«Обиженный бойскаут, — подумала она с какой-то грубоватой нежностью. — Только еще губы бантиком не сложил. Хотя и нервы мы господам инспекторам потрепали гораздо больше, чем собирались. Синдром неизжитого детства. „Хобби — собирание детских головоломок“, как сказано в личном файле. Грех с таким играть втемную. Вот и мысль — знаю, каким подарком его утешить...»

— А теперь осторожненько, вот так — по лезвию ножа добавляем коньячку, и чтоб он, не дай Бог, не вздумал смешаться с ликером. Готово! — Де Жиль отступил на шаг и горделиво осмотрел свое произведение.

Выглядело это и впрямь неплохо — золотистый слой благополучно проспоренного Каю коньяка удачно гармонировал с насыщенным изумрудом мятного ликера, густым облачком дымящимся под выдержанным бренди.

— Не спорю, дизайнер из вас хоть куда, — мрачновато заметил Кай. — Ну а пить это можно?

— Обижаете, господин Второй Аудитор, — обидчиво надул губы Моррис. — И через пару секунд вы поймете, почему обижаете. Только извольте пить залпом — тут не более унции, справитесь.

Кай нерешительно пожал плечами.

— Мне все же кажется, что вы напрасно испортили хороший коньяк, Моррис. Я никогда не был особенно расположен к мятному ликеру. Вас сегодня почему-то упорно тянет в алхимию — это уже четвертый коктейль, который вы сооружаете...

— Седьмой, если быть честным. Три было до вас. Так пьете или нет?

Кай, обречено, одним глотком отправивший двухэтажный напиток в рот, и впрямь подивился необычной гамме полученных ощущений. Теперь он понял, почему Моррис окрестил этот коктейль «Колибри» — навевающий прохладу мятный ликер, проследовавший в горло вслед за обжигающим коньяком, действительно вызывал ассоциации с маленькой птичкой, порхающей в летнем зное где-то на уровне пищевода.

— Согласен, это было неплохо, но не хватит ли на сегодня?

— Ах, дорогой Санди, у меня депрессия, а это занятие хоть как-то отвлекает меня от грустных мыслей.

— Вы о Мариам?

— И о ней тоже.

Кай удивленно выгнул брови.

— Дело даже не столько в ней... а скорее во мне самом. Я очередной раз убеждаюсь, что мне патологически не везет с женщинами, Санди.

— Вот это новость, — Кай иронически хмыкнул. — Мне жалуется на судьбу человек, о котором ходит слава донжуана, меняющего подружек чаще, чем иные меняют носовые платки. Неужели это — всего лишь сплетни завистников? Я буду жестоко разочарован...

— Оставьте свой сарказм, коллега, для меня это все достаточно серьезно. Количество, увы, не переходит в качество. Вы думаете, что я такой записной бабник и Казанова, что получаю удовольствие исключительно от процесса?

Моррис нетвердой рукой отодвинул в сторону загремевшую по столу бутылку.

— Молчите... Значит, вы и вправду так считаете. И напрасно! Все эти бесконечные, давно утомившие меня любовные приключения — не что иное, как порядком затянувшиеся поиски идеала... в которых я не очень-то преуспел.

— Не понимаю, — Кай с некоторой долей сочувствия взглянул на своего напарника, — неужели за все это время вам не удалось подыскать женщину по душе?

— А я вам о чем толкую! В этом-то и дело! Как только наш роман достигает кульминации, или я разочаровываюсь в своей избраннице, или какие-то непреодолимые обстоятельства мешают нашей совместной жизни.

Как в этот раз, например, — ни с того ни с сего мою девушку атакует какая-то залетная тварь, место которой за миллиарды миль отсюда. И мне теперь нужно привыкать к новой женщине... хотя не спорю, Роззи по-своему очаровательна и где-то даже нравится мне... Но не могу же я ухаживать за ней, в то время как Мариам прикована к больничной койке!

— Ах, вот что вас беспокоит. — Кай вновь насмешливо посмотрел на слегка набравшегося Первого Аудитора. — Нашего несчастного донжуана раздирают противоречия между доводами совести и желанием затащить в постель новую подружку... А что же вы ждете от меня? Снять с вас тяжкое бремя выбора?

— Ну, знаете! — Моррис резко встал, опрокинув-таки себе на колени бутылку с остатками мятного ликера. — Я к вам с самым личным, как к другу, а вы читаете мне мораль. Нехорошо, Следователь...

— Господа! — Они разом повернулись к двери, у которой стояла очаровательно улыбающаяся Роззи. — Вы, кажется, немного повздорили в мое отсутствие? Нет, воистину права была святая Фатима, утверждавшая, что у мужчин только две забавы — война и женщины. Я предлагаю вам из этих двух зол выбрать второе. Вы не против?

Кай бросил на Морриса укоризненный взгляд, хотя уже давно прикинул, что местная служба безопасности перевела его из Аудиторов в совсем другое ведомство. Но пока это были лишь подозрения, которые благодаря невоздержанности на язык его напарника имели тенденцию превратиться в твердую уверенность.

— Мы вовсе не ссорились, мисс, — просто излишне громко обсуждали последний рецепт коктейля, — поспешил исправить положение Кай. — Не хотите попробовать? Господин Де Жиль — большой мастер по этой части. Коктейль называется «Колибри».

— Нет уж, увольте. — Девушка весело плюхнулась на диван и достала из сумочки сигареты. — Я достаточно отведала его сегодня утром, когда учила Морриса делать это прелестное снадобье. Он что, не говорил вам об этом?

— Я просто скромно умолчал, дорогая... И вообще, Господи, что это все взъелись на бедного Первого Аудитора? — капризно подал реплику Де Жиль. — Меня сегодня склоняют по любому поводу. Расскажите лучше что-нибудь новенькое из местной светской хроники, Роззи. Какие-нибудь сплетни, слухи, скандалы... Боже мой, как я тоскую по свежему номеру «Титтл-тэттл мэгэзин». Как можно жить без светских новостей о свадьбах, разводах, интрижках и сексе? О чем вообще пишут ваши газеты?

Девушка сморщила очаровательный ротик и выпустила к потолку струйку дыма:

— О чем пишут... Как будто не читали! О нравственности, о дисциплине, о сознательности и женской солидарности... И о коварных происках м-м... сторонниц и сторонников патриархата.

— Хотите я напишу статью о лесбиянстве? Сестрам наверняка будет весьма интересно познакомиться как с историей этого вопроса, так и некоторыми техническими подробностями. Поверьте, у меня есть чем поделиться с почтенной публикой — одну из ярых приверженок этого учения я, помнится, как-то обратил в истинную веру, — иронически напыжившись, уведомил собеседницу Моррис.

— Ну, вы скажете, мистер! — Роззи чуть не подавилась дымом, и Каю даже пришлось постучать ее по спине, чтобы она откашлялась. — Так вам и позволит Цензурный Комитет! Две вещи на нашей планетке никак не поощряются, но зато хорошо рифмуются — биология и геология.

Кай, в двадцатый раз за короткое время их пребывания на Химере выслушавший эту сентенцию, постарался изобразить живейшее удовлетворение остроумием новой подружки Морриса.

— Ну почему же, надо ведь когда-то начинать сексуальное просвещение здешнего народа. Я согласен нести нелегкое бремя этой тяжелой миссии. — Господин Первый Аудитор встал в горделивую позу и накинул на голову салфетку наподобие тюрбана. — Пусть я буду здешним Иоанном Крестителем.

— Ладно вам, Моррис, — усмехнулся Кай. — Вспомните, чем кончил тот проповедник. Вам что, голова не дорога?

— Не пугайте меня, Санди. Мы проведем этот проект в качестве образовательного. Есть же здесь какой-нибудь Департамент Просвещения?

— А как же без просвещения, господа? — оживилась аспирантка по космопсихолингвистике. — Я как раз могу познакомить вас с нашей новой образовательной программой. Она идет через спутниковое телевидение — ведь часть населения у нас разбросана по фермам и поселкам, и бедные девушки не имеют возможности посещать лицеи и монастыри, воспитанницы которых получают более разностороннее и систематическое образование.

«Ну да, особенно в монастырях, — подумал Следователь, потирая раненую ягодицу. — Настолько разностороннее, что в него включено умение охотиться с арбалетами на людей...»

Однако вслух он ничего не сказал.

— Вот, посмотрите — весь шестой сектор программ выделен под образование. — Роззи щелкнула переключателем. — Это, например, физика.

На экране телевизора дородная матрона в старинных, давно вышедших из моды роговых очках что-то занудно талдычила о законах механики, потрясая для наглядности пружинками с подвешенными к ним золотыми сердечками.

— А это, кажется, — продолжая щелкать переключателем, пояснила Роззи, — биология.

Перед ними возникла схема огромного цветка, окруженного множеством цифр и стрелочек. Приторно-слащавый голос за кадром, явно стараясь избегать таких языковых неприличий, как «яйцеклетка» и «спермий», пытался объяснить зрительницам, как происходит размножение растений.

— Может быть, вы интересуетесь историей нашей планеты, если у вас, конечно, есть на это время и желание? — продолжала упорно просвещать господ Аудиторов Роззи, мельком взглянув на часы. — Для этого существует сорок шестой канал. — Она отключила ботанические изыскания, и перед Каем возникла широкая панорама девственных джунглей Химеры.

Полный непонятной еще патетики голос за кадром торжественно возвестил, что перед взором зрительниц проходят легендарные места, в которых начинался Великий Поход за свободу Химеры от власти мужчин. Именно в этих горах более тридцати лет назад зародилось партизанское движение против официального мусульманского режима, которое затем распространилось на всю планету.

Из дальнейшего рассказа дикторши Кай с нарастающим интересом узнал, что в десятилетнюю годовщину Преславной Матернальной Революции на этом месте был заложен Планетарный Детский реабилитационный центр, строительство которого пришлось впоследствии отложить в связи с неблагоприятной сейсмической обстановкой.

Кадры были до боли знакомы обоим Аудиторам: один раз это уже показывали им. Церемония начала строительства — разрезание атласных ленточек было, видимо, любимым занятием всех Трех Леди — только вот до сих пор господа аудиторы считали, что все это происходило в прошлый понедельник, а не четырнадцать лет назад.

У Морриса хватило ума ограничиться выразительным взглядом, брошенным на столь же выразительно скосившегося на него Кая.

«Вот как, — определил для себя Кай. — Я осторожно, тихой сапой, с черного хода пытаюсь спровоцировать наивную милашку на какую-нибудь рискованную откровенность, а она открывает нам секрет Полишинеля прямо с парадного входа. Бьюсь об заклад, что ее случайное включение этого телеурока истории так же случайно, как явление народу псевдоциветты на давешней выставке...»

— Вы, я вижу, совсем загрустили, господин Санди?.. — осведомилась Роззи, чуть опечалившись в знак солидарности. — Мне тоже невесело вспоминать о том, что сейчас бедная Мариам... Кстати, она пришла в сознание и очень благодарна вам за то, что вы для нее сделали, Моррис...

Кай не без удивления глянул на Морриса.

— Вы как-то поучаствовали в судьбе нашей несчастной подруги? — осведомился он.

— А вы и не в курсе того, что ваш друг разбился в лепешку, добывая какой-то препарат... — Роззи удивленно заломила тонкую бровь.

— Сыворотку, — поправил ее, кажется, впервые смущенный Де Жиль.

— Ну, сыворотку... Без нее бедняга уже веселилась бы в райских садах, в гостях у Боженьки... А не страдала бы в спецклинике. Не Старухи же разорились на лекарство! От них только гроб казенный дождешься! — в сердцах выпалила Роззи. — Признайтесь, кстати, — обратилась она к Моррису, — сколько вы отвалили типчику, который добыл вам эту химию?

— Нам еще предстоит с ним расплатиться... — как-то неопределенно ответил Де Жиль, которому явно не по вкусу пришлось то, что единственный, делавший ему честь поступок стал достоянием гласности. — Кстати, вы его знаете, Кай.

Кай почувствовал себя чем-то на редкость бесчувственным, толстокожим и малоинформированным. Боже, стоило отлучиться на сутки — и половина действующих лиц на сцене меняется...

— Знаете ли, — попытался он сменить тему разговора, — как-то неуютно себя ощущаешь в мире, где на одном полушарии из тебя пытаются сделать подушечку для булавок, а на другом — просят погладить ядовитую тварь с Харура...

— С Харура? — почему-то удивилась Роззи. — Почему вы думаете, что эту гадость привезли именно с Харура?

— Мисс Гранж любезно просветила меня, — пожал плечами Кай.

— Удивительно... — Роззи задумчиво покрутила ножку фужера, уровень жидкости в котором так и не уменьшился за все время разговора. — Джейн терпеть не может говорить о Харуре... Для нее это больная тема...

— Она бывала там? — с надлежащей наивностью осведомился Моррис.

Кай подумал, что порой Первый Аудитор может все-таки и подыграть в разговоре.

— Да... Хотя, возможно, и не стоит об этом говорить... Она... Она выполняла что-то вроде дипломатической миссии...

— Я не знал, что вы знакомы с мисс Гранж... — констатировал легкую неестественность происходящего Кай.

— Химера — маленький мирок, мистер Санди! — невозмутимо парировала его реплику Роззи. — И все мы здесь живем сплетнями друг о друге... А сплетен вокруг той истории было много — Джейн ведь загубила свою карьеру... Гранжи — клан очень высоких кровей, к вашему сведению, господа... Джейн могла бы даже рассчитывать на место в Триумвирате — разумеется, после того, как загнется какая-нибудь из Старух. Но у нее вышел совершенно головокружительный роман с каким-то Майклом Донованом... Короче, с капитаном разведывательного эсминца Федерации. И все пошло прахом. Как назло, этот Донован, оказывается, работал на какую-то из спецслужб. Его же коллеги его и пришили там — на Харуре. И Джейн осталась, как говорится, вдовой до свадьбы... Ее тогда уже почти лишили нашего гражданства. Но она сумела оправиться после всего этого — мужественная женщина...

«Вы, Роззи, пожалуй, тоже... — подумал Кай. — Так самозабвенно играете роль наживки, что вот-вот на сцену снова явится псевдоциветта... Или что-то вроде».

— Пожалуй, мне пора немного отдохнуть. Денек у нас с вами выдался не из легких. — Кай поднялся и с легким поклоном шагнул к выходу.

Никто особенно не возражал против его ухода. Намерения Морриса были вполне очевидны, а что до Роззи, то она, должно быть, сочла свое задание по загрузке информации в мозг Федерального Следователя полностью выполненным. Информации, исходящей от кого?

Уже взявшись за ручку двери, Кай неожиданно для самого себя спросил:

— Фамилия того... капитана была именно Донован? Не Донахью?

— Господи, — удивилась Роззи. — Действительно — Донахью... Вы тоже о нем слышали?

В своем номере Кай потратил еще десятка два минут на составление и отправку в информационную сеть Управления кодированных запросов, опорожнил так и не тронутый с утра термос с кофе, подержал голову под краном с ледяной водой и, утираясь полотенцем, поспел к заливающемуся трелью вызова блоку связи. Предстать перед Джейн ему пришлось несколько взъерошенным.

— Извините меня, — голос ее был довольно усталым. — Я пыталась дозвониться из вестибюля, но вы находились у своего коллеги, поэтому я не решилась вас тревожить. Я оставила вам небольшой сувенир на память о сегодняшнем дне — он у портье. Может быть, эта вещица поможет вам легче понимать нас — химерянок... Это местная традиция — мастерить такие безделушки... Она неплохо помогает нам жить. В большей степени, чем может показаться... Спокойной ночи. Боюсь, что завтра нам некогда будет выехать на пикник...

Экран погас.

Кай слегка потряс головой и набрал на монументальном пульте сервисной системы соответствующую команду. Не прошло и трех минут, как панель доставочного лифта издала утробное гудение и отворилась. Кай подхватил с подноса небольшую коробку и, немного помедлив, открыл ее.

Подарок Джейн был не лишен смысла. Маленький, снабженный всеми необходимыми аксессуарами — вплоть до мельчайших деталей, — исполненный из очень прочного сплава макет многоквартирного жилого дома. Кай потратил довольно много времени, разглядывая его, открывая кончиком остро заточенного карандаша крохотные дверцы, закрывая их и пристраивая игрушку у себя на столе. Потом еще раз потряс головой.

Ну что же: намек был понятен. Даже такой секрет его — Кая Санди, Федерального Следователя пятой категории, как пристрастие к замысловатым игрушкам не был секретом для его кураторов. Домик стал довольно тактичным предложением вести игру в открытую. Не нарушая, разумеется, принятых условностей.

Прикрыв глаза и запустив чуть слышно Ти-Ви (полная тишина всегда мешала ему думать), Кай попытался взвесить в уме «сухой остаток» событий этих дней.

Партнеры, с которыми шла игра, не были едины — это ясно вытекало из противоречивости происходящих событий и их чрезмерного изобилия. Кто-то толкал господ аудиторов в Лабиринт, но кто-то и посылал им проводника-спасителя. Кто-то один тщательно сооружал вокруг них непроницаемую стену дезинформации, водил за нос планами расцвета курортного бизнеса Химеры, а кто-то другой рушил эту стену, подсовывал вопиюще противоречивые факты процветания идиотически организованного хозяйства. Наконец, кто-то приставил к Моррису очаровательную, профессиональную молчунью Мариам, а кто-то собрался отправить ее на тот свет. Похоже, только затем, чтобы заменить на не менее профессиональную болтушку-провокатора Роззи.

История с ядовитым зверьком была предметом особой головной боли Федерального Следователя: имел место ярко выраженный случай использования экзобиологического оружия, отягченный, по всей видимости, его контрабандой или подпольной репродукцией. Все это подпадало под прямую юрисдикцию Федерального Директората и подлежало расследованию силами Управления, сотрудником коего Кай не переставал быть, даже будучи оснащен прекрасными липовыми бумагами Министерства финансов. Впрочем, как всякое преступление, совершенное профессионалами, дело о покушении на Мариам потенциально легко «раскручивалось» профессиональными же методами. Профессионалы ходят по узкому коридорчику своей судьбы, и разминуться друг с другом им трудно. Вот если бы девицу оглоушил кирпичом пьяный хулиган — где-нибудь на окраине, — шансов быстро расколоть дело было бы поменьше. Кстати, это свидетельствовало еще и о том, что подлежащие розыску профессионалы в чем-то были все-таки дилетантами. Точнее, скажем так: действовали профессионалы по приказу дилетантов. Такое сочетание характерно для людей власти... Сделаем зарубку.

Теперь — вот этот домик-намек... Впрочем, эта часть «материала» была слишком окрашена для него личными эмоциями. Не будем форсировать события.

Ясно одно: кто-то заинтересован в том, чтобы режим Трех Леди публично сел в лужу. Ведь не сами же они? Хотя — как знать... Ведь кто-то из Трех — Первая, а кто-то — Третья... Еще одна зарубка.

А еще кто-то заинтересован в том, чтобы безнаказанно унести отсюда ноги — этот персонаж, по крайней мере, известен: Б.-Р. Циммерман, спецпоселенец Помпейской колонии: нарушает направо и налево хартию о передвижении — то есть челноком снует на поверхность и обратно. Но хорошо платит кому надо и остается нетронутым. Кай уже понял, что на таких «полезных» нарушителей здесь смотрят сквозь пальцы. Что-то тебя давно не слышно, Борюсик...

— Ты делаешь это потрясающе, дорогой. — Роззи обвила его шею руками и нежно укусила Морриса за ухо.

— Да и ты, как мне кажется, тоже не новичок в сексе. — Первый Аудитор подозрительно взглянул на свою подружку. — Интересно, откуда ты понабралась опыта? На Химере вроде бы негде, или... вы все же держите здесь небольшой испытательный полигон для обучения спецагенток? — Он шутя повалил девушку на кровать и придавил к подушке. — А ну-ка, признавайся, где вы прячете моих братьев по полу? Наверное, в каком-нибудь мрачном подземелье, и раз в год, за примерное поведение, даете им возможность порезвиться с женщиной. Бог мой, у меня от подобной переспективы мурашки по коже.

— Фу, глупый. — Роззи ловко высвободилась и поцеловала Морриса в шею. — Ты же знаешь, что у нас не-е-ет мужчин. За исключением тех, из Патриархальных Территорий. Но ты не можешь серьезно ревновать меня к этим придуркам.

— При чем тут ревность, дорогая, я преисполнен чувства солидарности к своим собратьям. И потом, речь сейчас не о них, а о вас. Сказки о партеногенезе оставьте для кретинов, выгнанных из гимназии за академическую неуспеваемость. Ведь в этом случае вы были бы похожи одна на другую — я имею кое-какие представления о клонировании! Да и выродились бы вы, прелестные мои, за короткое время, поверь мне...

— Ну... в принципе ты прав, оплодотворение все-таки происходит в «пробирке» — это не секрет... Но предварительно идет селекция сперматозоидов с женской Х-хромосомой.

Де Жиль усмехнулся:

— Знаешь, есть такой анекдот. Сидят два рыболова. У одного все время клюет, а у другого — нет. Вот второй и спрашивает: «Послушай, друг, почему? Ведь червяки у нас одинаковые — в одном месте копали». — «А ты на кого ловишь, на самцов или на самок?» — «А разве не все равно?» — «Нет, конечно. Я, например, — на самцов. Рыба их обожает». — «Как же ты их различаешь?» — «Засовываю в рот и вытаскиваю сквозь стиснутые зубы. Если цепляется, — значит, самец».

Моррис насмешливо посмотрел на свою собеседницу:

— Вы и сперматозоиды так же различаете? Или у них на головке написано, мужской он или женский?

— Ну, знаешь! — Роззи вырвала руку и с возмущением отвернулась от него. — Болтаешь, сам не знаешь что. Я, конечно, не в курсе всех деталей, но для этого есть специальная аппаратура. Кажется, их сортируют по массе. Или по этой... электрофоретической подвижности...

Поразительно, но с хитрым термином Роззи справилась без запинки. Это наводило на определенные мысли.

— Нет, ты подожди. — Де Жиль вдруг о чем-то задумался. — Насколько я знаю, точность селекции в таких опытах никогда не достигала ста процентов. А что вы делаете с неудачными зачатиями? Ведь пол ребенка определяется не сразу? Не убиваете же вы их, этих несчастных мальчиков? Это, милая моя, — разновидность аборта. Вашим же местным законодательством трактуется, как тяжкий грех...

— Что-то ты подозрительно много знаешь в этой области для Федерального Аудитора, пусть даже и Первого ранга.

Моррис самодовольно ухмыльнулся:

— Половой вопрос всегда был моей слабостью, хотя половой слабостью, как ты уже могла заметить, я никогда не страдал. Ну так что вы делаете с неудачниками?

Роззи замялась и, встав с постели, начала рыться в сумочке, которую взяла с каменной тумбочки поодаль.

— Сигареты? — расслабленно поинтересовался Моррис. — Возьми мои.

— Зажигалку, — из сумочки она почему-то достала электронную записную книжку.

— Я жду ответа...

— Это не самый удачный вопрос, милый. Давай лучше займемся любовью. Я обожаю делать это под одеялом, в полутьме. Это так романтично — словно мы с тобой в пещере. — Она быстро постучала пальчиком по клавишам, и Моррис прочитал на экране:

Она снова забаранила по клавишам и ознакомила Морриса с плодами этой деятельности:

Моррис нырнул вслед за Роззи в душную полутьму. И там он узнал...

— Нет, это отвратительно, — возмущался Де Жиль двумя часами позже, расхаживая по номеру Кая, которого он за минуту до этого намеревался разбудить, чтобы разделить с ним свои чувства.

Если бы тот спал. Но господин Второй Аудитор был застигнут им за бдением перед дисплеем, по которому бесконечными вереницами ползли сведения, освещающие случаи контрабанды харурских циветт, законодательные положения о спецпоселениях, уголовную статистику Химеры и т. д. Теперь он выслушивал своего напарника, созерцая мутный, сумеречный рассвет за окном и горестно вопрошая Бога о том, почему каждая из обитаемых планет Федерации имеет свой, непременно отличающийся от других период обращения вокруг оси? Сегодня Кай охотно верил, что проклятое непостоянство светового дня, сопутствующее его перемещениям по казенной надобности из одного Мира в другой, способно довести человека до полной профнепригодности. На столе тихо надрывался глушитель систем подслушивания.

— Представляете себе, наличие X— или Y-хромосом еще не определяет появление младенца мужского или женского пола, — сообщил Де Жиль Каю новый для себя медицинский факт. — Первоначально — первый месяц внутриутробного развития ребенок еще «бесполый» — точнее, несет в себе зачатки обеих половых систем. Только со второго месяца начинает вырабатываться особый такой гормон, прекращающий возникновение зачатков женской половой системы.

Если нейтрализовать этот гормон, то развитие вместо мужского пойдет по женскому типу. Вот они так и поступают: подавляют его действие путем иммунизации на ранних стадиях зародышевого развития. Оно же здесь протекает в «пробирке»...

Причем, что особенно мерзко, — при этих словах Моррис даже побледнел, — носительницам мужского хромосомного набора ничего никогда не сообщалось и не сообщается об их биологической природе. За сохранение тайны отвечает специальный отдел в здешней службе безопасности... Чтобы избежать психических аберраций... Говорят, что нарушение этого правила приводило к случаям убийств, самоубийств и даже — вот ужас-то — неожиданной измены делу Преславной Революции. Даже среди очень высокопоставленных особ! Как вам это понравится?

— Да, — рассеянно отозвался Кай, — это, пожалуй, похуже, чем остывший растворимый кофе в шестом часу утра...

Он с отвращением посмотрел на свою чашку, словно в нее была нацежена отрава.

— Да вы ничего не понимаете, Следователь! Точность селекции сперматозоидов в стандартной клинической установке не превышает 75 процентов. Соответственно примерно четверть населения Химеры — мужчины! С полуторамесячного возраста от дня зачатия перестроенные на женский тип развития.

— Прискорбно, — заметил Кай. Казалось, это маленькое открытие Морриса его ничуть не удивило. — Вопрос следует поставить перед Всемирной организацией здравоохранения. Скорее всего, такая практика дает массу побочных эффектов... Думаю, однако...

— Не знаю, о чем думаете вы, а я вот думаю о том, что, возможно, переспал сейчас с мужиком! Когда до меня это дошло, я из-под одеяла вылетел чертом! Меня чуть не вырвало...

Минут пять Моррис потрясенно молчал. Он представил себе бедных женщин, которые и понятия не имеют, кем являются на самом деле. Предназначенные совсем для другой жизни, они, должно быть, мучаются непонятной для них тоской, в то время как их подсознание раздирается темными, непонятными для них подспудными желаниями, подавленными всяческой химией и постоянным промыванием мозгов. Он тяжело вздохнул.

— И что, — поинтересовался Кай, — внешне они никак не отличаются от настоящих женщин?

Моррис отрицательно покачал головой:

— Не только внешне, но даже поведением и манерами.

— А вдруг они узнают правду о себе, находясь где-нибудь за пределами Химеры?

— Это невозможно. Роззи говорит, что секрет индивидуального зачатия хранится даже строже, чем тайна ТОВАРА. Кстати, она этим словом подавилась — почти как Мариам...

Оба помолчали.

— Бедные несбывшиеся мужики — всю жизнь проходить в юбке... Но даже не это самое обидное. Ходить в сауну в окружении хорошеньких ангелочков и даже не ощущать всей прелести этого времяпрепровождения... — Моррис тяжело вздохнул. — Будь я проклят, если засмотрюсь еще хоть на одну из здешних красоток!..

— Хотите проспорить еще одну бутылку коньяку? — иронически поинтересовался Кай, но его шутка пропала втуне.

Моррис слишком серьезно относился к возможности оказаться «голубым» помимо собственного желания. Известный в веках своей галантностью и многочисленными амурными похождениями род Де Жилей весьма косо смотрел на подобные сексуальные эксперименты.

Кай вздохнул, подошел к бару и плеснул напарнику виски.

— Я вижу, из вас выветрились все семь «Колибри», — сказал он. — Выпейте, придите в форму и подумайте вот о чем: в старину англичане говаривали: «Не важно, что тебе говорят, важно — зачем!» Вот и подумайте о том, зачем за последние сутки нам так легко открывают самые сокровенные секреты Химеры...

— Н-налейте мне еще, — попросил Моррис, проглотив «успокоительное», — а то что-то не забирает... Как вы думаете — психогенную импотенцию легко излечить?

— Не берите в голову, — посоветовал Кай, выполняя его просьбу.

Моррис удалился, двигаясь подобно сомнамбуле и погруженный в свои размышления, а Кай, с отвращением допив проклятый кофе, согнал с экрана терминала малозначащий информационный мусор и снова вызвал текст, повергший его в раздумья, не позволившие оценить душевные терзания Де Жиля.