ГЛАВА 5

ВКУС СВОБОДЫ

— Садитесь... Да не вибрируйте вы так... — Комски потянулся к шкафчику бара. — Постарайтесь верно оценить свое место на этом свете... Ну, хотя бы для того, чтобы подольше на нем задержаться. Вот — проглотите рюмочку текилы...

Гонсало нервически заглянул под предложенное ему кресло и устроился на нем, подобрав под себя ноги в коротковатых ему брюках.

Принял из рук Комски керамический, расписной стаканчик со спиртным, с подозрением понюхал и залпом опрокинул в себя. Несмотря на то, что явочная квартира на Хороводных Линиях, куда его, в конечном счете, доставил помощник господина Саррота, была обставлена не хуже средней руки гостиничного номера и время было, как-никак, летнее, было ему зябко и неуютно.

— Теперь вы еще раз продиктуете мне — в этот вот диктофон вашу историю и ответите на мои вопросы...

— Мы делаем это уже третий раз, Господин Комски... — Гонсало раздраженно дернул щекой. — В конце концов, или вы доверяете мне, или...

— Лучше вам не заводить здесь речь о всяких «или»... — жестяным голосом посоветовал ему не слишком радушный хозяин.

Он еще раз окинул Гонсало недоуменно-презрительным взглядом и, морщась, добавил:

— Мы не первый раз имеем с вами дело, господин Гопник... И я, право, был о вас куда более высокого мнения. Как это вы додумались самостоятельно ввязаться в историю, в которой отчетливо виден интерес нашей конторы? И не только наш интерес. Вы должны были четко представлять в какие жернова сунулись... И, тем не менее, — полезли!

Комски высоко поднял плечи.

Гонсало прямо-таки взвился в своем кресле.

— Да сколько же я могу объяснять вам, что я об этом Толле понятия не имел?! Что мне все эти проблемы с Чуром и с гравитационным оружием не больше сдались, чем чирей в заднице?! Что это двое: Мепистоппель и второй идиот — что с ним на пару чудит — сдуру этого мужика с Чура сцапали. Они даже имени его узнать не удосужились. И уж со мной советоваться и не подумали... Так... буквально, что называется, накануне Мепистоппель провентилировал со мной этот вопрос — полунамеками всякими и присказками... Я и в уме не имел, что они ТАКОЕ отмочат...

— Вы хотите сказать, что вы ни Ти-Ви не смотрите, ни новостей не слушаете, и о Торвальде Толле узнали только от людей Магира? — вопросительно заломил бровь Комски.

— Вот что вы хорошо умеете, Альфред — так это по сто раз спрашивать человека про одно и то же!.. — с досадой констатировал Гопник. — Слышал я этот звон! Хотя, признаться, имею привычку нафиг вырубать программу, как только по ней начинают очередной раз гнать политику. Вы слышали про такую вещь как идиосинкразия? Так вот насчет политики: у меня она к ней!.. И рожу этого Толле ни разу не рассматривал и запомнить не старался! И не пидор я, кстати, чтобы на мужиков засматриваться, и Толле ваш — не кинозвезда! Неинтересен он мне! Был... Но, как-никак — в курсе дела я нахожусь все-таки... Новости по утрам слушаю — пополам с музыкой. И когда от бандита этого — от Кукиша, если не ошибаюсь — услышал о ком речь идет, так у меня мозги в трубочку свернулись от ужаса — поверьте!

— Вот и хорошо, — сделал несколько неожиданное умозаключение Комски. — Значит, в отношении своих м-м... компаньонов вы теперь — после такой подставки — никаких моральных обязательств не чувствуете?

Гонсало заколдобился.

— Мне вовсе не улыбается, Альфред... — тут он судорожно, как-то по-детски, шмыгнул носом. — Пойми меня правильно, Альфред, но мне вовсе не улыбается перспектива быть втянутым в мокрое дело... Конечно — Фюнф и его компаньон крепко подставили меня, но мне вовсе не хочется иметь этих ребят раньше срока в могиле...

— О какой могиле речь? — благодушно осведомился Комски. — Успокойтесь, возьмите себя в руки... Лучше вот что — выпейте-ка чашечку кофе и подкрепитесь. Вам долгое э-э... купание явно не пошло на пользу... Заодно и переоденьтесь — не стоит болтаться по городу в таком э-э... неподобающем наряде, даже Большой Ночью. Вы в таком виде запоминаетесь даже в темноте...

Он широкими шагами пересек комнату и вышел в соседнюю. Требовательно протянул руку. Парень в очках, колдовавший за столом, смахивающим на лабораторный, тут же, не говоря ни слова, подал ему пакет и подносик с дымящейся чашкой кофе и румяным рогаликом на кипейно-белой салфетке. Комски молча кивнул и вернулся к озабоченно копошившемуся в кресле Гонсало.

— Закусывайте, адвокат, — с чуть заметной иронией предложил он. — И давайте, все-таки, прокрутим вашу версию событий еще раз — в неформальной, так сказать, обстановке... А потом — наденете вот это...

Он достал из пакета свитер и полуспортивного вида костюм. Повесил на спинку свободного стула и вытряхнул на сиденье всякую мелочь — носки, платок, расческу...

— Меня все-таки волнует, что вы собираетесь предпринять...

Гонсало равнодушно глянул на кофе, отхлебнул глоток и закусил рогаликом:

— Как вы поступите с моими партнерами?

— Собственно, это вы вы с ними поступите... — все так же благодушно продолжил Комски, устраиваясь в кресле напротив. — Никто не собирается устраивать побоище. Обратите внимание — мы ни слова не спросили о том, где же вы все-таки достали сухую одежду... У каких-то знакомых — пусть будет так... Обратите внимание — мы даже не спрашиваем, где ваши приятели прячут товар...

Он уверенным движением раскрыл лежащий перед ним бювар, взял роскошный электрокарандаш.

— Да вот этого я и сам не знаю... — картинно пожал плечами Гонсало.

— Не знаете... — задумчиво протянул Комски. — Охотно верю. Но выход на контакт с компаньонами у вас есть...

— Я вам сам это сказал двадцать минут назад! — уже со злостью в голосе подтвердил Гонсало. — И не собирался делать из этого никакого секрета. Мне Мепистоппель свои координаты должен оставить. В тайнике. Вы хотите, чтобы я вам его продал? Этот выход? Я так понимаю ситуацию?

— Просто вы пойдете вместе со мной и снимите информацию с тайника, а затем направитесь к своим э-э... друзьям и доходчиво объясните им, что нашли других покупателей на тот товар, что они предлагали властям. Ваш процент остается при вас. От себя мы добавим вам десяток тысяч — федеральными кредитками — в качестве м-м... компенсации моральных издержек. А сейчас, — Комски помахал в воздухе электронной кредиткой, — получите под текущие расходы соответствующее обеспечение.

— Мне не десяток штук федеральной капустой надо, Альфред... — Гонсало сглотнул еще кофе и с сомнением уставился на чашку. Потом перевел взгляд на рогалик. Снова уставился на чашку. — Мне не это нужно... Хотя я от денег не отказываюсь... Мне с планетки этой смываться пора... С Магиром я — считай поссорился... Слушайте, то ли кофе у вас не того, то ли булочка... Вкус какой-то... Металлический что-ли?.. Вы со мной мудрить надумали, Комски?

— Бросьте, Гонсало! — без малейшей фальши в голосе воскликнул Альфред. — Это у вас после оксидара вкус изменен, наверное... Если бы мы хотели вас отправить на тот свет, мы это сделали бы проще. Да и яды в наше время не имеют ни вкуса, ни запаха...

— Яды, говорите? — недоверчиво пробормотал Гонсало, принюхиваясь к остаткам рогалика. — А не допросик ли под химией вы тут мне устраиваете?

— Вот что, — Комски резко захлопнул открытый было бювар. — Черт с вами и вашей подозрительностью! Беру ответственность на себя! Не стану вам морочить голову третий раз — еще успеется. Тем более, что вы сами говорите, что время дорого. Билет до Форда-II получите вместе с гонораром и с документами на какое-нибудь подходящее имя...

Он кинул кредитную карточку к наваленной на сиденье стула одежной мелочи.

— Забирайте деньги, одевайтесь и — марш на задание! Ждите меня в машине. А как только заберем новый адрес ваших компаньонов, вас отвезут в город и высадят, где скажете. Выходите на своих прохиндеев и немедленно — подчеркиваю — немедлено связывайтесь со мной. Надеюсь, еще не забыли как. Господи, да не мнитесь вы как красна девица — снимайте ваши шутовские панталоны, я отвернусь... Так вот — в любом случае, если до двадцати ноль-ноль вы не дадите о себе знать, то мы считаем эту ставку битой, а вас числим покойником или перебежчиком. В соответствии с чем и действуем. Господи, да скоро вы натяните свои шмотки?

— Не свои, а ваши... — раздраженно парировал Гопник. — Тоже, нашли мне гардеробчик... Я, собственно, готов...

— Марк! — кликнул Комски мрачного парня из прихожей. — Проводишь господина в кар и подождешь, пока я спущусь к вам.

Парень, не меняя выражения лица, подхватил Гонсало под локоть. Когда дверь за ними закрылась, Комски надавил кнопку на поверхности стола. Из соседней комнаты послушно появился очкастый специалист. Комски кивнул на остатки рогалика и недопитый кофе.

— Объект проглотил достаточно? Кстати — вкус у него вызвал подозрение...

— Вполне достаточно. А вкус — недоработка основного изделия. Мы знаем, но пока приходится работать вот так...

Комски поморщился.

— Врубайте аппаратуру, — распорядился он.

Продолжим хулиганить, — сказал себе Ким и отстучал на клавиатуре своего ноутбука: Энни Чанг. Потом выбрал из меню, всплывшего на экране: Резюме и Сведения о местонахождении на данный момент.

У него было ощущение, что делает он что-то запретное. Это так и было по сути дела. Он намеревался предпринять нечто, здесь, на Прерии, почитаемое кощунством: собирался заполучить информацию конфиденциального характера от представителя независимой прессы.

На экране монитора возникло симпатичное, почти детское личико молоденькой китаянки, которое он только что видел на экране Ти-Ви в неуспевшей еще окончиться программе новостей. Ким тяжело вздохнул: по своему опыту он знал, что именно такие вот молоденькие девушки с детскими личиками и железной деловой хваткой — самый тяжелый материал для разработки.

В том, что в официальной санкции на такие следственные действия ему будет отказано, он не сомневался. Скорее уж люди полковника Ваальде или кто-нибудь из порученцев господина секретаря в глубокой тайне уконтрапупят милое создание по маковке и уволокут в тайные подземелья на допрос третьей степени, чем осмеляться выдать себя официально санкционированной слежкой или пошлют собственному корреспонденту ГН повестку с вызовом для дачи показаний. Поэтому Ким и не стал запрашивать санкцию ни у господина секретаря, ни у кого бы то ни было...

Он считал с дисплея данные о возрасте, поле, этнической принадлежности, стаже работы, номере страховки и месте постоянного жительства Энни и не нашел в них решительно ничего неожиданного. Не было для него неожиданностью и подверстанное к резюме постановление Его Превосходительства Президента Комиссии по вопросам гражданства о прекращении действия визы госпожи Чанг на проживание в Объединенных Республиках в связи с публикацией некорректных в этическом отношении материалов, бросающих тень на политику Народного Правительства и Президента.

Для следствия это было равносильно вето на любые посягательства в отношении тоненькой китаянки. Обиженный Президентом на Прерии неприкасаем. Нарушивший табу будет изгнан в отставку совместными действиями всех СМИ, какие только сыщутся на планете и окрест. Между первой и четвертой властями на Прерии шла непримиримая война. Его Превосходительство и без того напоминал Киму медведя, орудующего в посудной лавке, но то, что политическая неуклюжесть правителя одного из окраинных Миров станет препятствием для его собственного расследования было для него досадной новацией.

Что касается местонахождения собственного корреспондента ГН в настоящий момент, то в своей квартире (она же — коррпункт ГН в столице Объединенных Республик) ее самым определенным образом не было. Ким запросил данные о наличии у мисс Чанг индивидуальных средств передвижения и о регистрационном номере таковым присвоенном, получил номер редакционного кара и поставил его на отслеживание центральным компьютером Полицейского Управления. Потом ввел в компьютер еще несколько постоянно повторяемых запросов по тому же объекту. После чего откинулся в кресле и попробовал сосредоточиться. Содеянное начинало тянуть на некое злоупотребление — будь он полицейским чиновником. Но он им не был. В этом и состояло эфемерное преимущество пребывания в шкуре Агента на Контракте.

И все равно: ох и дадут же мне по шапке... — подумал он.

— Чего приуныл, песик? — осведомился тип в рваной шляпе — из тех, что мсье Роше именовал клошарами, а остальной народ Прерии — бомжами — и сочувственно уставился на пристроившегося на травке запущенного газона Харра. — Это просто поразительно, — добавил он, — такая роскошная псина — и без ошейника! Тебя, что, хозяева бросили, песик?

От клошара пахло воровством и Харр скомандовал ему: Забудь! Нет никакого песика!

Клошар тут же отвернулся в сторону и побрел вдоль берега, бормоча что-то себе под нос.

Все кому не лень приставали к Харру, мешая сосредоточиться. В этой, насыщенной всеми мыслимыми сигналами среде уловить след Подопечного казалось невозможным.

Безответственный же Тор и не пытался сигналить — видно, не чувствовал себя в беде. Харр не уставал корить себя — вот так запустишь Подопечного еще мальчишкой, пойдешь на поводу у его капризов — вроде этих баловств с пространством и временем — и вот теперь, мучайся с ним всю жизнь.

Правда, в Стае Харра ценили — он, как-никак, вырастил отличного Оружейника и присматривал за ним неплохо, но кто бы знал, каких страданий это Харру стоило! Вроде вот этого теперешнего фокуса. Мальчик решил погулять самостоятельно. На чужой планете, где даже псы опустились до бродяжничества... А ведь где-то здесь — теперь Харр знал это точно — Тора подстерегали ТЕ...

Оставался только зов — непонятный, но настоятельный. Он, безусловно, как-то вел к Тору, но как — было вконец непонятно. На этой жуткой планете способность Харра заглядывать в будущее только мешала — в будущем читалась только какая-то чушь. И вообще, все привычные навыки здесь сбоили. У реки, из которой Харр наконец-то напился сравнительно чистой воды, ему почти удалось завести дружбу со здешними детьми — дети всегда более надежный материал, чем взрослые — тем более такие взрослые, как здесь, на Прерии. Один из этих дурней и испортил все дело — надумал заманить Харра в примитивную, дурацкую ловушку. Пришлось попугать его... И дети разбежались. Харр понимал, что в гостях в чужом Мире не стоило бы обижать здешних хозяев, но вот — пришлось...

Господи, что это был за народ!

Они только и заняты были тем, что спали. Кажется, на это у них уходило не менее трети времени, отпущенного Судьбой. А те, кто не спал то и дело были пьяны — Харр не поверил этому сначала, но это было так: здешние люди, оказывается, вместо того, чтобы с пользой сжигать алкоголь еще в кишках, разрешали ему и еще тому, что из него получается, войти в мозг — и, естественно, впадали в транс, в котором от них решительно ничего нельзя было добиться, кроме «Пшла вон, собачка! Ух, какая ты вымахала...»

И еще — в это уж не верилось совсем — никто здесь не мог чувствовать машины. Да что чувствовать — они даже обычный импульс — слабенький рабочий импульс! — в микросхеме не могли навести. На его — Харра — глазах тип из тех, что здесь именуют полицейскими так и не справился с засбоившей схемой запуска движка в своем каре — да и не пытался справиться: вызвал по радио ремонтников и пошлепал куда-то пешком... Харр не удержался, потратил минуты две, чтобы с противоположной стороны улицы запустить ему движок и направить кар следом за бестолковым хозяином...

Это, конечно, было уже озорство — от Тора. С кем поведешься, от того и наберешься... Харр виновато вздохнул, вспомнив об этом.

Надо было срочно найти детей. Но их, похоже, всех загнали в дома — здесь не любили темноту. Оставалось надеяться на своего брата — пса. И хватит выискивать среди них умников, — твердо решил Харр. Надо организацией поисков Подопечного охватить массы...

Харр неторопливо двинулся вдоль лабиринта каналов, прихотливо рассекавших громадный и бестолковый город, а по пути принялся цеплять всякое четвероногое, из тех, что с пустыми или заполненными голодной хитростью мозгами пробегали мимо. Если, конечно, это четвероногое не было кошкой!