1

– Ключ на старт.

– Есть ключ на старт, сэр!

Десять секунд тишины. Двадцать. Пилот все-таки осмелился вопросительно приподнять бровь: «Так все-таки старт, сэр?» Ответом было молчание. А молчание капитана крейсера первой категории чего-то да стоит. Сейчас это было две сотни фунтов напряженного внимания, пыльной амуниции и взгляда, устремленного к куцему горизонту, над которым взвилось махонькое, космопортовским джипом поднятое, облачко. Оно приближалось.

– Ребята, там, наверху, – тихо окликнул в микрофон пилот модуля. – Вы, случаем, не дрыхнете?

– Нет. Видим, что к вам по взлетной плеши жарят какие-то пентюхи. Они там что – охренели что-ли? Когда мы ударим дюзами...

– Завалите немного орбиту. Кажется, модификация маневра...

Джип лихо приткнулся под опорами шаттла, и стало видно, что в нем – трое. Стандартная пара – шофер местной службы (забросил сапоги на руль и моментально закемарил), курьер (выскочил и затараторил в коммутатор) и к ним в дополнение какой-то некомплектный чудак в штатском да еще с потасканным чемоданом наготове.

– Ну, уж дудки, – прикинул пилот, неторопливо включая спуск трапа, по которому, не дождавшись пока смолкнет ноющее гудение сервомоторов, забухал сапогами курьер. Тот, в штатском, все-таки вежливо дождался пока нижний обрез лесенки ткнется в белый пепел этой земли, и привычным шагом служилого человека стал поспешать вслед. Сам по себе.

– Дудки, – продолжал размышлять пилот. – Еще не родился такой черт, какого капитану Джейкобсу навязали бы на борт сверх комплекта. Да еще за четверть часа до большого старта. На чем приплыл, на том и уплывешь, дорогуша! И очень быстро уплывешь...

Капитан тем временем отстегнул ремни и шагнул навстречу курьеру, в проход меж кресел. Пилоту с его возвышения представлялась возможность следить за ходом небольшой административной блиц-партии, которой, видать, предстояло быть разыгранной на этой не слишком удобной арене. Или, скорее уж – доске.

Капитан Джейкобс: Слушаю вас. (е2 – е4).

Курьер: Глава администрации и Военный Комендант Колонии «Форд-17», в соответствии с полномочиями, полученными от Высшей директории Федерации, и имеющимися на этот счет соглашениями, просят вас принять на борт вверенного вам космического судна Федерального Служащего, расписаться в получении прилагающегося пакета и внести изменения в маршрут следования вышеназна... тьфу, – вышеозначенного судна, согласно... (Шах, но довольно робкий – курьер с желто-белым пакетом мог бы и не запинаться. Хотя что возьмешь с провинции?...)

– Администрация колонии «Форд» номер э-э-э... – («...семнадцать», – подсказал пилот). – В общем, какой-то там номер просит меня изменить маршрут следования космокрейсера «Харрикейн»? – с нескрываемым изумлением вопросил куда-то в пространство кэп Джейкобс. (Мощная контратака по флангам. Чувствуется рука мастера).

– ...согласно указаниям Командира Второго Объединенного Космического Флота.

Правая – к козырьку и сразу – резко вниз, по шву. Левая, с пакетом – вперед, к чуть намеченному под походным комбинезоном брюшку кэпа. Пакет желтый, с двумя белыми полосами и острым росчерком факсимильной связи. И серая фигура в штатском за спиной. (Примитивное, но уверенное продолжение атаки).

Кэп Джейкобс нарочито неумело вскрыл конверт. Прежде чем прочитать текст, он горько поморщившись, поднял глаза к небу. Яркая и очень близкая звезда уверенно поднималась над горизонтом. Он-то знал, что звезду зовут «Харрикейн». Это была очень усталая звезда...

Личный код командующего. И от руки, пониже текста штабного принтера:

«P.S. Если не трудно, постарайся не забыть о марках для Ли. Береги себя – нас не так много осталось. Твой Клеменс.» (Шах и мат).

Пакет-2 прилагался и был узок, шершав и ехиден на вид.

Пилот, естественно, не видел текста, который кэп Джейкобс молча, как микстуру, впитывал в себя. Он просто видел в зеркальце, прикрепленном на пульте, багровый затылок командира. Но понял – шах и мат. Впервые на его памяти шах и мат кэпу. И переложил четвертак из правого кармана в левый. Когда он проигрывал пари самому себе, то проигрыш откладывал в фонд предстоящего всеобщего загула на Лунной базе. Хотя, когда она будет теперь – Лунная база?

– Почему это, собственно, не передали прямо на борт? Там тоже есть материализатор... (Раздраженная попытка затянуть безнадежную партию. Король скачет по двум оставленным ему клеткам...).

– Формально, господин капитан, вы еще находитесь на «Форде-17», соответственно... (Мат. Куда там – конечно мат, надо уметь проигрывать...)

– Эрик, – глухо сказал кэп. – Модификация маневра. На шаттле две с половиной сотни фунтов дополнительного груза... Что-то вроде – если считать с чемоданом... И надо дать время ребятам отъехать...

– Есть, сэр, – ответил пилот.

... Курьер сделал шаг в сторону – и они остались лицом к лицу. Человек, за которым стояли гигаджоули двигательных установок и мегаватты боевых генераторов, мертвый огонь звезд и стальные души экипажа «Харрикейна». Две тысячи девяносто три души. Семеро стали строчками на камне стены Центра подготовки. Далеко отсюда. Усталость металла. И второй человек, за которым тянулись километры тусклых коридоров. И километры стальных ящиков, содержанию которых так и не разрешено было стать электромагнитными импульсами. И скучные списки, ползущие по дисплеям. И стальная воля Системы. Это, впрочем, была совсем другая сталь. Капитан боевого крейсера стоял лицом к лицу со Следователем Федерации.

– Рад вас видеть, – сказал капитан.

Следователь еле уловимо, одними уголками губ усмехнулся и протянул ладонь для рукопожатия. Он ни на секунду не обольщался семантикой этой фразы, так как капитан и не пытался скрыть свое неудовольствие от их встречи.

Кай придал своему лицу официальное выражение.

– Мне можно присесть, мистер Джейкобс, или необходимы еще какие-то формальности?

Капитан сделал гостеприимный и в то же время достаточно неопределенный жест рукой куда-то в сторону грузового отсека.

– Располагайтесь в кресле у прохода, мистер э... э...

– Санди.

– Да, да, Санди. И извините, если перегрузки при взлете будут несколько выше обычных. Мы ведь задержались со стартом и теперь вынуждены догонять, чтобы вовремя сблизиться с «Харрикейном» (взгляд в сторону пилота, который Эрик, как ему показалось, понял правильно: «Добавь-ка пару „Же“ против обычных, сынок, чтобы этот штатский пентюх оценил различие между пассажирским лайнером и боевым кораблем»).

Взревели дюзы, и капитан так и не расслышал фразу, произнесенную в ответ следователем. Впрочем, через пару минут Джейкобс позабыл об этом, так как Эрик понял его намек слишком буквально.

От перегрузки предательски потяжелели веки и неприятно заныла поясница. С трудом приоткрыв глаза, кэп повернул голову к штатскому. Тот как ни в чем не бывало, рассматривал в иллюминаторе уплывающую из-под ног планету и растущую на глазах громаду крейсера.

Почувствовав на себе взгляд капитана, он вежливо повернул (это несмотря на дополнительные «же»!) к нему голову, словно спрашивая: «Есть какие-нибудь вопросы, сэр?»

Вопросов не было. Более того, по вполне осмысленному взгляду следователя и его позе, Джейкобс понял, что такие перегрузки для гостя дело привычное, отчего досадливо поморщился за свою мальчишескую выходку и прикрикнул на второго шалуна:

– Потише, а то мы неровен час вместо шлюза впишемся в главные дюзы!

Понявший с полуслова пилот плавно сбросил тягу.

– Старший помощник на связи, – доложил он.

– Слушаю, – буркнул в микрофон кэп и переключил коммутатор на свой наушник.

– Мы тут так поняли, что у вас на борту «мешок», сэр? – осведомился сэконд.

– Правильно поняли, – кэп не поощрял излишней предусмотрительности. – Категории А-зеро. Позаботьтесь о расквартировании. И объявите по селектору, что в шестнадцать ноль-ноль – общее собрание. В связи с изменением маршрута следования. Все. – Он с досадой щелкнул тумблером и откинулся в кресле.

Через несколько минут глухой удар о причальную мачту известил экипаж о том, что капитанский шаттл из самостоятельного корабля вновь превратился в частицу «Харрикейна».

2

Крейсер Второго Объединенного Флота Федерации «Харрикейн» готовился к старту. Громада, выполненная из самых прочных материалов, когда-либо созданных человечеством, и способная развивать самые большие мощности, с которыми человечество когда-либо сталкивалось, осторожно ворочалась на своей орбите. Она, эта громада, могла средних размеров обитаемую планету сделать поясом астероидов. И другие такие вещи. Но не для этого ее создавали.

Крейсер «Харрикейн» был Инструментом Воссоединения Федерации Тридцати Трех Миров. И ничем более. И никто на его борту не должен был осознавать этого предназначения глубже, чем капитан Фердинанд Джейкобс. За то, что он осознавал сию великую миссию вверенного ему судна и экипажа (каждый день и каждую секунду), ему были положены казенный кошт, освобождение от налогов и – на склоне лет – пенсия, которую инфляция, конечно, превратит в пыль. Кроме этого годы и годы беспорочной службы оставили капитану кое-какие воспоминания, тающую в потоке времени горстку старых друзей, скромный иконостас орденов двух последних войн (послевоенная Федерация на награды была скупа) и несколько памятных снимков на стене кабинета. Были еще, впрочем (сам он уже слабо верил в это), небольшая недвижимость в одном конце Обитаемого Космоса и столь же небольшая семья – в другом; и проблема того, как соединить эти две сущности, хотя бы в далекой перспективе. Последнее было, впрочем, его и только его делом.

Тут капитан вдруг с неприязнью подумало том, что теперь еще один человек на борту может спокойно пробежав пальцами по клавиатуре своего терминала, ознакомиться со всей этой ерундой – такой, в сущности, никому не нужной... Член экипажа класса А-зеро. Так же, впрочем, как и он, капитан крейсера, волен запросить на свой дисплей файл с личным делом следователя четвертой категории К. Санди... Кэп недовольно глянул на панели терминала и вместо того, чтобы тыкать пальцем в клавиши, достал складной нож и обрезал поломанный ноготь. Потом вскрыл пакет N2.

Джейкобс удивленно уставился на шифровку, посмотрел, нет ли чего на обороте, потом прочитал еще раз и, на всякий случай, заглянул в пустой пакет, словно ожидая, что именно там находятся необходимые пояснения к совершенно дурацкому посланию, которое он только что прочитал.

Будучи по своему характеру и профессии честным космолетчиком и солдатом, капитан терпеть не мог шпионов, наблюдателей и следователей, а также все атрибуты полицейского дела, как-то шифровки, расследования и двойную игру. Но как ни прискорбно, именно этим ему и предстояло заниматься в ближайшее время, ибо во времена второй Федерации, как и сотни лет назад, капитан боевого корабля (даже если корабль больше смахивал на искусственную планету, нежели на утлые деревянные суденышки архаичных времен) являлся в одном лице и отцом, и богом и судьей в радиусе действия боевых орудий. А посему, хотелось капитану Джейкобсу или нет, он был обязан возглавить предстоящее расследование на «Ферн-21».

Рука его потянулась к клавише селектора.

– Члена экипажа А-зеро, Кая Санди, к капитану, срочно... Впрочем, отставить... Алекс, предупредите господина следователя, что капитан крейсера намерен лично проверить, как там наши ребята поселили его. Если он ничего не имеет против, конечно...

Нарушение субординации было чудовищным. Но именно потому, что кэп Джейкобс точно знал, когда субординацию надлежит нарушать, он и был Капитаном.

3

Каюта, отведенная следователю щедротами сэконда, являла собой типовой образец гостеприимства в его военно-космическом понимании. Столь же типовым был и нехитрый скарб гостя, разместившийся по нишам-держателям. Строгий командирский глаз отметил лишь одно серьезное отступление от флотского стандарта – оно имело место на полочке у изголовья, то есть в самом незаметном с точки зрения нормального командированного чиновника месте. Том самом, куда совершенно автоматически обращается начальственный взор в любом, приписанном к ОКФ табельном жилище. Так вот, там, где по неписанным корабельным законам могли размещаться только: первое – баночка с гуталином (этикеткой вперед), второе – Устав ОКФ (причем надпись на корешке должна читаться слева направо) и третье (необязательно) – Библия или какой другой документ, относящийся к вероисповеданию проживающего, но обязательно расположенный так, чтобы название его на корешке читалось вверх ногами; и ничего более – в этом самом месте лежал здоровенный том в глянцевой обложке, на корешке которого прочитывалось (вниз ногами, разумеется) слово «каталог».

Как ни странно, это даже понравилось кэпу – наверное своей первозданной наивностью, открывающей глазу старого космического волка всю глубину той бездны, на которой копошится бесконечно отсталое штатское сознание. А может быть, тем, что в домах Старых Парней, с которыми так редко приходилось ему теперь видеться, тоже любили каталоги. Старые, редкие – еще до Смуты напечатанные тома. Кто коллекционировал рыболовные крючки, а у кого внук увлекался марками... В общем, взгляд капитана потеплел.

– Надеюсь, – начал он, не без удовольствия принимая сугубо партикулярное, жестом сделанное предложение садиться на единственное в каюте, утопленное в столик флотского терминала, кресло, – надеюсь, вы не в претензии за наш спартанский, так сказать, уют...

– Наоборот, – довольно искренне ответил Кай, приводя в действие походную кофеварку, которую, не подозревая, естественно, о пункте 141-б Бортового Уложения о пользовании электроприборами, уже уютно пристроил сборку от выхода принтера, – на «Форд-17» я добирался с Санта-Анны на обычной «кильке», так что здесь вы мне обеспечили поистине царские хоромы...

Он присел на край противоперегрузочной лежанки – второго (и последнего) предмета меблировки его каюты, способного дать приют нормальному человеческому седалищу. Тут же раздался стук в дверь, и на пороге появился сэконд, которого вполне закономерно тоже посетила светлая мысль – в свободное время проконтролировать и дополнить минимальной дозой гостеприимства процедуру расквартирования хоть незванного, да черт побери, в конце концов такого же подневольного, как и свой брат-астрофлотчик, гостя.

Войдя, он остолбенел.

Не то, чтобы вид столь же не к месту объявившегося кэпа потряс его. Кэп Джейкобс на то и кэп Джэйкобс, чтобы откалывать неожиданные номера. Но сидящий (сидящий!) на лежанке (на лежанке!) в присутствии капитана судна член экипажа, наливающий кэпу чашечку кофе из подключенного к бортовой сети бытового электронагревательного прибора – все это было таким вопиющим средоточием нарушений всех мыслимых положений Устава, что сэконд на минуту задался вопросом – не сон ли уж вся эта бренная жизнь? Впрочем, быстрота реакции всегда отличали космическое воинство, и, четко определив для себя, что грешно с обиженных богом людишек, не носящих формы ОКФ, требовать хоть чего-то, старпом отсалютовал, извинился перед кэпом и, повернувшись на каблуках, удалился в свой кабинет, где заперся и часа полтора-два читал Монтеня.

Проводив пострадавшего понимающим взглядом, кэп повернулся к Каю. Дело есть дело, черт его подери, и придется полчаса побыть полным идиотом в глазах новоявленного члена экипажа.

– Так вы работали в «Колонии Святой Анны»? – осведомился он, чтобы как-то завязать разговор. – Значит, понимаете даже по-русски?

– Нет, там все прилично владеют английским. Из старшего поколения, по крайней мере. Эти парни – довольно занятные люди. Не такие обозленные, как в других местах – на том же «Форде», скажем. А на «Форде» я ждал рейсового лайнера – у меня два пропущенных отпуска горят, знаете ли... Но вместо этого получил ориентировку по «Ферну». И вот...

– Я бы хотел обсудить с вами наши совместные действия по предстоящему расследованию... – капитан запнулся и сделал длинную паузу, которая могла бы считаться приглашением к более серьезному разговору. Он еще не решил до конца, как вести себя с этим непривычным собеседником, и, не без колебаний, протянул ему внутренний пакет. Странное постукивание и поскребывание отвлекло его внимание. Еще не хватало, чтобы мыши развелись на боевом корабле...

Однако его гость оказался достаточно тактичен. У него нашлось несколько слов, чтобы выразить сожаление – вполне искреннее, как показалось кэпу – по поводу неудобства, причиненного экипажу в связи с полученным заданием. Он коротко упомянул о важнейшей государственной программе, находящейся под угрозой срыва, если развитие событий на «Ферн-21» выйдет из-под контроля, подчеркнул, сколь многое зависит от опыта и авторитета капитана судна, получившего столь ответственное задание, и под конец своего небольшого монолога выразил готовность всемерно помогать означенному капитану во всех его начинаниях.

Капитан хмыкнул. Он достаточно хорошо представлял себе, что в Табеле о рангах Федеральный Следователь, наделенный полномочиями ранга А-зеро, стоял чуть повыше капитана линейного космокрейсера, но собеседник, слава Богу, ясно давал понять, что не собирается покушаться на его лидерство. Следовало ответить помягче.

– Ну, и как вы считаете, с чего нам необходимо начать? – прикинулся пай-мальчиком «стальной Эф-Джей».

– Ну, я полагаю, что вам имело бы смысл создать комиссию по выполнению задания Командования. Небольшую – человек пять-шесть, но достаточно компетентную и действующую под вашим непосредственным руководством. В нее могли бы войти ваш старший помощник, главный связист корабля, кто-то из армейского командования – я имею в виду десантников, – оперативная разведка, начальник корабельного госпиталя, и ваш покорный слуга.

– Вам приходилось что-нибудь слышать о моих людях?

– Пока только самые общие сведения, капитан...

– Ясно, иначе вы бы не заводили речь о Диреке. О Главном Связисте, я имею в виду... Но и без него в таком деле не обойтись. Теперь... Что я могу сказать моим людям насчет вот этого? – капитан ткнул пальцем в желтый пакет.

– Было бы лучше, если бы вы убрали это письмо в сейф, если вас не смутит мой совет. А для членов Комиссии... думаю, можно ограничиться версией о возможной эпидемии на станции наблюдения, которую ее руководство, видимо, скрывает. И наоборот...

– То есть?

– Я имею в виду, что, для «Ферн-21», это у нас тут эпидемия. На корабле. И контакт с персоналом станции исключен. Не можем продолжать рейс и обращаемся за помощью... Что-нибудь в этом духе. Эту информацию неплохо бы запараллелить по каналам военной разведки, чтобы на «Ферн» поступило предупреждение о нашем прибытии. Из региональной Администрации. Хотя бы задним числом. С учетом того, что колония «Бенилюкс-15» находится на окраине Федерации и представляет собой стратегическую ценность в качестве форпоста обороны Содружества Тридцати Трех Миров, наш визит должен, по меньшей мере, восстановить «статус кво».

Капитан молча выслушал ответ следователя и задумчиво постучал пальцем по полированной поверхности стола. Постукиванию ответило поскребывание где-то внизу. Или наоборот – под потолком?

– Вы еще хотите что-то спросить у меня, капитан?

– Нет... вернее – да! Скажите, а что это за программа «Резус», о которой упоминает ваш сту... Я хотел сказать, о которой упоминает загадочный «Гость-2» в своем послании? И каков характер опасности, грозящей моим людям при физическом контакте с ребятами со станции?

Кай, довольно грустно прищурившись, внимательно посмотрел капитану в глаза.

– Сэр, у нас с вами, к сожалению, не тот уровень допуска к секретной информации, чтобы я мог... исчерпывающе ответить на ваш вопрос. Но, поверьте, речь идет не о каком-то бактериологическом или химическом оружии нападения и даже не об оружии вообще. Программа «Резус» мыслилась когда-то, еще до Смуты, как средство восстановления и укрепления Галактического Единства какими-то скорее психологическими средствами, и наша с вами миссия, сдается мне, достаточно благородна... Что касается опасности, то, возможно, она не так уж и велика. В определенном смысле... Агенту на станции их локальные проблемы могут видеться в другом свете. Я полагаю, речь может идти лишь о каких-то модификациях сознания... или поведения. Во всяком случае «Резус» был связан именно с такими вещами...

– В чем это может выражаться?

– А вот это нам и предстоит узнать с вашей помощью.

– Итак, мы с вами имеем два с половиной часа на подготовку. В пятнадцать двадцать собираю чертову Комиссию в моем кабинете, отрабатываем последние детали, выходим на разведслужбу ОКФ, запускаем вашу дезу. Извольте быть. Фрак можете не надевать.

– Спасибо, кэп. А то пришлось бы срочно заказывать портному...

Кэп косо, но с определенной симпатией улыбнулся. Встал.

– В шестнадцать ноль-ноль – общее собрание экипажа. По статусу вам полагается быть в президиуме. Честно говоря, не завидую вам. Хотя, надеюсь, у вас будет возможность найти общий язык с экипажем «Харрикейна»... В восемнадцать – выход на «окно». В двадцать – Бросок.

Кэп взялся за рукоять двери. (Опять поскребывание-постукивание. Неужели крысы в вентиляции? Шеи посворачиваю санитарной службе!!)

– А вы, – спросил он немного неожиданно для себя самого, вспомнив стариковской рукой сделанную приписку к высочайшему приказу, – вы, я вижу, из этих, ну из нашего брата – филателистов? – он кивнул на каталог, к которому в этот момент уже тянулась рука Федерального Следователя. И с удивлением увидел, что на лице собеседника зарделось что-то напоминающее застенчивый румянец.

– Нет, – ответил Кай несколько смущенно. – У меня другое... хобби.

Он протянул объемистый том капитану. Тот машинально прочел полное заглавие.

– Детские игрушки? У вас э-э-э... есть в семье...

– Я сам собираю их. Детские игрушки. Не все, разумеется. Но всякие. Они меня интересуют ну... как форма человеческой изобретательности, что ли... Ведь первый паровой двигатель – вертушка Герона – тоже был всего-навсего игрушкой. Я собираю такие... такие штуки, в которых есть выдумка, или какое-то оригинальное выполнение. Головоломки, гэги...

– Забавно. И возите все это с собой? – Кэп машинально повертел головой.

– В основном – описания на дискетах. Но кое-что и во плоти, так сказать. Честно говоря, мои игрушки раскиданы по всей Федерации. Мне, знаете, еще с той поры, когда я был стажером, все как-то не удается зацепиться на Земле... И вообще на одном месте. Служба. Впрочем, уж вы-то меня хорошо понимаете...

– Жалко. Я бы с удовольствием посмотрел как-нибудь...

– Впрочем, один экземпляр у меня как раз с собой. Подарили русские на Святой Анне.

– Видимо, матрешка?

– Да нет, – Кай наклонился и вытянул из-под лежанки исхудавший чемодан, а из чемодана – аляповато раскрашенную картонную коробку. Кэп опасливо приподнял крышку и увидел серый листок бумаги с текстом и маленький кусочек темноты.

– Возьмите, не бойтесь, – сказал Кай. – Это – Барабашка. У меня с ним небольшая проблема.

Кэп прикинул на ладони этот странный, тяжелый кусочек то ли чернильно-черного мха, то ли очень тонкой шерсти и озадаченно спросил:

– Проблемы? Какие? А что, собственно, оно делает?

– Оно стучит. Или скребется.

– Скребется? Простите...

– Да – возится... Возможно, вы слышали, пока мы здесь...

– Так точно, слышал. Можете принять благодарность. От имени санитарной службы.

– Вы о чем? Это ведь – механическое...

– Да нет – не берите в голову. Это я так... И чем оно стучит? И зачем?

– Это – гэг. Подбрасывать, допустим, за шкафы любителям историй с привидениями. Очень трудно заметить эту штуку. Стук производят колебания центральной – вот этой – бусинки. А вот что приводит ее в действие – вот в этом и состоит моя проблема.

– Это что – их ноу-хау? Или как?

– Да нет. Это какой-то хорошо известный физический эффект. У них все это, вроде, даже написано...

Кэп поднес к глазам листочек с отпечатанным «слепым» серым текстом и потряс головой.

– Вы знаете, – сказал он, – я понимаю каждую из этих фраз в отдельности, но...

– Не надо вдумываться, – беспокойно остановил его Кай. – Мой коллега, знаете ли, пытался разобраться в инструкции к обычному русскому утюгу... Так вот, у него не восстановился до сих пор нормальный сон, насколько я знаю. Утюг, кстати, был отличный. С виброукладкой волокон.

– Знаете, – задумчиво сказал кэп, – в свободное время спуститесь в отсек среднего состава... если найдете для себя возможным, и там, в каюте э-э-э пятьсот девяносто, да, точно – пятьсот девяносто (память у капитана была его сильной стороной в общении с экипажем) – в каюте пятьсот девяносто найдете нашего второго кока-программиста Тимоти Сухого. Если найдете с ним общий язык, он э-э-э... может помочь вам разобраться в этой галиматье. Особенно, если вы будете называть его Тимофей. И постарайтесь не заключать с ним пари.

– Благодарю за совет.

Они раскланялись.

Поднимаясь в лифте, кэп Джейкобс несколько раз повторил про себя: «Ба-ра-баш-ка».

И усмехнулся.

4

Взаимное представление членов «Комиссии по расследованию обстоятельств, сложившихся на Станции Наблюдения „Ферн-21“, прошло несколько натянуто. Не то, чтобы ее членам было впервой участвовать в разного рода разбирательствах (одна только история с раздвоением „Гэлэкси“ чего стоила), но вот в дела, напрямую завязанные на агентуру Директории, да и вообще на политику, никто из офицеров ОКФ путаться не любил. Особенно, когда из-за таких вот дел вместо законного отпуска получаешь прогулку на край света, на неопределенный срок. Главный Связист крейсера, известный в пределах Галактики своей технической интуицией и своеобразным представлением о такте и о субординации, вообще, сходу спросил, не спятил ли ненароком агент, на донесение которого изволил сослаться капитан, и нельзя ли это донесение посмотреть на предмет того, чтобы разобраться сначала, с чего этот парень там наложил в штаны, прежде чем всем крейсером тащиться черт его знает в какие края и там корячиться неведомо зачем.

Донесение кэп не показал, довольно резонно отметив, что дело не в оном донесении, а в приказе командующего ОКФ, который обсуждению не подлежит. Кроме того, – не менее резонно заметил он, – агент такого класса в здравом уме переполоха не поднимет, кроме как в чрезвычайных обстоятельствах. А если уж он и тронулся умом, то этот факт сам по себе, учитывая полномочия и возможности такого рода агентов, составляет весьма чрезвычайное обстоятельство, требующее каких-то действий.

На том порешили и взялись за дело.

5

Под взглядом двух сотен пар глаз раздосадованных господ офицеров, дисциплинированно ждавших их в зале собраний командного состава, и под прицелом камер, транслирующих ход собрания в кубрики экипажа и Десанта, Комиссия несколько сплотилась. Сэконд уже не смотрел зверем на Федерального Следователя, Главный Связист не материл себе под нос командование ОКФ, командиры Десанта и группы оперативной разведки слегка поуменьшились в габаритах и перекроили выражение лиц с кошмарного на просто мужественное.

Кэп Джейкобс оказался на высоте – сходу выложил подчиненным горькую пилюлю, состоящую в необходимости, согласно приказу Командующего, еще невесть сколько болтаться у черта на куличках. Пилюлю он принципиально не подсластил ничем, кроме вполне табельной речуги, в которой недобрыми словами помянул Галактическую Смуту и всю Эпоху Войн вообще. Как требовал того суровый жанр выступления, он указал, что не только прогнившая и развалившаяся (туда ей и дорога) Империя объединяла Тридцать Три Мира, и их общечеловеческое, земное, можно сказать, происхождение (если не считать, конечно, этих Орионских чертей и странность из «Угольного мешка»). Помянуты были, само собой, Великая Эпоха Экспансии, кровь, пролитая совместно в битвах периода Контакта, и другие возвышенные материи. Закончил кэп тем, что по мнению Командования (и его личному, кэпа Джейкобса, мнению) большим свинством было бы оставить в беде – черт его знает, в какой именно – несчастную, но весьма стратегически важную колонию, которая по неразумению своему полвека назад вздумала отделиться, а сейчас совсем дошла до ручки. Потом кэп загнул обязательный пассаж о высокой миссии Федерации, всех ее ОКФ и особенно линейного крейсера ОКФ-2 «Харрикейн». И вообще, есть ли вопросы к капитану?

Вопрос был один – у Главного Энергетика. Его интересовало то, каким образом будет согласован бросок к системе Ферн с маршевым ресурсом корабля и, как всегда, – еще одно – знает ли высокое начальство, как обстоят дела с шестым генератором?

Начальство это знало. Более того, постоянно имело чертов генератор у себя в печенках. Что до маршевого ресурса, то энергопотребление судна, выполняющего прямой приказ Командующего ОКФ, по всем законам, людским и божеским, восполняется из резерва Командования. Доволен ли господин Главный Энергетик ответом? Очень хорошо. До девятнадцати тридцати экипаж, кроме вахтенных и дневальных, имеет свободное время. В девятнадцать тридцать – стартовая готовность. В двадцать ноль-ноль – Бросок. Благодарю за внимание. Вольно. Разойтись.

6

Удаляясь в рубку управления, кэп был хмур и тих. Хмур и тих был и весь «Харрикейн». Офицерский состав ожесточенно наяривал на клавиатуре своих терминалов письма женам, подругам и адвокатам – у многих в очередной раз срывались намеченные на время отстоя в Лунных Доках дела, в разной степени деликатного толка, а состав средний и рядовой кучковался по кубрикам, крыл крепкими словами начальство и заключал, как водится, пари на разные аспекты предстоящего похода. Главным образом, дискутировался вопрос о том, какая сатана во всем этом виновата. Вне игры был, как всегда, только Тимоти Сухой, который с самого начала заявил, что спору никакого быть не может – кашу заварила баба; после чего он уединился в своей каюте и шпарил под гитару белогвардейские романсы. Спору никакого и не было. Весь ОКФ прекрасно знал, что упрямый русский кок с «Харрикейна» еще ни одного пари в своей жизни не проиграл.

7

Полистав немного для успокоения нервов каталог японских игрушек, Кай поднялся с лежанки и, за неимением других занятий, стал приводить себя в порядок перед зеркалом, иронически окинув взглядом свою сутуловатую фигуру. Шесть с небольшим футов ходячей беды смотрели на него из глубины тщательно протертого стекла. Человек, который поворачивает космические крейсера и путается под ногами у президентов колоний. Когда-то (господи, в этой ли жизни?!) Наркобароны довольно много давали за его стриженую голову. В ту пору, когда голова эта еще не начала седеть.

– Но теперь, ввиду инфляции, бояться мне, – подумал он, – нечего. И вообще, хватит чувствовать себя зачумленным.

Он подхватил коробку с Барабашкой и вышел из каюты.

В лифте было просторно, а ехать пришлось достаточно далеко – только теперь Кай оценил размеры крейсера. Напластования металла, керамики, пластика проходили перед ним – вверх и вверх. Глухой гул стальных лабиринтов. Флуоресцирующие знаки и надписи.

Лифт остановился. Следователь вышел из него и еще метров триста прошел под низкими сводами отсека среднего состава. Остановился и, как всегда, забыв про кнопку звонка, осторожно, костяшками пальцев постучал в дверь каюты пятьсот девяносто.

8

Локаторы крейсера нащупали «Ферн-21» за десять миллионов километров. Когда этих миллионов осталось восемь, штурман не без удивления доложил, что на орбите, кроме «бублика» станции, болтается еще несколько объектов поменьше, довольно симметрично раскиданных по ее эллипсу. Он начал водить пальцем по дисплею, пытаясь пересчитать маленькие светлые точки.

– Включи счетчик, Мак, – не без яда в голосе посоветовал капитан. Он был тоже озабочен таким поворотом дела, но старался не подавать виду.

На дисплее загорелась цифра 13. Штурман сплюнул через левое плечо и повернулся к кэпу.

– Не то, чтобы мы, шотландцы, были слишком суеверны, сэр, но видит Бог, я чувствовал бы себя лучше, если бы у планеты было двенадцать или четырнадцать спутников...

Капитан собственноручно вывел оптику на максимальное увеличение и перевел изображение на главный экран. В полном соответствии с заведенным на нее файлом, станция «Ферн-21» оказалась типовой наблюдательной обсерваторией, размером с провинциальный городской рынок, с шаром стыковочного узла на оси. Только вот сбоку от основного корпуса, по оси вращения, торчали причудливые выросты, явно не предусмотренные проектом.

– Это резервные оранжереи, сэр, – внес ясность в ситуацию сэконд.

Брови капитана поползли вверх.

– У них что там, проблема с продовольствием?

Сэконд деликатно пожал плечами.

– Или у них там э-э-э... демографический взрыв, или же они поголовно стали вегетарианцами... Впрочем, скоро мы это узнаем. Гораздо интереснее, что это за мелочь они поразвесили по орбите – вот эти двенадцать игрушек...

Занятый именно этим вопросом штурман, крякнув от неожиданности, оторвался от терминала.

– Да это же ракетные платформы! Отсюда не слишком хорошо видно, но они чертовски напоминают орбитальные установки СВ-17, сэр.

– Они что, собираются атаковать Колонию? Без санкции Директории?

– Не будем спешить с выводами, капитан, – сэконд обернулся за поддержкой к Каю. – Как вы думаете, что все это значит?

Кай осторожно пожал плечами.

– Это могут быть метеорологические ракеты. Для управления погодой. Или банальные спутники связи. Надо посмотреть, что там входит у них в комплект... А самое простое – спросить у них самих.

– Штурман, рассчитайте режим торможения, – с выражением недоумения всеобщей бестолковостью, произнес капитан. – Мы зависаем километрах в пятидесяти от «бублика». А главного связиста попрошу подготовить все коммуникационные каналы связи, включая аварийный и спецканал для связи со станцией. Наше молчание становится неприличным...

Оно и действительно, полное радиомолчание нашпигованной оружием громады, без предупреждения подваливающей к станции из дальнего космоса, могло бы показаться не только неприличным. Тем более, что индикатор автозапроса уже начал подмигивать и попискивать: «Кто ты? Кто ты? Кто...»

– И не забудьте про маскировочный щит. С планеты нас не должны засечь. Черт возьми, с данного момента мы работаем в режиме постоянной фиксации – радио, видео и оптические каналы – на запись и под пломбы.

– Мы можем э... зондировать эти... штуки? Ракетные платформы? – Кай не сводил глаз с экрана.

– Пошлем легкий «бумеранг». Он дистанционно просветит какую-нибудь из них, километров с полутора. Сэконд – озаботьтесь... Членов Комиссии прошу в мой кабинет.

9

Капитан исподлобья обозрел шестерых посвященных, расположившихся вокруг стола классической Т-образной формы.

– Через час – не более, будем говорить с администрацией Станции, – начал он. – Прикинем, что мы имеем на руках к моменту начала сближения. Разрешите на корабельных делах не останавливаться – все в курсе дела. Думаю, только у господина Федерального Следователя и у вас Дирек, есть что сказать. Начнем с господина Санди.

– Постараюсь быть краток, – Кай тронул клавиатуру терминала, и на большом демонстрационном мониторе, следуя ходу его слов, стали появляться снимки, схемы и графики. – Региональная администрация передала нам свой файл по системе Ферн. Что касается Колонии и Станции – информация довольно устаревшая. Вот тут – общая статистика. Общий вид планеты... Очередного годичного отчета с «Ферн-21» просто не поступало. Мотивировка довольно слабая: Экипаж Станции испытывает трудности с анализом материала. Это – текст соответствующего рапорта. Предыдущие отчеты, а их всего три – далеко не полны и составлены... с отступлениями от принятой формы. Вот кое-какие основные данные по этим документам. Вот резолюция Регионального Аналитика. Я прошу Комиссию и Председателя привлечь руководителей планетарной и социологической служб к срочному анализу материала. Думаю также, что разумно будет применить э-э-э... электронные и программные спецсредства для взаимодействия с бортовой информационной сетью Станции.

– Даю согласие, – помолчав, глуховато сказал кэп. – Дирек, включайтесь в дело. И вы, Сол, – это относилось к командиру группы оперативной разведки. – Думаю, у членов комиссии возражений нет?

Возражений не было.

– Что касается личных дел экипажа «Ферн-21», – продолжил Кай, – то ни один из двадцати четырех человек – вот сводная таблица по составу, вот фото – подозрений не вызывает. Половина из них имеет опыт аналогичной работы. Тем более настораживает их теперешнее поведение. Я закончил.

– Я думаю, – капитан кашлянул, – господин Федеральный Следователь и подключенные к операции специалисты доложат нам результаты не позже, чем через пару суток – на нашей следующей встрече. Теперь вы, Дирек... Надеюсь, хоть что-нибудь выудили из эфира после выхода из Броска?

– Я только тем и занимаюсь, – несколько устало доложил Главный Связист, – что прослушиваю фигов «Бенилюкс». Последние четверо суток, по крайней мере. Согласно вашему распоряжению, сэр. Докладываю. Никакой беды у них там нет. По крайней мере, они о ней не спешат сообщить. На аварийных волнах – вообще ни шута, сэр. По штатным каналам – текущая информация со станции наблюдения. Метеорология и текущая навигационная тягомотина по системе Ферн. Вот и все. Ну и, конечно, пищит там местное телевидение и все такое.

– А прием устойчивый? Я имею в виду, телеканалы, – осведомился Кай.

– Откуда там устойчивый прием? – диву дался Связист. – Там, простите, ионосфера – что шкура на заду у бегемота, сэр. А местная трансляция, у аборигенов этих, вся в метровом диапазоне. Мы их можем брать только активными методами.

– И вы что-нибудь поймали? Активными методами?

– Только на пробу. Пару сюжетов. Никаких бедствий там не изображается. И вообще ни хрена не понять, потому как говорят они, сэр, на попугайском языке, если сказать прямо...

– На планете, – откашлявшись пояснил Кай членам Комиссии, – если судить по справке, преобладает искаженный вариант французского языка. Бретонское, если не ошибаюсь наречие с последующими наслоениями. В Колонии это – государственный язык.

– Дайте-ка на мониторы эти... фрагменты, – распорядился кэп.

Экраны ожили. Сначала по ним прошел «снег», затем, несколько раз поменяв цветовую гамму, всплыла какая-то картинка и, наконец, изображение установилось.

На экране был город. Вполне обычный, хотя и несколько мелковатый по меркам Федерации, город, наполненный людьми, старомодными экипажами и низкими, в основном двух-трехэтажными домами, между которыми виднелись аккуратные зеленые газоны.

Кай, к своему облегчению, не увидел таких привычных для окраинных колоний следов военных действий. Почти никакого новостроя. Никаких развалин, пусть даже и заросших идиллическим плющом. И никаких патрулей. Вообще – ни одного вооруженного человека. Мелькавшие на экране лица казались достаточно спокойными и доброжелательными, а некоторые люди, если судить по внешнему виду, были просто счастливы, хотя и не слишком упитанны.

Видимо, вслед за обретением независимости и отделением от охваченной термоядерным безумием Империи, здесь, на Ферне, не последовало такой, казалось бы, естественной распри и кровопролития. Местное телевидение явно показывало какой-то обзор, довольно занудный, но вполне мирный.

Вот уже третий или четвертый город – и повсюду все те же мирные, хотя и аскетического вида жилища, счастливые лица и зеленые лужайки, покрытые где белыми цветами, а где – красными ягодами.

– Я так думаю, это мы какой-то канал для огородников поймали, – нарушил всеобщее недоуменное молчание Главный Связист. – Хотя вот смотрите – вроде попы... Свадьба, что ли?

– Во всяком случае, не католический обряд, – заметил сэконд.

– И не протестантский. Похоже на православный... Хотя – нет. Это не христианская служба вообще. Ни одного креста, – сообразил руководитель оперативной разведки.

– Значит, неправильно этих... этих вот попами называть, – зачем-то ударился в терминологию Дирек. – Жрецы они, значат...

– Во всяком случае, какие-то служителя культа. Вот те, что в алых плащах, с золотом – те постарше будут, – задумчиво продолжал Сол, – а те, что просто в беретах таких – это, видно, просто распорядители, что ли... Красивая служба... А вот опять пошло – «репортаж из провинции».

Кай еще до этого сюжета успел отметить, что посреди всех городков, появившихся на экране, возвышалось крупное, по всей видимости, культовое сооружение ярко-алых тонов, с золотыми орнаментами. По форме оно напоминало перевернутый купол древнерусской церкви, запомнившийся ему по «Святой Анне», и по голограмме на стене каюты Тимоти. Громадное, по масштабам городков Колонии, здание с помощью какого-то архитектурного ухищрения как бы стояло на узком основании и сверху венчалось резной зеленой каймой и неким завитком, воспроизводившим изгиб какого-то символического стебля. Кое-где этот завиток повторялся – на кованых решетках заборов, в скромных настенных фризах... Потом он сообразил, что других художественных излишеств в кадре вообще не появлялось.

Потом изображение, сопровождаемое негромкой, приятной музыкой и закадровым непонятным текстом, пропало, и на экране возникла алая, в золотую крапинку заставка, служившая фоном для миловидной дикторши.

Она с воодушевлением произнесла краткую речь, после чего исчезла, уступив место какому-то сельскохозяйственному сюжету. Телекамера крупным планом показывала зрителям пышный куст, усыпанный зрелыми ягодами. Изображение сопровождалось эмоционально окрашенным текстом, в котором невозможно было разобрать ни единого слова.

– А что с переводом активные методы не проходят? – обратился к связисту ранее молчавший Командир Десанта, и Кай подумал, что молчание явно пошло на пользу его репутации, чем такой вот вопрос.

– Вы говорили что-то про интерференцию... – закончил Десантник.

– Интерференция здесь, что покойнику клизма, скажу вам прямо, сэр, – предельно вежливо ответил Связист. – Тут, извините, семантику с грамматикой местного языка нужно запихнуть в корабельный компьютер, с чем мои ребята и мучаются со вчерашнего утра. Так что в ближайшее время надеемся получить отчетливый текст.

Тем временем камера перешла сначала на средний, а потом на дальний план, и все сидящие перед монитором увидели, что ухоженные поля простираются далеко за горизонт, словно вся эта уютная планета была исчерчена в зеленую полоску. Аккорды музыки стали патетическими, проникая глубоко в душу.

«Господи, где я это уже слышал? – подумал Кай. – Ведь слышал же... Что-то очень старое, традиционное... Двадцатый век... „Битлз“...

Только сейчас он понял, что напоминало ему здание с ало-золотым куполом – гигантскую ягоду... В душе у него зародилось не лучшее предчувствие относительно того оборота, который принимает их миссия...

Кэп тоже что-то почувствовал, потянулся к терминалу и на вспомогательный экран вызвал запись только что прошедших кадров. Остановил. Дал максимальное увеличение изображения одной из ягод, врубил программу опознания образов. И на экране почти мгновенно возник ответ: ПЛОД FRAGARIA VESCA.

– Э-э-э?.. – кэп обернулся к сэконду.

– Да, – сказал тот. – Просто земляника.

10

И снова возникла алая, в золотую крапинку заставка. Симпатичная дикторша снова повела речь о чем-то исключительно важном. На этот раз речь шла, судя по всему, о чем-то суровом, но неизбежном. В голосе девушки возобладали минорные тона – высокая скорбь даже. Только понять ее было задачей нелегкой даже для специалиста по французским диалектам – слишком много каких-то одним только аборигенам понятных иносказаний и метафор громоздилось в коротком, минуты на три, тексте. Двое из присутствовавших, имевшие представление о французском – Помощник капитана и Кай – понимающе переглянулись, остальные четыре члена Комиссии с кэпом Джейкобсом во главе просто обалдело смотрели на экран. Там шли сопроводительные кадры.

Под мужественные аккорды, исполняемые в чуть замедленном темпе, камера панорамировала несколько довольно узких рвов, вполне сельскохозяйственного вида, если бы не декоративные (красные с золотым, конечно) шнуры и полотнища, вытянутые вдоль них и перемежаемые столбами-жезлами, украшенными уже знакомым завитком. Тут и там маячили тоже знакомые фигуры жрецов-распорядителей. Это была церемония. Обряд. Пышная, но довольно мрачная процессия появилась в кадре и приблизилась ко рвам.

В торжественный траур облаченные туземцы расступились, давая проход веренице гигантских катафалков.

– Слоны у них попередохли, что ли? – спросил бестактный Связист.

– Насколько я смыслю во французском, это у них называется Прощанием с Растением, – несколько неожиданно пояснил сэконд. Его знакомство с языком Рабле было основательным сюрпризом для кэпа, поскольку достоинством космического воина не числилось.

Катафалки взгромоздились на отвалы рвов и повели себя на манер обычных самосвалов. Крышки их откинулись, и во рвы хлынули алые потоки земляники. Звуки музыки достигли высот трагизма. Катафалки, сделав свое дело, проследовали куда-то вон из кадра, а вперед выступили жрецы-распорядители. Первые комья земли скорбно полетели во рвы из их рук, а затем и весь выстроившийся вдоль этих странных могил народ поднял симметрично разложенные и тоже, разумеется, украшенные заступы и взялся за дело, довольно быстро засыпая горы алых ягод.

– Закопали фрукты, – сказал Связист. – Делать людям больше нечего. Может, это у них урожай погиб? Парша какая-нибудь напала, или типа головни что-то такое? В общем, попортился весь продукт – они и убиваются...

– Судя по тому, что я разобрал на слух, это у них регулярный обряд, – ответил ему сэконд. – Сезонный.

– Комендант-директор Эрнст Флай на линии, – доложил дежурный из рубки.

11

Кэп щелкнул тумблером и комендант-директор станции наблюдения «Ферн-21» предстал взорам членов Комиссии. Он был немолод, строго одет и весьма озабочен.

– Рад вас приветствовать, капитан, – без всякой приветливости в голосе сказал хозяин Станции. – Как я понимаю, я имею дело с командором Фердинандом Джейкобсом?

– Так точно. Так же, как я со своей стороны полагаю, что...

– Обойдемся без формальностей, – тонкая сухая рука с поблескивающим электронным браслетом коброй взлетела на уровень седого виска, категорически отметая всякую формальность. – Думаю, что ваш дежурный благополучно представил вам мою персону... Должен вам сказать, что появление вашего судна... составило для руководимого мной коллектива определенную... проблему. Региональная комендатура порядком припозднилась с предупреждением о вашем прибытии. Кроме того, при всем моем сочувствии к вам в вашем положении, я не представляю, право, чем могут мои люди это положение облегчить...

– Прежде всего, – не сразу справился с досадливым изумлением капитан, – существующее на вверенной вашим заботам Станции оборудование позволяет, как нас информировали, за короткий срок изготовить вакцину Люфта в количестве, достаточном для ликвидации эпидемии на борту «Харрикейна»...

Лицо комендант-директора нервно дернулось.

– Это... Да, я совершенно не учел, что у вас на борту может просто не быть соответствующей вакцины.

– То количество, которым мы располагаем, слишком мало, – уже увереннее повел свою роль кэп. – И обладает пониженной активностью...

– Чрезвычайно неудачное стечение обстоятельств, – нервно кашлянув, отметил Флай. – Оборудование требует перенастройки... И... Да, изготовление вакцины на две с лишним тысячи прививок – это... Это займет несколько недель... – похоже, что комендант-директор был сам неприятно поражен этим своим открытием. – В таком случае, разумеется, вы неизбежно должны лечь в дрейф... Однако я негостеприимен, – он опять воздел изящную длань. – К сожалению, обстоятельства исключают возможность оказать подобающий э-э-э... прием. Я имею в виду не то, что двадцать четыре моих сотрудника не смогут достойно принять две тысячи ваших подчиненных, нет... Я имею в виду необходимость карантинных мер... Надеюсь, вы меня понимаете... Но я думаю... символический банкет... Я направлю вам наш скромный э-э-э... презент. К столу офицерского состава, скажем... Да, именно так. Кроме того, – голос комендант-директора обрел силу и уверенность. – К сожалению, на Станции проводятся работы... Монтаж оранжерей, если вы заметили... В этой связи, я попросил бы вас несколько изменить ориентацию вашего судна.

– Каким же именно образом угодно вам расположить «Харрикейн»? – осведомился кэп, у которого естественное удивление от разговора с Флаем стало переходить в злой сарказм.

– Я попросил бы вас ориентировать крейсер в миле от Станции в секторе пятнадцать пять. Вам, конечно, придется периодически подрабатывать маневровыми... Но, думаю, что для крейсера первой категории...

– Что ж, спешу выполнить вашу просьбу, – кэп повернулся к сэконду. – Стив, обеспечьте маневр...

– Я надеюсь, на данный момент все наши проблемы урегулированы? – осведомился комендант-директор.

– Думаю, что да, – только и успел произнести кэп Джейкобс прежде, чем со словами: «В таком случае, не смею более отнимать у вас время...» – Флай исчез с экрана.

И сразу же бортовой компьютер выдал на монитор графический отчет о выполнении маневра.

– Они нас ставят носом к мусорному шлюзу, – крякнул с досадой Главный Связист. – Отродясь такого свинства не видал...

– Это единственное, что вас удивило? – вежливо поинтересовался Кай.

Пол слегка поплыл под ногами – крейсер становился в отведенную ему позицию.

– Вот что, – дал наконец выход своим чувствам кэп, – с этих пентюхов глаз не спускать. Выставить специальное дежурство. А гостинцы от коменданта Флая...

– Дистанционно обследовать и сжечь плазмой, – подсказал руководитель оперативной разведки больше для того, чтобы предотвратить употребление чрезмерно крепких выражений высшим чином в присутствии господ офицеров.

– Верно, Сол, – переведя дух, сказал кэп. – За корпусом, разумеется, чтобы господин директор не обиделись...

12

Длительное зависание у объекта – экипаж «Харрикейна» прекрасно знал это – дело или неважное (кисловатый банкет с местным вином для господ офицеров и пивом для рядового состава, а иногда и просто – с таком), или совсем хреновое (напряженное ожидание незнамо чего, надраивание медяшки, переборка генераторов, тренаж десанта). На «Ферне выпало второе. Во избежание развития „стояночного синдрома“ корабельный психолог (с благословения кэпа) вменил среднему составу подготовку к зачету по „Лоции региона“ – благо, половина этого состава исправно подавала заявления в академию КФ, – а рядовому составу по бортовой сети принудительного вещания шпарили избранные главы из трудов Отцов Федерации. Избежать этого наказания можно было только в кабинете Капитана, где сейчас и заседала Комиссия в расширенном составе. Вид у членов был кислый.

– Итак, в двух словах о корабле. Боевая готовность поддерживается по третьей категории, – кэп глянул на Кая. – Это значит, что к операции планетарного масштаба мы можем подготовиться за сорок восемь часов. Все службы и системы в норме. Шестой генератор поставлен на профилактику. Идет подготовка к приему энергетического заряда из резерва Командования. Обращаю внимание сэконда на то, что из гидропривода имела место утечка антифриза. Спирта то есть. Поставьте экипаж в известность, что систему перезаправят, в антифриз будет введен фенолфталеин. Пурген, то есть. До насыщения.

– Это не технологично, сэр, – заметил сэконд.

– Да. Теперь, от группы анализа ситуации на объекте, попрошу доложить вас, Сол.

– Докладываю. Произведена операция по дистанционному электронному взлому... извиняюсь, по несанкционированной экстракции содержимого бортовой информационной сети Станции. Достигнут частичный успех...

– Частичный – это как?

– Это – когда уже мажется, но все еще воняет, кэп... Похоже, нас взяли за подхвостник, сэр, – вмешался в разговор Главный Связист. – Мы по радио, через технический канал влезли в их компьютер, вскрыли два уровня защиты, отсосали порядком мегабайтов, а потом наперлись на третий уровень и тут, похоже, засыпались – пошла явная туфта, и мы вышли из игры, чтобы вконец не засветиться.

– Итак, мы кое-что теперь знаем, а они знают, – капитан тяжелым взглядом посверлил то Сола, то Дирека, – что мы знаем. А мы знаем, что они знают, что мы знаем...

– Так точно. Мы тут чертовски информированная компания, сэр, извините за такое слово...

– Но все мы молчим. Возмущенной реакции со стороны господина комендант-директора не последовало. Что характерно, – заметил Кай, разглядывая замок своей папки для документов.

– В чем же состоит добытая информация? – после тяжеловатой паузы осведомился Капитан.

– В основном, это материалы к их последнему отчету, – ответил Разведчик. – И некоторые дополнения. Кое-что не поддается анализу. Я думаю, что по отчету доложит социологическая служба. Я дополню, если нужно будет.

– Спасибо, Сол. Тогда слово доктору Ватанабэ.

Сол облегченно откинулся в кресле, а сухонький японец подошел к демонстрационному терминалу и, по-птичьи поглядывая на аудиторию, повел рассказ о делах на планете.

– В целом, положение в Колонии, – начал он, – я бы характеризовал как критическое и неустойчивое. Население ее составляет два с небольшим миллиона человек, сильно рассредоточенных по трем континентам. При слабо развитой транспортной инфраструктуре. Имеется шесть городов с населением в сорок-пятьдесят тысяч человек. Один из них – формальная столица, в ней – правительство, университет, культовый центр и при нем что-то вроде семинарии. Но реальные хозяйственные связи слабы. Практически же население – самообеспечивающиеся аграрные кантоны. Имеются предприятия по производству и ремонту сельхозтехники, автотранспорта, простейшей электроники. Основной вид деятельности населения – выращивание гм... земляники и неуклонное, я бы сказал, расширение площадей, занятых под эту... культуру. Это же растение преобладает и в продуктах питания. Климат этому весьма благоприятствует. Наблюдается даже определенное перепроизводство. В минимальных объемах выращиваются другие культуры – технические и кормовые. Очень небольшое поголовье скота. Есть лошади. Население практически не вооружено – есть нерегулярное ополчение, но пожарников – и тех больше. Исповедуется культ Растения. Я имею в виду – поклонение гм... землянике. Медицина и образование – не в лучшем, скажем так, состоянии...

– У них там что, социализм? – осведомился сэконд. – Диктатура?

– У них рыночная, с позволения сказать, экономика, но... слабо обозначенная, что ли... Аскетизм во всем. Кроме этой вот ягоды. Земляникой, кстати, обеспечивают бесплатно – от рождения до смерти. Детей кропят настоем на зеленых листочках, а прахом покойных удобряют грядки... Избыточный урожай хоронят с почестями... Коротко о демографии, – доктор Ватанабэ глазами попросил разрешения у коллеги отчитаться уж и по его епархии. – Прирост населения и производства за длительный период – нулевой. Главная опасность состоит в том, что фактически любой стресс – ну, скажем, средних масштабов эпидемия, – повлечет за собой лавинообразный кризис экономики Колонии, ее полный распад и одичание выживших... Составители отчетов считают, что таким стрессом в ближайшее время могут стать экологические последствия этой, не слишком умной сельскохозяйственной системы... В Колонии многие это осознают. Но не предпринимают ровным счетом ничего...

– А чего же они этих своих... Ну, носителей культа не поперетопили? – с праведным гневом спросил Дирек. – Они же их до скотского состояния довели... У них там хоть пиво-то есть?

– Вино. Разумеется, земляничное..

– В самом деле, как они, собственно, поступают с недовольными? – поинтересовался сэконд. – Ведь для поддержания такой системы нужна, наверное, очень жестокая система насилия...

– Парадокс состоит в том, что, хотя устав культа Растения предусматривает какие-то меры против ереси, на деле они не применяются. Недовольных нет. Редчайшие исключения засчитываются, как тяжкая хворь. И подлежат жалости и лечению.

– Да с чего ж они так полюбили проклятый овощ, чудаки эти? – в пространство вопросил Главный Связист.

– Видимо, после Смуты культ Растения сыграл какую-то весьма положительную роль. И память об этом живет. Но есть и другая точка зрения. А именно – что у этого явления есть некая биологическая основа...

– Какая же? – Капитан напряженно сверлил глазами маленького доктора Ватанабэ почище всякой электродрели.

– На Станции были начаты исследования в этом направлении. Но вся информация на эту тему оказалась на третьем уровне защиты. Возможно, информация по Станции, которую вам сообщит господин Федеральный Следователь, прольет хоть какой-то свет...

– Слушаем господина Следователя, – несколько нетерпеливо определил кэп.

– Благодарю вас, капитан. Прежде всего, анализ работы Станции, сделанный на основе их собственных отчетов, показывает, что первые четыре года ее экипаж вел себя достаточно активно и адекватно ситуации... Установив значительные отклонения от нормы в образе жизни Колонии, они приняли решение исключить прямой контакт с биосферой Ферн-2. Затем установили радио– и телевизионную связь с Колонией, предложили помощь. Консультации, семена высокопродуктивных культур. Техническую документацию... Результат был парадоксальным...

– Их послали на фиг, – догадался смышленый Дирек. – Вместе с их помощью.

– В общем, да... Мало того – предложили свою помощь. Как несчастным и обделенным судьбой.

– По части земляники, надо думать, – теперь догадливость проявил кэп.

– Именно. Предложили земельный надел и статус независимого кантона. И пригласили принять участие в очередной уборке урожая. Предложение было вежливо отклонено. В разные районы планеты были сброшены автоматические биологические лаборатории. Разным образом замаскированные. Исследования продолжались более двух лет, но затем их результаты внезапно были засекречены решением комендант-директора Флая. А деятельность Станции резко изменилась. С одной стороны началось сооружение кольца вот этих пусковых установок... С другой – неожиданно свернута всякая нормальная отчетность. Связь с Региональной Администрацией приобрела отрывочный характер. Это все следует из результатов электронного взлома. Теперь разрешите дополнить сказанное результатами анализа визуальной информации.

– Это существенно?

– И весьма. Именно поэтому я настоял на срочном собрании Комиссии. По всей видимости, потребуются экстренные меры...

Командир Десанта изменил позу и придвинулся к столу.

– Обратите внимание на эти кадры, – продолжал Кай. – Увеличенное изображение фрагмента оранжереи. Сооружение собрано наспех и, видимо, совсем недавно. Еще большее увеличение. Лазерная подсветка в ультрафиолете. Видны растения. Программа опознания. FRAGARIA VESCA.

– Что и следовало ожидать. Что же они – передумали и приняли помощь? – осведомился сэконд.

– Приняли или нет, а эта сволочь, видать, заразна, сэр, – вставил Дирек.

– Второй эпизод. Замедленное воспроизведение. Мы совершаем маневр сближения. Увеличенное изображение корпуса Станции. Внимание – сейчас, на короткое время будет виден третий отсек! Очень неудачная ориентация, но все-таки виден иллюминатор. Крайний слева. Еще увеличение.

– Световой сигнал, – определил Сол. – Обычный электрофонарь, скорее всего. Азбука Морзе – вручную. Кто-нибудь помнит?

– Вот дешифровка, – сказал Кай.

– Теперь понятно, почему нас поставили в такой дурацкой ориентации, – констатировал кэп. – В третьем отсеке заперся кто-то, еще не до конца чокнувшийся, и пытается выйти на связь. Надо действовать. У вас есть еще что-нибудь?

– Последний штрих. Господин комендант-директор, как и обещал, прислал нам угощение. К столу господ офицеров. Полтонны съестного. Контейнер отогнали за отражатель и, не принимая на борт, вскрыли. С помощью обычного дистанционного манипулятора. Из пятнадцати видов продуктов шесть – разные продукты переработки земляники. И она сама, как таковая. Все спалили. У меня – все. Думаю, у командира группы оперативной разведки есть, что дополнить...

– Два слова. Данные просветки «бумерангом» ракетной платформы. Орбитальная пусковая установка СВ-17. В боеголовке не термояд. Органика. У меня все.

– Так. Кто хочет высказаться?

– Мы тут помозговали на пару со следователем, сэр, – начал Главный Связист, – перед собранием. Я же с самого начала в курсе дела с этим фонарем, сэр. Есть нехреновая мысль, капитан.

– Мы слушаем вас внимательно, – теперь взгляд кэпа Джейкобса вонзился в собеседника с утроенной силой.

– Вокруг Станции болтается куча всякого дерьма, сэр. Наверное, при монтаже оранжерей понагадили. Серуны, я бы их назвал, с вашего позволения, сэр... Но, главное, оно почти все хорошо отражает свет...

– Кто?

– Дерьмо, сэр! Обломки обшивки, пластик и все такое... И орбиты крупных фрагментов, простите, запросто вычислимы. Да, и наблюдаются они легко. Визуально, я извиняюсь...

– Продолжайте.

– Этому парню из третьего отсека остается только светить хотя бы приблизительно в сторону определенного фрагмента, а уж мы тут засечем, извините, вариации его светимости. Это при нашей техники, что два пальца обмочить, сэр... И опять он сможет наяривать морзянкой любой, извините, текст. И чокнутые из других отсеков вряд ли догадаются...

– Ну, а сам-то этот парень там, если он еще жив и в своем уме, он-то как догадается, когда и куда светить? Как?! Я понимаю, во-первых, у него нет радио. А если и есть, то все, что мы ему передадим, моментально засветится...

– На этот счет, сэр, у господина Следователя есть мысль. Вполне бредовая, сэр.

Взгляд капитана, налитый плохо сдерживаемой досадой, переместился на Кая. Тот расстегнул свою папку, заглянул в нее и откашлялся.

– Как я понимаю, в оборудовании станции наблюдения не входят детекторы нейтринных потоков... С другой стороны, на «Харрикейне» имеется мощный нейтринный импульсный генератор...

– И то, и другое верно. Но у того парня и подавно нет ничего похожего на детектор нейтринных потоков...

– Мы можем ему подкинуть что-то похожее, – Кай запустил руку в сумку и положил на стол перед Комиссией маленький клочок темноты.

– Господи, – сказал кэп. – Барабашка.

13

– Видите ли, капитан, – пояснил Кай, – я воспользовался вашим советом и обсудил мою проблему с Тимофеем.

– С Тимоти Сухим? – оживился сэконд. – Ей-Богу, многообещающее начало...

– Поясняю. Вопрос состоял в том, почему это... приспособление временами издает звуки.

Словно в доказательство, пушистый черный комок на столе слабо поскребся среди всеобщего недоуменного молчания.

– Так вот, ваш кок мне помог немного разобраться в инструкции... Тем более, что он видел такие игрушки и раньше. По сути дела, это – один из первых эффективных регистраторов флуктуаций нейтринного поля. В основе – идея еще середины века. «Фирофф-эффект».

– Неужели энергии этих вот флуктуаций хватает, чтобы производить слышимый звук? – поинтересовался не чуждый естествознанию доктор Ватанабэ.

– Расходуется энергия кристаллических деформаций вот в этом волокнистом материале. А градиент нейтринного поля влияет на вероятность перехода от одной метастабильной кристаллической структуры к другой. Играет роль спускового крючка. Вчера, в ночь, мы с... с Диреком эти вещи проверили...

– Так, – сказал капитан. – Значит, вы хотите эту штуковину этому парню передать. И перестукиваться. И как, с позволения сказать, передать? Почтовой бандеролью, что ли?

– У этой игрушки прекрасные адгезивные свойства. В вакууме они усиливаются. Она прекрасно прилипнет ко внешней обшивке Станции. В заданном месте. Надо только рассчитать траекторию и пульнуть, извините, эту штуку в нужное время и с нужной скоростью...

– Главное, – вставил Связист, – чтобы бросал хреновину не человек, среди которых попадаются и криворукие, сэр, а механическая рука, по программе...

– Что ж, раз уж у вас сложился такой тандем, даю вам двое суток на попытку установления связи. Командира группы оперативной разведки попрошу в тот же срок разработать альтернативный вариант операции. Этим вечером, до двадцати одного ноль-ноль, прошу всех представить свои соображения нейтрализации экипажа «Ферн-21». Мне, сюда. Исходим из предположения, что имеет место что-то типа эпидемии центурианского бешенства. Сейчас все могут быть свободны. Доктор Ватанабэ, если не трудно, пригласите ко мне начальника психологической службы.

Капитан посмотрел в спины выходивших членов Комиссии. Кашлянул.

– Мистер Санди.

Кай обернулся.

– Слушаю вас.

– Не могу поверить, что вам удалось раскрутить Тимоти Сухого и не заключить с ним пари хотя бы на бутылку «Смирновской».

– Именно на это мы и поспорили.

Кэп молча подошел к своему бару, вынул под старину сработанную стеклянную бутыль и протянул Каю.

– Это от меня. Все равно, в здешних местах «Смирновскую» вы больше нигде не найдете. На что хоть спорили?

– Тимофей утверждал, что, хотя он и не знает, в чем там у нас дело, но без Барабашки мы не обойдемся.

14

Раздался деликатный, но настойчивый стук в дверь. Капитан вставил в альбом последние марки марсианской серии и чуть удивленно откашлялся. Кто бы это мог быть? Весь экипаж «Харрикейна», даже находясь в боевой готовности третьей степени, чтил священные для командира послеобеденные часы, посвященные филателии и не рисковал беспокоить кэпа в это время. Тем более – стуком в дверь, а не нажатием кнопки для того предназначенной.

Или на корабле произошло нечто чрезвычайное, или же...

– Заходите, Кай, – Джейкобс задумал про себя, что если он угадает, то их миссия на Ферн закончится хоть наполовину благополучно, а если нет – то их ждут основательные неприятности.

Дверь бесшумно скользнула в сторону, и на пороге возник силуэт Федерального Следователя. Капитан облегченно вздохнул и вновь придвинул к себе альбом.

– Подсаживайтесь поближе, мистер Санди. Я давно хотел показать вам уникальную серию марок, выпущенную в обращение на Барнарде-2. Две сотни пробных марок этого выпуска ушли на Землю, а через пару суток «Лабрадор», начиненный термоядерными фугасами, разнес столицу колонии в прах. Это – в конце Второй войны за Независимость. Теперь эти марки – огромная ценность. Для тех, кто в этом понимает, разумеется... На Сириусе-18 мне предложили за них семьсот тамошних кредиток, – в глазах капитана горел неутоленный огонь тщеславия, в который нельзя было не подбросить хвороста лести.

– Семьсот кредиток Кардинальской зоны?! – Кай постарался вложить в свой возглас максимум восхищения, смешанного с недоверием истинного дилетанта.

– Вот именно! И это несмотря на то, что народ в тех местах, как вы знаете, ушлый и норовит всучить вам то вообще древнесоветские рубли, то альдебаранские безразмерные чпоки!.. Этот квартблок является жемчужиной моей коллекции...

Они не сговариваясь, внимательно посмотрели друг на друга, и Капитан решительно отложил альбом в сторону. Надолго – он знал это – теперь надолго.

– Капитан, я ведь, собственно, зашел, чтобы сказать вам, что только что закончил очередной сеанс связи со Станцией. Теперь картина почти ясна. И, по всей видимости, мы уже не можем терять времени...

– Неужели вы так быстро наловчились обмениваться постукиванием и подсвечиванием?

– Все проще и сложнее Капитан. Просто они просигналили нам код программы дешифровки к материалам по программе «Резус». Это один из тех файлов, что мы отсосали из компьютера Станции, но не могли прочесть.

– Значит, все-таки – «Резус»... И что же вы там вычитали?

– Ну, достаточно, чтобы таким непосвященным, как мы с вами, стало ясно хоть что-нибудь... Видите ли, первоначально речь шла об изыскании возможности модифицировать поведение людей в нужном направлении с помощью психотропных вирусов...

– Психотропные вирусы? Очередная выдумка наших яйцеголовых?

– Нет, если разобраться, такие вирусы известны человечеству с древности.

– Я, знаете ли, не силен в медицине...

– Я – тоже. Но приходится учиться. На марше. Вспомните такое заболевание, как бешенство. Сопровождается целым комплексом изменений в поведении – водобоязнью. Человек становится беспокойным, агрессивным и почему-то боится воды и яркого света. Даже вид льющейся из стакана жидкости вызывает у него дикий страх.

Создатели программы «Резус» полагали, что если отдельные вирусы способны вызывать у людей чувство страха, причем страха перед вполне определенными явлениями, то почему бы не создать вирусы и комбинации вирусного материала, делающие людей более мирными и дружелюбными... Вызывающими позитивное отношение к каким-то вполне определенным явлениям и предметам, которые ранее были для них индифферентны...

Решение о создании программы было принято, когда стало ясно, что дело идет к большой смуте, и цель проекта заключалась в консолидации раздробленного Космического Сообщества вокруг неких общих идей.

Строго засекреченные эксперименты начали одновременно на шести периферических планетных системах Федерации, но спустя десятилетие финансирование проекта прекратили, работы свернули, а результаты отправили в архив Министерства обороны. То, что мы наблюдаем сейчас на «Ферн-21» – лишь эхо того взрыва. Хотя официально, программа «Резус» не закрыта.

– Значит, вирус вышел из-под контроля?

– Похоже, что так. Трудно разобраться в делах давно минувших дней, но, по всей видимости, руководство Колонии имело возможность ознакомиться с результатами работ, выполнявшихся в лабораториях, размещавшихся на «Ферн-21» и результаты эти их очень вдохновили. Настолько, что они сочли возможным продолжать финансирование работ из своего, так сказать, кармана, когда Империя стремительно рухнула и Ферн оказался отрезан от остального Космоса. Сами знаете, обвал происходил настолько стремительно... Так что не удивительно, что про сотрудников Программы, застрявших на периферии...

– Попросту забыли.

– Во всяком случае, не смогли их эвакуировать прежде, чем прекратилась всякая связь с Колониями... И этим, как вы говорите, яйцеголовым просто для того, чтобы выжить, пришлось предложить свои услуги местным властям. Эффект был разительный: подвергшиеся обработке люди забывали о раздорах, борьбе за власть, политических страстях и объединялись в дружные земледельческие общины, жившие в соответствии с простыми и гуманными принципами... Кстати, в эти же общины влились постепенно и все потомки исполнителей программы «Резус». Стали кастой жрецов культа Растения... А то, что отдаленные социальные и другие последствия применения вируса совершенно не были изучены... Сначала это умалчивали, чтобы не смущать умы местной Администрации, а потом, когда Любовь к Растению познал уже каждый житель планеты, всякое обсуждение этой темы стало просто возмутительной ересью...

– Так значит – Любовь к Растению. Как общая связующая идея. И вирус – как ее причина...

– И само Растение – как его переносчик и инкубатор. Второй хозяин вируса. Здесь все было продумано с гениальной изобретательностью. Вирус внедряется в хромосомы земляники, множится с ее клетками, а в спелый ягодах образует множество копий, приобретает специфическую белковую оболочку, защищающую от действия антител человека и, попадая в его организм вместе с ягодами, атакует центральную нервную систему, трансформирует всю систему его ценностей и – оп-ля! – благодарный «хомо сапиенс» хватает лопату, рассаду и спешит к грядкам... Идеальный порочный круг.

– Но почему, черт возьми, земляника?

– Думаю, что в том варианте программы, который отрабатывали на Ферне, решающую роль сыграли просто климатические условия. На других...

– Значит, возможны и другие варианты?! Мило.

– Вообще-то, Любовь к Растению задумывалась просто как вспомогательная поведенческая подпрограмма, обеспечивающая быстрое распространение вируса и его постоянное присутствие в организме каждого жителя планеты. Вирус был задуман так, что его предполагалось оснастить «сменными боеголовками» – группами генов, обеспечивающих самые различные, более... осмысленные поведенческие программы, на которые могли бы опираться какие-то экономические, политические, идеологические мероприятия. Наличие такой «основной нагрузки» должно было смягчить и действие «земляничной» подпрограммы – сводить ее действие к обычной привычке. А оставшись без всякого противовеса, гены Любви к Растению породили манию, культ. Начали работать еще и законы коллективной психологии...

Некоторое время они молчали. Потом кэп откашлялся.

– Да не в землянике дело, – сказал он в пространство, больше самому себе. – Не в землянике и не в вирусах... Мы, люди – просто народ такой, что с нами всегда ухо востро держать надо: даешь нам идею свободной конкуренции и получаешь царство монополий, даешь идею любви к ближнему – и получаешь инквизицию. А из идеи всеобщего равенства вообще такое выросло... Ладно. Не в землянике, одним словом, дело.

Кай был несколько поражен неожиданным философским экскурсом кэпа и не нашелся, что сказать.

– Так, ну и почему же Станция сама не убереглась? – несколько вне связи с вышесказанным спросил Капитан. – И почему с самого начала замалчивались данные о положении в Колонии?

– На второй вопрос ответить легко – комендант-директор был заранее проинструктирован в отношении программы. Собственно, анализ ее результатов и был основной целью работы «Ферн-21». Их даже снабдили ракетами с антивирусом – весьма эффективным препаратом, разработанным уже в наше время, где-то в научном «андерграунде». Так что куцая отчетность шла, думаю, первоначально просто во исполнение секретных инструкций... Они и ракеты приготовились всерьез пустить в дело, когда поняли, как далеко тут все зашло... Все погубила непредвиденная случайность.

Одна из сотрудниц биохимической лаборатории решила попробовать злополучную землянику на вкус. Обычная женская дурь. Любопытство, хотел я сказать... Зная, что вирус локализован в ядерных хромосомах, она на ультрацентрифуге отделила клеточный сок, свободный, по ее мнению, от возбудителей Любви, и пригубила его. Промах состоял, видимо, в том, что в жидкости находились соединения, образовавшиеся уже как продукты вирусных генов – что-то типа очень эффективно действующего наркотика. Слабого, но с эффектом мгновенного привыкания. А может, под влиянием разных спонтанных процессов часть генов из ядра перекочевала за этот срок в цитоплазму – в пластиды, плазмиды... В общем, через три недели она уже сознательно подала зараженную вирусом землянику к общему столу. Искренне веря, что творит благое дело. И с ней все согласились... Три недели спустя – это инкубационный период Любви к Растению...

– Черт бы ее побрал! И здесь Тимоти оказался прав.

– Увы. «Шерше ля фам»... Только три человека, которые в это время монтировали последние ракетные платформы, избежали заражения, и то на время. Среди них был наш «Гость-2». Случай, когда дополнительный стукач весьма пригодился. Вы представляете, что могло бы начаться, если бы «Ферн-21» сохранил свою тайну до смены экипажа? И потом – по возвращении на Землю... Эти трое успели запастись кое-какими медикаментами и передать на ближайший транслятор шифровку. Потом забаррикадировались в третьем отсеке. К сожалению, оставшиеся на Станции образцы антивируса уничтожены. Те трое подавляют действие вируса психотропными препаратами... Поэтому приступы заболевания у них чередуются с ясным пониманием обстановки. Но периоды прояснения все сокращаются, а увеличивать дозу препаратов возможности нет. Они и так вводят предельные дозы. По их расчетам у них остается не более трех суток, кэп. Уже сейчас трудно их понимать...

Кай не стал уточнять, что значило слово «трудно». Шесть лет работы в программе борьбы с Наркомафией – достаточно хорошая школа для того, кому с помощью обычной азбуки Морзе приходится вытягивать информацию из одурманенных действием «колес» партнеров. Он просто, насколько мог, выразительно смотрел на капитана.

– Надо спешить, – сказал тот.

15

Трое сидели в кабинете кэпа. Он сам, командир Десанта и Федеральный Следователь. Момент пришел такой, что говорили они почти на равных.

– Вариантов два, – разглядывая безупречную поверхность стола, сказал капитан. – Первый – неожиданный и тотальный штурм Станции. Как неприятельского объекта, с выключением всего ее персонала. Затем их госпитализация в изолированном блоке и мероприятия по транспортировке зараженных в карантин. Дезинфекция корабля, оборудования, Станции. Возможно – ее уничтожение. Имеем для этого полторы тысячи бойцов...

– Достаточно полусотни, – глухо заметил командир Десанта.

– ...четыре штурмовых бота с маскировкой, триста спецкостюмов – «невидимок». Относительных, конечно, невидимок, но здесь у противника спецсредств обнаружения не предвидится. Штатное оружие и штурмовой инструмент. Парализующий газ, индивидуальные парализаторы. Оценка потерь – десять процентов участников штурма. Пятнадцать – обороняющихся. Все штурмующие рискуют получить заражение. Вероятность... Впрочем, все это не имеет значения, поскольку, как вы установили по... своему каналу, – кэп повернулся к Каю, – система самоуничтожения Станции активирована и любой член ее экипажа может нам здесь устроить маленький конец света. В радиусе полумили, примерно. В любой момент, сигналом с обычного индивидуального браслета. Кроме того, как я понимаю, предусмотрены варианты автоматического включения системы. Тогда – потери сто на сто.

– Мы можем дистанционно вырубить систему самоуничтожения? – осведомился Следователь. – Ведь практически крейсер может задавить работу любой электроники на тысячи миль вокруг...

– Если бы речь шла о шлюзовом замке, – стоило бы попробовать, – пояснил Каю командир Десанта. – А здесь не тот случай. Малейший сбой – и мои ребята испаряются вместе с этими говнюками. Гори оно огнем.

– Таким образом, это вариант отпадает, – резюмировал кэп Джейкобс. – Второй вариант – тайный подход к Станции парой «невидимок» с мешком-шлюзом и запасной спецодеждой, взлом третьего отсека, освобождение или... захват тех троих, смотря по их состоянию. Отход за корпус крейсера. Захваченных – в карантинную капсулу, и всех – под дезинфекцию. Через сорок секунд после этой фазы – последнее обращение к экипажу Станции. Раскрываем все карты и ставим вокруг них «кокон». Доклад штабу, все.

Некоторое время все трое молчали. Должно быть, каждый из них достаточно хорошо и ясно представлял себе, что может случиться там, в «коконе». И наверняка случится.

– Пожалуй, это единственный реальный вариант, – с трудом выговорил Кай.

– Да, – подтвердил Десантник. – Вероятность прокола равна вероятности отказа спецкостюма, умноженной на число участников операции. А уж что будет на уме у того психа, который будет сидеть там у них на пульте наблюдения, я уж не знаю... Но я – за этот вариант. Пойдут Стивенс и Юнь Май.

– Мне кажется... – Кай впервые за время этого разговора посмотрел в глаза кэпу Джейкобсу. – Поскольку в контакте с теми ребятами из отсека нахожусь именно я, и верят они именно мне, лично... то я должен быть там.

– М-м-м... не лишено логики, – молвил кэп. – У вас есть опыт работы в открытом космосе?

– Разве вы не знакомились с моим личным делом?

– Ладно, вы идете, – кэп замял вопрос о файле Федерального Следователя. (Возможно, там написано, что у него дюймовая грыжа, но я этого не читал. Просто никогда не стоит мешать чиновнику побыть хоть немного человеком, если он того хочет... Малый он тихий, и под надзором двоих из Десанта большой помехи не составит). – Согласуйте действия с Командиром Десанта.

16

– Первый – пошел!

И первая черная тень провалилась в звездные россыпи – там, далеко внизу – или наоборот, очень-очень высоко вверху.

– Второй – пошел!

Кай отметил, что, действительно, человек в «невидимке» становится совершенно неразличим в полутора десятках метров. Только пристальные, немигающие звезды открытого космоса начинали по-земному мерцать там, куда ушли превратившиеся в сгустки темноты коммандос.

«Все-таки довольно просто нас засечь вот так – по заслонению звезд», – подумал он, готовясь к прыжку.

И как в воду глядел. Потому что именно так и действовала штуковина, называемая АСД-М (активное средство демаскировки, модернизированное), которая сработала за полсекунды до того, как «Третий – пошел!» должно было сорваться с уст комдесанта.

И Стивенс стал елочной игрушкой. Облачко обрезков металлизированной липучки, выброшенное крошечной петардой, окутало его и сделало блестящей карнавальной фигуркой, ожесточенно барахтающейся средь извечного покоя звездных россыпей. И прекрасно отражающей сигнал радара.

– «Хлопушка» – черт меня задави! – констатировал Дирек. – Они «хлопушек» понакидали на подходах, чтоб у них хрен во лбу вырос! А мы-то думали, что тут один хлам...

Пока он произносил свой озадаченный монолог, на небосводе воссиял Юнь Май.

– Провал, – глухо констатировал капитан. – Сигнал отзыва, полковник...

– А много вы засекли этого... мусора? – осведомился с корпуса по экранированному проводу Кай.

– В маршрутном секторе – около двадцати предметов, – довольно индифферентно констатировал оператор с пульта. Он уже понял, что будет крайним в этой истории.

– Ну что ж, – подумав сказал Кай. – Дирек, а не сделать ли нам так, чтобы его стало совсем много – этого мусора, а?..

– Не понял вас, – напряженным голосом отозвался Связист. – Вы про что, сэр?

– Я про электронный замок мусорного шлюза, Дирек. Насколько я понимаю, эту штуку мы можем расколоть? Дистанционно? Наведенным сигналом. Если нам повезет, в маршрутный сектор вывалится столько дряни, что не то что оставшиеся «хлопушки» захлебнутся, а просто меня в этой каше никто не рассмотрит.

– Вообще-то это гениально, сэр, – подумав секунды три, ответил Дирек. – Но вы накроетесь, сэр, ни за понюшку табаку, извините...

– У нас тридцать одна минута, Кай, – вдруг резким голосом определил капитан. – Оператор – начать дистанционный взлом. Комдесанта – позаботьтесь о своих людях...

Ровно тридцать секунд в рубке царила тишина. Потом оператор доложил:

– Есть срабатывание шлюзового замка. На открытие...

– Хламу – тьма. Фартовый тебе билетик – «Радон», – крякнул в микрофон Дирек.

– «Радон» – пошел! – окончательно беря операцию на себя, скомандовал кэп Джейкобс.

Не сразу сообразив, что «Радон» – это его позывные, Кай отстегнул кабель связи и, оттолкнувшись от корпуса довольно хорошо отрепетированным приемом, провалился в Космос. Потом включил пневматический движок, проверил притороченный на спине шлюз-мешок и плазменный резак на поясе – слава богу, что каждого снабдили полным комплектом проникновения – ребята из Десанта, вроде вышли из игры... «Бублик» Станции, став огромным, сверкающим куполом, наваливался на него из пропасти небес... Все было как на тренажере. Только он был один.

17

– Время выходит. Если... – сэконд вопросительно глянул на кэпа. Тот не удостоил его ответом.

– Подозрительно тихо у них, у пентюхов этих, – не выдержал вторым Главный Связист.

Капитан Джейкобс придвинулся вплотную к терминалу, положил на клавиатуру довольно корявые ладони, откашлялся.

– Если в течение следующих пяти минут не будет установлено сигнала ручным лазером, – зло сказал он, – выхожу на связь и начинаю пудрить мозги комендант-директору...

– Судя по радиошумам, было все-таки срабатывание плазменного резака, – с основательным запозданием сообщил о своем наблюдении оператор.

Пока он произносил эту фразу, на дисплее зажглась строка:

СИГНАЛ ЛАЗЕРА. КОД 318. ДИСТАНЦИЯ 620.

– Так, – с облегчением сказал кэп. – Триста восемнадцать – это у нас по таблице э-э-э...

– «Следую к крейсеру, имею троих с собой. Один – в тяжелом состоянии», – расшифровал сигнал командир Десанта.

– Ну, вот и все, – кэп занес растопыренные пальцы над клавиатурой, но экран вспыхнул раньше, чем он закончил набор команды вызова Станции.

Суховатое и несколько отрешенное лицо комендант-директора Флая появилось на нем, преисполненное особой значимости. В подтверждение тому второй план кадра составляли собравшиеся, видно в полном составе члены экипажа «Ферн-21». Чем-то это напоминало семейную фотографию. На долгую память. Сэконду это не понравилось. Да и кэпу Джейкобсу – тоже. Он выдернул из держателя маркер и стал писать что-то прямо по приборной панели, чтобы видели сэконд и другие у него за спиной. При этом он не спускал глаз с экрана.

– Ну вот и все, капитан, – сказал доктор Флай, внимательно глядя в глаза кэпу. – Вы меня слушаете?

– Да, и очень внимательно, – ответил капитан и незаметно, в его понимании, но энергично застучал ладонью по написанному, привлекая внимание бестолковых подчиненных. На экране – «с той стороны» это походило, наверное, на то, что кэп вслепую ищет сигареты или бьет разбежавшихся тараканов.

«ГОТОВЬТЕ КОКОН, ВАШУ МАТЬ!!!» – гласили каракули на панели.

– Теперь вы знаете все. Или скоро будете знать, – несколько отрешенно продолжил Флай. – Чтобы все было хоть в какой-то форме, я подготовил отчет и минут двадцать назад запустил его трансляцию к вам, в файл «Резус 3000». Автомат подтвердил прием. Подписано моим личным кодом. Так что вопрос об ответственности...

– Очень любезно с вашей стороны, – сдержанно прервал его капитан. – У нас еще будет возможность...

– Возможности не будет, – доктор Флай поднялся с кресла.

Несколько торжественно поднялись на ноги и те из его окружения, кто до этого сидел. В рубке «Харрикейна» тоже все стояли.

– Вы должны понять нас, – продолжал Флай. – Мы глубоко осознаем полную несовместимость нашей судьбы – судьбы навеки отданной Растению, с судьбой... остальной части Обитаемого Космоса. Те идеалы, с которыми мы здесь только соприкоснулись, обречены на гибель. Сейчас и здесь. Но не в веках. Ибо та информация, которую, следуя безусловно Высшей Логике, люди породили в лабораториях программы «Резус»... Она... Она живет. И будет жить. Хотя и не в виде своего биологического воплощения, а как достояние Науки... И придет время, когда...

– Успокойтесь, Флай, – как мог мягко, сказал капитан Джейкобс. – Вы прекрасно понимаете, что несколько недель подходящего лечения, и все эти навязчивые идеи... – он снова энергично заколотил вслепую по панели с каракулями.

– Лечение... – горько усмехнулся Флай. – Эй, кто-нибудь из вас, друзья мои, хочет излечения? Вы видите, капитан... Мы сделали свой выбор. Но вы ошибаетесь, считая меня просто безнадежно больным. Я еще и комендант-директор Станции Наблюдения «Ферн-21». Был и остаюсь им. И именно в таком качестве принял свое решение...

Теперь он словно равнялся на невидимое знамя.

– Совершенно ясно, что игра проиграна. Теперь и здесь. Но, чтобы она была проиграна малой, так сказать, кровью... Чтобы не было штурма Колонии, карантинных лагерей, Сопротивления и всего этого... Одним словом, операция по инактивации SF-вируса в масштабе всей Клонии должна все-таки быть... осуществлена. Вы не в состоянии... не в состоянии представить, чего мне стоило это решение. Слава Богу, будет цель, хотя бы само Растение, пусть и погублен будет Носитель Любви. Хотя что это за прозябание – на скромных грядках, вокруг людского жилья...

– Господи! – радостно воздел руки кэп Джейкобс. – Вот видите... Разумные решения...

– Невозможно представить, какие бедствия и разрушения это повлечет там, внизу – на планете. Вы должны осознать, что, начиная с этого момента, на планете будут жить уже два поколения людей: рожденных в Эру Растения и – после. Пропасть между ними будет... Кроме того, как показывают модельные опыты, у достаточно молодых... особей, в отсутствие активного Носителя, довольно быстро начинается восстановление прежних нейронных взаимосвязей... Вы бы назвали это выздоровлением... Вражда и распря охватят Колонию...

– Не стоит преувеличивать, док. Федерация всегда будет... на страже порядка и...

– Так будьте хорошими стражами. Ваша вахта – первая, капитан крейсера «Харрикейн»... Теперь последнее. Совершенно немыслимо, чтобы кто-то из нас... своими руками привел в действие эту... эту чудовищную систему погибели Носителя Любви.

– В конце концов, вы сами эту штуку привезли и смонтировали! – не слишком к месту возразил кэп.

– К счастью, – не обращая на него ни малейшего внимания, продолжал Флай, – те трое, о которых я не хочу сказать ничего... Они решили проблему за нас. Пуск ракет может быть включен разными способами. В том числе просто сигналом с фотодиода, постоянно ориентированного на Станцию. На каждой установке есть такой пускатель. Видимо, они предвидели наше решение...

– Погодите делать глупости, док! – заорал капитан, хватаясь за рукоятки кресла, словно это его должен был тряхнуть мегатонный удар.

– Наши завещания там – в файле, – мягко улыбнулся Флай. – Прощайте все.

– Капитан, – с запозданием доложили из канонирского отсека, – «Кокон»...

Но было поздно – экран показал, как комендант-директор сделал небольшое, очень привычное движение – словно собирался подвести стрелку часов. Кэп Джейкобс вскинул ладонь, словно хотел заслонить глаза от слепящей вспышки.

Но по экрану просто пошел «снег».

Другие экраны за его затылком показали, как вспыхнула и погасла звезда в небе второй планеты системы Ферн, и как пошли на цель ракеты.

– «Радон», вы целы? – окликнул Кая в микрофон охрипшим голосом, после некоторой паузы, кэп Джейкобс.

– Мы за корпусом, капитан, но мы все поняли... – нарушил ставшее бессмысленным радиомолчание Кай. – Мне нечего сказать... Мир праху... Но эти трое – со мной.

– Открываем вам шлюз. Резервный, по центру... Видите?

– Вижу...

– Почему вы... Чем была вызвана задержка, черт побери? – Капитан уже и не пытался скрыть свою тревогу.

– У меня не слишком большая практика работы с пневмоускорителем... И потом... Я чуть не забыл об одном...

– О чем? Или о ком?

– Пришлось вернуться, чтобы снять с корпуса Барабашку...

Еще минуты полторы молчания.

– Я подчеркну в рапорте, что лично участвуя в операции, вы подвергались большому риску...

– Не надо. Это в вашем ведомстве, капитан, тот, кто рискует, получает ордена. У нас – нет. В лучшем случае – колпак с бубенчиками...

18

Из сводки новостей Федеральной Информационной Службы: