Енот облился холодным потом, вознес Пресвятой Деве короткую и путаную молитву, осенил себя крестным знамением, отключил автопилот и торопливо схватился за руль.

Роман Плонски оказался чрезмерным оптимистом, когда полагал, что паре уголовников, путавшихся у него под ногами, деться будет некуда. Неторопливо добравшийся до Галереи миражей наряд Городской Стражи и впрямь обнаружил там указанную в заявлении владельца тачку с указанными номером и приметами. Но... совершенно пустую. Угонщики даже не озаботились захлопнуть дверцы кара.

На каком виде транспорта удалились отсюда предполагаемые угонщики и у кого они этот транспорт позаимствовали, оставалось вопросом темным. Так же, как и личности обоих чудаков. Да и многое другое в этом деле.

Выслушав эту информацию, Плонски ограничился тяжелым вздохом. Но, в конце концов, не делом Ордена «Своих» были проблемы угона автотранспорта на улицах Семи Городов. Сейчас надо было отслеживать передвижения и действия преподозрительного менялы Апостолоса Челлини по кличке Енот, почти уличенного в контактах с Чуждым Разумом. А теперь еще — в контактах с местной уголовной группировкой Мишеля Лакоста. Впрочем, рядовая уголовщина тоже не была предметом интереса Ордена.

Тем временем, пока Роман прикидывал все это в уме, «лендровер» Енота неожиданно набрал скорость, развернулся и, словно обезумев, помчался по направлению к центральным кварталам города. От неожиданности Плонски не успел развернуться столь же проворно. К тому же врожденный рефлекс водителя не дал ему проскочить на красный свет, который вспыхнул через десятую долю секунды после того, как перекресток проскочил «лендровер». В результате «объект наблюдения» был потерян из виду на десяток минут.

За это время случилось многое.

— Слушай! — воскликнул толстяк. — Ты что?! Ослеп?! Ты видел? Ты это видел?

— Что я должен был видеть? — раздраженно спросил лопоухий.

— Да только что этот перец проехался перед нашим носом справа налево. Дуй за ним!

— Перец? — недоуменно переспросил лопоухий. И все-таки сообразил: — А... Этот тип? Челлини?

— Да ты рули, рули, дубина! — заорал на него толстяк. — А то снова упустим!

Он чуть было сам не вцепился в руль, чтобы принудить бестолкового напарника повернуть кар в нужном направлении. Доставшееся им в этот раз средство передвижения отличалось от предыдущего тем, что было случайно подвернувшимся им наемным таксомотором, вполне еще работоспособным. Как-то внезапно эти двое сообразили, что карманных денег у них хватало, чтобы оплатить несколько часов законной аренды непритязательного, но более-менее надежного кара. Правда, то, что такой кар оказался поблизости, было, надо сказать, редким случаем везения в Семи Городах.

— Мы здесь уже проезжали, — заметил лопоухий, озираясь по сторонам.

Толстяк судорожно переводил взгляд с лобового стекла на экранчик заднего обзора. Его тоже мучило смутное дежа вю. Но улицы Семи Городов настолько плотно переплелись в его памяти, что он просто оставил надежду разобраться в своих ощущениях.

Что же до объекта их преследования, то ему было вовсе не до того, чтобы следить за своим хвостом. Главная опасность виделась ему не в фарватере, а прямо по курсу. Поэтому он не столько косился назад, сколько напряженно прикидывал варианты событий, которые привели к столь срочной необходимости произвести расчет по подпольной сделке.

— Узнал! — вдруг воскликнул лопоухий. — Это же где-то здесь мы чуть не схлопотали по морде от людей Лакоста! Этот тип опять подался в гости к этим бандюкам! Притормози и стань подальше от ворот, чтобы снова на нас не наехали...

— А как же мы тогда... — начал лопоухий. Но заканчивать своего вопроса не стал, а послушно остановил машину от греха подальше — метрах в ста от въезда во двор, из которого могли появиться Беспредельщик и Носорог.

Беспредельщик и впрямь появился. Но в сопровождении Метиса. Оба помахали приближающемуся «лендроверу», показывая остановиться рядом, и Беспредельщик сделал Еноту приглашающий жест — выйти из машины. Тот, поколебавшись секунд пять-шесть, отворил дверцу и шагнул на тротуар. Второго шага он сделать не успел — оба громилы подхватили его и в считаные секунды втащили на задний двор обиталища Лакоста. На смену им вышел худенький парень, торопливо огляделся по сторонам и нырнул в «лендровер». Секунду спустя автомобиль уже шустро катил по улице, удаляясь от места происшествия. Наступила тягостная пауза.

— Ну и что мы видели? — наконец ошалело произнес толстяк.

Его ушастый приятель посмотрел на него так, словно тот задал вопрос на китайском языке.

— В самом деле, что? — озадачился он.

Толстяк обрел наконец осмысленное выражение лица и ответил:

— А видели мы, как люди Лакоста загребли этого Челлини и затащили его к себе в гости. И, по-моему, совсем не затем, чтобы угостить чаем с бисквитами. Сдается мне, что мы можем господина Челлини и не увидеть больше. И чертова ковыряльника тоже. Сдается мне, что дело именно в дурацком ковыряльнике. Не одному Мочильщику сдалась проклятая железяка. У Лакоста тоже какой-то интерес в ней есть.

Снова мрачное молчание повисло в воздухе.

— Ну и что нам теперь делать? — уныло спросил лопоухий через минуту-другую. — На штурм, что ли, идти? Или сразу повеситься?

Физиономия толстяка отразила усиленную работу мысли. Потом — хмурую решимость.

— Вот что я думаю, — начал он излагать плоды своих размышлений. — Челлини или мечом этим от Лакоста откупится... И его просто заставят их, Лакоста с командой, проводить до покупателя. У которого сейчас ковыряльник. Или из Челлини просто вытрясут, где ковыряльник, а самого его прикончат. Так или иначе, все решится в эту ночь. Они так или иначе, а за железякой этой отправятся. Не позднее завтрашнего утра. Потому что, как говорится, товар уйти может. Значит, наша задача какая?

— Понял, что ты хочешь сказать, — поморщился лопоухий. — Надо, мол, Лакоста слить Мочильщику. — И пусть они потом сами разбираются... Но нас пан Себастьян за такие предложения уже разок по кочкам пустил...

— Я такого и не говорил, — вскипел толстяк. — Нам надо просто отрулить вон в тот переулок. Чтобы глаза не мозолить. И ждать. Они должны тронуться за ковыряльником. Наверняка поведут с собою Челлини. Если он будет жив, конечно. И сам Пудель наверняка тронется...

— А ты его в лицо знаешь? — резонно осведомился лопоухий.

— Фигня! — пожал плечами толстяк. — Пахана всегда видно среди шестерок.

— Ну и что дальше? — еще более уныло поинтересовался его напарник. — Их же, шестерок этих, может с полсотни оказаться.

— Ну, тогда вот и станем у Мочильщика подмоги просить, — отозвался толстяк. — Но я так думаю, что они втроем или вчетвером за добычей отправятся. Им же не форт штурмовать... Какого-то барыгу выпотрошить, да и дело с концом. А мы осторожно по следу двинемся. Обождем, пока они дело сделают. И когда они ковыряльник заполучат и расслабятся, то используем фактор неожиданности. Одна пушка у нас имеется.

— Х-хе! — невесело усмехнулся лопоухий. — Тебе легко сказать! Фактор неожиданности! Да эти ребята нам не по зубам... С пушкой или без нее.

— А у нас есть другой выход? — пожал плечами толстяк. Лопоухий молча тронул машину и свернул в неприметный переулок.

Обо всех этих событиях Дмитрий Шаленый не догадывался ни в малейшей мере. Утром следующего дня, в то самое время, когда в городе события эти уже шли к финалу, он вместе с четырьмя друзьями по Ордену катил на «круизере» сэра Кьянти с Речного по направлению к Семи Городам. Шишел был мрачен, как туча, и переполнен темной тревогой, как та туча — дождевой водой.

И хотя думать в первую очередь следовало о похитителях меча Ньюмена, в голову ему продолжал лезть клятый Джокер. Он так и этак прикидывал в уме, какая ниточка может помочь ему и доку Фландерсу выйти на беглого Джокера. Ситуация представлялась совершенно безнадежной. Тот мог принять любой вид и притаиться где угодно.

«Почему же? — ядовито поинтересовался внутренний демон. — Почему же любой? И почему где угодно?»

«А почему бы и нет? — возразил Дмитрий. — Может хоть трубой печной посреди города себя представить, хоть камнем на обочине Тракта...»

«А ты подумай, — посоветовал ему демон. — Подумай хорошенько. Для Джокера твоего безразлично совсем, кем быть? Много он у Тракта на обочине узнает о нашей цивилизации? Если он, конечно, не врет о том, зачем он сюда прибыл, ему нет смысла прикидываться ни булыжником, ни дымовой трубой...»

Бросив эту затравку для дальнейших размышлений, демон опять спрятался в сумеречной мгле подсознания.

А Дмитрий все-таки последовал его совету и призадумался.

В самом деле, если задачей Джокера и вправду была оценка здешнего народа на роль кандидатов в Хозяева, то ему надо было быть не в изоляции, а, наоборот, в центре событий. Значит, или в «присутственном месте» определится, или Хозяина подходящего искать будет... И прикинется какой-нибудь диковиной... Только вот не может же он сам себя кому-то продать или подарить? Значит... Значит, он должен будет как-то подстроить, чтобы его нашли да в нужное место, к нужным людям снесли...

«Прав я или не прав?» — спросил Шишел сам себя, дойдя до этого места в своих рассуждениях. Ответа на этот вопрос, пожалуй, не мог ему дать решительно никто. Круг поисков хотя и сужался путем таких размышлений, но все-таки оставался достаточно широк для того, чтобы впасть в уныние. «И на кой мне этот Джокер?» — снова спросил себя Дмитрий. И постарался выбросить проклятую штуковину вон из головы.

Друзья понимали, что у сэра Дмитрия неприятности. Но коль скоро тот не спешил рассказывать о причине своей кручины, то они и воздерживались от того, чтобы задавать ненужные вопросы.

Вместо этого они поддерживали беседу, скользящую по всяческим самопроизвольно возникающим темам и поминутно меняющую свое направление. В тот момент, когда Шишел отвлекся от беззвучной перепалки со своим внутренним демоном и стал прислушиваться к речам спутников, речь шла о падении нравов и о том, куда, собственно, поде вал ся боевой запал первопоселенцев Заразы, которые действительно начинали строить общество, свободное и от скверны стяжательства, и от подавления всех и вся единой центральной властью. О том, что, должно быть, Закрытый Мир, не разбираясь, поглотил слишком много народу, искавшего здесь только убежища от заслуженного наказания. О том, что все на Заразе катится к тому, что станет она таким же заурядным Миром, как большинство из Тридцати Трех Старых Миров.

— Кой черт «катится»?! — недовольно фыркнул сэр Ларкин. — Докатилось! И уже давно! Чем мы, собственно, отличаемся от какого-нибудь Джея или Квесты? Только тем, что там правит жулье в десятом поколении, а у нас пока что — только в первом. Да-да! Скажу вам, при всем моем уважении к Ее Высочеству, Престол только царствует, но уже не контролирует события.

— Эк вы хватили, батенька! — возразил ему осторожный сэр Цвиттерморт. — Да, нет спору, что спекулянты и мафия проникли глубоко во все поры нашего общества. Но это вовсе не значит, что они захватили в нем власть. Не забывайте два основополагающих принципа, которыми руководствуется Ее Высочество! Во-первых, Престол не занимается текущей работой. Он вмешивается только в ключевые вопросы. Вполне возможно, что Престол просто дает яблокам дозреть, прежде чем потрясти яблоньку...

— Ох! — скривился сэр Токвиль. — Вы знаете, этой мыслью себя утешают столь многие и столь долго, что пора бы уж нам перестать верить в эту сказку!

— Вы скажете, что и второй принцип — опора на Рыцарские Ордены — тоже уже не работает? — с несколько деланным возмущением воззрился на него сэр Цвиттерморт.

Сэр Токвиль тяжело вздохнул:

— Ордены преданно служат Престолу. И даже получают от него поддержку и одобрение. Нас ценят. Однако сколько десятилетий уже продолжается наша борьба со Злом? И где же достигнутые нами высоты? Если что-то и достигнуто, то только на путях, проложенных по заветам Старых Миров. Да, людям на Заразе жить стало полегче, чем первопоселенцам. Стало больше калорий и жилплощади на каждого из живущих. А сама жизнь стала много безопаснее. Но идея построения нового мира уже становится просто разговорами. Чем дальше мы движемся, тем дальше отступаем от идеи истинно аристократического общества. Сдаем позицию за позицией... Знаю, знаю: сейчас вы мне напомните про то, что мы живем чуть ли не в средоточии Магии Предтеч. И что-де это принципиально меняет основу нашего общества. Знаем, слыхали. Тоже старая сказка!

— А разве можно на это хоть что-то возразить?

— Только то, — пожал плечами сэр Токвиль, — что использовать Магию со знанием дела могут всего несколько человек на планете. Причем у большинства из них тараканы в голове. И неизвестно, что с нами будет, когда таких людей сильно прибавится. А все остальные, из тех, кому в руки попадают предметы Магии, в лучшем случае просто хранят их в своих коллекциях. А в худшем — устраивают какой-нибудь кошмар наяву. Нам до того, чтобы действительно стать новой Магической Империей, далеко. Дальше, чем от неандертальцев до нас.

— Так вот, — вернул разговор в прежнюю колею как-то отстраненный было от разгоревшейся дискуссии сэр Ларкин, — я и говорю, что нет теперь у нас никаких оснований считать себя каким-то уж очень особенным Миром. Ни малейших!

— А чего тут спорить! — отозвался сэр Кьянти, присматривавший за работой автопилота своего кара. — Какой уж мы теперь, к чертям, Закрытый Мир, если наши трое транспортных министров уже пробили согласие Престола на допуск туристов из Старых Миров! В прошлом месяце еще их нашествие началось. Целых два лайнера! Один — с Океании, другой — с Террановы. В городе, куда ни плюнь, всюду они! Скачут по развалинам. Каждый пальцем тычет куда хочет... Слава богу, не сегодня-завтра эти козлы уберутся восвояси.

Шишел припомнил, что и впрямь не так давно два корабля («Беглец» и «Аякс»), способных проходить Горловину, были выделены решением Престола для создания новой статьи дохода для Закрытого Мира — туризма из Старых Миров. С чисто финансовой стороны дело выглядело привлекательно: пока что интерес к Закрытому Миру и огромным запасам магической машинерии, оставшимся в наследство от Предтеч, был в Старых Мирах огромен. Без сомнения, должны были найтись (и действительно нашлись) многочисленные любопытные богачи — во всех Тридцати Трех Мирах, — готовые выложить огромные деньги за право на месячишко прогуляться по Семи Городам, посетить раскопки и музеи Предтеч, посмотреть на руины, оставшиеся от этой таинственной цивилизации, и оставить свои денежки в гостиницах, многочисленных кафе и ресторанах, в сувенирных лавках Заразы и в более сомнительных заведениях, которых здесь тоже хватало. Все эти (и многие другие) заведения с большим энтузиазмом готовились к встрече состоятельных гостей — в основном измышляя немыслимые цены за оказание необнаружимых на деле услуг.

Кроме получения чисто финансового эффекта, энтузиасты этого начинания всерьез рассчитывали, что широкое знакомство людей богатых и влиятельных с теми возможностями, которые может им предоставить Закрытый Мир, способно породить новую волну иммиграции из Старых Миров в Закрытый Мир. На этот раз — людей деловых, компетентных и более ответственных по сравнению с первопоселенцами.

Скептики же считали, что, повидав довольно бестолковую и не слишком богатую жизнь Семи Городов и насмотревшись на не слишком понятные руины и экспонаты, первая волна туристов принесет в Старые Миры только разочарование в дотоле таинственном Закрытом Мире и затея с туризмом умрет сама собой, тихой смертью «невыгоревшего» предприятия, так и не оправдав вложенных в нее средств.

Что же до простых обывателей Семи Городов, то появление на улицах их родного, пестрого и путаного города досужих богатеев, всюду сующих свои любопытные носы, нахально целящих по сторонам видеокамерами и виновных во взвинчивании цен в ресторанах и барах, доводило многих из них до бешенства.

Сам Шишел к нашествию туристов относился довольно индифферентно и особо не злобился. Главным образом потому, что больше бывал не на городских улицах, а на окрестных дорогах или в загородных поместьях своих собратьев по Ордену, где никакие туристы досаждать ему не могли. Сейчас, слушая полные пессимизма излияния своих приятелей, он мрачно думал про себя: «А мне-то чего больше ждать здесь, в Закрытом Мире этом? Ведь и впрямь становится здесь как везде... Только победнее да позапутаннее. При дворе мне, признаться, тошно было. А в Рыцарях Дорожных — так... Больше для потехи время коротаю... Пора мне, пока голова варит да руки напрочь не отвалились, отсюда в привычные Миры подаваться и тем делом, к которому душа лежит, на старость себя обеспечить. (Душа у Шишела, как хорошо известно было его близким знакомым, лежала к экспроприации слишком хорошо упрятанных ценностей и документов...)

Друзей, конечно, здесь порядком заимел, да все они — кто во власть подались, кто в своих делах тонут. Вряд ли обо мне горевать сильно станут. Надо только вот дельце это, с Коннетабля убийством, до конца раскрутить. А тут еще и Джокер этот с Палачом своим под ногами путаются... И эту потеху надо как-то с рук сбыть. Да на том со всей галиматьей этой и покончить! Да чего и голову ломать — на следующий возвращающийся в Старые Миры туристический рейс билет отсюда до куда попало взять надо. И стоить дешевле будет, потому что только на проезд. И скидка мне положена... В общем, денег на дорогу и на первое время хватит. Бог не выдаст — свинья не съест.

Вспомнив о деле Коннетабля, Шишел посмотрел на часы, достал свой блок связи и попытался связаться с городом — назначить встречи Ларри Браге и Микису.

Мобильник Микиса глухо молчал, что, разумеется, настораживало. Ларри отозвался, хотя и не слишком приветливо, но и не враждебно. Осведомился, где, собственно, был Дмитрий весь прошедший день и в курсе ли он событий. Потом посоветовал быть настороже («потому что здесь такая фигня творится...») и обещал связаться с Шишелом позже для более толкового разговора.

Шишел определил мобильник на место и угрюмо бросил:

— Что-то приключилось там у них, пока мы гостили у дока Фландерса. Что-то серьезное...