К Перовскому они приехали поздно. Пока нашли фотографию, пока хозяин долго ломался, пока приводили в порядок женщин - прошла куча времени. Наконец, отослав Аршинова с карточками к Сушину, Николай поехал к Перовскому, на Мясницкую. К счастью, тот был на месте.
      — Мне надо поменять 50 000 червонцев. На доллары. Сегодня.
      Перовский задумался, позвонил пару раз по телефону и назвал курс. Курс был на самом деле безразличен, поэтому Николай быстренько попрощался и поехал на Трёхпрудный - надо было отвезти девок. Доведя их до двери, он спустился вниз и помчался по домашнему адресу Шевырёва.
      Шевырёв дома не было, а был он на заседании какой-то комиссии в Конъюнктурном Институте. Про этот институт Николай читал и помнил, что в нём работал Кондратьев и прочие хорошие люди. Правда, как он не напрягался, никого не мог вспомнить, только Чаянова, да и то потому, что на одноимённой улице находилась его налоговая инспекция, где его когда-то оштрафовали аж на два миллиона рублей. А такое, как известно, не забывается.
      Комиссия, как и положено комиссиям в России, затягивалась, поэтому Коля пристроился на неудобном стуле в коридоре. Засыпать он умел в любом месте и в любое время, а здесь напряжённое течение жизни выматывало сильно. Поэтому он спал, когда профессор потрогал его за плечо.
      — Доброе утро, машинально сказал он, приходя в себя.
      — Добрый вечер - улыбнулся учённый.
      — Уделите минут десять?
      — С удовольствием, если поделитесь результатом Ваших изысканий.
      — Вы помните, что сказал Карамзин, въезжая в Россию, после путешествия во Францию.
      — Воруют, что ли ? - догадался Шевырёв.
      — Да, банальная попытка украсть часть кредита, по которому Вы работали в Германии. Можно конечно вывести и присутствие спецслужб, но пока рановато.
      — Хм, а что мешает?
      — Один вопрос, ради которого я и приехал. Нам неизвестна сумма кражи. Если она велика, это одно, а если маленькая, то разведки ради этого мараться не будут. Поэтому я завтра лечу в Берлин и приехал к Вам за рекомендательным письмом.
      — А кому Вас рекомендовать?
      — Немцам, причём лучше той группе финансовых воротил, которая стоит за этим кредитом. Не к политикам, не к чиновникам, а к финансистам. Я знаю, Вы с ними знакомы.
      — В общем то, со мной работали бывшие армейцы. Один из наших бывших генералов нам помогал. Потапов - не слышали такой фамилии? Я уверен, что это военные.
      — У них что, прииски в казармах? Это идеологическая сила движения кредита. Они хотят занять себя работой в условиях инфляции и развала экономики. И реванша тоже хотят. Там, я думаю, все хотят реванше. Но основные деньги ведь не у них и не у правительства.
      — А где, по вашему?
      — У Сименса, у Круппа, у Гамбургской группы.
      Про неё Николай однажды прочёл в «Коммерсанте» и статья поразила его воображение. Ничего, правда, он из неё не запомнил, но то, что тамошние богачи люди не бедные в память врезалось.
      — Про Сименса и Круппа ничего не скажу, а с человеком из Гамбурга как раз дело имел. Очень толковый человек. А что там за группа?
      — Точно не знаю, но вроде там семейный клан вот уже лет триста при деньгах. Как Ротшильды. Только не светятся, королям займы не дают.
      — Нет, я знаю одного финансиста - Оскар Лемберт, с ним мы согласовывали схему и сроки выплат.
      — Ну и прекрасно. К нему и пишите.
      С письмом от Шевырёва, Коля покатил в Петроверигский. Там уже никого не было, только дежурный - в связи с пояснением ситуации было решено осадное положение считать прекращённым. Один лишь Сушин, как прообраз будущих времен, сидел у себя. Николай поднялся к нему, чувствуя усталость и апатию.
      — Ты что там за стрельбу устроил?
      — Так, надо было уголовников на место поставить. А то совсем вы их здесь распустили. Скоро заедят
      — Мы белых разбили, с интервенцией справились, а со шпаной всякой - так сам бог велел. По струночке ходить будут. Хотя банды пошаливают - это факт.
      — Ладно, завтра летим. Не проспи. За тобой заехать, или прямо на аэродроме встретимся?
      — Заезжай. На кстати, паспорта.
      Паспорта были на одном листе и с фотографией. Николай забрал документы и сказал, что заедет в три. Алексей рассеяно кивнул, уже снова уткнувшись в какую-то бумажку. Николаю показалось, что это протоколы какого-то пленума, но выяснять было лень и незачем.
      На Мясницкой горел свет и кипела работа. Секретарша стучала на машинке какой-то текст, Перовский говорил по телефону, в общем всё двигалось и вертелось. Взяв толстый портфель с долларами, Николай поехал на Трёхпрудный. До отлёта оставалось чуть больше пяти часов.
      Лететь в 1923 году было совсем не так, как на самолёте ТУ-154. Самолёт был маленький и очень неказистый. Двумя крыльями он напоминал АН-2, но на этом сходство с современной Николаю авиацией кончалось. Перекрестившись, они заняли места, и Коля лично проверил, как все пристегнулись. Самолёт заревел мотором, побежал по полю, и они полетели. Поначалу Коля с интересом смотрел на землю внизу, потом плюнул и решил спать.
      Миновав череду посадок и заправок они наконец, очутились в Берлине.
      Прямо в аэропорту они расстались с Фрицем и поехали на Унтер ден Лиден 11 - там помещалось русское посольство. У Сушина была записочка к Крестинскому, да и у Николая были к нему вопросы. В доме «на Подлиповой» Николая Николаевича не было - он уехал в МИД, но один из секретарей был предупреждён о приезде и был готов помогать. Оставив Сушина разбираться со всем этим, Николай вышел к девочкам
      — Где остановимся? Я города совсем не знаю
      — Я знаю город, - ответила Надежда. Я жила на Курфюрстендам, около Зоопарка.
      Отель так и назывался «am Zoo», что незнающий немецкого Коля всё-таки сумел перевести как «У Зоопарка». Оставив Надю разбираться с администрацией, он с наслаждением вытянул ноги на софе - такие перелеты здоровья не прибавляли. Мышцы затекли от долгого пребывания на жестком сиденье сначала Юнкерса, а потом машины, поэтому Коля отдыхал как мог.
      А вот Ленке всё было нипочём. Ни перелёт, ни ампирное великолепие отеля. Она была так потрясена столь неожиданными переменами, что обалдело ходила по холлу, рассматривая картины на стенах. Николай поманил её, она резво подошла и присела рядом. Места, конечно на пустой софе не было, кроме как прижаться к его бедру ногой.
      — Потренируй произношение, попроси официанта принести мне чашку чая из бара попросил Коля. И себе с Надькой возьми чего-нибудь.
      Ленка взяла у него десятку долларов и убежала. Коля с наслаждением закрыл глаза. Однако уснуть не дали. Подошла Надежда и стала узнавать, с каким уровнем комфорта он желает жить.
      — С высшим, расслабленно рявкнул он. Возьми денег, посели нас всех троих вместе.
      Уснуть снова не дали. Пришла Ленка, за ним шёл официант с подносом. На нём кроме чая и кофе лежала целая груда каких-то бумажек. Коля догадался, что это марки. Официант с военной выправкой стал с непроницаемым лицом расставлять по столу чашечки, молочники и прочие сахарницы. Коля осторожно прикинул курс и дал ему купюру, надеясь, что не сильно ошибётся.
      Наконец всё утряслось, и они стояли у окна, которое выходило на что-то зеленое. Наверное это и есть Зоопарк, подумал Николай, но уверен не был. Номер был огромен и состоял из трёх комнат с холлом. Мебель была красного дерева и тяжёлые бархатные гардины придерживались крупными канатами с кистями. Кресла причудливо изгибали ножки - в общем ампир он и был ампир. Он обернулся от окна.
      — Отдыхать будете, или сразу за работу?
      — Сразу, ответила за себя и сестру Надежда.
      — Тогда давай, подруга, колись. Ты хотела за рубеж - ты за рубежом. Ленку мы оставим, как и договаривались. Но. Вопрос первый - в какой стране?
      — Ей надо в Бельгию.
      — Значит вот что. Иди к портье и организуй ей билет на поезд и связь с бельгийцами. На всё про всё даю тебе час. Завтра она должна быть в поезде. Через час поднимаешься сюда, будишь меня и мы отправляемся трудиться.
      — А Ленку с собой брать?
      — Конечно. Мы можем не вернуться вечером - поэтому она должна будет при необходимости уехать сама.
      Он дал ей тысячу долларов, по его мнению этого должно было хватить за глаза и упал на кровать.
      Ленка осторожно трясла его за плечо.
      — Коля, Коленька, проснись. Ты просил тебя разбудить.
      Николай с трудом разлепил веки. Да, блин, пора вставать. Он закинул руки за голову. Правая, недавно поломанная, слушалась плохо и рука на должный уровень не закидывалась.
      — Ну что, как успехи?
      — Сегодня поезд, через три часа. Она вдруг заплакала и прижалась лицом к его груди
      — Ты чего ревешь - он потрепал её за ухом, провел рукой по волосам.
      — Я не хочу уезжать - начала сбивчиво шептать она. Коленька, не отправляй меня. Возьми меня с собой. Я тебе во всём помогать буду. Я лучше Надьки могу. Я моложе её. Я тебе много денег заработаю.
      Коля наклонился к ней и осторожно поцеловал.
      — Глупая. Конечно лучше. И научишься всему - это дурное дело не сильно хитрое. Только я тебя специально посылаю. Чтобы ты там обжилась, привыкла, а потом я к тебе приеду - начал он нести стандартную чушь для подобных случаев. Господи, думал он. Ты молодая, завтра встретишь кого-нибудь и забудешь меня на третий день. В твоём возрасте это всё быстро случается. Хорошо ещё, что в памяти как первый останусь. Дай бог, вспомнишь с грустной улыбкой лет через десять, и спишешь всё на злую судьбу. Он что-то говорил, а руки привычно помогали, расстёгивали, гладили. Внезапно она начала уворачиваться и шепнула
      — Подожди.
      Потом аккуратно сняла с него трусы и лизнула возбуждённый член. Её пальцы бегали по телу и Николаю становилось приятно. Она наклонилась над ним, и осторожно стала охватывать губами, медленно опускаясь всё ниже и ниже. Дойдя до предела, она остановилась и заворочалась, устраиваясь поудобнее. Потом, проведя языком вокруг, девочка начала сосать его, как младенец соску. Это было немного странно, но хорошо. Неожиданно она стала помогать себе движениями головой, вверх и вниз. С непривычки, её зубы скользили и задевали, но Николай уже чувствовал приближение конца. Он охватил её руками и держал, чувствуя как освобождается от скопившегося напряжения. Она закашлялась, но он не отпускал её, пока не ушло наслаждение последнего движения.
      Отдышавшись, она заглянула ему в глаза, а потом стала целовать его лицо, плечи и руки. Николай поймал её, погладил по голове
      — Тебе пора? - спросила она
      — Пора. Не грусти, зайчонок.
      — Ну, прощай. Он поцеловал её крепко. Они стояли на вокзале, и поезд уже был на перроне. Ленка держала в руках сумку, купленную по случаю и зонт - говорили, что в Брюсселе сейчас дожди. Надежда подошла, взяла её за руку и стала что-то говорить. Сестра кивала головой. Потом Надя отпрянула, перекрестила Елену и быстро, не оборачиваясь, пошла к Николаю.
      — Вот и всё, одно дело сделали, сказал Коля, садясь в такси. Давай. Надя, рули к Герхарду. На Вильгельмштрассе.
      Она утирала слёзы всю дорогу, пока ехали. Николай молчал, потому что говорить не хотелось. Надо человеку плакать - пусть плачет. Выплачется - перестанет. Наконец машина притормозила перед зданием чисто административного типа. Оно было длинным и приземистым, эдакое тяжеловесное тевтонское барокко без лишнего украшательства. Надежда подошла к ближайшему подъезду и стала изучать вывеску. Потом кивнула головой на следующий и они пошли туда. Там было то, что надо.
      Фриц встретил их радостной улыбкой.
      — А удивительный человек и дама Надежда. А где Ваша очаровательная сестра.
      — Сестра у родственников, ответила Надя.
      Герхард понимающе кивнул. Действительно, тогда в Берлине проживало только зарегистрированных 250 000 русских эмигрантов. Поэтому родственники никого не удивляли.
      — К сожалению, Николай, из нужных нам людей никого нет. Я договорился на завтра, рано утром. На девять часов. Но можно встретиться с одним моим другом. Он специально подъехал сюда и хотел бы с Вами переговорить
      Друг щеголял армейской выправкой, но был в штатском. Его представили как Оскара Байера, он не говорил по-русски, поэтому Надежду оставили как переводчика.
      — Перед нашими странами лежат общие задачи - начал Оскар и поэтому наше сотрудничество должно быть плодотворно для обеих государств. К сожалению, диктат держав Антанты не дают нам возможности набирать военный потенциал, столь необходимый любой стране. Они окружили наши страны мелкими государствами - лимитрофами, и активно создают так называемую систему безопасности. Но ведь она направлена как против нас, так и против Вас. Поэтому я и говорю об общих задачах.
      — Резонно. Я полностью согласен с Вашей аргументацией.
      — Тогда нам надо подумать о практических шагах по сближению наших позиций.
      — Извините, в чём?
      — В области становления современной армии прежде всего.
      Николай всё понял и уже раз двадцать выругал себя за способ представиться Фрицу у Толстого. Сказав про полигоны, он потерял возможность продать эту информацию, а это было не по сердцу. Надо было давать обратный ход.
      — Моя точка зрения ещё не возобладала в правящих кругах. Как Вы прекрасно понимаете, среди хозяйственных специалистов очень сильны традиционные проанглийские настроения. И, к сожалению, международная ситуация работает сейчас на них - нам нечего предложить взамен их обещаний торговых преимуществ.
      — Ну почему. Немецкие технологии, товары, специалисты в конце концов. Наши инженеры могут быть очень полезны при подъёме Вашей разрушенной промышленности. Наша система подготовки военных кадров отработана столетиями. Но, впрочем, может быть Вы само определите, что нужно сделать немецкой стороне, чтобы возобладала единственно верная точка зрения о будущем наших отношений.
      Николаю ещё ни разу в жизни не давали взятки. Это было приятно. Но он понимал, что это не коммерция. Это политика. И за неправильный ход тут платят не рублём, а жизнью. Поэтому он решил поломаться.
      — Время работает на нас, - пошутил он, улыбаясь. Но, действительно, есть одна проблема. Как мы уже пришли к выводу, у нашей концепции есть сильные противники. К сожалению события последних десяти лет приучили людей решать свои проблемы при помощи оружия. Я в чужой стране, со мной беззащитная женщина. Поэтому, если бы Вы могли помочь мне с автомобилем и охранником, это было бы на пользу нашему общему делу.
      Герхард и Байер насторожились
      — Скажите, у Вас есть реальные причины опасаться чего-нибудь?
      На самом деле, Николай, задавленный кредиторами, выскакивающий из дверей подъезда как заяц, чисто психологически нуждался в возможности иметь физическую защиту. Это радовало глаз и облегчало сердце. Да и присутствие Саши, там в России, сильно помогло пару раз.
      Поэтому он честно поднял глаза и сказал
      — К сожалению, есть.
      Герхард быстро заговорил по-немецки, сделав Надежде успокаивающий жест. Они перебросились парой фраз, после чего Байер встал, и, выразив надежду на скорую встречу вышел. Герхард улыбнулся и сказал.
      — Оскар решит эти вопросы, думаю завтра у Вас будет охрана. Я как-то не подумал. Привык уже к мирной жизни. Итак, в целом, на сегодня у меня всё.
      — Вот и прекрасно. Что Вы порекомендуете нам на сегодняшний вечер?
      — На Прагер Платц, у господина Эренбурга по вечерам собираются очень интересные люди. Я наверное, поеду туда.
      Николай заинтересовался.
      — Простите, это какой Эренбург? «Лохматый»?
      Герхард не понял, и тогда Николай, с удовольствием читавший в детстве «Люди, годы, жизни» рассказал, что в ранней юности, когда Илья Григорьевич увлекался большевизмом, Владимир Ильич Ленин дал ему кличку «Илья Лохматый».
      — Да, да улыбнулся Фриц. Тот самый, Илья. Автор «Хулио Хуренито».
      На Унтер ден Лиден они нашли Сушина в кабинете Крестинского. Тот был с традиционной бородкой, но без пенсне. Николаи представились друг другу и Сушин продолжил беседу. Как понял Коля, он доканчивал рассказывать послу о случившемся в Москве происшествии.
      Крестинский покачал головой.
      — Дело не простое. Вы же знаете, я не обладаю сейчас всей полнотой власти. И многие вещи проходят мимо меня. Приезжают люди с серьёзными полномочиями, многие вообще приходят в страну нелегально. Мне тяжело иметь дела с МИДом. Поэтому ловить рыбку в местной мутной воде - самое милое дело. Я понял так, что товарищ Николай будет решать вопросы с немецкой стороной, а Вы, Алексей, поработаете в посольстве и торгпредстве?
      — Да, Николай Николаевич
      — Тогда получайте мое полное благословление и вперёд. Вам Николай нужны сопроводительные письма к немца?
      — Нет, спасибо. Но если Вы мне дадите информацию по нашим партнёрам, я буду благодарен.
      — Завтра к утру, часам к одиннадцати.
      Они вышли с Сушиным и тот пошёл искать выделенный ему кабинет. Было видно, что кабинеты Алексей любит, и куда не приходит, тут же обустраивается всерьёз и надолго.
      — Ты где остановился, -спросил Николай
      — Нигде, я здесь буду ночевать.
      — А что, поехали к нам, в гостиницу.
      — Нет, мне здесь лучше. Я языка не знаю, а тут все свои. Разберусь как ни будь.
      — Ну смотри.
      Они наконец нашли кабинет, и Николай, записав телефон, пошёл на улицу, где его ждала Надежда.
      Они шли под липами Аллеи. Чувствовалось, что уже вечереет. День получился долгим предолгим, как жизнь. Николай такие дни собирал, запоминая и хранил в памяти. Почему-то они грели душу. Аллея была оживлённой, люди и машины мчались по своим важнейшим делам, а они просто шли.
      — Коля, а то что ты говорил Герхарду и Байеру - это правда?
      — Ты про что?
      — Про опасность.
      — Возможно. Не дай бог, конечно.
      — Коля, а ты меня научишь стрелять?
      — Да вчера ты и сама справилась.
      — Ты знаешь, Коля, сколько лет я мечтала об этом. Я их ненавижу.
      Он остановился и посмотрел ей в глаза. Они были сухими. Она смотрела спокойно и ясно, только чуть побелела кожа на скулах.
      — Мечты имеют страшное обыкновение сбываться. Ты уже убедилась. Не бойся, всё будет хорошо.
      — Научи меня стрелять - упрямо повторила она.
      — Но ты же девушка из хорошей семьи, тебе это не надо - попытался отшутиться он, и вздрогнул - в глазах отразился такой заряд боли, что
      Николай физически почувствовал её. Губы Нади задрожали, но она справилась, и глубоко вздохнув ещё раз сказала
      — Умоляю.
      — Хорошо, попробую. Но без привычки к войне это тебе мало что даст. А готовить тебя как профессионала - это надо искать место. В России нельзя. Так, пока безоружная, может ещё и пожалеют. А полезешь за машинкой - убьют.
      — Я лучше умру. Я …
      — Не бойся. Никто нас не убьет. Мы сами кого хочешь убьем. Пошли в машину, поехали к господину Эренбургу. На московский литературный бомонд ты посмотрела. Посмотри теперь на берлинский.
      До Эренбурга они в тот вечер не доехали. Заглянули зачем-то в гостиницу, как-то случайно занялись любовью, а потом подниматься и отправляться куда-то уже не было сил. Они заснули на широкой гостиничной кровати, с балдахином и какими то завитушками по бокам. Почему то Николаю приснился сон про Тибет, где он был в период расцвета своей предпринимательской деятельности. Горная страна, монастыри, красно-чёрные фигуры богов, монотонная барабанная дробь, рев длинных труб с широким раструбом на конце.
      Он и проснулся от этого рёва. Долго соображал, что это такое. Звук был абсолютно негородским, но потом он понял, что это из Зоопарка. Какой-нибудь гиббон наверное.

      Было рано. Солнце только что встало и под окнами было совсем пусто. Чужой, незнакомый город лежал за стеклом, придавленный тучами и мелкой моросью дождя. Всё было серо, даже зеленый массив Зоопарка. Коля глянул на часы и пошёл досыпать - времени было ещё много.
      Надежда ночью спала беспокойно, часто вздрагивала и царапалась ногтями. Иногда начинала что-то бессвязно, но взволнованно говорить. Коля подумал о её похожести на котёнка - тем тоже сняться сны и они несутся за добычей, хватают её и безжалостно раздирают задними лапами.
      Сейчас у неё было спокойное, даже умиротворённое лицо. В который раз он подивился пластичности и приспособляемости женщин. Ещё неделю назад он знал её совсем другой, а теперь было ощущение, что она всю жизнь прожила в дорогих гостиницах, привыкнув к атмосфере комфорта и угодничества обслуги. Он вспомнил стихи Друниной, которые в своё время поразили его именно этим ощущением
 
«Мы стояли у Москвы-реки
Теплый ветер платьем шелестел
Почему вдруг из под руки
На меня ты странно посмотрел
Так бывает на чужих глядят
Посмотрел и улыбнулся мне
Ну какой же из тебя солдат
Как жила ты право на войне
Не ужель спала ты на снегу
Автомат пристроив в головах
Я тебя представить не могу
В кирзовых солдатских сапогах
Мне же вечер вспомнился другой
Миномёты били, падал снег
И сказал мне как-то дорогой
На тебя похожий человек
Вот лежим и мерзнем на снегу
Будто и не жили в городах
Я тебя представить не могу
В туфлях на высоких каблучках»
 
      По памяти прочитал он. Надо же, ещё что-то помню. Как давно я читал последние стихи. И он осторожно погладил Надежду по плечу.
      К Герхарду они не опоздали, а тот их уже ждал, прямо у подъезда. Сделав приглашающий жест, он повёл их к закрытому автомобилю
      — Нас уже ждут. Впрочем, тут недалеко.
      Было действительно рядом. Автомобиль подъехал к трехэтажному особняку, стоящему далеко в глубине сада. Дом был красив красотой Венского модерна, с высокими полукруглыми окнами, странным изгибом перил мраморной лестницы. Даже низкие тучи и моросящий дождик не могли снять это ощущение радости, которое заложил автор в своё творение.
      Медлительный дворецкий открыл дверцы автомобиля, и, распахнув зонтик, помог Надежде выйти. Николай скопировал резкие движения Фрица и пошёл за ним следом.
      Интерьер дома был выдержан в том же стиле. Даже светильники повторяли формой листья каких-то растений. Ну прямо ресторан «Максим» вспомнил Коля парижскую достопримечательность. Одно время, в Москве, в помещение «Националя» открывался его российский филиал. Имея возможность сравнить, он убедился, что тот один в один копирует свой прототип на площади Согласия. Потом ресторан разорился, и на его месте открыли что-то весьма ординарное, но, как всегда на Тверской, ужасно дорогое.
      Группа чрезвычайно серьёзных мужчин сидело в комнате за овальным столом. Мода на бородки не обошла и Веймарскую республику, поэтому можно было перепутать эту встречу с заседанием Политбюро. Увидев даму, они привстали и поклонились. Надежда что-то сказал по-немецки и милостиво кивнула головой. Когда все расселись и представились, Герхард начал
      — Господа. Наша встреча вызвана чрезвычайными обстоятельствами. Товарищ Николай - слово товарищ он произнёс по-русски, имеет честь доложить присутствующим о тех трудностях, которые внезапно встали перед нами в деле осуществления Восточного курса.
      Николай встал, мысленно одёрнул пиджак и начал, делая паузы для перевода. Он обратил внимание, что молодой человек, сидящий за отдельным столиком, внимательно вслушивается в его слова и перевод Надежды. Его речь была стандартной - о противодействии Великих держав политике германо-российского сближения. Лица слушателей были бесстрастно вежливы. Некоторое оживление в зале стало наблюдаться, когда Коля заговорил о противодействии этому курсу внутри Центрального Комитета.
      — Исторически сложилось, что основной товаропоток из России шёл в направлении Франции и Англии. Структура экономики наших стран чрезвычайно схожа. Сохранение к началу века крупного товарного землевладения помещичьего типа привело к тому, что Россия и Германия ощущали себя конкурентами на мировом рынке зерна - этой основной статье российского экспорта. К сожалению, это обусловило и сходство социальной структуры наших обществ. Поэтому группа лиц, заинтересованных в продолжении и расширении торговых отношений со странами англосаксонского капитала - весьма влиятельна. Она имеет поддержку хозяйственного аппарата, прежде всего в лице НАРКОМВНЕШТОРГА Леонида Красина.