— А что, он поломался, что ли?
      Действительно, зрелище бесхозного контейнеровоза, безмятежно прикорнувшего посреди лесной дороги, было само по себе удивительным. Контейнеровозы-автоматы или стоят на стоянках, или мчатся по своему маршруту. Или гниют на автомобильном кладбище. Четвертого не дано. Однако — вот же...
      — Что это за?.. — снова спросил Орри.
      — Не задавай глупых вопросов, малек!
      Бирим с появившейся в нем необыкновенной кошачьей грацией проскользнул к заднему колесу машины, смахивающей на айсберг. Колесо было в полтора раза выше него. А рост у Бирима был немаленький.
      — Давай пса сюда, — скомандовал он, в две-три секунды забравшись на крыло. — Сейчас здесь не заперто.
      Брендик слабо заскулил, мужественно сцепив свои пугающих размеров зубы, но преодолел высоту, не подав и виду, что его боевые ранения причиняют ему хоть какое-то неудобство. Вслед за ним, цепляясь за выступы и впадины протектора гигантской шины, совершил свое восхождение Орри.
      — Сюда, сюда, за брезент, — распорядился Бирим. И в этот момент сразу с обеих сторон громадного контейнеровоза затопали чьи-то ноги и заговорили чьи-то голоса.
      — Давай, давай, Кароль, за руль. Здесь легавые, — орал тот, кто подходил с тылу.
      — Да на хрена ж ты их дожидался, сука проклятая! — вторил ему тот, кто судорожно карабкался в кабину.
      — Пломбу, пломбу срочно вешай, а то погорим начисто!
      Торопливые шаги приближались, хотя и откуда-то издалека — с двух сторон сразу.
      — Все! Не знаю, как они, а мы — погорели! — в отчаянии прошипел Бирим. — Сейчас они полезут сюда и...
      — Кто они? — прошипел в ответ Орри. — Те, которые про пломбу орут?
      — Сопровождающие... — все тем же шипом объяснил ему Бирим, пытаясь сдвинуть в сторону стальную дверь контейнера. — Здесь они груз принимают. В смысле — настоящий, а не тот, что по документам... И пломбы липовые на двери лепят. Мол, проверено уже на месте погрузки... Контрабанда чистой воды... Я-то думал...
      Он снова приналег на дверь.
      — Я-то думал, что они уже двери запломбировали и теперь мы здесь, под брезентом, поедем... А теперь — по шеям получим. В лучшем случае. В самом лучшем. Если в контейнер не занырнем...
      — А зачем — в контейнер?
      — А затем, что и убить могут. Если подумают, что мы что-то видели... Это смотря на кого нарвешься...
      — А ты откуда это знаешь?..
      — От верблюда! — зло оборвал его Бирим и в отчаянии — шаги сопровождающих приближались — снова бросился на треклятую дверь.
      И тут, когда сопровождающие уже было сошлись у торца контейнера, дверь вдруг, словно сама собой, легко отошла в сторону, и в образовавшуюся щель высунулась мускулистая рука. Рука эта ухватила Бирима за шиворот и втянула его внутрь стального ящика. Орри, порядком напуганный перспективой встретиться с сурово настроенными сопровождающими, не теряя времени, опрометью кинулся за ним следом, увлекая за собой Брендика и больно ударившись о чей-то твердый как скала живот.
      Дверь с лязгом задвинулась, и на мгновение Орри оказался в полнейшей тьме. Потом кто-то в темноте хрипло произнес:
      — Это Бирим!.. Разорви меня черти, если это не Бирим! Откуда ты здесь?! Ты же ведь уже год как смотался! Зачем вернулся? По Рыжей Бороде соскучился? Он-то про тебя чуть не каждый день вспоминает. Как сам понимаешь — добрым словом... Тебе не икалось там, где тебя бес носил? И кого это ты с собой притащил, стихоплет чертов?
      Бирим мрачно буркнул в ответ:
      — Эй, кто-нибудь — посветите мальку. Не видите, что ли, что он не из наших?
      — Погодите, — отозвался другой голос. — Пусть они пломбы сначала наложат. А то вздумают заглянуть, а тут два зайца и собака...
      Словно подслушав его слова, дверь отъехала чуть в сторону, и — сварливый голос спросил снаружи:
      — Ну, вы там — лишенцы... Все на месте? Больше никого не ждем. Сейчас патруль нагрянет. Так что сидите тихо и не бубните там...
      Дверь плотно въехала в пазы, и послышалась торопливая возня с замками. Кто-то бесшумно взял Орри за плечи и легко, как игрушку, перенес в глубь контейнера на что-то мягкое и пахнущее сиденьем автобуса. Потом на колени его был водружен жалобно пискнувший Брендик.
      Кто-то громко зашипел, призывая к тишине.
      За стенами контейнера глухо спорили несколько голосов. О чем спорили — разобрать было совершенно невозможно.
      — Торжественный миг, — прошептал кто-то во мраке, скорее ехидно, чем тихо, — полиция на лапу получает...
      На остряка зашикали, и мрак снова наполнился тишиной. Слился с ней.
      «Они, наверное, родственники, — подумалось почему-то Орри, — мрак и тишина... Брат и сестра, наверное. А может — муж и жена... Надо у Бирима спросить. Где-нибудь в стихах такое наверняка сказано... А если не сказано — пусть сочинит... Красиво получится...»
      Разговоры снаружи смолкли. Кто-то условным стуком постучал в стенку контейнера, потом еле слышно взвыл какой-то сервомотор. Что-то клацнуло, лязгнуло, и контейнер качнуло.
      — Тронулись, — вздохнул кто-то, и во тьме вспыхнул приглушенным зеленоватым светом крохотный фонарик.
      Орри принялся вглядываться в окружающее. Этим окружающим были в основном лица. Лица эти были разными — плоскими и острыми, как лезвие секиры, круглыми и вытянутыми, веселыми и грустными. Но во всех было что-то общее. Не хорошее и не плохое — просто общее. Долго догадываться о причинах такого неуловимого сходства не приходилось.
      — Вы что тут? — осторожно спросил Орри. — Все андроиды, что ли?
      Ответом ему был несильный взрыв невеселого смеха.
      — Ты не ошибся, малек... — произнес наконец чей-то горьковатый голос. — Да, здесь все мы до одного — андроиды. Куклы Судьбы. И все мы — беглецы. Ты уж прости, но наша и твоя, наверное, родная Бэ-Ка нам горше горькой редьки... Не выжить нам в ней... А вот ты-то зачем в бега подался, несмышленыш? Ведь для вас — людей — жизнь там вполне ничего. На папу обиделся за то, что по попке нашлепал? Или стихи Биримовы так полюбились, что ты к нему в ученики-оруженосцы подался?
      — Шутки шутками, — прервал эту тираду хриплый голос, — а ситуация аховая. Я уж не говорю про то, что будет, когда там — в конце пути — выяснится, что у нас тут перебор на две с половиной личности... Там мы уж как-то их прикроем... В обиду не дадим. Хотя особой зависти к их судьбе я не испытываю. Коли они денежек с собой в избытке не прихватили. Но вот с какой радости ты, Бирим, снова на Бэ-Ка подался? Знаешь, просто в ум не возьму. А потом снова назад, с планеты прочь — зачем?
      — Да я и в мыслях не имел с планеты снова убегать! — запальчиво возразил Бирим. — Мне теперь судьба — на родине лапти откинуть...
      Он умолк и погрустнел, насколько это можно было различить в темноте.
      Орри тем временем слегка адаптировался к слабому освещению и стал различать детали интерьера контейнера. Изнутри контейнер был вовсе не контейнером. Был он чем-то вроде той титановой емкости, в которой, если судить по видеофильмам и «виртуалке», перевозят для участия в смертельных схватках с инопланетной нечистью героев Космодесанта. Ну разве что сильно потрепанный. На стенках были развешаны регенераторы кислорода и пластиковые баллоны с питьевой водой. Народ, наполнявший слабо освещенное пространство вокруг, располагался на точно таких противоперегрузочных креслах-лежанках, какие Орри частенько видел по Ти-Ви — как видно, списанных с армейских кораблей. Точно на такой лежанке устроили и его — благо примерно половина лежанок вокруг пустовала.
      — Понимаешь, — встрепенулся Бирим, — я просто хотел до Космотерминала зайцем сам доехать и малька довезти. У него с мафией какие-то проблемы...
      Кто-то в глубине контейнера протяжно присвистнул:
      — Ни фига себе! «Какие-то проблемы с мафией»... У малька... Разное слыхал, но такое...
      — Всякое бывает, — меланхолично бросил беглый поэт. — Но суть в том, что его пес спас меня от погони... Там — в Лесу звеннов.
      — Так за тобой там гонялись? — спросили из темноты. — Что, Рыжая Борода тебя вычислил?
      — Вычислил... — мрачно подтвердил Бирим. — Помогли ему... И жуткие собаки гнались за мной по Лесу! А этот отважный пес бросился им навстречу...
      Брендик смущенно заурчал. Бессловесное создание почуяло, что слушателям излагается сильно романтизированная версия происшествий минувшей ночи. И в этом оно оказалось право.
      Пока Бирим повествовал о том, как не достигший еще полного собачьего совершеннолетия Бренди в одиночку расправлялся с двумя (или четырьмя) дюжинами бойцовых псов, сам герой рождающейся саги все глубже и глубже зарывался носом под бок Орри и недовольным повизгиванием давал знать, что не разделяет такого преувеличения своей роли в Истории.
      — Ну а потом... Потом мы встретились с мальком — хозяином геройской псины — в заброшенной лесной хижине у ручья... — закончил первую часть своего повествования Бирим.
      — То не ручей был, — заметил Орри, желавший хотя бы относительно того, чему сам был свидетелем, сохранить достоверность, — а вовсе даже ключ. И хижина совсем не заброшенная... Просто замаскированная.
      — Так или иначе, — продолжил Бирим, игнорируя коррективы участника событий, — мы провели в ней остаток ночи, и никто не обнаружил нас в этом убежище. А на рассвете, проснувшись с первыми лучами восходящего светила...
      Орри плюнул на то обстоятельство, что поднимать с трудом продравшего глаза стихоплета «с первыми лучами» пришлось ему с Брендиком. И было это делом совсем не легким. Вмешиваться в дальнейший ход повествования он не стал.
      — ...проснувшись с первыми лучами восходящего светила, — продолжал Бирим, — я тут же вспомнил, что именно в это время совсем недалеко отсюда останавливается грузовоз Кароля, чтобы принять на борт очередную партию беглецов, жаждущих обрести свободу, и подумал...
      — Слушай, — спросил обладатель хриплого баса, — признайся: ты долго думал?
      — Нет, — скромно признался Бирим, — эта мысль пришла ко мне мгновенно.
      — Я так и знал! — вздохнул хрипун. — И мысль эта была — забраться на свободную площадку за контейнером под брезент и доехать до Космотерминала.
      — Именно! — подтвердил Бирим. — Ты ведь сам знаешь, что там — вокруг корпусов — такой Шанхай, что год продержаться можно, и ни одна собака тебя не найдет! И крыша над головой будет и на пропитание заработать можно. И себе, и мальку. Я вот одним рэпом под старинку — на любом углу...
      — Бирим! Стихоплет ты мой дорогой! — застонал басовитый хрипун. — Да тебя и искать-то никто б не стал! Мастер просто кинул бы кость местной братве, и она тебя, как миленького, сдала бы ему на руки. В любом виде. Там же у местных авторитетов все схвачено и перехвачено! Помнишь же, что про такие вот Шанхай говорили умные люди? «Всякий видимый хаос — это на самом деле невидимый порядок»! А уж если б ты с репой своей...
      — С рэпом! — обиженно поправил его Бирим.
      — Вот я и говорю: с репой своей! Да если б ты на любой перекресток вылез, так никому и напрягаться бы не пришлось! И ты не только такую дурость сморозить хотел, так еще и малька за собой потянул!
      — Ну, — уныло возразил Бирим, — рэперов-то в Колонии хватает...
      — Вот именно что хватает! И все они наперечет известны любителям этой тарабарщины! Так что засветился бы ты мгновенно! Проще было бы тебе не рэпом, а рэкетом заняться. Нашего брата — андроида, — из тех, что приторговывают втихую, на счетчик бы ставил... Ей-богу, дольше бы продержался часа на два...
      Орри впервые слышал, чтобы андроиды в открытую говорили о том, что могут заниматься рэкетом. Хотя... Если, действительно, наезжать они будут на своего брата — андроида, то Первому Закону это вовсе не противоречит. Кое-что о довольно жестоких разборках между андроидами ему слышать приходилось. Хотя Орри не слишком верил этим слухам — все те андроиды, с которыми он дружил и которых знал, вообще были добрейшими малыми.
      «Это, конечно, хрипун так шутит...» — подумал он.
      — Так что, — добавил из тьмы чей-то ехидный голос, — считай, что тебе повезло, если в этой коробочке с нами вместе опять из здешних мест выберешься... Вот оно — андроидское счастье!
      — Мое счастье, — вздохнул Бирим, — бежать от одной ловушки к другой. И рано или поздно, а одна из них — захлопнется!
      Тут он — неожиданно для Орри — заговорил стихами:
 
Я — поэт. Пишу для кукол.
Долго кукол я баюкал,
Но пришел час роковой —
Поплачусь я головой!
Свистнет, гикнет Карабас
И своей ужасной плеткой
Доберется он до нас.
Ясен суд его короткий —
Роль сыграть в последний раз!
А я все писал для кукол...
Кукол к страсти понукал.
Черный кот во тьме мяукал —
Мне на бегство намекал
(Да, свободы я алкал!).
С бегством я обрел свободу,
Но свобода беглецу
Без погони — не к лицу.
Как мне объяснить народу,
Что андроиду-уроду
Нет свободы в мире этом:
Как родился он «с приветом»,
(Без того — не быть поэтом!)
Так привет свой вам и шлет
С того места, где помрет...
 
      Бирим прочитал свои вирши с таким чувством, что Брендика прошибла слеза. Он тихо заскулил и прижался к плечу Орри. Того это задело.
      — Ты что, сдурел? — обратился он к горюющему над своей судьбой сочинителю. — Собаку перепугал. С чего ты помирать надумал? Какая плетка? Какой Карабас?! Какая «роль в последний раз»?
      Тут он запнулся, поймав себя на том, что и сам заговорил стихами.
      — Эх ты, малек... — вздохнул Бирим. — Ни черта ты не понимаешь ни в андроидах, ни в Судьбе.
      — Ребята, — обратился он в темноту, — объясните малолетке, что с нами творят в Подземных Театрах.
      — А стоит малолетке такое знать? — спросил уже знакомый Орри хриплый голос.
      — Стоит, — уверенно ответил Бирим. — Раз уж он к нам прилип, то пусть знает.
      Он снова тяжело вздохнул:
      — Я лично за то, чтобы вообще все знали об этом. Да они и знают эти «все». Только никто никому не признается. Надо, чтобы кто-то сказал об этом вслух! Только мне этого не дадут.
      — Ну конечно! — отозвался хриплый голос. — Если ты за год во второй раз на Приют намылился, то с тобой крупный непорядок творится, друг мой, стихоплет.
      — На Приют? Так мы... Так нас тащат на Приют?! — горестно воскликнул Бирим.
      — Нет, в санаторий. На курорт, — зло отозвался хрипун. — По-твоему, куда еще, кроме Приюта, могут забросить нашего брата за те грошики, что мы здесь натырили — правдами и неправдами?! Ладно, не будем о грустном... Вот Мантра пускай расскажет твоему несмышленышу, во что он влип.
      Мантра, еле видный в подсвеченном галогеновым фонариком сумраке, откашлялся и довольно приятным «профессорским» голосом обратился к Орри:
      — Слушай, мальчик, ты вообще-то знаешь, откуда взялись андроиды и зачем их делают?
      — Ну как же, — пожал плечами Орри. — Вы — универсальные слуги. Предмет эксплуатации, — добавил он слова, не вполне ему понятные, но зато слышанные от Нолана.
      — Ага, щ-щаз-з! — иронически проштамповал его слова Мантра. — Запомни, андроиды — это солдаты. Жестокие, безжалостные и очень стойкие солдаты, которые выполнят любой приказ и в любых условиях. Любой ценой. И Империя их создала, когда стало ясно, что грядут гражданские войны, которые развалят ее на части.
      — Вообще-то я об этом слышал... — неуверенно пробормотал Орри. — Только я думал, что это — сегрегатские выдумки...
      — Никакие не выдумки, малек! В ту пору биоинженерными методами нас и создали. Сразу несколько типов. Ты ведь заметил, что андроиды немного различаются между собой?
      — Заметил, — признал очевидный факт Орри.
      — Но в целом тогда задача перед нами стояла одна — высаживаться в мятежных мирах, а там... Усмирять, уничтожать, карать.
      — Людей? — недоверчиво спросил Орри.
      — Прости, но в основном — людей... Ну и других разумных существ и роботов — в случае межцивилизационных конфликтов... Но это уже второстепенная была задача.
      Мантра замолк на секунду-другую.
      — А Первый Закон? — озадаченно спросил Орри.
      — А не было у нас тогда запрограммировано никакого Первого Закона! Каратели, они на то и каратели, чтобы причинять вред людям. Как действием, так и бездействием иногда. Вот таких идеальных солдат ученые Империи и создали... Но только пустить в дело их не успели. Или не решились. Побоялись, может, непредвиденных последствий. Всюду во всех Мирах нас тогда уничтожили. Демонтировали. Загнали в резервации. А вот здесь — в Большой Колонии — решили сохранить ради эксперимента. Только при этом загнали нам вот сюда, — Мантра постучал по черепу, — культ Великого Айзека с его Первым Законом, что мол никто из нас никому из вас — людей — ни за что и никогда не может причинить вреда. Да так хорошо загнали, что никто не может понять, как от него — культа этого — нас избавить. Перепрограммировали нас, так сказать, и законсервировали. А как ты думаешь, малек, на что годен солдат, который не способен и пальцем тронуть человека?
      Орри гмыкнул, еще раз пожал плечами и предположил:
      — Ну, вот чтобы людей защищать...
      — От кого? — ядовито спросил Мантра. — От кого нам защищать людей в Большой Колонии? От звеннов? От тахо? Или от самих себя? Так вот учти, что ни звенны, ни тахо людей и пальцем не тронут: вы им просто безразличны. Вы для них просто тени из другого мира. А вас самих от себя защитить мы не можем по Первому Закону Великого Айзека, потому что человек, даже если он зверь и преступник, он все равно человек, и его не тронь. Так на что же мы годны здесь? От кого мы должны защищать вас?
      — Н-ну, я не знаю... от болезней... от чудищ инопланетных... — растерянно парировал повторный вопрос Орри.
      — От болезней? Гм... да. Тут ты угадал, малек. Среди андроидов попадаются неплохие врачи, но они повязаны по рукам и ногам, потому что нельзя людям больно делать, так что остается им психотерапия да всякий массаж и консультации. А вот инопланетных чудищ что-то в здешних краях не видали от начала века. И, боюсь, никогда не увидят. Если, конечно, нас с вами за них не считать. Потому что для звеннов и тахо мы-то как раз и есть пришельцы с самых что ни на есть иных планет. И при том — заправские чудища. Потому что у них о красоте немного свои понятия. И об уродстве тоже.
      — Да, все в мире относительно... — вздохнул Бирим.
      — Теперь ты понял, малек, — продолжил Мантра, — почему мы в четыре раза более сильные, чем любой человек? Мы способны пережить такие ранения, которые вам и не снились. А теперь мы — созданные для войн и катастроф — здесь, на вашей планете, способны только на подхвате работать — дворниками да официантами. А в сущности — в ногах путаться у взщего технического прогресса.
      Слова эти были встречены неодобрительным гулом среди невидимой в темноте аудитории. Но оспаривать горькую для них истину никто из андроидов не стал.
      — Мы здесь лишние, действительно лишние! — сурово продолжил Мантра. — И эти ваши сегрегаты, по существу, правы. Вам от нас избавиться — только к лучшему. Но так ведь же нет — нас все больше и больше. И знаешь, кому мы здесь нужны по-настоящему?
      — Н-ну, вот мастер Стук из вас вроде артистов делает... Только почему — в Подземных Театрах, не знаю, — признался Орри.
      Мантра ядовито засмеялся.
      — Подскажу тебе еще одну вещь, которую мы можем делать. Андроиды еще могут уничтожать других андроидов, причинять им вред. На это запрета не наложено. Из нас можно сделать гладиаторов. Это у Стука — наказание такое. За малую провинность — плетка...
      — Так это у него кличка такая — Карабас? — догадался Орри, вспомнив Биримовы стихи. — А почему?
      — Фиг знает... — задумчиво поскреб в затылке Мантра. — Это древнее что-то. Библейское...
      — Да нет, — возразил из темноты кто-то шибко грамотный. — В Святом Писании, там — Варрава... А в английском написании будет — Барабас... Но не Карабас... А вообще, его обычно иначе, как мастер Стук, не называют. Или просто — Мастер. С большой, понимаешь, буквы.
      — Да черт с ней, с кличкой Стука! — отмахнулся от грамотея Мантра. — Так вот: за малую провинность — плетка. А за побег или за то, что полиции показания дал, — последняя роль. На сцену — один на один, и — до смерти одного из сражающихся. И так — тур за туром. Полуфинал, финал... Есть среди вас, людей, ты уж меня прости за такие слова, малек, такие выродки, что готовы большие деньги платить за то, чтобы на такое зрелище полюбоваться.
      — И никто про это не настучал полиции?
      — Наверно, настучали — и немало... Только избиение и убийство андроидов — тем более их взаимное уничтожение — уголовным законом не карается. Максимум, что могут за вещи припаять, так это штраф за организацию аморальных зрелищ. Но с Мастером копы по таким пустякам не связываются. А многие из них сами на бои поглядеть заходят. И судьи с Мастером дружат. Вот так, малек.
      Мантра помолчал.
      — Вот так — наши на сцене уродуются, а зрители ставки делают, пари заключают... А Мастер с этого неплохие денежки гребет. А кроме того, он еще умудряется наживаться на тех несчастных, кто в конце выживает, — он их просто продает мафии... Хотя это уже — поперек закона.
      — Это как? — не понял Орри. — Ведь вы же не можете нападать на людей! Или травить их наркотиками...
      — Зато друг на друга — можем. И на подхвате работать — курьерами там, на стреме стоять... Первый Закон — он только с виду ясный и понятный. А на самом деле его по тысяче кривых объехать можно. Можно из андроидов составлять конкурирующие банды и шайки для чего-то и кого-то. Для охраны складов, явок, для перевозки посылок по опасным маршрутам... Но не это главное. Стук не с этого основной доход имеет — не с подпольных боев и не с работорговли.
      — А что же тогда главное?
      — Главное в том, что кто-то надеется, что Первый Закон у нас можно все-таки выключить. Отменить. И вот для этого и существуют Подземные Театры мастера Стука. На вид это все самый настоящий шоу-бизнес. Ведь андроиды — это еще и прекрасные артисты. Нас недаром называют Куклами Судьбы, но на самом деле деньги Мастеру платят не за это. Нас тренируют, обучают и одуряют так, чтобы у кого-то из нас в конце концов пропала способность отличать андроидов от людей, а представление — от действительности. Такое случается — с одним из двух-трех сотен. А иногда и сюрпризы выходят: вот Бирим, к примеру, стихи сочинять стал...
      Бирим смущенно кашлянул.
      — И вот тогда, — продолжил Мантра, — кто-то из нас перестает понимать, на сцене он живет или в реальной жизни. И таких ждет одно из двух — одних изучают, стараются найти ключ к Первому Закону. Мне не хочется даже думать, что делают с ними, а других ждет судьба попроще — их продают в солдаты. В другие миры. У Мастера довольно большой доход с этого бизнеса. На один только Харур уходит по несколько сотен наших в год, но дело в том, что тем, кто платит Мастеру за его работу, этого мало. Им нужны не сотни и не тысячи, им нужно разгадать секрет Первого Закона вообще. Ты знаешь, малек, сколько идет войн в Обитаемом Космосе вот сейчас, в эту минуту?
      Орри неуверенно покачал головой:
      — Так вот, малек, эти войны могут проглатывать миллион андроидов каждый год, а может быть, и каждый месяц. И мастер Стук из кожи вон лезет, чтобы на эту цифру выйти, ну а мы здесь, в этой железной коробке, это те, кто не захотел в этих играх участвовать. Мы — это те, кто захотел совершить самое страшное для андроидов преступление. Знаешь, какое?
      Мантра подвинулся ближе и приблизил свое лицо к Орри.
      — К-какое? — заикаясь, спросил малек.
      — Жить как лю-ди, — по слогам произнес Мантра и отодвинулся назад во мрак. — Просто жить как люди. Поэтому мы и уходим из этого дурацкого мира в Приют, на Трассу, к черту на кулички. Ведь андроиды могут жить просто, как все. Это ведь только так говорится, что у нас души нет...
      Он тяжело вздохнул:
      — А тебя-то как сюда занесло, малек, с псиной твоей? Кстати, тебя хоть как зовут-то?
      — В самом деле, как тебя зовут? — с удивлением поинтересовался Бирим. В его голосе не чувствовалось ни малейшей вины.
      Орри даже не обиделся на него. Он уже успел понять, что хоть Бирим — малый сам по себе и неплохой, но вот только единственно, что Бириму интересно, так это его — поэта и аадроида Бирима — роль в Мироздании. Чего обижаться? Раз уж так сделан человек, точнее, андроид.
      — Орри, — представился Орри, — Оруэлл Нолан. Вот и все.
      Вслед за этими словами в набитом андроидами контейнере вдруг наступила оглушительная тишина. Тишину эту нарушило только хриплое, секунд на десять растянувшееся «И-и-и-их!». Затем последовал не менее хриплый, заданный вполголоса вопрос:
      — Бирим, ты зачем приволок его сюда? Ему же вовсе не в Приюте место!
      Бирим был крепко озадачен.
      — Н-нет, — наконец откликнулся он, — этого не может быть! Слушай, малек, ты не врешь?
      — А вы чего это все? — осторожно спросил Орри. — Что это вы все как шальные стали? Это из-за хакерского Предсказания?
      — Правильно, малек, — аккуратно выговаривая слова, произнес Мантра и потом задумчиво, видимо уже самому себе, а не Бириму, пояснил:
      — Да нет, не врет он. А то, что его с нами в Приют несет, значит, так надо.
      Мантра помолчал и добавил с каким-то особым выражением:
      — Судьба...

* * *

      И, словно откликнувшись на это особенное слово, контейнеровоз резко затормозил, свернул вправо, свернул влево, взял какой-то подъем, и снаружи в контейнер стали долетать неразборчивые звуки голосов и куда более разборчивые лязги, скрипы и стуки каких-то инструментов, совершающих над контейнером с беглецами непонятные манипуляции. Потом контейнер рвануло вверх, вбок, крутануло и потащило куда-то. Тащило, впрочем, недолго. Снова раздались скрежет, лязг, гул, и вдруг наступила тишина. Абсолютно мертвая тишина, какой Орри не слыхал никогда в жизни.
      — Загрузили, — прошипел кто-то в тишине. — Нас загрузили, ребята. Кажется, пронесло.
      — Это тебя на Приюте пронесет, — ответил ему знакомый хриплый голос. — Пронесет получше всякого слабительного. А пока пристегнитесь, ребята. Оно, может, сутки старта ждать будем, а может, и через час дернем. И малька, малька с собакой его пристегните, чтобы, не дай бог, по полу не размазало!
      — Господи! — тоскливо взвыл Бирим. — На Приют! Опять на Приют! Ведь чуяло мое сердце...
      — Слушай, ты, поэт! — окликнул его из темноты хрипун. — Ты б лучше стихи читал. И притом уж совсем хорошо бы было, если б про себя читал. В том смысле, что не вслух.
      И тут стало не до стихов. Орри еще только застегивал натянутый на него кем-то из соседей ремень, когда перегрузка обрушилась на обитателей контейнера. Даже мужественный Брендик тихо заскулил. Кое-кто из неудобно устроившихся на своих лежанках андроидов тихо чертыхался. Вообще-то это было своего рода выражение сочувствия затесавшемуся среди них обычному человеку. Тем более мальку с собакой. Что до андроидов, то для их приспособленных для участия в высадках Космодесанта организмов все это было сущим пустяком.
      Орри некоторое время казалось, что он не может дышать. Как-никак это был его первый выход в космос. И ему казалось, что тот неведомый грузовоз, в который так поспешно — перед самым стартом — впихнули их контейнер, будет разгоняться целую вечность. И когда эта вечность закончилась, он испытал невероятное облегчение. Только когда низкий рев разгонных двигателей смолк, он понял, что слышал его. Просто этот рев невидимого дракона на какое-то время так заполнил все его существо, что стал ему незаметен, и только когда благословенная, еще ни разу не испытанная в жизни невесомость внушила ему иллюзию падения в бесконечную пропасть, он испугался по-настоящему.
      — Черт! — воскликнул он. — Это всегда так?
      — Не знаю, — ответил Бирим. — Я всего второй раз в космосе. Нет, точнее третий.
      — Послушай, — спросил из темноты давешний хрипун. — Ну все-таки какого ж ты туда-сюда летаешь?
      — Не знаю, — ответил Бирим. — Судьба... Тебе же сказали — Судьба.
      — А ты ничего... не пищал, — обратился хрипун к Орри. — Теперь заснуть постарайся. Сейчас корабль маневр закончит и начнет разгоняться. Это долгая волынка. Спи — не бойся. Разбудить не забудем...
      Тяжесть, и вправду, вернулась в контейнер вместе с еле заметной, даже успокаивающей по-своему вибрацией маршевого двигателя. И плоховато выспавшийся после бурной ночи Орри, действительно, стал задремывать. Брендик тихонько посапывал у него под боком и уютно грел этот бок. Андроиды вполголоса обсуждали между собой что-то свое. И их бормотание тоже усыпляло Орри.
      И никто наконец не гнался за ним и не норовил ни продать, ни запереть.

* * *

      — Блин! Корабль на Приют пошел, — пробормотал Мохо, прислушиваясь к грому, долетевшему с небес. — Всех звеннов распугает, зараза!
      Он кивком велел притаившимся за деревьями Киму и Алексу продвигаться вперед и сам двинулся через вершину невысокого холма.
      На поляне, скрытой за этим возвышением, перед ними открылась странная картина: двое людей пана Волыны — их невозможно было не узнать по похоронной униформе, — кружа по открытому пространству, словно в каком-то нелепом танце, тупо водили перед собой стволами здоровенных пистолетов, а третий стоял поодаль у зарослей кустарника на четвереньках. Точнее, на обоих коленях и на одной руке. Другую — правую — руку он прижимал к кормовой части своего тела и притом крыл непотребными словами двух своих партнеров. Его пистолет — тоже пугающих размеров — валялся недалеко от него на изумрудной травке.
      — Эй, господа хорошие! — окликнул их Мохо, осторожно появляясь из-за ствола дерева. — Вы чего это здесь дуэли развели? Человека, вижу, подранили... Нехорошо получается!
      — Заткнись, дед! — глянув на него искоса, отозвался один из двоих круживших по поляне бандитов и, заметив в стороне какое-то движение, выпалил в эту сторону из своего ствола. С его партнера, случившегося на линии огня, тут же слетела шляпа. Тот шарахнулся в сторону и сел на травку, опасливо ощупывая голову.