Музыкой в ушах Кая прозвучал голос шефа.

– Вот этих господ отведите в общий отсек, как свидетелей. Остальных – живо в камеры. Отпустите господина Федерального Следователя...

Отряхивая с одежды пыль и мусор, Кай отметил про себя, что бронежилет придал его руководителю окончательное сходство со стратостатом.

– Как понять столь своевременное появление, шеф? – осведомился он.

– Как успех агентурной работы, – шеф был явно в ударе. – И как ваш личный успех. Мы отслеживали все ваши перемещения, Кай. Так что для нас вы были путеводной, х-хе, звездой...

«Не только для вас», – вспомнив о Страже, подумал Кай.

Еще не вполне пришедших в себя мафиози проворно вывели через оперативно разблокированную дверь. И только тогда из-под нагромождения контейнеров, двигаясь довольно ракообразным способом, появился Палладини. Поднявшись на ноги, он оказался лицом к лицу с шефом. Секунды три оба молчали.

– Ого! У вас, оказывается, и «человек-кашалот» в штате имеется?! – с непосредственностью человека, только что избежавшего верной смерти, поразился Микис.

– Сейчас я покажу тебе кашалота! – старина Барни навис над вольным предпринимателем, протянув вперед растопыренную пятерню. – Оружие! Быстро! И рукоятью вперед!

– Это, я так думаю, что только у вас, извиняюсь, в полиции таких вот идиотов содержат за счет налогоплательщиков, господин следователь, – возмущенно повернулся Палладини к Каю, – которые не могут понять, за кого кто тут есть! Подтвердите вашим дурням, что если я тут есть, так это потому, что вы меня сюда притащили сами с собой...

– Должен представить вас, Микис, шефу Следственного Управления Сектора, господину Барни Литлвуду, – вполне официальным тоном сказал Кай.

– Это, я скажу вам, очень кстати! – оживленно воскликнул Микис. – Тут я как раз имею одну бумагу, которую хотел отнести именно для вас.

Он извлек то ли из внутреннего кармана, то ли вообще из-под подкладки своего изрядно измазанного цементной пылью, но по-прежнему экстравагантного пиджака помятый листок со своей повинной и вложил его во все еще протянутую руку шефа.

– Вы ведь не думаете, что у меня есть оружие? Если да, так нет! Я терпеть не могу все эти огнестрельные предметы! И даже ножа, чтобы резать яблоки, не имею на себе!..

– Пусть он помолчит хоть секунду! – рявкнул шеф, вертя перед глазами неожиданно всученный ему документ.

– В самом деле, не надо так много говорить сейчас, – сухо сказал Кай. – Не забудьте только главного, – он повернулся к шефу. – Господин Палладини хотел бы передать в руки представителей закона находящийся в розыске предмет – я имею в виду серебряное яйцо работы Фаберже. Одновременно он просит обеспечить его безопасность.

Последовала немая сцена.

– Черт возьми! Где оно?!! – заорал шеф.

– Во внутрижелудочном контейнере, я думаю. Потребуются, естественно, услуги медиков, – Федеральный Следователь старался не смотреть на своего бывшего попутчика... – но при современной технике... Ведь вам все равно это предстояло, Микис – еще на борту «Ригеля» – помните, вы собирались прилечь в корабельный госпиталь. Сразу после доставки груза с Мелетты... Судовой медик был в деле? Ведь рассчитаться вы должны были где-то на следующее утро?..

– Через пару дней и швов не останется, – бодро утешил клиента Барни.

– Если мне скажут, что в полиции нет догадливых людей, так я этому больше не буду верить, – сказал, опускаясь на ящики, мистер Палладини. Вид у него был потерянный.

– Мы постараемся подвести ваш случай, Майк, под положение о вознаграждении. Если исходить из суммы страховки, это поправит твои дела. Надолго, – наконец смог выдавить из себя Кай.

– Не мучайтесь, следователь, – начиная приходить в себя отозвался Палладини. – Вы, в общем-то, честно играли. И вообще, если взять полную цену, так это – не мой репертуар, нет... Я бы дело не вытянул...

– Ребята, – шеф обратился к последним трем бойцам, оставшимся на месте великого сражения, – немедленно доставьте мистера... одним словом, вот его на борт и не отходите ни на шаг! Разместите в моем личном боксе.

Он подождал, пока ставшего невероятно кротким Микиса выведут, и повернулся к Каю.

– Это... это невероятно! За каким чертом вы так законспирировались? Неужели все знали заранее?

– Ничего я не знал... – возразил было Кай, но шефа уже несло по волнам красноречия. Принимая во внимание, что не так уж часто приходилось сотрудникам Управления выслушивать похвалу из уст Бегемота Барни, никто из оставшихся в помещении (а остались лишь Кай и Ясиновски) не спешил его прерывать.

Впрочем, слушал Федеральный Следователь дифирамбы шефа довольно скептически. Дров было наломано достаточно. По древней неписанной традиции Управления, подставивший лоб под пули, считался, в девяти случаях из десяти, бракоделом. Дела делают не так. Скучные люди без шума и треска уводили других скучных людей в наручниках или просто уносили в архивы дискеты с показаниями. Часто дискеты сочились кровью. Но никогда – в прямом смысле этого слова. Так должны были кончаться хорошо сработанные дела – скучно и никак иначе.

С этой точки зрения дело Фаберже было сработано из рук вон плохо. Лишь уникальность объекта и политический резонанс операции возносили шефа и всю группу выше практической досягаемости критики. Мало того, принимая во внимание предстоящую компанию в прессе, драматические эффекты были даже желательны. Удивительно, что идя на дело, еще и репортеров с собой не прихватили...

– Мы оформим ваш вызов из отпуска задним числом – как меру конспирации, – закончил шеф. – И суточные, разумеется, оформим по высшему разряду...

– Только до сегодняшнего дня, не далее, – заметил Кай. – Люк меня заждался. Люк и его форель...

– Но главное не в этом! Готовьтесь перебираться в новый кабинет, мой друг. Вы это заслужили...

Спохватившись, шеф повернулся к рыжим бакенбардам пана Юрека.

– Я никоим образом не умаляю того вклада в общий успех, которым мы обязаны вам инспектор... впрочем, я думаю, правильнее сказать будет уже – Следователь. В нашей обойме, кажется, будет небольшая передвижка. Снизу вверх, снизу вверх, мальчики, – добавил он, похлопывая по плечу Ясиновски. – И раз уж мы знаем теперь вашу слабость, пан, обещаю, что первое же дело по антиквариату, которое пойдет через нашу контору...

– Пся крев! – слабым голосом сказал Юрек в пространство. – Это Санди сосватал меня вам с этим делом? Мой опекун, царствие ему небесное – двоюродный дядюшка, из жмотов жмот – был антикваром, надо вам сказать. Так что вся молодость у меня замешана на возне со всяким древним хламом и на разговорах о нем. Из-за проклятого скупердяя я вместо Академии искусств пошел по юридической линии. Условия завещания... Так что я знаю о проклятом старье все, что стоит знать, и ненавижу его, как никто в Галактике. Это, между прочим, знает все Управление. Кроме вас, шеф.

С этими словами новоиспеченный Следователь оставил шефа тет-а-тет с Каем.

– Кстати, еще одно лицо в этом деле заслуживает поощрения, – снимая некоторую неловкость ситуации, сказал Кай. – Или хотя бы отдыха. Тот, кто рискует больше всех нас, вместе взятых – ваш источник; Старый Крот Рамирес, если не ошибаюсь. Конечно, его нельзя провести через официальные документы, но есть ведь способы...

– Насчет догадливости вашей, этот, как его... подопечный ваш, одним словом, правильно заметил, – шеф отдуваясь, пробовал на прочность различные предметы, которые могли бы послужить ему сиденьем, и отвергал их один за другим. – Но не считайте нас столь неблагодарными – Крот считает свою фамильную месть еще... далекой, скажем так, от завершения, и всякое материальное вознаграждение отвергает в принципе... Думаю, потому еще и не погорел. И об отдыхе тоже не помышляет. Перед ним сейчас открылась соблазнительная перспектива продвижения – из садовников прямо во дворецкие...

– Ну хотя бы его приемному внуку можно организовать стипендию в приличном колледже? Такие вещи легко провести вполне анонимно...

– Об этом стоит подумать...

– Кстати, о повышениях, – помолчав сказал Кай. – Вы переоцениваете мои заслуги. Я никоим образом не причастен к собственно возвращению... изделия Фаберже. Это, шеф, типичная явка с повинной...

Идиллические сумерки сгущались над громадой фамильного парка Великого Кирилоффа. Уже начинал ощущаться в воздухе аромат диковинных ночных цветов. Не слишком твердой походкой хозяин имения спустился к выточенной из ослепительно белого камня беседке и нетерпеливым «А теперь пшел вон!!!» отослал техника, располагавшего на агатовом столике дисплей и пульт сенсорного управления. Десяток пришедших по суперсвязи сообщений уже полностью очертили перед Большим Киром размеры и бедственный характер последних достижений объединенных сил галактического криминалитета на мелеттском «участке работы», как еще со времен членства в Политбюро называли такие вещи в их древнем роду. Оставалось лишь бросить общий взгляд на поле боя.

Экран разверзся объемным окном в мир галактических новостей. Пошарив по меню текущих информационных программ, Большой Кир остановился на программе «Независимого TV Мелетты». Потом огляделся и, заметив застывшую невдалеке фигуру Рамиреса, оснащенного передвижным столиком с батареей наиблагороднейших жидкостей, жестом подозвал нового дворецкого.

– Как сообщает успешно конкурирующая даже с нашим каналом компания «Мираж», – вещал спортивного вида комментатор, – в результате стихийных демонстраций телезрителей, вызванных заявлением авторов сериала «Полицейский участок 1313» о предстоящей смене ряда исполнителей ролей и технических сотрудников, участвующих в создании этого популярного в народе фильма, достигнуто согласие между прокуратурой столицы и дирекцией «Миража», в соответствии с которым прокуратура отказывается от возбуждения уголовных дел против обвиняемых в шантаже и мошенничестве сотрудников «Миража», а последний выплачивает пожелавшим остаться анонимными пострадавшим компенсации, размер которых...

– Идиотизм, – изрек хозяин планеты и поместья, наполняя серебряную чарку. – Какое-то неконтролируемое жулье на студии, четверть расходов которой оплачивает мой клан... – Подумав, он отодвинул в сторону чарку и, презрев нормы застольной эстетики, наполнил водкой фужер для шампанского.

– Сгущается мрак вокруг расследования аферы «Крук-Носименто». Как утверждают хорошо информированные источники, вскрытие сейфов покойного Советника Президента повлекло за собой подводное извержение вулкана в высших эшелонах власти. Сегодня утром Верховный Комиссар Сектора отказался комментировать...

– Скотина Боб! – выдохнув воздух после проглоченной дозы «Смирновской», – произнес Кир. – Даже подохнуть не смог так, чтобы не угробить все дело. – И закусил вовремя поданным корнишоном.

– На фронте борьбы с преступностью есть, однако, и свои победы, – уверенно продолжал диктор. – На этих кадрах вы видите момент церемонии передачи полковником Леонардо Лукасом и господином Барни Литлвудом, главой криминального отдела Федерального Следственного Управления, произведения известного скульптора Хулио Карабаса, похищенного во время памятного вооруженного инцидента на «Ригеле» ее законному владельцу – почетному гражданину Трех Столиц Мако Тарквини. Совместные усилия Федерального Управления и полиции Мелетты привели к тому, что прискорбный эпизод можно считать полностью исчерпанным. К сожалению, апофеоз этого скромного торжества был омрачен неожиданным заболеванием счастливого обладателя представленного на экране изваяния. Медики относят левосторонний паралич, сразивший господина Тарквини в момент передачи ему статуи за счет инсульта, вызванного этим приятным потрясением. Больной доставлен в лучший... – на экране тем временем предстало само прославленное изваяние и, несколько неуместно счастливо улыбающийся, его творец, вкупе с санитарами, бодро уносящими с места действия носилки с перекошенным Мако.

Если бы не заранее присланные Кавабатой и Саттоном сообщения – поспешные доносы на дона Себастьяна и друг на друга, жертвой потрясения стал бы не только Макарони. По крайней мере, повторное наполнение фужера крепчайшим пойлом сопровождалось виртуозно-непарламентскими высказываниями. Сам же бокал, опустев, полетел в экран. В отличие от уникального хрусталя, последний был небьющимся, что позволило заступившей на место подтянутого диктора щеголеватой мулатке успешно довершить обзор криминальных новостей Мелетты. Вспышку межклановой вендетты, охватившую все восемь крупнейших городов юридически автономной планеты, специалисты, по ее словам, считали, несмотря на ее ожесточенность, все-таки преходящим явлением, неспособным сколь-либо существенно повлиять на победное движение мелеттского общества к торжеству демократии и общечеловеческих ценностей, хотя, принимая во внимание еще и положение дел с аферой Крука, песенка нынешнего режима, видимо, все-таки спета.

– Несмотря на обилие жертв, среди которых имеются как крупные криминальные авторитеты, так и лица, известные в политике и бизнесе, – бодро продолжала ведущая, – прокуратурой не получено еще ни одного иска от пострадавших, что свидетельствует о том, что законопослушная часть населения все-таки не втянута в уголовные разборки. Общество Защиты Животных, однако, в своем еженедельном послании к Президенту заявило...

– Выключите это блудословие, Рамирес, – не очень твердым языком распорядился Большой Кир. – Бестолковые суки, кажется еще и п-правительство свое по неосторожности спихнули на хрен... К-кто, я спрашиваю, кто возьмется у них, в бардаке этом п-править? – Он поднялся и пододвинул к себе новый фужер, но, поразмыслив, вылил половину его содержимого на Тертарианские флоксы, украшавшие беседку. Инопланетная флора, однако, выдерживала и не такое.

Оставшуюся порцию «Смирновской» Кирилофф, однако выкушал, и совершив это, извлек из жилетного кармана записку. Некоторое время он изучал ее, и без того хорошо известное ему, содержание.

– Все-таки чувствуются гены нашего клана, – с гордостью пробормотал Большой Кир. – Ведь и вправду пристрелит, зараза. Несмотря на все его отвращение...

– Насчет нэцкэ – тоже чувст-твуется п-прирожденный вкус и х-хватка... – констатировал Кирилофф. – Наследственная... С-скажи, Рамирес, старый мой крот, что происходит с ч-человечеством? Ну что? Проститутки с телевидения осмеливаются воровать самостоятельно, полиция надувает м-ма... м-мафию... А капо ди тутти капи, вместо того, чтобы положить к-конец этому беззаконию, начинают сводить столетней давности счеты... И д-даже дети перестали уважать своих родителей... С-скажи, Рамирес, – он демократично оперся о плечо дворецкого, – т-ты меня уважаешь?

После чего, в полном отключении рухнул в кресло. Этим он избавил собеседника от необходимости кривить душой.