С нами ездил майор М. Ф. Зайцев, один из лучших наших разведчиков. Его я пригласил, чтобы в дороге поставить ему задачу на развертывание ВПУ в поселке Варваровка.
      Ранним утром следующего дня, 7 августа, меня вызвал А. И. Еременко и приказал находиться на КП, поскольку из 64-й армии поступали все более тревожные сообщения. Накануне главные силы 48-го танкового корпуса 4-й танковой армии генерала Гота сосредоточились в долине реки Аксай и начали мощный удар в направлении поселка Плодовитое, станции Тингута и железнодорожного разъезда на 74-м километре. Удар пришелся по стыку 64-й армии с ослабленной 57-й. Враг действовал здесь, по первоначальным сведениям, частями 94-й пехотной, 29-й моторизованной и 14-й танковой дивизий при сильной авиационной поддержке. Ему удалось прорвать позиции 64-й армии на участке шириной 9 километров, занять станции Плодовитое, Абганерово и разъезд. Нависла угроза серьезного нарушения оперативной устойчивости нашей обороны на одном из важнейших участков южного сектора внешнего Сталинградского обвода, откуда до города было всего 30 километров.
      По оперативным документам я быстро выяснил, как сложилась такая угрожающая ситуация. Картина получалась следующая. 4-я танковая армия Гота еще 30 июля переправилась в районе станицы Цимлянская на левый берег Дона и двинулась вдоль железной дороги на Котельниковский, Сталинград. Это были в полосе соседнего Северо-Кавказского фронта. В итоге малочисленная после длительных боев 51-я армия этого фронта оказалась изолированной от остальных его войск, расположенных южнее. В связи с этим Ставка тогда же, 30 июля, включила армию которой командовал генерал Т. К. Коломиец, в состав Сталинградского фронта. Усилить ее не было возможности из-за недостатка времени, а главное, из-за отсутствия резервов, и войска Коломийца, не сдержав мощного натиска танков и мотопехоты Гота, оставили 2 августа Котельниковский. Так назрела смертельная опасность не только для левого фланга 64-й армии, но и для тыла главных сил всего будущего Юго-Восточного фронта, поскольку не исключался прорыв врага к Волге. Пришлось спешно развернуть на рубеже Красный Дон, Райгород, левее армии М. С. Шумилова, войска 57-й армии, которая также была очень ослаблена в боях на юге и ожидала пополнений.
      Когда я вторично вошел к командующему, он как раз говорил по телефону с генералом Шумиловым. Закончив переговоры, Андрей Иванович кратко изложил мне суть дела, а потом спросил:
      - Какие будут предложения?
      - Думаю, что следует организовать контрудар,- ответил я,- ведь совсем недавно именно с помощью контрудара не успевшие закончить формирование 1-я и 4-я танковые армии спасли положение.
      - Правильно. То же самое предлагает и командарм 64,- заметил Еременко.- А вот Гордов сказал ему: "Стой на месте и удержи то, что имеешь".
      - В полосе действий 64-й нет никаких естественных преград, кроме нескольких степных пересохших речушек,- продолжал я, глядя на карту.- Поэтому быстрый маневр силами и средствами - единственный способ остановить Гота.
      Утвердительно кивнув головой, командующий фронтом поставил на этом точку:
      - От философии перейдем к делу. Собери все, что имеется под рукой, и направь на усиление Шумилова. Это будет первый экзамен для твоего штаба.
      Андрей Иванович легко переходил с "вы" на "ты", и мне показалось, что "ты" означает у него одобрение и поощрение, а "вы" применяется для официальности.
      Я соединился с начальником штаба 64-й армии полковником И. М. Новиковым. Он подтвердил, что против их левого фланга враг периодически бросает в атаку по 150-200 танков с пехотой, Одновременно с воздуха наносят удары 200-300 самолетов. Этот бешеный натиск гитлеровцев героически отражают части 126, 38 и 29-й стрелковых дивизий полковников В. Е. Сорокина, Г. Б. Сафиулина и А. И. Колобутина. После прорыва противником обороны они, завернув свои фланги, укрепились и остановили его дальнейшее распространение.
      - А какая обстановка на правом фланге? - спросил я начштаба 64-й.
      - На правом спокойно. Поэтому-то наш командарм и просил командующего фронтом разрешить перебросить отсюда часть сил к участку вражеского прорыва. Разрешение получено, и сейчас отдается приказ на передвижение 204-й дивизии генерала Скворцова и трех курсантских полков (Краснодарского, 1-го и 3-го Орджоникидзевских).
      Я передал содержание этого разговора А. И. Еременко, и он приказал: Продумайте со своими подчиненными, подсчитайте и доложите, какие силы потребуются, чтобы контрудар был наверняка успешным.
      Через некоторое время я доложил:
      - Учитывая, что гитлеровцы прорвались на участке шириной 9 километров, нам для контрудара потребуется не менее трех полнокровных стрелковых дивизий, около 400 орудий и минометов калибра 76 миллиметров и больше и 90 танков.
      - Много просишь, но правильно,- одобрил Еременко.- При плотности не более трех километров на стрелковую дивизию, наличии 40-50 стволов артиллерии и десятка танков на один километр фронта мы вышибем врага с занятых им позиций, но при двух важных условиях: если будем твердо руководить войсками и обеспечим достаточную авиационную поддержку. Теперь иди выискивай силы и средства, подумай, что есть в самой 64-й армии. А Кирилла Семеновича я пошлю к Шумилову, он поможет ему в руководстве контрударом.
      - Есть! - ответил я и добавил: - Думаю, товарищ командующий, туда без промедления надо двинуть 13-й танковый корпус и 133-ю тяжелую танковую бригаду.
      - Об этом я уже распорядился, и они сейчас на пути к Шумилову - сказал Еременко.
      Я направился к операторам, и мы начали прикидывать, как лучше выполнить задачу. Пришли к выводу, что одну полнокровную дивизию с учетом курсантских полков Шумилов найдет у себя, а две дивизии (208-я полковника К. М. Воскобойникова и 157-я полковника Д. С. Куропатенко) имелись в резерве фронта. Нашлись также два артиллерийских полка, полк "катюш", один тяжелый артиллерийский дивизион и бронепоезд. Танков все же было маловато, имелась, правда, еще 254-я танковая бригада, но она находилась на расстоянии свыше 200 километров от места прорыва
      В те же часы я встретился с командующим 8-й воздушной армией генералом Т. Т. Хрюкиным. Тимофей Тимофеевич сообщил, что сейчас за Волгой заканчивается строительство 19 аэродромов
      - В последние дни,- сказал он,- на многих из них работы завершены полностью, и большинство частей воздушной армии совершают перелет на заволжские аэродромы. Пришлось, однако. задержать перебазирование ряда наиболее боеспособных полков в связи с крайне тяжелым положением войск 62-й и 64-й армий. Еременко поставил задачу срочно нанести массированные удары по врагу, особенно в районах скопления его танков и мотопехоты пришлось пойти на необычное решение - объединить все экипажи исправных однотипных самолетов в сводные группы и временно подчинить их наиболее опытным командирам. Таких групп штурмовиков и бомбардировщиков получилось десять.
      Тимофей Тимофеевич сообщил также, что удар немцев по флангу 64-й армии вызвал потери и у авиаторов. Артиллерийскому и танковому обстрелу подвергся аэродром в Аксае, при этом было повреждено девять самолетов и сожжено 50 тонн горючего. Командующий 8-й воздушной твердо заверил, что 9 августа наземным войскам будет оказана всемерная поддержка.
      Общение с Тимофеем Тимофеевичем оставило незабываемое впечатление. Это был высокий, стройный, красивый человек, нацеленный острым умом, разносторонним талантом и беспредельной храбростью. Он родился в Ейске в 1910 году в семье каменщика и прачки. Нужда в семье была такова, что Тимофей два года беспризорничал. К 15 годам он потрудился уже чернорабочим, грузчиком, молотобойцем. Потом - вечерняя школа, рабфак, вуз, учеба в военной школе пилотов, бои в грозовом небе Испании, Китая и Финляндии. В начале войны Т. Т. Хрюкин - уже командующий ВВС 12-й армии, затем Карельского фронта. И вот теперь - командарм 8-й воздушной под Сталинградом{173}.
      Последующие сутки прошли в непрерывных хлопотах, но нам удалось сосредоточить все, что было запланировано.
      9 августа в 5 часов, как только рассвело, 396 орудий, минометов "катюш" ударили по врагу. Тридцать минут бушевала огневая вьюга. Одновременно и 8-я воздушная армия нанесла по противнику четыре сосредоточенных удара. 51 бомбардировщик, 74 штурмовика и 231 истребитель сумели уничтожить и повредить около 50 танков, свыше 160 автомашин с войсками и грузами. В районах ударов возникло более 60 пожаров{173}.
      Все это оказалось совершенно неожиданным для гитлеровцев. Атаки танков и курсантских полков, в которых была отборная молодежь, прошедшая прекрасную подготовку, удались, хотя фашисты, опомнившись, оказали бешеное сопротивление. Героизм проявили и многие воины 64-й армии. Вновь отличились также танкисты Танасчишина. Нельзя не сказать о подвиге младшего лейтенанта Г. И. Зеленых из 13-й танковой бригады. Его KB вырвался вперед у станции Тингута и вынужден был вступить в единоборство с шестью вражескими танками. В считанные минуты экипаж подбил три из них и ринулся на четвертый. В это мгновение вражеский снаряд попал в люк механика-водителя. На рычаги управления склонился мертвый старший сержант К. С. Макеенко, были ранены башенный стрелок сержант П. И. Сердюк и стрелок-радист рядовой Н. К. Силов. У командира танка младшего лейтенанта Зеленых мгновенно созрело решение: он занял место механика-водителя и повел свой охваченный огнем танк к скоплению врага. И это невзирая на то, что вторым попаданием снаряда Зеленых был ранен в спину и бедро. За несколько минут командир уничтожил пять пулеметов и восемь минометов. Григорий Зеленых продолжал сражаться, пока билось его сердце. Навсегда запомнилось мне, как в свойственней ему неторопливой манере раскатистым баритоном докладывал о славных итогах контрудара Михаил Степанович Шумилов. Он подчеркнул, что и наступательных боях хорошо помогли артиллерия и авиация; недостаток последней компенсировался твердым управлением со стороны Т. Т. Хрюкина и его штаба. От себя скажу, что особенно хорошо поработал оперативный отдел, возглавляемый полковником А. Р. Перминовым. Без устали трудились его помощники майоры М. В. Афанасьев, Т. И. Губа, К. М. Матусевич, П. В. Рысин. Успешно поработала штурманская служба, руководимая Героем Советского Союза полковником И. П. Селивановым.
      Контрудар имел положительные последствия. Авторы труди "Великая победа на Волге" пишут: "В результате всесторонней подготовки контрудара войска 64-й армии, перейдя в наступление, 9 и 10 августа восстановили положение... Противник был вынужден перейти к обороне и активных действий на этом направлении не предпринимал в течение последующих десяти суток"{175}.
      В итоге этих действий мы лучше узнали врага. К слову сказать, в наших руках оказалось и несколько "языков". Так, 10 августа под Абганерово три танка из 254-й бригады, находясь в засаде наблюдали за противником. С ними были три разведчика из разведроты 204-й стрелковой дивизии. Немецкий бронетранспортер, тоже ведя разведку, осторожно пробирался к месту, где стояли наши хорошо замаскированные танки. Подпустив его поближе танкисты одним выстрелом подбили вражеский бронетранспортер Три гитлеровца были убиты, а двое захвачены в плен. Это были солдаты 29-й моторизованной дивизии, входившей в 48-й танковый корпус 4-й танковой армии Гота. Они подтвердили, что наш контрудар был для них полной неожиданностью, так как ранее офицеры говорили, что Красная Армия разбита, захват Сталинграда - дело нескольких дней.
      Более осведомленным оказался лейтенант из 14-й немецком танковой дивизии, который тоже напоролся под Аксаем на засаду От него мы узнали немало ценного. Конечно, если сейчас я стану пересказывать эти показания, то современный читатель едва ли обнаружит в них что-либо любопытное. Но для нас в то время было очень полезно знать, что танковые части врага испытывают недостаток в горючем, что личный состав с трудом переносит "тропическую жару азиатских степей", как выразился один пленный, что противник теряет большое количество, танков. Показания пленных были очень кстати, поскольку предстояло писать отчет в Ставку об итогах контрудара 64-й армии.
      Но еще до того, как были получены эти сведения о противнике, нам стали известны серьезные новости, касающиеся нас самих. Поздним вечером 9 августа меня вызвал А. И. Еременко. Он был в приподнятом настроении.
      - Только что разговаривал с начальником Генштаба,- сказал командующий.Василевский сообщил, что товарищ Сталин принял решение подчинить нам Сталинградский фронт. Членом Военного совета обоих фронтов остается Никита Сергеевич Хрущев, Гордов назначается моим заместителем по делам этого фронта, а по Юго-Восточному - Голиков. Твой бывший командующий Москаленко возглавит 1-ю гвардейскую армию.
      - И я поеду с ним,- невольно вырвалось у меня.
      - Однако же ты шустрый,- не без иронии парировал Андрей Иванович.- А я, по-твоему, смогу командовать двумя фронтами вообще без штаба?
      - Я имел в виду, что вы будете опираться на штаб Сталинградского фронта. Ведь это же бывший штаб Юго-Западного направления и Юго-Западного фронта. У его работников как раз имеется опыт руководства двумя фронтами.
      - Под Сталинградом Харькова не повторится! - резко отрубил командующий, и его небольшие голубые глаза сверкнули ледяным блеском.
      Я понял, что сейчас продолжать разговор на эту тему с Еременко бесполезно. В дальнейшем, в более спокойной обстановке, я напомнил ему, что у нас сложилось парадоксальное положение, когда вчерашний армейский штаб вынужден руководить давно сложившимся фронтовым штабом, да и не только фронтовым, но и бывшим штабом всего Юго-Западного направления. Я посоветовал даже перевести наиболее опытных товарищей из штаба Гордова в наш штаб. На этот раз Андрей Иванович ответил спокойно. Он сказал, что случившаяся перемена подчиненности в данном случае помогает, а отнюдь не вредит.
      - Твой штаб,- продолжал он,- был все время с войсками, привык руководить ими конкретно, это нам и нужно. Штаб же Юго-Западного фронта, мне кажется, обюрократился. Его следует встряхнуть и приблизить к войскам.
      Я заметил на это, что дело, видимо, в том, что из штаба выбыли такие опытные работники, как генералы Баграмян, Бодин и Ветошников. Еременко промолчал. Больше мы к этой теме не возвращались.
      О причинах организационных мероприятий на сталинградском направлении маршал А. М. Василевский написал позже следующее: "Ставка и Генеральный штаб с каждым днем все более и более убеждались в том, что командование этого (Сталинградского.- Авт.) фронта явно не справляется с руководством и организацией боевых действий такого количества войск, вынужденных к тому же вести ожесточеннейшие бои на двух разобщенных направлениях. Не справлялось оно и с руководством теми мероприятиями, которые по заданиям ГКО и по требованиям военной обстановки должны были проводиться для усиления обороны города и удовлетворения нужд войск продукцией, производимой городской промышленностью"{176}. ..В тот вечер 9 августа, остыв от вспышки гнева, командующий приказал немедленно связаться с генералами Москаленко и Голиковым и передать им приказ прибыть в Сталинград. Неожиданно доверительным тоном он добавил:
      - Откровенно говоря, жаль, что рядом не будет Кирилла Семеновича. За три дня он проявил себя как генерал напористого, целеустремленного, немедленного действия, а у Филиппа Ивановича, насколько мне известно, при всех его достоинствах темперамент и стиль другие. Однако же товарищу Сталину видней.
      Ранним утром следующего дня оба эти генерала прибыли на наш КП. После беседы мы тепло простились с Кириллом Семеновичем, и он уехал в район станций Фролове и Иловля, где разгружались прибывавшие эшелоны 1-й гвардейской армии.
      Тогда же состоялось мое знакомство с генерал-лейтенантом Ф. И. Голиковым. Он был невысок ростом, с гладко выбритой головой. Говорил тихо, но очень внятно. Был подчеркнуто вежлив и никогда не допускал даже намека на неофициальность, никого не называл на "ты". За его плечами были работа во главе Главного разведывательного управления, командование 10-й армией и Воронежским фронтом.
      На КП Филипп Иванович пробыл всего два дня и на рассвете 11 августа уехал в Варваровку для оказания помощи довольно слабой 57-й армии. С ним отбыли заместитель начальника штаба по ВПУ полковник И. Е. Иванов и еще несколько человек.
      Обстановка в полосе 64-й армии нормализовалась, и мы собирались завершить налаживание работы штаба. Но из Ставки шли настойчивые требования стабилизировать положение и в районе 62-й армии. Поэтому вместе с начальником штаба Сталинградского фронта генералом Д. Н. Никишевым и начальником оперативного управления этого фронта генералом И. Н. Рухле мы постарались проанализировать ситуацию, которая сложилась перед 62-й армией. Против ее войск, насчитывавших 8 ослабленных стрелковых дивизий, 2 танковых корпуса (фактически без танков) и 2 недостаточно укомплектованные танковые бригады, к исходу 6 августа действовало 13 вражеских дивизий, в том числе 9 пехотных, 2 танковые и 2 моторизованные. Причем 7 дивизий были сосредоточены перед правым флангом 62-й армии и 6 - перед левым. В ударной группировке 6-й армии Паулюса, о которой мы и говорим сейчас, имелось не менее 400 танков. Она поддерживалась значительной частью сил 4-го воздушного флота генерала Рихтгофена.
      Иван Никифорович Рухле рассказал о развитии событий в последние дни. Говоря кратко, дело обстояло следующим образом.
      Генерал Паулюс не оставил своего замысла окружить 62-ю армию, поэтому он вновь нанес по ее оперативному построению два концентрических удара. Начало их пришлось на утро 7 августа. Врагу удалось, невзирая на самоотверженное противодействие наших войск, прорвать оборону 196-й и 399-й дивизий на правом фланге армии. А на левом фланге противник несколько потеснил 112-ю стрелковую дивизию полковника И. П. Сологуба и вышел в район поселка Погодинский. Связь штаба 62-й армии с дивизиями в этот день была нарушена. 8 августа Паулюс продолжал наращивать удар. Его танковые клинья прорвались к Калачу и соединились там. Калач не был взят, тем не менее наши 33, 147, 181, 299 и 399-я стрелковые дивизии оказались в окружении.
      Слушая генерала Рухле, я подумал, что, видимо, и этот казус послужил одной из причин подчинения Сталинградского фронта Юго-Восточному, поскольку В. Н. Гордов не принял необходимых мер по предотвращению прорывов гитлеровцев, хотя был своевременно поставлен в известность командармом А. И. Лопатиным о сосредоточении вражеских сил перед флангами армии и полном отсутствии у нее каких-либо резервов для противодействия готовящимся ударам.
      Мы начали горячо обсуждать, как локализовать этот крайне болезненный для нас удар врага, когда позвонил майор М. Ф. Зайцев. Он доложил, что оборудование ВПУ идет полным ходом, в частности, проложен кабель в штаб 64-й армии, развернут узел связи, установлены коммутатор, телефоны и аппараты "СТ". Но ВПУ, по его мнению, размещен очень неудобно - далеко на правом фланге по отношению к главной группировке армии. Кроме того, Варваровка находится в лощине. Мы лишены обзора, зато с самолетов врага местность просматривается хорошо. Поселок состоит из 28 дворов, нет ни одного деревца и никаких естественных укрытий. А недалеко расположены совхоз и санаторий "Горная поляна", там очень выгодные условия. И завершил свой доклад Михаил Фомич без всякого оптимизма:
      - Приедет Кирилл Семенович и намылит мне шею. Я приказал Зайцеву продолжать оборудование ВПУ, обеспечить устойчивую связь штаба фронта не только с 64-й, но и с 57-й армиями и сообщил, что вместо Кирилла Семеновича прибудет генерал-лейтенант Голиков, новый заместитель командующего. Он и решит, где располагать ВПУ.
      После этого невольного перерыва мы продолжили анализ обстановки и решили, что необходимо добиться укрепления обороны армии по левому берегу Дона в полосе от озера Песчаное до устья реки Донская Царица, ибо этот рубеж лежал на кратчайшем пути 6-й армии Паулюса с запада к Сталинграду.
      62-я армия располагала ограниченными силами, поэтому целесообразно было занять строящийся оборонительный рубеж Песковатка, Среднецарицынский прибывшими из резерва Ставки 98-й и 87-й стрелковыми дивизиями, оставив их в распоряжении командования фронтов. Кроме того, полезно было подготовить тыловой рубеж обороны на линии Котлубань, река Россошка, Карповка. Здесь мы могли использовать 4-й гвардейский дивизион "катюш", несколько танков Т-34 и отдельную химическую роту для задымления района и принятия других маскировочных мер. Было чем заминировать наиболее угрожаемые участки: сталинградские заводы в довольно большом количестве поставляли нам противотанковые и противопехотные мины. 28-й танковый корпус следовало вывести в район Илларионовского для доукомплектования.
      Одновременно мы подготовили рекомендации командующему по организации деблокирования пяти дивизий, оставшихся в окружении на правом берегу Дона. Возможности 62-й армии, ослабленной в предыдущих ожесточенных боях, самой решить эту задачу были крайне ограничены. В резерве обоих фронтов фактически тоже ничего не оставалось, а враг бросил против окруженных 10 дивизий, в том числе 2 танковые и 2 моторизованные. Приходилось ориентироваться на соединения, предназначавшиеся для 1-й гвардейской армии.
      Обсудили также возможные действия других армий. Вместе с ранее подготовленными нами с Н. Я. Прихидько соображениями по армиям Юго-Восточного фронта наши выводы легли в основу директивы командующего фронтами, которая была подписана 10 августа.
      Вместе с тем А. И. Еременко энергично потребовал немедленной помощи центра. Это возымело свое действие, правда, не совсем в том, как мы предполагали, направлении. 12 августа к нам в Сталинград приехали член ГКО, секретарь ЦК ВКП(б) Г. М. Маленков, начальник Генерального штаба А. М. Василевский и командующий ВВС А. А. Новиков.
      Несколько раньше прибыл начальник штаба фронта генерал-майор Г. Ф. Захаров, однако командующий тут же послал его на наш правый фланг, откуда предстояло в ночь на 12 августа отвести войска на укрепления внешнего обвода Сталинграда. Затем Георгий Федорович стал фактически исполнять обязанности заместителя командующего по Юго-Восточному фронту, поэтому я продолжал заниматься всеми штабными делами, хотя оперативные приказы представлялись на подпись штатному начальнику штаба. Г. Ф. Захаров вообще-то тяготел к командной, а не штабной работе, несмотря на хорошую подготовку к последней - в 1939 году он окончил Академию Генерального штаба. Человек этот был постоянно крайне суровым, в отличие от А. И. Еременко - вспыльчивого, но отходчивого.
      Ввиду отъезда Г. Ф. Захарова я присутствовал на заседании Военного совета фронта, когда А. М. Василевский с присущими ему четкостью и логичностью излагал указания Ставки. Это было необычное заседание, в нем участвовали кроме членов военных советов фронтов Н. С. Хрущева и А. С. Чуянова{177} Г. М. Маленков, генерал А. А. Новиков и еще несколько прибывших военных и гражданских лиц. Маленков просидел все заседание молча, сурово хмурился, стремясь показать всем своим видом важность миссии, с которой он прибыл. Никита Сергеевич на заседание опоздал, так как был на заводе "Баррикады". Он, как обычно, много и колоритно рассказывал о своих встречах с рабочими, техниками и инженерами.
      Александр Михайлович особо выделил значение устойчивости обороны плацдарма, занимаемого за Доном армией генерала Крюченкина, потребовав усилить ее танками, артиллерией и минировать подступы к ней. Василевский рекомендовал также всемерно упрочить оборону в полосе 62-й армии. Наши мероприятия он в основном одобрил.
      - Необходимо,- подчеркнул начальник Генштаба,- наряду с артиллерией использовать в противотанковой обороне и танки. Завтра же,- обращаясь ко мне, сказал Василевский,- пошлете своих толковых представителей, чтобы они форсировали выполнение плана основных оборонительных работ. А товарищ Чуянов поможет, я полагаю, привлечь трудящихся города и местные ресурсы для данной цели.- При этих словах Маленков грозно взглянул на секретаря обкома.
      Далее А. М. Василевский, как бы размышляя вслух, сделал вывод, что для упрочения положения на левом крыле Сталинградского фронта, видимо, придется передать генералу Крюченкину целиком или частично 1-ю гвардейскую армию, поскольку этими силами можно было бы создать вторую полосу обороны в тылу 4-й танковой армии. А. И. Еременко возразил, заметив, что надо сохранить 1-ю гвардейскую как самостоятельное объединение, находящееся в резерве командующего фронтом. Согласились на том, что к Крюченкину перейдут две дивизии.
      - Мы должны учитывать,- продолжал А. М. Василевский,- что 1-я гвардейская армия сумеет прибыть первыми эшелонами не ранее 14 августа, так что на левом крыле Сталинградского фронта может создаться напряженное положение. Ему необходимо уделять максимум внимания.
      Андрей Иванович заверил, что сам побывает там. В заключение начальник Генерального штаба сообщил, что для усиления 64-й и 57-й армий Юго-Восточного фронта, чтобы и они могли создать глубоко эшелонированную оборону на южном фасе среднего обвода, из резерва Ставки прибудут две стрелковые дивизии{178} и три артиллерийско-пулеметных батальона 77-го укрепленного района.
      На совещании присутствовал также незнакомый мне молодой генерал-майор авиации. Это был Сергей Игнатьевич Руденко. Он проинформировал, что для усиления ВВС на сталинградском направлении началось формирование еще одной воздушной армии - 16-й, командующим которой он и назначен. Основу ее составили две авиадивизии из 8-й воздушной армии и две дивизии из резерва Ставки. Увеличивался и состав 8-й воздушной армии. Ставка направила под Сталинград 23 авиационных полка (447 самолетов){179}. Совещание закончилось, но меня оставил А. И. Еременко и сказал:
      - Дел нашему штабу прибавляется - с 9 августа Юго-Восточному фронту подчинена Волжская военная флотилия, а с 16 августа к нам перейдет и 2-й корпусной район ПВО страны, которым командует полковник Райнин. Мало этого, Ставка подчинила нам в оперативном отношении и Сталинградский военный округ, штаб которого находится в Астрахани.
      Я не удержался и спросил:
      - Зачем это делается?
      - Чтобы мы обеспечивали стык сталинградского и кавказского направлений.
      - Выходит, на нас возложена ответственность и за этот стык?
      - Конечно,- подтвердил командующий,- вся ответственность за оборону астраханского направления Астраханского укрепленного района и подступов к Волге на участке Сталинград, Астрахань.
      - Что конкретно предстоит сделать Семену Павловичу? - вмешался в разговор присутствовавший при этом Н. С. Хрущев.
      - 12 августа гитлеровцы заняли Элисту, и угроза Астрахани стала реальной,сказал Еременко.- Нужно срочно задержать разгружающуюся сейчас в Астрахани 34-ю гвардейскую стрелковую дивизию и вывести ее войска на Астраханский обвод для обороны города, иначе это соединение уйдет на Северо-Кавказский фронт.
      - Но едва ли одна дивизия сможет обеспечить оборону города,- высказал я сомнение.
      Вместо ответа Еременко протянул мне шифротелеграмму, в которой говорилось, что для борьбы с возможным просачиванием отдельных групп танков и авиадесантов противника и для бесперебойной работы железной дороги Астрахань-Кизляр по распоряжению заместителя народного комиссара путей сообщения 47-я отдельная железнодорожная бригада 14 августа должна занять оборону по линии Астрахань, Кизляр протяжением около 350 километров.
      - Надо проследить,- распорядился командующий,- чтобы это указание тоже было исполнено.
      Я прикинул, кому поручить встречу и вывод на позиции 34-й гвардейской дивизии генерал-майора И. И. Губаревича, и остановился на кандидатуре капитана, фамилию которого, к сожалению, запамятовал. Он был родом из Астрахани, мог быстро добраться до места и легко сориентироваться.
      На следующий день А. М. Василевский, А. И. Еременко и я засели за разработку мероприятий по укреплению обороны. От этого нас отвлекали лишь краткие посещения прибывавших в те дни для руководства на месте работой заводов, железнодорожного узла и волжского речного транспорта заместители наркомов ряда важнейших наркоматов, их задачей было улучшить обеспечение сражающихся войск всем необходимым для жизни и боя.
      Оценив обстановку, сложившуюся под Сталинградом в связи с выходом врага к внешнему оборонительному обводу, Александр Михайлович сказал, что, как видно, первый этап наступательной операции гитлеровцев - ликвидация плацдарма наших войск на правом берегу Дона западнее Калача - закончился.
      - Чего следует ожидать теперь от противника, по вашему мнению? - спросил начальник Генерального штаба Еременко и меня.
      Наше мнение было общим: конечно, попыток форсировать Дон и овладеть Сталинградом комбинированным ударом 6-й и 4-и танковой армий.
      - Но где именно Паулюс постарается преодолеть реку? - продолжал Василевский, как бы советуясь с нами.
      Тут мнения разделились: А. И. Еременко считал, что в полосе армии Лопатина, а я - на участке армии Крюченкина.
      Александр Михайлович сказал:
      - Оба варианта вероятны.
      Этот вывод базировался, разумеется, не только на интуиции, но главным образом на разведывательных данных о сосредоточении фашистским командованием двух ударных группировок: одной - на направлении Калач, Сталинград (до 10-11 дивизий) и другой - на направлении Плодовитое, Сталинград (до 5-7 дивизий). Это могло делаться только с целью захвата города путем концентрических ударов.
      В разработанном после этого совещания решении командующего предусматривалась организация прочной обороны войск Сталинградского фронта по левому берегу Дона на рубеже Бабка, Клетская, Большенабатовский с задачей не допустить выхода вражеской 6-й армии к городу с запада. Максимум внимания уделялось удержанию армией Крюченкина плацдарма на правом берегу Дона у Мело-Клетской и Большенабатовского, а также обороне правого фланга 62-й армии около Песковатки и Калача. Форсирование противником Дона на этих участках выводило его кратчайшим путем к Сталинграду. Большое место в документе заняла проблема создания вторых эшелонов и резервов в полосах обоих фронтов, особенно на направлениях главных ударов гитлеровцев; оговаривалась и необходимость укрепить оборону на среднем и внутреннем обводах, но все это зависело от подхода подкреплений.