Прощаясь («Извините, у нас, как говорится, „закончилось детское время“, господа...»), Джейн выразила надежду, что болтающиеся по улицам обитательницы ночной столицы не будут докучать выделяющимся несколько необычным видом — без чадры и в мужском наряде — гостям из Метрополии излишним вниманием.

— Здесь, слава Богу, не деревня, тут народ ко всему приучен, — успокоила Морриса сомнительно лестным аргументом Мариам, и обе амазонки в штатском растворились в наступающем сумраке.

Как было условлено, господа Аудиторы поболтались по городу каждый в одиночку и встретились в холле «Маргариты» ближе к полуночи.

— Согласно программе нашего пребывания на этой благословенной планете завтрашний день у нас посвящен «самостоятельному ознакомлению с условиями жизни и труда аборигенов», — откашлявшись, напомнил Моррис.

— Весьма относительно самостоятельному, — заметил Кай. — В восемь утра — вы помните, сколько часов в здешних сутках? — за нами заедет Мариам.

— Ей придется утешиться тем, что мы оставим ей соответствующую записку. В шесть утра, когда покинем отель.

— И куда же вы намерены меня потащить, господин Первый Аудитор? Неужели разыскали все-таки тайный дом свиданий? — иронически предположил Кай. — Но почему там открывают так рано?

— Нет, всего лишь несколько мест, где можно встретить людей в полосатых балахонах и с красно-белыми шестами... Кстати, я уже присмотрел тут неподалеку одного такого. И договорился на завтрашнее утро. На сегодняшнее, — поправился Де Жиль, справившись по часам.

— Проводник в Лабиринт?

— Конечно, — Моррис сделал неопределенный жест рукой. — Ведь нас туда настойчиво приглашают. Загоняют прямо-таки хворостиной... Или я ничего не смыслю в психологии.

— Мне показалось, — Кай пожал плечами, — что, наши спутницы, наоборот, настойчиво отговаривали нас от подобной экскурсии...

— И вы намерены устоять перед искушением, господин Второй Аудитор? — Моррис чуть подмигнул воззрившемуся на него Каю. — Впрочем, если вы против, я могу оставить вас в наиприятнейшей компании сестры Мариам... И ее наставницы Джейн. Что ж, у каждого свой метод...

— Вы низко котируете сотрудников нашего ведомства, господин Первый Аудитор, — с некоторой обидой в голосе оборвал его Кай, не совсем понимая, почему его задело за живое это замечание. — По крайней мере я не думаю, что нас попытаются отправить на тот свет. Это не в интересах милейших Леди...

— Господин Второй Аудитор, черт возьми! Вы наконец становитесь мужчиной! — с энтузиазмом воскликнул Де Жиль.

— А пока — выспимся хоть немного, — чуть охладил его пыл Кай.

В огромном заброшенном сарае было довольно темно, до отвращения пыльно и воняло мышами. Летучими.

Барух опасливо поежился. Так бывало с ним каждый раз, после визитов в Лабиринт: двое или трое суток нервы — ни к черту. А тут вместо отдыха и успокоения — извольте явиться на срочный вызов к их милости резиденту. В эту чертову халупу с ее тьмой, пылищей и подпритолочными обитателями. Еще не хватало, чтобы такая вот одичавшая тварь вцепилась ему, ну, скажем, в волосы... Правда, и сам Барух Р. Р. Циммерман, и чертов конспиратор, Айман Ибрахим — оба лысы, как пасхальные яйца, несмотря на разницу в религиозной, политической и, сдается Баруху, еще и половой ориентации... Нашел господин резидент, где назначить встречу! Не иначе как второпях, со страху. Перед кем только?.. Приятно, конечно, представить себе, что настырный Серж Плотников нацелился нарезать ремней с задницы верного слуги Шайтана (не Аллаха же, если уж разбираться в здешних ересях) — что и говорить: давно пора... Но в том-то и дело, что Айман уже неделю как чего-то боится, а Сержа Плотникова долго бояться бессмысленно: он не говорит «я с тебя спущу шкуру!», он ее спускает. Или не спускает. А страх нагонять любит Старуха... Ну, ладно, скоро узнаем, в чем дело.

В носу отчаянно защипало, и через пару мгновений, не сумев преодолеть позыв природы, Циммерман оглушительно чихнул, вызвав переполох среди дремавшей на стропилах большой стаи летучих пиявок. Пронзительный шелест крыльев потревоженных бестий вкупе с рухнувшей с потолка на голову грудой трухи и вонючей пыли заставил Баруха помянуть Аймана Ибрахима в совсем уж плохом контексте.

— Будьте здоровы, папеле Циммерман! — неожиданно громко прозвучал в наступившей тишине скрипучий голос Торговца. — Да пошлет вам ваш Элохим долгих лет благоденствия.

Циммерман отпрянул в сторону, ударился коленкой о какой-то железный агрегат и отметил:

— Не приставайте с просьбами о здравии ваших клиентов к чужому Богу, Айман! У вас есть собственный, вот он пусть и попотеет в конце концов. А эти шуточки с подкрадыванием — вообще оставьте для своих резвых херувимчиков с розовыми попками. Если вы затащили меня в эту дыру из-за пустяков, я больше никогда не дам вам ссуду, какие бы проценты вы мне за это ни сулили! Короче, или вы сейчас же излагаете дело, или ищите себе другого компаньона для ваших сомнительных коммерческих проектов! — Барух решительно встал и начал демонстративно собираться в дорогу, отряхивая с костюма пыль и краем глаза пытаясь оценить реакцию Торговца на свою гневную тираду.

— Ладно, не горячитесь. — Айман загородил проход и примирительно коснулся плеча собеседника. — Речь идет о больших деньгах. Вы ведь собираетесь рвать когти с Химеры, как любит говаривать мистер Плотников. Так почему бы вам заодно не подработать в качестве курьера?

— Откуда вы взяли эту наглую ложь? — Циммерман сбросил с плеча ладонь Торговца и сделал новую попытку пробраться к выходу. — Вы прекрасно знаете, что у меня нет ни желания, ни реальной возможности сделать это.

Айман с неожиданной элегантностью присел на загаженный многими поколениями здешней фауны станок и с такой же неожиданной проворностью крепко схватил Баруха за лацканы пиджака.

— Ты что, за дурака меня принимаешь? А кто «прозванивал» Аль-Хатима из транспортного отдела? А кто из нас за последнюю неделю лихорадочно скупал камешки, избавляясь от местной валюты? А может быть, не ты клеился к Платиновой Линде из космопортовской столовой? Так что лучше помолчи и выслушай мое предложение. И не советую тебе особенно торговаться...

Циммерман заметно скис и стал мысленно просчитывать, где он прокололся. По всему выходило, что Торговец плотно пас его последние дни, вопрос только — с какой целью? Хорошо еще, что он не пронюхал о его попытке выйти на контакт с Федералами там, в «кабинете для джентльменов»...

— Так вот, — продолжал араб, — полагаю, что тебе удастся удрать с Химеры. Может быть, я тебе даже помогу в этом. В конце концов — это ли не подарок Аллаха: не видеть здесь твою мерзкую рожу? Не знаю, куда ты навострил лыжи, но, полагаю, самый прямой путь в Метрополию — через Валенсию или Цирцею. В обоих случаях тебе нужно будет всего лишь передать послание моим друзьям. За это ты получишь шестьдесят тысяч монет. Федеральными кредитками, естественно, а не местной макулатурой. Как предложение?

Барух задумчиво пожевал губами. Или он ничего не понимает в людях, или Айман затеял какую-то пакость. Неужели араб дознался о судьбе своего чемоданчика?

Он зябко повел плечами, благодаря Бога, что Торговец не заметил этот невольный жест в темноте. Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться о предназначении пульта связи и шифраторов, открывшихся его взору в тот — будь он неладен — день, когда на четвертые сутки дьявольских мучений, затребовав за работу черт-те какие бабки и выжрав практически все (для больших людей предназначавшееся) спиртное, припасенное у Баруха, «Ювелир» Берендеев отпер-таки тот злополучный кейс. «Помогла мне твоя жидовская Яхве, — совершенно не желая оскорбить ни Циммермана, ни его религию, сообщил тогда „Ювелир“, аккуратно рыгнув в сторонку перегаром. — Словно изнутри поднажал кто... В общем, оставь себе премиальные — не моя, Богова заслуга...» И честно ушел в запой, так и не поняв, в какое положение поставил отвалившего ему неплохой аванс нанимателя, оставшегося у себя на хазе тупо созерцать то, за созерцание чего снимали голову, сперва пооторвав кое-что другое.

Тогда, разглядывая шпионские «фенечки», Циммерман так и не смог решить для себя мудреную головоломку — то ли кидала Альхен действительно по незнанию сплавил ему злополучный чемоданчик (в конце концов, что возьмешь с «голубого»), то ли это была тонко продуманная провокация самого Ибрахима Аймана, цели которой Барух не мог раскусить. И только теперь он догадался, что в натуре проколовшийся и оставшийся без элементарных средств связи Торговец хочет теперь с его помощью передать весточку своим хозяевам Наверху.

На первый взгляд — ничего страшного, но эти лихие ребята из спецслужб почему-то постоянно норовят сократить любую цепочку на звено-другое. По использовании, конечно. Для чего Торговцу достаточно добавить в конце послания то самое — из «Гамлета»: «Подателей сего немедля обезглавить»... Ох уж этот Принц Датский — нордическая скотина: ведь с лучшими друзьями такую штучку отмочил: бедные, бедные Гильденстерн и Розенкранц — фамилии говорят сами за себя, — шила в мешке не утаишь: в конце концов, ни за хрен собачий пострадали опять-таки предки Баруха, хоть и дальние. И вот, традиция найдет свое продолжение: Барух Циммерман обретет скромное место на погосте, где-нибудь неподалеку от места вручения «товарчика», а у разведки Комплекса появится реальная возможность сэкономить обещанные денежки.

Альтернативная гипотеза была намного ужасней: Айман, Альхен и Старуха (вариант — Серж Плотников) играют с Барухом, как кошки с мышкой. Единственным положительным моментом в этом случае был бы быстрый и почти без страданий конец...

Тем временем заждавшийся ответа Айман включил фонарик и в его мертвенно-зеленоватом свете успел, видимо, разглядеть бурю эмоций, придавших лицу его «делового партнера» еще более трупную гамму окрасок, чем позволял надеяться спектральный состав падающего света.

— Не переживайте так, господин Циммерман, — поспешил он успокоить потенциального курьера. — Вот аккредитив в федеральный банк Цирцеи на ваше имя. Деньги уже переведены, и вы сможете снять их, как только мой человек подпишет накладную на груз.

— Какой еще груз?

— Ну, это я так, фигурально. Чтоб не было вопросов у банковских клерков. На самом деле это будет микрочип с «зашитой» информацией. Вы получите его за день до отлета. Только, умоляю вас, Барух, ради Всемогущего Аллаха не вздумайте пытаться прочитать послание. Ибо в этом случае вы подпишете себе смертный приговор без права на кассацию. Мы так много лет знаем друг друга, и мне будет горько услышать, что папеле Барух умер как дурак.

Айман сунул в трясущиеся руки собеседника пластиковую карточку федерального аккредитива и, подняв столб пыли, исчез в темных недрах огромного помещения. Как, впрочем, и положено слуге Шайтана.

Проводник запросил с них не так уж много. Скорее подозрительно мало, как отметил про себя Кай. Хотя не такое это и удовольствие — провести полдня в обществе закутанного в грязный балахон немытого полуараба. Свой возраст Проводник изрядно преувеличивал за счет длинной бороды, придававшей ему сходство с козлом (уж не из тех ли, что ведут стадо овец на бойню?), величественных манер и повелительных интонаций в голосе.

— Сегодня не самый лучший день для таких затей, — буркнул себе под нос псевдостарец, поднимаясь со своего насеста под мостом Святой Джеральдины, где происходила встреча. — Далеко ехать придется: Врата только в Распадках откроются. И то — ненадолго...

— Получается, — прикинул Моррис, — что наша экскурсия будет довольно краткой?

Старец зашелся кашляющим смехом:

— Господа, коли уж в Лабиринт гулять собрались, знать бы не помешало заранее: это войти в Лабиринт — проблема, а выйти из него — можно когда угодно... В любое время дня и ночи. Если, конечно, знать выход. Если знать...

Моррис с брезгливой опаской впустил Проводника в салон кара и повел машину, руководствуясь указаниями старца, которые тот подавал величественными жестами сморщенной и довольно грязной длани. Кар быстро выскочил из жилой части города и помчался по трассе, пересекавшей сначала заросшие бурьяном покинутые кварталы промышленной зоны, а затем нырнувшей в скалистое ущелье, полуутонувшее в тумане. Близкий горизонт делал эту смену ландшафтов несколько комической. Вообще в езде по дорогам Химеры было что-то от катания на Американских горках. Все казалось до смешного близким, все появлялось и исчезало слишком быстро.

— А теперь подайте вправо, на проселок, — скомандовал старец из глубины своего балахона. — Заброшенную Обитель зрите?

Честно говоря, Кай сначала принял столь торжественно поименованное сооружение за руины очередной разорившейся фермы, но, выбравшись из кара, убедился, что капитально ошибается. Это был довольно хорошо сохранившийся остов монастыря явно христианского толка. По стенам шла строгая, скупая резьба, в проемах стрельчатых окон уцелели еще остатки витражей. Все еще высились над провалившимися крышами позолоченные кресты.

Проводник не забыл помянуть недобрым словом вездесущих гяуров, не ведающих даже обряда омовения, которые здесь, на землях некогда чисто исламской неоджамахерии, понагородили свои мерзкие молельни. Впрочем, свергнувший неоджамахерию материальный режим даже не стал превращать эти языческие памятники в кинотеатры и отхожие места, как поступили они с мечетями (Аллах еще припомнит это мерзким блудницам, пришедшим к власти не без помощи Шайтана и его слуги плешивого иудея Зигмунда Фрейда), а просто предал эти варварские капища забвению, которого они и заслуживают...

«А внутри, на стенах, наверное, еще и фрески с ликами святых целы», — тоскливо подумал Кай.

Шагавший рядом Моррис тоже притих и погрустнел. Возможно, при мысли о том, что и сам он, с точки зрения проводника, — гяур, предпочитающий туалетную бумагу священной процедуре омовения...

— Выше идут пещерные скиты, — сообщил Проводник. — Там сегодня и будут Врата. Где-то до полудня продержатся...

Тропа к пещерным скитам тонула в тумане, который, медленно рассеиваясь, плыл в сторону под напором еле заметного утреннего ветерка, а сами скиты — точнее входы в них — напоминали логова каких-то доисторических чудищ. Морриса передернуло. Он покосился на Кая — тот невозмутимо поспевал за их Вергилием, только слегка выдавая напряжение неприязненным выражением лица, словно что-то горькое проглотил...

Проводник неожиданно остановился, дал своим спутникам знак держаться в стороне и принялся собирать в кучку всякую дрянь, валявшуюся на широком уступе скалы, до которого дошли путники: сучья, пучки сухой травы, затейливой формы камушки... Сложив из всего этого хитрой формы костерок, старец добавил в него еще несколько странноватых предметов, извлеченных им из недр своего необъятного балахона: засушенные части каких-то тварей, порошки и, наконец, экономно полил все это густой темноватой жидкостью из каменной бутылочки. После этого он укрепил чуть поодаль свой полосатый шест и принялся шаманить вокруг него.

«Будет обидно, если старый обманщик сейчас заявит, что планеты сегодня расположились не так и фокус не удался», — подумал Моррис.

В этот момент костерок вспыхнул. Сам собой. Терпкий, красноватый дымок встал над ним, вытянулся струйкой, потянулся в узкую щель в скалах, заросшую еле видимым в туманной мгле кустарником.

«Ну, фокус с самовоспламеняющимся костром — из репертуара кружка любителей занимательной химии, — прикинул Моррис. — Досадно вот только то, что дым у него поперек ветра идет...»

Проводник махнул им рукой, призвал следовать за собой. И «туристы» тронулись вслед за зыбкой струйкой дыма, которая все норовила затеряться в волнах ползущего совсем в другую сторону тумана. Дымная полоска изогнулась и нырнула в жемчужный сумрак провала, в который уходила почти невидимая в тумане тропа.

Каю показалось, что они входят в теплую, неторопливую реку — настолько плотен был этот уже не такой, как тот, что остался позади, — жемчужный туман. Вот они вошли в него по щиколотку, по колени, по пояс, по горло — чуть жутко стало, словно и действительно предстояло с головой уйти в мутные воды Стикса. Вокруг только чуть подсвеченная изнутри мгла. И гипнотическое колыхание теней, из которых воображение создавало все, что ему заблагорассудится.

Проводник затянул монотонный речитатив-заклинание, и, только ориентируясь на этот малоприятный звук, Кай и Моррис поспевали за старцем — вперед и вниз, вниз, вниз, время от времени натыкаясь то друг на друга, то на невидимые кусты.

— Запомните, — каркнул из мглы Проводник, — никогда не упускайте друг друга из виду, никогда не откликайтесь на зов, никогда на зов не идите сами и никогда никого не зовите в Лабиринте.

Туман окончился довольно неожиданно. Просто остался колышущейся стеной позади. Теперь вокруг были только красноватый гранит и такие же с медным отливом стволы редко стоящих деревьев с высокими рыжими кронами. Под одним из них их ждал Проводник.

— Добро пожаловать! — торжественно произнес он. — Вот вы и в Лабиринте.

Моррис пожал плечами:

— Ущелье... Только-то и всего?

Проводник не удостоил его ответом и лишь снова величественно взмахнул заскорузлой рукой, призывая господ туристов следовать за ним. Идти приходилось по тропе, заросшей непривычной, словно из кованого металла сделанной травой. К удивлению и даже к некоторому разочарованию обоих «туристов», в Лабиринте существовала не только флора, но и фауна: вдалеке свистели и чирикали какие-то птицы, дорогу под самыми ногами перебегали смахивающие на обыкновенных земных ящерок создания.

— Места эти зовутся медными проходами, — сообщил Проводник. — Редко посторонним являются. Еще раз налево завернем...

Кай, обладавший чисто профессиональной пространственной ориентацией, прикинул, что этот поворот должен вывести их аккурат в отправную точку их странствий по Лабиринту. Но ничего похожего не произошло: они вышли на скалистую террасу, обрывавшуюся в затянутую мглой пропасть. Водопад шумел неподалеку, образуя над тропой крутую арку. И здесь, по эту сторону скального прохода, над ними высилось небо, в котором таяли утренние звезды и вяло тлели три лунных полумесяца — мал мала меньше. Никаких лун у Химеры отродясь не было. Они прошли под аркой водопада, и облако водяной пыли освежило лица и чуть-чуть отодвинуло ощущение предутреннего кошмарного сна. Проводник, продолжая кудахтать о том, что приключилось в этих местах с тем или иным из Первопроходцев, повел их за собой в узкий проход, стены которого вскоре сомкнулись над головами путников в низкий, давящий свод. Проход превратился в туннель, который вывел их на небольшую сумеречную поляну, точнее — на дно скальной воронки, пологие склоны которой, поросшие черным лесом, уходили в серый туман. У бокового скального выступа был кем-то уже разложен еще один — неразожженный — костерок, а за ним темнел проход в глубь мрачноватой пещеры. Чуть поодаль высился белый камень, похожий на мраморный усеченный пилон — явно дело человеческих рук.

— Памятник Первопроходцам, — не без гордости пояснил Проводник, начиная колдовать над костерком.

Кай подошел к пилону и попытался прочесть высеченный на нем текст. Судя по всему, после нескольких торжественно-поминальных слов шел список сгинувшего в этой части Лабиринта народа. К сожалению, надпись была исполнена по-арабски — и даже не на новоарабском, в нем еще мог более или менее разобраться каждый, кому приходится постоянно мотаться по Обитаемым Мирам, а классической арабской вязью, в которой ни Кай, ни Моррис не смыслили абсолютно ничего.

Костерок исправно возгорелся — на этот раз дым от него послушно поднимался столбиком в неподвижном воздухе, а Проводник, наказав обождать его, скрылся во тьме пещеры.

Как выяснилось — навсегда.

На втором часу ожидания гениальная догадка осенила Морриса:

— Вы были правы, Санди! Нас заманивали в ловушку. И заманили-таки, черт побери!! Какого же рожна вы потащили меня прямо к черту в зубы?

— Это не я сказал, что у каждого — свой метод, — с сухой усмешкой ответил Кай. — Что, однако, не извиняет остальную мою глупость. А пока давайте попробуем сами найти нашего чичероне или хотя бы выход из этих гостеприимных мест.

Пещера оказалась входом в каменный лабиринт. Лабиринт в Лабиринте...

— Будем бросать монетку, или у вас есть какая-либо система угадывания — когда поворачивать направо, а когда налево? — поинтересовался Моррис.

— Если судить по рассказам бывалых людей и по газетным байкам, то ничего случайного в Лабиринте не происходит — в том числе и выпадения орлов и решек. Я, к сожалению, не силен в эзотерических познаниях. Давайте просто сворачивать каждый раз по вдохновению. Это ничуть не хуже, чем любой другой метод. И еще — вы, конечно, помните, что сказал нам наш верный гид? «Никогда не упускайте друг друга из виду, никогда не откликайтесь на зов, никогда на зов не идите сами и никогда никого не зовите в Лабиринте»... Мне подобные вещи про эти края приходилось слышать и раньше. Вам, думаю, — тоже... Так же, как и что-нибудь прямо противоположное. Молва тем и хороша, что предоставляет возможность выбора...

Редко Федеральному Следователю приходилось так проклинать собственную непростительную снисходительность к авантюристическим выходкам партнера. Уже какое-то время он ощущал все нарастающую потребность разобраться в странностях движущих сил, которые стали подсознательно определять его поведение здесь, на Химере. Но ничего, кроме хорошей мины при плохой игре, на его долю не оставалось.

Он прислушался к тревожной тишине окружавших их каменных сводов, щелкнул зажигалкой и по едва уловимым колебаниям зыбкого язычка пламени попытался определить направление движения воздуха. Тянуло куда-то в левый, круто уходящий вниз проем. Туда они и двинулись. Как ни странно, в этой неизвестными силами проеденной в тверди скальных пород путанице ходов и коридоров отнюдь не царила, как можно было того ожидать, кромешная тьма. Слабо мерцали прожилки какой-то напоминающей кварц породы, пронизывающие тут и там толщу скалистых стен. Путники шли молча, лишь изредка перекидываясь парой слов.

— Есть хочется просто нечеловечески, — признался вдруг Моррис. — Как насчет того, чтобы пустить в дело наш НЗ?

— А вы не задумались над тем, почему приступ голода овладел вами именно сейчас? — с легкой издевкой в голосе осведомился Кай.

Моррис секунд на сорок углубился в некое подобие самоанализа и вдруг заорал чуть ли не в полный голос:

— Пахнет жареным! Будь я проклят, если откуда-то не несет свежим барбекью!..

— Знаете, Моррис, — задумчиво произнес Кай, — пожалуй, запах пищи можно не считать зовом в том смысле, который этому придают здешние — будь они трижды неладны — проводники... Так что будет не таким уж большим грехом двинуться туда, где готовятся или уже вкушают что-то...

— Или кого-то, — мрачновато предположил Де Жиль.

Тем не менее, он без особого сопротивления последовал за Федеральным Следователем.

Кай осторожно продвигался под все снижающимися сводами, вполне логично полагая, что, кем бы ни были те, кто там, впереди, предавался чревоугодию, выставить охрану они не позабыли. В этом он ошибался.

То, что они с Моррисом без всякого предупреждения вошли в круг пирующих, оказалось сюрпризом не только для самих участников застолья, но и для обоих незваных гостей. Хозяев, правда, ничем особо изумить было невозможно. Скорее они сами могли удивить кого угодно. Были среди них и до пояса обнаженные, вооруженные кривыми клинками янычары, и в пятнистую форму наряженные офицеры, и рядовые разных родов войск — тоже все при оружии, были и какие-то приблудные разношерстные типы. Все они — всего числом неполные две дюжины — сгрудились в просторной пещере. Свод ее радовал глаз с довольно обширным отверстием, без которого здесь можно было и Богу душу отдать — столько дыму и вони производили догорающий посреди каменного зала огромный костер и закрепленный над ним огрызок довольно мерзкой на вид туши. Представительниц прекрасного пола в пещере не наблюдалось.

— Давно блуждаете? — поинтересовался старший среди этого сброда тип в до предела заношенной форме полковника Планетарного Десанта Малой Колонии. Вопрос сопровождался протянутой на обгорелых сучьях огромной отбивной, покрытой золотисто-коричневой корочкой.

— Не слишком, — деловито отозвался Моррис, принимаясь за шматок пожирнее. — Скажите, а соли или перца у вас здесь не водится?

— Со специями у нас напряженка. Тут, знаешь, правило такое — жри что дают. Если дают, конечно... По виду вашему, вы здесь не дольше суток ошиваетесь... Все еще надеетесь выбраться на свободу?

— Не скрою, — заметил присевший на подходящий валун Кай, с помощью карманного ножа пытаясь придать своей трапезе некое подобие благопристойности. — Если вы нам поможете в этом деле — я имею в виду, поможете выбраться отсюда на свет Божий, мы сумеем отблагодарить вас...

Должно быть, он брякнул что-то уж очень смешное, потому что по нестройным рядам пирующих прошло веселье, а некоторые особи, видимо в более полной мере наделенные Господом чувством юмора, даже покатились по полу, не выпуская, впрочем, из рук и зубов своей доли съестного.

— Ну ничего, братцы, — продолжил старший. — Очень скоро вы смекнете, что не там — в бабском мире — свобода, а здесь она — в Лабиринте, слава его Камням и его Богу! Скоро вы это поймете... Если успеете, конечно. А сейчас, Фогги, давай выпивку и выпускай баб. По полной программе.

Выпивка оказалась чем-то средним между отвратительного качества самогоном и недобродившей медовухой, бабы же были представлены разношерстным ансамблем из шести по-разному размалеванных красоток, исполнивших, к вящей радости быстро захмелевшей компании, нечто вроде «танца живота».

«Ну вот и они — запретные оргии Лабиринта, — тоскливо подумал Кай, мученически морщась от первого глотка проклятой бурды. — Как же все-таки в разумные сроки покинуть это гостеприимное местечко?»

Моррис, начавший тем временем не лишенную приятности беседу с одной из плясуний, явно не страдающей каким бы то ни было комплексом и устроившейся на его коленях, был грубо остановлен в этом занятии тем самым Фогги — видимо, правой рукой вожака — и ввергнут в мрачную пучину реальности.

— Ну ладно, голубь, — обратился к Моррису Фогги, сметая небрежным движением волосатой лапы продолжавшую что-то щебетать красотку, словно она была не более чем завалявшейся на столе использованной салфеткой. — Ты, друг, выпил, закусил, бабу пощупал — пора все эти дела отрабатывать... Так что иди отоспись: к полуночи и начнем.

— Что, собственно, начнем? — спросил мгновенно протрезвевший Де Жиль.

— Охоту — вот что, — веско разъяснил волосатый Фогги. — Ты, браток, кого сейчас кушал?

— Не знаю, походило на несоленую баранину или...

— Терразавра здешнего ты кушал. Их здесь полно бродит. Ночами — так просто до чертовой матери... В полночь вы со своим дружком и пойдете на испытание. Пукалок вы с собой не прихватили — ну что ж, ваша вина, ваша беда. Но с голыми руками вас не оставим: и пики дадим, и крючья. И инструктаж ихнее благородие с вами проведет. А там — к утру ближе — или вы зверьком полакомитесь: вам, охотникам, лучший кус полагается, с самой что ни на есть задницы, либо, уж извините, — зверек этот вами закусит... И уж с какого куска начнет — это его что ни на есть приватное дело... За все платить надо, брат!

— Вы слышали? — повернулся Моррис к Каю.

— Слышал, — холодно ответил Кай. — Я всегда подозревал, что на каждый Лабиринт приходится, по крайней мере, один Минотавр. Здесь их просто побольше.

— И называются они здесь по-дурацки, — заметил от себя Моррис. — Терразаврами. Глупость какая... Кстати, здесь проклятая радиосвязь и не думает работать... Как мы вызовем помощь? Что вы вообще собираетесь предпринять?

— Очень кстати — это я о радиосвязи. Мы упускаем редкую возможность предстать полными идиотами перед местными спасателями... Точнее — спасательницами. Нам пока ничего не остается для начала, как немного выспаться. До полуночи у нас осталось не так уж и мало времени... Или расстояния. По слухам, здесь, в Лабиринте, эти понятия временами путаются...

Фаталистом Федеральный Следователь не был, но в то, что устроенный для гостей из Метрополии спектакль, явно имевший цель отнюдь не угробить, а скомпрометировать их, будет вовремя прерван властной рукой постановщиков (точнее — постановщиц), он не сомневался. Не склонен он был и недооценивать здешних Минотавров, но и изображающий из себя дешевенькую туристическую видеокамеру боевой лазер, болтавшийся у него на плече, был неплох в деле — Кай знал это не только по инструктажам. Иногда с его помощью можно было даже заснять вполне приличный видовой фильм. В виде исключения, конечно.

Сколь бы это ни было странным, но, видимо, сочетание нервного стресса с долгожданным наполнением желудков и действием местного самогона довольно быстро погрузило обе заблудшие в Лабиринт души, подотчетные Федеральному Директорату, в глубокий сон.

Кажется, его потрясли за плечо. И, кажется, он проснулся. Во всяком случае, сильно вздрогнув, легко сгруппировался и осторожно поднялся на ноги. Сыроватая мгла застилала окрестность... Вечерняя или предутренняя?.. К утру, впрочем, ему полагалось бы уже поближе познакомиться с обещанными зверьками... Так ведь и вечеру пора бы миновать...

Кай сделал шаг вперед и различил в слегка истаявшем над теплой землей тумане привалившегося к корням громадного дерева Морриса. Нагнулся к нему и, в свою очередь, потряс его за плечо.

«А кто тогда, черт возьми, будил меня самого?» — как-то лениво проплыл в его мозгу вопрос, показавшийся совсем уж праздным.

Де Жиль нехотя приоткрыл левый глаз.

— Ну, чего вам надо от меня, ребята?.. — утомленно спросил он, явно не намереваясь перегружать свой мозг излишними зрительными и слуховыми впечатлениями.

— Господин Аудитор, — с легкой иронией в голосе напомнил Кай Моррису о его служебной принадлежности, — господин Аудитор... Нас здесь всего только двое — вы и я. Нам стоит поторопиться.