Герда разбудил собственный стон. Выругавшись одними губами, он оглянулся на Уэ. Но девушка продолжала спать, только нежное ее лицо еще корежили кошмары Герда. Осторожно он попытался высвободиться, но Уэ лишь крепче сжала руки, и стало ясно, что теперь проснулась и она.
      – Я не хочу спать, – сказал Герд.
      Не открывая глаз, девушка отрицательно замотала головой, и тотчас веки его налились тяжестью.
      – Оставь! – недовольно буркнул он.
      Уэ сразу отпустила его и села, обеспокоенно заглядывая в лицо. Отвернувшись, Герд выбрался из постели и сильно, с хрустом, потянулся. Все же он выспался – наконец-то! А теперь инстинкт гнал его дальше.
      – Тебе опять снилась смерть, – сообщила Уэ, – будто он сам не помнил.
      – Что будем делать? – откликнулся Герд. – Разве…
      Девушка вдруг метнулась к нему, прижалась – и раздражение исчезло, не оформившись. Удивительное дело: они проводили вместе день за днем, месяц за месяцем, и однако же Уэ не становилась ему в тягость. Наоборот, Герд начинал скучать по диланке, даже когда разлука длилась час, – это он-то!
      Подхватив девушку на сгиб локтя, Герд вышел из Дома. Было темно и тихо – Лес спал.
      – Тише, малыш, тише, успокойся! – шепнула Уэ ему на ухо. – Опасности нет.
      Удивленно хмыкнув на «малыша», Герд зашагал к реке, привычно сторонясь тропинок и прощупывая глазами кусты. Ему надоело прятаться и убегать, надоели бесконечные засады и налеты, быстротечные и яростные, будто встречный таран. Рано или поздно его прикончат, как достали уже многих. Это тупое свирепое стадо, увлекаемое неодолимой инерцией, умело быть настойчивым. В другой ситуации Герд с охотой и восторгом принял бы бой, но рядом с маленькой туземкой он переставал быть солдатом.
      – С ними надо говорить, – простодушно продолжала Уэ. – Они не понимают.
      – Ваши уже пытались, – сдерживая злость, ответил Герд. – Вам мало?
      – Мало ИМ – надо еще.
      Девочка была невообразимо, запредельно умна, и Герд уже с этим смирился. Но в некоторых вопросах Уэ проявляла наивность, граничащую с идиотизмом.
      – И еще, – подхватил он. – И еще, и еще, и еще – пока у вас не останется никого!
      – Они поймут, – убежденно возразила Уэ. – Ты же понял?
      – Вот что они поймут! – бешено сказал Герд, вскидывая перед собой кулак.
      Уэ терпеливо вздохнула и потерлась носом о его скулу.
      Заросли наконец разомкнулись, и Герд вступил в реку, будто в громадный коридор с полированным, слабо светящимся полом. Когда вода поднялась до груди, Герд отпустил Уэ, и они поплыли рядом, увлекаемые быстрым течением. С легким сожалением Герд подумал, что и в этот Дом им уже не вернуться: больше трех дней они не задерживались нигде, гонимые преследователями, словно ветром листья.
      Великая армия огров с налета расшиблась о Лес, рассеялась, как дым, оставив ржаветь в зарослях тысячи боевых машин и неисчислимое множество доспехов, лучеметов, мечей. Но не погибла. Лишившись оружия и техники, изрядно поредев, она сумела сохранить главное – агрессивность. И теперь постепенно оправлялась от сокрушительного удара, вооружаясь дротиками и иглометами, сплачиваясь и возрождая утерянные связи, жестоко расправляясь с отступниками, походя истребляя туземцев. И лелея мечту о повторном десанте Империи, которой они, ветераны Вторжения, на блюдце поднесут покоренный и растоптанный материк. Их время еще придет, да пребудет в веках Империя!..
      Герд злобно фыркнул, но тут же спохватился и завертел головой, озирая береговые заросли, сплетавшиеся над головой в сводчатый потолок. При желании перекрыть водный путь было несложно – стоило лишь забраться на ветви.
      Псы вонючие! – подумал Герд с ожесточением. Почему они не оставят нас в покое, мало им крови? Палачи, бешеные собаки! Да будь у меня развязаны руки!..
      – Герд, – тихонько попросила Уэ. – Пожалуйста, Герд!
      Он обмяк, сгоняя с лица гримасу ярости.
      – Тут Дом рядом, – сообщила она. – Завернем?
      Они подгребли к берегу, выбрались на протянувшиеся к самой воде ветви.
      – Никого не слышно? – спросил Герд.
      – Тихо все, и Лес молчит.
      Молчит – значит, враги далеко. В смысл некоторых оборотов туземной речи Герд предпочитал не углубляться – и без того голова пухла от переизбытка новизны. Проще было принимать все на веру, тем более, что Уэ не умела лгать и почти никогда не ошибалась. Если бы не ее сверхъестественная чуткость, вряд ли бы они продержались так долго. И даже в этой ночной чаще, где мрак казался Герду абсолютным, девушка ориентировалась без затруднения. Она вывела Герда к Дому, и упругая благоухающая постель приняла их соскучившиеся друг без друга тела с обычным радушием.
      Они проспали почти до полудня – к счастью, Герд не утратил чувства времени даже в этом сумеречном мире, где годами можно было не видеть солнца. Проснувшись первым, он долго лежал без движения, разомлев в излучаемом малышкой тепле, любуясь удивительным ее лицом, смотреть на которое иногда было просто больно.
      С чего это я разоспался? – думал он лениво. Ладно – я, но Уэ – с ней-то что? Раньше казалось: она и не спит вовсе…
      С усилием стряхнув с себя истому, Герд приподнял голову и некоторое время добросовестно вслушивался в приглушенный стенами лесной шум. Но не обнаружил ничего настораживающего.
      Что будем делать? – спросил он себя. Я же чувствую: кто-то навязывает мне эту игру с гарантированным проигрышем, а как вырваться? Ну хорошо, я готов противостоять тысячам – был бы хоть шанс. Что за судьба! Во все времена люди чести жили и умирали поодиночке, зато грязь слипается мгновенно… Выходит, мерзавцы живучей?
      Уэ распахнула громадные глаза, засмеялась тихонько и потянулась обнять Герда.
      – Смогла бы ты убить? – спросил он, спугнув ее радость. Девушка отшатнулась как от удара, заморгала растерянно.
      – Ну представь! – продолжал Герд. – Вон там, у стены, стоит каратель и целится бросить в меня дротик, а у тебя в руке лучемет. Сможешь выстрелить?
      Он поступал жестоко: наверняка воображение нарисовало девочке эту картину с устрашающей яркостью и подробностями, леденящими кровь.
      – Я бы умерла! – выдохнула Уэ и, всхлипнув, спрятала лицо у него на груди.
      – После меня или до? – безжалостно уточнил Герд. Он совершенно точно знал, что Уэ готова умереть за него бессчетное число раз, но вот убить ради него она не могла. Проклятие доброте, которая не умеет себя защитить!
      – Ладно, отбой. – Герд зарылся лицом в копну шелковистых ее волос. – Каратель устыдился твоих слез и сбежал – бывают же чудеса!
      Девушка фыркнула и через минуту уже смеялась, заражая Герда весельем и подбивая его на такие выходки, каких прежде он не позволял себе даже в мыслях. Правда, Герд никогда не утруждал память знанием бесчисленных поведенческих норм и табу, совершенно убежденный, что куда достойнее полагаться на собственный кодекс чести. И только недавно он заподозрил хитрую подмену: слишком уж удачно вписывался его кодекс в нужды Империи. А вот для юной туземки словно вообще не существовало всего этого громоздкого свода правил, и ограничивала ее свободу только неисчерпаемая, непоколебимая доброта ко всему сущему – ну и чьи оковы прочней?
      Вспышка игривости утомила Уэ сверх ожидания, и вскоре она снова заснула, привычно свернувшись на его коленях. А Герд долго еще разглядывал девушку, завороженный чудесной отточенностью ее хрупких форм, поражаясь многоликости этой лесной колдуньи, так легко и просто перевернувшей его мир. Затем задремал и он, привалившись спиной к стене.
      – Слышу-у! – пропел вдруг голос Уэ, и Герд мгновенно очнулся, вслушиваясь без надежды. Таки влипли! – мелькнуло в голове. Никогда прежде их не находили так быстро.
      – Сколько их? – спросил он негромко.
      – Много, Герд. Раз, два… шесть!
      – Где?
      – Герд! – жалобно вскрикнула Уэ. – Ну пожалуйста, Герд!
      – Смерти моей хочешь? Ну, живо!
      Как и всегда, девочка уступила его нажиму.
      – Двое против входа, за деревьями. Трое у окон. И еще один… не вижу, он «плывет», – Уэ всхлипнула. – Проспала, я проспала, Герд!
      Напрягшись, Герд представил Дом сверху. Заросли подступали к нему вплотную, и каждый из атакующих мог видеть только кусок стены, не больше. Стало быть, если Герд сунется в дверь, его заметят лишь двое? Что же, это шанс.
      Осторожно Герд сомкнул ладони на высокой шее Уэ, поцеловал в припухшие губы (прощаясь?) и придавил пальцем артерию, милосердно избавляя девушку от дальнейшего – неизбежно кровавого – развития событий. Уложил обмякшее тело на ворсистый пол, подальше от опасных участков, и скользнул к двери.
      По-прежнему было тихо – даже слишком. Последнее время его враги, наученные опытом, избегали близкого боя и сейчас, скорее всего, терпеливо дожидались появления Герда, чтобы пригвоздить его к стене понадежней.
      Длинным прыжком Герд вырвался наружу и сразу метнулся в сторону. В косяк гулко ударил дротик: кто-то успел среагировать, но Герд уже был вне видимости и на равных с осаждающими – если бы не их число. Впрочем, было преимущество и у него: Герд лучше понимал Лес – тот был его союзником, хотя и не слишком надежным. А к каждому его предплечью крепился отличный стилет, выточенный из иголки дротикового дерева.
      Неслышно раздвинув ветки, Герд наконец увидел карателей. Они торопливо, но без суеты отступали от Дома, настороженно озираясь, – двое мясистых верзил, груженных дротиками и в латах из коры и кожи, щедро декорированных скальпами туземцев. Это были Псы-профессионалы – не какие-нибудь обозники-губошлепы или штабные хлыщи. Но и не Вепри.
      Герд прыгнул на них, выхватывая на лету стилеты. Каратели проворно обернулись, но один тут же упал, цепляясь руками за увязший в горле клинок. Второй успел замахнуться, однако Герд стремительно скользнул под разящую руку и вогнал стилет под удобно торчащий подбородок. Отскочил и без задержки снова погрузился в заросли. Все было проделано как надо, и вряд ли эта короткая расправа потревожила остальных.
      В самом деле, третьего Пса Герд отыскал в указанном Уэ месте. Нацелив на окно игломет, тот добросовестно сторожил момент и, наверное, даже не понял, что за тяжесть обрушилась на него сзади, потому что в следующий миг Герд отработанным ударом переправил его к предкам. И снова отступил без промедления.
      Пока тело слушалось безупречно. Но с каждым днем, с каждым прыжком и ударом в Герде крепла убежденность, что когда-нибудь он не сможет завершить атаку. И тогда заключительную точку в схватке поставит другой.
      И четвертый каратель лежал против окна, но его расслабленная поза сразу насторожила Герда. Приглядевшись, он заметил под затылком Пса аккуратное темное пятно, из которого еще лениво сочилась кровь, – именно туда метил бы и Герд, прыгнув на карателя сзади.
      Переместившись к третьему, последнему, окну, Герд обнаружил там еще один труп, помеченный тем же фирменным ударом. Это становилось занятным: кто-то еще вышел на охоту. И то был охотник умелый, туземцам не чета.
      Отступив в глубину кустов, Герд плотно сомкнул ресницы и вслушался в лесной гвалт, вылавливая в нем посторонние звуки. Он нашел их с трудом и не сразу: его конкурент умел скрываться. Но, как и раньше, ни Лес, ни слух не подвели Герда. Впрочем, он и сам не был уверен, что именно слух привел его в нужное место: одним Духам ведомо, из чего складывается интуиция разведчика, но доверять ей Герд привык.
      Неслышно Герд шагнул из кустов и замер.
      На знакомой уже полянке, над двумя неподвижными телами, стоял вполне голый человек, задумчиво почесывая лопатку острием великолепного имперского кортика. Конечно, это был не туземец – такому росту и сложению позавидовал бы любой гвардеец.
      – Не стыдно отбивать у меня врагов, Дан? – вкрадчиво спросил Герд. – Мало тебе своих?
      Повернув голову, Дан широко улыбнулся и салютовал ему клинком.
      – А вот и ты! – сказал он. – Давно тебя ищу.

      Дан слегка лукавил: он действительно искал Герда, но не так уж давно. Первое время ему вообще было ни до кого – так очаровал его Лес.
      К счастью ли – нет, но жизнь рано избавила Дана от иллюзий. По знатности рода он не уступал самому императору и юность провел в беспечной роскоши, но высокопоставленный родитель не оставил ему в наследство ничего, кроме недоверчивого насмешливого ума да мощной взрывной мускулатуры, отшлифованной бесчисленными тренировками. Внезапная опала подкосила и разметала древний род – Дан не потерял из виду только малолетнего брата Эри, определенного указом императора в училище Стражей. Сам же Дан угодил в привилегированный корпус Вепрей – великолепных, неустрашимых и, как правило, не задерживающихся на этом свете.
      На крутых поворотах судьбы Дан растерял почти все стереотипы, нерушимые для большинства, и получил редкую возможность обзавестись свежим взглядом на вещи. Со временем он даже научился находить в этом вкус, хотя благоразумно не афишировал свои новые пристрастия и вообще приучал себя держаться в тени. Философский склад ума помог Дану пережить и крушение надежд, и постылую службу, и незримый надзор, в любой миг могущий обернуться арестом или тайным убийством. Лишенный права на поступок, Дан постепенно, но неизбежно превращался в созерцателя – всепонимающего и равнодушного. Он не доверял никому, друзей считал недопустимой роскошью, хотя и хотелось иногда побыть собой, выплеснуть душу – человек слаб. Но более всего в этой затянувшейся ссылке Дана тяготила скука – его высокосортные мозги работали в четверть силы, атрофируясь за ненадобностью.
      Вот почему к моменту катастрофы Дан оказался готов к переменам, как никто другой.
      Первые недели ничего не мешало Дану наслаждаться свободой и вживаться в этот удивительный, сказочный, потрясающе новый мир. Униженные катастрофой огры инстинктивно сторонились друг друга, озабоченные лишь поисками щели, где можно было переждать опасность. Этих крохотных осколков недавно грозной армии Дан не опасался: они натыкались на него и почти сразу уходили, а если кто-то вел себя недостаточно учтиво, Дан не отказывал себе в удовольствии вправить ему мозги.