Сэр Байер пожал плечами:

— Вы сжигали какой-то хлам в утилизаторе...

— В утилизаторе?

Енот шагнул к утилизатору. Тот еще излучал тепло. Енот растерянно оглядел внутренность гаража. И тут Ее Величество Интуиция подсказала ему, что именно распалось на молекулы в плазменной мусоросжигательной печи.

Нигде не было видно и следа от контейнера, содержавшего якобы некое устройство с нелепейшим названием «Ангроглиссада».

— Вы этого что — не помните? — продолжал допытываться Байер. — Не помните нашего разговора?

И вдруг лицо Коннетабля изменилось, озаренное догадкой.

— Черт возьми! — вскричал он. — Вы только что из дома?! Родни Паркер у вас? Там?! Быстрее туда!

Только сейчас Енот понял, что кроме них в гараже и во дворике его дома в неприметных углах и за всяческими подходящими предметами притаились еще пять-шесть человек Ордена. Сейчас они — все при оружии — не дожидаясь дополнительных команд, вроссыпь кинулись блокировать ходы-выходы дома.

В левой руке у Байера, словно по мановению волшебной палочки, возник здоровенный пистолет, а правая привычно скользнула на рукоять меча: раздался еле слышный среди поднявшегося шума щелчок, и ножны его распахнулись, как распахивается футляр для очков, выпустив из себя узкий прямой клинок, они тут же сами собой захлопнулись.

Ощетинившись оружием, Коннетабль бросился в дверь, ведущую в дом. Енот никогда бы и не вздумал последовать за ним, если бы не страх остаться одному в пустом, темном гараже, в котором явился ему Палач.

Как это ни странно, но Енот лишь на шаг-два отстал от стремительного Лео Байера. Возиться с дверью кабинета не пришлось — та была отперта и открылась настежь под ударом Байерового сапога.

Сам Лео сразу же занял позицию посередине комнаты и лихорадочно осматривался по сторонам. А Енот влетел в собственный офис от толчка ринувшихся туда же двух бойцов орденской дружины. Один из них бросился к окнам, другой — занял позицию у двери.

В комнате стало тесно от клинков и стволов. Только один лишь Родни Паркер не проявил ни малейших признаков суеты. Он сидел все в том же вращающемся кресле «для почетных посетителей», блаженно развалясь в нем и ласково удерживая на коленях свою начисто срубленную голову.

— Знаете ли, дражайший мой Шишел, — гудел сэр Стрит, жестом приглашая Дмитрия пройти в трапезную. — Кой черт их разберет: Фого это был или Хого... Док Крузерс утверждает, что ему все равно не поможешь. Так что нам остается только выпить за ужином хорошего «Замкового» за то, чтобы негодяю потеплее было в аду. Вот даст о себе знать тот из братьев, кто остался в живых, — тогда и выяснится, кто есть кто... А покойника сегодня же заберут люди из Городской Стражи. Я уже отправил курьера на Крутые холмы... А пока полежит у меня в леднике.

Шишел тяжело вздохнул и осведомился, где перед ужином можно вымыть руки. А также и отлить.

— Пойдемте, провожу вас, а заодно составлю и компанию, — добродушно пробасил сэр Стрит. — У меня есть что показать вам...

— Не сомневаюсь, — заверил его Шишел несколько растерянно.

— Я имею в виду, что я ремонт учинил. И теперь в Стриткасле сантехника не хуже, чем во Дворце... А вовсе не то, что вы подумали. Впрочем, не смущайтесь. Сегодня вы у меня почетный гость... Даже не представляете, от какой докуки вы избавили меня, устранив одного из двух ушлепков. А что до того, которого из них именно, так их родная мама не различала, говорят. Мало того что они похожи как две капли воды, так они вдобавок еще и рожи себе разрисовывали то так, то этак. В общем, различать их можно только по мечам, а не по лицам... Я имею в виду магические мечи. Вы знаете историю этих их мечей?

— Замечательная у вас в замке сантехника, — отозвался Шишел, ополаскивая руки в пахнущей свежими яблоками воде. — Производства Океании? Большая редкость на рынке... Мечи, говорите?.. — Он подставил руки под струю горячего сухого воздуха. — Если их можно различить по мечам, то один — у меня в машине. Прикажете принести?

Сэр Стрит изменился в лице.

— Магический меч — у вас в машине? Один из пары мечей Ньюмена?! Господи! Как я не сообразил! Как же я не сообразил, что братья-негодяи беспрерывно таскают эти мечи при себе! Как я не сообразил, что это ваш законный боевой трофей!

Войдя в трапезную, сэр Стрит принялся энергично щелкать пальцами и хлопать в ладоши, вызывая дежурных учеников Ордена, в обязанности которых заодно входило и исполнение роли прислуги в замке Коннетабля. Меч был доставлен наиболее шустрым из них — в наилучшем виде и всего через несколько минут.

После чего всем посторонним велено было оставить сэра Стрита и Дмитрия наедине — для конфиденциальной беседы. Тем более что общая трапеза уже закончилась. Для хозяина замка и его гостя ужин был сервирован отдельно, и прислуживал за столом лишь верный оруженосец Коннетабля — андроид по имени Тригг, выходец с Большой колонии. Да еще один из пажей был послан к библиотекарю замка за потребовавшимся сэру Стриту фолиантом. Как только фолиант был доставлен, паж был с благодарностью выставлен вон.

Шишела проблемы Магии волновали мало — и то только в том отношении, что старался держаться как можно дальше от них Поэтому он без лишних слов отдавал должное ужину, вполглаза оценивая реакцию хозяина на вид его боевого трофея. Стол был представлен в основном продукцией придорожных ферм, процветающих под патронажем Ордена Дорог и лично сэра Стрита, и винокуренного заводика, также процветающего, но уже прямо при замке Коннетабля. Так закусить можно было далеко не везде в Семи Городах. И тем более где-нибудь окрест. Так что Шишел не намерен был пренебрегать редкостным угощением.

После выпитого за здоровье гостеприимного хозяина объемистого бокала мысль еще об одной возможности, которую дарит ему случай, посетила его. Но он не стал торопиться, предоставляя партнеру начать партию первым.

Сэр Стрит тем временем предался любованию мечом. Тот и впрямь заслуживал восхищения. Изготовленный по неведомой технологии, целиком выточенный из одного куска металла — и клинок, и рукоять, и гарда — он был прекрасно сбалансирован, словно специально изготовлен для руки человека. Хотя вряд ли те, кто создали его, сильно напоминали людей. По узкому, темного металла лезвию еле заметной полоской инея или застывшей дымки скользил тонкий орнамент. Он и глазу-то был виден не под всяким углом. А на ощупь металл оставался гладким.

— Прекрасное творение... — произнес сэр Стрит. — И прекрасное оружие. Даже если забыть о его магических свойствах. К сожалению, свойства эти проявляются только у пары, когда они оба находятся в одних руках. Служат одному хозяину...

— Да? — из вежливости отреагировал Шишел, обрабатывая запеченный со специями бараний бок.

— Вот прекрасная статья об этой паре мечей. — Коннетабль развернул к Шишелу забранный в кожаный переплет фолиант. — Принадлежит перу Арчибальда Ньюмена. Мне не надо объяснять вам, кто это такой и что значит его подпись хотя бы под двумя строчками текста? А здесь таких строчек на целых две дюжины страниц. Да еще фотографии и рисунки...

Шишел слыхал краем уха об этом авторе И даже мог припомнить, что в прошлом теперь уже веке тот посетил все известные на то время миры, «инфицированные» Магией. Причем многие из них — неоднократно. Что этот человек был дружен со многими людьми сект и каст, соприкасавшихся с тем, что, по умолчании, именовалось Магией Предтеч. И еще — ему вспомнилось, что, как и многие материалы, относящиеся к Магии, сочинения Ньюмена в Федерации были запрещены к распространению и копированию.

На Заразу, естественно, не распространялись законы Федерации. Скорее даже наоборот. Следование им не приветствовалось Престолом. Однако, как уже было упомянуто, на Магию Шишел смотрел в основном как на источник неприятностей. Поэтому на предложенные его вниманию страницы лишь скосил вежливый взгляд. Не более того.

Мечи — точно такие, как тот, что достался Шишелу, — были изображены на развороте текста статьи. Один — на одной странице. Другой — на соседней. Они были зеркальными отображениями друг друга.

— Первый из них — тот, что окрещен теперь «правым», — найден на Джее, — благостно рокотал сэр Стрит. — Второй — в теперешней терминологии «левый» — предположительно пришел с Шарады. Сравнить их друг с другом додумался только через полсотни лет все тот же Ньюмен. Потому в честь его эту пару и назвали. Почти все время оба меча находились в разных руках. А когда попадали в одни, то с владельцем их рано или поздно приключались весьма значительные жизненные пертурбации. Сам Ньюмен собрал все бытовавшие в Обитаемом Космосе мнения о том, какого рода властью наделяют мечи своего владельца.

Все, кто достаточно изучил этот вопрос, сходятся на том, что мечи раскрепощают своего владельца. Снимают те тормоза в подсознании, которые мешают реализоваться его внутреннему потенциалу. Однако это рискованный дар. Он может как возвысить своего обладателя, так и низвергнуть его в пучину кровавых преступлений.

Достоверно известны три человека, в руках которых сходились оба меча. Китаец Лу Шень с Желтых Лун — игрок в магические кости (говорили, что довольно посредственный). Он неожиданно удалился от мирской суеты, создал братство бродячих монахов и разработал собственную философию бытия и боевых искусств. И то и другое до сих пор процветает по всему Обитаемому Космосу. Жил исключительно долго. Перед смертью подарил оба меча, представьте себе, малолетнему воришке из приюта для детей с преступными наклонностями. Это в Метрополии. Должно быть, хотел таким образом открыть дорогу тому хорошему, что было в душе мальца. Малец этот жив и поныне. И зовется он Кривой Император. Правит на Харуре — несчастной заснеженной, погруженной в вечный мрак планете, власть на которой захватила созданная им община «Свободных и равных». Развлекается тем, что сталкивает своих вассалов в бесконечных междоусобных войнах. Это его способ существования... Но мечи не удержались в руках Кривого Императора. Да, наверное, и не нужны стали ему больше. И он их выменял — по одиночке. С тем расчетом, чтобы они никогда уже не сошлись.

Сэр Стрит презрительно скривился, отхлебнул вина и продолжил:

— Но они сошлись-таки еще раз. В руках Агнес Эспинозы. Сначала обычной медсестры на Квесте, а затем известного всему Обитаемому Космосу борца с эпидемиями. Она не оставила ни мемуаров, ни воспоминаний. Как она заполучила мечи и куда они делись, после того как она погибла во время событий на Аваллоне, достоверно не известно никому. Вот так... — Сэр Стрит отложил фолиант в сторону. — Каким образом мечи попали сюда, неясно. Один долгое время даже выставлялся в «Галерее редкостей», затем — то в одном, то в другом из городских музейчиков. Потом вроде объявлялся на первых Разменах... Оказался каким-то образом у известного коллекционера Терри Милна, который все силы положил на то, чтобы отыскать второй меч. У него были какие-то основания думать, что артефакт тоже здесь, на Заразе. Так оно и оказалось. Но только к тому моменту, когда Господь прибрал Милна к себе. А его меч по сложившимся правилам выставили как джекпот на подпольной игре. Там его и заполучил Фого. Кстати, вот этот и есть тот самый, «правый» меч, который теперь достался вам, сэр Шишел! Так что теперь не осталось ни малейших сомнений в том, что вы помогли избавить свет именно от паскуды Фого. Еще раз примите мои поздравления...

Шишел почтительно кивнул, не прекращая обсасывать баранье ребро.

— Ну а второй меч... — продолжил сэр Стрит, наполняя свой бокал и глазами показывая, что не мешало бы и Шишелу последовать его примеру. — Второй меч каким-то образом нашел своего хозяина в лице довольно загадочной личности — Симона Ионеску. Карточного шулера, повсюду распускавшего о себе слухи, в которых намекалось на его чуть ли не прямую связь то ли с потусторонними силами, то ли с тайными потомками Предтеч. При этом в качестве доказательств фигурировали тот самый меч и еще пара-тройка предметов магии. Бог его знает — настоящих или подделок. Дуралей, одним словом, доигрался. В том смысле, что раздразнил Хого. Тому и так не давали спать мысли, что этакая штука есть у его брата, который уже потому не достоин такой чести, что на четыре минуты позднее его появился на свет божий. А вот у него самого нет ничего подобного. И тут еще какой-то цыганский прощелыга помахивает у него под носом как раз тем, чем он мог бы хоть как-то утереть нос своему везучему братику — недостающая половина пары, которая дала бы обоим мечам и их обладателю невероятное могущество.

— М-да, — согласился Шишел, наливая себе вина. — Это, должно быть, задевало парня за живое...

— Так или иначе, — вздохнул Коннетабль, — но Хого по какому-то поводу вызвал этого мадьярского дурня на поединок.

— Вряд ли мадьярского, — задумчиво заметил Шишел, рассматривая окружающую действительность через налитое в бокал «Замковое». — Скорее уж румынского или молдавского...

— Ну, вам, славянам, — пожал плечами сэр Стрит, — легче разобраться, кто у вас есть кто...

Шишел решил не тыкать Коннетабля носом в прорехи его этнографических познаний и промолчал — с видом достаточно значительным.

— Надо сказать, — продолжил хозяин стола и замка, — что спровоцировать Симона-картежника на поножовщину было легче, чем у бэби отнять леденец. На нем и самом грешки были — по части загубленных душ. Но Хого настоял на том, чтобы драться по правилам — на саблях. А в этом деле оба брата Хого-Фого — большие мастера...

— Вот и не хватались бы за топоры, — мрачно сыронизировал Шишел.

— О-о-о... — покачал головой сэр Стрит. — Тогда тебе пришлось бы плохо... Даже ствол — прости за откровенность — тебе бы не помог... Словом, те, кто это дело видел, рассказывают, что даже и смотреть было, в сущности, не на что. Ну дал Хого этому мадьяру у себя под носом помахать сабелькой, потом сделал выпад небольшой — те из свидетелей, что зазевались, и заметить не успели — и всё: представление окончено! Симон с перерезанной глоткой отходит к праотцам. О реанимации вопрос не стоит. Хого снимает с хворостины свой приз — заранее вывешенный, — заворачивает в овчинку и, не говоря худого слова, удаляется. Трупчик подбрасывают на Тракт, и все идет своим чередом. Знаешь, Шишел... Я на твоем месте погостил бы у меня недельку-другую. Пока не прояснится, какие у Хого намерения. В отношении тебя. Боюсь, что очень дурные...

— Спасибо, Джонатан. — Не часто Шишел позволял себе обращаться к Коннетаблю Ордена по имени. — Спасибо... Но я, знаешь, привык не прятаться от неведомо чего. В таких ситуациях надо работать на опережение...

— Это как же? — недоуменно развел руками сэр Стрит.

— Пока не знаю, — пожал плечами Шишел. — Для начала доберусь до города и поставлю богу свечку. А там... утро вечера мудренее... Господь вразумит.

— Ну, хорошо, если так... — снова развел руками, на этот раз огорченно, сэр Стрит.

— У меня вот встречное предложение есть, — начал разыгрывать вслух задуманный гамбит Шишел.

И Коннетабль всем своим видом дал понять, что предвидел этот момент. Он выпрямился в кресле, чуть наклонился в направлении Шишела и впился в него глазами.

— Ну, говори! — произнес он тоном, полным ожидания. — Хотя постой! Давай выпьем...

— За все хорошее, что ли? — неуверенно предположил Шишел.

— За то, чтобы оставаться друзьями! — решительно сказал Коннетабль.

Глухо звякнул хрусталь, и с водопроводным урчанием две солидные емкости, наполненные «Замковым», опорожнились в две не менее солидные глотки.

— Так вот я о чем, — приступил Шишел к делу, обстоятельно утерев бороду салфеткой. — Я вижу, ты о мечах тех уже давно задумываешься. Оно и понятно: гуляют они буквально под носом, да на руках у бандюков. Это не дело! А у тебя, вижу, глаза загорелись и книжка нужная тут же под рукой очутилась... А книжка-то редкая. И в бабки не слабые она тебе, видно, стала. Это не случайно ведь. А мне вот меч этот без надобности. Я ж говорил как-то, что зарок дал: с Магией дела не иметь! Так что все очень даже срастается: я от чистого сердца, с открытой душой...

— Нет!!! — неожиданно, в сердцах, врезал по столу кулаком сэр Стрит. Секунда-другая потребовалась ему, чтобы взять себя в руки и смахнуть со штанов пролившийся на них чесночный соус. — Я не могу принять от тебя такого подарка. Прости меня, сэр Шишел, но это было бы большой политической ошибкой с моей стороны!

«Сэр Шишел» только удивленно повел головой.

— Пойми, — продолжил Коннетабль — Я не могу принять от тебя дар, который может возвысить меня или низвергнуть в бездну, и после этого делать вид, что ничего не случилось! Можно подарить человеку маленькую удачу или немного нового знания... Но Судьбу не дарят! Я буду всю оставшуюся жизнь сознавать, что своим взлетом или падением обязан лишь тому, что кому-то — пусть даже моему хорошему боевому товарищу — не по вкусу этот путь. И он уступил его мне — просто так! За ненадобностью!

Шишел, ошарашенно молчавший во время этого монолога, наконец спохватился и попытался перебить так неожиданного сорвавшегося с цепи сэра.

— Дык я не... Я ж не имел в виду... Я... И отчего вы решили, благородный сэр, что я дарю вам не просто некомплектный металлолом, а какую-то Судьбу? Ведь второй-то меч бог его весть где гуляет... Так что...

Джонатан чуть поостыл, но сохранил на лице суровость, а в голосе металл.

— Тогда еще хуже, дорогой мой Шишел! Тогда — еще хуже!! Тогда получается, что ты даришь мне не предмет Магии, который может быть подарен только от чистого сердца и должен быть отвергнут при малейшем подозрении, что это не так, тогда получается, что ты даешь мне взятку в виде произведения оружейного и прикладного искусства, имеющего немалую стоимость на рынке такого рода изделий!

— Вот это ты загну-у-ул! — диву дался Шишел, откинувшись в кресле и начиная наливаться гневом. — Так ты... Так вы...

— Не кипятись! Я не сомневаюсь, что это не так! — оборвал его Коннетабль. — Наливай еще. Выпьем и разберемся! Ну... — Он наполнил свой бокал. — Ну, в общем — за взаимопонимание... Я теперь не сомневаюсь, Дмитрий, что заполучу и второй меч. Прости меня за откровенность, но ты сейчас сделался такой приманкой для Хого, что мне надо быть начеку и насадить его на вертел раньше, чем это сделаешь ты. Не в этом дело... Раз уж так или иначе я получаю из твоих рук новую Судьбу, то... Одним словом, заполучить твой меч мне хотелось бы менее унизительным для меня способом...

«Надеюсь, — подумал Шишел, глотая вино, — что Коннетаблю не придет в голову вызывать меня на честный бой из-за проклятого ковыряльника. Это уж ни в какие ворота не лезет!»

— Значит, хочешь меняться? — как можно более сурово спросил он. — Предупреждаю: в кости играть не стану. С меня одного раза хватило!

— Да, будем меняться! — воскликнул сэр Стрит и, чуть пошатнувшись, поднялся из-за стола.

— Хочешь сделаться великим, как Лу Шень, Кривой Император и эта... Эспиноза? — с тревогой осведомился Шишел.

Сэр Стрит бросил на него тяжелый взгляд:

— Хочу, брат ты мой Дмитрий. Хочу! Для чего же рождается человек, как не для великих дел?

Он нетвердым шагом пересек трапезную, остановился перед стеной, на которой пристроилось не меньше дюжины миниатюрных алтариков Пестрой Веры, вытащил из кармана сотенную федеральными баксами и запалил ее перед ликом Мануан-Огни — Коварного бога Желаний.

С минуту посмотрел на пламя и кивнул Шишелу:

— У меня есть нечто достойное для обмена! Следуй за мной!

То, что Коннетабль, как бывший участник двух экспедиций на Скимитару, не чужд коллекционированию предметов Магии и со вниманием относится к связанным с ними обстоятельствами, Шишел прекрасно знал. Но то, что в его коллекцию могло войти что-то достойное встать в один ряд с парными магическими мечами, было для него полным сюрпризом.

Святая святых магической коллекции сэра Стрита располагалась, к удивлению Дмитрия, не в глубоких подвалах замка, а в одной из его башен — в той, в которую вела лестница из кабинета преславного сэра.

Под самой крышей башни в небольшой комнатке почти без окон перед Шишелом предстала чуть ли не дюжина намертво запертых шкафов, молчаливо выстроившихся вдоль стен. Сэр Стрит безошибочно определил среди них нужный ему. Видимо, заветный. Поковырявшись с полминуты ключом в его замке, он торжественно произнес:

— Вот, смотри! — и распахнул створки.

Панель освещения под потолком вполне справлялась со своими обязанностями, и содержимое шкафа открылось Шишелу достаточно ясно. По крайней мере, настолько, чтобы уяснить себе, что ничего особенного он перед собой не видит. Оно так и должно было быть: как правило, большую часть времени предметы Магии выглядят самым заурядным хламом, который не всякому старьевщику еще может оказаться интересен.

Так что задаваться вопросом, какой из многочисленных предметов непонятного назначения, любовно размещенных хозяином на полках заветного шкафа, был той гордостью его собрания, которая предлагалась на обмен, Шишел и не думал. Его, честно говоря, вообще не интересовало, что там будет ему предложено. Чем бы это ни оказалось, он намерен был как можно скорее избавиться от этой чертовщинки любым из дозволенных законами Магии способов. Впрочем, нет... Один из этих способов, а именно: потерять хреновину вместе с жизнью в честном бою — был для Дмитрия не слишком привлекателен.

Из вежливости к хозяину он изобразил на физиономии живейший интерес к содержимому шкафа.

— Вот... — повторил уже менее уверенно сэр Стрит, приглядываясь к чему-то на четвертой снизу полке. — Видите эту вещь?

Он взял предмет, который имел в виду, и продемонстрировал гостю. Какая-то растерянность сквозила в его поведении.

— Симпатичная куклища, — признал Шишел, уставившись добродушным взором на отлитого из металла и непонятной керамики болвана ростом чуть ли не в полметра. Болван был не чем иным, как стилизованным и очень ядовитым изображением самого сэра Стрита.

И следовательно, в понимании Дмитрия, никак не мог относиться к предметам Магии. Поэтому гость не мог ничего путного добавить к уже высказанной им одобрительной оценке этого изделия.

— И кто ж вам такой шаржик изваял? — растерянно осведомился он.

— Кто, кто... Да никто! — с досадой отозвался преславный сэр. — Сам он изваялся! Еще позавчера эта штука была чем-то вроде кофемолки. А с неделю назад — креслом... Понимаешь, меняется она. То стоит, стоит себе и ничего ей не делается. А потом: раз! И стала уже чем-нибудь совершенно непохожим...

— Прямо на глазах? — удивился Шишел.

— Нет, — покачал головой Коннетабль. — Ни разу на моих глазах это не происходило. Всегда без свидетелей. Такая вот штука... Я ее у Фландерса выиграл... Он ее называл Джокер.

— У самого Фландерса? — поразился Шишел.

Один из самых мужественных первопроходцев Закрытого Мира Рафаэль Фландерс был для него чем-то вроде бога, живущего по нелепой прихоти среди людей. И то, что с этим божеством можно было сыгрануть партию в строжайше запрещенные магические кости, было для него вещью совершенно невообразимой.

— А что в этом удивительного? — пожал плечами сэр Стрит. — Мы же с ним вместе на Скимитаре чуть ли не целый год сидели. Вот и сошлись. А вот из-за этой штуки рассорились. Он очень жалеет, что проиграл мне ее. А в дар назад принимать отказывается. Вообще со мной дела иметь не хочет. Считает, что я коварно воспользовался его слабостью... Такие вот пироги...

Скимитара, названная так в честь старинной турецкой кривой сабли, была одной из самых загадочных планет системы Заразы. Планетой, почти пригодной для заселения, но — только почти. Основной особенностью ее, заставившей переселенцев из Старых Миров потратиться на организацию на этой планете постоянной базы, была Магия Предтеч. На Скимитаре энтузиасты, подобные Фландерсу, накопали огромное количество сохранившихся в целости и сохранности следов пребывания Предтеч. В том числе — и предметов Магии. А уж уговорить на денежное вливание Престол в лице принцессы Фесты, тронувшейся на перспективах, которые, по ее мнению, открывали такие артефакты, им не стоило большого труда.

— Ну и что эта штука может? — для проформы осведомился Шишел.

На самом деле он ни за какие коврижки не собирался прибегать в каком бы то ни было деле к помощи Магии.

— Если это кто и знает, — пожал плечами сэр Стрит, — так только сам Фландерс. Но он — молчит. Говорит, что в этой штуке таятся возможности, для которых человечество еще не созрело. Во как! Очень сокрушался, когда хакеры влезли в файлы с его дневниками. И с тех пор записи ведет только на бумаге. Если сможешь у него что-то выведать или отыскать те файлы, что выкрали хакеры, — твое счастье. Как видишь, ситуация очень похожа на случай с мечами...

— Ну а его, Фландерса, предшественники что говорили на этот счет?

Шишела уже начал одолевать его вечный недуг — любопытство.

— У Рафаэля не было предшественников, — с досадой произнес сэр Стрит. — Он нашел Джокера на Скимитаре. Вместе со мной. Точнее, он говорит, что сам Джокер лично пришел к нам. Случилось это в его дежурство. А мне не повезло. Я как раз после дежурства отсыпался. — Сэр Стрит закручинился. — Эх, как вспомню те годы... Сколько всего было! И сколько всего было упущено... Так вы согласны на обмен, сэр Шишел?

— Разумеется! — заверил его Дмитрий.

Ларри Брага мог бы стать вторым человеком после Себастьяна Мочильщика в команде Секача, но предпочитал быть человеком, который существует «сам по себе». Он выполнял разовые поручения от разных хозяев — за разовую оплату, как правило. Но чаще всего все-таки от Секача. Тот ценил его за то, что с поручениями он справлялся всегда безукоризненно, без шума и не «грузил» заказчика лишней информацией. Ларри появлялся в кабинете шефа только для того, чтобы доложить, что «вопрос улажен». И получить плату за сделанную работу. Поэтому с деликатными поручениями Секач обращался в первую очередь к Ларри. Это при том, что Ларри всегда мог и отказаться «уладить дело».

«Улаживать вопросы» было его семейным бизнесом. «Вопросы улаживали» его отец и раньше — в Старых Мирах — его дед. А здесь, на Заразе, в не таком уж и далеком будущем «дела улаживать», вероятно, предстояло двоим его сыновьям, пока что прилежным воспитанникам средней школы.

Сказанное выше вовсе не следует понимать в том смысле, что Ларри был потомственным адвокатом или стряпчим.

Стокилограммовый атлет в дорогом «прикиде», принятом среди здешнего народца, живущего «по понятиям», короткая стрижка и физиономия, подобная некоему железобетонному изделию, — таков был облик Ларри Браги. Правда, из общей картины выпадали глаза Ларри — слишком живые и выразительные для людей его круга. Выдававшие наличие незаурядного ума, пусть даже ума, используемого не по назначению.

Но предполагать, будто Ларри принадлежал к числу тех паразитов, что кормятся от Закона, точнее от его несовершенств, было бы просто глупо. Скорее наоборот. Ларри улаживал «вопросы», в которых от адвокатов и стряпчих нет ровным счетом никакой пользы, кроме вреда. Ларри требовался Гарри Гордону только в тех щекотливых ситуациях, в которых в основном слово имел «товарищ Маузер». Впрочем, любителем стрельбы (и чего-то вроде того, чтобы самому быть мишенью) Ларри не являлся. Он очень ценил то разрешение на ношение огнестрельного оружия, которое выбил для него Секач. Но никогда и нигде не забывал, что всегда и в любой ситуации крайне желательно, чтобы «товарищ Маузер» высказывался как можно более лаконично, а лучше всего — и вовсе не появлялся на месте действия. В этом отношении его функции были прямо противоположны функциям Себастьяна Горнецки.

Сегодня, за два часа до начала очередного подпольного матча, Ларри зашел в кабинет мистера Гордона, чтобы доложить, что конфликт между парой людишек из Красных Камней и Грибных Мест больше не будет отвлекать внимание Секача от более важных дел.

То, что Секач слушал его вполуха и пребывал в некоей эйфории, будучи чем-то к делу не относящимся до крайности доволен, Брага заметил сразу. Но это касалось его в наименьшей степени.

Закончив краткий доклад, он уже было повернулся к двери, но немного притормозил и, откашлявшись, сказал довольно равнодушным тоном:

— Может быть, это не мое дело, мистер Гордон, но... Вы знаете, что на воротах заднего двора у вас кто-то висит?

— В самом деле? — поразился Секач. — И что же так просто и висит?

— В петле. На ремне, — уточнил Ларри. — Судя по всему, на собственном. Я имею в виду, что штаны с него свалились. Но его это, наверное, уже не волнует. Покойники, как я заметил, удивительно спокойно относятся к подобным вещам... Я просто думаю, что кто-то что-то, может быть, этим хотел вам сказать? Например, сам покойный.

— Кто бы это мог быть? — задумчиво поскреб подбородок Гордон.

Всяко бывало в Чоп-хаусе. Было разок так, что один очень сильно загнанный в угол подполковник Городской Стражи вышиб себе мозги прямо в кабинете у Секача. Бывало и так, что игроки «ставили на перо» друг друга и лиц к их неудачам непричастных. Бывало, что и вешались — с горя. Вообще много чего бывало. Так что ничем особо поразительным новость, принесенная Ларри, не являлась. Однако требовала-таки внимания.

— По-моему, — все так же равнодушно заметил Ларри, — это один из братьев Хого-Фого.

— Тогда, — умозаключил Себастьян, — я бы даже сказал, что это, скорее всего, Хого. Потому что Фого сегодня поутру Дорожники замочили на Тракте. И кроме того...

Секач остановил его, придержав за руку.

— Всего один Дорожник, — внес свои дополнения Ларри. — Шишел-Мышел. Вы его знаете.

— Ты это точно знаешь? — Секач вскинул на него пристальный взгляд.

— Я, мистер Гордон, никогда не говорю того, в чем не уверен, — напомнил ему Ларри. Это было святой истиной.

— Пошли, — мотнул головой Секач. — Я должен убедиться... И надо убрать это украшение. Скоро народ начнет собираться на Игру. Мне такая реклама — без надобности.

Ларри примерился к узлу ремня, затянутому на верхней перекладине решетчатой створки ворот. Потом терпеливо воззрился на Гордона. Тот кивнул. Ларри перерезал ремень и спустил покойника наземь.