.
      Тут он угадал: сколько ни навязывали билетов, ни одного серьезного попадания – уж такая судьба. Так что не мне выступать с разоблачениями.
      – Вот что мне нравится, – сказал я, снимая с крючьев двуствольный убойник. – Российская ведь работа – а какая игрушка!
      – Что хорошо, то хорошо, – согласился Трофим. – Но торговать этим, – он подергал за рукав моего маскировочного пиджака, – уволь. Ни один патриот, сколько бы ни надрывался на митингах, не станет покупать себе в ущерб.
      – Зато вполне может разгромить твой маркет.
      – Дык было б желание – повод найдется.
      С сожалением я повесил убойник на место. Черт знает, не люблю ж охоты, тем более на людей, – но к оружию питаю слабость. Атавизм, видимо.
      – А как складываются отношения с Двором? – поинтересовался я. – Про бандитов не спрашиваю.
      У Тимофея сразу убавилось благодушия – в широком лице, в интонациях.
      – Эти обалдуи не угомонятся, покуда не пустят всех по миру, – ответил он. – Их будто не волнует, что станет завтра.
      – «Завтра была война», – сказал я. – Или общее благоденствие, как нам обещают. В любом случае, далеко загадывать не стоит.
      В общем гомоне, наполняющем магазин, выделились голоса, донесшиеся от одной из касс. Повернув кудлатую голову, Тимофей вгляделся в кассиршу и помрачнел пуще.
      – Отрыжка социализма, – выругался он. – Послал же Бог родственницу. Впрямую не дерзит, но тон, ужимки!.. Ну как научить ее любить покупателя?
      – Уволить, – предложил я. – К чертовой матери!.. Пусть помыкается по помойкам – через пару месяцев станет шелковая. Правда, ненадолго.
      – То-то и оно, – вздохнул Трофим и вскинул руку, жестом направляя заведующего уладить недоразумение. – Но эта хотя бы не ворует, а сколькие горазды тащить даже у родича!.. Порчу на нас навели, что ли?
      Затем, пока его снова не затянул водоворот дел, провел меня в кабинет, и там мы скоренько, больше не отвлекаясь на ерунду, обговорили то, про что другим слышать не следует. Помимо прочего я урегулировал вопрос о Клер, давней своей знакомой, просившей похлопотать за нее перед правлением гильдии. Как и ожидал, тут сложностей не возникло. Зато по второй проблеме образовалась дискуссия.
      – Я все понимаю, – говорил торгаш. – Без надежной охраны никак. Но ты ж зовешь набирать не сторожей – войско. Кусается, а?
      – Это Приграничье, Трофим. Тут ведь такой котел!.. И сам заваривает круто, и стекаются сюда в большинстве те, кто хлебнул горячего.
      – Ясное дело, молодцы рисковые. В прежнем-то болоте им было душно, хочется простора. Так разве это плохо? Оботрутся, обтешутся малость, войдут в разум…
      – Ты повидал таких, – сказал я. – И много среди них нормальных? Я не берусь судить – наверно, иначе они не выжили бы, а потому приходилось спускать Зверей. Но теперь те распробовали кровь, и удержать их на привязи стало трудно. Эти парни уязвимы для любой сторонней силы, что горазда погонять зверье, – для Всадников. Надо вывести их из-под удара… и заодно обезопасить себя. Если пожмотничаете сейчас, чуть погодя парней натравят на вас и тогда отберут всё. Подгребайте их под себя, пока не поздно. А то ведь покатятся под уклон – чем дальше, тем быстрей. И тогда бедняг остановит разве пуля. Серебряная.
      – Пугаешь, а? – со вздохом спросил Трофим, отлично сознавая, что это не так. – Звери какие-то, Всадники… – Он снова вздохнул. – Чего еще присоветуешь?
      – Эти Всадники, кто б они ни были, нуждаются не только в слугах. Им нужна пища – много. А кормятся Всадники знаешь чем?
      – Кровью, да? – уныло предположил торгаш.
      – Не всякой. Людей они разделяют на сорта. Покорных и пассивных трогают редко, а вот живчиков вроде тебя, с шилом в заднице… Остерегись, ладно? Особенно по ночам.
      – Да я-то чего…
      – Да ты-то мужик ушлый, за себя сам ответишь, – согласился я. – Беда, что и невинные души у Всадников нарасхват.
      – На деток, что ль, намекаешь?
      – Услал бы их подальше, Трофим, – до лучших времен. Если наступят, конечно.
      – Послушаешь тебя, Родя, – будто меда наешься! – посетовал тот.
      – А ты песняров покличь, – хмыкнул я. – Или цыган. Заодно и спляшут – в отличие от нас, «черных вестников». Специализация, понимаешь.

      Только за гостем захлопнулась дверь, как Трофим вернулся к работе. Своих забот полон рот – где о чужих печься!.. Сперва он оглядел торговый зал, насквозь просматриваемый с шести «глазков». И снова, который уж раз, смог наблюдать, как одна покупательница, вовсе не похожая на нищенку, что-то запихивает под обширную грудь, укрывшись за стойкой. Такое случалось тут едва не каждые четверть часа, а на выходе воришек неизменно прихватывала охрана. Но они не унимались, даже не смущались особо, а на следующий день нередко попадались вновь. Ни стыда у людей, ни совести. Ведь самому мерзко хватать воров за руку, а они, разлучаясь с чужим, негодуют, будто грабят как раз их. Средь таких всякие обретались: от любителей щекотать нервы до больных, – но большинство просто хотят поживиться, урвав у ближнего. А дай им волю, тут Родя прав, и вовсе устроят раскулачку. «Я пришел дать вам волю», хм… Не приведи Господь!