- Как торговля? - спросил его Леха.
      - Когда как.
      - Скоро, наверное, джип купишь?
      - Скоро только мухи... - задумчиво ответил Шурик.
      Пакет оказался мал, и из него торчали куски мяса и обрубки костей.
      - Что я, с этим и поеду? - сказал я Шурику. - Может, сначала домой ко мне завезем?
      - Некогда, бичо, опаздываем. Ничего, там придумаем что-нибудь... По дороге...
      - Вадим! - крикнул мне вслед Ильин. - Не забудь - завтра летаем...
      Машину Шурик поймал быстро: несколько секунд поговорил с водителем и махнул мне рукой, чтобы я садился на заднее сиденье. Я сел и поставил пакет с мясом рядом с собой, придерживая его левой рукой. Шурик обернулся с переднего сиденья и весело подмигнул. Водитель пропустил несколько машин и тронулся с места.
      Ехали молча. Я смотрел на мелькающие мимо меня дома, прохожих, шагавших по слякоти тротуаров, и мне все больше и больше не хотелось ехать на эту дурацкую "стрелку". Но теперь уже отказываться было поздно: назвался груздем - полезай в кузов...
      "Позарился на сто долларов, дурачок..." - злился я на себя. Лица водителя мне видно не было, я видел только его затылок и обрамленную рыжеватыми волосами лысину.
      - Ну куда ты лезешь? - комментировал действия других водителей Шурик. Что за баран? Шени дэдас...
      Водитель помалкивал и следил за дорогой.
      - Не обижают клиенты? - вдруг спросил Шурик водителя, кивнув почему-то в мою сторону.
      - Да нет... Бывает, конечно...
      - Не платят?
      - Ну... в общем...
      - Не волнуйся, брат, мы - заплатим. Все будет о'кей.
      Водитель повернул голову и посмотрел на Шурика.
      - А я и не волнуюсь.
      Он вел машину уверенно, аккуратно и даже как-то красиво. Выбирал самую короткую дорогу, и его место в ряду всегда оказывалось удобным для маневра, так что до метро "Звездная" мы доехали быстро.
      - Сюда, - показал Шурик рукой водителю, и мы завернули на примыкавшую к станции метро улицу. - Стоп, приехали, - сказал он.
      Вынув деньги, Шурик протянул водителю две купюры:
      - Это для начала. Остальное - потом.
      Водитель засунул деньги во внутренний карман куртки.
      Нас объехал белый джип "Ниссан-патрол" и остановился в нескольких метрах впереди.
      - О, братки приехали, - сказал Шурик и повернулся ко мне. - Значит, так, начал он инструктаж. - Сядешь на мое место и все. Сиди, кури... Как махну подойдешь, поздороваешься.
      - Обязательно надо здороваться? - спросил я.
      Первоначально изложенный им план моих действий, точнее - бездействий, как обещал Шурик, начал изменяться не в лучшую сторону. Я не волновался и был совершенно спокоен: мне было абсолютно наплевать, что они там будут выяснять, просто я не любил неожиданных изменений в чем бы то ни было. Честно говоря, было очень погано чувствовать себя куклой, при том что кукловодом был Шурик.
      - Я надеюсь, не долго? - спросил Шурика водитель.
      - Минут сорок, - ответил тот и вышел из машины, оставив дверь открытой.
      Я перешел на переднее сиденье, и Шурик, еще раз подмигнув, направился к джипу.
      Он шел походкой удалого гангстера, слегка приподнимаясь на носках и покачивая корпусом.
      Его фигура с сутулой спиной и опущенными плечами была похожа на вопросительный знак: "Ну чё, в натуре?"
      Он не спеша подошел к джипу и остановился. Перед ним распахнулась задняя боковая дверца, и он влез внутрь.
      - Крутой у тебя приятель, - сказал водитель и усмехнулся.
      - Можно закурить? - спросил я его.
      - Конечно, - ответил он и закурил первый.
      У водителя было насмешливое умное лицо, выпуклые, навыкате глаза и множество склеротических жилок на скулах.
      Я посмотрел на джип. Прошлой осенью, в самом ее начале, мы возили такой же вот "Ниссан-патрол" в Ханты-Мансийск.
      Как оказалось, это был подарок: от питерского "папы" - "папе" ханты-мансийскому.
      Сам "папа" летел вместе с нами, джипом и двумя охранниками, с которыми он весь полет дулся в карты. Я заметил: это была классическая игра - очко...
      В Ханты-Мансийск мы тогда прилетели, когда уже совсем стемнело.
      Сбоку, у края самолетной стоянки горел один-единственный фонарь, и выгрузку джипа освещали фары нескольких машин, собравшихся полукругом возле нашего самолета.
      Мои товарищи остались пить чай, ожидая окончания выгрузки, а я вышел из самолета покурить и, отойдя в сторонку, наблюдал, как идет дело.
      В воздухе пахло осенним лесом, начинавшимся сразу за стоянкой, и я с удовольствием дышал, глядя, как встречающие снуют по опущенной на землю из самолета "рампе", по которой джип нужно было аккуратно выкатить наружу.
      - Где командир?
      Я обернулся и увидел молодого, очень крепкого парня в костюме и при галстуке. С нами он не летел.
      У него было очень серьезное лицо. Смотрел он в упор.
      - В самолете, - ответил я, и он, сразу потеряв ко мне интерес, направился к стремянке, торчавшей перед дверцей в кабину.
      Я пошел следом за ним. Он, по-видимому, слышал, что я иду сзади, и поэтому не стал подниматься в кабину, а только коротко бросил в мою сторону:
      - Позови.
      Я поднялся в самолет.
      Командир допивал чай. Остальные лениво переговаривались, глядя, как джип, облепленный крепкими ребятами, готовится выкатиться по "рампе" на стоянку, ярко освещенную автомобильными фарами со всех сторон.
      - Юра, - сказал я командиру, - там тебя ждут.
      - Очень хорошо, что ждут, - ответил командир и, поставив пустую кружку на сиденье, спустился по стремянке наружу.
      - Мани-мани? - подмигнул мне Ильин.
      - Наверное, - ответил я.
      - Лесом пахнет - обалдеть, - сказал Леха, - даже здесь чувствуется.
      - Можжевельник, - пояснил Ильин.
      Заскрипела стремянка - это возвращался командир. Мы молча смотрели на него, ожидая сообщений.
      - По четыре штуки! - шепотом объявил он.
      - Ого! - отозвался Леха.
      - Достойно, - подтвердил Ильин.
      Еще бы - это был мой месячный оклад.
      - Ребята, - снова прошептал Юра, - они просят, чтобы мы остались до воскресенья: этот "мафиози" (он имел в виду питерского "папика", прилетевшего с нами) хочет сходить на охоту... или рыбалку - черт его знает...
      На дворе заканчивалась пятница, и мы согласились.
      - Заплатили нормально, - ответил за всех Леха.
      - Значит, согласны?
      - Ждем, - ответили мы.
      Командир снова спустился наружу.
      - Чего ж хорошего человека не подождать? - сказал Леха. - Отдохнем. Водочки можно выпить. А грибов тут, наверное, море?! В лес можно сходить...
      - Ты чего? - удивился Ильин.
      - Ну, если недалеко, - уточнил Леха.
      Командир снова поднялся в самолет.
      - Ребята, они и нас на рыбалку зовут, - неуверенно проговорил он.
      - Да брось ты, Юра, - в погонах, что ли?
      - Конечно. Какая рыбалка?
      - Значит, не поедем? Отказываемся?!
      Командир отправился передать приглашающим наш отказ, а мы остались совещаться, выясняя, хватит ли наших домашних припасов на ужин или надо будет где-то что-то прикупать.
      Через некоторое время из двери снова показалась голова командира.
      - Надо ехать; они говорят, что рыбалка, оказывается, на пароходе...
      - Но это же меняет дело! - воскликнул Ильин. - Ежели на пароходе - то это нам нравится!
      - Закрывайте самолет, - сказал командир, - они уже нас ждут.
      Потом они рассадили нас по разным машинам, отчего мы слегка напряглись, и повезли в город.
      Мы долго петляли по каким-то плохо освещенным улочкам, вдоль которых стояли выхваченные светом фар заборы, с прятавшимися за ними в темноте двухэтажными деревянными домами.
      Наконец подъехали к красивому кирпичному особняку. Судя по многочисленной охране, вышедшей нас встречать, это был их центральный офис.
      Оттуда начали выносить какие-то коробки и грузить в "Ниссан-патрол".
      Сидевшие в нашей машине два парня вышли и тоже занялись погрузкой. Водитель остался.
      Ильин сидел у дверцы и с интересом наблюдал, как парни таскают коробки.
      - Ваша контора? - спросил он у водителя, кивнув на особняк.
      - Контора, - отозвался водитель.
      - Ты здесь что - работаешь?
      - Работаю. Больше негде...
      - Водилой?
      - И охранником.
      - Нормально платят?
      - Нормально...
      - А рабочий день?
      - Такого нету. Как отпустят.
      - А жена как, не возникает?
      - Чё ей возникать-то? Сама все понимает...
      - Ясно, - сказал Ильин и замолк.
      - А где пароход этот? - спросил я.
      - Ну, до него еще пару часов по Иртышу идти.
      Мы переглянулись: начиналось настоящее приключение. Наконец погрузка закончилась, и парни вернулись в машину. Караван тронулся, и вскоре, поднявшись на какую-то горку, мы увидели внизу черную широкую реку и освещенную пристань с пришвартованным к ней и казавшимся издалека небольшим корабликом.
      Кораблик был, по-видимому, речным буксиром, и нас определили в маленькую каютку с двумя расположенными одна над другой железными койками. Где-то внизу работала его машина, и сам он дрожал, готовый к отплытию.
      В каютке был полумрак: освещалась она одной-единственной лампочкой, закрытой матовым, пожелтевшим от грязи, скопившейся внутри, плафоном, прикрепленным к потолку. Пол, стены, потолок и даже откидной столик - все было покрашено темно-серой шаровой краской.
      - Тюряга какая-то, - хмыкнул Леха.
      Охранник, который привел нас в эту каюту, сунул Ильину бутылку водки и банку консервов и молча ушел. Ильин передал их Лехе.
      - Пайка, - сказал Леха. - А хлеб - зажали...
      - И за это скажи спасибо, - хмыкнул Ильин, первым пристроившийся на краю нижней койки. - Чего стоите, господа? Прошу садиться.
      Мы уложили свои сумки на верхнюю койку и сели, тесно прижавшись друг к другу.
      Лехе места не хватило, и он остался стоять, поставив на столик и бутылку, и банку. Потом снял с верхней койки свою сумку, вынул оттуда и положил рядом с ними полбуханки хлеба в полиэтиленовом пакете, складной перочинный нож и железную кружку, из которой в самолете пил чай. Закинув сумку обратно наверх, начал молча открывать ножом консервы, а мы так же молча смотрели, как над банкой потихоньку начинает подниматься жестяной, в зазубринах, верх.
      Настроение наше ползло вниз, словно стрелка высотомера.
      - Хорошая, чувствую, будет рыбалка, - нарушил молчание Леха. Он открыл банку и понюхал ее содержимое, ковырнув сверху кончиком ножа. - Нормальная тушенка, - сказал он и плеснул водку в кружку.
      Нарезав хлеб, он сделал бутерброды и, подав командиру кружку и бутерброд, произнес вместо него тост:
      - Ну, капитан, давай - за удачу.
      Юра молча выпил и принялся жевать хлеб с тушенкой. Вторым выпил Ильин и сказал:
      - А вроде и ничего...
      Мишка Репников - второй пилот и заядлый рыболов, между своими просто Репа - обнадеживающе произнес:
      - А чего вы хотели? В круиз по Волге? Рыбалка есть рыбалка: лишь бы добраться до места...
      - А кто тебе сказал, что - рыбалка? - хохотнул вдруг Ильин. - А может охота? А мы будем дичью...
      Он достал сигареты и закурил, быстро убрав пачку обратно в карман плаща.
      Водка была хорошая и сразу же ударила в голову. Приоткрыв дверь, Леха высунулся наружу.
      Из темноты в каюту ворвался свежий ветер, пахнувший водой и солярой. Нос буксира с шумом рассекал волны. Я смотрел в приоткрытую дверь и видел только край борта с невысоким ограждением: дальше была темнота и вверху - яркие точки звезд, словно проколотые булавкой дырки в незнакомый, сияющий мир.
      - Штурман, - обернулся к нам Леха, - запоминай на всякий случай дорогу: звезды-то видал какие?
      - Круглые, - ответил Ильин. - Наливай.
      Машина застопорила ход, и буксир, плавно покачиваясь, поплыл по инерции, легко и глухо стукнувшись обо что-то правым бортом. Захлопали какие-то дверцы, тишина наполнилась топотом ног по железной палубе и говором людей.
      Мы вышли из каюты и увидели справа от себя большой двухпалубный теплоход с длинным рядом иллюминаторов по борту и ярко освещенной надстройкой на верхней палубе. Это, как потом оказалось, была кают-компания.
      Перед нашим буксиром, также пришвартованный к левому борту теплохода, стоял небольшой кораблик, похожий на наш, только гораздо меньше. За его кормой, чуть сбоку, виднелась привязанная к поручню лодка. К нам подошел уже знакомый водитель-охранник, в машине которого мы с Ильиным ехали из аэропорта, и сказал:
      - Командир и штурман пойдут на этот, - он кивнул головой на теплоход, остальные - идите туда, - показал он рукой на стоявший впереди буксира кораблик.
      Юра и Ильин перешли на палубу теплохода, а мы, передавая друг другу свои командировочные сумки, спрыгнули с носа буксира на корму кораблика. Нас встретил одетый в ватник и кирзовые сапоги молчаливый матрос и повел к рубке.
      Рубка была маленькой. Спереди, перед большим квадратным иллюминатором, находилось колесо штурвала с торчавшими по лимбу толстыми и короткими, словно сардельки, рукоятками. На противоположной от него стенке, над полом, светилось невысокое квадратное отверстие - по-видимому, вход в трюм - с откинутыми в стороны дверцами.
      В рубке было тепло.
      - Вниз спускайтесь, - сказал матрос, и мы, по одному, полезли внутрь.
      Трюм был ярко освещен, и в нем было уютно. По обоим бортам располагались одна над другой четыре застеленные байковыми солдатскими одеялами койки: это был кубрик.
      Стены кубрика повторяли овальную форму бортов, сужаясь к носу и нарушая привычную геометрию жилого помещения, это было забавно и ничуть не портило общего вида, даже наоборот - почему-то повышало настроение. В самом носу, также по бортам, висели еще две койки, а под ними была сооружена лежанка, похожая на треугольную тахту. Рядом с крутой, почти вертикальной лестницей, по которой мы спустились, стоял привинченный к перегородке небольшой стол с двустворчатой тумбочкой, похожий на кухонный.
      Мы собрались под лестницей, ожидая, когда в кубрик спустится встретивший нас матрос, и многозначительно переглянулись.
      - А я что говорил? - восхищенно прошептал Мишка. - Главное - добраться до места!
      Сверху до нас доносился чей-то разговор: это наш матрос с кем-то беседовал. Голоса умолкли, и по лестнице загрохотали его кирзовые сапоги. Матрос спустился в кубрик и сказал:
      - Выбирайте койки.
      Это был молодой парень. Похоже, он был из тех, кто если не знает ответа на ваш вопрос, то так и скажет: "Не знаю". Он стоял, смотрел и ждал.
      - А какие свободны? - спросил Леха.
      - Да все равно, - ответил парень. - Ложись на любую, какая понравится.
      - Неудобно как-то...
      - А чего неудобно? - проговорил он, удивляясь. - Ну, если хотите - в носу можете...
      - Пошли в нос, - сказал Мишка и первый направился к лежанке.
      Мне всегда нравилось спать на верхних койках. Это у меня осталось еще с детства - от путешествий на поездах во время каникул: там, наверху, никто тебя не трогает и можно спокойно лежать, слушая стук колес. Когда я у себя дома соорудил для дочек двухъярусную кровать (комната в коммуналке, где мы жили вчетвером, была очень маленькой - всего четырнадцать метров, и я называл ее на манер космической станции - "Салют-4"), то иногда вечером, если моя младшая дочка смотрела "Спокойной ночи, малыши", сидя на диване, я забирался на ее верхнее место и тихо наслаждался одиночеством, пока меня оттуда не сгоняла жена. Поэтому я занял верхнюю койку, причем по левому борту: привык засыпать на правом боку, лицом к стенке.
      Раньше, в холостяцкой своей жизни, я мог засыпать как угодно и на каком угодно боку. Однажды я даже заснул, стоя на четвереньках перед диваном и положив на него голову, поскольку не имел сил положить на него все остальное. А уже после того, как женился, меня приучили засыпать именно на правом боку. Причиной этого было то, что на нашем диване спать вдвоем можно было только в этом положении. А поскольку моя жена могла засыпать только на правом боку, то приучила к этому и меня. После всяких нежностей и прочих веселых приготовлений ко сну, она, в завершение всего, командовала: "На-пра-во! Раз-два-три!" На счет "раз" - я оказывался на левом боку, на счет "два" - на спине и уже на счет "три" - носом к стенке, на правом боку. Иногда, правда, это происходило не по команде и без резких движений или даже без движений вообще, а так - само собой...
      Мы бросили сумки на выбранные нами койки и пошли смотреть, как разместились наши привилегированные товарищи.
      Товарищи, оказывается, нас уже ждали, глядя с высоты своего положения на то, как мы неуклюже карабкаемся по трапу - деревянной лестнице, переброшенной на наш кораблик с теплохода. "Никакого флотского шику", - комментировал наше восхождение Ильин.
      - Ну, как каюты? - спросил Мишка, ступив на палубу теплохода первым.
      - Одноместные, - ответил Ильин. - Как и положено командному составу. Прошу, - пригласил он нас в свою каюту.
      Маленькая каютка с железной кроватью и деревянной тумбочкой ничем нас не поразила. Тем более, что в ней ощущалась вибрация и был слышен гул работавшей внизу судовой машины. И к тому же в ней было холодно. В нашем - пускай и общем - кубрике было лучше, но мы об этом говорить не стали, чтобы Ильин не потребовал немедленного "честного" обмена.
      Каюта у Юры была такой же.
      Мы вышли на палубу и закурили в ожидании приглашения на ужин. От воды тянуло холодом, и мы начали потихоньку замерзать. Мимо сновали какие-то люди, видимо - матросы: они, так же как и встретивший нас парень, были в кирзовых сапогах и ватниках и не обращали на нас никакого внимания.
      Насмотревшись сверху на уходившую в темноту реку, накурившись и окончательно оголодав, мы решили подняться на вторую палубу и выяснить, когда же у них на корабле по распорядку ужин. Мы поднялись по трапу на верхнюю палубу и, увидев светившиеся квадратные окна кают-компании, находившейся в носовой надстройке, пошли на этот свет, словно путники, заблудившиеся в ночи.
      - Стой! - раздалось откуда-то из темноты, и перед нами появилась рослая фигура в расстегнутом пиджаке. - Чего надо? - не очень дружелюбно спросили нас.
      - Как бы узнать, где тут у вас ужином кормят? - поинтересовался шедший впереди всех Ильин. - Он показал на часы. - Бай-бай пора...
      - Подождите здесь, - ответила фигура и исчезла за боковой дверью надстройки.
      - Вот это гостеприимство, - усмехнулся Ильин.
      Мы молча стояли за его спиной, и нам было тоскливо.
      Фигура появилась вновь и спросила:
      - Кто из вас командир и штурман?
      - Есть такие, - неуверенно ответил Ильин.
      - Короче - кто? - рассердилась фигура.
      - Юра? - позвал Хуркова Ильин.
      - Ну, я командир, - отозвался Хурков. - Дальше что?
      - Пошли со мной, - фигура повернулась к нам спиной.
      Юра не сдвинулся с места, и Ильин, готовый уже идти следом за фигурой, вопросительно на него посмотрел.
      - В чем дело? - спросила фигура, задержавшись перед дверью.
      - А остальные? - спросил Юра.
      - Остальных накормят матросы.
      Юра посмотрел на Ильина и сказал:
      - Иди, если хочешь. Я остаюсь.
      - Как скажете, - ответил Ильин и, пожав плечами, скрылся за дверью.
      - Забирай-ка ты, Юрка, свои манатки и айда к нам, - тронул мрачного командира за плечо Мишка. - Сейчас чего-нибудь придумаем, - весело сказал он. -У Лехи еще хлеб остался, у Вадика сало есть, у меня тоже где-то НЗ тушенки...
      У трапа мы остановились. Юра ушел к себе в каюту за сумкой, а мы закурили. Подводить итоги не хотелось, и все молчали.
      Появился Юра, и мы перебрались на свою посудину.
      В рубке никого не было, зато в стене все так же светился открытый люк, и мы по очереди спустились в родной - теперь уже - кубрик.
      Знакомый нам матрос и еще один человек, как оказалось - капитан, пили чай, расположившись у стола. Пахло копченой рыбой, и у нас потекли слюнки.
      - Мы еще одного привели. Ничего? - спросил у них Репа.
      - Конечно, - ответил капитан. - Места всем хватит. Садитесь ужинать.
      Он поднялся с табуретки, и следом за ним встал матрос.
      - Вот это по-нашему, - сказал Леха, - "по-бразильски"!
      В кубрике было тепло. Мы быстро сбросили свои плащи и подошли к столу. На нем кроме хлеба лежала наполовину съеденная копченая рыбина. Вилок не было. Капитан и матрос из поля нашего зрения сразу исчезли: мы видели только то, что находилось на столе.
      - Спирту хотите? - спросил капитан, выглядывая из закутка под лестницей. Он распахнул настежь овальную дверцу, ведущую в какое-то небольших размеров помещение, напоминавшее чулан. - Пусть тепло идет, - добавил он.
      - А чего у вас там? - спросил Леха, отламывая кусочек от рыбины.
      - Печка, - ответил капитан и, выйдя из закутка, положил на стол большую флягу из нержавейки. Потом открыл дверцу внизу стола и вынул оттуда три стакана.
      - Больше нет, - сказал он.
      - И не надо, - ответил Леха.
      Капитан снова ушел в "чулан" и принес оттуда большую, не меньше литра, эмалированную кружку с водой. Вода была прозрачной и казалась очень вкусной. На дне кружки чернело небольшое пятно на месте отколовшейся эмали.
      Леха налил спирт в стаканы.
      - Капитан, - позвал он, - и ты тоже, - обратился он к сидевшему на ближней койке матросу, - подходите.
      - Спасибо, - отозвался капитан, присев на противоположную от матроса койку, - нам нельзя...
      - Выгонят, - пояснил матрос.
      - Вот оно как, - посерьезнел Леха. - Тогда уж извините...
      Он плеснул воды в стаканы и отдал их по очереди нам.
      Утолив голод и согревшись окончательно, мы решили покурить. Но курить в каюте было нельзя. Мы поднялись на палубу и пошли следом за матросом Васей на корму мимо невысокой надстройки с круглыми иллюминаторами. Это было машинное отделение. В темноте шедший за матросом Леха чуть не свалился за борт, cпоткнувшись о толстый кабель, спускавшийся с высокого борта теплохода и уходивший через один из иллюминаторов внутрь машинного отделения. Вход в него был на корме: две дверцы в торце надстройки. Матрос Вася показал на них рукой.
      - Гальюн, - сказал он, - кому надо...
      Надо было всем.
      Потом мы закурили и посмотрели на белый теплоход и нависший над нами его черный борт. Внутри теплохода равномерно урчал двигатель. Где-то наверху ярко горели огни кают-компании: там ужинал бросивший нас штурман.
      - Икру, поди, ложкой жрет, - сказал Леха.
      Перед нами, освещенная огнями теплохода, текла река. Течение было спокойным и мощным: на ее поверхности закручивались и тут же исчезали небольшие водоворотики. Бросив окурки в воду, мы спустились обратно в кубрик.
      Потом откуда-то в кубрике появился Ильин: наверное, спустился по трапу...
      Он пришел за деньгами. Сказал, что они там, наверху, организовали картишки. Обещал к утру вернуть "с процентами".
      По поводу "процентов" Леха усомнился, сказав: "Зажмешь ведь..." Но деньги ему дали. Ильин весело улыбался.
      - Деньги к деньгам, - сказал он и опять исчез...
      Проснулись утром с головной болью. Капитана Василия, матроса Васи и нашего Репы в кубрике не было: Юра вспомнил, что они вчера договорились идти с утра ставить сети...
      Выпив по стакану чая с черствым хлебом и почувствовав себя лучше, мы вспомнили, точнее - первым вспомнил Юра, что накануне вечером приходил Ильин и забрал всю нашу наличность - то есть премиальные за рейс.
      - Юрик, а ты не погорячился? - намекнул Леха на то, что это он, Юра, отдал деньги Ильину.
      - Решение было коллегиальным...
      - Но ты же командир... Стало быть, умнее...
      - Тогда пошли к Ильину! - решительно сказал Леха.
      Ильин лежал на койке в своей каюте, отвернувшись лицом к стене.
      Пол в каюте дрожал. Лампочка в потолке светила вполнакала. Через маленький круглый иллюминатор с трудом пробивался свет. В каюте было холодно: Ильин натянул одеяло на ухо. На наш приход он никак не отреагировал.
      Леха присел к нему на койку, и Ильин подобрал ноги, давая ему место.
      - Что, голубь, продулся?
      Ильин шевельнул ногой.
      - Значит, продулся... - кивнул Леха. - Пошли чай пить.
      - С-суки поганые... - прошептал Ильин. - Шулера!..
      - А ты как думал? - усмехнулся Леха. - Директор школы с педсоветом?..
      - Самолет-то хоть - наш, или уже - их? - спросил Юра.
      - Самолет-то наш...
      - Ну и нормально. Пошли, пока чайник горячий.
      Напоив Ильина чаем, мы спустились на берег - узкую песчаную отмель посреди реки. Сильный ветер продувал насквозь. Отойдя метров на пятьдесят от теплохода, мы услышали уносимый ветром крик: "Стой!" Кричал какой-то парень в белой рубашке, сбегая по длиннющему трапу, перекинутому с теплохода на берег. Мы остановились: парень бежал к нам. Наверное, это был охранник - под мышкой у него болталась кобура с пистолетом. Охранник тяжело дышал, бежал он по песку и против ветра.
      - Где пятый? - с одышкой спросил он, подбежав к нам.
      - Рыбу ловит с матросами, - ответили мы.
      - Ясно, - успокоился парень и пошел обратно на теплоход.
      - Вот так-то, - сказал Леха.
      Гуляли мы, вернее - проветривались, довольно долго: оба Василия и Мишка уже вернулись. Мишка сидел в кубрике.
      - Что случилось? - спросил Мишка, глянув на Юру. - Ильин, что ли, продулся?
      - Оно самое, - ответил Леха. - Подчистую. И все наши премиальные продул по четыре "штуки" на брата...
      - Я отдам, - сказал Ильин, - обязательно.
      Прошло уже полгода после этой чудной рыбалки, и Ильин, наверное, давно забыл, что он тогда всем обещал. Во всяком случае, никому и ничего он не отдал. Все-таки, наверное, забыл...
      Шурик сидел в "Ниссане" и, казалось, о нас забыл.
      - Минут сорок, он сказал? - уточнил водитель.
      - Наверное, - ответил я, разглядывая запасное колесо, прикрепленное к задней дверце "Ниссана".
      - Сорок уже прошло.
      Я промолчал. Мне тоже надоело ждать.
      - Куда летаешь-то? - немного погодя спросил водитель, перейдя на "ты": видимо, форма к этому располагала.
      Ох уж эта форма... Стоило в одиночку зайти в "разливуху" под вечер, как к тебе сразу же обращались с разными вопросами подвыпившие посетители. Если за столиком оказывались работяги, они интересовались возможными отказами техники, а также тактико-техническими особенностями разных самолетов и двигателей; интеллигенты - те спрашивали: "Не страшно?" И еще: "Почему падают самолеты?" Ну а алкаши сразу же предлагали налить им рюмашку, потому что они в прошлом сплошь летчики-истребители или моряки-подводники, в общем, тоже герои...
      - Куда летаем? - переспросил я и хотел было ответить: "Никуда", но вспомнил, что завтра мы летим на Диксон, и сказал: - По Северам...
      - За границу не летаешь?
      - Не пускают.
      - Жаль. А у меня жена и два пацана в Израиле. В Эйлате...
      - А ты почему здесь? - перешел и я на "ты".
      - Секретность через год заканчивается...
      - Тоже - якорь... - посочувствовал я ему.
      - Ерунда, год остался! Даже меньше...
      Мы помолчали.
      "Сколько он там сидеть будет?" - злился я. Я не понимал, что от меня требуется и для чего я вообще здесь нахожусь. Но сто долларов - это сто долларов. Их маму...
      - А по Северам - это куда? - спросил водитель.
      - Амдерма, Диксон... - Я не стал перечислять все арктические поселки, где мне удалось побывать, и не один раз: Хатанга, Чокурдах, Тикси, Черский, Певек, мыс Шмидта и даже забытый Богом поселок под названием Батагай, куда мы однажды сели на запасной по метео Тикси: в Тикси был туман...
      - И в Амдерме был?! - обрадовался водитель.
      - Бывал...
      - Как там она?
      - Стоит пока...
      - Полк не вывели?
      Он имел в виду истребительный полк ПВО, в котором, кажется, начинал свою службу еще Гагарин.
      - Пока на месте... А МИГ-15, который стоял перед Домом офицеров вместо памятника, архангельские начальники продали то ли шведам, то ли норвегам...
      - Вот гады! - сказал водитель.
      - Летчики, когда узнали, - на демонстрацию вышли... Местная администрация говорит, что они были против, но за них все в Архангельске решили.
      - Ты смотри, что творят... Все на продажу. А я там срочную служил, в этом самом полку.
      - Как служилось? - Было трудно представить этого немолодого уже еврея посреди сугробов, в темноте полярной ночи; эта чертова "пятая графа" невольно сделала из нас каких-то убогих дознавателей...
      - Ничего служилось. Вполне. Консервы только надоели, овощи сушеные... А так даже спирт был. С дистиллированной водой... Пойло. Иногда и водки можно было достать... Все это хорошо, конечно, но сорок минут уже прошли, - подвел он итог. - Может, вызовешь своего друга?
      Я отказался, соблюдая инструкцию.
      Он недовольно замолчал, но вылез из машины и подошел к джипу. Разглядев сидевшего на заднем сиденье Шурика, он показал на часы, и тот выбрался наружу.
      Они недолго побеседовали, причем Шурик, наверное, пытался его уговорить подождать еще, а тот отказывался и крутил головой: то ли его не устраивала предлагаемая цена, то ли он действительно спешил. Наконец Шурик отдал ему какие-то деньги, и водитель, быстро подойдя к машине, сел на свое место.
      - Все, уезжаю, - сказал он, вставив ключ в замок зажигания. - Если понадобится твоя консультация, к тебе можно будет обратиться? Мало ли...
      - Конечно, можно.
      Мы обменялись телефонами. На листке бумаги, который он оторвал от висевшего на присоске блокнота, значилось: Семен Перельштейн. Я убрал листок во внутренний карман пиджака и, вытащив с заднего сиденья свой пакет, вылез из машины на тротуар. Ко мне подошел Шурик.
      - Вадим, - сказал он, - подожди еще немного: вот-вот подъехать должен.
      - С этим пакетом?
      - Ничего особенного... Ну, еще двадцать минут: они тоже уезжать собираются. Закури, - он достал пачку "Мальборо". - Хочешь, и я постою...