Глава 7

ПАЦИЕНТ, ЗАКАЗЧИК, ПЛУТЫ

«Пульчинелла» бойко бежала сначала по пустынному хайвею, затем — по «стратегической» бетонке и наконец свернула на один из многочисленных крытых щебенкой проселков. Здесь ее не слишком продвинутый бортовой компьютер начал путаться в маршрутных данных, и Ким взял управление каром на себя. Постоянно справляясь с выведенной на экран ноутбука картой и заехав-таки пару раз на какие-то забытые богом фермы-автоматы, он все же дотянул до дорожного указателя, сообщившего ему, что до поселка «Парадиз-19» осталось всего пара километров. Государственное учреждение принудительного лечения и реабилитации № 113 и вправду располагалось в указанном «Парадизе».

Собственно, кроме сто тринадцатого дурдома, в поселке наличествовали лишь станция подзарядки автотранспорта, зал торговых автоматов и небольшое кафе — тоже на автоматике и с не слишком разнообразным меню. Поодаль — за заросшим бурьяном оврагом — виднелись с полдюжины коттеджей — надо думать, жилье персонала, обслуживающего это небогатое хозяйство.

«Пульчинеллу» Ким отправил возобновлять запас рабочих сил на заправочную станцию, а свои силы отправился восстанавливать в кафе. Поглощая куриный окорочок — из тех, что издревле именуются в честь какого-то фермера или кулинара «ножками Буша», — он созерцал довольно унылый забор «заведения». Забор поверху украшала колючая проволока. Это не радовало. Который уж раз Ким прикидывал в уме план предстоящего разговора.

Некоторое время на нажатия сенсора, укрепленного рядом с массивными, тронутыми ржавчиной воротами, не реагировали никто и ничто. Киму даже начало казаться, что дурдом вымер. Или что сенсор поломался. Он уже приготовился гвоздить в гулкие ворота кулаком, когда по упрятанному за невзрачной решеточкой селектору у него невежливо осведомились — какого, собственно, мастеру тут надо?

Ким помахал перед укрепленной на воротах телекамерой своим удостоверением и назвал себя. Небольшая калитка в воротах открылась, и Агенту предложили пройти в приемное отделение.

«К вам выйдет доктор Чаплин», — уведомил его напоследок простуженный селектор и смолк.

Изнутри «дом скорби» выглядел немного повеселее, чем снаружи. Собственно, это был не один дом, а целых четыре приземистых корпуса, соединенных переходами и украшенных по стенам жизнерадостными фресками. Ким подумал, что, судя по их художественным достоинствам, вполне возможно, что фрески эти — продукт творчества клиентов заведения..

Дежурная по приемному отделению — бесцветная блондинка, оснащенная компьютером, не обратила на Агента ни малейшего внимания. Только когда он осведомился относительно того, здесь ли ему следует ждать дока Чаплина, блондинка утвердительно кивнула, продолжая смотреть на экран, пошевеливать «мышкой» и постукивать клавишами своего порядком устаревшего инструмента.

Доктор Чаплин появился лишь минут через десять. Своего великого однофамильца он не напоминал нисколько. Был он массивен, лыс и держался несколько рассеянно.

— Господин э-э?.. — осведомился он, жестом предлагая Киму устраиваться в кресле у столика, видно предназначенного для бесед с посетителями.

— Яснов, — напомнил ему Ким. — Вас должны были предупредить, что...

— Да, мне звонили...

Док тяжело опустился в кресло.

— Вы, кажется, хотели побеседовать с Аркадием? С Думштейном? Я его лечащий врач. Может быть, будет лучше, если на какие-то ваши вопросы отвечу вам я? Дело в том... Я не уверен, что личная беседа с пациентом принесет вам большую пользу...

— Больной так плох, что не может связно объясняться? — огорчился Ким.

— Пациент... Я сказал — пациент, — уточнил доктор и поправил букетик цветов в вазе, украшавший столик. Он задумался на пару секунд.

— Связно выражаться? Нет, почему же... Мы много с ним беседуем. На разные темы. Аркадий часто высказывает верные и довольно остроумные суждения по самым разным вопросам... Он, знаете ли, весьма эрудированный человек... И выражается вполне связно. Иногда даже слишком. Но если вы ожидаете услышать что-то по существу его э-э... дела, то, смею вас заверить, ожидания такого рода напрасны.

— Мои вопросы не имеют отношения к тому делу, из-за которого господин Думштейн оказался сначала под следствием, а затем в числе ваших пациентов, доктор. Мне просто надо получить у него справку — чисто профессионального характера. Но и к вам — раз уж вы столь любезно предложили свою помощь — у меня будет пара вопросов.

— Мне не так редко приходится беседовать с вашими коллегами... А также со всевозможными судейскими. Так что большого труда это от меня не потребует. Кроме того, по опыту знаю, что вы от меня не отвяжетесь. Ваш брат — частный расследователь — отменно настырное племя... Я попрошу вас только об одном — выключите ваш регистратор. Он у вас справа на поясе, под пиджаком.

Оказывается, доктор был не таким уж рассеянным человеком, каким казался. Ким выключил регистратор, снял его с пояса и для пущей убедительности положил на стол перед собой.

— Но заметки вы мне делать разрешите? — осведомился он, доставая из кармана записную книжку и электрокарандаш.

Доктор задумчиво кивнул, сцепил кончики пальцев и принялся их сосредоточенно разглядывать.

— А вот что до «справки профессионального характера», так это вы очень туманно выразились, — сообщил он Киму. — Не знаю, что из этого получится...

— Вы опасаетесь, что у Думштейна после нашего разговора с ним может произойти рецидив? — задал Ким слегка провокационный вопрос. — Кстати, с каким диагнозом его поместили сюда?

— Чтобы произошел, как вы говорите, рецидив, господин Яснов, — док Чаплин улыбнулся, — нужно иметь в наличии само заболевание... Думштейн не болен — в обычном смысле этого слова. Диагноз, который ему поставила судебная комиссия, — полная чушь. Но это вовсе не значит, что я стану его оспаривать.

Ким потряс головой.

— То есть вы хотите, чтобы здоровый человек продолжал находиться в сумасшедшем доме?

— Если этот здоровый человек прекратит свое пребывание в клинике, то он начнет свое пребывание в исправительном заведении. В тюрьме — говоря человеческим языком.

— Послушайте, док, — озадаченно потер нос Ким. — Тогда, ей-богу, еще краше получается! Выходит, что вы укрываете в своем заведении преступника...

— Кто вам сказал такую глупость? — пожал плечами док. — Аркадий — вовсе не преступник. Это всего лишь очень несчастный человек. Находящийся к тому же в состоянии сильнейшего стресса. А моя задача проста — хоть как-то облегчить его судьбу... Только и всего.

— Доктор, у нас с вами, простите, получаются, гм... нелады с логикой, — возразил Ким, рисуя в записной книжке основательных размеров вопросительный знак. — Или Думштейн невменяем и соответственно — невиновен, или он вменяем и виновен. Третьего не дано. И четвертого — тоже...

— Вот они — замечательные плоды изучения формальной логики нашими законниками! — усмехнулся док. — Поймите, что я, как психиатр, подхожу к делу совершенно с иных позиций. Думштейн совершенно нормален с медицинской точки зрения. Совершенно адекватен тому миру, в котором живет. Только вот этот его мир пока не адекватен тому большому миру, в котором живем все мы.

— Это немного сложно для понимания, доктор, — заметил Ким.

— Скажите мне, пожалуйста, — снова усмехнулся док Чаплин. — Все население, допустим, гитлеровской Германии или подданные сталинского режима были ненормальными? Или, наоборот, все поголовно — преступниками? Они были нормальными людьми в ненормальном мирке. В подавляющем большинстве. Есть и более поздние примеры — вы сами их знаете. Только это крупномасштабные примеры. А мир здешнего хакерства на много порядков меньше и, в конечном счете, гораздо менее опасен.

— Кажется, я наконец понял вас, — вздохнул Ким. Вздохнул и доктор.

— Я не располагаю временем, чтобы читать вам лекцию о психологии хакеров. Но, я вижу, вам все равно придется заняться этим народом. Среди них есть и злонамеренные, корыстные личности. И Сеть совершенно правильно защищается от проникновения в ее секреты. Но в случае с Аркадием полагающееся ему наказание за взлом закрытых файлов — десять лет тюрьмы — явно слишком суровая мера.

Ким наклонил голову в знак некоего полусогласия. Срок, полагавшийся по здешним законам Думштейну, и Агенту казался явно великоватым.

— Аркадий — человек, заигравшийся в свои электронные игрушки, — пояснил Чаплин. — Субъективно он невиновен. И лишенный выхода в электронные сети — абсолютно безопасен. Здесь он находится именно в таком положении. Зато у него есть масса других возможностей. Сначала он их просто не замечал, находился в своего рода ступоре. Но теперь у нас уже есть кое-какие успехи. Сейчас вот он увлекся шахматами. Пишет философские эссе. Много читает. Заочно обучается на журналиста. Я ожидаю, что через год-два мы сможем со спокойной душой вернуть миру полноценного члена общества. А что до тюрьмы... Вы верите в то, что тюрьма исправляет человека?

— Далеко не всякого, — признал Ким. — Возможно, вы и правы. Скажите, вот вы, после того как длительное время находились в контакте с вашим пациентом... Вы можете мне что-нибудь сказать о том, что же именно такое рассекретил или пытался рассекретить Думштейн? В материалах дела это, знаете, не отражено.

— И неудивительно. Вы имеете представление, чем занимаются эти Хакеры Всех Миров? Думаете, обычным хулиганством? Нет, у них есть идейная база: они считают, что нельзя Сети доверять управление людьми. Внушили себе мысль о том, что в закрытых для доступа файлах таится если не чей-то злой умысел, то возможность причинить огромный вред населению нашей планеты. А может, и всему Обитаемому Космосу. И раскрытием такой опасности они занимаются. Законными и противозаконными методами.

— Гм... — Ким принялся рисовать рядом с вопросительным знаком восклицательный. — Нельзя сказать, чтобы это было уж и вовсе пустыми страхами.

— Да, — кивнул док. — Пример катастрофы на Фронде — козырная карта всех противников «кибернетического правительства». Их достаточно много, и они поддерживают работу Хакеров Всех Миров. Кто явно, а кто тайно. Не секрет, что их поддерживают и извне — Федеральный Директорат не в восторге от возможности лишиться работы. Да и вся армия федеральных бюрократов тоже.

Он побарабанил пальцами по столу.

— И им время от времени удается найти и продемонстрировать просто убийственные примеры возможных неприятных сюрпризов, которыми, по их мнению, просто напичкана Сеть. Такие скандальные публикации они называют своими Великими Пророчествами.

— Вы знаете содержание последнего из них? — живо поинтересовался Ким.

— Его очень быстро убрали из нашего Интернета, — пожал плечами доктор. — Почти мгновенно. И запретили к распространению. А слухи поползли разные. Так или иначе, последнее время разоблачения эти касались возможности управления андроидами. Со стороны Сети. Напрямую.

— Это может иметь отношение к тому делу, которым я занимаюсь, — заметил Ким, царапая в книжке: «Сеть — андроиды. Возможность управления». — Как это надо понимать?

— Это трактуют очень по-разному. Я не специалист. Более того, у меня просто нет времени заниматься подобными материями. Если вы не утратили желания поговорить с Аркадием...

— Не утратил, — заверил его Ким, закрывая записную книжку и поднимаясь из-за стола.

— Тогда спросите у него. Если это вам действительно необходимо. Постарайтесь поменьше возвращать его к мыслям о прошлом. Не разжигать азарта.

— Постараюсь.

— Тогда пойдемте в мой кабинет, — доктор тоже встал. — Я провожу вас. Одну минуту... Вы не будете против моего присутствия при вашем разговоре?

— Это будет даже к лучшему, — пожал плечами Ким.

— Вот и хорошо. Вы, оказывается, сговорчивей иных ваших коллег, — улыбнулся док.

Он достал из кармана халата трубку мобильника.

— Марта, пригласите мастера Думштейна в мой кабинет.

Конечно, казенный желтый дом все-таки не тюрьма. Но и далеко не курорт, как констатировал Ким, поторапливаясь вслед за доком Чаплиной по залитому мертвенным светом бактерицидных ламп коридору вдоль вереницы стальных дверей с окошечками из вентильного стекла. Изнутри эти окошки гляделись просто небольшими зеркалами. Перед некоторыми из них торчали запертые в палатах пациенты и корчили в зеркала рожи — одни довольно уныло, другие — с большим энтузиазмом. Там, где подобных помех перед окошками не было, открывался внутренний вид палат — чистеньких, четырехместных, со стенами, выкрашенными в жизнерадостные тона, и окнами, забранными бронестеклом.

По дороге в свой кабинет док Чаплин поведал Агенту о том, что в распоряжении пациентов — после стабилизации их состояния — находятся бассейн, два спортзала, библиотека, мастерские по интересам и еще какие-то блага, сведения о которых Ким не успел запомнить.

В самом кабинете, кресле, предназначенном для пациента, их уже ждал Аркадий Думштейн — плотного сложения смуглый тип лет тридцати с коротким ежиком иссиня-черных волос и с живыми глазами. Поодаль на угловом диванчике в позе постоянного внимания к пациенту приютилась довольно атлетически сложенная медсестра, оснащенная электрошокером, болтающимся на правом запястье.

— Можете быть свободны, Марта, — улыбнулся ей док. Марта бесшумно исчезла за дверью, а док благодушно потрепал Думштейна по плечу.

— Познакомься, Аркадий, это мастер Яснов.

— Мастер, видимо, хочет поговорить со мной? — предположил Аркадий.

Ким протянул руку для рукопожатия:

— Мне нужна ваша маленькая консультация, Аркадий.

Аркадий не спешил пожимать руку новому знакомому. Он перевел взгляд на дока Чаплина.

— Мастер — по медицинской части? Или — по линии прокуратуры?

— Мастер проводит частное расследование. Оно никак не связано с твоим делом. Он, видишь ли, — Агент на Контракте. Мне его порекомендовали как человека, которому можно доверять. Ему что-то надо узнать о Великих Предсказаниях...

Думштейн протянул-таки Киму руку, но без особого энтузиазма. Совершив рукопожатие, тот смог наконец опуститься в кресло за письменным столом. Хозяин кресла занял место на угловом диванчике. Ким положил на колени и снова раскрыл записную книжку. Думштейн, неожиданно помрачнев, уставился на него не столько с интересом, сколько с какой-то неприязнью.

— Почему бы вам не поболтать на эту тему с кем-нибудь из тех, кто гуляет на воле, мастер? — хмуро осведомился он.

— Потому что официальным лицам запрещено распространять информацию, связанную с Предсказаниями. Да и лица неофициальные тоже опасаются каких-то последствий. А вот Хакеры Всех Миров, наоборот, стремятся распространять такую информацию. Но из известных миру членов этой организации только двое гуляют на свободе — Элеонора Дуленко, или Банева, проживает вне зоны юрисдикции Бэ-Ка — на Независимых Территориях, а Джордж-Амадей Биндерман пребывает в розыске.

— Значит, вас, мастер, просто не допускают к по-настоящему серьезной информации...

— Что поделать, — пожал плечами Ким. — «За неимением гербовой пишем на простой...»

Судя по выражению лиц, ни Думштейн, ни док Чаплин с этим русским выражением знакомы не были. Киму осталось только откашляться и добавить:

— Кроме того, вы, господин Думштейн, защищены в этой ситуации лучше, чем остальные члены вашей организации.

— Вы имеете в виду мой статус умалишенного?

Думштейн откинулся в кресле и закинул ногу на ногу.

— Лучше скажем так — лица, освобожденного от ответственности за свои поступки... — постарался сгладить оскорбительность предложенной формулировки Агент.

Думштейн язвительно улыбнулся:

— Ну что ж, если вы так решительно даете мне индульгенцию за грех разглашения секретов, то вам придется выслушать кое-что для вас, наверное, неожиданное... Уж извините, мастер, но у меня так давно не было случая рассказать о наших взглядах хоть какой-нибудь аудитории, что придется подвергнуть ваше терпение порядочному испытанию...

В глазах Аркадия вспыхнул желтоватый огонек. Он перегнулся через стол, приблизив свое лицо почти вплотную к лицу Агента. Ким покосился на дока Чаплина. Тот скептически поджал губы.

— Я ничего не имею против того, — улыбнулся Ким как можно более успокоительно, — чтобы немного побыть аудиторией для вас.

— Вы, верно, думаете, что такие, как я, — тихо, но с каким-то внутренним ожесточением начал Думштейн, — чуть ли не идолопоклонники теперешней кибернетической цивилизации? Что мы считаем компьютер и информационные сети своими идолами? Божествами, которые даровали нам абсолютную свободу?

— По крайней мере, — Ким выдавил из себя еще одну благостную улыбку, — многие считают, что дела обстоят именно так...

— Так вот это — величайшая глупость! — заверил его Аркадий. — Имейте в виду, что компьютер на самом деле — дар Сатаны! А отдать власть над собой этому творению собственных рук — значит проиграть последнюю из битв! Армагеддон! Сатану сделать царем мира сего! А знаете, что это значит?

Ким с беспокойством заметил, что в уголках губ собеседника закипает мелкими пузырьками пена слюны. Он снова с тревогой скосился на доктора Чаплина. Тот сделал еле заметный успокаивающий жест.

— Это значит, — азартно продолжил Думштейн, не дожидаясь ответа собеседника, — наступает преддверие Страшного суда! Конец света! Вот что это значит! Хотите, я докажу вам это?

«Кажется, — подумал Ким, — я начинаю понимать тех экспертов, которые подписали Аркадию его диагноз...»

— Вот, смотрите! — энергично жестикулируя, продолжил Аркадий. — Ведь нет никаких оснований сомневаться, что Бог есть! Тут спорить не о чем! Хотите, называйте его Природой, Первоначалом, Сводом законов природы... Все это пустяки, формальности!.. А теперь — рассудите...

Желтый огонек в глазах пациента дока Чаплина горел уже, что твоя фара.

— Бог всемогущ, всеведущ и вездесущ, не так ли?

— И всеблаг... — машинально вставил Ким, вспоминая из любопытства посещаемые им много лет назад семинары по теологии.

— Верно... И всеблаг!

Аркадий наклонил голову и с любопытством вперился своими чуть навыкате глазами в лицо собеседника, словно удивляясь какому-то неожиданно обнаружившемуся в нем качеству.

— Так вот, — продолжил он подчеркнуто членораздельно, — а чем может быть озабочена всеведущая, вездесущая, всемогущая и — главное — всеблагая сила? Ясно, что только совершенствованием отданного в ее распоряжение мира! Это очевидно!

Ким не стал возражать. Он осторожно рисовал на чистой странице записной книжки рамочку. Рамочка получалась подозрительно похожей на траурную. Пока она была пуста

— А раз бог всеведущ, вездесущ, всемогущ, то все несовершенства нашего мира были им исправлены в то же мгновение, как только он их узрел! А узрел он — всеведущий и вездесущий — их все сразу! В первый же миг существования Мироздания! И в тот же миг — исправил их все!

Аркадий выпрямился в кресле и с превосходством уставился на собеседника.

— А что это значит, — спросил он тоном строгого экзаменатора.

— Э-э... В самом деле — что? — осторожно спросил Ким тоном провинившегося студиозуса.

— Это значит, — чуть ли не по слогам произнес Думштейн, — что мир совершенен!

«ШИЗОФРЕНИЧЕСКИЙ БРЕД», — написал Агент в рамочке. Просто так — чтобы написать хоть что-нибудь.

— А раз так, — с лихорадочным азартом продолжил Аркадий, уже начиная захлебываться своими словами, — все наши потуги этот совершенный мир улучшить на самом деле способны его только ухудшить! Все наши открытия и изобретения— советы Лукавого! А теперь мы — следуя советам Сатаны — своими руками создаем его! Да-да! Именно так и придет он в наш мир! Не из бездны и не с небес! Он будет создан нами самими! Для того чтобы потакать нашим грехам! А создав его, мы — отчаявшись в своих потугах править самими собой — сами отдадим себя во власть Нечистого! «Приди к нам и владей нами!» — скажем мы ему! И настанет конец дней!

Некоторое время длилась многозначительная пауза. Потом Аркадий — он, похоже, начал скисать после взрыва энтузиазма — вяло закончил:

— Ну а раз так, то, что остается нам — понявшим это, — кроме того как на каждом шагу ставить палки в колеса Джаггернауту, Колеснице Сатаны. Разоблачать все те ловушки, которые нашими руками расставил он в Сети, уже правящей частью Обитаемого Космоса... Собственно, в этом и состоит смысл наших предсказаний...

— Скажите...

Киму наконец удалось вклиниться в монолог собеседника, чтобы задать тот единственный, собственно говоря, вопрос, с которым он пришел сюда.

— Скажите, Аркадий, о чем говорится в последнем Предсказании?

Аркадий смотрел на него так, словно пробудился от какого-то чудесного сна, он снова обнаружил себя в серых буднях повседневности.

— Я могу сообщить вам, мастер, только то, что было сказано в последнем Предсказании, о котором знаю я. После того как меня заперли в этих милых стенах, у меня как-то неважно обстоит с новостями...

Он грустно усмехнулся.

— Расскажите хотя бы это. Последнее Предсказание, известное вам.

— Вам его наизусть зачитать, мастер? Если да, так — нет! Наизусть я помню только свои коды доступа. И государственный гимн Бэ-Ка. А если по смыслу — так пожалуйста: нам удалось расколоть файлы с резервными планами Системы. Теми, что на случай «кризисного развития событий». Мятежа, эпидемии, Вторжения... Так вот — во всех этих случаях самым ненадежным элементом в системе защиты и спасения государства признаны мы — люди! Ставка делается совсем не на нас. Людское население Бэ-Ка подлежит в основном нейтрализации. Людей, как баранов, загонят в убежища, в лагеря, в резервации... Для того только, чтобы сохранить какое-то их количество для дальнейшего восстановления населения планеты.