Впрочем, Форрест об этом узнать не успел... И не знаю, когда успеет теперь. У меня с этими заморочками сложился довольно большой, как говорится, дефицит времени. Так что этой ночью мне предстоит еще много головной боли. Я оставлю пару людей присматривать за домом. А вам обоим рекомендую хорошенько выспаться и с утра пораньше быть у меня. Постарайтесь не контактировать с незнакомыми людьми. Выделить вам сопровождающих?

Адвокат всплеснул своими удивительно изящными — достойными пианиста-виртуоза — руками.

— Не стоит, — воскликнул он. — Поверьте, не стоит беспокоиться и отрывать людей от дела. Я подброшу мисс до дому и прослежу, чтобы все было благополучно... Разрешите принести вам извинения за...

Уолтер только отмахнулся от адвоката и угрюмо пробурчал, что в таком случае никоим образом не задерживает ни мисс, ни мистера.

— Остановите машину здесь, за поворотом, Филипп, — попросила Конча, как только «Дом Форреста» скрылся из виду за стеной деревьев. — Я сойду, — ответила она на немой вопрос, означивший себя на физиономии почтенного адвоката. — Старина Уолт прав — за домом и за сундуком в особенности надо приглядывать. По крайней мере, пока Шесть Лун бегут по небу...

— Господи! Да старина Уолтер вам уже достаточно ясно сказал, что не оставит дом без присмотра... Его люди вас просто не пустят туда...

— Вот кого меньше всего должны опасаться злоумышленники, — хмыкнула Конча, — так это увальней из нашего милицейского ополчения. А я так вообще пройду сквозь них, как сквозь вечерний ветерок. Когда желаешь незаметно пройти мимо людей Уолтера, главное — не спугнуть какую-нибудь псину. Или не споткнуться о кошку. Но ни кошек, ни собак окрест не водится... Живность вообще не любит эти места...

А если все-таки я напорюсь на этих стражей порядка, то у меня — неплохая отмазка. Вот!

Она вытащила из кармана джинсов связку ключей и потрясла ею в воздухе.

— Я, господа, всего лишь хотела вернуть на место ключи от хозяйства Форреста! Он, видите ли, не успел еще забрать их у меня...

Адвокат осуждающе покачал головой.

— Кончита, я тебя знаю, можно сказать, с детства. — Фрагонар перешел на «ты» — это был признак серьезной обеспокоенности. — А твои родители были моими хорошими друзьями. Знаешь, я до сих пор считаю себя в какой-то степени в ответе за тебя перед ними... Будь они живы... Ей-богу, отец просто велел бы надрать тебе уши за твои постоянные затеи...

— Не кипятитесь, Филипп! — вскинула вверх тонкие, сильные руки Конча. — Ты был прекрасным опекуном. Но ведь ты — не опекун мне больше?!

Фрагонар тяжело вздохнул.

— Формально я не несу за тебя, Кончита, больше никакой ответственности. Но...

— Ладно, оставьте эти «но» для суда присяжных, — снова перешла на «вы» Конча. — Теперь за себя отвечаю только я сама... Единственное, о чем я вас попрошу, господин адвокат, это не поднимать шума. Просто вы высадили меня на Мэлоун-лейн — и дело с концом. Не здесь, а именно на Мэлоун-лейн. Ладно?

Конча выпорхнула из притормозившего у обочины кара, оставив после себя аромат редких духов и терпкое ощущение тревоги.

Фрагонар — за те десять лет, что довелось ему быть опекуном Кончиты Фарга — успел хорошо узнать ее крутой характер. Так что, оставив даже помышлять о том, чтобы воспрепятствовать исполнению очередного замысла, созревшего в ее взбалмошной, но вовсе не лишенной мозгов головке, он тронул кар в направлении центра города. Разве что на пару секунд задержался, чтобы проводить взглядом ее хрупкую фигурку. Но фигурка эта почти мгновенно скрылась во мраке — на Гиблых Болотах с освещением было неважно.

В своей оценке людей шерифа Конча была совершенно права. Ни агент Петровски, ни приданный ему в усиление констебль Лейстнер и ухом не повели, когда от окружавшей «Дом Форреста» темноты отделился небольшой ее — этой темноты — клочок и, еле слышно побренчав ключами, исчез в провале окна угольного погреба. Все внимание обоих стражей порядка было целиком и полностью сосредоточено на двух дверях, украшающих фасад здания, и на черном ходе, ведущем в заброшенный сад.

В угольном погребе «Дома Форреста» и впрямь когда-то, в лихую годину Изоляции, сваливали уголь. Его на Квесте хватало. До сих пор в воздухе этой каморки с низкими сводами ощущался характерный, отдающий сероводородом, запах древнего энергоносителя.

Конча прислушалась к тишине и, убедившись, что покой хранителей дома не нарушен ее появлением, через незапертую дверь, ведущую в котельную, проскользнула в дом. Она достаточно хорошо помнила внутреннее устройство «Дома Форреста» и даже не стала доставать из кармана свой мини-светильничек. Из котельной через кухню не так уж и сложно было выбраться в гостиную, а там — тихо, по-кошачьи, чтоб не скрипнула ни одна ступенька — по винтовой лестнице подняться клюку, ведущему на чердак. Против этого, сработанного из местной, прочной, как камень, древесины (в миру именуемой «дубом»), люка умение Кончи сладить с самыми хитрыми замками и задвижками было бесполезно. Требовалась элементарная физическая сила.

Проклиная ослов, додумавшихся опустить проклятое дубовое надгробие на проем люка, Конча кое-как сдюжила-таки с чертовой доской и оказалась во мраке чердачного пространства. Но, как ни глубок был этот мрак, она успела заметить в нем некое стремительно-испуганное движение и уловить едва слышный, скользкий звук то ли затвора пистолета, то ли ключа в замке. Беззвучно Конча откатилась в сторону от разверстого люка. Помедлив мгновение, крышка его с дьявольским грохотом захлопнулась. Что, впрочем, не помешало Кончите совершенно четко расслышать четыре торопливых хлопка. Сильно обожгло голень — кто-то палил по ней из ствола с глушителем. Палил почти в упор, но почти промазал.

Ориентируясь больше на свое чутье, чем на скудные показания органов чувств, она коротким рывком бросилась под ноги невидимому врагу. Бросок получился в общем-то удачным. Неудачным было лишь то, что противник этот, заорав нечеловеческим голосом, грянулся оземь, производя такой треск и грохот, что, если бы людям Уолтера — там, внизу — напрочь заложило уши, они все равно не смогли бы не услышать этот концерт. Вдобавок чертов недоумок еще раз выпалил в белый свет, как в копеечку, и пуля прошла через стекло чердачного окна. Стекло это, по некотором размышлении, сочло нужным обрушиться вниз кучей осколков, дополнив звоном и дребезгом и без того неслабый набор шумовых эффектов. Снизу раздались невнятные восклицания людей шерифа.

Конча — благодаря обострившейся интуиции — сумела поймать в темноте кисть противника, сжимающую пистолет, и принялась ее выкручивать, положив на это занятие все свои силы. Проклятый же отморозок, не мудрствуя лукаво, вцепился ей в руку зубами.

И тут в глаза обоим сцепившимся на пыльном полу противникам ударил луч карманного прожектора. Тип, стрелявший полминуты назад в Кончу, разомкнул зубы, выпустил оружие и шарахнулся прочь. Луч прожектора последовал за ним. И словно защищаясь от него, «тип» включил свой — не менее мощный — ручной фонарь и принялся слепить им неожиданно появившегося нового противника. Мрак чердачного пространства превратился просто в полутьму. В сумрак. Конче даже не пришлось зажигать свой светильничек.

Стоя враскорячку, оба незнакомца старались — каждый на свой манер — уклониться от луча фонаря противника и при этом навести свой фонарик тому в лицо. Все это напоминало какую-то странную шаманскую пляску.

«Сейчас они начнут сражаться на карманных фонариках, как джедаи из древних видиков», — подумала Конча, отступая подальше во тьму.

Она споткнулась обо что-то. О Господи! — о разверстый сундук! Как видно, застигнутый ею врасплох взломщик успел покопаться в наследстве Денджерфилда. И отмычки у него были не хуже, чем у Кончиты.

— Вам все равно не забрать это! — прошипел один из незнакомцев. — Даже если мы не возьмем это сами, мы не дадим вашей братии заполучить вещь в ваши лапы!

Ответом ему послужили короткие, погашенные глушителем, торопливые хлопки выстрелов. Незнакомец грянулся на колени и швырнул перед собой что-то небольшое. Что-то, что с легким громыханием покатилось по полу. Что-то, от чего второй незнакомец шарахнулся как черт от ладана.

Снизу, из-под крышки люка агент Петровски и его напарник в два голоса вопрошали о том, «что за чертовщина творится у вас там, наверху?» Оба они не спешили появиться в эпицентре непонятных событий.

Кончита рванула на себя кольцо крышки чердачного люка. И взвыла от боли — ее недавний противник поработал зубами что надо. Да и тянуть тяжеленную, заклинившуюся в своей раме крышку было не в пример тяжелее, чем толкать ее снизу — плечом и спиной. Что-то подсказывало Конче, что в ее распоряжении остались считанные секунды и ждать помощи от тех болванов снизу бессмысленно.

Выход у нее был один. Собственно, не оставалось у нее времени и на то, чтобы врать себе — она и пришла сюда за тем, чтобы этим выходом воспользоваться.

Те полтора-два метра, что отделяли ее от Ларца принцессы Фесты, она преодолела в долю секунды. Задыхаясь от боли в задетой пулей голени и в прокушенном проклятым придурком запястье, она провалилась в странно прохладное нутро сундука. Ей показалось, что изнутри он значительно больше, чем снаружи. Но на размышления об этом у Кончиты просто не было времени. Она стремительно ухватилась за вделанную во внутреннюю сторону крышки сундука рукоять и потянула ее на себя.

Крышка эта почти бесшумно захлопнулась. Так же — почти беззвучно — щелкнул замок. Оба фонаря в руках у непрошеных гостей «Дома Форреста» дружно погасли. А через миг чердак озарила слепящим светом молния разрыва плазменной гранаты.

Филипп Фрагонар — второй человек в Гильдии Адвокатов Малой Колонии — тяжело поднялся по ступеням, ведущим к дверям его дома. Он вовремя вернулся — небо начинали затягивать тучи ночной грозы. В вестибюле он мрачно кивнул спустившемуся ему навстречу старине Фицпатрику, не столько потомственному дворецкому семьи Фрагонаров — немногие на Квесте могли позволить себе роскошь содержать живого дворецкого, — сколько неотъемлемому члену этой семьи.

— Похоже, мне не удастся выспаться этой ночью, Джон, — вздохнул он, отдавая Фицпатрику свой плащ. — Будь добр, принеси в каминную плед, знаешь, мой любимый...

(Кому уж, как не Джону Мэйкпису Фицпатрику было не знать этот красно-синий плед, появление которого на сцене означало глубокое душевное смятение хозяина дома)

— И... И позаботься о гроге, Джон... Знаешь... В ночь Быстрых Лун грог иногда помогает нервам...

Джон отвесил хозяину сочувственный поклон и бесшумно удалился — выполнять пожелания старого адвоката.

Когда тот, сполоснув руки и лицо и облачившись в домашний халат, появился в уютной каминной, горячий, пряный грог уже ждал его в серебряной чаше на столике у камина, а пресловутый плед был аккуратно разложен на кресле-качалке. Забытые быть упомянутыми сигары соседствовали с оснащенной щипчиками вазочкой с засахаренными фруктами, а — также не удостоившийся отдельного упоминания — камин был растоплен.

Хозяин поискал глазами верного Джона, но тот, сделав свое дело, не счел нужным отягощать хозяина своим присутствием. Его персону представлял здесь всегда готовый к действию старинный бронзовый колокольчик, удобно размещенный поодаль от хрустального стакана — ближе к массивной каменной зажигалке. Нож для обрезания сигар довершал сей — словно из прошлых веков явившийся — натюрморт. Фрагонары всегда ценили комфорт.

Адвокат грустно улыбнулся и опустился в кресло-качалку. Прежде чем накинуть на колени верный плед, он бросил на столик конверт, что оставил ему Форрест. Он чуть было не позабыл его в кармане пиджака. Не то чтобы память изменила ему. Просто он вспомнил, что Форрест просил его не торопиться с чтением своего послания.

Фрагонар некоторое время следил за пляской огня в камине — это успокаивало его. Обряд раскуривания сигары окончательно привел в порядок его нервы. Адвокат наградил себя основательным глотком горячего грога и, собравшись с силами, распечатал письмо Форреста.

Лицо Уолтера М. Ли было испачкано сажей. Но не разводы в копоти придавали ему это страшное выражение.

— Гипноз? — спросил он мрачно, исподлобья глядя на сидящего перед ним доктора Фогеля.

Но дока — штатного психиатра Уголовной службы — зверским выражением физиономии смутить было трудно.

— Гипноз, — подтвердил он. — Правда, тот, кто этак обработал вашего парня, владел им мастерски, но это самый обычный гипноз. Со времен эриксоновского — это еще двадцатый век — разработали много очень эффективных видов гипноза. Но используют их в основном специалисты высокого класса — люди из спецслужб или очень опытные авантюристы. Так что не стоит вам метать громы и молнии на вашего дежурного. Парню просто не повезло. Мне кажется, что я сказал вам все, что мог...

— Ладно, — вздохнул шериф. — Валяйте, док. Понимаю, что вам не слишком приятно было подниматься по моему вызову посреди ночи. У нас всех впереди еще нелегкий день.

Док встал, понимающе мотнул головой и, отсалютовав присутствующим шляпой, исчез за дверью. Уолтер повернулся к подавленно молчащему детине.

— Скажи спасибо господам психологам-психиатрам, Моррис. Лопухнулся ты здорово. Но ограничимся просто объяснительной — накропаешь ее к утру. А сейчас — доберись до госпиталя и посмотри на того типа, которого вытащили из огня Петровски с Лейстнером. Не тот ли это фрукт, что этак ловко отвел тебе глаза... Как он там? — Шериф глянул на виновато притулившегося к подоконнику Петровски. — Заговорил?

— Пока нет... — пожал плечами Серж. — Четыре огнестрельных ранения, контузия, ожоги... Но удалось как бы установить его личность... Я его заснял на камеру — сразу, не отходя, как говорится, от кассы. Его — по фото — и опознали в «Центральной».

Он достал из кармана записную книжку.

— Вот... Джон Линдерманн, предприниматель. То ли коммивояжер, то ли производитель каких-то...

Он принялся разбирать собственные второпях нацарапанные каракули.

— Ах, лопоухая сволочь! — Уолтер треснул кулаком по столу. — Вот какой рыбалкой он приехал сюда заниматься!

— А ведь и действительно лопоухий... — заметил Петровски, рассматривая вынутый из папки снимок. И действительно — «Принадлежности для спортивной рыбалки» — его бизнес... Как вы догадались, шеф?

Уолтер усмехнулся, изобразив на лице чувство отеческого превосходства над бестолковыми отроками.

— Держать наши Болота под контролем — это основное занятие старины Уолтера вот уже четвертый десяток лет, ребята, — сурово отрезал он и принялся вытряхивать из пачки сигарету. — И на вашем, господа помощнички, месте я бы учился у старого Ли, пока того еще носят ноги...

Петровски услужливо щелкнул зажигалкой.

Конверт, вскрытый старым адвокатом, содержал в себе всего два листа бумаги. Один — обычного формата, тщательно отпечатанный на гербовом бланке, подписанный и заверенный документ — доверенность распоряжаться имуществом Форреста Дю Тампля, включая его банковские счета, на время его отсутствия. Доверенность была оформлена на имя Филиппа Фрагонара. В случае признания упомянутого Дю Тампля без вести пропавшим или погибшим Филипп Фрагонар объявлялся его душеприказчиком.

Адвокат нахмурился, позволил себе еще солидный глоток грога и, задумчиво попыхивая сигарой, отложил документ в сторону.

Второй листок был довольно длинной распечаткой, сделанной на портативном принтере, сложенной «гармошкой» и — никем не подписанной. Хотя с первых же ее слов не оставалось сомнений в том, кто ее автор.

«Филипп, — писал Форрест, — надеюсь, это мое письмо принципиально не может иметь ни малейшей юридической силы: оно не написано моей рукой и не подписано мною. Поэтому я могу позволить себе большую, чем обычно, откровенность.

Все то время, что мне пришлось коротать в «местах не столь отдаленных», мне не давали покоя рассказы Криса о тех тайнах, которые были связаны с его изысканиями в области «наследства Предтеч». Как ни странно, размышления об этих материях гораздо больше не давали мне покоя, чем планы отмщения тем, кто обрек меня на наказание за не совершенное мною преступление и наградил меня клеймом убийцы.

Та — злая, в общем-то, — шутка, которую я собираюсь — попутно с исполнением главного своего плана — сыграть с подлецом Джависси, просто мальчишеская шалость по сравнению с той серьезной игрой, которую я решил затеять с Судьбой. Кон, я думаю, выкрутится из этой истории, потеряв немного нервов и еще раз подмочив себе репутацию. Не в нем дело.

Дело в том, что тогда — теперь уже много лет тому назад — я не решился принять приглашение Криса и обрести иную судьбу в ином мире. В том, куда смело шагнул он, а за ним и Мэри-Энн. Я до последнего момента скрывал ото всех — и от тебя, Филипп, в том числе, — что гибель Криса Денджерфилда в огне пожара, охватившего концертный зал перед его вступлением, не более чем умелая мистификация. Признаться в этом — значит, признать свое соучастие в уголовном преступлении. у меня хватает ума не делать этого, несмотря на то что владельцы сгоревшего «Спейс-Феста» получили громадное страховое возмещение (у меня есть основания думать, что они с Крисом «работали» рука об руку), несмотря на то что, кроме самого Криса, пожар не унес ни одной жизни. Что до этой — единственной — жертвы пожара, то следствию пришлось иметь дело с останками какого-то несчастного, которого Денджерфилд долго разыскивал по моргам Малой Колонии, чтобы обеспечить себя достаточно подходящим по анатомическим параметрам двойником. Мало кто знает, что ни иммунологическая, ни генетическая идентификация покойного была попросту невозможна: Крис позаботился о том, чтобы ни в одной из клиник, услугами которых он пользовался, не сохранилось соответствующего материала для опознания. Он даже армейский банк данных времен боев на Архипелаге умудрился освободить от медицинских сведений о себе. А его зубной врач за соответствующую мзду заменил зубную карту и рентгеновские снимки челюстей Криса на карту и снимки, снятые с покойного двойника.

Он умел разыгрывать народ — Крис Денджерфилд.

А весь этот грандиозный обман был сделан им затем, чтобы естественность его ухода из этой Вселенной не вызывала ни малейших сомнений. Чтобы отсечь самую возможность проследить его тропинку в тот мир, среди правителей которого ему вздумалось занять свое место. А уж тем более — чтобы никто не прошел по этой тропинке следом за ним. Приглашение присоединиться к нему было сделано лишь немногим. Среди них был и я. И я это приглашение не решился принять. За что Крис и попытался лишить меня ключей от врат в его Мироздание, завещав выставить ключи от Ларца принцессы Фесты на аукцион.

Да-да. Он метил занять место не менее чем в пантеоне богов или — на худой конец — полубогов того совершенно иного мира, в который вели доставшиеся ему Врата. Он много раз посещал этот мир раньше. И открыл некие его слабости, которые могли, по его мнению, повергнуть к его ногам обитавшие там, в Ином Мироздании, племена и народы.

Не стану останавливаться на деталях его рассказов. Многое из них не может быть воспринято человеком, который не знал Криса близко и долго, иначе как бред. Вот и не будем об этом.

Не охватила ли его мания величия? У меня нет ответа на этот вопрос. Он был очень честолюбив — Крис Денджерфилд. Но честолюбие его было не тем честолюбием, что свойственно большинству людей... Впрочем, дело не ограничивалось одним только честолюбием. Об этом — потом.

Оставим это.

Лучше я попытаюсь объяснить нечто более близкое вам, Филипп, ту цепочку странных событий, которая привела меня все-таки к необходимости — с большим запозданием — принять приглашение Криса и последовать за ним в те края, из которых вот уже восемь лет не приходило от него никаких вестей. Нет, мною двигала вовсе не дьявольская гордыня, которая всю жизнь владела Крисом. Мною владел страх.

Первой, кто понял, что спокойной жизни по эту сторону Врат для нас уже не будет, была Мэри-Энн. Первой, если не считать самого Криса. Дело в том, что, все глубже влезая в ту кашу, что варится вокруг всех этих экзоархеологических древностей, настоящих и поддельных, она стала все больше ощущать присутствие какого-то, как говорится, «не от мира сего» фактора. Незадолго до того как произошли события, которые привели меня на скамью подсудимых, у нас с ней состоялся любопытный разговор. Мы довольно часто говорили с ней на темы, связанные с Предтечами, Сгинувшими Империями и со всякой всячиной в этом роде. В конце концов, вокруг всего этого и крутился наш небольшой, смахивающий на дорогостоящее хобби бизнес. Но в таком ключе разговор происходил впервые.

Мэри тогда сидела в гостиной, на том самом диване, на котором любите посидеть и вы, Филипп. Сидела, подобрав под себя ноги и зябко кутаясь в теплый плед, хотя тот вечер нельзя было назвать холодным. Помнится, речь зашла о том, что в наш бизнес уж слишком часто суют нос то та, то другая из спецслужб — то здешних, то федеральных, а то и вообще какие-то нелегалы.

Мэри сокрушенно отмахнулась от моих слов.

— Знаешь... — сказала она каким-то унылым, словно и не своим голосом. — Знаешь — этих-то еще можно понять. С ними можно договориться. От них можно просто сбежать на край света. Не в них дело. Можешь счесть меня суеверной, но... Слишком много странного приключилось со мной за последние год-полтора. Да и тебя, по-моему, не минула чаша сия...

Она была права — после исчезновения Криса странные совпадения и странные истории преследовали и ее и меня. Не буду останавливаться на деталях — не так-то у меня много времени осталось до Ночи Бегущих Лун. Так что мне осталось только понимающе кивнуть.

— Похоже, истинные хозяева всех этих магических монет и заколдованных колец вовсе не канули в вечность. Они с нами — здесь. Живут в этих предметах. И все эти удивительные штуковины, что наши археологи и могильные воры выковыривают из захоронений или находят в древних руинах, в остовах их кораблей, болтающихся в Космосе... Ну — не все... Некоторые из них... Все это — приманки. Ловушки для таких, как Крис. Раньше мне только казалось это... Я только догадывалась о том, что они никуда не исчезли. Теперь — после того, как Крис отправился в это свое путешествие, — я в этом уверена.

Видно, в подсознании у меня созревала подобная идея. Так что особого внутреннего сопротивления дикая на первый взгляд мысль Мэри у меня не вызвала. Я пожал плечами и промолчал. Но вспомнил многое. Например, историю, что приключилась на Джее. Точнее, слухи об этой истории. Никто ничего достоверно не знал о том, что там произошло на самом деле.

— Они, — продолжала Мэри, — не просто подшучивают над нами. Они нас проверяют... Не знаю зачем. Похоже, они устраивают нам какой-то экзамен. И тех, кто его прошел, забирают к себе. Как это случилось с Крисом... Но Крис — это одно. А мы с тобой — другое...

— Ты хочешь сказать...

Помнится, я сделал вид, что не понимаю, к чему клонит Мэри-Энн.

— Я хочу сказать, что нам с тобой выпала роль ненужных свидетелей. И совсем недавно мне дали это понять. Тебя еще никто не тревожил на этот счет?

Вот тут недоумение в моем взгляде стало вполне искренним

— Значит, нет... — задумчиво констатировала Мэри-Энн.

Некоторое время она молчала и еще более зябко куталас ь в свой плед. Это порядком разозлило меня. Временами Мэри может довести человека до белого каления одним только своим отрешенным молчанием...»

Фрагонар прервал на минуту-другую чтение распечатки, откинулся на спинку качалки и бросил в рот пару засахаренных ягод куста Ча. Ему припомнилась Мэри-Энн Габор — похожая на тщательно ухоженную и не лишенную привлекательности ведьму, женщина, отчаянно боявшаяся увидеть в зеркале или в глазах окружающих отражение признаков приближающегося увядания. В сочетании с врожденной ненавистью к косметике и чисто мужской деловой хваткой это делало Мэри человеком своеобразным. Мужчины относились к ней с опасливой галантностью, женщины — с непониманием, смешанным у кого с симпатией, у кого с раздражением. Что до их с Форрестом отношений, то их скорее можно было назвать партнерскими, нежели как-то иначе. Форрест и сам был не прост. И близость его с Мэри-Энн была близостью двух странных людей.

Адвокат рассеянно посмотрел на кончик тлеющей в пепельнице сигары, проводил взглядом тянущуюся к потолку струйку табачного дыма и продолжил чтение.

«— Значит, нет, — повторила она. — А у меня этим утром состоялась довольно неприятная беседа...

— Неприятная — в каком смысле? — поинтересовался я, чтобы задавить в зародыше наметившуюся паузу.

— Во многих сразу!

Мэри дернула острым плечом.

— Тебе было бы приятно, если бы после того, как ты сел в свой кар и запустил двигатель, с заднего сиденья спрятавшийся там тип приставил тебе пистолет к затылку и в таком положении провел бы с тобой воспитательную беседу?

— Вот как?.. — Я удивленно посмотрел на нее. — И ты не сказала мне до сих пор? Ты не заявила об этом шерифу?

— О чем? О том, что мы участвовали в затее Криса с его фиктивной смертью и пожаром в «Спейс-Фесте»? И о том, что знаем тропинку в другую Вселенную? — пожала плечами Мэри. — Роскошный выбор — между скамьей подсудимых и муниципальным дурдомом...

В тот момент это был немалый удар для меня: я-то ведь считал, что дело было сделано безупречно, как это всегда получалось у Криса. И вдруг наш секрет оказался секретом Полишинеля! Я пробормотал только что-то в том духе, что нас, похоже, собираются шантажировать нашей «невинной» затеей... И стал хорохориться на предмет полнейшего отсутствия каких-либо доказательств нашего участия в авантюре Криса.

— Заткнись! — резко оборвала меня Мэри. — Шантажируют нас не только этим дурацким пожаром! А сказать точнее — так вовсе и не им! Нас просто грозятся убить. Меня — пристрелить, а тебя — отправить на виселицу. И это — вполне серьезно! Они меня прикончат, а тебя изобразят убийцей. Подставят!

— Кто «они»?! — ошарашенно спросил я.

— Знаешь, визитных карточек мне они не оставили. Может, это — люди Комплекса. Может, еще какие-то любители секретов Предтеч...

— Тогда почему они просто не сперли у меня этот проклятый сундук? Это был бы для них самый простой вариант...

Мэри нахмурилась и пожала плечами.

— Они просто не знают, что фокус заключается именно в нем — в проклятом сундуке! Они вышли на Криса каким-то другим путем. Так или иначе, но вычислили, что он грешит визитами в Иное Мироздание. И то, что мы кое-что об этом знаем... Не в этом дело. Дело в том, что нам пора принимать приглашение Криса. У нас мало времени. До Ночи Бегущих Лун осталось меньше недели. И примерно столько же времени мне удалось выторговать на то, чтобы подготовиться к встрече с этими господами. Вот так, Форрест.

Пару дней из оставшейся неполной недели я просто «прорезинил». В конце концов, страхи Мэри-Энн могли быть сильно преувеличены. На третий день офис Мэри перевернули вверх дном, а мне в сейф, запиравшийся моим личным кодом, подсунули муляж взрывного устройства. Точнее — действующую модель. Проклятая хлопушка чуть не оставила меня без глаз.

Затем последовала серия анонимных звонков — чтобы рассеять наши заблуждения, если таковые у нас имелись, относительно того, на что нам намекают те, кто обеспечил нас приключившимися неприятностями. В том, что никто из нас не станет беспокоить власти по поводу происходящего, звонившие не сомневались ни в малейшей степени.

После этого ждать было нечего. Точнее, оставалось ждать только Ночи Бегущих Лун. Каждый из нас принял свое решение: Мэри решила найти убежище в том мире, куда отправился делать себе сказочную карьеру Крис, я надумал скрыться в нашем, более знакомом мне Мироздании.

События приняли, однако, неожиданный для нас оборот.

В Ночь Бегущих Лун я лишился памяти. Да-да. Я хорошо помню это: Мэри, подготовившаяся к своему странствию, вовремя явилась в мой дом. Тогда мы были убеждены, что визит этот происходит без свидетелей. Я явственно помню, что помог ей снять тот злополучный плащ, что фигурировал потом в деле об ее исчезновении. А вот дальше... Дальше мои воспоминания становятся какими-то рваными, бессвязными. Я просто не знаю, откуда взялись в моем доме те люди, от которых мне пришлось отстреливаться с чердачной лестницы. Да, я твердо помню, что пытался как можно дольше не пустить их к сундуку. Не помню точно последовательности событий. Что было раньше, что позже?.. Какой-то страшный мордобой... Пневматический шприц, прижатый к моей шее...

А потом — физиономия старины Уолтера, фонарики, светящие мне прямо в лицо, и вопросы, вопросы, вопросы...

Мне сильно повезло. Хотя я и не уверен в том, что Мэри-Энн довела до конца свой замысел, сундук Денджерфилда остался цел. Видно, о его роли грабители так и не догадались. Наверное, у них были совсем другие представления о том, как должны выглядеть Врата в иную Вселенную. Меня очень смущает кровь Мэри, которую обнаружили на полу, рядом с сундуком. Возможно, она была всего лишь ранена... Не хочется предполагать худшего, но живой в руки нападавших она явно не попала. Вы сами знаете, адвокат, что при современных методах допроса «расколоть» можно даже самого Господа Бога. Однако секрет сундука остался секретом. Я не знаю, взяла ли Мэри с собой ключ от этих странных Врат. Я нигде не нашел его в своем доме. Я больше не видел его нигде и никогда.

Мне повезло и в том, что старина Уолтер на первых порах ограничился тем, что взял с меня подписку о невыезде. Это позволило мне принять меры — я частично разобрал механизм замка проклятого сундука и оставил его на хранение Кончите. Она, как вы знаете, была своего рода «младшим партнером» в нашем с Мэри-Энн бизнесе и кое-что смыслит в магическом хламе. Вы как ее опекун знаете, что, хотя с законом она не в дружбе, Кончита Фарга — надежный человек. Кроме того, человек, владеющий искусством взлома. Но тайной Денджерфилда я с ней в тот раз не поделился.