- Пригласите к телефону Германа Капитоновича,- нисколько не обескураженный резкостью дежурного, отозвался Петрушевский. Однако оказалось, что Маландин находится на заседании Военного совета фронта и освободится лишь через час-полтора. Мы знали, что Герман Капитонович Маландин, однокашник Петрушевского по первому выпуску академии Генштаба, возглавлял оперативное управление Генштаба. Непонятно было, почему он, а не начальник штаба фронта генерал Климовских подписал документ.
      Тоном, тоже не терпящим возражения, Александр Васильевич потребовал, чтобы дежурный записал и доложил Маландину, как только он освободится, просьбу немедленно связаться со штабом 13-й армии.
      Долгими нам показались последующие полтора часа. Но вот наконец в трубке раздался голос Маландина. Сразу же выяснилось, что фронтовое командование обновлено: Д. Г. Павлова сменил генерал-лейтенант А. И. Еременко, прибывший с Дальнего Востока, а В. Е. Климовских-- он, Герман Капитонович. Далее новый начальник штаба фронта, заслушав лаконичный, но исчерпывающий доклад командарма, пояснил:
      - Я вынужден был подписать бумагу, текст которой вам передан, по настоянию товарища Ворошилова. Она была составлена еще до нашего с генералом Еременко прибытия. В настоящий момент Климент Ефремович более не настаивает на выполнении данного ранее распоряжения.
      Затем Г. К. Маландин разъяснил, что, по имеющимся надежным донесениям, войска Гудериана приближаются к городам Борисов и Березино.
      - Не исключено,- продолжал новый начальник штаба фронта,- что, если мы не примем чрезвычайных мер, эти важные в оперативном отношении пункты будут захвачены врагом с ходу и он легко преодолеет Березину. Кое-что нами уже сделано, сейчас я посоветуюсь с командующим и вам будет поставлена задача.
      Спустя 10 минут на связь вышел генерал Еременко.
      - Сегодня в 4.00,- сказал он,- 1-я Московская мотострелковая дивизия полковника Крейзера получила приказ к 12.00 выдвинуться из-под Орши к Борисову. Есть там и другие небольшие силы. Выходят туда и разрозненные части из окружения. Действия всей этой группировки приказываю координировать управлению 44-го корпуса, коль скоро вы оставили его без войск.
      - Ранее,- добавил командующий фронтом,- дивизия Крейзера была подчинена 20-й армии, но теперь она оторвалась от нее на 50 километров, и потому я переподчиняю ее вам. Район города Березино надлежит прикрыть находящимся там 4-м воздушно-десантным корпусом, а также остатками 100-й и 161-й дивизий 2-го стрелкового корпуса, да и "окруженцы" наверняка накапливаются у переправ через Березину. Намечайте по карте, где расположите КП армии и корпусов.
      Тогда же было утверждено наше предложение расположить полевое управление армии и штаб 44-го корпуса в Чернявке, находившейся несколько восточное слияния рек Березина и Бобр на полпути между Борисовом и Березино.
      Петр Михайлович Филатов доложил командующему, что Березино находится в полосе действий 4-й армии. На это А. И. Еременко ответил, что 4-я армия небоеспособна и ее управление будет выведено в резерв.
      Вскоре у нас все было готово к движению, и оба штаба без промедления двинулись на новое место. Предварительно командарм приказал командиру 2-го стрелкового корпуса генералу Ермакову, оставив арьергарды в Волме, отвести основные силы 100-й и 161-й дивизий на рубеж Новые Зеленки, Дыя, Червень, чтобы прикрыть дальние подступы к Березино.
      Основным объектом вожделений врага был, несомненно, Борисов, поэтому командарм решил сразу ехать туда, взяв меня с собой. Командир 44-го стрелкового корпуса генерал Юшкевич настоял на том, чтобы и ему разрешили ехать с нами. Штабные колонны повели А. В. Петрушевский и А. И. Виноградов.
      Обогнав свою колонну, мы с командармом и Юшкевичем полевыми дорогами направились в Чернявку, чтобы упредить выход к Березине 47-го танкового корпуса генерала Лемельзена, который двигался по шоссе Минск - Москва. В Чернявке мы застали батальон из 6-го мотострелкового полка дивизии Я. Г. Крейзера. Командир батальона старший лейтенант А. Д. Щеглов грамотно организовал оборону переправы и самого населенного пункта. Пока Филатов и Юшкевич выбирали места для штабов и давали указания о подготовке к их встрече, я уведомил по радио начальника штаба дивизии Я. Г. Крейзера подполковника Г. У. Модеева о решении командующего фронтом и о нашем скором прибытии в Борисов. Мой коллега сказал шутливо, что за несколько дней пребывания на фронте их дивизия входит в подчинение уже третьему командарму.
      Далее он доложил, что соединению приказано оборонять восточный берег Березины от Веселово до Чернявки, обратив особое внимание на удержание переправ зембинской, борисовской, чернявской, заречной, а также восточной части Борисова. Предмостные укрепления на западном берегу удерживают другие силы, о составе и количестве которых у Модеева точных данных не было. По последним сведениям, продолжал он, к западной части города Новоборисов, расположенному на правом берегу реки, примерно в 16.00 подошли вражеские части. Севернее города обороняется ослабленная 50-я стрелковая дивизия генерала В. П. Евдокимова (та самая, с которой мы утратили связь в районе Молодечно). Командный пункт дивизии Крейзера находится в нескольких километрах северо-восточнее старой части города.
      Командарм решил, что необходимо безотлагательно ехать в Новоборисов и узнать, что там происходит.
      Лесом мы достигли поросшей кустарником поймы Березины. Чуть изогнутой дугой над рекой возвышался бетонный мост, который пересекало довольно широкое Минское шоссе. Здесь находилась команда саперов-подрывников, ее возглавлял капитан Воликов. Он доложил, что взрыв моста приказано оттягивать до последней возможности.
      Без задержки мы перебрались на западный берег, где вскоре встретили полковника А. И. Лизюкова{24}. Он доложил, что является начальником штаба гарнизона Новоборисова, а начальник гарнизона (начальник танкотехнического училища корпусной комиссар И. 3. Сусайков) в настоящее время выехал на встречу с полковником Крейзером. Город обороняет сводное соединение, в которое включены вышедшие из окружения группы, их цементируют курсанты Борисовского танкотехнического училища. Всего в распоряжении командования находится до двух тысяч человек, в том числе 500 курсантов, имеются 10 танков, две батареи противотанковых орудий. Оборона города разделена на четыре участка во главе с опытными командирами полковниками Белым, Гришиным, подполковником Морозом и майором Кузьминым. Слабость обороны, по словам Александра Ильича,- в отсутствии зенитных средств. Город неоднократно бомбился с воздуха, но пока одиночными самолетами. Наземные бои шли на западной окраине, куда прорвалось несколько немецких танков.
      - Если не будет массированного удара авиации,- заключил Лизюков,предмостное укрепление удержим до тех пор, пока не развернется дивизия Крейзера.
      После этого мы отправились в Старый Борисов. Пока командарм занимался с Крейзером и Сусайковым, подполковник Модеев показал мне карту-схему с наметками плана действий мотострелковой дивизии. Ее полки развертывались на 50-километровом фронте, поскольку предстояло оборонять три переправы через Березину: борисовскую - в центре, зембинскую - на правом фланге и чернявскую на левом. Сплошной обороны, заверял Модеев, построить было невозможно, и с этим нельзя было не согласиться. Предполагалось основные усилия сосредоточить на прикрытии собственно борисовского направления. На этом участке командование дивизии намечало сосредоточить большую часть противотанковых средств, подчинив их командиру 175-го мотострелкового полка, силы которого составляли здесь ядро обороны. В распоряжении командира полка майора П. В. Новикова имелись два танковых батальона и артиллерийская группа из пяти противотанковых батарей. Один батальон полка Новикова, как уже знает читатель, оборонял чернявскую переправу. 6-й мотострелковый полк подполковника П. Г. Петрова с приданными танковым батальоном 12-го танкового полка и дивизионом 13-го артполка направлялся для обороны по восточному берегу Березины от совхоза "Веселово" до Борисова с основной задачей не допустить выхода врага к зембинской переправе. Промежутки между переправами прикрывались разведкой и охранением. Имелось в виду, что танковые батальоны в случае необходимости сманеврируют и прикроют эти менее угрожаемые участки.
      Генерал Филатов утвердил предложенное командованием дивизии решение. После этого мы проехали до зембинской переправы и убедились, что подразделения 6-го мотострелкового полка толково совершенствуют ранее подготовленную курсантами Борисовского танкотехнического училища оборону. Затем полевыми дорогами объехали Борисов и двинулись в Березино.
      Нам тогда казалось, что напор врага у зембинской переправы удастся локализовать, однако эта надежда оправдалась далеко не полностью. События тут после нашего отъезда развивались стремительно, но об этом несколько позже. А пока что мы ехали в Березино. По дороге завернули на армейский КП. Здесь А. В. Петрушевский доложил, что из штаба фронта поступила директива, наконец-то довольно реалистично рисующая обстановку. Мы с интересом ознакомились с ней. К сожалению, и она уже в значительной мере устарела. В директиве ставилась задача армиям фронта не допустить выхода противника к Днепру и до 7 июля удерживать рубеж реки Березина на линии Борисов, Бобруйск, Паричи. Конкретно нашей армии в составе 50, 64, 100, 108 и 161-й стрелковых дивизий, отрядов Борисовского гарнизона, 7-й противотанковой бригады, сводного отряда кавалерии, управлений 2-го и 44-го стрелковых корпусов, 31-го артполка РГК предписывалось в ночь на 3 июля отойти и упорно оборонять рубеж реки Березина на фронте Холхолица, Борисов, Бродец, имея 50-ю дивизию в резерве в районе Погодища и 7-ю противотанковую бригаду в районе Погоста. Выход частей в указанные места мы должны были осуществить с таким расчетом, чтобы до 2 июля удерживать промежуточный рубеж Холхолица, Смаков, Слободки, Черновец. Граница слева устанавливалась по Становичи, Червень, Быхов{25}.
      Переночевав, мы рано утром 2 июля выехали в Березино, где вскоре разыскали КП 4-го воздушно-десантного корпуса. Филатову
      представился командир десантников генерал-майор с кавалерийской выправкой и опаленным явно не здешним солнцем лицом А. С. Жидов{26}. Узнав, что имеет дело с командармом 13, он не очень уверенно доложил, что у него имеются сведения о подчинении корпуса 4-й армии.
      - Когда они поступили? - осведомился Филатов.
      - 29 июня, утром, когда я прибыл в корпус, у нас побывал представитель штаба 4-й армии.
      Петр Михайлович сообщил десантнику о смене командования фронта и о содержании своего разговора с новым командующим генералом А. И. Еременко, его приказе обеспечить силами 2-го стрелкового и 4-го воздушно-десантного корпусов оборону Березино и переправы в этом районе через реку.
      - Слава богу,- совершенно не по-уставному отозвался на эту весть Алексей Семенович.- А то сидим, не получая информации, кроме той, что 214-ю бригаду полковника Левашова заставили нанести удар в сторону от полосы наших действий, по бобруйской группировке немцев, и в последующем воевать в тылу врага как партизанскому соединению.
      - Это ошибочное решение,- не задумываясь, ответил командарм, и тут же осведомился: - Где 214-я в данный момент?
      - Мы вынуждены были сразу же отправить ее на автомашинах в район местечка Старые Дороги для совместных действий с мехкорпусом генерала Никитина. Она уже в соприкосновении с противником, но связь с ней по радио поддерживается.
      - Полностью отменить этот приказ,- сказал Филатов,- я не могу. Но вы немедленно радируйте комбригу, чтобы в случае, если окажется в окружении, пробивался к главным силам.
      Позже стало известно, что совместного удара у бригады полковника А. Ф. Левашова с корпусом А. Г. Никитина не получилось - слишком измотаны и обескровлены предыдущими боями были никитинцы. Десантники же прорвались в тыл врага, нанесли ему урон, а затем, выполняя приказ, пробились к главным силам в полосе 21-й армии.
      Из дальнейшего разговора с Алексеем Семеновичем Жидовым выяснилось, что он прибыл из Среднеазиатского военного округа, где командовал 21-й Туркестанской горнокавалерийской дивизией. Вся его более чем двадцатилетняя предшествующая служба прошла в кавалерии, поэтому о десантных войсках он знал лишь понаслышке и даже с парашютом никогда не прыгал.
      - А с действиями пехоты в обороне вы знакомы? - последовал вопрос Филатова.
      - Конечно,- заверил комкор.
      - Тогда все в порядке,- сказал Петр Михайлович,- прыгать с парашютом нам с вами в ближайшее время не придется, самолетов-то практически нет. - А куда же мне тогда девать парашюты? Ведь я их принял несколько тысяч, и они стоят громадных денег,- озабоченно осведомился наш собеседник.
      - Найдите возможность отправить их фронтовым интендантам, они на станции Чаусы, близ Могилева.
      Эта заключительная часть разговора заметно приободрила Алексея Семеновича, и он четко доложил, что направление Березино, Могилев прикрывается 7-й воздушно-десантной бригадой полковника М. Ф. Тихонова, один батальон которой выдвинут на западный берег Березины и закрепился по обе стороны шоссе Минск Могилев. Тут же было решено подготовить мост через реку к взрыву, но не взрывать его до последней возможности.
      - 8-й воздушно-десантной бригаде подполковника Онуфриева,- продолжал командир корпуса,- приказано закрепиться в устье реки Свислочь, удерживать там переправу и одноименный поселок, чтобы не допустить прорыва противника к Могилеву и с этого направления. К расположению бригады уже выходят отдельные группы вражеских танков.
      Услышав это, Филатов тут же решил ехать в Свислочь, а командиру корпуса приказал принять самые решительные меры для обороны Березино.
      Когда мы прибыли в Свислочь, то убедились, что десантники действовали уверенно. После быстрого броска они развернулись, взяв мост под перекрестный огонь пулеметов и 45-миллиметровых орудий, благо боеприпасов было в достатке.
      Однако враг не дремал. Разведка донесла, что к переправе движется крупная танковая часть. Это был авангардный полк 3-й танковой дивизии группы Гудериана. Вскоре он при поддержке авиации начал массированную атаку. Мост взорвать не удалось, что-то все-таки не сработало у саперов, и гитлеровцы прорвались на восточный берег Березины. Разрешив подполковнику Онуфриеву отход на рубеж реки Клева, генерал Филатов внял наконец моим настойчивым доводам о том, что в создавшейся обстановке он рискует остаться без связи и потерять управление армией, и мы вернулись в Березино, куда враг еще не прорвался благодаря самоотверженным действиям воинов 161-й и 100-й дивизий.
      Десантники удерживали переправу в Березино до 3 июля. Мост здесь взорвали, но гитлеровцы тем не менее прорвались на восточный берег, и дивизии И. Н. Руссиянова и А. И. Михайлова оказались в окружении. Основные силы 100-й разорвали кольцо 13 июля около Монастырщины, а генерал Руссиянов с остатками 355-го полка - 24 июля в районе Подмошье. В тот же день обе группы соединились.
      3 июля мы вернулись в район Борисова, где узнали, что немецкий генерал Неринг истово стремился выполнить приказ Гудериана и овладеть заречной частью города. Когда первые попытки врага были сорваны, гитлеровцы вновь ввели в дело 8-й авиакорпус пикирующих бомбардировщиков. Началась адская бомбежка. Мощь бомбовых ударов стервятников Рихтгофена, которым противодействовал всего лишь один зенитный дивизион, нарастала. Это вынудило наши части начать отход с правого берега. Уловив выгодный момент, на борисовский мост на предельных скоростях выскочили фашистские танки. Они порвали гусеницами шнуры для дистанционного подрыва, уничтожили саперов-подрывников и оказались на левом берегу Березины, где были встречены огнем 175-го мотострелкового полка и батальона курсантов. Противник понес большие потери, но тем не менее сумел, потеснив 175-й полк, овладеть восточной частью Борисова и создать таким образом плацдарм на Березине.
      Генерал В. А. Юшкевич еще 2 июля по согласованию с командармом приказал полковнику Я. Г. Крейзеру восстановить положение, и тогда же на восточном берегу Березины развернулись ожесточенные бои. Противник по-прежнему значительно превосходил крейзеровцев, а его авиация безраздельно господствовала в воздухе, фашистские самолеты гонялись буквально за каждой нашей машиной. Однако дивизия продолжала оказывать гитлеровцам серьезное сопротивление. Было решено более плотно закрыть автошоссе, и полковник Крейзер отдал распоряжение переместить огневые позиции батарей с таким расчетом, чтобы вся дивизионная артиллерия могла в случае прорыва по шоссе вражеских танков уничтожать их прямой наводкой. На это направление для ведения огня прямой наводкой был также выдвинут танковый батальон капитана С. И. Пронина. Гитлеровцы приостановили атаки и стали закрепляться на плацдарме, чтобы, подтянув свежие силы, подготовиться к новому натиску.
      Утром 3 июля нам довелось встретиться с генералом А. И. Еременко. Он прибыл в район боев восточное Борисова, получив донесение о том, что город захвачен противником. Мы с командармом находились в этот момент на КП дивизии Крейзера в деревне Стайки. Неожиданно по ее единственной улице, поднимая клубы пыли, на большой скорости промчалась мимо нас новенькая эмка в сопровождении броневика со спаренной зенитно-пулеметной установкой. Проскочив метров на 300, этот кортеж круто развернулся и подъехал к нам. Из эмки вышел генерал-лейтенант. Это был поистине богатырь, хотя и не отличавшийся особенно высоким ростом. Когда-то до войны при посещении Русского музея в Ленинграде мне запомнилось полотно Врубеля. Его богатырь показался мне тогда чрезмерно утрированным, особенно шириной своих плеч. Но сравнивая теперь образ, созданный воображением художника и казавшийся мне фантастическим, я подумал: видно, и Врубелю встречался в жизни богатырь-крестьянин с подобным торсом... Прибывший неожиданно для своей плотной комплекции зашагал к нам легкой, прямо-таки спортивной походкой. По властному взгляду его небольших стального оттенка глаз мы поняли, что это А. И. Еременко, о суровости которого многие были наслышаны.
      Командарм и Крейзер представились, а остальные постарались ретироваться, однако Андрей Иванович заметил это и резким движением руки вернул всех на место. Неторопливо поздоровавшись с Петром Михайловичем и Яковом Григорьевичем, он сказал довольно высоким голосом:
      - Что, голубчики, сдали город и успокоились? Или что-нибудь собираетесь предпринять?
      - Приложим все силы, чтобы восстановить положение,- быстро нашелся Крейзер.
      - Поперед батьки в пекло не лезь,- отрезал Еременко.- Послушаем, что скажет командарм.
      - Я согласен с комдивом,- подтвердил Филатов.
      - Тогда помозгуем, как это сделать,- заключил Андрей Иванович.
      Было решено нанести контратаку с фронта силами 12-го танкового полка, который имел несколько машин Т-34, усилив его ротой тяжелых танков КВ. С флангов врага должны были сковать удары мотострелков. Так как резервов в дивизии Крейзера не было, удерживать переправу в районе Чернявки поручили подразделению охраны нашего армейского штаба. А мотострелковый батальон старшего лейтенанта А. Д. Щеглова, вооруженный, кроме всего прочего, и бутылками с бензином, был переброшен с чернявской переправы на восточные подступы к Борисову. Щегловцам, впервые в дивизии применившим бутылки с горючей смесью, удалось в тот день поджечь до пятнадцати танков и задержать их продвижение. За проявленный в бою героизм комбат был награжден орденом Ленина.
      Контратаку поддерживал также 13-й артполк дивизии. После его короткого удара вперед двинулись танкисты. Присутствие двух генерал-лейтенантов на передовой подействовало на них явно ободряюще. Наблюдая захватывающее зрелище довольно солидной группы танков, на предельной скорости устремившихся на противника, мы не заметили исчезновения Я. Г. Крейзера. Оказалось, что он укатил в атаку на головном КВ. Еременко, узнав об этом, в первый момент был взбешен, но Филатов успокоил его, сказав, что разрешил комдиву непосредственно в боевых порядках по радио руководить боем.
      Лавина наших танков смяла врага и прорвалась вплоть до центральной борисовской переправы.
      - Едем в город! - воскликнул Еременко, когда пришло это известие.- Можем бить немцев! - и его суровое лицо осветилось на секунду-другую какой-то задорной мальчишеской улыбкой.
      - Прислушайтесь, товарищи,- сказал Филатов. Послышался гул моторов фашистских самолетов - шли пикирующие бомбардировщики. Их было не менее 30-40. Они построились в круг и с крутого пике накинулись на артполк, сбрасывая бомбы и поливая батарейцев свинцом из пулеметов.
      Спаренная установка с броневика Еременко открыла огонь, сбила один из стервятников, но сейчас же была атакована и сметена с лица земли. Мы находились в глубоком окопе и были засыпаны землей.
      - Пусть танки и мотострелки рассредоточатся и отходят,- приказал Андрей Иванович.
      Г. У. Модеев по радио передал приказ Крейзеру. Тот вскоре вернулся невредимым. Еременко неожиданно для всех, а может быть и для самого себя, обнял Якова Григорьевича, крепко пожал ему руку и сказал:
      - Представлю к званию Героя Советского Союза и добьюсь, чтобы представлению дали ход. Запиши, Пархоменко, и передай кадровикам! - окликнул он своего порученца, сына легендарного начдива.
      В тот же день, 3 июля, после отъезда А. И. Еременко была предпринята еще одна контратака. На сей раз - с фланга, так как немецкая мотопехота Неринга, расширяя плацдарм, растянулась по шоссе между Борисовом и Лошницей. В этих условиях генерал Филатов приказал Крейзеру силами 12-го танкового и 6-го мотострелкового полков контратаковать во фланг прорвавшемуся в направлении Лошницы противнику. Разгорелся ожесточенный бой, в котором с обеих сторон участвовало свыше 300 танков. В результате контратаки удалось задержать наступление гитлеровцев до исхода 4 июля. Части дивизии выиграли время для занятия обороны на реке Нача. Гудериан так писал об этом бое: "...18-я танковая дивизия получила достаточно полное представление о силе русских, ибо они впервые применили свои танки Т-34, против которых наши пушки в то время были слишком слабы"{27}.
      При отходе на новый оборонительный рубеж командир саперного взвода лейтенант А. М. Коган с группой подрывников получил приказ: пропустить по мосту через Начу все наши танки, а затем взорвать его. Саперы сидели в укрытии и внимательно наблюдали за дорогой. Уже прошли наши пехотинцы. Но вот показались сначала советские, а затем и фашистские танки. Медлить было нельзя ни секунды - на мост взошел уже первый вражеский танк...
      - Огонь! - скомандовал лейтенант Коган, и в это же мгновение мост вместе с находившимся на нем танком был снесен взрывом. Противник вынужден был наводить переправу под огнем наших подразделений.
      Командарм понимал, что если не удалось остановить противника на Березине, то тем меньше надежды сделать это на малых реках. Было принято решение перейти к тактике подвижной обороны. Армейский штаб разработал план ее осуществления, выбрав на местности промежуточные рубежи отхода. Ночью, когда гитлеровцы делали паузу в наступлении, наши части незаметно отрывались от них на 10-12 километров и переходили к обороне на очередном выгодном рубеже. С утра противник предпринимал наступление в развернутых боевых порядках, но бил по пустому месту и только к полудню подходил к новому рубежу обороны дивизии. Здесь он снова развертывался для наступления, чтобы преодолеть наше организованное сопротивление. Так, день за днем, в течение нескольких суток непрерывных боев на рубежах рек Нача, Бобр и населенных пунктов Крупки, Толочин, Коханово изматывались силы врага.
      6 июля, когда дивизия Я. Г. Крейзера заняла оборону на реке Бобр, она была передана в состав 20-й армии, развертывавшейся на рубеже Орша, Шклов. Тем не менее мы продолжали оказывать ей помощь. Особенно ожесточенные бои дивизии довелось вести за Толочин. Гитлеровцам первоначально удалось овладеть им. Чтобы задержать дальнейшее продвижение противника, соединению Крейзера было приказано выбить его из города. Части дивизии заняли охватывающее положение по отношению к Толочину. Вдоль шоссе наносил удар 12-й танковый полк, с севера 175-й мотострелковый, а с юга - 6-й мотострелковый. Удар был столь неожиданным для врага, что в результате короткого ожесточенного боя он был выбит из города. Наши войска взяли в плен 800 гитлеровских солдат и офицеров, захватили у противника 350 автомашин и знамя 47-го берлинского танкового корпуса{28}.
      В течение суток дивизия удерживала Толочин. А затем противник, подтянув свежие силы, обрушил на наше оборонявшееся соединение мощные удары авиации и артиллерии. 8 июля борьба за город, который дважды переходил из рук в руки, продолжалась. После этого 1-я Московская мотострелковая дивизия по приказу оставила его, чтобы дать бой врагу на следующем рубеже - в районе Коханово.
      А. И. Еременко сдержал свое слово: за искусное руководство боевыми действиями и проявленное при этом бесстрашие полковник Я. Г. Крейзер был удостоен звания Героя Советского Союза. А через несколько дней Яков Григорьевич был ранен осколками авиабомбы в руку и эвакуирован в военный госпиталь в Москву.
      В ночь на 8 июля генерал Петрушевский передал командарму радиограмму о его срочном вызове на КП фронта в Смоленск. Еще от Еременко под Борисовом мы узнали, что в командование фронтом вступает С. К. Тимошенко. Нам предстояла встреча с Наркомом обороны. А. И. Еременко и С. М. Буденный становились его заместителями по Западному фронту.
      На рассвете 8 июля мы с генералом Филатовым на его броневичке отправились в Смоленск - самый близкий мне город. Немало километров по полевым дорогам мы преодолели без серьезных происшествий. Без труда нашли в Гнездово санаторий, где в двухэтажном главном корпусе располагался штаб фронта. Маршала Тимошенко в кабинете не было. Адъютант сказал, что с минуты на минуту он появится. И действительно, вскоре Тимошенко вошел в приемную. Я тогда впервые увидел Семена Константиновича. Он отличался кавалергардским ростом и телосложением, говорил рокочущим баритоном с заметным украинским акцентом. Маршал ответил на наше приветствие и жестом руки приказал обоим следовать за ним в кабинет. Здесь он, едва закрылась дверь, строго, но без раздражения спросил командарма:
      - Где вы чуть ли не целую неделю пропадали? Вас нельзя было изловить на армейском КП!
      - Я выполнял приказание генерала Еременко, потребовавшего от меня лично обеспечить удержание рубежей в междуречье Березины и Днепра в армейской полосе.
      - Добре,- вдруг как-то по-домашнему сказал маршал.- Это на Еременку похоже - он сам готов идти в штыковую атаку и других заставляет делать то же самое. О действиях Крейзера и Жидова я знаю. А сейчас вам предстоит обеспечить оборону на Днепре в районе Могилева. Войска туда стягиваются отличные, но боевого опыта не имеют, а ваш штаб, кажется, уже поднаторел в этом деле.
      Нарком размеренно вышагивал по кабинету на своих длинных прямых ногах и не приказывал, а как бы внушал Филатову, что армия должна сделать все возможное и невозможное, сбить в полосе своих действий темп наступления вражеской танковой армады и лучшим рубежом для этого является Днепр.
      - Твои войска,- говорил он,- неплохо дрались под Минском и Борисовом, не имея соседей. Теперь вас будут подпирать с обеих сторон надежные соседи - 20-я армия Павла Алексеевича Курочкина и 21-я Василия Филипповича Герасименко. Конкретно войскам вашей армии приказываю упорно оборонять рубеж по реке Днепр на участке от Шклова до Нового Быхова.
      - А какими же конкретно силами? - не удержался с наболевшим вопросом генерал Филатов.
      - На сей раз,- ответил маршал,- вы получите, как я уже сказал, силы, соответствующие трудной задаче. В состав фронта спешно перебрасываются свежие войска. В 13-ю войдет 61-й стрелковый корпус. Части генерала Бакунина, который командует этим соединением, уже разгружаются в районе Могилева. Кроме того, в вашу армию включен 45-й стрелковый корпус. Его 187-я дивизия, как мне доложили,- маршал при этом строго взглянул на генерала Г. К. Маландина, вошедшего в кабинет,- уже заняла оборону в районе Дашковки, две остальные дивизии - 148-я и 132-я - ожидаются с часу на час. Оба корпуса имеют средства усиления. Дивизии полного состава, насчитывают от 12 до 15 тысяч человек, 2-3 тысячи лошадей, сотни машин. У вас останется 20-й механизированный корпус генерала Никитина, а в дальнейшем подойдет и 20-й стрелковый корпус генерала Еремина. С этими, повторяю, силами вы обязаны удержать рубеж Днепра, не допустить выхода врага к Могилеву - это крайне важный транспортный узел...
      - Что-то я, видно, не убедил тебя: глядишь ты как-то мрачно,- вдруг опять совершенно иным, доверительным тоном сказал командарму маршал и, не дав ему ответить, обратился теперь уже к генералу Маландину: - Покажи им, каковы возможности фронта по стабилизации положения на Западной Двине и Днепре. У них не должно остаться сомнений в реальности задач, которые мы ставим.
      Маландин встал и, раздвинув штору, занавешивавшую большую оперативную карту, обвел указкой расположение войск фронта. Он пояснял, что от Себежского укрепленного района, выгибая свой фронт в сторону противника, по северному берегу Западной Двины развернулась 22-я армия генерала Ф. А. Ершакова. Далее, в районе Витебска, сосредоточивается 19-я армия генерала И. С. Конева. Южнее к ней примыкает 20-я армия генерала П. А. Курочкина, затем идет 13-я и, наконец, на крайнем южном фланге - 21-я армия генерала В. Ф. Герасименко. Все они двухкорпусного состава.
      - Кроме этого,- продолжал Г. К. Маландин,- мы имеем два сильных танковых корпуса: 5-й и 7-й, которые наносят сейчас контрудар в районе Сенно и Лепеля.
      - Как видите,- прервал своего начальника штаба маршал Тимошенко,воссоздан сплошной фронт. Сил у нас теперь немало, и врагу не поздоровится, если будем действовать смело и напористо.
      - Действительно, сил немало,- отозвался раздумчиво генерал Филатов,- но без авиации и зенитных средств им будет крайне трудно .выполнить задачу. Да и бросить в наступление два танковых корпуса без авиационного прикрытия и поддержки в нынешней ситуации, по-моему, опрометчиво. Они под ударами вражеских ВВС, скорее всего, застрянут в межозерных дефиле и болотах под Лепелем.