Глава 5

БОГ ЗАМЫСЛОВ

«Народ попроще» Мочильщик инструктировал в баре «Стрип-парад». Представлен «народ» был двумя приземистыми субъектами небольшого ума, но большого опыта по части прошлых отсидок и способов обеспечить себе таковые наперед. Оба, раззявив рот, пялили глаза на сцену и, как казалось Мочильщику, пропускали половину его слов мимо ушей. Его это здорово бесило.

— Повторяю, — сверлящим и одновременно приглушенным голосом втолковывал он. — Заходите с хозяйственного крыла дома. В смысле замка. Там сигнализации вообще никакой. Как пройти до лестницы в западную башню, я вам нарисовал. Вы это поняли?

— Без проблем, начальник, — заверил его тот из коротышек, что отличался ярко выраженной лопоухостью и был чрезвычайно модно — в его представлении — одет.

Мочильщик бросил на него презрительно-недоверчивый взгляд и откашлялся.

— В башне ломаете четвертый шкаф от входа. В нем мечи висят. Не трогайте их, даже если они алмазами и изумрудами украшены будут. Что такое Магия, понимаете?

Второй из недомерков — румяный толстячок с ухоженной курчавой шевелюрой — сверкнул золотыми фиксами и понимающе пожал плечами. Что и говорить, то, что красть предметы Магии себе дороже, знал даже последний придурок на Заразе. Себастьян, глядя на толстяка, подумал, что этот самый последний придурок перед ним и находится. Но дело есть дело. И он продолжил:

— Берете только один — этот. — Он еще раз показал своим собеседникам снимок. — И если у вас есть головы на плечах, то убираетесь сразу. А если вместо голов — горшки с дерьмом, то можете прихватить по дороге пару вещиц поценнее. Но если на этом загремите в тюрягу, вытаскивать вас я не стану. Вам все ясно?

Обоим дурням было ясно как будто все. Но один вопрос все-таки у лопоухого остался. Разумеется, самый идиотский.

— А на кого мы работаем, начальник?

Физиономия Мочильщика скривилась в иронической улыбке и стала еще более похожа на гигантский пельмень, чем это бывало с ней обычно.

— Вы делаете это для меня, ребятки... Поняли?

Ребятки поняли. И Себастьян удалился из «Стрип-парада», поминая матерными словами «гребаную деревенщину».

Деловая встреча с Коннетаблем Ордена Дорог у Енота была назначена на довольно позднее время. Да, конечно, над простириющимися вдоль пути в Стриткасл Трясинами витали лишь неприятные воспоминания о лихих братьях, промышлявших здесь разбоем. Однако иные вполне посюсторонние (и довольно многочисленные) их коллеги могли снова в любой момент расцветить жизнь припозднившегося путника неизгладимыми из памяти приключениями.

Так что впервые за время их недолгого знакомства Енот чувствовал некую благодарность к Палачу. Тот взялся проводить своего «подопечного» до места предстоящих переговоров. Теперь он принял образ «водилы» и, видно, вполне комфортно ощущал себя в этой роли за рулем собственной «тачки» Апостолоса Челлини. «Тачки», с которой тот рассчитывал встретиться не скоро. Каким образом Палач снова проник в гараж Енота и вывел из него его потрепанный «лендровер», было, в общем-то, загадкой. Разгадывать ее вольному предпринимателю не хотелось. Он не задавал вопросов и только молча смотрел на темнеющие по всем сторонам горизонта, снова набравшие дождевую тяжесть тучи. На все менее различимую дорогу, исчезающую под колесами «лендровера». На пелену надвигающегося ливня...

Ему хотелось одного — чтобы этот кошмар кончился как можно скорее.

Когда на залитом ночным дождем крыльце Стриткасла навстречу ему вышел сам хозяин замка, Енот подумал с облегчением: «Ну вот и все. Осталось провести этот дурацкий фальшивый обмен и сбагрить это „принеси то, не знаю что“, которое называется Джокером, проклятому трансформеру Терминатору. А потом забыть обо всем этом, как о страшном сне... И начать выбираться из дерьма, в которое меня затащил чертов оборотень!»

Этой его надежде суждено было разбиться вдребезги!

Хотя началось все как нельзя лучше.

Сэр Стрит лично проводил гостя в свой кабинет и даже проявил гостеприимство в отношении его шофера, предложив ему ужин на кухне. Тот, впрочем, отказался и остался в кабине вездехода.

Разговор предстоял из деликатнейших — он касался интересов реальных обладателей выставляемых на обмен предметов Магии.

До вопроса о Джокере дело дошло не скоро. Прежде следовало обсудить ужасную гибель двух коллег достопочтенного Апостолоса. Никаких подозрений в адрес господина Челлини высказано не было. Скорее наоборот. Сэр Стрит искренне опасался за безопасность своего партнера по переговорам. Он был обеспокоен и безопасностью собственных коллекций — ведь чем черт не шутит, могли сыскаться идиоты, которым сама идея Магии враждебна. Такие дурни уже несколько раз устраивали налеты на места сосредоточения разного рода магических атрибутов и пресильно попортили кое-какие из них. Апостолосу был продемонстрирован терминал охранной системы, расположенный на специальном столике в углу кабинета так, чтобы быть все время перед глазами его хозяина. Датчики системы сэр Стрит расположил в своей «кунсткамере» на верхних этажах Западной башни Стриткасла.

Апостолос высказал восхищение предусмотрительностью хозяина и наконец осведомился: не входит ли в число особо охраняемых им объектов некий Джокер, о котором ходит столько разнообразных слухов? А заодно — как смотрит Коннетабль на то, чтобы обменять этот загадочный предмет на нечто другое — фактически равноценное, но более полезное?..

Тут-то сокрушительный щелчок по носу и постиг достопочтенного менялу.

— Увы, дорогой мой...

Сэр Стрит откинулся в кресле и свел кончики пальцев домиком. Енот подался вперед, внимательно вглядываясь в физиономию Коннетабля.

— Увы, вещь уже ушла от меня, — вздохнул тот. — Мир Магии переполнен соблазнами. И один из них оказался сильнее меня. В конце концов, никто не знал подхода к этому непонятному предмету. Если кто-то счел, что сможет постичь его суть... Может, он и составит счастье такому человеку. А то, что я получил взамен... Впрочем...

Чело сэра Стрита омрачилось, он посмотрел на своего собеседника взглядом грозным и суровым. Хотя и понятно было, что чувства эти обращены не прямо к его собеседнику, холодок потустороннего ужаса снова забрался Еноту за воротник и тронул спину.

Сэр Стрит, предавшийся тем временем своим мыслям, тяжело вздохнул:

— Боюсь, однако, что тот, кому досталась вещь, не будет за нее держаться и она пойдет гулять по рукам... А здесь, в Закрытом Мире, далеко не все руки достаточно чисты...

Енот вздохнул в знак своего с Коннетаблем полнейшего согласия:

— И кому же вы, достопочтенный сэр, уступили Джокера?

Сэр Стрит замешкался с ответом. Он внимательно присматривался к надписи, поплывшей по экрану охранной системы. А сама система разразилась тревожной трелью.

— О, вы хорошо знаете этого человека... — рассеянно проговорил сэр Стрит, поднимаясь из-за стола и выдвигая его боковой ящик. — Извините, уважаемый, — торопливо добавил он, вытаскивая из ящика допотопный барабанный револьвер. — Кажется, меня грабят...

— Фигня какая, — прошептал лопоухий. — Повымерли они тут все, что ли?

В Стриткасле и впрямь стояла мертвая тишина. Не бывает в домах, где проживает хоть одна живая душа, такой тишины. И лопоухий чувствовал эту странность ситуации не умом, а неким шестым чувством, которого, по всей видимости, не был лишен.

Толстяку такая чуткость восприятия была чужда. Он только пожал плечами.

— Тебе хочется аплодисментов и криков «браво!»? Мне— нет.

Ступая как можно тише, оба взломщика продолжили восхождение по винтовой лестнице, на середине которой лопоухого так не вовремя одолел страх тишины.

Замки и запоры, с которыми им пришлось иметь дело в этот раз, могли только насмешить специалиста по «работе» с подобными устройствами. Оно и понятно: к чему замки и даже щеколды, если Магия сама защищает своих хозяев от краж и насилия?

Повертев в руках меч и полюбовавшись в лунном свете туманным узором на его клинке, лопоухий засунул его обратно в ножны и пожал плечами.

— Вещь на вид, конечно, дорогая, но лучше бы этак вот хозяин хранил наличные... А они ведь у него имеются... Орден Дорог не бедненький...

— А вот я, по-моему, знаю, где у хозяев «шуршики» сложены, — глубокомысленно изрек толстяк.

— Ну так какого же ты телишься? — раздраженно воззрился на него лопоухий.

Толстяк молча, с любовью во взоре, указал глазами на неприметную, под цвет каменной кладки выкрашенную дверцу в отдаленном углу комнаты.

— Видишь? Все шкафы здесь заперты просто порядка ради — на дерьмовенькие замочки из магазина скобяных изделий. А вот тот шкафчик и в стену вмурован, и дверца у него вполне для сейфа подходит...

— Думаешь, прямо здесь? — с некоторой опаской спросил лопоухий.

— А чего думать? — пожал плечами его напарник! — Сейчас посмотрим. Я такие штуки на раз ломаю...

Оба приятеля двинулись к заветной дверце.

Она поддалась на усилия инструментария из сумки толстяка без особого сопротивления. К несчастью для данных участников событий, система сигнализации, которой был оснащен стенной сейф Коннетабля, была куда надежнее, чем его замок.

И к тому моменту, как партнеры по разбойному ремеслу убедились, что содержимое сейфа не имеет ни малейшего отношения к денежной наличности, сам Коннетабль, отвлеченный сигналом тревоги от содержательной беседы с достопочтенным менялой, терпеливо дожидался в дверях своей сокровищницы, когда же партнеры эти обратят на него свое внимание.

— Страсть господня! — удивленно вымолвил толстяк, возмущенно уставившись на открывшееся его взору бесконечное множество склянок, коробочек, шкатулок и флаконов, заполнявших полки и отделения сейфа. — Что это он хранит здесь?

Он поднес к носу маленький коробок и попытался открыть его.

— Не делай этого, парень, — посоветовал низким добродушным басом Коннетабль. — От большей части этих настоек и субстанций можно окочуриться. Как-никак магические рецептуры. Потому они у меня и под запором... Так что положи-ка коробок на место и давайте выходите по одному и без фокусов!

Громадный револьвер в руке хозяина Стриткасла придавал его словам нужную убедительность.

— Давай-ка вещь сюда, недоумок! — распорядился сэр Стрит. — Отродясь не встречал идиота, который бы надумал приобретать предмет Магии кражей!

Лопоухий, действительно чувствуя себя полным идиотом, протянул меч Коннетаблю. Тот принял возвращаемое ему имущество, сурово нахмурясь.

И в этот момент в ноги ему кинулся, словно выпущенный из пращи булыжник, толстяк.

Вслед за этим, в считаные секунды произошло много всякого.

Коннетабль, охнув от неожиданности, грянулся спиной в открытую дверь сокровищницы, вылетел из нее и налетел на хлипкие и довольно низко расположенные перила винтовой лестницы. Те многозначительно затрещали. Чтобы удержаться от падения в пролет и в то же время удержать в руках меч, сэр Стрит выпустил из рук револьвер и освободившейся рукой вцепился в ненадежные перила.

Действуя по наитию, лопоухий коршуном кинулся на завертевшийся по полу ствол, схватил его и вскинул перед собой. Некоторое время они так и смотрели с Коннетаблем друг на друга — через мушку прицела. Потом лопоухий нажал на спуск и определил пулю точно между глаз противника. Сэр Стрит, продолжая сжимать меч и обломок перил, обрушился в пролет лестницы.

Страшный грохот! И наступила тишина.

Оба грабителя молча застыли, глядя друг на друга.

— Может, мне померещилось, — наконец тихо произнес толстяк, — но, кажется, ты вышиб Коннетаблю мозги...

— А что? — очумело отозвался его приятель. — Лучше было бы, если бы он мне голову в задницу засунул? Какого черта ты...

— Сейчас сюда сбежится весь замок! — рявкнул мгновенно окрепшим голосом толстяк. — Делаем ноги! Быстро!

Они посыпались вниз по лестнице, едва удерживаясь на ногах.

Внизу у начала ступенек, они налетели на распростертого там с вывернутой под неестественным углом шеей хозяина замка. Толстяк, не задумываясь, перескочил через него, а лопоухий нагнулся было, чтобы вытащить меч из коченеющей руки Коннетабля, но его остановил дикий вскрик приятеля. Лопоухий поднял глаза и заорал от ужаса и сам. Точнее, заверещал, как заяц в зубах у настигшего его волка.

Второй сэр Стрит стоял в проеме двери, ведущей в коридорчик, соединяющий площадку у подножия лестницы с кабинетом хозяина. Шея у второго Коннетабля была точно так же свернута набок, как у первого. И точно так же жутко чернела во лбу дыра. Второй сэр Стрит укоризненно держал палец у губ, покачивая головой.

И слегка светился.

Оба незадачливых грабителя кинулись прочь, продолжая один — верещать, а другой — голосить. Топот их ног разнесся по коридору, ведущему в хозяйственное крыло замка. Там они выпрыгнули в открытое ими с помощью обыкновенной стамески окно и исчезли, растворясь в ночной тьме.

Когда издаваемые грабителями звуки стихли вдали за шумом рушащегося с небес ливня, в Стриткасле снова воцарилась мертвая тишина. И это было странно, если учесть, что на ночь в здании оставалось, не считая самого хозяина, еще не менее полудюжины человек. Двойник покойного Коннетабля между тем стал постепенно менять облик. Тот, кто сподобился бы наблюдать за происходящим, сначала увидел бы свободного предпринимателя и менялу Апостолоса Челлини, потом — Страшного Коннетабля Ордена «Своих» сэра Лео Байера. Потом промелькнуло еще два-три взятых напрокат образа и, наконец, их место занял тот облик, в котором Палач впервые явился роду людскому (а именно Еноту). Облик, словно срисованный с портретов Савонаролы. Но только сейчас худощавый, суровый субъект был облачен не в профессиональный свой наряд, а в строгий костюм адвоката или коммивояжера.

Он перестал светиться. И сделал шаг в сторону, чтобы пропустить к останкам сэра Стрита нервно сопевшего за его спиной Челлини. Тот торопливо нагнулся над покойным Коннетаблем, перекрестился и побелевшими губами пробормотал:

— Господи! Господи, где же все?! Где все застряли?! Господи боже мой! Зачем вы это сделали?!

Палач поморщился.

— Да вы решительно не в себе, мистер Челлини. Разве это было в моих интересах — прикончить этого чудака за считаные секунды до того, как он назвал бы имя нового хозяина Джокера?

— Но ведь вы же прикончили в конце концов беднягу Паркера? — возразил Енот. — Этого вы не станете отрицать?

Он почти машинально взял в руки меч, выпавший из руки Коннетабля, и уставился на него, словно в нем крылась отгадка всех одолевавших его вопросов.

Если бы бритвы могли улыбаться, их улыбки очень напоминали бы, наверное, ту, которая покривила на секунду-другую узкие, плотно сжатые губы Палача.

— Во-первых, я прикончил его только после того, как он назвал мне на тот момент местонахождение Джокера — Стриткасл... Во-вторых, он был уничтожен только потому, что стал опасен. Он предал меня. Подчинился воле Байера и его людей... И при этом слишком много знал. Мог ли я поступить иначе?

Енот уклонился от ответа на этот вопрос.

— Вы слышали наш разговор? — спросил он. — Я не знал, что вы последовали за мной...

— Любое решение моих задач я стараюсь дублировать... — пояснил Палач. — Как видите, и этого оказалось мало. Его, — он кивнул на тело сэра Стрита, — прикончили двое грабителей. Вы еще могли бы их увидеть, если бы не прятались в кабинете. А слышать их — вы уж наверняка слышали. Я, кажется, здорово напугал их. На этом закроем тему. Среди тех, кого мне пришлось прикончить в этом замке, сэр Стрит не значится.

— В-вы... — Голос Енота дрогнул. — Вы сказали, что кого-то прикончили здесь? Я ослышался? Или как?

— Вы правильно меня поняли. Или вам хотелось бы, чтобы вас застукали сейчас — со мною вместе. Вам не следует вообще фигурировать в этом деле.

— Собственно, почему? — высоко поднял плечи Енот. — Разве на меня может пасть подозре...

Он запнулся.

— Вы вспомнили то мнение, которое сложилось о вас у сэра Байера? Вот то-то и оно... Сейчас — по возвращении в город — постарайтесь обеспечить себе пристойное алиби. Такое, чтобы сэр Байер, во всяком случае, не смог его опровергнуть... А я займусь уничтожением следов вашего пребывания здесь.

— Откуда, скажите мне на милость, — все так же, с поднятыми до ушей плечами, спросил Енот, — у вас такая забота обо мне?

— У меня нет времени отыскивать еще одного человека, на которого могу положиться, — сухо ответил Палач. — Так что, пока вы выполняете мои небольшие просьбы, вы находитесь под моей надежной опекой.

— И получается... — упавшим голосом произнес Енот больше для себя, чем для своего собеседника. — Получается, что ради моей репутации вы кого-то убили?

— Видите ли, еще немного, и в замке поднялась бы тревога. Крики. Эти люди помешали бы мне выполнить мою задачу. И погубили бы в конечном счете и себя самих, и всю вашу цивилизацию. А чего стоят несколько жизней в сравнении с безопасностью всего Человечества? Пришлось заставить их молчать. Лишить возможности кричать и говорить. А чем люди кричат и говорят? Головой... Как теперь у вас говорят, «башкой».