* * *

Я, исполнитель смертных приговоров…

…веду к точке расстрела Тарасевича Андрея Леонидовича. Русского, ранее не судимого. Тридцати четырех лет.

Он в двух с половиной шагах от меня. Я отчетливо вижу стриженый, со складкой, затылок, мощную шею борца. Вижу отчекрыженный ворот рубашки. Отчего «вэмэнэшникам» – приговоренным к высшей мере наказания – отрезают ворот рубашки, я так и не успел узнать. Может, повелось с тех времен, когда головы отрубали на плахе?

Но главное – я вижу место, куда должен попасть.

Тарасевич Андрей Леонидович, за границу не выезжавший, научных трудов и степеней не имеющий, владеющий немецким языком в объеме средней школы, государственными наградами не отмеченный, по иронии судьбы мой сверстник – убийца двух детишек. А сейчас он умрет сам. Приговор в исполнение поручено привести мне. В кармане лежит готовый к выстрелу «Макаров». В узком переходе тюрьмы я вытащу его, неслышно опущу вниз флажок предохранителя. У любого оружия, которое мне приходилось когда-либо держать в руках, о предохранитель можно было сорвать ногти – настолько туго он ходит. Это, видимо, оттого, чтобы не произвести выстрел случайно.

В «расстрельном» пистолете флажок поднимается-опускается как по маслу – наверное, чтобы не нервировать исполнителя.

Тарасевич Андрей Леонидович, сирота, фамилии не менявший, вдовец, не ведает, что это его последние шаги по земле. Нет, он знает о приговоре, и хотя отказался писать прошение о помиловании, за него это сделал начальник тюрьмы. По долгу службы. Но оно отклонено, и жизнь убийцы заканчивается вот так просто и неожиданно: вызвали на очередной допрос, а теперь незнакомый до того конвоир сопровождает обратно в камеру.

Но до камеры мы не дойдем. Я, подполковник внутренней службы Вараха Григорий Иванович, подниму пистолет и нажму на спусковой крючок. Он тоже мягкий, податливый, напрягаться не придется.Для таких, как я, оружие подбирается просто превосходное.

Одного взгляда мне будет достаточно, чтобы убедиться, достигла ли моя пуля цели. После этого я уйду. Вернусь по обратному пути. Наши психологи убеждены: чтобы сохранить нашу психику, мы не должны перешагивать через труп. Оттуда, с другой стороны, появятся врачи и официально зафиксируют смерть. А убитые почему-то всегда падают лицом вперед…

Я знаю о Тарасевиче Андрее Леонидовиче все. Перед тем, как дать согласие на исполнение приговора, я двое суток изучал каждую букву и каждую запятую в его судебном деле. Засомневайся я хоть на миг в решении суда, тут же отказался бы от предложенной мне миссии. И никто не посмел бы сказать мне ни слова в упрек. Не знаю, докладывается ли о таком случае начальству. Наверное, докладывается. А может, и нет: слишком деликатная у нас «работа».

Но пока я такого повода не давал. В первый расстрел передо мной тоже шел убийца и насильник, и я не нашел ни единой зацепки, которая заставила бы меня засомневаться и оттого дрогнули бы моя рука и сердце.

Может, тогда я еще был в прострации от событий, происшедших со мной в налоговой полиции, и от последовавшего затем перевода в органы МВД. Во время службы в налоговой полиции не по моей вине, но из-за меня погиб человек. Эта смерть не давала мне покоя, и, когда передо мной поставили подонка, насиловавшего, грабившего и убивавшего людей, мне не составило труда нажать на спусковой крючок.

Но сегодня я почему-то больше обычного размышляю, думаю о том, кого через несколько мгновений не станет. Слишком запутанна история этого бывшего рижского омоновца, убившего двух девчушек только ради того, чтобы замести свои следы. А вот я должен убить его гуманно. То есть с первого выстрела. Чтобы не причинять боли и мук. Меня, наверное, и наметили в кандидаты на эту дополнительную должность, когда в тире я первую пулю неизменно всаживал в десятку. Мне бы стать спортсменом и завоевывать медали, а вот судьба вывела на иную дорожку. Не знаю, что бы меня ждало на спортивном поприще, но, надев погоны, я насмотрелся и нахлебался другого: тайной кагебешной войны, политики, язв криминального бизнеса в налоговой полиции. Меня много и часто предавали – власть, политики, командиры, друзья. От меня отвернулся сын, узнав некоторые подробности моей последней работы. В силу обстоятельств я предавал и сам.

И вот итог жизни и службы – остаться одному и водить на расстрелы осужденных.

1

Его подстерегли у остатков берлинской стены – там, где был нарисован у штурвала улыбающийся Горбачев. По свидетельству телохранителя, несчастный хотел сфотографироваться на фоне «лучшего немца 1990 года», но приглушенный выстрел из снайперской винтовки опередил щелчок «Полароида».

Как удалось установить впоследствии, стреляли из дома напротив, с классического для подобных целей расстояния в 400 метров. О профессионализме киллера говорил и тот факт, что он подловил свою жертву в «самый незащищенный момент» – когда тот выходил из машины к роковой стене.

Смерть наступила мгновенно: приехавшие полицейские увидели на лице убитого приготовленную для снимка улыбку, лишь чуть искаженную внезапной болью и недоумением. «Полароид» с еще не израсходованной пленкой валялся рядом: его выронил телохранитель, бросившийся к хозяину. Но было поздно. Теперь уже для обоих: когда убивают хозяина, телохранитель тоже больше никому не нужен, кроме следователей.

Документы и деньги оказались на месте, поэтому подтвердить личность погибшего не составило труда.

В тот же вечер в Москву пришло сообщение из Германии:

Телефакс пришел утром, когда Директор Департамента налоговой полиции России уезжал на заседание правительства, где верстался годовой бюджет. Там вновь на него смотрели, как на человека, способного одним своим распоряжением собрать столько штрафов за неуплату налогов, что это позволило бы ублажить всех. Нужны дотации на сельское хозяйство? Да ради бога, сейте и молотите. Шахтерам? Какие проблемы! Учителям, врачам, пенсионерам? О чем разговор, идите и получайте.

Однако Директор был всего лишь генерал-лейтенантом, да еще с ограниченным набором прав и обязанностей, и, понимая желание членов кабинета министров, он тем не менее не мог дать ни им, ни себе никаких дополнительных обещаний.

Общий мрачный настрой участников заседания выбил Директора из колеи. Вернувшись в департамент, он некоторое время пил приготовленный секретаршей чай, издали посматривая на папку с принесенными на подпись и просмотр документами и не испытывая ни малейшего желания прикасаться к ним. Возьмешь в руки – и сразу станешь ответствен за все, на чем остановится взор.

«Помог» начальник оперативного управления полковник Моржаретов. Он с порога протянул новую папку с документами, с завистью вдохнув еще сохранившийся аромат чая: обед пролетел для него в телефонных звонках, а здесь с Директором они были единодушны – никакого кофе, только чай.

Директор, читавший оперативную информацию в первую очередь, на этот раз отодвинул папку в сторону: подождет. Затем налил и подвинул начоперу чашку чая: остановись сам и не гони остальных. Моржаретов с удовольствием принял угощение, но, издали узнав факс из Берлина, вновь указал на свои документы:

– Это в дополнение. Из Сан-Франциско.

Пришлось возвращаться к реальной жизни. В отличие от пунктуальных и обстоятельных немцев, служба налоговых расследований Сан-Франциско с полупоклонами уведомляла, что сегодня произошло убийство одного из видных российских бизнесменов, занимающегося перепродажей нефти в США. Просьбы те же: сообщить, как господин платил налоги в России, какие имеет связи и пр.

Убедившись, что Директор дочитал все до конца, Моржаретов на его вопросительный взгляд утвердительно кивнул: готов доложить.

Фамилии погибших были достаточно известны им обоим, как и фирмы, борющиеся между собой за право распоряжаться российской нефтью за рубежом. И если до сегодняшнего дня сибирская и московская группировки каким-то образом улаживали возникавшие между ними конфликты, то случившиеся в один день убийства по одному с каждой из сторон – это была уже война.

– Ты хочешь сказать, что между сибиряками и центром начались разборки? – потребовал сразу конкретного ответа генерал.

– Думаю, что да, – подтвердил соображения Директора Моржаретов. – И счет один-один.

– Раньше они в заграничные резиденции друг друга не вторгались, – заметил Директор. Неизменный синий галстук с тремя штрихами цветов российского флага постоянно выбивался из-под пиджака, и генерал машинально раз за разом заправлял его обратно.

– Наш источник информации уточняет: незыблемой между ними осталась только договоренность не трогать семьи.

– Но что их столкнуло? Им ведь нет никакой выгоды начинать выяснение отношений, да еще таким способом.

– Деньги не мирят, деньги ссорят, – пожал плечами Моржаретов.

– Не мирят, – повторил в задумчивости и Директор. – А нефтью пора начать заниматься всерьез. Давай-ка выделяй на это дело отдел. Кстати, что с последним выездом?

– Опоздали, – отвел глаза начопер. Еще утром, перед выездом в банк, имея достовернейшие сведения о поступлении на отслеживаемый ими счет крупной суммы, они надеялись на успех. Но за полчаса до прибытия деньги ушли на двенадцать счетов по всей стране. – Остались копейки. Движение денег на выход мы закрыли, но, думаю, сюда ничего больше не поступит.

– Я все больше думаю о нашей службе собственной безопасности, – решился наконец высказать предположение Директор. Упоминание о ней именно сейчас было равнозначно признанию факта утечки информации из самого департамента. Но что оставалось делать, если третий раз подряд деньги уходят из-под самого носа налоговой полиции. Списывать на случайности? Это проще всего: какому начальнику приятно сознавать, что кто-то, находящийся рядом, заглядывает через плечо…

Моржаретов, видимо, думал о том же, потому что лишь согласно вздохнул: да, пора просить контрразведчиков поискать информатора среди своих. Но как хотелось бы верить в случайность…

Директору самому был неприятен этот разговор, и теперь, высказавшись, он тут же подвинул к себе папку с телефаксами.

– А тебе не кажется, что эти убийства связаны с убийством депутата нашей Госдумы?

– Не исключено.

– Тогда, извини, счет не один-один, а два-один. Но в чью пользу?

На этот раз Моржаретов промолчал. И он, и Директор, еще вчерашние оперативники, пока не утратили старомодной привычки все брать на себя и самим докапываться до истины. Но, задавая своему главному оперу эти вопросы, и сам Директор, и его подчиненный прекрасно понимали: последний вопрос – не по их адресу. С приходом в налоговую полицию они вынуждены были играть в другие игры. Тут даже если ты на сто процентов убежден, что имеешь дело с отпетым мошенником, тронуть его не имеешь права до тех пор, пока он исправно платит налоги. Их дело – налоги, только налоги и ничего, кроме налогов. А точнее, неуплата налогов. Все остальное – недействительно и подсудно. Это, конечно, пытка для тех, кто до этого по двадцать – двадцать пять лет сидел на срочных вызовах, месяцами пропадал в командировках, в готовности взвалить на себя всю проблему целиком. Однако за окном новые времена, новые законы. Новая служба, наконец, которая требует совершенно иных знаний и навыков в работе. И новых сотрудников.

Но где их взять – эти сорок три тысячи, определенных по штату для всей России, налоговых полицейских. Бросить бы клич: «Э-ге-гей! Пришло время подумать об экономической безопасности страны, спасать хотя бы то, что еще не вывезли, не распродали и не растащили. А не ждать с чистыми руками и благородными помыслами». Но никто уже не верит, что такие люди – с трезвым рассудком и умением крутиться в оперативно-следственной работе, обращающиеся на «ты» с юридическими и экономическими законами – еще где-то остались.

Да и не было таких – не думали, что потребуются, что будут грабить Россию хоть и свои, но уже «новые русские». Не учили и не готовили таких даже на всякий случай – на «авось», про запас.

Однако потребовались. Да так срочно, что ушли от правительства разнарядки: в МВД – откомандировать лучших в распоряжение нового ведомства, в Министерство безопасности – откомандировать, в армию – откомандировать.

Так создавалось ядро пока еще четко не обозначенной, не заполненной людьми и не вооруженной идеями новой организации, в марте 1992 года получившей громкое и внушительное название – Главное управление налоговых расследований (ГУНР).

А МВД, МБ и МО лучших особо-то и не отдавали. Их выцарапывали, переманивали, увлекали интересной и перспективной службой. Новая же структура, призванная бороться с экономическими мошенниками, представлялась истинно необходимой Отечеству и на самом деле далекой от политики, что для служивых людей было основным и определяющим.

Быстро ли, долго ли, но ведомство было создано, получив новое название – Департамент налоговой полиции. Первым Директором назначили генерал-лейтенанта из бывшего КГБ – широкого, несколько грузноватого и грозного на вид, а на деле оказавшегося невероятно доступным, совершенно лишенным апломба и, что крайне устраивало всех, необычайно быстрым в делах и решениях. В кабинет к нему мог попасть любой – без особых предварительных записей и обязательных очередей перед дверью приемной. А то, что он тоже был контрразведчиком, занимавшимся организованной преступностью, в глазах профессионалов только добавляло ему плюсов. Заместителями стали такие же чистые гебешники и представители МВД.

Такая расстановка сил в руководстве говорила сама за себя: легкой жизни налоговой полиции не предвидится.

Да и задача департаменту определялась конкретная – не собирать налоги, а пресекать и распутывать экономические преступления. После утрясок, доработок выстроилась и схема работы. Сигнальную информацию, необходимые документы добывает оперативное управление. Затем, когда все собрано, блюдечко с голубой каемочкой передается «белым воротничкам» – контрольно-ревизионному управлению. Буквоеды, почитающие законы как «Отче наш» и молящиеся любой цифре и запятой в документе, они дают полный финансовый расклад. Хорошему «крушнику» достаточно сопоставить три?пять документов, чтобы определить, откуда растут ноги любой аферы и увидеть уши тех, за кем стоит та или иная фирма. Точку ставит отдел дознания, возбуждая уголовные дела.

А есть еще «безпека» – служба собственной безопасности, своеобразная разведка внутри самой налоговой полиции, отлавливающая взяточников и засланных «казачков» из коммерческих структур, пытающихся проникнуть в тайны департамента. Опыт других структур показывал, что, как правило, не всегда все бывает чисто и в собственном королевстве. Тем более, когда людей сначала прислали скопом на службу, а потом уж сказали: посмотрите их. А смотреть надо…

Рядышком «пила чай» физзащита, или, на местном жаргоне, «физики» – тут уж одно название говорит само за себя. Про эти службы и пару-тройку других особо нигде не говорили, журналистов к ним не водили, чтобы не нагнетать лишних эмоций. Делают ребята свое дело – и пусть делают, а любопытной Варваре нос оторвали…

Вот и весь остов нового ведомства, если не считать всяких тыловиков и финансистов, без которых не обошлась еще ни одна структура. Подвижки среди руководства произошли, но незначительные, постепенные, и это никоим образом не отразилось на общем фоне ДНП.

А впрочем, весь этот расклад скорее важен для историков и любителей статистики. Для Директора и начопера он стал уже никому не интересной обыденностью. Важнее были телеграммы и следовавшие за ними выводы.

– Ладно, отложим все эти убийства на завтра, – предложил Директор. – Теперь-то они от нас никуда не денутся.

Сказал, а сам остался сидеть с телефаксами в руках, прекрасно понимая, что и он теперь никуда не денется от этих убийств. Нефть – это первый и основной канал, через который иссякает Россия. Грязнее нефти дела нет, если не считать контрабанду оружием и наркотики. Ни одного нефтяного доллара, ни одного цента от продажи контрабандной нефти за рубеж в последние годы Россия практически так и не получила. Выручка, остающаяся в западных банках, работала в конечном итоге против экономики России.

И если бы это касалось только нефти! Цветные металлы, древесина, сахар – все уходило за рубеж практически бесплатно. Как подняться и расцвести в этом случае стране? И кто будет ей помогать подниматься? Кому она нужна, сильная Россия? Это только она поднимала, кормила, подтягивала до своего уровня тех, кто сейчас порой больше других кричит о великодержавном шовинизме русской нации. Удел мосек – тявкать на тех, кто достойнее. Трагедия исполинов – не жалеть себя и особо не заботиться о завтрашнем дне…

2

Зато долго и подробно говорили о будущем в самом начале лета два шахматиста в нью-йоркском Сентрал-парке. Их скамеечка оказалась одной из самых дальних в парке, бегуны-джоггеры – очередное американское повальное сумасшествие – к этому часу отдали дань новой моде, и, если не считать влюбленной парочки, расположившейся невдалеке прямо на газоне, можно было считать это место безлюдным.

– Мы должны понять, дорогой Асаф, что эта война в Африке нам выгодна. Более того, крайне необходима. – Джентльмен в очках с позолоченной оправой покрутил в длинных музыкальных пальцах ферзя, раздумывая, на какой клеточке его оставить.

Он или играл похуже, или чаще отвлекался на разговоры, но фигур на его стороне доски было заметно меньше. К тому же время от времени он трепал по загривку пристроившуюся у его ног чуткую рыжую колли, получая взамен благодарное и преданное поскуливание.

– И для этого необходима такая многоходовая комбинация?

Собеседник был намного моложе, тучнее и ниже ростом, и это было особенно заметно, когда он подслеповато наклонялся к доске. Зато фигуры он передвигал намного решительнее и брался за них, лишь тщательно просчитав ход в уме.

– Наша комбинация зависит от обстоятельств, – медленно ответил джентльмен.

Он достал трубку, постучал пальцем по голове нарисованного на табачной коробочке «Орлика» старика-судьи в старинном парике, открыл ее. Пока соперник думал над очередным ходом, набил трубку позолоченной лопаточкой престижнейшей фирмы «Данхилл». Сделал глубокую затяжку.

– Сейчас недостаточно подтолкнуть к началу боевых действий два государства только по политическим мотивам. Они, как правило, начинают войны лишь в момент, когда имеют запас материальных средств. На сегодня что у Севера, что у Юга… – он сделал паузу, давая возможность собеседнику представить карту и расположение государств, о которых шла речь, – на сегодня обе стороны примерно в одинаковом положении по запасам продовольствия, вооружения и людским ресурсам. Все упирается в топливо, мазут, бензин, керосин – словом, в углеводы. В то, что двинет вперед технику.

Словно утверждая свою правоту, старик на этот раз достаточно решительно переставил фигуру.

– Значит, нужно помочь пополнить нашему Северу именно эту область, – после того, как получил всю информацию, догадливо произнес Асаф.

– Тот, кто имеет нефть, выигрывает и войны. Пятьдесят процентов всех конфликтов столетия происходили из-за нефти и других энергетических ресурсов. Шах!

Наверное, так неожиданно и резко не стоило сообщать столь неприятный факт, ибо коротышку словно ударили шахматной доской по голове: он склонился к самым фигурам, не понимая происшедшего. Ведь еще мгновение назад все складывалось в его пользу. Откуда же шах? Да еще таким малым количеством фигур! Обхватив рыжую кудрявую голову, он погрузился в анализ комбинации.

Старик сделал еще несколько затяжек. Не боясь, что собеседник, слишком увлеченный партией, прослушает что-либо из сказанного, продолжил:

– Нам нужен Юг. Въехать в него на плечах северян – значит, получить не просто благосклонность очень влиятельных людей, а в конечном итоге и великолепный военно-морской плацдарм для нашей страны в том регионе. – Старик сказал об этом столь буднично, словно занимался подобными операциями всю жизнь. Похлопал по шее собаку: – Иди побегай!

Та лениво поднялась, вытянулась в разминке. Оглядевшись, выбрала кустики невдалеке и направилась к ним.

– Но загвоздка вот в чем, – продолжил расклад джентльмен. – В свое время, когда Африка тяготела к Советскому Союзу, ближайшие к Северу нефтеперерабатывающие заводы были построены именно для приема российской нефти.

– А не все равно, какую нефть перерабатывать? – не побоялся на этот раз показаться непросвещенным собеседник.

Похоже, его больше огорчил допущенный промах в игре, чем расклад между северянами и южанами в какой-то Африке. Он словно бы выглядел теперь менее решительно, зато во взгляде появилась пристальность, глубина осмысления всей шахматной партии.

– Абсолютно нет, – твердо ответил старик. Ему хватило нескольких затяжек, и он принялся вычищать трубку, вытряхивая нагар за спинку скамейки. Поправил печатку на мизинце, на расстоянии оглядел ухоженные пальцы. – Заводы изначально строятся с учетом качества нефти, содержания в ней парафина. Перепрофилировать их на другую нефть практически невозможно, легче построить новый завод. А нам определен срок: к концу осени сменить правительство Юга. Поэтому в Африку должна пойти российская нефть.

– Ноу проблем. В России сейчас любому бизнесмену покажи даже не весь доллар, а только его краешек, и тут же выстроится очередь.

– Никогда ничего не нужно ни преувеличивать, ни преуменьшать. Шах!

Коротышка вновь слился с доской. Прибежала колли, хотела опереться на колени хозяина, но тот аккуратно поймал ее лапы и переставил их на скамейку.

– В России свои нефтяные кланы, а у них свои точки сбыта сырья, – чтобы не оставлять соперника наедине с резко изменившейся ситуацией на шахматной доске, вернулся к основной теме встречи старик. – Поэтому первое, что нужно будет сделать, – это подобрать в наших контролируемых группах из числа эмигрантов самой последней волны хваткого хозяйственника и создать ему условия, чтобы он смог заняться нефтью на территории России. Может быть, даже Козельского. Он пять лет отсидел именно за хозяйственные нарушения, и ему будет в охотку отыграться за свою судьбу.

– Да кто сейчас согласится уехать отсюда?

– Тот, кто занимается бизнесом. Там сейчас наиболее благоприятные условия для того, чтобы быстро и много заработать. Тем более что уезжать на постоянное место работы никому не нужно. Нужно создать здесь небольшую фирму, которая и начнет заключать сделки с Россией. А какие строить комбинации, – извините, вам мат! – тема разговора с тем, кто будет этим заниматься.

– Как мат? – не верил в свое поражение Асаф. Так прекрасно начать и проиграть…

Старик дал ему время посмотреть на доску, покрутил на мизинце перстень с замысловатой надписью – то ли знак выпускника какого-то университета, то ли признак принадлежности к какой-то организации.

– Мы должны помочь стать этой фирме третьей силой, которая сможет победить две российские нефтяные группировки. Лично вам поручаю столкнуть их лбами, и не бойтесь, если даже за этим последуют потери с обеих сторон. – Старик сделал паузу, словно в ожидании возможных возражений, но собеседника никак не смутила его последняя фраза, и он продолжил: – Хороший повод представляется и для дестабилизации ситуации в Африке: в период, когда подойдет время «Икс», в Камеруне начнутся соревнования подводных пловцов. Думаю, два-три потопленных танкера северян спровоцируют их на окончательный поход на Юг. Репортеры постараются сделать из этого сенсацию. Нужно будет найти лишь подрывников. Но! Наших ни в одном звене операции не должно быть ни под каким предлогом – только русские. В будущем на этом можно будет сыграть новую партию. Поэтому все переговоры – под запись, все договоры – под копирку, все встречи – на пленку.

Коротышка наконец перевел взгляд с доски на собеседника. Блестяще проведенная его соперником за шахматной доской партия, похоже, так же блестяще была продумана им и в отношении Севера и Юга.

– Однако все это хотя и в недалеком, но в будущем. Первое и основное – подготовить Козельского, на котором все завяжется, – определил окончательную кандидатуру старик. – Он будет знать только часть операции – до уровня собственной прибыли, и его никоим образом не должны касаться наши национальные интересы. Месяц сроку, чтобы открыть на его имя фирму не с африканским, конечно, названием, а какой-нибудь «Южный крест». Прикиньте, кого нужно с ним познакомить, с кем свести, – словом, дайте ему связи.

Собеседник согласно кивнул: он прекрасно понимал, что ему тоже отводится пусть и существенная, но все равно лишь часть задуманной операции. От старика не ускользнуло его движение, но он сделал вид, что интересуется лишь чистотой шерсти своей любимицы. Хотя Асаф не ошибся: для шахматиста такого уровня, каким являлся старик, разработать стратегию лишь до момента завоевания очередного плацдарма на юге Африки достойно оскорбления. Это партия для перворазрядника. Впереди переговоры президентов США и России, и на них делегация должна ехать с козырем, которым можно будет пресечь все попытки России проводить самостоятельную политику на Африканском континенте: какие дружеские отношения, если именно российская сторона развязывает там конфликты? Факты? Ноу проблем, все на пленке, под копиркой, на дисплее. России больше нечего делать на «черном» континенте так же, как и в других регионах мира.

Подобная тактика прекрасно срабатывала в восьмидесятых годах, когда любое решение можно было блокировать одной-единственной фразой: а у вас войска в Афганистане! Лучший итог встречи двух президентов сегодня – отсутствие какого бы то ни было итога. Переговоры должны быть сорваны. Это диктуется национальными интересами страны, и личные симпатии президентов России и США не должны здесь играть решающей роли. Пусть они признаются в любви, когда выйдут на пенсию, а не сейчас, когда наконец есть реальная возможность стать единственной в мире сверхдержавой.

Но даже и это еще не все. С началом войны можно будет обвинить сегодняшнее собственное правительство в потворстве русским и продаже собственных интересов в Африке. И на предстоящих выборах, сыграв как на антивоенных, так и националистических настроениях, попытаться самим прийти к власти. Шахматная партия, в которой не может быть поражения, ибо хороший игрок тактику игры начинает строить не за доской, а задолго до пуска часов.

Глянув на часы, старик поднял брови.

– О, пора на ланч. Благодарю вас за игру. Бай!

Мягко, по-лисьи пожав руку собеседнику, он встал и пружинисто зашагал по шуршащей, посыпанной мелким гранитом дорожке в сторону Метрополитен-музея. Мгновение спустя поднялась с газона и парочка влюбленных. По тому, как дружелюбно завиляла хвостом оглянувшаяся на них колли, опытным глазом можно было заметить, что это телохранители старика. И оставшийся теперь уже в полном одиночестве коротышка подслеповато глядел то им вслед, то на шахматную доску с позорно проигранной белыми партией.

3

Дежурной пришлось звонить трижды, прежде чем отплававшие свое время абонементники вылезли из бассейна и освободили дорожки для очередной смены. Она оказалась немногочисленной, но зато очень спортивной на вид: десяток худощавых, с накачанными мышцами парней вышли из раздевалки, подошли к краю бассейна и побросали в воду ласты, маски, трубки. Дождавшись, когда снаряжение утонет, повернулись к коренастому, с седыми уходящими под подбородок усами тренеру.

– Все, приступаем. Задержка дыхания, проныривание – самостоятельно.

Пловцы кто солдатиком, кто с кульбитом, кто просто нырнув с тумбы, ушли под воду, к своему снаряжению. Там принялись отыскивать свои комплекты и облачаться в них, чтобы на поверхности появиться уже в полной готовности к предстоящей тренировке.

Тренер вбежал на леера, где, облокотившись на перильца, молча наблюдал за спортсменами грузный мужчина. Тепло и влага распарили его, и он безостановочно вытирал платком грудь под расстегнутой рубашкой.

– Что-то они у вас совсем не Шварценеггеры, – кивнул он вниз.

– Шварценеггеры, Василий Васильевич, пусть ходят по земле, где их габариты имеют значение. А нам работать под водой, – с некоторой долей обиды сказал тренер. Хотя тут же сам попытался сгладить свой выпад, пояснив: – Понимаете, у нас в первую очередь ценятся куражистые парни: кусачие, нацеленные на атаку и в то же время умеющие отскакивать и выжидать удобный момент для нового укуса.

– Да я просто отметил для себя – не богатыри, – пошел на мировую Василий Васильевич, похлопав тренера по руке: все, дескать, нормально, чего взвиваться.

– Силовая борьба, то есть борьба в прямом контакте, победы под водой не приносит, – продолжил тренер, решив оставить последнее слово за собой. – Там, внизу, все подвешенные, так что весовые категории для нас не существуют. Только ловкость, сообразительность и умение задерживать дыхание.