— Вы знали о сеансе, который провел Кобольд с Гильде?
      — Знали. Но не смогли вовремя наладить прослушивание кабинета. А память компьютера господина профессора разрушена. Именно это больше всего наводит на мысль о том, что убийцей Кобольда был кто-то из его пациентов.
      — «Дино»? — осведомился Ким.
      — А, вы тоже успели заметить эту заставку? Да, вы правильно догадались, агент.
      Ким помолчал. Ему не хотелось делиться с Лесных своими догадками. Он перевел разговор в другое русло.
      — Я должен буду дать вам официальные показания?
      — Как бы не так, агент, — Лесных снова поморщился. — Я — только передаточная инстанция. С вами будут говорить шишки из Спецакадемии. Кажется, они предложат вам поработать на них. А мне ваш Гильде сдался не больше, чем прыщ на седалище... Ну вот и подъезжаем.
      Раньше Ким никогда не обращал внимания на аккуратный двухэтажный особняк, затесавшийся среди каменных громад центра Канамаги. Иногда ему случалось проезжать, а то и проходить мимо него. Невнимательное чтение позеленевшей от времени вывески у входа оставило у него впечатление, что в особняке гнездится то ли согласительная палата по вопросам метрологии, то ли что-то еще — не менее скучное и бесполезное.
      Но вещи всегда не таковы, какими они кажутся.

* * *

      На этот раз кибертеннисист обставил Вальку в пух и прах. На табло со счетом было даже противно смотреть. Хорошо еще, что во «внутреннем дворике», где были расставлены тренажеры, никого не было, чтобы посмеяться. Валька бросил ракетку и уныло побрел к выходу. И тут его окликнули.
      — С кем ты летишь, мальчик? — высокая длинноносая девушка положила руку на плечо Вальке и заглянула ему в глаза. — Кто тебя сопровождает?
      Валька пригляделся к ней. Странная какая-то это была девушка — он ее заметил сразу, как только немного освоился на «Саратоге». На лайнере дальнего следования трудно не перезнакомиться со всеми поголовно пассажирами и членами экипажа. Разве что залечь на всю дорогу в гибернацию или просто не вылезать из каюты до конца рейса. Ни того, ни другого Валька делать не собирался. В конце концов из всех бесчисленных миллиардов людей, населяющих Обитаемый Космос, очень немногим выпадает случай оказаться на борту космического дальнобойщика, а если тебе повезло в неполные четырнадцать отправиться из одного конца Федерации в другой, с Синдереллы — на Чур-орбитер «Хевисайд», то ты уж ни за что взаперти сидеть не станешь.
      «Нет, — сказал себе Валька в этом месте своих рассуждений. — Нет! Запомни, дурачок, что ни на какой Синдерелле ты никогда не был. Не был! Летишь из Метрополии. Ме-тро-по-ли-и! С космодрома „Алис-Спрингс“ — челноком на борт лайнера дальнего следования „Евразия“. И на „Евразии“ — до системы Сириуса, на пересадочный орбитер „Вулкания“... Ф-ф-фу!!! А дальше — чистая правда: лайнером дальнего следования „Саратога“ до Чура. Нет. Не до самого Чура, как назло. Только до орбитера „Хевисайд“ Нет. Даже еще и не туда — до другого орбитера. Какого-то тоже с немецким именем... „Химмель“...»
      Но даже с головой, набитой враньем, взаперти не сидится.
      Так что Валентин за неполную неделю своего странствия успел узнать в лицо всех обитателей тесноватого мирка пассажирского отсека «Саратоги», а с некоторыми даже и подружился, со стариком Лесли например, только не с этой длинноносой и двумя странными ребятами, при которых она состояла не то нянькой, не то гувернанткой. Казалось бы, как раз со своими сверстниками Вальке сойтись было бы проще всего, но только не с этими двумя. Потому что это были мальчишки с Чура. Похожие друг на друга — должно быть, братья, очень легкие, прямые, со светлыми глазами и почти бесцветными, словно седыми шапками пушистых волос. И с ними были Псы. Псов этих — знаменитых Псов Чура — Валька видел всего один раз, когда одним очень ранним утром натолкнулся на братьев с их собаками и с «нянькой» в пустынном кольцевом коридоре «нулевого» яруса. Впечатление было сильное.
      А то, что еще один человек задает ему вопросы, Вальку насторожило.
      — Я лечу один. Но за мной приглядывают люди из экипажа, мисс м-м... Мисс Крамер. Мисс Крамер — ведь так? Извините... Капитан нас знакомил, когда мы все первый раз собрались в кают-компании, но я плохо запомнил... Вы — сопровождающая...
      — Правильно. Крамер. Анна Лотта. Только не зови меня «мисс Крамер», а то я начинаю себя чувствовать старой училкой. — Она чуть запнулась. — А вот я была невнимательна. Когда капитан нас знакомил. Тебя зовут каким-то таким именем... В честь святого... Ах да — Валентин.
      — Дурацкое имя. И мужское и женское сразу. Можете звать меня просто Валька. Русские так говорят...
      — Ты — русский?
      — Вообще — да. Но родители жили в Новой Зеландии. А теперь завербовались на Чур. На «Хевисайд»...
      «Жесткие у него мама с папой, — подумала Анна. — Так вот бросить парнишку одного в галактике — догонять их через тысячи парсеков... Впрочем, что я о них знаю?»
      Она улыбнулась:
      — Ладно. Мое имя — тоже дурацкое. То есть оно само по себе и неплохо: Анна... Или Лотта. А когда имя двойное — это как-то... Знаешь — с претензией. Как Мария Антуанетта... Так что можешь меня звать Аника. Или Лотти... Как выберешь.
      — Я подумаю, сопровождающая... — пообещал Валька.
      Анна улыбнулась:
      — Не стоит. Похоже, ты уже выбрал...
      Валька смущенно шмыгнул носом:
      — А... А зачем вам все это надо? — вдруг решился напрямую спросить Валька. — Зачем вам все это знать про меня?
      Сопровождающая хмыкнула:
      — Видишь ли... Я к тебе обращаюсь от имени и по поручению... Короче, я должна передать вам вызов на поединок, благородный дон!
      Сопровождающая комично расшаркалась и с помощью воображаемой шляпы описала в воздухе хитроумную кривую, зацепив пол ее пером. Потом, прищурившись, пояснила:
      — Понимаешь, на Гана ты произвел большое впечатление. Когда фехтовал на тренажере. Он сказал, что на Земле он не видел, чтобы так это делали. И он хочет, чтобы ты с ним «поработал»...
      «Все, прокололся... — уныло подумал Валька. — Так и знал, что кто-нибудь что-то да заметит...»
      — Так подошел бы сам и предложил бы... — пожал он плечами с напускным безразличием.
      — О, ты их не знаешь — этих чуровцев...
      Анна улыбнулась усталой улыбкой:
      — С ними трудно. Они такие вещи воспринимают очень всерьез. Никогда не подходят знакомиться первыми. Тем более если хотят вызвать на соревнование. Обязательно нужен кто-то третий, кто их знакомит...
      — Ну хорошо. А когда?
      — Знаешь, по утрам — ровно в шесть, когда дают невесомость, — они сюда приходят. Им нравится кувыркаться в воздухе. А потом — фехтуют. Ты встаешь так рано?
      Валька смутился. Последнее время он совсем выбился из режима. Особенно после того, как стал до глубокой ночи слушать рассказы «старика Лесли» о разных Мирах, куда ему доводилось «ходить на разных посудинах»...
      — Хорошо, я могу прийти, — обещал он. — Только... Я видел — они фехтуют на своих... Ну, типа на кортиках. Я такого не люблю.
      — Нет, конечно. Эти железяки у них останутся в ножнах, а драться вы будете теми пластиковыми штуками, которые для этого предназначены. Их там, — она кивнула в сторону спортивных автоматов, — выдает робот.
      — Тогда нет проблем, — сказал Валька. — Я приду завтра.

* * *

      — Вам долго пришлось ждать? — человек в белом халате, наброшенном поверх формы десантных войск, был, похоже, искренне огорчен тем, что приглашенному издалека пришлось провести лишние четверть часа в пустоватой и неуютной приемной.
      — Нет, не слишком, — вежливо пожал плечами Ким.
      Действительно, он ждал недолго, если брать в расчет время, проведенное в соседней комнате. Годы ожидания настоящего дела за пустым столом частного детективного агентства (в штате которого числился только один человек — сам Ким Яснов, частный расследователь) — не в счет. Другие годы — учебы в Метрополии и стажировки в двух лучших агентствах Федерации — тоже не в счет. Скрытая жалость во взглядах старых приятелей-однокашников, давно и прочно устроившихся в этой жизни, и совсем нескрытый упрек в интонации сестры, когда речь ненароком заходит о планах на будущее, осторожные намеки стариков родителей на то, что можно замолвить пару слов в Министерстве Колонизации, если уж так не идут дела. Все это не в счет. Сейчас частному расследователю Киму Яснову следовало выбросить из головы все лишнее и сосредоточиться на главном: на том, зачем его пригласили в офис филиала Федеральной Академии Специальных Исследований в Канамаге. Кажется, ему собирались предложить что-то стоящее.
      — Ну вот и прекрасно, — оценил ответ Кима офицер. Ким безуспешно пытался угадать скрытые под полами халата знаки различия.
      — Давайте сюда ваши документы, пожалуйста...
      Ким протянул ему карточку идентификатора и лицензию. Два документа, с которыми он не расставался никогда.
      — И разрешите представиться — Йонг, — протянул ему руку хозяин кабинета. — Полковник Хесус Йонг...
      Он открыл расположенную позади его стола неприметную дверь и кивнул кому-то там за ней находящемуся.
      — А это — господин Хью Лошмидт... — представил он вошедшего в ответ на его приглашение в кабинет румяного блондина в штатском.
      Представлять Кима он, видимо, считал излишней формальностью.
      — ...Собственно, он и введет вас в курс дела, — продолжил полковник. — Я только решу с вами ряд принципиальных вопросов и не буду вмешиваться в дальнейшее.
      Знание протокольных церемоний явно не было его сильной стороной. Почувствовав неловкость наступившей паузы, Йонг наконец сообразил предложить присутствующим располагаться в креслах вокруг средних размеров стола для заседаний.
      — Садитесь, господа, разговор у нас будет долгим...
      После этого и сам соизволил опуститься в кресло у отдельно стоящего столика, которое было развернуто в направлении типового демонстрационного дисплея — стандартного набора кабинетов руководителей среднего звена.
      Пока они рассаживались и присматривались друг к другу, полковник Йонг, пошарив по столу в поисках нужных распечаток, сообщил:
      — Мы с господином Лошмидтом обратились к вам, господин Яснов, со своим предложением по рекомендации декана Чудова. — Полковник Йонг сделал небольшую паузу, давая частному детективу сообразить, что за крут людей вовлечен в предстоящее дело. Затем продолжил: — Понимаете, приходится действовать, основываясь на личных рекомендациях и контактах. Наша работа, к сожалению, — полковник вновь многозначительно воззрился на Кима, — имеет специфику, которая м-м... почти исключает э-э... конкурсный подход к подбору кандидатур для заключения контрактов.
      Вопреки ожиданиям обоих господ работодателей, упоминание декана Чудова для Кима было признаком неважным. Декан не слишком помог ему в той — прошлой — жизни. В отличие от покойного дока Кобольда.
      — А по какому поводу вы обратились к нему за рекомендацией? — чуть нервно спросил он.
      — Дело в том, господин Яснов, что волею судеб вы оказались втянуты в историю весьма деликатного характера...
      Полковник осторожно коснулся клавиш дисплея, и на экране возникло небольшое, довольно симпатичное здание. Можно было даже прочесть вывеску у входа: «Лексингтон Грир Лэбораторис». Ниже — дата основания.
      — Историю эту наша Академия отслеживает уже довольно давно, — продолжал полковник. — Несколько лет. Создано Особое исследовательское звено, изучающее проблему Генетического Послания... Именно им руководит профессор Лошмидт. Мне, я думаю, нет нужды объяснять вам, о чем идет речь. Во всяком случае, у вас будет время побеседовать с профессором Лошмидтом об этом столь же подробно, как беседовали вы с господином Гильде. Потом. А сейчас нам надо решить вопрос принципиально. Да или нет. Или решительно отсечь вас от участия в наших делах. Как постороннего. Или использовать ваши способности. Как нашего человека. Подписать с вами контракт. И, поверьте, контракт гораздо более выгодный, чем тот, что вы подписали с Гильде.
      — Простите, а почему ваши люди непосредственно не займутся этим сами?
      — По той простой причине, — подал наконец свой голос Лошмидт, — что Гильде выказал вам доверие. Нашим людям будет в тысячу раз труднее добиться его доверия. Кроме того, Спецакадемия не хочет ссориться с Комплексом.
      — А «Лексингтон Грир», это — Комплекс?
      — Вы не знали этого? Теперь — знайте. Это существенно. Но доверие к вам Гильде — самое существенное в этом деле.
      Ким вспомнил о двух бумагах, подписанных Клаусом, лежащих в сейфе офиса агентства. Но решил промолчать об этом. А вслух осведомился:
      — Так в чем же будет состоять та работа, которую вы мне предлагаете?
      — В том, — охотно пояснил профессор, — что вы последуете за нанявшим вас Клаусом Гильде хоть на край Вселенной, хоть к черту на рога и выясните смысл той миссии, которой его наградил укус осы!

* * *

      Ким откинулся в кресле.
      В сущности, ему предлагали второй оплаченный контракт за одну и ту же работу. За открытие одной и той же Тайны. Правда, Тайны, которая убивает.
      — В принципе я согласен взяться за такую работу. Но... последовать за Гильде мне придется не к черту на рога. Хотя и в похожее место — в Систему Чура.
      — Вот как? — Лошмидт был приятно поражен. — Так вы уже успели самостоятельно вычислить его маршрут? Пожалуй, мы были правы, когда остановили свой выбор на вас.
      — Вы готовы финансировать такую командировку? Принимая во внимание то, что отправляться мне придется уже этой ночью?
      Лошмидт обменялся короткими взглядами с Йонгом.
      — Ну что же... — пожал плечами полковник. — Если вы найдете условия контракта приемлемыми, то уже этим вечером окажетесь на борту «Саратоги». Ведь вы имеете в виду этот лайнер?
      По части своевременного получения информации в Спецакадемии все было в порядке.
      Сделка, на которую собирался дать согласие Ким, попахивала шельмовством. Похоже, что он рисковал интересами клиента. Но, в конце концов, его клиент сам не слишком честно повел себя в этой игре.
      — А вы не считаете, что Клаус Гильде должен быть арестован по подозрению в убийстве Альфреда Иоганна Кобольда? — задал он провокационный вопрос.
      — Этот вопрос решаем не мы, — уведомил его полковник, став в ответ на провокацию сух и официален. — Прокуратура решает этот вопрос с подачи следственных органов. С учетом интересов безопасности государства и Федерации в целом. Пока его арестовывать никто не собирается.
      «Порядочное свинство затевается, однако, — подумал Ким. — Комплекс платит, док Хайлендер ставит опыты на людях, люди эти вытворяют бог знает что, а Спецакадемия руками агента на контракте хочет снять со всего этого навар, отделавшись оплатой командировочных и суточных на одного средней руки нанятого детектива. И — никакой ответственности за возможные эксцессы. Но что движет мной? Кажется, не только желание оплатить счета. Дурацкое любопытство — вот как она называется, моя движущая сила. Дурацкое любопытство!»
      — К сожалению, — начал он осторожно, — все предыдущие м-м... жертвы того, что вы назвали «укусом осы», пока что исчезали бесследно. Вы не опасаетесь, что?..
      — У вас неточная информация, — вяло улыбнулся Лошмидт. — Но это простительно. Мы знаем кое-что об их судьбе.
      Полковник Йонг поднялся с места и достал из ящика стола лист бумаги с гербами Федерации и Колонии Констанс. Положил перед Кимом.
      — Расписка о неразглашении. Прочитайте и распишитесь. Запомните свой код. У вас в любой момент могут потребовать подтверждение вашего разрешения.
      Киму никогда не приходилось расписываться на бумажке, дающей столь высокий уровень доступа.
      — Чудесно, — заметил профессор Лошмидт, провожая глазами путь расписки со стола в сейф.
      В его голосе чувствовалась уверенность в том, что наживка проглочена и предстоит урегулировать только технические детали.
      — Считая Клауса Гильде, — продолжил он, — нам известны четверо, кого лаборатория Хайлендера «отоварила» Генетическим Посланием. Первым был известный вам Джанни Перальта. Тот вариант Послания, что ввели ему, был неполон. Или, наоборот, содержал в себе какие-то лишние элементы. Но и это, ложное, Послание отправило его в долгое путешествие. Вы знаете, где мы нашли в конце концов Джанни Перальту?
      — Мне что — догадаться с трех раз? — В голосе Кима опять послышалась нотка раздражения. — Сол Файнштейн гадал-гадал — не разгадал, Клаус Гильде гадал-гадал — не разгадал, Ник Стокман вроде тоже гадал-гадал и не разгадал... Так что куда уж мне...
      — Не злитесь, — усмехнулся Лошмидт. — Русские говорят, что на злых воду возят...
      «Господи, он меня будет учить русскому фольклору», — со вздохом подумал Ким.
      — Так вот...
      Лошмидт кивнул Йонгу, и тот пробежал пальцами по клавиатуре дисплея. На экране возник портрет человека с круглым лицом и довольно буйной шевелюрой. Портрет уменьшился в размерах, уехал в верхний правый угол экрана. Его сменил горный пейзаж. Темнеющее небо над блеском заснеженных вершин. Первые звезды в этом небе складываются в земные созвездия Северного полушария. На первом плане — приземистое, сложенное из грубых каменных плит здание необычной архитектуры.
      — Так вот, Джанни Перальту нашли в Метрополии. В тибетском монастыре. Он впал в мистицизм. За короткое время превратился в специалиста по магии, эзотерике, ясновидению и тому подобным материям. Ему бы прямая дорога в «желтый дом», да, слава господу, есть еще такие места, как эти монастыри, где вволю можно предаваться медитации и всяческому самосовершенствованию... А вот с Солом Файнштейном вышло хуже...
      На экране возник новый портрет. Голографические портреты Соломона Файнштейна были хорошо знакомы Киму. А вот то, что пришло на смену снова стянувшемуся вправо и вверх изображению, было чем-то для него малознакомым. Точнее, Киму довольно часто приходилось видеть такое в хронике, учебных файлах и бог знает где и когда еще. Орбитальный цех. Точнее, орбитальный производственный комплекс. А может, и не орбитальный вовсе, а один из тех, как правило, секретных, что болтаются в Глубоком Космосе, упрятанные в недра какого-либо из «угольных мешков», незримые и неведомые простым смертным.
      Ким вопросительно взглянул на Лошмидта.
      — Научно-производственный комплекс «Вулкан-1001», — пояснил тот. — Гордость нашей Академии. И не только ее. В его создании кто только не участвовал. Там разрабатывали новейшие методы сверхдальних перебросок энергии. Думаю, не надо объяснять значение этого объекта. Так вот, Файнштейн проявил незаурядные способности, чтобы устроиться на «Вулкан». Учтите, что он был человеком не того возраста и не того образования, чтобы быть принятым на работу куда бы то ни было по обычной схеме. Собственно, он просто не должен был ничего знать о самом существовании этого комплекса. Но он сумел доказать высшему руководству свою необходимость. Он то ли раздобыл где-то, то ли сам создал — под действием происшедших в его организме и сознании перемен — какую-то весьма оригинальную разработку...
      Естественно, что после этого на него опустился колпак секретности. И так же естественно то, что никакие попытки вычислить его судьбу не могли дать ни малейшего результата.
      — Одну секунду... — взволнованно остановил его Ким. — Скажите, а он — Файнштейн — не производил перед этим широкого информационного поиска? Не лазил по Сети как сумасшедший?
      — Вы рассуждаете по аналогии со случаем Гильде?
      «Так я и знал, что Клаус именно поэтому попал к ним под колпак!» — подумал Ким.
      — Именно по этой аналогии я и рассуждаю, — признал он.
      — Что ж, значит, вы довольно быстро схватываете суть дела. Это — уединение и невероятно глубокий «заплыв» в Сети — характерно для всех «ужаленных». В том числе, кстати, и для самого первого — Перальты. Только он поиск производил в области, которая плохо контролируется нами, — в области мистики, эзотерики, учений об измененных состояниях сознания. Мы это обнаружили уже после того, как вычислили самого Перальту. Так сказать, ретроспективно.
      — Значит, эти люди — «ужаленные» — становятся чем-то вроде фильтров, через которые прокачиваются огромные объемы информации? — скорее признал, чем спросил, Ким. — Только вот в поисках чего?
      — Вот это-то мы и хотим установить, — усмехнулся Лошмидт. — Не без вашей, заметьте, помощи. Есть несколько предположений. Одно — мое личное... Это, впрочем, не должно влиять на ход ваших собственных мыслей. Мне кажется, что суть Генетического Послания состоит в том, чтобы руками людей восстановить во Вселенной цивилизацию Предтечей. Их Мир. Они предвидели свою гибель. Никто точно не знает, отчего они погибли. Или ушли. Но они каким-то образом предвидели такое развитие событий. И оставили для разумных существ, которые унаследуют после них Вселенную, программу, которая этих наследников заставит снова воспроизвести Предтечей. Или подготовить их возвращение в этот Мир оттуда, куда они ушли, — из других галактик, из параллельных миров, из подпространства, из небытия... Я не знаю, откуда именно. И никто не знает. Впрочем, об этом потом. Вас в дорогу снабдят материалами с более внятным изложением и этой гипотезы, и других. А сейчас я немного увлекся.
      Он помолчал, морщась и ловя, видно, ту мысль, с которой сбил его вопрос Кима.
      — Вот еще что: одной из способностей, возникающих у «ужаленных», является способность к проникновению в различные защищенные от вторжения посторонних информационные блоки. Очевидно, у Предтечей существовала информатика, в основе своей сходная с нашей теперешней. Не всегда мы в силах найти следы такого проникновения. Так что надо быть готовым к тому, что тот же Гильде будет гораздо больше вашего осведомлен о некоторых секретах Федерации. В частности, о ходе наших изысканий в отношении Генетического Послания.
      — Это радует, — криво усмехнулся Ким. И, обменявшись с обоими собеседниками кислыми взглядами, постарался вернуть разговор в покинутое было русло. — Так что же, теперь первый из «ужаленных» общается с богами где-то на Тибете, а второй — занимается научными исследованиями на «Вулкане-1001»?
      — Не совсем так, — мрачно ответил ему Лошмидт. — Не совсем так...
      Он снова кивнул полковнику, и тот выдал на экран следующее изображение. Ким еле слышно крякнул от удивления и досады.
      Все в той же беззвездной бездне висел все тот же «Вулкан-1001». Только теперь — исковерканный, как детская игрушка, попавшая под колеса грузовика. Вместо строго выстроенной, почти симметричной системы сверкающих цилиндров, шаров, многогранников, соединенных тончайшей паутиной тросов, креплений, растяжек, в Космосе болталось обезображенное скопление смятых и разорванных остатков этих конструкций. Оно — это скопление — образовывало что-то вроде кольца, окружившего темный провал ничем не заполненного центрального пространства, из которого было выброшено все, что составляло прежде завораживающую мозаику обитаемого космического комплекса.
      Голографический экран дисплея настолько натурально передавал бездонность пустоты Космоса, что Ким невольно ухватился за подлокотники кресла. Он облизал ставшие вдруг сухими губы.
      — Три месяца назад, — продолжил Лошмидт, — связь Центра с «Вулканом-1001» прервалась. Были предприняты меры для выяснения причин этого. Вот что передали посланные в эту э-э... область дространства автоматические зонды.
      — Комплекс взорвался? Полетел какой-то из реакторов?
      — Сейчас вопрос этот расследуется. Очевидно, результатов приходится ожидать не так уж и скоро. Скоро только кошки рожают, господин агент...
      — Там... Там погибли все?
      — Да нет. Только триста человек примерно. Остальные — около двух тысяч — уцелели, и сейчас их эвакуируют оттуда. Делать им там больше нечего. Комплекс непригоден к дальнейшей эксплуатации. Поэтому исследования в той области, которой занимался тамошний народ, свернуты. И надолго.
      Лошмидт замолчал на несколько секунд, досадливо прикусив губу.
      — Впрочем, не только поэтому. При катастрофе погибли не случайные люди. Выжжено практически все интеллектуальное звено разработчиков проекта. Его, так сказать, мозговая боеголовка. Погибла уникальная документация, экспериментальные установки. То, что там взорвалось, было не реактором...
      — Вот как? А что же еще может дать такой... эффект? Ну, кроме боеголовки с антиплазмой, конечно.
      — Ну, — покачал головой Лошмидт, — такой боеголовке там, скорее всего, просто неоткуда было бы взяться. Это — первое. А второе — характеристики взрыва совершенно нетипичны ни для действия аннигиляционного оружия, ни для «пошедшего вразнос» реактора. Это — нечто новое в такого рода практике. Да все реакторы Комплекса, как раз если и были разрушены, то не в результате того, что взорвались сами. Они получили, так сказать, вторичные, внешние повреждения.
      — Тогда...
      — Скорее всего, то, что произошло, — результат именно экспериментов по переброске энергии. Единственное, что сохранилось от документации, связанной с той разработкой, которую предложил руководству «Вулкана» Файнштейн, так это то, что она относилась к идее, получившей лет пять назад широкое распространение, — «выкачивать» энергию прямо из недр звезд. Не собирать зеркалами рассеянное излучение их относительно холодной поверхности, а напрямую, через какое-то подобие подпространственных туннелей получить доступ к тем их областям, что расположены ближе к центру — в зоне миллионноградусных температур и невообразимых давлений.
      — Я читал на эту тему сайенс-фикшн, — припомнил Ким.
      — На какое-то время, похоже, это перестало быть сайенс-фикшн, — пожал плечами Лошмидт. — Но сейчас — снова ею стало. И надолго. Скажу вам по секрету: это уже не первая крупная катастрофа на этом пути...
      Он осекся, видимо раздумав выдавать собеседнику слишком много информации.
      — По всей видимости, эта затея им — людям с «Вулкана» — удалась. Наверное, не без помощи идей, с которыми к ним пришел Файнштейн. И именно удача и погубила их. Возможно, они «проглотили» слишком большую порцию энергии. Из центра какого-нибудь Бетельгейзе. Впрочем, как вы видите, я слишком часто говорю «возможно» да «наверное». Вернемся к сути дела. К судьбе «ужаленных».
      — Я правильно вас понял, что Сол Файнштейн оказался среди этих трехсот погибших?
      — Среди двухсот семидесяти двух, от которых даже пепла не осталось. По документам они проходят как «пропавшие без вести». А вот среди сорока четырех, тела которых удалось обнаружить и «собрать», тридцать восемь человек удалось опознать. Должен вас огорчить: среди опознанных один — ваш хороший знакомый. Николас Стокман.
      — Гос-с-споди! — Ким удивленно приподнялся из кресла. — Его-то как туда занесло?!
      Он понимал и раньше, что, скорее всего, с его старшим партнером стряслось что-то странное и за каким-то углом его подстерегла безносая. Но то, что старина Ник ушел из Мира сего по такой странной дорожке, поразило его не меньше, чем если бы он узнал, что является потомком и наследником инопланетянина.
      — Как его туда занесло, спрашиваете? Да по следам Соломона Файнштейна. Через «Лексингтон Грир Лэбораторис» и через укус осы. А затем через «плавание» по Сети. Я вижу, господин Стокман не слишком делился с вами своими маленькими секретами... Полагаю, что он был запрограммирован как дублер Файнштейна. Да и сам Файнштейн к этому руку приложил: отслеживал тех, кто шел по его следу, и в нужный момент, когда понял, что один из его преследователей сам претерпел изменение сознания, организовал все так, что и Стокмана приняли на «Вулкан» на какую-то работенку. Может, ассистентом Файнштейна.
      Ким потер виски. Преображение сразу двоих содержателей детективных агентств в физиков-теоретиков не укладывалось у него в голове.
      — Тогда естественно предположить, что Гильде должен был бы пойти по той же дорожке, только после гибели «Вулкана» дорожка эта оборвалась и ему пришлось свернуть куда-то на окольный путь.
      — Вовсе нет. Скорее всего, он вышел на совершенно другую дорогу и пошел по ней в совершенно другом направлении. Вы ведь пытались разобраться — по хронике его запросов в Сети и писем, — на чем сосредоточились его интересы. Простите меня, но я не думаю, чтобы эрудиция позволила вам в одиночку понять в этом хоть что-либо. У нас этим занималась аналитическая группа из двадцати специалистов. И неплохих специалистов, поверьте мне.
      Лошмидт снова кивнул Йонгу, и на экране возникла движущаяся схема: раскинувшаяся на испещренном надписями экране, она сжималась в неровный круг, затем — почти в точку.
      — Это — примерная схема того, как сужалась область интересов Гильде по мере того, как он «накачивал» себя информацией из Сети. Вот желтым — аналогичная динамика для случаев с Файнштейном и Стокманом. Для Файнштейна — посложнее, для Стокмана — попроще. По отработанному, так сказать, пути... Как видите, точки схождения у этих двоих лежат совсем в другой области, чем в случае Гильде. Клауса Гильде больше не интересуют вопросы транспорта энергии. Сфера его конечного, терминального, так сказать, интереса — это теория гравитации и сверток пространства. А это — прямая дорога на Чур. Именно там происходит самое интересное в этой области. Наши физики совместно с тамошними э-э... учеными разрабатывают весьма интересные проекты.
      — Так что будет неудивительно, — предположил Ким, — если Гильде неожиданно явится в руководство одного из таких проектов в роли новоявленного гения и, как и Файнштейн, предложит какую-то, как вы выразились, «разработку»...
      — Вы совершенно правильно сформулировали нашу основную версию-прогноз. Еще раз должен сделать вам комплимент — вы хорошо схватываете суть дела. А потому прежде, чем вникать в суть дела уже детально, не ознакомиться ли вам с текстом вашего контракта?
      На стол перед Кимом легла покрытая убористо набранными строками распечатка.

* * *

      Теперь это, пожалуй, можно было назвать дружбой. Сначала это было просто взаимным интересом. Интересом немного враждебным, потом — окрасившимся в цвета соперничества. Потом — в цвета уважения. А под конец они начали шутить друг с другом. Хотя шутить с подростками с Чура — довольно тяжелое занятие. Не то чтобы у них не было чувства юмора. Просто оно у них было свое — совсем другое, чем у Вальки.