Собравшиеся обрели еще более кислый вид, чем имели до этого.

— Директор же филиала АБК зачитал заявление правительства Колонии... — секретарь криво улыбнулся. — Думаю, вы, господа, догадываетесь о его содержании... Колония считает, что система имеет особый статус, основанный на ряде соглашений, подписанных Директоратом Федерации. Колония возражает против применения сил Космофлота в ее пределах и примет меры противодействия такому развитию событий... Теперь вам понятна, господа, важность нашей задачи? И, надеюсь, ясно, что начнется после того, как взойдет наше благословенное светило, если мы с задачей не справимся?

В тишине стало слышно, как Роше барабанит пальцами по столу.

Кажется, мне был обещан прекрасный рассвет... — подумал Ким. — И кажется, мне будет не до его красот...

Как Харр и ожидал, толку от деятельности Рваного Уха на пару с Крашеным было меньше, чем шуму. В той странной норе, из которой Крашеный принес запах Подопечого, все трое чуть не влипли. В тот момент, когда Харр нашел-таки способ проникнуть в этот темный подвал, н был пуст. Но почти сразу, Пес понял, что Подопечный не только был здесь, но и оставил ЗНАК.

Проклятая электропроводка в подземелье была древняя, все переключатели — механические и отчаянно бьющие током, и справиться с ними Харр не сумел. Читать знак пришлось в тусклой полутьме, в лучах света ночного неба, сочащегося через забранные стеклоблоками щели под самым потолком. Делу крупно мешали любопытствующий Рваное Ухо и Крашеный, подобострастно вертевшийся под ногами, замаливая какой-то свой грех перед Подопечным.

Его бестолковые компаньоны слишком поздно почуяли опасность и убираться пришлось в бешенном темпе, через узкий — наверное вентилляционный — лаз, обдирая бока и бесцеремонно проталкивая и давя друг друга. Целая орава людей лезла в это время в подвал через ведущий с глухого двора грузовой спуск, а другая топталась на мокрой после ночного дождя улице. Было просто чудом — в основном, чудом человеческой бестолковости, что визги Рваного Уха и подвывания Крашеного не выдали их. Харр, конечно, надавил на возможных преследователей неслышным воем, который хорошо рассеивает внимание, но трудно делать такие штуки с уймой агрессивно настроенных психов.

Знак, оставленный Подопечным, был первой долгожданной весточкой, полученной от него. Теперь, наконец, Харр знал, что Тор жив и — хотя бы приблизительно — где искать его дальше. Еще он хорошо знал теперь, как пахнут те двое, которые увели Тора. И еще — теперь он более или менее представлял себе этот город и начал понемногу представлять этот Мир.

Но Подопечный чудил — Боже, как он чудил! Указал, что его увозят вниз по реке, предупредил своего Пса, что и его — Харра — будут искать много разных людей, но ничего не сделал, чтобы избавиться от тех, кто увел его, освободиться...

Это могло означать только одно — Тор Толле и так считал себя свободным.

Он всегда оставался свободным — или, по крайней мере, всегда считал себя таким — вcегда и везде! Харр знал это, помнил еще со времен, когда сопровождал его совсем зеленым мальчишкой в Непременном Странствии. Даже в руках суровых мюридов, владетеля Горелых Городов, даже в круге Сумеречных Стай седых лесов Осенних Долин... Но как давно это было! Уже много лет Тор шел совсем другими путями: дорогой Оружейника, дорогой наук. Совсем другими были кручи и перевалы на этих дорогах.

Непонятные Харру, лишь ощутимые для него. И совсем другие опасности подстерегали на них.

И другая несвобода. И все-таки Тор не изменился с тех пор, когда только Харр и Меч сопровождали его в пути по плохим местам. Он всегда был уверен, что сам выбирает свой путь.

Неважно — ведет его по этому пути кто-нибудь или нет...

У реки Харр получил от Тора вторую весть. Только вторую за время странствий по этому чужому городу. И после этого уже уверенно вел его — вниз по течению, далеко, к окраинам города.

Временами он даже почти видел Подопечного — тень лодки скользила в тени заросших запущенным кустарником берегов совсем незаметно для человеческого глаза, но то — для человеческого...

Харр выслушал несколько трелей ультразвукового свистка, с меланхолической переодичностью доносившихся с водной глади, и ответил Подопечному суровым, на низких частотах выговором. Тор, видно, остался при своем мнении. А потом Харр стал снова терять Подопечного в этом загромоздившем течение реки лабиринте, в этой нелепой, пропитанной тленом пойме, полной корявых, изъеденных ржавой гнилью железобетонных островов. Сигналы здесь глохли, коверкались причудливым эхом. Тень лодки, прижатая к тусклому отражению неба в маслянистой, медленной воде, ломалась, таяла, ныряла в пропахшие плесневеющим цементом протоки. Это было так похоже на окраины Горелых Городов — там, на родном Чуре. Но Харр уже понял, что здесь где-то, в этом лабиринте, Подопечный может остаться надолго, что он не боится своего спутника. Наоборот...

И еще он понял — именно здесь, где-то в этой путанице ржавой воды, перекошенных железных створов и пустынных громад доков, прячется зло... И что Тор Толле — тоже это понимает...

Когда след Подопечного истаял, растворился во тьме, Харр снова стал слышать зов...

Клавдия Шпак раннему визиту комиссара полиции удивлена не была ничуть. Комиссару были предложены объемистая чашка чаю и возможность пригреть на коленях щенка дога, оправившегося от хвори. Выдержав приличествующую паузу, Роше предпринял-таки попытку взять быка за рога. Он настойчиво поинтересовался, какой метод уважаемый специалист по четвероногим считает наиболее подходящим для поисков Пса Харра и, главным образом, его хозяина. В ответ на это плотно сбитая доктор ветеринарии только махнула рукой.

— Вся Прерия уже знает, что мафия, полиция, контрразведка и Лео Косневски днем с огнем ищут сбежавшую псину. Если вы думаете, комиссар, что первым пожаловали ко мне за консультацией, так ошибаетесь. Первым — вчера еще — пожаловал старый приятель народа Чура — Пер Густавссон. Я прямо обмерла. Мы с ним часто встречались, пока его бес не попутал торговать государственными секретами... Но он, однако, показал мне бумагу, где велено всем и вся ему оказывать всяческое содействие и так далее, и тому подобное... Но уж Перу я никакого содействия оказать не могу, хоть на месте тресну. Это он — не я — десять лет жил и работал в тех местах, и с тех пор нового о них совсем немного прибавилось. А попозже чуть — на всех парусах сюда примчал господин Косневски. И все хотят знать каким свистом и каким притопом зазывать и подманивать Чурских Псов. Будто я — кудесница или что-то такое... И будто я так вот запросто должна делиться секретами с первым встречным. Я их слишком мало — секретов этих — знаю... Я всего только приучила к нашей жизни одного-единственного Пса. Пса немного смешно — Гррохом звали, а его Подопечную — никогда не говорите хозяина — запомнили? — ее звали Эванджелистой. Джеллой. Они мне пишут изредка. Приглашают. Вот найду спонсора и на старости лет двину...

— И все-таки о Псах... — кашлянул Роше...

Доктор ветеренарии снова махнула рукой.

— Да, боюсь, что заболтаю вас пустыми разговорами. О Чуре можно говорить бесконечно, — она с сожалением посмотрела на дно своей чашки. — Но вас интересуют именно Псы... Хотя, там это все увязано... Прежде всего, сами люди там другие. Преобладает, так называемый, ювенильный тип. Только не считайте их дегенератами какими-то. Они во многих вещах нам, грешным, сто очков вперед дадут. А Псы... Их генофонд тоже измененилcя. Продолжительность жизни выросла, сильно возрос набор способностей, интеллект... Они порядком умнее своих земных предков — Псы Чура. Необыкновенно хитры. Могут маскироваться на местности и вписаться в любую среду. Даже паранормалика у них развита. Но приписывать им разум — разум в нашем, человеческом, понимании — наивно. Дальше навыков счета у них дело не идет. И вообще, не их собачье дело — возиться с техническими деталями. Они уверенны, что Подопечные сообразят КАК. Может, даже, сообразят ЧТО. Но вот священное ЗАЧЕМ — это их, Псов, монополия. Мне это, кстати, кажется довольно логичным. Прикиньте сами: то, что мы привыкли считать высшим пределом эволюции материи — разум, человеческий интеллект — какую функцию он играет объективно? Разве это интеллект ставит перед человечеством его цели?

Доктор явно села на своего любимого конька. Чего-чего, а склонности к философским обобщениям в этой бойкой толстушке Роше не ожидал. Он изобразил предельную степень внимания. Этому примеру последовал и увечный щенок на его коленях.

— Вы напрасно беспокоитесь за меня... — голос Энни в микродинамике был почти безмятежен, лишь чуть тронут тревогой. Именно это чуть очень не понравилось Киму.

— Я сижу в вашей берлоге тихо, как мышь, и не думаю шалить, — продолжила Энни чуть обиженно. — А вот если вы, господин агент, не пошутили насчет пекинской лапши, то сейчас, я думаю, — самое время привести вашу угрозу в исполнение... У вас здесь холодильник — пустой, и линия доставки не фурычит. Но я не поэтому звоню вам. Здесь... Ну, в общем, по-моему, одному из ваших людей угрожает опасность...

Прекрасно... — Ким откинулся на спинку отменно неудобного кресла и тяжело вздохнул: отрезанный от окружающего мира, запертый в охраняемой конспиративной квартире, фигурант по делу о похищении Гостя знает, оказывается, нечто, чего не знает никто из оснащенного всеми современными средствами связи и обнаружения воинства, брошенного на поиски Торвальда Толле... Прекрасно!

— Кого вы имеете ввиду, Энни? — он тут же обругал себя за фамильярность, но она сошла ему с рук.

— Я тут поговорила с одним моим знакомым, который кое-что смыслит относительно Чура и всего с ним связанного...

Час от часу не легче!.. — с тихим восторгом подумал Ким. — Интересно, брифинги и вечеринки с раздачей автографов у нас на спецквартире еще не проводятся? Надо было без церемоний забрать у нее блок связи...

— Вы, возможно, знаете такого, — продолжала Энни, — Карла Васина? Его еще называют иногда Фотографом...

Киму это прозвище кое-что говорило. Но мало.

— Не имею чести знать такого лично...

— Он предупредил меня... Сугубо конфиденциально... К нему наведовались люди от мафии. Человек Магира — нам с вами доводилось говорить о таком... — Энни иронически глянула на Кима с экранчика блока связи. — Этот тип предупредил Фотографа, что по городу слоняется некий Густавссон — у них с Фотографом раньше были какие-то общие дела — и что этот Густавссон ходит на поводке у легавых — это, я думаю, он о вас... Так вот, Фотографа предупредили — очень недвусмысленно — чтобы при встрече с этим господином он заткнул свой язык в задницу и был осторожен — очень и очень... И главное — чтобы немедленно дал знать, как только Густавссон появится на горизонте... А когда тот тип из мафии отвалил, то Фотограф у себя дома и в оффисе выловил пару жучков. И думает, что этим добром он теперь обеспечен надолго... Жучки он трогать не стал и честно просил предупредить кого надо, что если этот самый Густавссон его потревожит, то ему — Фотографу — просьбу Магира волей-неволей, а придется уважить. Такие вот дела, агент... Мне кажется, что этому шведу во всей этой истории может выпасть совсем неважный расклад... Люди от Магира ведь явно не к одному только Фотографу заходили по этому делу... И ищут они этого вашего типа вовсе не для того, чтобы вручить ему букет цветов.

— Послушайте, Энни... — Ким придал своему голосу как можно большую суровость. — Ведь мы договорились в вами, что вы выходите на связь только по этому каналу, только со мной и только в случае экстренной необходимости...

— По вашему, сейчас такой необходимости не было? — парировала его укор Энни.

— Может быть и была, — не дал сбить себя с толку Агент на Контракте. — Но как прикажете быть с тем, что вы засветились с вашим Фотографом?

— Он такой же мой, как и ваш! — возмутилась Энни. — Я, разумеется, говорила с ним не по его каналу. Точнее — он со мной... Воспользовался городским автоматом и себя не называл... У нас с ним — старая договоренность... И он знает, что я работаю по Гостю и по Чуру...

— Вам не звонил никто больше? — задал Ким чисто риторический вопрос. — И вы сами никому не звонили?

Ответом ему было недвусмысленное молчание.

— Вот что... — Ким потер лоб и выразительно посмотрел на Роше. — Я сейчас подъеду к вам. Раз уж линия доставки сплоховала... Заодно и проверим, нет ли еще каких проколов... Ждите и запомните: открывать можно только мне и — никому другому.

— Не забудьте про лапшу... — сурово напомнила Энни.

Фольксваген они оставили в путанице сбегающих к реке полуосвещенных и утопающих в зарослях черемухи переулков. Потом Адельберто потерял без малого полчаса, сбившись с пути, который, будучи найден вновь, привел-таки их к незаметному причалу, хорошо замаскированному от окружающего мира густым кустарником. Из кустарника этого, Мепистоппель, чертыхаясь придушенным шепотом и сетуя на бестолковость помогавшего ему Тора вытащил довольно утлого вида плоскодонку и чуть не утопив сей шедевр судостроения, погрузился в нее. Тор совершенно бесшумно — не плеснув даже водой — оказался рядом с ним. Дружно оттолкнувшись от берега веслами и обмениваясь в пол-голоса короткими замечаниями, они вывели лодченку в струю незаметного в толще темных вод, но уверенного и сильного течения.

Тут Адельберто самолично укрепил весла в заранее прекрасно смазанных уключинах — путь своего последнего отступления он обустроил и поддерживал в полной готовности — и принялся подгребать, удерживая посудину в тени высокого берега. Гость темной птицей сгруппировался на корме.

Убедившись, что лодчонка, словно привычный ишачок, ни шатко ни валко следует надлежащим курсом, Мепистоппель отвлекся и вытащил из под своей лавки, укрепленный там скотчем пакет, тихо ругаясь разорвал пластик и вытащил на свет Божий небольшой радиотелефон. Сгобившись над плохо различимой во тьме мини-клавиатурой наощупь набрал номер кодированного канала и стал нетерпеливо дожидаться ответа.

Довольно долго ему пришлось выслушивать заунывное попискивание сигнала вызова. Он уже начал скрежетать зубами, когда оно прервалось. С того конца линии последовал, наконец, шелчок поднятой трубки и измененный шифрацией голос произнес условленный вопрос.

— Это ты, Робин?

— Да. Тебя никто не беспокоил за это время, Роб?

Пауза. Адельберто уже стало казаться, что слишком затянувшаяся пауза. Потом — короткое «Нет».

— Мой почтовый ящик кто-то открывал... — Мепистоппель прислушался к тишине на том конце линии. — Может быть — случайно. Письмо сгорело. Ты уверен, что тебя никто не беспокоил?

Снова короткое «Нет» — теперь уже без паузы. Слегка раздраженно.

— К тебе зайдет Седой. Дашь ему координаты норы. Той, которая движется... Ты понял меня?

— Понял. Я дам Седому координаты движущейся норы.

— Все. Конец связи.

Адельберто придавил клавишу отбоя, помассировал болезненно набрякшие веки, вытащил из радиотелефона батарейки и выкинул из за борт. Потом, подумав немного, завернул в остатки пакета саму машинку и отправил ее вслед за ними.

— Ну в самом деле? — возмутилась доктор Шпак бестолковости рода людского. — Разве это разум диктует нам выбор тех пределов, к которым мы устремляем всю громаду человеческой цивилизации в ее сокрушительном и безжалостном движении? Разум не решает, биться за выживание Человека или нет. «Быть иль не быть?» — это не вопрос вовсе. На него не предусмотрен ответ. «Нам просто приказано быть!» И точка. Нам просто предписано распространять пределы своего рода до крайних пределов мироздания. Не разумом. Природой! И с этой точки зрения Человек не отличается от любого другого животного. Разве что — в худшую сторону. Потому что задумывается над тем, над чем задумываться не должно. «Быть иль не быть?» — подумаешь! Это же просто глюки нашего разума. Природа не затем нас им снабдила, чтобы он обсуждал исполняться ли ее велениям или нет. А для того, чтобы исполнять их наилучшим образом!

И ничего удивительного в том нет, что изощренное в борьбе за выживание инстинктивное сознание, дух Стаи оказался куда более надежен. И Стая сама стала духом этой цивилизации.

Именно духом: Псы не диктовали людям свою волю. Нет, они просто жили одной с ними Стаей, делили все их беды и удачи, составляли неотъемлемую часть среды, в которой любой из колонистов Чура пребывал от рождения до смерти. Псы присматривали за малышами и участвовали в их воспитании. Пес был другом и помощником колониста в период его возмужания и становления. Его неразлучным спутником и помощником до конца жизни. Нет, Псы не могли учить людей. Но могли заставить их учиться. Не могли решить задач, встающих перед Стаей, но могли поставить эти задачи перед людьми. И уж потом, во вторую очередь, людям было позволено поиграть в любимые игрушки: в электросхемы и в математические уравнения, в химические формулы... Главное, Стая могла быть уверена: люди, если не дать им отвлекаться, заставить их кормить и поить друг друга, если позаботиться, чтобы не пропали их дети, сладят со всем остальным. Вылечат больных, накормят голодных, защитят, согреют Стаю. Надо только присмотреть за ними...

И они справились. К тому времени, когда корабли уже недужной Империи вышли к системе Чур, та была уже вновь обитаема и могла защитить себя. Правда, лучшей ее защитой была почти полная непригодность к заселению землянами. Тот волшебный, сказочный мир девственных лесов, чистых рек, зеленых пастбищ и богатых уловом морских недр исчез навсегда — в том обозримом будущем, которым оперируют в своих расчетах реальные политики. Так что если и была у Империи хоть какая-то нужда присоединять Чур к себе, то нужда чисто идеологическая. Решено было не тратить силы на вооруженную акцию. Проблему решили самым экономным способом: Чур просто-напросто засекретили. Это понятно: ситуация, сложившаяся на Чуре, была предельно оскорбительна для рода людского. Бросала вызов основам, на которых зиждилась земная цивилизация. По крайней мере, в представлении правителей Империи. Была чудовищной карикатурой на светлые идеалы... О таком следовало забыть — забыть навсегда!

А потом пришла Эпоха Изоляции и надолго отсекла Землю от Чура. Империи не стало, и ничто ее не заменило. Колониям было предоставлено выживать в одиночку. И снова Чур жил своей жизнью. И эту возможность он использовал до конца: Третья волна земной экспансии, уже мирная и прагматичная, в общем-то, волна застала этот мир на подъеме. Вокруг планеты вращались новые населенные станции, на самом Чуре активно реализовалась программа реанимации биосферы и процветали новейшие технологии. Причем такие, которые не имели аналогов в Метрополии. Впрочем, вы сами это знаете: Тора пригласили на Прерию не для того, чтобы угостить здешним кумысом.

— Да, согласился Роше, — не для того... — А теперь — ваш прогноз, доктор: Гость и его Пес — где они?

— Еще раз должна признаться — не могу угадать где именно. Но, скорее всего, они уже вместе.

Тихой свирелью залился блок связи комиссара.

Выслушав Кима, он помрачнел и буркнул в трубку:

— Заверните за мной, одному туда вам соваться не стоит. И пусть наши подтянутся к кемпингу — сразу за вами...

Потом перевел ставший рассеянным взгляд на госпожу Шпак.

Она замолчала и энергично потерла лоб.

Поднялась с кресла, подошла к секретеру и вынула на свет Божий какую-то малую вещицу.

— Держите, — она протянула ее инспектору. — Это, пожалуй, единственное, чем я могу вам помочь. Знаете, как пользоваться?

Роше недоуменно повертел в руках вещицу. Свисток.

Ад воскрешения памяти и визит в Заброшенный Дом довольно сильно отозвались на нервах, мышцах, ясности сознания расконвоированного заключенного П-1414. Давно ему не приходилось пускать в ход те — не совсем обычные умения — что приобрел он да далекой, сожженной войной планете. У Пера хватило сил и денег чтобы взять в аренду незаметный и мощный кар и поколесить на нем немного по городу, в поисках места, где можно было бы не привлекая внимания приткнуть машину на ночь.

Так — не вылезая из салона кара — он и проспал несколько часов глубоким, смывающим воспоминания сном.

Когда он раскрыл глаза ничего не изменилось вокруг — только положение стрелок на циферблате часов изменилось. Пер тронул машину, пододогнал ее к кафе-автомату и выпил здоровенный разовый термос здешнего мерзкого кофе и сжевал двойной мясной салат, слушая сводку новостей, которую гнал дежурный канал, на который был настроен Ти-Ви, украшавший интерьер заведения.

Теперь голова его работала четко и сложившаяся ситуация представилась уже подлежащей мало-мальскому анализу. Самым неприятным в ней было то, что вернувшаяся к нему память не помогла понять главного — чем же были на самом деле «Шесть Портов» и, что важнее всего — имеет ли все то, что случилось тогда, семь лет назад и теперь — там, в Старом Доме — к исчезновению Гостя. То, что он открыл в своем тылу, то с чем столкнулся в шевелящемся, зыбком мраке странного места, было необыкновенно важно для Прерии. Оказалось, что то зло к столкновению с которым готовилось уже не одно поколение жителей Чура, где-то за эти последние годы просочилось, дало о себе знать здесь — на спокойной и нестрашной Прерии... И следующий его — этого зла — шаг мог сделаться роковым для земной цивилизации в этой части Обитаемого Космоса. Но вовсе не обязательно было чтобы именно это зло поглотило Торвальда Толле...

Никакой подсказки расконвоированный заключенный П-1414 не получил, ни от собственной — тоже расконвоированной теперь — памяти, ни от Старого Дома и ночных тварей, притаившихся в нем. И у него в кармане оставался только один камешек для того, чтобы наугад бросить его в кусты и спугнуть дичь. Да нет, не дичь — охотника. Это он сам дичь на этой охоте.

Он проехал по набережной и притормозил у блока торговых автоматов — отсюда хорошо проспатривался Остров. Теперь «Нимфа» покачивалась там. Присмотревшись, он даже разглядел нахохлившийся на корме силуэт в наброшенном капюшоне. Еле заметно вспыхнул огонек зажигалки. Погас, снова вспыхнул...

Пер внимательно осмотрелся вокруг. Где-то здесь долен был быть кто-то, кто шел по его — расконвоированного П-1414 — следам. Но он ничем не проявлял себя — этот кто-то. А может и не было его вовсе — Мэри-Энн удалось вернуться на борт «Нимфы», не возбудив особых подозрений... В конце концов и те не могли, может быть, слишком широко забрасывать сеть...

Нет. Не удалось перехватить нить слежки. Не получилось у дичи пойти по следу охотника. Ну что-ж, достаем из кармана последний камушек: воскрешаем в памяти номер канала связи с листка из Атласа четырех миров — как выяснилось, номер старого знакомого. Не очень близкого — но старого. Оттуда, из того мира, из которого ты ушел семь лет назад.

Номер блока связи Карла Васина — Фотографа. Но сначала подберем информацию о нем, факты... Фактики... Придется потерять два, а то и три часа.

Без канала связи Федерального Управления дело затянется.

— Я не буду задерживаться надолго... Не стоит подруливать к дому. — Ким подхватил с сиденья пакет со снедью и слабо улыбнулся комиссару. — Надо поторопиться с Пером... Он упорно не выходит на связь. Это начинает действовать на нервы.

— Я подстрахую вас, — угрюмо буркнул в усы Роше. — Мне очень не понравился этот номер с аварией на доставке. Стерты адреса и заказы в блоке оперативной памяти региональной Службы. Этот район обслуживает «Трансфекс». Они считают, это это типичный случай компьютерного хулиганства. Хорошо если так...

Служба защиты свидетелей определила фигуранта по делу 1944/17 — Энни Чанг — в однокомнатный блок загородного кемпинга Речной. Сейчас — практически пустом. Лишь в паре домиков горел свет, слышалось бормотание Ти-Ви, да несколько трейлеров у подсвеченных столбиков платной парковки подсыхали потихоньку после прошедшего дождя. Ким беспрепятственно подошел к ничем не примечательному домику и надавил на кнопку сенсора входного сигнала.

Энни с минуту рассматривала гостя через односторонне проницаемое бронестекло входной двери и, впустив Кима, искренне расстрогалась выставленным на стол саморазогревающимся упаковкам, действительно содержавшим в себе обещанные китайские разносолы.

— Вы напрасно приняли меня всерьез, агент... — рассмеялась она. — К вашему сведению — с детства не терплю китайскую кухню... Но не огорчайтесь: если сможете провести в моем обществе еще минут пять-десять, угощу вас нормальной пиццей. Биг спешиал с грибами и салями. И еще — кьянти. В конце концов, я перед вами в долгу... Согласны подождать?

— Черт возьми, вы выходили в магазин? — поразился Ким. — Этого не следовало делать... И на досуге занялись кулинарией?

— Нет. Сроду со мною такого не бывало, — призналась собкорр ГН. — Терпеть не могу кухонные заботы. Просто этих типов из службы доставки замучала совесть, и они послали по моему заказу посыльного... Звонили минуты три-четыре назад...

— Очень любезные люди работают в этом «Трансфексе»... — улыбнулся Ким. — Но я, собственно, приехал не за тем, чтобы угощаться пиццей с кьянти. Просто хотел поподробнее узнать от вас, Энни, о том, с кем еще в городе... и на Прерии вообще вы связывались за это время...

— Уверяю вас, я знаю, какие меры предосторожности надо принимать в таких случаях. Я сняла свой аппарат с регистрации и делала разовые заказы. Это — полная анонимность...

Какая-то мысль отвлекла Кима. Он отрешенно уставился на расставленные на столе пакеты.

— Полная анонимность... — машинально повторил он. — Господи! Ведь ваш заказ и адрес стерты из памяти компьютера службы доставки... А они присылают посыльного с пиццей...

Он торопливо присел к панели настольного блока связи. Минуту заняло выяснение номера канала здешнего филиала «Трансфекса». В филиале агенту ответил дежурный техник Антон Фукс. У Антона уже в печенках сидели клиенты, скорбящие по невыполненным заказам, и Киму пришлось представиться ему совершенно официальным образом. В ответ на вопрос о том, как справляются с проблемой посыльные, техник разразился ядовитым смехом.

— У вас немного преувеличенные представления о наших штатах, господин э-э... Яснов — Филиал обслуживают трое: зав-программист и два техника. На десять тысяч клиентов этого даже много. Нанимать посыльных может позволить себе «Ритц», но не мы... Заплатить неустойку — гораздо дешевле...

Ким сказал: «Гм-м!..» и положил трубку на стол.

— Энни, вам лучше надеть защитный комплект, — посоветовал он. — И посыльного с пиццей, пожалуй, стоит встретить мне...

Снаружи по гравию зашуршали шины подъехавшего кара.

Мгла окончательно ушла с остывших и наконец просветлевших небес Прерии. Отшумев грозой, убрались дальше, вслед за неспешно бегущей по громадной равнине, линией терминатора, низкие тучи.

Теперь, казалось, что над Степью перевернули огромный колодец, на самом дне которого в прозрачной тьме подрагивали, похожие на глаза глубоководных рыб, звезды. А между этими, призрачными, чуть нереальными огнями чужих миров, и едва намеченными во мраке, контурами высоких облаков, медленно скользили, словно повисшие в невидимой паутине, золотые огоньки небесного архипелага Колонии Святой Анны.

— У вас — красивое небо, — сообщил Тор Мепистоппелю свое мнение о панораме ночных небес. — Но нет луны. У нас их много...

— Есть у нас луна... — устало вздохнул Адельберто. — Только она очень медленно движется. Сейчас она на том полушарии. Этой ночью здесь не взойдет. Толку от нее, кстати — никакого.

Он вовремя ткнул веслом надвинувшийся из тьмы берег и снова удодом нахохлился на корме утлой плоскодонки.

Лодчонка неторопясь, временами норовя заскрести по песчаному дну, скользила вниз по течению — подальше от городских массивов.

— Нет, я просто удивился, — пояснил, лежащий на дне лодки Тор. — Всюду я читал, что у Прерии есть большой спутник, а так его и не увидел... Даже с корабля...

— Здесь у нас все этак вот, — уныло заметил Мепистоппель. — Луна есть, но хрен ее увидишь, река течет через центр города, а по берегам — пустырь чертов. Словно в лесу диком. Бардак, конечно, но нам так лучше: до Ржавой Поймы дотянем без проблем...

Тора особенности планировки столицы Объединенных Республик, видно, нисколько не удивляли и он довольно вяло реагировал на нытье Мепистоппеля. Его гораздо больше занимал другой вопрос.

— Слушай, Мепистоппель... — он оставил в покое ночные небеса Прерии и повернулся к Адельберто. — А почему те, кто меня сюда позвал... Ну — ваше правительство. Почему они, в самом деле, меня не ищут? У нас в такой ситуации поднимаются все способные носить оружие. Ведь и у вас считается позором, если гость...

— Здесь не Чур, Торри, совсем не Чур... — вздохнул Адельберто. — И не думай, пожалуйста, что тебя никто здесь не ищет. Ищут и еще как ищут. И не только те, кто тебя сюда позвал...

Тор пожал плечами.

— Ведь так легко было бы перекрыть дороги, и реку... И...

— Ну уж нет, Торри. Осадное положение они вводить не станут. Никто не хочет, чтобы вокруг тебя поднялся большой шум. Но — не сомневайся: столицу просеивают через мелкое сито. И чем быстрее...

Мепистоппель смолк, обдумывая пришедшую ему мысль. Она уже не в первый раз посещала его за последние часы — эта мысль...

— У тебя проблемы, Мепистоппель? — сочувственно поинтересовался Тор. — Ты так забавно морщишься...

— А ты откуда знаешь — морщусь я или в заднице ковыряю? Видишь в этой темнотище? — флегматично спросил Адельберто.

В принципе его уже ничего особенно не удивляло, если это имело отношение к Тору... Тот и не стал отвечать, ограничившись утвердительным мычанием. Потом снова потянулся к рукоятке меча и снова отсоединил от нее свою свистульку.